Текст книги "Время экзаменов (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Кощеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

ВРЕМЯ ЭКЗАМЕНОВ

ПРОЛОГ

   Пора экзаменов – зловещее время, странное и непонятное. Особенно в таком учреждении как Академия. Близится, близится беспощадная сессия, которая одна и только одна будет решать, кто выживет, то есть продержится, доползёт, дотянет до благословенных каникул, а кто, с треском провалив экзамены, вылетит вон, за серые стены.

   Странное, зыбкое это время. С треском захлопывают толстые тома преподаватели, отчитавшие последние лекции, злорадно потирающие руки (и блестящие лысины) в предвкушении предстоящей забавы. Скоро, скоро травля начнётся. Припомнят эти старые сухари и пропуски на занятия, и неотработанные лекции, и практику, и лабораторные, и курсовые. Что за времечко! Беготня, суета.

   – Ты Кроля не видал?

   – Не-а. А ты Белоуса?

   – Нет. Его, вообще, похоже, сегодня не будет.

   – Ну, повезло.

   – Ты на кафедру заходил?

   – Нет.

   – Зайди. Может там что-то скажут.

   И ты бежишь на поиски нужного тебе преподавателя, этого Плешивого Сухаря, Давнего Друга Бутылки, Древнего Анахронизма. Мечешься от кабинета к кабинету. Ищешь. Спрашиваешь. Интересуешься. Тебе отвечают: «Его нет. Не будет. Не знаю». Не выдержав, ты кричишь: «Да вообще кто-нибудь что-нибудь мне может сказать?!». Ехидный голос в ответ: «Раньше надо было учиться». И ты уходишь, чертыхаясь в сердцах.

   Что за время... Весёлое время. Сколько анекдотов, пословиц, легенд сложено про экзамены. Да и правду говорят, что сами экзамены один большой анекдот. Если не верите, приведу вам типичный пример из жизни простого студента.

   2754 год

   Место действия: город Х., Автономия, искажённая зона.

День первый 28.12.54 Среда

   Сергей Долин топал по коридору, стуком и скрипом сапог вызывая неудовольствие у тишины. Быстрее, быстрее. Времени совсем уже нет. Не успел оглянуться – семестр пролетел. Куда время ушло? Испарилось, ускользнуло, утекло как сквозь пальцы. А сколько осталось долгов! Вертись теперь как угорь на сковородке: ищи преподавателей, сдавай задолженности.

   С окончанием занятий здание Академии потихоньку пустело. Народ выметался из душных аудиторий и бродил теперь в основном по «жилым» корпусам, заучивая наизусть потрёпанные конспекты, листая учебники, заполняя бреши в своих знаниях, бубня, повторяя, твердя набившие оскомину истины, сутками мучительного заучивания отмаливая недели прогулов.

   В главный корпус забредали лишь те, кто не успел во время промелькнувшей как молния зачётной недели рассчитаться (или же договориться) с преподавателями. Ехидные преподы как всегда гоняли должников, давая непомерные задания (выучить от сель и досель), бракуя расчётки (луна не в той фазе), или же забивая по самую шляпку вопросами, типа: «почему противопоставление материи и сознания правомерно лишь в гносеологическом аспекте?» – на что любой средний студент мог ответить лишь пожав плечами: «Да хрен его знает».

   Должники, идя на сдачу к конкретному преподу, собирались маленькими группками (не много, не мало, а в самый раз), что было разумно – не так вроде бы страшно, да и более безопасно – мало ли что эти придурки лаборанты наколдуют в своих лабораториях. К тому же студенты тоже не паиньки – натворят на практических, кто по глупости, а кто сдуру, черт знает что, и потом это черт знает что шляется по необъятному зданию, пугая уборщиков и сторожей, хватая за некоторые места молоденьких ведьмочек с физиологического, строя рожи крутым и раздражая преподавателей. Создать такого полумонстра-полуприведение – верный способ попасть в черный список. Куратор, бог знает как, докопается, и вот ты первый из всех кандидат на вылет и теперь только держись.

   А вообще, здание Академии просто ломится от обилия загадочных мест, и если б стены смогли бы заговорить, неосторожные слушатели просто оглохли бы от множества вливающихся в их уши со всех сторон сплетен, секретов, легенд. Каждое место здесь помечено чем-то особенным. Каждый препод знает уйму полубасен полу былей, которыми и потчует нерадивых студентов, имевших неосторожность задержаться после занятий для сдачи задолженностей. Нет ничего сладостней для оратора, чем плененный (не имеющий путей к бегству) слушатель. Препод треплется, а бедняги студенты вынуждены скромно молчать, иногда сокрушенно кивать, а местами вставлять «меткие» замечания, вроде: да-да, конечно, я с вами согласен, да, правильно говорите... Эх, время экзаменов, что ты с нами творишь?..

   Сергей доковылял до конца коридора. Поворот направо. Еще раз направо. Лестничная площадка и теперь вниз. Второй этаж. Первый. Полуподвал. Теперь прямо. Налево. Налево. Вперед.

   Вообще-то здание Академии гораздо больше, чем можно предположить, глядя с фасада. Множество пристроек, переходов, а также подвальные помещения создают впечатление, что здание Академии заключило в себе все стили и направления архитектуры последнего тысячелетия. Можно свихнуться, если представить какую площадь оно занимает, сколько дырок или провалов во времени и пространстве в себе заключает.

   Вот кафедра Космографии (что бы это ни значило!). Сразу всплыли в памяти названия выполненных лабораторных: Животный Магнетизм, Наука Ауры, Толкование Снов, явление Астрального Света – слава богу, иль дьяволу, давно отработанные и зачтенные, благодаря старым замусоленным методичкам, и теперь о них можно перекрестившись забыть. Осталась одна общая раздутая тема: «Область человеческих чувств и способностей». Ну, Серёга, держись!

   Сергей протянул руку и дёрнул на себя скрипучую, из легкой фанеры дверь. Осторожно просунув в щель голову, оглядел лабораторию. Внутри никого. Скамьи по углам. В центре, мерцающий мертвенно бледным светом магический круг. На стенах таблицы гностических символов, натальные карты, плакаты по технике безопасности при вызове демонов и список правил оказания первой помощи одержимому бесами.

   – Гм-гм... Есть здесь кто-нибудь?

   В ответ тишина. Серёга вошел. Осторожно ступая, стараясь не наступить на каббалические символы, подкрался к двери в подсобку. Постучал, набрал в грудь побольше воздуха и дернул за ручку двери. Шаг вперед, теперь можно оглядеться по сторонам.

   Лаборант за столом нервно дернулся, оторвавшись от надкушенного бутерброда.

   – Извините, Петрухин сегодня будет?

   Лаборант, некрасиво передернув лицом, с натугой проглотил застрявший в горле кусок.

   – Должон быть. Наверно придёт...

   – А, извините.

   Пятясь, вывалился из подсобки.

   «Должен быть... Подождем. Беда с этим зачетом. Все люди как люди, получили на шару. Я болван не дождался». Посмотрев как остальные, ломая копья, безнадежно пытались сдать тему «Способности», Сергей вчера плюнул на всё и подался сдавать Ритуалы. Час бесполезного штурма преподавателя, окончательно испортивший всем настроение, его ретировка неизвестно куда, и, в завершение всего, приход с кафедры Космографии размахивающих подписанными зачетками товарищей, показали, что день оказался потерянным зря. В результате ни тут, ни там. Погнался за двумя зайцами и в итоге поймал пустоту. Теперь время (драгоценное время!), отпущенное на подготовку к экзамену, транжирится в поисках, в ожиданиях, в бесполезных волнениях.

   При мысли о предстоящем экзамене Серега поморщился – на его счету пятнадцать прогулов (более половины занятий) и все их, от первого и до последнего, как пить дать придется ему отрабатывать. А очкастая преподавательница Каббалы еще более неуловима, чем этот Петрухин. Да и что за предмет Каббала? Подумаешь Имена Власти. «Тайная Мудрость». Плюнуть и растереть. Три года штудируем, а толку все нет.

   Дверь приоткрылась. Долин обернулся, успев увидеть в проеме промелькнувшую рыжую шевелюру.

   – Эй, кто там? 3аходи.

   Дверь открылась пошире. В лабораторию бочком вошел паренек.

   – Петрухин будет, не знаешь?

   – Не знаю, говорят: должен быть.

   Паренек шмыгнул носом.

   – Кто говорит?

   – Лаборант.

   Сергей внимательно оглядывал забредшего студента. Надо же, собрат по несчастью. Не он один умудрился не добиться зачета.

   – Ты за зачетом?

   – Угу.

   Взглянув на часы, отметил, что уже почти двенадцать. И где же его величество шляется?

   – У вас когда будет экзамен?

   – По Каббале?

   Серега кивнул.

   – Уже был.

   – Сегодня?

   Рыжий утвердительно хмыкнул.

   – И как?

   Неопределенное пожатие плечами.

   – Да так себе. Выше тройки никто.

   – Двоек много?

   – Как всегда.

   Серега сокрушенно вздохнул.

   – А я допуск еще не получил.

   – А ты явись на экзамен. Без допуска. Ракуев ж явился. Скажи то, да сё. Если знаешь – пройдет.

   – Да я во сне уже эти диаграммы вижу.

   Рыжий ухмыльнулся, показав желтые зубы.

   – Знакомо.

   В лаборатории вновь повисла напряженная тишина. Долин раскачивался, перенося вес тела с пяток на носки и наоборот. Рыжий чересчур внимательно рассматривал плакаты по технике безопасности.

   В лабораторию, зыркнув глазами на них, медленно вплыл полупрозрачный призрак Агриппы, пересек помещение и застыл в центре круга. Рыжий, отвернувшись к стене скромно выругался. Агриппа повернулся к нему и погрозил суховатым, непропорционально длинным пальцем. Серега, настороженно следя за призраком, тихо, но отчетливо, буркнул:

   – Сидел бы в своем углу, а то догрозишься. Напридумывал всякой всячины, а нам теперь за тобой повторяй.

   Призрак сердито вспыхнул. Глаза его загорелись. Сергей, пятясь, открыл ногой дверь. Рыжий прыгнул к нему, и они оба вывалились в коридор. Дверь за ними закрылась. Сквозь щели сверху и снизу вырвался призрачный свет.

   – А что, – тяжело дыша поинтересовался Серега. – экзамен по Каббале наверно закончился?

   – Ой, дай отдышаться, – рыжий схватился за сердце и замотал головой. – Разве можно чтоб так. И куда глядят лаборанты! – он со злостью пнул дверь.

   – Это с четвертого курса вызывали в прошлом месяце духов. Всех растворили, а этот, зараза, остался.

   – А что ж такое?

   – А хрен его знает. Что теперь?

   Рыжий пожал плечами.

   – Не знаю. Я буду ждать в коридоре.

   – Да? А я, пожалуй, пойду.

   – Иди.

   – Ну ладно. Счастливо дождаться.

   – А ты куда?

   – Схожу на Каббалу.

   – Ну давай, – рыжий отвернулся, выражая полное равнодушие к дальнейшей судьбе Серёги.

   Долин поднялся на пятый этаж. Здесь было теплее, больше света и воздуха. Под дверями чего-то ждали студенты. Редко перебирался короткими перебежками от аудитории к аудитории какой-нибудь преподаватель.

   По пути Серега усиленно думал про то, как разительно нынешние времена отличаются от Времени Технического Развития. Разве мог тогда замороченный учебой студент послать к черту какого-нибудь апостола тогдашней науки? Причем прямо в лицо? Иди мол, друг Менделеев, в баню и прихвати с собою таблицы. Хотя с другой стороны, он и не мог получить в ответ в морду от того же, оскорбленного им, апостола. Следовательно, учиться тогда было куда безопаснее.

   Серёга вздохнул. Но не по этому поводу. Его острый глаз заприметил, что под дверями аудитории, где с утра принимался экзамен по Каббале, наблюдается затишье (связанное с полным отсутствием студентов), что являлось верным свидетельством того, что экзамен уже завершился. Видно очкастая уже убежала. Лови ее теперь, ищи ветра в поле.

   Долин пожал плечами. Куда теперь? Обратно на Космографию? Или заглянуть все же на кафедру?

   Пока он решал, дверь заветной аудитории приоткрылась, и оттуда быстрым текучим движением выскользнула она, собственной персоной, каббаличка. Серёга мельком отметил: на голове, плоская как блин, дурацкая шапочка; волосы аккуратно прилизаны; серый свитер и узкие, плотно обтягивающие отвислый зад, джинсы. В руках она судорожно сжимала затертый журнал с вложенной в него зачетной ведомостью. Резким, быстрым движением, звякнув ключами, заперла дверь, решительно развернулась и побежала.

   – Извините, – (чёрт возьми, забыл как её имя-отчество) крик Серёги вовремя подсёк её быстро переставляемые ноги. Она встала как вкопанная. Острый взгляд её серых глаз, спрятавшихся за толстыми линзами очков, напомнил ему блеск острия стрелы положенной на ложе взведённого арбалета, да к тому же подсунутого прямо под нос!

   – Извините, – пробормотал он, чувствуя себя глупо. – Можно сдать вам сейчас задолженность?

   – Какая группа?

   – Седьмая.

   Очкастая зыркнула глазами в журнал. Замелькали страницы. Её палец, с покрытым чёрным лаком ногтём, пробежался по строчкам.

   – Это кто? Ваша фамилия?

   – Долин.

   – Ах, Долин, – её глаза ярко вспыхнули. – У вас почти одни прогулы. Вы учили?

   Серёга совсем стушевался.

   – Да, конечно...

   Она вознамерилась что-то сказать, что-то такое, что ему наверняка бы не понравилось, но проглотила слюну (видно очень спешила) и отложила потеху на завтра.

   – Ладно, явитесь ко мне на экзамен. Я вас строже спрошу. По всем темам.

   – Ясно... Понятно... – он чуть не брякнул «спасибо», но каббаличка, резко развернувшись, уже убежала, лишь тихое эхо стука её каблуков ещё на миг задержалось.

   Долин хлопнул в ладоши. Есть. Экзамен он сдаст. Отрывки из Каббалы ещё долгое время по ночам ему будут сниться. Сегодняшний день зря не пропал. Вот если ещё и Петрухина сдать сегодня удастся... То тогда всё. Неделю гуляем.

   Возвращаться в полуподвал было вроде бы рановато, и Сергей решил прогуляться. И не просто так. А прогуляться по делу. Есть такой злобный предмет, называется «Психология». Ведёт его одна очень юркая дамочка. Анна Ивановна. Песневская её фамилия. Может слыхали? Нет? Ну не страшно. Она такая длинная, худая. Бойкая на язык. По крайней мере, рот у неё практически не закрывается. Носит очки. Волосы блекло русые, вьющиеся, до плеч. Либеральная. За стопроцентную посещаемость ставит зачёты автоматом. Перекличек не делает, записей посещаемости не ведёт. Утверждает, что в состоянии запомнить всех посещающих её лекции в лицо. В общем, Серёга ей верил – на её лекции мало кто ходит.

   Чтобы получить у неё зачёт нужно иметь при себе конспект с лекциями (такой уже есть). И ещё потребуется ответить на один-два нехитрых вопроса. Дело несложное. Вот только поймать Песневскую практически невозможно.

   Её «конура» располагалась в левом крыле. Там, где тусуется экономический факультет. Всякие там будущие менеджеры или как минимум премьер министры. Все подтянутые, серьёзные. В противных малиновых пиджаках и при галстуках. Тупорылые уроды. И довольно симпатичные девчонки. Вот только слишком уж гордые. Не подступиться. А так... в этой форме... очень даже неплохо выглядящие.

   В отличие от тупорылых уродов.

   Не любили эксплуатационники представителей других профессий представленных в Академии. Другие они. Какие-то неправильные. Или наоборот? Слишком правильные?

   Ведь нельзя же так. Ведь существует главный принцип учёбы.

   Хотя... Им же в ИЗ не работать.

   Сегодня в левом крыле царил какой-то бедлам. Клубы пыли, принятой поначалу Сергеем за туман, грохот каких-то железяк, шелест сыпучих материалов, покрытые мелом полы, на которых прихотливым узором виднелись множественные следы.

   Ремонт. Локальное стихийное бедствие. Непредсказуемое. Бессистемное. Его очаги вспыхивали то там, то тут по Академии. Здание латало себя. Внешне, вроде, само. Рабочие только успевали подтаскивать материалы: щебень, цемент, песок, воду, кирпичи, арматурины, гипсокартон, шпаклёвку и прочее. Рассыпали это всё на полу в помещении или коридоре, и делали ноги. А там уж начинался буран. Вихри проклятые всё поднимали, перекручивали, и размазывали по всем поверхностям, по каким только можно было что-либо размазать. Присматривали за этим беспределом обычно парочка операторов-магов. Но сейчас их что-то не видно. Запустили процесс – и смылись. В Академии всегда так – на грани шалопайства.

   А своими ручками ничего здесь не делается. Непродуктивно. Штукатурка отслаивается. Обои отходят целыми лоскутами. Краска шелушится и начинает походить на струпья страдающего кожными заболеваниями. Так что ремонт если выполняется, то исключительно посредством магвоздействия. Иначе никак. Искаженная зона, однако. Это здание малость... как бы это сказать... мутировало что ли? Если можно так выразиться о неживом материале. Как будет по грамотному? Структура не та? Или как там? Неважно.

   Здесь всё не так как у нормальных людей. Только тут завернув за угол можно оказаться в самом центре бурлящего водоворота из мела, воды и цемента. Вот такие дела. Уноси ноги. А то появится на стене по окончании работ цветное граффити из человеческих останков. Преувеличиваю, конечно. Но не то чтобы сильно.

   Сергей, угодив в строительный буран, моментально пропылился.

   – Чёрт!..

   Пыль, воспользовавшись подвернувшимся случаем, набилась и в рот.

   – Тьфу... Блин... Тьфу...

   Что за фигня. А где предупреждающие знаки? Где ограждения? Где те организационные и... какие там ещё?.. мероприятия, должные обезопасить случайного залётного? Нету? Быть такого не может. Иначе травматизм в Академии давно поднялся бы до космоса.

   И всё же как-то влип. Прошёл мимо вывесок, оцепления, мимо специально выставленной защиты. Ничего не заметил. Увидел – мало народу: хорошо, не будет очереди. На недвусмысленные признаки приближающегося ремонта не обратил внимание. Полно их сейчас в Академии, признаков этих. Ни на что не прореагировал. Никак не сообразил. И влип. С ходу. По самые гланды. Тьфу... Блин... Тьфу... Тот случай, когда плевок застывает на лету – ещё в воздухе превращаясь в бетонный комок.

   Сдай назад!

   Тьфу... Воздуху, воздуху!

   Долин ломанулся в обратном направлении. Но с налёту упёрся в незримую стену. Силовой барьер. Замуровали, демоны!

   Попал. Прошёл в тот краткий момент, когда маги-ремонтники ставят защитный барьер, призванный отсечь буйство строительных стихий от человечества, благоразумно старающегося держаться подальше от этого места. Выхода больше нет. По крайней мере, здесь.

   Вот так сдал Психологию. Весёлый предмет. Сергей ещё во время первых занятий подозревал, что с ним будет всё не настолько просто. Посещение лекций не обязательно... Я всех в лицо запоминаю... Мымра. Сразу нельзя было, что ли, зачёт поставить. Ну подставила она его. Ох, подставила.

   «И куда это я так летел? Торопился. И Песневскую успеть, и на Петрухина потом забежать. Будет теперь тебе и Психология, и Космография вкупе с Теорией Оккультных Сил, и Каббала...»

   Каббала... Стоп. Каббала!!!

   Эта ж, грымза (как её там, опять забыл имя-отчество), шла впереди. Маячила перед самым носом. Он её всё боялся обогнать – на глаза не хотелось попадаться. Где она? Там, в пылевом буране. Тоже спешила. Тоже закоулками шмыг, шмыг – и в самую гущу. Но назад не подалась. Почему? Выход знает! Выход там! Чуть дальше носа!

   Долин мужественно втянул голову в плечи и, стараясь дышать через ворот рубашки, прищурив глаза, понёсся вперёд. Выход есть! Он не может не быть!

   Серёгу обдало водой, хлестнуло песком, его левая рука вляпалась в нечто вязкое и холодное. Под ногами что-то лопалось – не иначе стекло. На зубах скрипело – трудно даже сказать что именно. Цемент? Песок? Гипс? Алебастр? Горечь во рту скопилась плотным вполне осязаемым комком. Глаза нещадно зудели. Воздуха в лёгких не хватало.

   Он помчался семимильными шагами. Прыг. Прыг. И выпрыгнул в чистоту и покой, прямо на Ларису Сергеевну (вспомнил, как звать-то!). Каббаличка взвизгнула, и попыталась уклониться от встречи с неопознанным, совершенно белым (с ног до головы) студентом.

   Студент тоже не жаждал столь тесного контакта с горячо любимым после всего пережитого преподавателем. Тем более что ему завтра сдавать этому самому... горячо любимому и уважаемому. По всем темам... И как можно строже...

   Но против физики не поспоришь. Инерция она есть инерция. Тем более если вылетаешь из строй-бурана весь по уши в... и ничего ровным счётом не видя. И от паники не соображая.

   Руками взмахнул, пытаясь остановиться. Верхняя часть тела вроде бы подчинилась. Но ноги команду «стоять» не восприняли, напрочь отказавшись произвести экстренное торможение. Они возжелали замедлить бег постепенно. Подобно планеру, зашедшему на посадку. Но Академия не взлётно-посадочная полоса. Поэтому если на кого-то налетаешь, то виноват не зазевавшийся. А летун. А если он ещё и чумазый...

   Долин грохнулся на пол и скользящим движением – ногами вперёд – подсёк Сергеевну...

   Каббаличка долго потирала ушибы, с ужасом поглядывая на свой заляпанный белой краскою свитер (отпечаток левой пятерни в аккурат на правой...гм...), отряхивая от мела джинсы и поправляя причёску, которой всё равно уже ничто не поможет.

   – Ты... Ты... Ты Долин.

   – Угу.

   Сергей весь внутренне сжался.

   – Ты... Ты меня преследуешь что ли?

   – Нет... Лариса Сергеевна...

   – Что-то ты бледный какой-то.

   Студент покраснел под толстым слоем мела.

   – Я не... бл... Пыли много... Ремонт...

   – Это отпадёт. Вне ИЗ это долго не держится.

   Каббаличка говорила смиренно. Видать не совсем оправилась от шока.

   – Ваш свитер...

   – Моя причёска обошлась мне дороже.

   Серёга сник, с тоской представляя предстоящий экзамен. Каббалу многие пересдавали месяцами. И что делать? Язык словно онемел и еле ворочался во рту, безмолвно поигрывая с различными словами. Вроде: простите меня; я больше не буду; или, на худой конец, сколько я вам должен?

   – Лариса Сергеевна, – Сергей с ужасом понял, что никак не может вспомнить её фамилию. Слава богу, правила приличия этого вроде бы не требовали. – Вы...

   – Да, да, да. Простите меня. Вы всегда так. Вначале несётесь сломя голову, а потом: простите меня.

   – Извините...

   – Каждый год, 28 декабря, постоянно. Это какое-то проклятье. Каждый год на меня кто-нибудь налетает и сбивает с ног. Каждый год. Вы...

   – Я?!..

   – Не вы. А вы... Много. Множественное число. Понимаете?

   – Да. Нет.

   – Это происходит регулярно. То один. То другой. То утром. То вечером. Но всегда в Академии. Но всегда двадцать восьмого. Это какой-то розыгрыш? Вы, студенты, так шутите? Чувство юмора. Шутка, длящаяся второе десятилетие. А? Но почему именно я?!

   Оправилась. Голос прорезался. И гонор проснулся.

   – Не знаю...

   – А кто знает?! С кем вы в сговоре? Кто вас науськивает?

   -...о чём вы.

   – Я о том, что ваш студенческий заговор...

   – Какой заговор?.. Ларис... Серг... Я из бурана вылетел. В стройку попал. Весь белый как это... А...

   – Долин. Хотите, я предскажу вам ваше ближайшее будущее?

   – Мне кажется, я его уже знаю, – пробормотал Серёга, с тоскою думая о предстоящем экзамене. Завтра можно даже не появляться. Прикончит. Морально убьет. Предварительно вытянув жилы и нацедив пяток другой литров крови. А пересдавать он будет очень и очень долго. В сессию не уложится. А это в свою очередь значит – прощай, стипендия.

   – Нет. Вы не знаете.

   Что-то это вежливое обращение нервировало его больше всего. Оно означает, что препод пришла в себя. Успокоилась. Вспомнила кто она и кто он. Оценила степень своей власти и его уязвимость. Не надо кричать. Не надо суетиться и волноваться. Это он должен беспокоиться. Это у него сейчас неприятности.

   Каббаличка подошла ближе. Почти что вплотную. И наклонившись, прошептала в самое ухо:

   – Корнелий Агриппа.

   Серёга не понял.

   – Что Корнелий?

   – Он ходит за вами.

   – Зачем?

   – Спросите у него. Он сейчас как раз за вами.

   И это его будущее?

   Она рассмеялась.

   – Да.

   Отступила на шаг, два. Развернулась и неторопливо пошла.

   Бред.

   И походка у неё не та. Дёрганная. Она случайно не больная? Или может ударилась?

   Не...

   Когда головой сильно приложишься, то только в кино на лице может расцвести блаженная улыбка идиота. В жизни когда у человека сотрясенье мозгов – он зеленеет, и его рвать тянет. Сергей знает. С ним разок такое бывало.

   Бред...

   Долин испытывал шок. Мало чего может вогнать в ступор студента Академии Авгурально-Магических Наук (в недалёком прошлом Института Комунально-Бытовой-Организационно-Технической Магии). Но такое... Кому скажи – не поверят. Только пальцем у виска покрутят: «Ты чё? Идиот? Фигню какую придумал. Много выпил? И чего курил? Планом не балуешься?».

   Да нет. Разве что пыли цементной надышался. Но от этого планку не срывает. Иначе все бы цементом ширялись.

   И всё-таки как-то странно она идёт. Не идёт – в полуметре от пола ногами перебирает. Искажение? Нечто вроде силового барьера, расстеленного по полу? Никогда раньше такого... Не видел...

   Он так и глядел ей вослед, ничего не понимая. И только спустя полминуты, после того как она растаяла в воздухе, до него дошло, что же с ним происходит. Это же, блин... Отражение.

   Временами в Академии можно встретить чьих-нибудь двойников. Шляются этакие типчики, ну один к одному похожие на оригиналы. Вот только поведение у них слегка неформальное. Внешность копируется. Голос. Повадки. А мозги нет. И их содержимое, соответственно, тоже не отражается. Потому и морозят двойники откровенную чушь. И ведут себя очень странно. Компрометируя оригиналы. Если отражаются преподы – ладно. А если отразится студент? Каково ему, представляете? Копия что-нибудь напортачит, а ему отдуваться.

   По счастью это явление редко увидишь в людных местах (да практически никогда). А происходит оно в основном в глухих и угрюмых углах. Наиболее часто – у пресловутой галереи портретов. И вообще это явление зачислено людьми толковыми и знающими в разряд мифологических. Дескать, не бывает такого в природе, и точка. А то, что оно иногда происходит, так это... того... закусывать надо. И не только после второй.

   Сергей огляделся. Куда это его занесло?

   Светлый и чистый коридор, который сознание зафиксировало в памяти после смены подверженных буйству ремонта декораций, преобразился в нечто погруженное в полумрак. Мрачное. И очень знакомое.

   О нет. Так и есть. Галерея.

   Со стен на него угрюмо смотрели бывшие ректоры и деканы Академии. Тяжелые, золочёные рамы. Старые полотна. Масляные краски. Живопись не то чтобы плохая... Просто... Ненароком забредший сюда студент всегда ощущал себя мышью попавший на выставку кошек. Поговаривали что они отчасти живые...

   Как его сюда занесло? Это ведь бог знает где от левого корпуса...

   Толком поразмыслить над этим ему не представилось возможности. Пока он оглядывался, «ремонтный» барьер зашуршал, поддаваясь под напором «строительных» сил, и на его окрашенной в цвета мела, песка и цементного раствора поверхности обозначился человеческий силуэт.

   Сергей долго засматриваться не стал. Ибо веяло от него чем-то потусторонним. Призрачным. Может это и его будущее, но встречаться с ним глаза в глаза что-то не очень хотелось.

   Он убежал. И правильно сделал.

   Нёсся быстрее ветра. Петлял коридорами. На ходу пытаясь струсить с себя мело-песочно-цементную ерунду, которая при выходе из искажения, судя по всему изменив структуру, начала отслаиваться с кожи, волос и одежды. Завернув за очередной поворот, налетел на Сергеевну.

   На этот раз на настоящую. Наверное...

   Удостоверяться в этом не стал. Отполз от поверженного тела на карачках, и с низкого старта...

   Не узнала.

   Хотя... Кто знает. Завтра – покажет.

   Он спустился в полуподвал. Ноги болели от долгой ходьбы. В животе играл целый оркестр, и его сводило голодными спазмами. Эх, тяжела жизнь студента!

   Рыжего под дверью уже не было. Сергей набрал в грудь побольше воздуха, мысленно произнёс вселяющую уверенность психологическую формулу-заклинание и, потянув на себя дверь, заглянул в лабораторию.

   Петрухин сидел за раскладным столом. В дальнем углу, на скамьях, расположились, уткнувшись в конспекты, трое студентов.

   – Можно? – поинтересовался Долин, проникая в аудиторию.

   Когда он вернулся в общагу, в комнате было темно. Ребята отсутствовали. Он перекусил макаронами, выпил чаю, попытался поучить Каббалу, быстро устал и лёг спать.

   Сон не шёл. Мысли упрямо вертелись вокруг событий сегодняшнего дня. Боже мой, как же ему сегодня не повезло: ухлопал на беготню целый день, но ничего так и не сдал. Каббала это не в счёт. Каббала это сущая ерунда.

   Сергей застонал, вспомнив свою попытку сдать тему Петрухину.

   Он штурмовал Петрухина четыре с лишним часа! Наседал, спорил, влезал в бутылку и вылезал обратно, выслушивал замечания, вносил исправления в тему, зализывал душевные раны, перелистывал конспект, подзаряжаясь новыми знаниями, и вновь лез на приступ. Все уже разошлись. За окном уже стало темнеть, но Сергей не сдавался.

   Петрухин от него сильно устал. Он сидел, похожий на японского Будду: внешне спокойный, непоколебимый, от всего отрешённый, улетевший в нирвану.

   Наконец студент замолчал – остановился, запнулся. Он чертовски устал – ему поднадоело бить в пустоту. И тут Петрухин ожил.

   – Слушая вас, – произнёс он, тоскливо оглядывая лабораторию – создаётся впечатление, что вы впервые открыли конспект, лишь придя ко мне на сдачу.

   Сергей попробовал возразить, но он едва успел открыть рот, когда Петрухин продолжил:

   – Вы все плохо учитесь. Я не имею в виду лично вас. Я имею в виду общую массу студентов. Вы ленивы, самонадеянны. Я не утверждаю, что вы при этом глупы. Это не так. Но учёбе вы отдаёте лишь малую толику своей сообразительности и свободного времени. Вы учитесь спустя рукава. Многие из вас не знают даже самых элементарных вещей.

   Серёга попробовал вступиться за единственно разумную часть человечества:

   – Ну, элементарные вещи мы знаем.

   Петрухин едва улыбнулся.

   – Вы думаете? Многие даже не знают, как зовут преподавателей, читающих им лекции. Вот меня, Серёжа, например, как зовут?

   Долин замешкался. Вопрос застал его буквально врасплох. На обложке конспекта было записано имя-отчество, но Сергей не помнил его.

   – Петрухин, – после чересчур длинной паузы произнёс он.

   Препод вновь ухмыльнулся – беззлобно, на губах его была грусть.

   – А по имени-отчеству?

   – Петрович, а вот по имени...

   Петрухин, продолжая улыбаться, сокрушённо покачал головой.

   – Долин, Долин, уж моё имя вы, по меньшей мере, обязаны знать.

   Сергей покраснел и пристыжено уставился в открытый конспект.

   – И почему вы не учитесь? – Петрухин тяжко вздохнул.

   Ещё более пристыженный этим вздохом, студент попробовал оправдаться:

   – Существует поверье, что если относиться к учёбе серьёзно – свихнёшься.

   – Это всё ерунда, – отмахнулся Петрухин.

   Сергей вспыхнул сильнее и ещё более горячо возразил:

   – Вовсе нет. Зарегистрированы подобные случаи. Выполнение курсовых и лабораторных работ требует повышенного напряжения внутренних сил. В Академии студенты постоянно подвергаются негативным воздействиям. Всё это давит на психику и если предохранитель сознания пробьётся...