Текст книги "Время экзаменов (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Кощеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

   Сергей укоризненно поглядел на Константина.

   – Я тут тебе об высших материях... А ты о чём думаешь?

   После «доклада» все усиленно взялись за обсуждение проблемы. Сергей, хоть убей, не мог понять: в чём же ценность добытой Валерой и расшифрованной им информации.

   – Если б мы имели доступ к Расчётной Книге и к Средствам Влияния На Субстанции прок бы был, а так...

   Все дружно высказали своё несогласие. Впрочем, каждый по разным причинам.

   Наиболее весомым Сергею показалось Валерино заявление:

   – Доступ к Средствам Влияния На Субстанции ты уже получаешь, лишь стоит тебе переступить порог Академии. Это как работа с Ареной – те же методы, только переведённые на значительно более высокий уровень. Нужно лишь овладеть эмоциональным настроем, да знать несколько аксиом, которым подчинены господствующие в ИЗ законы.

   – И что же это за аксиомы?

   – Первая и самая главная: магия существует.

   – Неужто? – Сергей усмехнулся.

   – В ИЗ доступ к Средствам Влияния ты получаешь усилием воли. И не важно как это называется, важен сам факт. И управляешь ты ими не мыслью – эмоциями. В дело включается ассоциативное мышление.

   – Но магия... Это ж абсурд. В ней нет ничего связного. Всё с потолка!

   – Нет и нет. Здесь просто задействован иной тип мышления. Магическое мышление не беспорядочно. Оно обладает своими законами и своей логикой, только логика эта скорее поэтического, а не рационального свойства. Например, чего может быть общего в меди, семёрке, зелёном цвете и в лебеде? Казалось бы ничего. Но нет, эти вещи спаяны воедино, так как они ассоциируются с планетой Венера.

   – Но почему медь, почему зелёный цвет?

   – Медь – металл Венеры, так как Афродита, греческая Венера, тесно связана с Кипром, а Кипр, в свою очередь, являлся поставщиком меди в классическом мире. Почему зелёный? Потому что Венера не только богиня любви, но и богиня природы, а основной цвет природы – зелёный.

   – А почему семь?

   – А чёрт его знает. Но не сомневайся, связь есть, и выведена она путём ассоциаций.

   – Ну здрасьте. Всё, что ты говоришь – игра слов. Так можно вывести и обосновать всё, что угодно. Например: знание – сила; сила есть – ума не надо; ума нет – считай калека. Вывод: знания калечат людей.

   – Ну да. Молодец. Сравнил член с пальцем. Я тебе излагаю методу, которой придерживаются наши собратья-студенты при создании демонов низших порядков, а ты мне про какую-то словесную абракадабру.

   – Так говоришь, это действует?

   – Ещё бы. А как, ты думаешь, они умудряются?

   Да, пожалуй, это был самый весомый довод в Валериной цепи доказательств.

День семнадцатый 13.01.55. Пятница

   В этот день Миренко в Академию не пришёл – может быть впервые за последние несколько лет, но это для всех показалось естественным. На улице был такой гололёд, что было немудрено растерять все свои кости.

   Подобного гололёда Сергей ещё никогда не видал. Моросил мелкий дождь. Влага обтягивала тонкой плёнкой любую поверхность, проникала во все поры, отверстия, и тут же схватывалась лёгким морозцем. Нигде не найти надёжной точки опоры. Лёд был везде. Он как тонкая целлофановая плёнка, покрыл скользким прозрачным покрытием всё в этом городе. Он присутствовал на стенах домов, на асфальте, на куртках и шубах прохожих.

   Сракопад в этот день был незабываемым. В травмологических отделениях, наверняка, появилось немало новых клиентов. Люди сыпались на промёрзший асфальт, как горох. Нередко то тут, то там кто-нибудь взбрыкивал в полёте ногами, взмахивал сумкой, будто метя ей кому-нибудь в голову, ругался, подсознательно надеясь крепким матерным словом растопить лёд и вернуть равновесие, или же просто размахивал, подобно сигнальщику, руками, прежде чем грохнуться наземь. И хорошо если сам. А-то многие (чаще сигнальщики) инстинктивно, подобно утопающим, хватались за идущих рядом прохожих, и тогда толпа пешеходов осыпалась, как костяшки домино, выстроенные странным узором.

   Всё это напомнило Сергею отрывок из сочинений Высоцкого:

   И хотя на поверхности лёд, -

   На гигантский каток непохоже.

   Только зверь не упавши пройдёт -

   Гололёд! – и двуногий встаёт

   На четыре конечности тоже.

   Между прочим, очень точные строки. В некоторых местах, как правило, на спусках и подъёмах, передвигаться было лучше всего ползком – по-другому всё равно далеко не уйдёшь. За полчаса Сергей упал столько раз, сколько не падал за всю эту зиму.

   Жив остался – и то хорошо. В Академию доскользил с большим опозданием – в 10-ть часов, а должен был к 9-ти. Но ничего. Миренко всё равно не пришёл. Подвиг оказался напрасным. Хотя нет. Ему было чем здесь заняться.

   «Стартовав» на этот раз с седьмого, Сергей без проблем достиг нужного этажа. Двери лифта чинно открылись, и он шагнул в погружённый в полумрак коридор. Двери закрылись, обрубив яркий свет, и Сергей остался один на один с обступившей его темнотой.

   Коридор выглядел точно так же, как и в прошлый раз. Ничего не изменилось. Та же темень, та же подсветка, та же длина.

   Сергей прислушался к тишине.

   «Ты здесь. Я знаю ты здесь».

   Непонятно почему, но Сергей чувствовал связь этого места с тенью Агриппы – может быть потому, что в последний раз встретился с ним именно тут, или же потому, что чувствовал здесь море неучтённой энергии. Искажённая зона на восьмом этаже манила своей загадочностью и глубиной. Её мягкая, едва уловимая сила околдовала его, проникла вглубь подсознания и пробудила жажду приключений и любопытство. Даже если б не было призрака, Сергей всё равно рано или поздно сюда б заявился.

   Сейчас же он здесь появился, чтобы вызвать Агриппу. Отойдя в глубь коридора шагов примерно на двести, он начертил на полу двойной круг, зажёг и установил с десяток свечей – скорее для того, чтобы рассеять окружившую его темноту, чем с какой-либо ритуальной целью. Достав из сумки ножницы и учебник, Сергей ни секунды больше не медля приступил к делу, хотя отчётливо понимал, что все его действия идут в разрез с основными принципами магии.

   Во-первых, он полностью пренебрёг подготовительной частью и не выполнил ни одной из «обязательных» рекомендаций: не было никакого поста, никаких предварительных ритуалов при изготовлении и освящении применяемых при церемонии инструментов и аксессуаров. Далее он пренебрёг и «основной» частью, пожлобившись на благовония и отказавшись от обязательного в таких случаях жертвоприношения: первое было очень дорого, а второе, мягко говоря, не благопристойно. Кроме того, Сергей отрицательно относился к наркотическим веществам и к любому пролитию крови.

   Проще говоря, он не был подготовлен к классической магической церемонии ни морально, ни материально. Сам по себе Сергей не стал бы страдать подобным маразмом, но, согласно навязанной Валерой теории, следовало, что если очень захотеть, то можно в космос улететь, причём на собственном голом энтузиазме.

   Так как самой важной целью жертвоприношения является психологический заряд, получаемый магом, то Сергей поднапряг воображение и подыскал ему кой-какую замену. Для этой цели он и приволок с собою учебник – с самого детства Сергей считал, что портить книги – это настоящее свинство, потому, переходя границу дозволенного, надеялся получить определённую эмоциональную встряску, несравнимую конечно с убийством, но вполне вписываемую в рамки поставленной перед ним цели. Ведь, согласно с теорией Валеры, неважно, что ты делаешь, важно насколько эмоционально ты это воспринимаешь.

   Открыв учебник на 125-й странице, он со смесью ненависти и неловкости уставился на разбойничий профиль Агриппы.

   – Ну и дурацкая же у тебя на голове шапочка, – Сергей щёлкнул ножницами. – И вид у тебя нездоровый. Побрить тебя что ли?

   Чувствуя себя последним глупцом, он надрезал краешек страницы. Что он делает? Боже мой, до чего же всё это наивно. Сергей захлопнул учебник. Ну Валера. Ну советчик. И чтоб я тебя ещё когда-либо послушал...

   Сергей бросил взгляд вдоль коридора.

   Темно, ни зги не видать. Свечи не только не рассеяли тьму, но казалось ещё более её уплотнили.

   Он задул свечи и упаковал их вместе с книгой и ножницами в сумку.

   Продляться по коридору? Он решил ещё раз рискнуть. А что может случиться? В прошлый раз выжил, и сегодня минует.

   Выждав пока глаза привыкнут ко мраку, Долин двинулся в путь. Пройдя по коридору около километра, он почувствовал пульс Академии. Он ощутил себя бредущим по кровеносной артерии. Его просто сдувало и подталкивало вперёд порывами текущей по коридору энергии. Стены пульсировали, и он почувствовал себя частичкой огромного организма.

   Это открылось ему столь неожиданно, что Сергей был ошеломлён. Он, как насекомое в паутине, увяз в энергетических полях, незримо пронзающих тьму коридора. Его собственные чувства оказались придавлены воздействием неимоверно мощной ауры, многократно усиленной с помощью искажения. Его чувства на миг заменились особенным восприятием. Его мозг переполнился необычными образами. Он представил коридоры, лестничные пролёты и аудитории. Он проникся сущностью этого огромного здания, уловил шум шагов полчищ студентов, голоса преподавателей, скрип дверей и полов, мигание ламп, шелест воздуха в вентиляции и плеск воды в канализации. Он прочувствовал жизнь, душу, разум этого места, ощутил связь явлений, пульсацию зон искажения – для него озарился ярким светом каждый тёмный уголок Академии, приоткрылись все тайны, разрешились все заданные этим местом загадки. Он понял. До него дошло. Он наконец въехал.

   Чёткими штрихами перед ним обозначился Иной Разум – порождение ИЗ и Светлого Знания. Сергей ощутил трепет, испуг и вину.

   Он понял, что ОНА жила. Что ОНА была не просто названием, которым окрестили огромное здание. ОНА чувствовала, осязала. ОНА присутствовала на всех лекциях, собраниях, лабораторных занятиях. ОНА слышала ВСЁ. ОНА ЗНАЛА о чём думает и мечтает каждый посещающий её человек.

   Что было её целью, её мечтой, её смыслом жизни – Сергей мог лишь догадываться. Но он зато понял, почему на всех курсовых, дипломных, отчётах, ведомостях, бланках и заявлениях слово «Академия» пишется с большой буквы. Потому, что ОНА была ЛИЧНОСТЬЮ, иначе быть не могло – пренебрежение могло её очень сильно обидеть.

   Чтобы подтвердить догадку студента, перед ним материализовался призрак Агриппы.

   Агриппа выглядел как никогда очень реально. Пропорции тела были естественны. Освещаемый каким-то призрачным светом Корнелий отбрасывал тени. Его глаза, ранее жёлтые и невыразительные, потеплели, обрели другой цвет, преисполнились смысла и мудрости.

   Сергей с трудом, с сильным скрежетом туго соображающих мозговых извилин, понял, что перед ним виртуальная проекция самой Академии, представляющей собой живое существо и находящей самовыражение в подобных аномалиях.

   Сергей задался вопросом – почему именно он? – и тут же в него «загрузили» ответ. Перед его мысленным взором предстала удручающая картина всеобщей прогрессирующей деградации. Он увидел удручающую статистику экзаменационных ведомостей и аттестаций. Он узрел толпы студентов, не желающих учиться, и преподавателей, не умеющих преподавать. Он понял, что Академия умирает, подобно прежней технической цивилизации.

   Наука прошлого умерла. Всё что от неё осталось – это медленно разрушающиеся средства производства, сухие рецепты, набор технических навыков, передаваемых от поколения к поколению. Всё истинное, настоящее Знание было утрачено. Научный подход сменило кустарничество. Мир изменился. Изменились даже законы природы. Не должно было измениться только мышление человека Разумного. Но и оно деградировало.

   Отсутствие творчества и научного взгляда на мир компенсировалось формализмом. Брешь в знаниях об ИЗ попытались заткнуть пёстрым набором сведений о паронормальных явлениях, об оккультизме, о магии. Всё это первоначально планировалось подвергнуть строжайшей проверке, пропустить через перегонный куб практики и здравого смысла, чтобы выкристаллизовать настоящее Знание, способное вновь поставить на службу человеку Природу. Но Мировой Кризис, падение уровня жизни, потеря связи между отдельными регионами, неоднородность зон искажения заставили рассыпаться в прах все благие намеренья. Постижение Истинного Смысла ИЗ затянулось. И в то же время стране требовались специалисты, способные пусть не укротить, но хотя бы сгладить последствия наступления зон. И вот их производство поставлено на конвейер. Стране нужно много способных людей. Пусть будет больше магов, колдунов, чародеев, ведунов и экстрасенсов. Пусть их будет побольше и как можно быстрее. Острая нужда заставила смириться со сниженными требованиями. Неважно, что многие из них ни на что не способны. При таком множестве выстрелов в цель не попасть невозможно.

   Если б это было именно так. Пока что каждый выдаваемый в Академии диплом удостоверял только то, что его обладателю хватало способности выдержать несколько лет обучения. По идее, изучая различные разделы Новой Науки учащийся подготавливался к любим неожиданностям: не пригодятся знания физики – сработает математика, не пройдёт химия – пусти в ход алхимию, каббалу, ритуальную магию. Может быть такой подход и сработал бы – если б студенты учились. Но, увы. Их головы не чердак, куда можно набить всё что угодно. Живя в реальном мире, видя, слыша и осязая, они усвоили твердо: всё что тебе нужно – это несколько практических навыков, всё остальное – хлам, бесполезный и непривлекательный.

   Вполне естественно, что подобный подход убивал Академию: приток студентов медленно сокращался. Ещё сотня лет и всё что останется – это пустынное здание и горстка преданных ему преподавателей.

   Сергей был неединственным, с кем Академия пыталась общаться. Почему именно он? Чем он отмечен? Да ничем. Он выбран случаем. Он всего лишь букашка, залезшая не туда и нечаянно привлёкшая к себе внимание.

   Чего от него ждут? Ничего. Его просто приподняли с земли, рассмотрели и опустили обратно.

День восемнадцатый 14.01.55. Суббота

   Весь остаток вчерашнего дня и всю ночь он пребывал в удручённом состоянии духа, что особенно выделялось на фоне всеобщего веселья. Общага праздновала Новый год по старому стилю.

   Взрывались петарды. Топот танцующих ног сотрясал потолки. Пелись песни. Рекой лилось спиртное. Закуски исчезали со столов с катастрофической быстротой. Шум-гам стоял такой, что Сергею в какой-то миг показалось будто преисподняя вывернулась наизнанку. Было от всего этого необузданного веселья нечто паронормальное – денег нет, а на что же гуляют?

   Испытывая потребность в уединении, он в полночь оделся и покинул общагу. Было холодно. Некоторое время он тупо шёл, бесцельно, просто подальше от ярко освещенного, переполненного музыкой и весёлыми криками здания.

   Он думал о жизни, о ИЗ, о учёбе, о Академии и о будущем – своём и человечества. Впервые он всерьёз задумался над тем, что будет, когда закончится его обучение. Куда он пойдёт? Чем займётся? Как будет прокладывать свой жизненный путь?

   Без работы он не останется. Академия гарантировала трудоустройство. Более того, она обязывала непременно отработать по распределению три года. Где придётся работать? В чём будет заключаться работа? Справится ли он? Сергей ответов на эти вопросы не знал, а потому почувствовал приступ острого беспокойства.

   Преподаваемые в Академии предметы показались ему уже не бестолковой мурой. Изучать всё это всё-таки надо. Пригодятся эти знания или нет, кто его знает, но, по крайней мере, они есть не просят и много места не занимают,

   Долго он ходил по холодному городу. Ночь источала враждебность. Тьма изуродовала пустынные улицы, украв краски дня, и поделив всё на тёмное и очень тёмное. Пустынные улицы, холод урезающих звёздное небо высоких домов, и резкий порывистый ветер, поддерживали в нём мрачный огонь беспросветной депрессии.

   Однако через пару часов он промёрз до костей. Ещё через час он устал от охватившей его безысходности. Холод заморозил все нездоровые мысли, оставив одну лишь мыслишку о тепле и о горячем чае с калиной, и тогда Сергей подумал, что настало время вернуться.

   Сегодня был день консультации по Алхимии. Сергей на неё не пошёл, рассудив, что сможет более толково потратить своё время, если вначале сдаст экзамен по Оккультизму. Сдает... Тьфу, тьфу, постучи по дереву, лишь бы не сглазить.

   Дед, как всегда, пришёл рано. Экзамен начался в 9-ть часов и протекал по классическому сценарию. Пробиться на сдачу Сергей смог лишь к 10-ти. К его неудовольствию Миренко, вследствие почтенного возраста имеющий дырявую память, обладал скверной привычкой делать записи касательно проходящих экзаменов. Выполнял он их простым, плохо заточенным карандашом на большом листе ватмана, бывшем в прошлом чертежом к какому-нибудь курсовому или дипломному, а теперь превращённом в черновик, на обратной, чистой стороне которого осталось более чем предостаточно места, способного заменить человеческую память. Миренко складывал лист ватмана в несколько раз и писал на нём вкривь и вкось, оставляя такие же сумбурные пометки, как и его старческие мысли.

   Едва Сергей сдал зачётку и назвал фамилию, как дед, щуря спрятавшиеся за очками подслеповатые глаза, принялся водить по ватману носом, разворачивая его и снова складывая, вращая и переворачивая, выискивая старые записи. Казалось, это будет длиться целую вечность. Наконец, он нашёл.

   – Долин. Билет 27. Я полагаю, что за те несколько дней, что прошли, у вас было более чем предостаточно времени, чтобы как следует подготовиться. А потому не будем тянуть время. Садитесь. Я надеюсь, вы нашли ответы на эти вопросы? Итак, я слушаю вас. Билет 27, вопрос номер один: современная теория владения рунами как средство приобретения эзотерического опыта.

   В течение последующих 10 минут студента попеременно бросало то в холод, то в жар. Дед был въедливым, как серная кислота. Он так же точно подбирал вопросы, как снайпер свои цели, и бил абсолютно, без промаха – в самое слабое место, разрушая Серёгину уверенность в себе и в своих знаниях.

   Но Сергей всё же поспорил. Он спорил упорно, с отчаяньем обречённого, смутно понимая, что совершенно не прав, но не желая сдаваться, ибо ему было нужно, жизненно необходимо, сдать не затягивая.

   Миренко постепенно распалялся, наливаясь праведной злостью, пока ещё недостаточно подогретой, но постепенно закипающей и доходящей до критической точки.

   Предчувствуя приближение взрыва, Сергей испытывал леденящий кровь ужас, ибо за два дня сдачи он уже успел насмотреться как даже самые лучшие отличники их факультета с треском вылетали за дверь, не найдя общего языка с несговорчивым дедом.

   – Всё, хватит! – дед с раздражением хлопнул рукой по столу. – Вы ничего абсолютно не знаете. Вы не разбираетесь в терминологии. Я не понимаю, как так можно? Вы путаете даже самые элементарные вещи. Вы не понимаете сути Футарка и его влияния на временные циклы. До вас не доходит, что Футарк представляет собой связную последовательность, изменить которую – значит исказить и лишить смысла некоторый мистический образец. Это же элементарно. Опыты, проведённые Кристофером Бором, были первым большим прорывом, подтверждающим верность предположения о существовании древнего тайного знания, собранного при изучении физики аномальных зон и названного нашими предками волшебством, или же, если вам так больше нравится, колдовством. Не знать этого стыдно. Вам неоднократно уже об этом рассказывали. Вы ведь уже это слышали? Слышали? Так ведь?

   Да, действительно, Сергей не единожды своими ушами улавливал, как многие преподы ссылаются на опыты Бора, но никто не раскрывал их подробностей. Очевидно знание об этом типе и его экспериментах считалось чем-то само собой разумеющимся и усваивающимся студентами генетически, с молоком матери, поэтому конкретно опыты Бора им никогда не демонстрировали. Если студенты что-то о них знали, так это только то, что они были удачны и все их расхваливают. Сергей об этом так и сказал.

   Миренко сильнее нахмурил брови, более чем когда-либо став похожим на старого, разъярённого делами колонистов индейца.

   – Вам не демонстрировали эти опыты?

   Сергей покачал головой, Миренко оглядел притихших и внимательно прислушивающихся к их разговору студентов.

   – Вам действительно не показывали?

   Все утвердительно закивали головами, и лишь один начал было вспоминать что когда-то... Но его быстро прервали, предупреждающе треснув по спине между лопатками.

   Миренко поднялся из-за стола, напомнив этим Сергею Дятла, и сказал:

   – Позовите из коридора остальных и живо за мной. И учтите: сейчас экзамен, не лекция. Показывать я буду один только раз, и только попробуйте мне потом этого не знать... Я вам!.. – Миренко погрозил кулаком.

   Проведя всех в дальний конец лаборатории, дед принялся подготавливать установку к работе, одновременно, по ходу дела, разъясняя суть предстоящего опыта.

   – ...Строгая последовательность рун отображает движение временных циклов, с одной стороны, и разворачивающуюся на символическом уровне историю асов и людей, то есть историю вселенной – с другой. Уникальное расположение рунических знаков в Футарке и традиционное его разделение на три «атта» необычайно важно для расшифровки сложных взаимодействий между различными рунами...

   Голос деда, монотонный как перестук колёс поезда, усыплял бдительность и заставлял срабатывать какой-то предохранитель в сознании, напрочь отсекающий от действительности разум, которому было глубоко наплевать и на Футарк, и на входящие в него рунические знаки.

   – Повтори, что я сказал! – голос Миренко сшиб Сергея с небес на бренную землю. Долин промямлил в ответ что-то невразумительное, но Миренко, не слушая, распорядился повернуть главный рубильник лабораторного стенда.

   Сергей с опаской потянул кверху огромный рычаг. Дед крикнул:

   – Резче!

   Серёга рванул от плеча и буквально кожей почувствовал, как нож рубильника, высекая искры и оплавляясь, замкнув цепь, врезался в медные губки. Внутри стенда что-то бабахнуло, испугав всех присутствующих. Студент быстро отпрыгнул. На площадке для опытов, одна за другой, вспыхнули руны. Все, кроме двух или трёх, тёмными пятнами выделяющихся из светлого ряда.

   Сергей попытался обратить на это внимание деда:

   – Степан Васильевич, а разве так и должно...

   Но Миренко уже вошёл в центр площадки. Студент двинулся следом за ним.

   – Закрой дверцу и нацепи заземление.

   Сергей так и сделал. Миренко, начав опыт, запустил установку, и только сейчас смутные опасения оформились в Серёгиной голове, приняв чёткий образ. Он вспомнил, что во время отработки своей последней лабораторной работы именно здесь заменил предохранители.

   Господи... Наличие нескольких сгоревших предохранителей означает, что в установке отключены некоторые цепи, что может быть очень опасно. Представьте несущийся с большой скоростью автомобиль, у которого не работает управление. Представили? Сергей ощутил зарождающуюся где-то в глубине дрожь. Мелкую, холодную и омерзительную. Господи, боже ты мой. Очень хочется верить, что пронесёт.

   Не пронесло. Бутерброд и на этот раз упал маслом вниз. И в этом виновата была Серёгина инициатива.

   Миренко в самый последний момент вспомнил, что не помешало бы иметь под рукой методичку. Он вырубил установку и побежал к преподавательскому столу в дальний конец лаборатории. Воспользовавшись его отсутствием, Серёга поспешил выправить положение и, под удивлёнными взглядами студентов, произвёл замену наиболее подозрительных предохранителей на предохранители из соседнего стенда. Они правда выглядели не менее подозрительно, их корпуса были пожалуй даже более закопченными. Но, отерев их рукавом, Сергей придал им более-менее божеский вид.

   Будет ли улучшение в результате его перестановки можно лишь гадать. Но как бы то ни было он сделал все, что было в его силах, заменив заведомо неисправное на возможно исправное.

   Когда шаркающей походкой вернулся Миренко, сживающий в руках толстую пачку листов, всё уже было в порядке: предохранители – до предела вкручены в гнёзда, а лица студентов приняли отсутствующее выражение. Если дед что и заметил, то вряд ли понял к чему, собственно, это.

   Вновь повторив пространные объяснения, Миренко, желая приступить к проведению опыта, щёлкнул главным тумблером установки.

   Ответом на его действие была тишина, напряжённая и серьёзная, такая, какая случается лишь в цирке перед исполнением сложного и смертельно опасного номера. Стенд остался нем, руны – темны, и вообще трудно было сказать подано ли в установку питание.

   Не вполне понимая, почему ничего не происходит, дед принялся яростно щёлкать тумблером.

   – Чёрт знает что, ничего не понимаю. Ведь работала же всего пару минут назад.

   Убедившись, что дело не в тумблере, Миренко приступил к тщательному осмотру установки.

   Сергей, глядя на это действо, с ужасом сообразил, что натворил. Прав был трижды проклятый Агриппа: удачи ему во время этой сессии точно не будет. И вообще, нет такой плохой ситуации, которую нельзя было бы усугубить с помощью собственной глупости.

   Боже ты мой, вывести из строя установку, да ещё при нескольких десятках развесёлых свидетелей, мог только он. Сергей, ощущая на себе насмешливые взгляды студентов, чувствовал себя как на пороховой бочке. Вот-вот, вот сейчас, кто-то бросит искру – рассмеётся или скажет какую-нибудь колкость – и дед сообразит, что к чему. Впрочем дед и сам догадается.

   – Так, предохранители, – Миренко выкрутил несколько штук и, щуря глаза, принялся их разглядывать. – Погорели, чёрт их возьми. И как быстро, однако. Ведь вчера их только все заменил... Слишком тонкая вставка... Попробуем, скажем, вдвое потолще...

   Дедуля прогулялся за новыми, произвёл замену и врубил установку. И тут началась преисподняя...

   Нет, нет, нет. Всё шло, как положено. До какого-то момента. До тех пор, пока установка не оказалась перегружена преизбыточной мощностью. В ИЗ такое бывает. Пульсация зон и неоднородность полей искажения делают невозможным точные расчёты потребления энергии и уровня напряжения. Перегрузки в них, как и приливы в морях, неизбежны. Для того и существуют системы защиты, производящие своевременные отключения.

   В данном случае защита сработала с существенным замедлением.

   Тарарам был не забываемый. Сергей воочию видел, как сходили с орбит планеты и изгибалось пространство, выворачиваясь наизнанку. Кошмар. Знал бы Орд, как он будет сдавать, то ни за что не допустил бы Серёгу к экзамену. Какое было потрясное зрелище. Долин очень кстати вспомнил отрывок «Видения Гульвии» из Младшей Эдды:

   Солнце померкло,

   земля тонет в море,

   срываются с неба

   светлые звёзды,

   пламя бушует,

   питателя жизни

   жар нестерпимый

   до неба доходит.

   Глядя на это великолепие, Сергей испугался. Что если он действительно исказил некоторый «образец» и теперь грядёт катастрофа?

   Установка взвизгнула, взвыла и заискрилась. Из её внутренностей повалил едкий дым. Дед щёлкнул тумблером, но размыкающиеся контакты приварило дугой. Электрическая начинка внутри стенда скворчала, как сало на сковородке, перегреваясь и выгорая. «Опыт» стал неуправляемым. Дед попытался в него вмешаться с помощью магии, но Сергей его опередил, поступив оригинально, но глупо, шокировав препода и удивив даже самого себя. Он обжёгся, причинил некоторый ущерб установке и полностью лишил энергии лабораторию, вызвав ещё большее кратковременное перенапряжение путём закоротки силовых цепей куском медной проволоки.

   Внутри стенда напоследок что-то ещё раз сверкнуло, грохнуло и дыхнуло заключительной порцией дыма.

   После чего всё погрузилось во тьму и затихло.

   После того, как в лаборатории наладили свет, а Миренко, техники и зам декана закончили осмотр закопченных останков, декан вынес своё резюме:

   – Сгорела? Ничего страшного. Всё равно думали в следующем году её разбирать. И вообще, я считаю, если эксперимент один раз получился правильно, то не следует его повторять.

   И ушёл, ещё раз наглядно продемонстрировав, до чего же бесполезным бывает в критической ситуации большое начальство.

   Более делово поступил зам декана (что, впрочем, естественно, ведь давно научно доказано, что всю основную работу выполняют именно замы):

   – До конца демонтажа и ремонта опытов не производить, при приёме экзаменов ограничиваться устным опросом. Вопросы есть? Вопросов нет. Всего доброго.

   О продолжении сегодня приёма экзаменов не могло быть и речи. Миренко всех распустил, но вдруг, неожиданно опомнившись, окрикнул Сергея;

   – Эй вы! Подите сюда.

   – Я?

   – Да, да, вы. Подите сюда. Я хочу вам что-то сказать.

   Сергей осторожно приблизился, отрешённо думая о том, что ситуация, как правило, становится необратимой тогда, когда уже нельзя сказать: «Давайте всё забудем!».

   Недовольно приглаживая получившуюся в результате воздействия электрических зарядов причёску, Миренко произнёс, глядя на обгоревший стенд, но обращаясь к Сёрёге:

   – Я бы отнёс вас к тем, кто по поверьям китайцев обладает отрицательным джоссом. Вы притягиваете к себе неприятности и тем самым представляете собой опасность для окружающих. Я бы по злопамятности поставил бы вам двойку, но ведь, в этом случае, вы придёте пересдавать. Поэтому я обращусь к древней заповеди: «прости и помни» – и спрошу вас: как вы относитесь к тройке?

   Сергей отрицательно покачал головой.

   – Мне всё равно придётся пересдавать, чтобы уровнять средний бал...

   – Ладно, четыре. Но чтобы я больше никогда не видел вас вблизи моей лаборатории.

   – Ну ты молодец! – восхищённо говорили Серёге студенты, дружески хлопая его по плечу. – Ну ты герой! Ну ты даёшь! С каждым разом всё круче и круче. Разреши пожать твою мужественную и бесспорно благословенную руку. Молодец. Так держать. Теперь, когда только устно, мы все посдаём.

   Сергей брёл, как во сне. Шок обхватил его душу цепкой рукой и не отпускал, не давая оправиться. Ну ещё бы, ведь не каждый день он становится причиной для с ног сшибающих неприятностей. Хотя с другой стороны, Миренко сам был во всём виноват – это ж он, а не Сергей, изменил величину плавкой вставки.

   – Серёга, – в конце коридора его нагнал запыхавшийся Валера. – Наслышан, наслышан. Похоже, что ты смог договориться с Агриппой. Сразу видно, что удача вновь повернулась к тебе лицом, а не жопой.

   Долин посмотрел на него как на ненормального. Валера замялся.