Текст книги "Лунный удар"

Автор книги: Дино Динаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

– По этим самым, небось, ходил.

Ему, наконец, удалось продрать глаза. Оказалось, что уже десять, и, несмотря на утро, Алексей уже в изрядном подпитии.

– Когда ж ты успел?

– Не сплю как некоторые, – и Масол сообщил новости, взяв с него слово особо не распространяться.

Таиться было отчего, оказывается, в стане Ивана Сало был у него дружбан ("Еще с детской комнаты милиции", – уточнил Алексей), а Коновал не терпел подобного панибратства с врагами.

– А какой он враг? – рассуждал он. – Тогда у нас вакансии не было, Андрюха и пошел к Ивану Сало. Его люди нынче при бабках: дело какое-то провернули. Они когда на коне, всегда по кабельному блатные песни заказывают. С утра гоняют.

Флоров пошел в садовую кабинку принимать душ. Не успел, как следует отмокнуть, как в кабинку прошмыгнула гибкая женская тень, и голая Яна прижалась к нему.

– Какая вода холодная, а ты горячий, – зашептала она.

Полмесяца назад Алик онемел бы от счастья, но это было полмесяца назад. Сейчас он взял мочалку и стал намыливать соседку.

"Всю жизнь добиваешься чего-то: женщин, шикарных авто, баксов, а потом вдруг оказывается, что ты чересчур быстро всего этого наелся", – подумал он. – " Как у Жванецкого, только жить начинаешь по-настоящему, и сразу приходится заканчивать.

Берут тебя за жабры и велят платить по-новой, за каждый рубль, за каждую девочку.

И платить не только деньгами, здоровьем, жизнью, собственными потрохами".

Он услышал глумливое хихиканье и обернулся. В щель душевой пялились две пары глаз. Он вышел и прикрикнул:

– Ну, вы, иванушки-интернешнл!

Вышедшая следом Яна застала лишь улепетывающую во все лопатки сладкую парочку.

– Что это с ними? – недоуменно спросила она.

Алик не ответил, лишь подумав, как бы повела она себя, увидев то же, что и они.

А попросил он у Келло сущего пустяка: чтобы он предстал перед ними во всем своем блеске, и чтобы присутствовал там выдающийся, и надо заметить, далеко, размер.

Видил он как-то в Интернете негра с этаким хоботом. Только сейчас он заставил его еще и извиваться.

"Вообще-то этих баб не поймешь", – рассудил он. – "Вдруг она наоборот бы кинулась?" Келло долго уговаривала его отказаться от поездки.

– Что ты там увидишь интересного? – ныла она.

– Ну, поездов же было два! – напирал он. – Почему? С какой целью?

– Ну, подумаешь, два поезда своруют? Что в первый раз что ли?

– В том то и дело, что не своруют, Келло. Не своруют, – воодушевленно продолжал Алик. – Все машины оформлены идеально, сама ведь проверяла. И главное, деньги приплачены все до копейки. Но почему их ночью грузят? Здесь что-то не сходится и это надо проверить.

Но если не везет, то не везет с самого начала и до конца. Когда Алик уже полностью одетый, стоял в своей комнате, проверяя карманы на предмет того, все ли захватил, в комнату неслышно проскользнула Яна.

– Уходи, Яна, мне не до тебя, – сказал он, но она приникла к нему и прошептала.

– Меня хотят убить. Убийца здесь, в доме, я это чувствую.

– В этом доме одни идиоты, но они хорошо вооружены и находятся здесь специально, чтобы тебя охранять.

– Я не останусь, – решительно сказала она.

Он не стал ее переубеждать, успокаивающе обнял, а в момент поцелуя точным и коротким движением нажал на сонную артерию. Она обмякла у него на руках, и он отнес ее на собственную койку, спать.

"Шестисотый" никак не желал заводиться, похоже, он забыл само понятие об искре.

Тогда Алик бросил бесполезное занятие и вышел на дорогу голосовать.

Машин было достаточно, потому что многие опасались оставаться на даче на ночь, возможно, у них не было такой охраны как у Коновала. Флорова подвозил плотный лысоватый мужичок на новой «семерке». Он много говорил, все время, сворачивая разговор к тому, что он бы взял «десятку», да у нее багажника нет. А для дачи багажник-первостатейное дело.

Они доехали до города и остановились.

– Что-то у тебя дверца не открывается, – сказал Алик. – Новая, небось, еще не разработалась.

– Это же не «десятка», – сразу же согласился мужичок. – Сам же знаешь, земляк, я бы десятку взял…

Он поднялся из-за руля и вышел. Едва он оказался на тротуаре, Алик велел ему:

– Замри!

Тот застыл на полушаге и на полуслове. Рука его была протянута к двери, а ветер развевал остатки волос на черепе.

– Стой тут, никуда не уходи! – велел Алик ему на прощание.

Спустя полчаса, он подъехал к знакомой КПП. Как и прошлой ночью, проверил щит и полез через забор.

Хотя вокруг никого не было, он почувствовал смутное беспокойство.

– Келло, что ты обо всем этом думаешь? – спросил он.

– Не надо было нам приезжать, – сразу откликнулась она. – Зачем попусту рисковать?

Ровно в двенадцать Флоров почувствовал знакомое дрожание рельсов, и со стороны старого завода снова показался мрачный литер. Как и в прошлый раз, он остановился. На том же месте.

Картина загрузки повторилась с точностью. Опять из-за поворота вылетела кавалькада новеньких «корейцев», опять «Жириновский» записывал номера загружаемых автомобилей в блокнот. Только теперь рядом с ним присутствовал давешний бритоголовый.

В этот раз им понадобилось еще меньше времени, чтобы закончить погрузку. Докеры рассаживались в автобусы, а бритый направился с диспетчером к пикапу.

В жизни иногда случаются такие моменты, когда все происходившее до них, теряет всякий смысл.

Бритый вдруг оглянулся, будто его кто окликнул, и замер ошарашенный. Алик тоже замер. Щит, так надежно защищавший его до этого момента и ни разу не дававший осечки, исчез!

– Келло, ты что, опухла! – вырвалось у Алика.

До застывшего бритого было метров двадцать от силы, Алик попятился, тем самым словно вывел бандита из транса.

Дальше события понеслись вскачь.

Бандит ощерился, выволок из кармана пистолет и, еще только поднимая ствол, начал стрелять. Стрелок он был аховый, пули, словно тяжелые шмели проредившие воздух, с таким тяжелым сочным чпоканьем вонзались в шпалы под ногами потрясенного Алика.

Он повернулся и побежал к поезду, имея намерение подлезть под него и спрятаться, но поезд вдруг закряхтел, гулко поочередно треснулся вагонами, словно костяшками домино и пошел.

Алик побежал вдоль поезда. Похоже, по нему стреляли несколько человек. Пули рикошетили от вагонов, сверху сыпалось разбитое стекло.

Алик понял, что это только начало его неприятностей, и долго он не протянет.

Если он не хотел превращаться в дуршлаг для просеивания макарон, необходимо было любыми путями уходить с линии огня. Любыми путями.

Он глянул на мчавшийся параллельно поезд, закрывающий ему выход к спасительному забору. Состав растянулся по всей длине словно китайская стена, к тому же он набирал скорость вместе с Аликом.

Сейчас бы Келло, он бы враз справился с этим препятствием. Но Келло не отзывался.

Момент был критический. Бритый с подельниками прыгнули в пикап и теперь тот, по-козлиному скача по шпалам, несся по параллельной ветке, быстро сокращая расстояние. Сквозь лобовое мелово отсвечивала рожа бритого. Никогда еще Алик не видел столько ярости по отношению к себе.

Страх придал ему силы не в первый раз. Что толкает других на поступки?

Решительность, смелость, желание выделиться, не быть хуже других. Алика только страх. Но разве что еще ужас.

Состав уже достаточно сильно разогнался. Мимо Алика мелькали корпуса машин, части вагонов, фермы. Почти не глядя, он прыгнул и вцепился руками в какую-то железку. Это мог быть прислоненный к стенке лом, и тогда он бы полетел вместе с ним прямо под колеса, но ему повезло, что попался кронштейн.

Могучая сила вздернула и увлекла Алика за собой. Он едва не сорвался, но вцепился мертвой хваткой, понимая, что в противном случае ему конец.

Постепенно он подтянулся на площадку, встал и перешел на противоположный край.

Медлить было нельзя, наверняка бритый уже связался со своими, и бандиты могли ждать впереди. Нужно было прыгать. Он ожидал новых сложностей, но это оказалось намного легче. На противоположном краю имелась лестница, и когда он спустился, до земли оставался метр, не больше.

Каждая секунда увеличивала расстояние до машины, поэтому он не мешкая, прыгнул.

Свалился, конечно. Но там была трава, да и земля без камней. Так что он сразу встал и пока его прикрывал поезд, припустил, прихрамывая к забору.

Он перелез через забор и довольно долго возвращался к «семерке», от которой успел отъехать довольно далеко. Потом никем не замеченный завел машину и поехал по направлению к городу. Он так успокоился, что это его едва не погубило.

В одном месте дорога ныряла под железнодорожный мост, и он, не задумываясь, поехал, забыв, что это идеальное место для засады. Ведь, возвращаясь, он не минул бы это место в любом случае, и бандиты это чудесно знали. Сначала он не понял, что это за неприятный звук. Дятел что ли сел на крышу?

Его не подстрелили лишь чудом. Дыр над ним становилось все больше на глазах, и он истерично нажал педаль газа. Его обстреляли еще раз, уже на выезде из-под моста. На этот раз изрешетили всю корму, не оставив целой ни одной габаритной лампы и выбив остатки стекол. Уцелели лишь колеса, сверху их прикрыл многострадальный корпус.

Он ехал по Столичному проспекту на дымящейся машине, что-то там тлело в багажнике, да и сиденья занялись. Сквозь дыры в потолке беспрепятственно лился свет фонарей.

Хозяин машины продолжал возвышаться в полной недвижимости на том же месте, где он его оставил. Алик подкатил к нему и приказал:

– Отомри! – …Но ведь у нее багажника нет, – закончил хозяин фразу, начатую еще с вечера.

Для него прошло всего мгновение, как Алик уехал. Для него, но не для машины.

Когда он увидел, что с нею стало, глаза его округлились, и он замер вторично.

Алик счел за лучшее уйти по-английски.

Г Л А В А 3
И В А Н С А Л О И С Ы Н

Если в горячке последних событий Флоров не замечал своих ран, то стоило ему оказаться на даче, как он едва смог выбраться из машины. Подвозивший его парень глянул подозрительно, но ничего не сказал. Многое, происходившее в последнее время в некогда довольно спокойном городе, отучило людей задавать лишние вопросы.

Ворота открыл сонный и недовольный Иванушка-младший, но ужасающий вид Алика заставил его прикусить язык. Флоров доковылял до душа, раздеваясь по ходу прямо в саду. Когда полилась вода, то моментально стала красной от крови. Наверное, порезался осколками стекла. Но от глубоких ран Бог его уберег.

– Келло! – позвал он, и та сразу откликнулась. – Ты чего же щит убрала, подруга?

Ему показалось, что последовавшая пауза была длиннее обычной.

– В твоем голосе я слышу недоверие. Ты меня обижаешь, Алик, а ведь я тебя еще ни разу не подвела.

– Кроме сегодняшнего случая, когда ты меня чуть не угробила.

– Алик, ты говоришь нелогично. Что мешает мне убить тебя прямо сейчас, не сходя с этого места и безо всяких сложностей.

Действительно, подумал Флоров. Чего я на нее накинулся? Верно, она говорит, стоило ей ко мне двести двадцать подключить, и у меня бананы бы из ушей полезли.

– Ладно, извини, – примирительно сказал он. – Но ты должна признать, что это выглядит несколько подозрительно: то есть щит, то его нет. Случается и так, что в самый ответственный момент тебя не дозовешься.

– Я понимаю твое беспокойство.

– Понимает она, – проворчал Флоров. – Сегодня мы еще раз просканируем мою память о дне убийства, перепишем радиоволны с машины убийц и передадим дискету в Дирекцию информационных сетей. Там ребята толковые, может, что нароют.

И опять ему показалось, что Келло тянет паузу.

– Хорошо, – согласилась она, наконец. – Если ты так решил, то мы так и сделаем.

– Да, я так решил.

Когда они ехали в город на снизошедшем завестись «шестисотом», он спросил:

– Что ты думаешь об этих двух поездах?

– Обычная воровская схема. Поезда два, а по документам один.

– Деньги большие. И за меньшее головенку откручивали.

– Кого ты имеешь в виду?

– Коновала конечно.

– Его то за что?

– Если бы я страдал самомнением, то сказал бы, что из-за нас. Кому-то он перешел кривую дорожку, прикрыв нас своими широкими крылами.

– Ясно кому. Могулу.

– В точку! Вот он и предложил второй поезд с халявными «корейцами» сразу двум бандам, Коновалу и Саленко. Теперь ему остается сидеть и ждать. А дальше – разборка. Когда полетят десятки других голов, легче легкого срубить и пару наших.

Сечешь?

– Секу. Ты же объяснял – это как стертый файл.

Ни черта ты не сечешь, горестно подумал Флоров. Железяка бесчувственная. Стертые файлы, видишь ли. Цифирьки и буковки. А когда картечью по башке, а когда печенку размазывают об асфальт – это ты сечешь?

У Флорова оставался знакомый в ДИСе еще с тех времен, когда он работал в самом порту. Фамилия инженера была Багрянцев, и в тон фамилии он сильно отсвечивал в свете плафонов румяной лысиной.

Флоров передал ему дискету с результатами сканирования и обговорил сроки расшифровки.

– Дней десять уйдет, – прикидывал Багрянцев, пощипывая свою знаменитую лысину. – У нас очередь на Большую Машину.

– А быстрее нельзя? Я тороплюсь.

– Если хочешь быстрее – тащи спирт.

– А что, разве БМ на спирту работает? – подколол Флоров.

– БМ работает на электричестве, – поучал Багрянцев. – Программист на спирту работает. Такая, понимаешь, устаревшая модель. Как паровоз братьев Черепановых.

В конце концов, они договорились на три дня.

Келло долго отговаривала его ехать к Коновалу.

– Это бессмысленно, – напирала она. – К тому же, опасно. Он обязательно поинтересуется, откуда ты об этом узнал. А что ты ему скажешь?

– Правду, – угрюмо ответил Флоров. – Я скажу, что лучше иметь голову на плечах, а не на надгробии. В конце концов, всех денег не украсть.

– Поверь мне на слово, это его вряд ли остановит.

При этих словах Флоров резко отжал тормоз.

– Ты чего? – спросила Келло.

– Ты меня убедила, – ответил Флоров. – Мы не поедем к Коновалу, это действительно неудачная затея.

– Вот и правильно.

– Мы поедем к Ивану Сало.

Ответом было долгая озадаченная пауза.

– Ты там не умерла? – поинтересовался он, набирая по мобильному номер Мукина.

Тот откликнулся сразу, будто ждал звонка.

– Слушай, как там твоего дружка зовут, который у Саленко работает? – спросил Флоров. – Андрей? Как бы мне с ним связаться?

– Зачем это?

– Мне с Иваном надо потолковать.

– За такие толковища, знаешь, что может быть? На разборки только сам Коновал может ездить.

Чувствуя, что Алексей вот-вот положит трубку и уже ее не возьмет и, не имея права этого допустить, Флоров решил немного поднажать и сказал:

– Не дергайся. У тебя лучшего друга Ханыча замочили, а ты сидишь и дергаешься: можно-нельзя.

– Но ты! – взвизгнул тот. – Я тебе морду набью!

– Ага, если твои кулаки пролезут в телефонную трубку.

– Подожди, сейчас к тебе приедут.

– Поспеши, я как раз успею позвонить Коновалу и объяснить, как ты с саловскими ребятами поезд, у него же украденный, обмываешь. Я думаю, он отнесется к этому с пониманием.

– Чего ты несешь? У кого украденный? Знать не знаю.

– Тогда заткнись, если не хочешь по незнанию на тот свет отправиться.

– Слушай, дружок, чего ты тянешь?

– Нет, дружок, это ты тянешь. Ноги в руки и мотай сюда, если не хочешь, чтобы я на самом деле в телефонную станцию играть не начал.

Мукин сказал, что Иван любит обедать в «Рахат-лукуме», и они поехали туда. Кафе располагалось в здании гаражного кооператива на первом этаже. Время было как раз обеденное. Флоров заехал в тенечек и стал ждать.

Около двенадцати начали съезжаться гости. Машины были в основном иностранных марок. Мукин сидел и ежился: район был не его.

– Вон БМВ саловская, – указал он вскоре.

Из иномарки вышли трое и скрылись в дверях.

– Сала нет, – сказал Мукин. – Сын его Валерка. За рулем был мой однокашник Андрюха.

И Китаец.

– А где Сало?

– Он мне не докладывал, – огрызнулся тот.

– А что за Китаец?

– Первый советник Ивана. Андрюха говорит: хитрый как лиса, никогда слова поперек не скажет, но такого потом хозяину наговорит про тебя, что потом за бесплатно год будешь горбатиться.

– Я хочу поговорить с сыном Ивана.

– Ты что совсем с ума съехал?

– Я, наверное, действительно с ума съехал, потому что до сих пор вожусь с вами как с малыми детьми. Отвалить бы мне, а там хоть на куски друг друга полосуйте.

Мне то что? Так что если хочешь уцелеть, кончай валять дурака и отзови Андрюху в сторонку незаметно, да и скажи, что хочет, мол, человек один словом перекинуться.

Не говори, что я с Коновалом знаюсь, скажи, что из порта по делу. Да не сиди ты, двигай булками, а то точно рвану подальше, да буду про ваши разборки в новостях смотреть да пиво попивать. Загорское.

– Ладно, чего разошелся? Сейчас спрошу, за спрос же не убьют.

Он скрылся в кафе и довольно надолго. Флоров уже подумывал о том, был ли Мукин прав со своим последним утверждением, но тот появился: возбужденный и какой-то растрепанный. На вопрос, что случилось, возмущенно заорал:

– А ты иди, поговори с ним, я посмотрю на тебя.

И поговорю, подумал Флоров. Еще как поговорю.

Он поправил брюки и вошел в кафе. В довольно просторном помещении стояло десятка полтора столов. Треть из них была занята. Стоял обычный для подобных мест гвалт.

Кто-то надоедливо громко говорил по мобильному телефону.

Теплая компания саловских сидела у стены. Валерик как раз делал заказ.

– Манты по пятьдесят рэ, шурпа. У вас, что шурпа подорожала? – вопрошал он, водя по меню одиноким отращенным когтем на мизинце.

Вообще, он выглядел пижоном. Новенькие лакированные туфли с серебряными вставками, цветная шелковая рубашка, светлые брюки.

Флоров подошел и, не поздоровавшись, без приглашения опустился на стул.

– Плов, – продолжил Валерик, не моргнув глазом.

– Поговорить надо, – сказал Флоров.

– Пива, – продолжал гнуть свое Валерик. – Только не нашу мочу, а импорт.

– Жить хочешь? – спросил Флоров.

Валерик аккуратно положил меню и вперил в него неподвижный взгляд.

– Ты знаешь, кто я? – высокомерно спросил Валерик.

Флорова зло разобрало. Сидит тут обычный жулик, даже не жулик, сынок обычного жулика. Папашу хоть можно бояться или ненавидеть – он людей грабил и убивал, а этот пришел на готовенькое, на папенькины кровавые деньги, а корчит из себя графа Монтекристо.

– Знаю, – сказал Флоров, едва сдерживая себя, внутри уже поднималась целая буря возмущения, вернее, не буря, он словно катился куда-то по наклонному желобу, не зная, куда выведет кривая дорожка, с ним такое было впервые. – Вы все кандидаты в покойники.

– Но ты, выбирай выражения, – набычился кто-то из саловских.

Валерик осадил его пыл, манерно подняв ладошку с отстраненным мизинцем.

– Пускай поболтает раз он больной на голову, – и говорил Валерик в нос, видно считая это очень красивым. – А мы потом выведем его на свежий воздух и подлечим.

Скользящий желоб внутри Флорова превратился в отвесный обрыв, и он понял, что с этими глупцами нечего и пытаться договориться, они настолько упертые, что все уже покойники. Им венки пора покупать.

– Дайте мне сказать, – устало произнес он. – Грядет большая разборка. Я знаю про вашу операцию с двумя поездами, и Коновал знает. Дело в том, что ему тоже обещали этот проклятый поезд. Так получается, что вам обоим пообещали один и тот же поезд. Пройдет пару дней, и вы все схлестнетесь не на жизнь, а на смерть.

Тогда во всем городе не хватит черного мрамора вам на обелиски.

Валерик небрежно достал сигарету и, вытянув губы трубочкой, затянулся. Флоров ждал ответа. Эх, если бы на месте сынка был сам Сало! Сможет ли этот пижон принять какое-либо решение? Он мог бы, например, свести его с отцом или, на худой конец, хотя бы предупредить родителя, чтобы тот мог назначить встречу с Коновалом и обговорить проблему с двумя поездами. Имеется ли у него этот самый орган для принятия решений? Вот в чем вопрос.

– Это все? – невзначай спросил Валерик, сделав изрядную паузу. – А то мне кушать пора.

По этим словам Флоров понял, что искомого органа у сынка нет, не предусмотрено природой.

– Я бы на вашем месте позаботился о памятниках заблаговременно, – посоветовал он.

– Освободи помещение, от тебя плохо пахнет, – отмахнулся от него Валерик.

– Я пойду, – сказал Флоров. – Я бы сказал "до свидания", но я совсем не спешу в то место, где вы все скоро окажетесь.

– Это какое такое место? – Валерик бросил грозный взгляд, у него получилось плохо, видно, он слишком мало смотрел боевиков или недостаточно тренировался.

Флоров поднялся и зашел в туалет, чтобы омыть горящее лицо.

Следом распахнулась дверь, и появился Китаец.

Несмотря на кличку, внешне он совсем не напоминал азиата. Скорее всего, прозвище он получил благодаря необычной для этих мест манере держаться. Он никогда не кричал, не суетился, ходил всегда размеренно и медленно, руки его при ходьбе висели неподвижно, словно плети. Но боялись его посильнее тех, кто орал и махал руками.

– Я узнал тебя, – сказал Китаец. – Ты работаешь в Управлении порта.

– Но ты то умный человек, ты должен понимать, какая каша заваривается? Устрой мне встречу с Иваном.

На лице Китайца не отразилось никаких чувств, оно было словно неживое, и он продолжил свою речь безо всяких интонаций, да и без знаков препинания, пожалуй.

Нельзя было понять, где кончается одно предложение и начинается другое, где вопрос, а где утверждение.

– Я думаю, тебе не стоит с ним встречаться. Сынок, конечно, придурок, но тебе повезло, что ты на него вышел. Если б на его месте оказался папаша, он бы тебя сразу пришил.

– Что же делать?

– Надо делать деньги, а поезд забесплатно – это большие деньги. Ты когда-нибудь видел большие деньги? Например, морской контейнер, забитый пятисотками и тысячами?

Китаец посмотрел на него как на убогого, не врубающегося в элементарные вещи.

Продолжать дискуссию не было смысла. Возможно, когда-то Китаец и был умным, но потом деньги схарчили ему мозги. И любовь к бабкам можно вышибить лишь единственным способом: влепив пулю в лоб. При этом как – то забывается, что в гроб положат в одном костюме, а не в десяти. А самое главное: хоть в шикарных гробах из красного дерева, в которых закапывают этакую крутизну, и есть дверца, никому еще, даже самому крутому, не удалось открыть ее и выйти.

Катастрофа разразилась на уикенд.

Коновал, приезжал на дачу весь в себе и, ни с кем не здороваясь, сразу шел на мансарду, и уже оттуда говорил по мобильному. В таких случаях по всему саду разносился его рык. Если в начале недели его тон был радостно-возбужденным, то к выходным радость выветрилась без следа.

А потом он стал попросту орать. Он матерился, он обещал своему собеседнику башку снести. Флоров только качал головой. Он-то знал, что будущая развязка неотвратима, более того, все уже, по-существу, произошло.

– Поезд не могут найти, – подтвердила его догадки Келло. – А чего его искать: Иван его давно по автовозам рассовал.

После разговора Коновал собрал своих ребят и отъехал на трех машинах. В течение дня он заехал пару раз: удрученный, с лоснящимся от пота лицом, потом пропал, и уже до самого вечера никто больше не приезжал.

Именно когда наступило спокойствие, Флоров почувствовал себя так, как будто ему гвоздь в задницу вогнали: десятидюймовый.

– Иди-ка, в разведку сходи, – велел он Келло, и та мгновенно растворилась в телефонных проводах, скользнув в сторону города, словно невидимая подземная акула.

Флоров зашел к Яне. Ее комната находилась на втором этаже, рядом с комнатой Сергея, и там был неплохой обзор: Флоров решил осмотреться.

Когда он вошел, Яна лежала на постели и читала книгу Карнеги, название которой Флоров сразу переиначил, как "Каким должен быть человек, и каким он никогда не будет".

Он подошел к окну и выглянул. Никогда еще не было такого жаркого лета, девочки из метео-тв сказали, самого жаркого за прошедшее столетие, небо казалось режуще белым от беспощадно палящего солнца, даже вид моря не вызывал ощущения прохлады.

Водная гладь казалась большой раскаленной сковородой.

Флоров видел всю улицу с понаставленными по обочине автомобилями. Мимо прошла группа сумитов – строителей. Не заметив ничего необычного, он уже совсем собрался уходить, но Яна подошла к нему и жарко обняла.

Какое-то время они целовались долгими поцелуями, попеременно всовывая друг другу языки в рот. Поцелуи становились все более чувственными, а сам центр чувств спускался к низу живота. Флоров уже нес Яну к кровати. Вместо оргазма перед глазами у него взорвалась световая граната, и в мозг бурей ворвалась Келло.

– Надо немедленно бежать! – разгорячено вопила она. – Поезд украли. Коновал поехал и убил там кого-то, а сам сбежал. Они едут сюда!

Флоров потратил драгоценное время, чтобы оторвать от себя Яну. Женщина уже вся была в нем, а глаза ее казались пьянее обычного. Потеряв терпение, он вмазал ей пощечину.

– Ты что, озверел? – обиделась она.

– Быстро одевайся, – поторопил Флоров. – Мы уезжаем отсюда. Здесь оставаться опасно.

– Никуда я не поеду, – заупрямилась она и даже легла на кровать. – Я к нему со всей душой, а он драться, видишь ли, изволил.

В голове у Флорова вовсю тикали часы, при этом они не показывали время, они его ОТСЧИТЫВАЛИ. Поэтому он не стал больше тратить время на дальнейшие увещевания, а просто перевалил женщину через плечо и сбежал вниз по лестнице.

У калитки возникло неожиданное препятствие в виде Иванушек.

– Куда это вы собрались? – спросил старший.

– На автобус, – ответил Флоров. – Вам-то, какое дело?

– Нет, это наше дело. Коновал приказал никого не впускать и не выпускать до его прибытия.

– Ребята, отвалите по-хорошему, – попросил Флоров и понял, что был не прав, потому что в руках у бандитов незамедлительно появились стволы, надо было их сразу бить, а не болтать с ними. – Коновал давно сбежал, разуйте глаза! Нас всех подставили. Вы что не знаете, что идет разборка?

– Осади назад! – старший поднял пистолет. – Сказано: не велено никого пускать.

– Он выстрелит, – подтвердила Келло.

Их завели обратно в дом и приперли дверь снаружи широким железным засовом.

Флоров ругнулся, он то знал, как прочны засовы на бандитской даче. Ставни, кстати, тоже железные. Некоторое время он слышал, как Иванушки их со скрежетом закрывают. Потом младший приставил лестницу и закрыл ставни и на втором этаже тоже.

А что он больной, со второго этажа прыгать? Тарзана он пока что мало напоминает.

– Ну, теперь у нас полно времени, – дурашливо раскрыл объятия он Яне. – Продолжим то, на чем мы так некстати прервались.

Она с такой злостью захлопнула дверь, что едва не расквасила ему нос.

Несмотря на самые худшие предчувствия, день завершился без происшествий.

Наступила ночь. Она была поздней и душной. Еще в десять часов ярко как днем светило солнце, и было тридцать два в тени.

Через час солнце, наконец, закатилось, а еще через полчаса приехал Мукин.

Надавав пинков Иванушкам, он освободил пленников и рассказал, что знал. Он был настолько взвинчен, что сыпал одними междометиями.

– Сидим в машине, никого не трогаем, а тут понаехало чертей всяких с автоматами…

Коновал сразу выскочил из машины и как бы пропал, а по нам как влупили… Водила даже дверь открыть не успел, Андрюха, кореш мой бывший, всю башку разнес ему, сволочь!

Напрасно Флоров пытался разузнать, не следил ли за ним кто. Тот все бормотал как пьяный:

– Понимаешь, пуля в башку, оказывается, это примерно то же самое, как если б по арбузу кирпичом. Не помню, как выбрался, весь в мозгах.

В дверь сунулся встревоженный Иван-младший.

– Толик с ума сошел, – сказал он.

– Говори яснее, – потребовал Флоров.

Яна, притихшая с самого появления Мукина, взяла Алика за руку и в страхе сжала.

Ему самому сделалось не по себе. Началось, подумал он и ободряюще похлопал Яну по плечу.

– В падучей он бьется, – пояснил младший. – Пена изо рта. Орет все время, что он сделал все, что обещал, а его кинули.

– Это уже по-другому называется, но не сумасшествием точно, – заинтересовался Флоров. – Где он сейчас?

Оказывается, Толик закатил истерику во дворе, и старший остался его сторожить.

Они вышли на улицу, но не успели пройти и полпути, как столкнулись с ним.

– Не ожидал я, – виновато протянул он, потирая свежую ссадину на лбу. – Он всегда такой тихий был, а тут схватил лопату и давай грызть, я подошел, а он меня этой же лопатой. Чуть без глаз не оставил.

– Лучше б он тебя убил, – пожелал Флоров. – Где нам прикажешь его теперь искать?

Он недоумевал, как Коновалу угораздило понабрать таких сопляков. Настоящих убийц что ли мало?

– Он за дом побежал, – показал старший.

– Вы его упустили, вы его и ловите, – велел Флоров.

– Мы одни не пойдем, – возразил старший. – Вы там дома будете прятаться, а мы психа ловить в потемках. На фига он нам сдался?

– Хорошо, черт с вами, пойдем вместе, – согласился Флоров. – Только пушками не размахивайте, а то перестреляете друг дружку в темноте.

Его, как смертника, пустили первым. Следом с деловым видом пристроилась Яна. За ними впритык двигались Иванушки, замыкал шествие Мукин.

Задний двор выходил на соседний не менее шикарный дом. В нем постоянно проживал профсоюзный босс докеров, теперь же окна дома были темны, даже во дворе не горело ни лампы.

– Обложили, гады, – завыл младший. – Ноги надо делать.

– Не скули, – оборвал его Флоров. – Ноги делать раньше надо было, пока ты тут хозяйского фокстерьера разыгрывал, теперь поздно. Один вон сделал уже. Только мы вон живые покамест, а он – неизвестно.

– Тихо! – Мукин предостерегающе поднял руку. – Есть кто-то.

Флоров оглянулся и увидел на фоне дома сгусток темноты. Сгусток метнулся и сразу слился с травой.

– В дом быстро! – скомандовал Флоров, а сам подумал: там железные ставни, двери, чем черт не шутит – отобьемся.

Внезапно старший получил сильный удар и отлетел далеко в сад. Младший изготовился стрелять, но стрелять собственно было некуда. Нападавший исчез так же внезапно, как появился.

Старший больше не отозвался. Да нас все перебьют в темноте, понял Флоров и повторил:

– Всем в дом! Быстро! – и сам потащил упирающегося младшего, который все порывался вернуться, но у самых дверей не уследил, пока он отпирал замок, младший вырвался и бросился обратно.

– Все! Закрываемся! – велел он, но сам не мог просто так бросить людей и уйти, поэтому некоторое время простоял на крыльце.

В темноте слышались быстрые шаги младшего, загремело задетое и упавшее на пол пустое ведро. Младший ругался в темноте. Ведро покаталось еще немного и затихло.

Больше тишину ночи не нарушали никакие звуки.

Флоров почувствовал на ухе влажные губы Яны, и женщина прошептала:

– Они во дворе.

Флоров кивнул, словно она могла видеть в кромешной тьме, и подтолкнул ее и Мукина в дверь. Дверь была обшита листовой сталью. Когда они закрыли ее, стало немного спокойней на душе, но все их спокойствие улетучилось, когда кто-то тихо прошелся по крыльцу.