355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дитмар Дат » Погода массового поражения » Текст книги (страница 7)
Погода массового поражения
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 18:43

Текст книги "Погода массового поражения"


Автор книги: Дитмар Дат



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

несмотря на эту писанину строчными буквами, которая – сама не знаю почему, но ведь и не все надо уметь объяснять – сразу привлекла мое внимание, когда я впервые увидела текст pay х в каталоге; прозрачность– вот что трогает меня больше всего и что «вся эта несотворенность, которой мы мучимся»: именно так.

«печатайте или выбрасывайте, но если вы это не возьмете, если вы это вырежете, то и остальных моих текстов вам как ушей своих не видать»,

засим я поднимаюсь, поскольку впервые все молчат (только тина вздыхает, как вздыхают, когда упрямствует непослушный ребенок, – как глубоко она хочет в задницу штефани, моя новая защитница?), встаю с пола, сгребаю куртку и прочие вещи и не простившись ухожу. только на лестнице перед испанцем успокаиваюсь, пока горячее солнце жжет мои голые плечи и щекочет спинку носа.

зачем штефани это делает? ответ, конечно, до боли прост: из-за ее ральфа. он не встретится с ней до тех пор, пока она не образумится, так он на это смотрит, она мне даже прямо вчера сказала, какой вывод она из этого делает: он от меня чего-то хочет, «или у вас с ним уже что-то есть, да мне и все равно, подло это и мелко, клади, даже знать этого не хочу», с логикой у нее всегда все в порядке было, мартышка глупая, чтобы у меня что-то с ральфом? с этим помятым ральфиком-пальфиком, наркобароном и молчуном, которого мы обе

013144

поэтому не только возможно, но и очень вероятно, что Константин – черт. не тот самый черт, но один из многих, бывших сынами Божьими, существ-духов, путавшихся с дщерями человеческими, а потом вышвырнутых вон вместе с Люцифером, денницей, сыном зари, гордецом, очень глубоко павших, я, возможно, уже жила однажды, одной из этих дщерей человеческих, о которых читаем в бытии 6,1–8 (сравни также послание иуды 6), и Константин, принявший это имя, дабы насмеяться над первым императором, собравшимся политизировать христианство, забрал меня, вероятно, из ада в свою земную миссию и соблазнил на то, чтобы безбожными деяниями – секс с учителем, исследование запретных тайн арф ангельских американских военных сил, систематичное неуважение отца и матери – потрясти моральный порядок человеческого мира, рядом с чем абсурдное состояние погоды вокруг меня лишь внешний рефлекс – и теперь рассыпаются снежные кристаллы, осколки, становятся концертом бенгальских вспышек, и меня, в состоянии ещенебытия, молодости, перехода, всё пытается раздавить, сжечь, прах должен

гром надвигается на меня как скала, раскатывается в небе над облаками, формы которых обусловлены и установлены haarp, а потом начинает идти дождь из жидкого металла, цвета загубленных

и зубы мои тают как воск

сиять самой вопреки всему этому свету и злу великому?

013146

нет, ну месяц назад я дико переживала, куда пропали мои месячные и, может, я уже беременна, а теперь кровь хлещет из меня, как из свиньи резаной, и это тоже плохо, надо бы

я начинаю расклеиваться, вот в чем проблема, растекаюсь в красную жижу – меня никогда и не было, я всегда это знала, меня выдумал Константин мурун старик, испек в духовке haarp, но теперь уже неприлично растворяться

только сегодня утром, почистив зубы, я сплюнула, и вышла не пенная слюна, а темно-красная, маслянисто-черная густая субстанция, теперь же и из носа кровь все утро, даже не совсем красная, скорее оранжевая, искусственная как маркеры или красители, точнее: оранжевая, как драже «тик-так», ведь есть же апельсины сорта «blood orange» [54]54
  Букв, кровавые апельсины (англ).


[Закрыть]
, всё как на пластинке ральфа, эта немецкая группа с безумным названием «perzonal war» и названием их альбома: «when times turn red» [55]55
  Когда времена наливаются кровью (англ).


[Закрыть]
, точно, и теперь вот здесь в коридоре, в золотом свете солнца, посреди танцующих частиц, едва могу идти, джинсы слишком тесны, что за хрень такая, меня косит вправо на рисунки первоклашек, замечаю влажность, эти слишком узкие джинсы тоже были не лучшей идеей, о господи, я опускаю взгляд, черное пятно, и на штанинах и на полу, я шлепаю по собственным красным лужам, и ляпаю рисунки кровавыми руками, и скольжу, как на коньках, у меня брызжет из носа и бурлит в горле, я падаю вперед и хочу кричать, но выплевываю лишь чернильно-черную кровь и хватаю-глотаю – и, наконец, просыпаюсь.

боль, будто виски зажали горячими болтами, в животе судорога, я дрожу и потею, блин, какой омерзительный сон, истечь в коридоре кровью, из всех отверстий, из каждой поры, облиться кровавым потом, сворачиваюсь калачиком в позу эмбриона, меня трясет еще пару минут, потом немного успокаиваюсь, меня мутит и выворачивает, очень страшно, сердце из груди вон лезет, потом просто галопом скачет, потом стучит молотом и очень медленно успокаивается потому что

опять мне больше чем просто страшно, я смотрю на часы: двадцать минут пятого и спать не тянет, иду в ванную, тампон действительно пора сменить, но о фонтане крови и речи быть не может, все, как всегда, убого, даже с зубами, соображаю я теперь, было только во сне, ретроспектива утра, которого не было, – удостоверившись в этом, встаю перед гигантским зеркалом и упрямо чищу себе зубы, потому что во рту привкус куриных перьев, десны не кровоточат, вкус приятный, с ментолом.

спускаюсь, Константин еще спит, компьютер не включен. сажусь за письменный стол и проверяю почтовый ящик: только спам и какая-то мутотень от марии и йенса, даже ни намека на извинение от штефани по поводу кактамговорят волнений вокруг этой сраной газеты. раз уж я в интернете, то можно заодно спросить у гугла, что эго за «мурун бухстанзангур». сюрприз: есть даже английские сайты с этим именем, как это? разве Константин может

был, видимо, такой мультяшный сериал от «беванфилд филмз», такие четырехминутные мультики о яйце (?) или яйцевидном человечке (?) с этим гиперабсурдным именем, что живет в щели под холодильником, его крутили на английском тв, написано тут, по channel 4, с 1982-го по 1985-й, то есть как раз незадолго до моего рождения, по картинкам ничего не понять, просто наивные мультяшки, один сайт рассказывает:


murun buchstansangur was an oddfellow, quite apart from his odd name he was also very odd looking, he was a small grey onion-shaped man with a mop of hair and clog boots, he lived under the dirty kitchen sink of an end-terrace house in a rather dreary, rain-swept suburb, murun didn’t have adventures, as such, rather he found himself with dilemmas, events and decisions to ponder as he mooched through the day with his friends and associates… here was a curious, melancholic series, with esoteric ideas – something for the mind, perhaps, rather than heart, the series felt like it had some hidden depth to it, something to say about the world, but quite what that something was was often magnificently unfathomable, what was murun, exactly? what was he doing in that dreary house? where were the owners, indeed, where were the normal-sized people in the town – murun only ever seemed to meet up with people of similar small size, most of all, though, what did it all mean? murun obviously meant something to channel four because 52 episodes were commissioned by the station, and they were still being broadcast well into the 1990s… bevanfieldfilms went on to bring us an animated version of bill the minder and adapted frank muir’s what-a-mess. in the 1990s they produced several animated, 'specials’, including adaptations of aladdin and little red riding hood, as well as these series and specials, timothy forder also directed the 1993 live-action feature the mystery of edwin drood. murun buchstansangur remains a fascinating oblique 'toon, one to track down and dissect for yourself.. [56]56
  Мурун Бухстанзангур был странным парнем, вдобавок к своему странному имени он еще и странно выглядел. Он был маленьким человечком, похожим на луковицу, с клоком волос и в сабо. Он жил под грязной кухонной раковиной в доме с верандой, в унылом, размытом дождем пригороде. У Муруна не было приключений как таковых, зато в течение дня он часто, пока бездельничал со своими друзьями и знакомыми, глубоко задумывался над разными дилеммами, событиями и решениями… это был любопытный, меланхоличный сериал, с эзотерическими идеями, скорее для ума, чем для сердца. Казалось, что есть в этом сериале какая-то скрытая глубина, будто он что-то может сказать о мире, но чем это что-то было, часто оставалось чудесным образом непостижимым. Кем был Мурун, собственно говоря? Что он делал в этом сонном доме? Где были домовладельцы, где, в конце концов, были люди нормальных размеров в этом городе – казалось, Мурун встречается только с людьми такого же маленького роста. И наконец, что все это значило? Ведь Мурун явно имел какое-то значение для «Channel Four», потому что было отснято 52 эпизода, которые вовсю продолжали показывать и в девяностые… Потом компания «Беванфилд филмз» представила нам анимационную версию «Билла-няньки» и адаптировала «Что-за-бардак» Фрэнка Муира. В девяностые они выпустили несколько специальных серий, включая адаптации Аладдина и Красной шапочки, наряду с этими сериалами Тимоти Фордер также снял в 1993 г. кинокартину «Тайна Эдвина Друда». Мурун Бухстанзангур же остается обворожительной и странной «мультяшкой», которую надо обнаруживать и познавать самостоятельно… (англ)


[Закрыть]

наш мир все-таки не настолько перенасыщен информацией, как любят утверждать: ролик из этого сериала не найти нигде, и на sendit.com его тоже не заказать, ни на dvd, ни на кассете, ищу дальше на гугле, и после первых страниц, где встречается это название, пошли и немецкие сайты, которые ведут в ином от мультяшного мира направлении: там внезапно статьи из журналов под названием «ротфукс» и «оффензив», левые листовки, и длинные обсуждения на форумах – «еще одно слово о диверсантах», «вопрос Сталина», «кто такая нина андреева», все подписанные «мурун бухстанзангур» – и литературно-критические вещи гам тоже есть: «что мог иметь в виду уоллес стивенс, когда писал, что коммунизм служит обострению человеческого внимания» или «хлеб с напильником, несправедливо забытый политический роман кристиана гайслера». распечатываю обе, на будущее, и как раз хочу взять их из принтера, как за моей спиной изнуренно вздыхает призрак – это Константин, в своей пижаме, которая меня всегда

он перехватывает у меня два листка, первые страницы сочинения о кристиане гайслере, и прищелкивает языком: «а ведь я мог купить себе место, в публицистике.

подарить партии новую газету, еще до того, как партия возродится, но я этого не хотел, я совершенно нормально подавал заявление, писал тексты как внештатный сотрудник».

«это я понимаю, но я думала, тебе было нужно имя, чтобы что-то там раскопать?»

«ты имеешь в виду, как кодовое имя, как детектив? ах вот как. нет, я имел в виду другое – на самом деле я хотел что-то раскопать, но о себе самом, о своей жизни, хотя это и нелепо звучит, я спрашивал себя, могу ли я продавать еще что-нибудь, кроме электротехники, мог бы я обрести успех иного рода, я уже давно был ни к чему не пригоден», я закатываю глаза, но он не допускает возражения, которое вертится у меня на языке: «я это лучше тебя знаю, клавдия. я знаю… ну, мне в голову пришла идея выдумать что-нибудь неоткровенное, какого-нибудь писателишку. я сразу же взялся за работу, все шло хорошо, они это напечатали, так что было вроде сносно, что это было? какие-то сочинения», на кухне кипит-бурлит; он варит кофе.

мы разговариваем, развалившись на его роскошном бордовом диване, я счастлива, оттого что могу свесить ноги с края этого мебельного чудища, в удобном спортивном костюме. Константин как-то позволяет мне разделить с ним его возраст, его мудрость или что там еще, я кажусь себе безумно сведущей в том, что мы обсуждаем – касательно мира, погоды и предстоящей поездки, и о господине германе: «иногда кажется, что это было так давно», он насупливает брови, закрывает глаза, будет на меня ругаться? нет, он улыбается и прихлебывает свою жижу, потом говорит: «надо сказать, что ты все это, в общем и целом, уладила очень по-взрослому».

ну еще бы; ухмыляюсь и думаю: так всегда должно быть, вокруг дома ночь и мы – двое всезнаек, которые и правда все знают, «может, это такая детская болезнь была, как ветрянка, просто пройти через нее надо».

«даже и не знаю, но ты, без сомнения, отдохнула – как поживает твой новый?»

из любых других уст это прозвучало бы язвительно, но здесь я могу ответить чистую правду: «я даже не могу пока сказать, мой ли это новый или только им станет, может, это я просто злюсь на штефани, что я… что что-то там завязывается с ральфом или как», «или, как ты любишь выражаться, ничего вовсе и не завязывается, именно потому что ты все еще слишком оглядываешься на штефани. выказываешь к ней уважение. думаешь о том, как это может повлиять на нее, вместо того чтобы поставить себя перед гораздо более интересным вопросом: чего хочешь ты».

«чего я хочу, так это и подругу свою лучшую вернуть».

«не обижайся, если это покажется бессердечным», говорит он, «но я сомневаюсь, что еще через два года ты будешь с ней общаться, такие вещи улаживаются без нашей воли, а вот от себя самой всю жизнь никуда не денешься, если ты откажешь себе в чем-то, чего хочешь, из-за того, что это может нехорошо сказаться на твоей и так на волоске висящей дружбе с ней, то тебе все равно следовало бы предпочесть ей себя», «ты никогда не думал разместить в какой-нибудь коммунистической газете колонку советов для молодых, сбитых с толку людей? спросите доктора бухстанзангура?»

«эта тема уже свела с ума товарища вильгельма райха. нет, спасибо».

я, конечно же, опять не знаю, кто это такой, но не иду на поводу, а просто пошевеливаю пальцами ног.

«я еще ненадолго прилягу, старые люди должны использовать каждую крупицу сна, которая им перепадает». «с кофеином в крови?» «это тоже нечто», говорит он, направившись к лестнице, «что тебе еще предстоит узнать: иногда кофе нагоняет усталость, а шнапс – мысли, спокойной ночи, Клавдия».

я вспоминаю, что мне еще надо знать: «и ты тогда просто бросил писать, почему?»

«иди спать, клавдия», говорит он, не злой, просто уставший.

013148

вот, к примеру, опровержение моей бредовой идеи о том, что набожные друзья иисуса обязательно должны быть врагами техники, только потому что странный союз яна не приемлет переливания крови и не желает иметь ничего общего с военно-индустриальным комплексом, скорее, так исторически сложилось, что христианство форсировало свое триумфальное шествие, свое миссионерство по всему миру с помощью технических средств, железной дороги, пороха, без всяких колик в животе – вершиной этой кампании была америка, ханаанская земля техники, завоеванная пилигримами во имя пряжек на их ботинках – таким образом они скоро появились везде как уполномоченные ставшего явным провидения, «manifest destiny» [57]57
  Явное предначертание (англ),концепция, используемая для оправдания американского экспансионизма.


[Закрыть]
, и поэтому одна глава называется «manifest destiny and machines», в книге, которую Константин задал мне для приготовления к аляске, «dominance by design – technological imperatives and america’s civilizing mission» [58]58
  «Господство за счет дизайна: технологические императивы и цивилизаторская миссия Америки» (англ).Игра слов, поскольку под «design» в данном случае может подразумеваться и «God’s design», Божий промысел.


[Закрыть]
, майкла адаса.

о миссионерстве третьего мира, прежде всего китая (еще до их коммунистической революции), и о ходе мыслей западных миссионеров в вопросах технической и медицинской помощи как сопроводительной программы по распространению евангелия: «despite some misgivings that a commitment to social work might detract from the winning of converts, there was strong support in most denominations for medical care and science education, like other americans, Protestant ministers and their congregations viewed the material improvements that were transforming u.s. society as signs that the young nation was indeed exceptional and its citizenry truly God’s chosen people, and for those determined to share the gospel with ‘heathen’ peoples, the telegraph and the railway were ‘noble inventions’ by which ‘civilization, republicanism and Christianity’ could be disseminated, these technological wonders and the scientific discoveries associated with them were further validated for the faithful by the largely uncontested assumptions that they had been devised exlusively by Christian peoples and that they demonstrated the unique receptivity of Christian civilization to creativity, innovation, and critical thinking» [59]59
  Несмотря на некоторые опасения, что активность на общественных работах может уменьшить количество новообращенных, большинство групп верующих широко поддерживали внедрение медицинской помощи и научного образования. Как и другие американцы, пасторы и их паства считали, что материальные улучшения, изменявшие американское общество, являются знаками того, что молодая нация и в самом деле особенная, они-то и есть Богом избранный народ. И для тех, кто был намерен разделить благую весть с «язычниками», телеграф и железная дорога стали «благородными изобретениями», с помощью которых «цивилизация, республиканство и христианство» могли быть распространены повсеместно. Эти технологические чудеса и связанные с ними научные открытия и далее оценивались крайне положительно на основе никем не оспоренных допущений, что совершены они были исключительно христианами, и таким образом доказывали уникальное восприятие христианской цивилизацией творческого подхода, инноваций и критического мышления (англ).


[Закрыть]
.

VI
013150

покупая диски в «сатурне», я вдруг вижу яна с его толстым братом посреди электроприборов и чувствую какую-то неловкость, вроде стыда, смешанного с унынием. потому что мне становится ясно, что ян один из тех людей, с которыми я после выпускных, то есть в принципе уже с настоящего момента, не захочу больше иметь ничего общего.

сперва собираюсь с духом, прежде чем пойти и предстать пред его ясны очи, а потом думаю сплошные несуразности, которые можно было бы ему сказать, типа «а я и не знала, что у вас дома электричество есть» или «ну что, сатанинский heavy metal покупаешь или ужастики», хладнокровные шуточки, все лишь бы он не просек, как важны были его маленькие курсы библии.

«эй, ян!» говорю я вместо этого, и жирный брат тут же опускает глаза, видимо от ослепительного искушения, коим я являюсь, – нет, он удаляется в поисках батареек. «здравствуй, клавдия», говорит ян, совсем не так, как обычно, натянуто, будто лучше б меня не знал, и смотрит на меня взглядом, который говорит: что за дешевый аппарат, не буду брать.

прямая противоположность реакции, с которой я сталкиваюсь, когда случайно встречаю в городе кого-то из компании йенса или еще каких-нибудь типов из нашей школы, они просто не догоняют, что я и в реальности существую, а не только в гимназии, и сразу хотят о свидании договориться – а этот вот испускает лучи, которые предупреждают меня не подходить к нему слишком близко, прочь, жена потифарова, «ну и», говорю, смущаясь как дура, «как оно теперь, с прогрессом? я имею в виду, что школьное баловство уже позади, что теперь впереди…»

«клавдия», говорит он, и больше всего слух режут нотки сочувствия в его голосе, что он там себе позволяет? «я хочу… послушай, ты, наверно, думаешь, что мы друзья или что я именно тот, кому ты можешь задавать свои вопросы, ты, может, хочешь и другие вопросы задавать, о жизни, не о библии… что кто-то тебе поможет и…», он нервно глядит по сторонам, обнаруживает братаню у саундтрэков, успокаивается, снова на меня смотрит, «но если тебе нужна помощь, то пойди к кому-то, кто, не знаю даже, у кого опыта больше, ладно?»

«помощь?», я смеюсь, «с чего бы это, что ты вообще себе воображаешь?»

«ну», тут он будто отшатнулся, не физически, но я чувствую, будто он душой уже повернулся на пятках, «твоя… штефани, наркотики, парни, все эти… видишь ли, я верующий и все такое, но у меня самого проблем хватает, со своей порядочной жизнью, понимаешь?» «да конечно, во всяком случае, ты так говоришь, шизик!» вырывается-таки у меня, и потом я его оставляю и тут же начинаю строить глазки-ласки двум охранникам, околачивающимся у входа, потому что не выношу когда

013153

какой-то петер хакс из гдр, которого Константин советовал мне почитать, «потому что он хороший писатель, коммунизм то, коммунизм сё», о проблеме контроля разума с несколько иной точки зрения: «раз человечество отказывается сохранять умозаключения в своем сознании, то здесь возможны два вывода: либо человек не умеет думать, либо ему на протяжении полутора сотен лет каким-то образом в этом препятствуют», тут конечно можно опять завести разговор об идеологии и тому подобных вещах, капитализме и черт его знает чем, контексте ослепления, еще одно клевое понятие, которое подарил мне Константин – но я не могу удержаться, чтобы не спросить: а может, это имеет какое-то отношение к учителям? разве наша система образования, вся наша многоступенчатая образовательная какашка не столь же стара, как ущемление человечества в мышлении, о котором говорит этот хакс? words never listen and teachers never learn: разве мир, в котором завтра не стало бы учителей, не был бы тем миром, в котором можно познать больше и лучше? разве сам тон, в котором нас учат, не убивает наши мозги, наши души, Вы простите, что я говорю о Вашей собственности? как я до этого додумалась? хаксу, как выясняется, принадлежит и пьеса [60]60
  «Иона и другие», пер. Э. Венгеровой, М., Изд-во РГГУ, 1999.


[Закрыть]
, которую Константин мне целых три недели зачитывал большими кусками, о человеке из кита, который к своему Богу всегда на вы, что показалось мне тогда таким благовоспитанным и теологически правильным, с точки зрения греха и разлученности с Вами, которая запрещает всякую пошлую фамильярность, почему я и

отсутствие сознания неправомерности, это и есть отупение и не в последнюю очередь одряхление, о котором Константин

мой отец, наипротивнейшие писаки, присущее всем газетным людям, учительское

вполне верю, что все это происходит непреднамеренно, а просто так, в подавляющем большинстве случаев, пропавшие и поплатившиеся, либо уже с момента выбора образования, потому что идти в учителя – путь самый дешевый и несерьезный, либо в качестве жертв пожизненного обмана – мол, сначала сделаем это, в общем, неудавшиеся художники, писатели, ученые, скоро им надо кормить семью, а потом они как раз станут, как там Константин говорит о дурных элементах в партии? капитулянтами, предателями, но не коммунизма, а, гораздо хуже, своих же собственных претензий на

сто пятьдесят лет? а может, все-таки испокон веков.

013157

насколько ты действительно с кем-то вместе, замечаешь по тому, в скольких состояниях ты знаешь его член – у йенса я его и маленьким видела, когда холодно и вместе забирались под одеяло, когда купались, и у ральфа я тоже

моего тайного любовника я, однако, знаю только возбужденным, его

013160

из бури и сказал: кто сей, омрачающий провидение

«клаша, можно к тебе приехать, пожалуйста, к твоему деду, можешь… поговорить со мной, мне так хреново… я, я в городе и стою уже… на остановке, не надо меня забирать, я на автобусе доеду», она постоянно глотает воздух, слезы и хнычет, сама не своя, и кто этого не понимает, пусть первым бросит в нее ботинок, я шучу, с чего бы, я же все знаю, я ж виновата, к чему шутки? к тому, что моя жизнь после позавчерашней катастрофы стала своего рода побочным

собираю вещи и готовлюсь, по приказу Константина, потому что мы летим раньше, чем думали, ни выпускного, ни даже вручения аттестата, все произойдет письменно, дорогих родителей он уже уговорил, они, наверно, только рады будут, если долго меня не увидят и если я навсегда

чтобы он умер я правда хотела и что же я за

я слышу, как автопилот диктует мне слова: «да конечно, штефани, заходи, мне очень жаль, это все так ужасно».

«хорошо, ладно», шмыгает она носом; кладу трубку и спускаюсь к Константину, который, как и ожидалось, воспринимает весть отнюдь не положительно: «мы же договорились, что ты перед отъездом по возможности ни с кем не будешь общаться, мне не нужно объяснять тебе, насколько это все серьезно».

«да признайся же, ты что-то задумал – все эти радости, которые ты мне вчера вечером расписывал, по поводу отъезда на аляску, пока история быльем не порастет и никто вопросов задавать не будет, и этот отрезок жизни…»

«обстоятельства жизни», свою вчерашнюю речь он наизусть знает.

«пока я не окончу школу и тем самым не уменьшится риск, что это снова всплывет, во всей красе, это ясно

– но на самом деле ты так не считаешь, правда? ты думаешь, они пронюхают, и хочешь увезти меня из страны и там на севере как-нибудь… с новым именем или еще как, в постоянных бегах, лучше всего под маркой мурун бухстанзангур, ты ведь можешь и меня назвать нанидидула зимпф или как-нибудь так…»

«сорвиголова», этого он давно не говорил, и берет мое пылающее лицо в свои холодные руки, «ты действительно слишком преувеличиваешь мои…» я высвобождаюсь из его рук – не грубо, но высвобождаюсь. потом говорю: «но они узнают, это обнаружится».

«ты слишком много телевизор смотришь, тут всего лишь мелкий преступник, парень в среде… они вряд ли поднимут весь розыскной аппарат, имеющийся у них в распоряжении, с этими…»

«имеющийся в распоряжении, здорово, совсем как у гете. ты куда?»

он надевает пальто и застегивается.

«я вызвал такси, хотел немного вдоль реки прогуляться, я бы и тебя пригласил за компанию, но ты ведь теперь кого-то в гости ждешь?» как можно кого-то так дружелюбно осуждать, просто нюансами интонации, я бы тоже хотела так уметь, «к тому же мне кажется, лучше, если меня здесь не будет, а то ты в моем присутствии будешь чувствовать себя стесненной, как под надзором… клавдия, ты ведь умная девочка, правда? ты ей не расскажешь?» «я ей и про германа ничего не рассказывала, а там у меня было больше оснований проболтаться, так что про это я ей точно ничего не скажу».

«хм», больше мурун бухстанзангур ничего не говорит, открывает дверь, как и всегда в случае с такси, секунда в секунду – ванильная тачка как раз подкатывает к двери, я лечу наверх в комнату, которая теперь моя, и полностью переодеваюсь перед зеркальной стеной, за которой во встроенном шкафу висят те вещи, которые я больше никогда не надену, прочь рюшечки, прочь юбочки, здрасьте широченные джинсы и застиранная футболка, маленький темный платок на шею, сережки прочь, волосы распустить, нет, завязать, нет, хорошо, две-три пряди спереди, ах нет, похоже на скорбную героиню из фильма о гражданской войне, тогда можно смело и тушь вокруг глаз размазать, будто бы я ревела, но ведь я не ревела, не о чем реветь, нельзя, волосы распустить, звонят в дверь.

откуда у меня столько самообладания? что же мне, кричать и вращать глазами, было бы

с каждой ступенькой, по которой я сбегаю вприпрыжку с излишней легкостью, я повторяю свою новую мантру: несчастный случай, несчастный случай, несчастный

потому что это и был несчастный случай.

как штефани выглядит, так даже накраситься нельзя: свежая могила, которую вдруг снова раскопали, после ее коллапса она в принципе прилично отъелась, но сейчас кажется, что гримерша настояла на той же внешности, которая тогда, после госпитализации, придавала штефани вид призрака – именно, что-то эдвар-домунковское, что

я заключаю ее в объятья, и даю ей себя расцеловать, и ненавижу себя, потому что я при этом холодна как камень, но все же издаю все предусмотренные соучастием звуки.

«слушай, я знаю, глупо звучит», говорит она, после того как я помогла ей снять куртку и мы пошли к лестнице, то есть к моей комнате, проходим мимо большого кофейного столика, на котором стоит блюдо с фруктами, «но вот эти вишни, они меня прямо с ума сводят… я ведь не должна хотеть есть, или как? я никакая, будто автобусом переехало, клаша», при этом она улыбается так запуганно и трогательно, что мне снова приходится думать: без штефани я не хочу, она получает свои вишни, я ей даже отдельную чашечку беру на кухне, пока она

печально, беспомощно, я беззаботно болтаю и веду ее наверх в комнату, как если бы она упилась вдребезги, помогаю ей улечься на кровать, откидываю назад тяжелое синее одеяло, этому я уже натренировалась, она уже достаточно напивалась вдребезги за последние три года в моем кактамэтоназывается присутствии, сначала она просто лежит и тяжело дышит, облитый холодной водой раскаленный паровоз, кладет еще пару вишен в рот, манерно выплевывает косточки на тарелочку. я жду. самое понятное, что я могу сделать, в то же время и самое безобидное и, может быть, даже – не то чтобы я что-то понимала в этом – морально необходимое: это дать ей время, пока она сама не захочет говорить, и тогда я просто

«самое ужасное, ты была абсолютно права, я хочу сказать, он для меня плохая компания, он реально… я по его милости чуть в трубу не вылетела, а теперь он сам лежит на… в… и может, может даже умрет и ты реально была права», ну здорово, теперь я и впрямь о себе высокого мнения, раз я так реально была

немножко противно, потому что эта самоуверенная сценка, как ее, бедняжку, втянули в дурные дела, а теперь она мне льстит, якобы я это предвидела, если подумать о том, что ральф, а не она борется сейчас в клинике за свою

и тут она меняет тему, в совершенно другую степь: «и то же самое с ним, это… вероятно, он без меня бы никогда не порамсил со своими людьми, может, это из-за наркотиков было, я же вообще, мне никто из его знакомых больше ничего не продавал, из тех, кто его знает, и из-за этого явно тоже возникли неприятности, может быть, они его даже из-за того, даже из-за того…» ну что теперь, язык отказал, или что? я это безобразие чуть было не

я чудовище.

«расскажи еще раз, что вообще произошло, что происходит сейчас, тина мне в принципе звонила сегодня утром, но…»

она набирает побольше воздуха, будто ей сейчас нырять, после чего он выходит из нее, как бес из одержимого: «я это только от его брата знаю, мартина, он позвонил среди ночи, после того как он., как ральфа доставили в больницу, они его оперировали четыре часа, четыре часа… а на следующее утро у нас были копы, они прилежно поработали ночью, расспросили людей из кругов, это все не только из-за мартина – они, м-м, точно знали о наркотиках, обо всем, имена, места, и я тоже сразу во всем призналась и дала показания, они знали обо мне, что у меня был срыв… кто-то… это было так, кто-то на мосту толкнул его под машину, там, вниз по лестнице, это… было явное покушение на убийство, а не простая драка, вероятно, их было несколько», да, с руками-экскаваторами, все минимум под четыре метра, мне совсем не весело, просто в моей черепной коробке засела одна злая одержимая ведьма, которая мне

я лежу на спине и смотрю в потолок, сквозь мансардное окно, штефани придвигается поближе, прижимается ко мне, я глажу ее по волосам, она всхлипывает, и я думаю о том, как это было на самом деле и как просто

мы стоим на лестнице, машин в это время проезжает мало, но все же пахнет сажей и выхлопами, самый что ни на есть промышленный район, он живет недалеко отсюда, но моя машина стоит, не как тогда с моим первым тайным любовником, не перед его домом, а за афишной тумбой у кинотеатра, в котором мы только что побывали, мы делаем то, что делаем уже с некоторых пор: тискаем и трогаем друг друга, его левая рука на моей правой груди, его правая рука на моей правой ягодице, сначала снаружи на джинсах, потом он засовывает ее внутрь, она теплая, мы целуемся взазос, язык вкусный, потому что ральф не курит и

берет мою правую руку, лежащую у него на бедре, и засовывает ее через ширинку к своему бугру, да, мне очень жаль, мне следовало бы смотреть на это серьезнее и благоговейнее, не просто как на бугор, это неуважительно, я знаю, у парней там целая религия, но он ошибается, я не хочу, не сейчас, и тем более не на этом мосту, и, между прочим, не с ним. все неправильно, я отталкиваю его, он вынимает руку из моих брюк, в этом есть что-то смешное, выворот, выгиб, он смотрит на меня изучающе, потом говорит: «хочешь в машине?» вот оно что: он думает, тут только в месте дело, в неудобстве.

секс в машине: не знаю, почему это действует сейчас так удручающе, как самое худшее, что он вообще мог сказать, естественно, среди прочего из-за моего первого тайного любовника и секса в машине, который у нас тогда был на прощание, но это все не то – он еще чего-то ждет, этот странный ральф, которого я в вдруг больше не узнаю, где я с ним вообще

жаль, но я действительно не могу не рассмеяться, и за это – наверно, заслужила – знакомлюсь с совершенно другой стороной этого чувствительного, немногословного, почтенного и интересного парня – он влепляет мне пощечину, так, что на какой-то момент действительно звенит в правом ухе и правый глаз ничего не видит

ухватиться за поручень, но когда я снова различаю его, он выглядит вдруг на десять лет моложе – испугался сам себя, готов к любым извинениям, готов упасть передо мной на колени, и именно это, что-то собачье, вызывает во мне такую волну гнева и горькой ненависти, что я просто вынуждена бить, обеими руками, наступать и кричать, дважды, трижды, он подается назад, шатается, я даже машину слышу, она едет со скоростью как минимум

подземный участок пути, безумный гудок, как разрыв гранаты, свистяще

справа у бетонной скульптуры, делает лишь два шага на дорогу, делов-то, шагов-то, лишь переступил с ноги на ногу разочек-другой, и вот уже машина тут как тут настигает его и уносит с собой, и я


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю