Текст книги "Учение гордых букашек (СИ)"

Автор книги: Димитрий Стариков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Кажется, теперь дождь не пригодится. Рой, черные глаза, у того человека, что это?

– Зелье, ритуал. О таких вещах уже забыли в нашем мире.

– Ты веришь в такое? Я слышал, многие пытались повторять ритуальные зелья, но никогда не выходило.

– Я видел, как другое зелье и молитва исцелили человека, который не мог выжить.

– Если солдаты на такое способны, нас не спасет даже отец.

– Густ обезумел, разве сам не видишь? Дело не в зельях.

– Он пытается не подвести нас. Но если ты прав, то уже подвел. У меня снова припадок. Едва ли мы решимся наступать завтра.

– Так у тебя это не в первый раз? – спросил Рой.

– Началось когда убили мать. Солдаты потребовали, чтобы мы отдали им лес, и помогали с добычей пуха. Отец отказался, приказал им покинуть наш дом. Они ушли. Нам так казалось. Одним вечером мы гуляли с матерью у реки. Златоводная текла мирно. Светлячки в траве. Маленькие, зеленоватые, весь лес в огоньках. Солдаты напали как раз в тот вечер. Моя мать стала первой, кого убили. Болт не задержался в ее теле. Я даже поначалу не понял, что случилось, но потом, когда увидел рану, это началось. Я как будто сбежал от боли, повалился в темную безопасную нору. Теперь каждый раз, как что-то напоминает мне о ее смерти, я без воли прячусь. Тогда меня вытащил Мельтель. Он так верил отцу. Какой же отец трус, раз боится верить.

– Значит Густ побоится наступать? Думает, что солдаты все знают? Вы неделями изматывали Красных, готовились, волки перегрызли половину их отряда, а теперь ты позволишь отцу отступить?

– Он здесь позволяет…

– Почему Мельтель просто не показал солдатам, где вас найти? Почему мы видели человека с черными слезами? Потому что Мельтель невиновен. Твой отец отказался мне верить. А ты веришь?

– Верю ли я тебе, пареньку на солдатской лошади, что рассказывает небылицы про черноглазых солдат. Нет. Но я верю Мельтелю, а если он не предатель, значит и ты прав.

Огненный дождь

Терри вскочил и понесся к отцу. Рой долго стоял под дождем. Через топот капель слышалась ругань, Терри не уговаривал, он кричал на отца. Потом все стихло. Роя тревожила тишина. Он решился подглядеть, что происходит внутри, но тут Терри вышел. Дождь смыл кровь на его скуле. Терри заорал.

– Выступаем!

Надземный лагерь быстро ожил, никто и не собирался спать в эту ночь. Вскоре все воины стояли на мостах, будто блестящие мокрые камни на ожерельях. Густ вышел и заговорил голосом самого славного короля.

– Пусть нас предали, мы крепки. Солдаты ждут после рассвета, мы ударим до. Они отняли наши земли, мы заберем их обратно. Эти бедняги уже не спали много дней. Так поможем уснуть!

Густ поднял свой темный лук. Лес зашевелился, ловкие стрелки бежали в сторону речного лагеря солдат. Тысячи стрел облепленных пухом и засохшей смолой теснились в колчанах. Спустя три мили Густ и Терри полусогнутыми стояли на изогнутой ветке у вершины дерева. Деревья у самой реки были не такими высокими и не могли полностью скрыть солдатские укрепления. Рой держался рядом с командирами, но на такой высоте опасался отходить от ствола. Терри вынул немного трута из под рубашки, и через осторожную минуту в его руке горела стрела. Она пролетела и воткнулась в дерево прямо у солдатского лагеря. На секунду показалось, что синий огонек погас, но тут пух под смолой вспыхнул раскаленным светом. Огонь разом сожрал деревья вокруг лагеря Красных. Густ потрепал Терри по мокрым волосам. Наверху ветер сдувал голос Густа, но дальние бойцы по движению рук понимали команды.

– Целься! – поднял Густ руку.

В свете пожара месть и ярость улыбнулись сотнями луков. Здесь были и женщины и совсем юнцы, все на деревьях целили во врага.

– Сдохните, – прошептал Густ и опустил руку.

Стрелы сгустили воздух, проткнули пламя и обрушились на солдат огненными дугами. Крики боли и ужаса заглушили весь прочий шум, Красные падали. Бежали к щитам. Лесное Братство стреляло не переставая. Даже ростовые щиты из толстого дерева, обитого металлом, не спасали. Сверху не видно лиц солдат, которым некуда бежать. С одной стороны пожар, с другой бурлящая Златоводная, что разлилась от грозы. Стрелы втыкались в землю, пух разрывал остатки засохшей смолы, и огонь сжигал людей даже под дождем. Рой удивился, но Красные стояли, да с первым залпом они потеряли половину войска, но теперь они не падали от ран. Надеялись пережить бурю. Навстречу стрелам вышел человек, наверное, командир, так спокойно он шел по бойне. Тут произошло странное, солдаты перестали кричать, огненные стрелы не попадали в людей, лишь в землю, щиты и реку. Густ поднял руку, позволил всем отдышатся и снова приказал стрелять. Вновь плотный острый поток понесся в солдат, но теперь уже лишь часть стрел зажглась, и, кажется, никто не пострадал. Лишь один человек, тот самый бесстрашный, лег на землю, которая походила на ежовую спину.

Стрелы теперь летели по одной, смола на деревьях выгорела. Дождь наконец сбил пламя. Пожар сменился рассветом. Густ остановил стрельбу. В колчанах у каждого осталось по паре стрел, их придется поберечь. Все спустились с деревьев, Густ встал перед отрядом и заговорил.

– Солдаты сильны, пережили ярость и огонь, но теперь ранены, обожжены, истекают кровью. Это последний бой, несите смерть, кто без меча берите нож, у кого стрелы, цельтесь точно.

Согласное шуршание пронеслось по рядам. Густ вытянул клинок и двинулся, шаг сменился бегом. Лесное Братство за ним. Дождь прекратился. Угольные столбы от сожженных деревьев торчали у самых укреплений лагеря. Стекшая смола догорала у корней. Земля усыпана черным пеплом, частокол разметало. Вместо жалких сломленных остатков Красных, навстречу вышел бодрый солдатский строй. Они застучали короткими мечами о щиты, с дробным криком пошли в наступление. Густ точно не видел опасности, уверенный в победе не замечал что силы не равны. Терри бежал впереди, отца. Рой одернул Густа

– Вы не справитесь, видите же что они не сломлены. Они не знают усталости. Это зелье…

Густ не дал Рою закончить, не переставая бежать, он схватил Роя за ворот.

– Не пугай меня, мальчишка, они скоро свалятся с ног!

Густ швырнул Роя в лужу горящей смолы под стволом. Клейкий огонь облепил одежду. Рой вскочил, отпрыгнул подальше, принялся кататься по пеплу, но жар не сбивался, языки уже распробовали ткань и лизали кожу. Рой кричал, кликал помощи, но Братство бежало вслед за вождем. Полный страха взгляд скользнул по воде. Рой позвал отчаянно, без слов, единственное спасение. Маленький ручеек вильнул от Златоводной, и устремился к Рою. Рой почувствовал духа полного страха, дрожащую холодную пустоту. Пустота заражала. Чистый, не обремененный причиной страх овладел Роем. Тело внезапно стало лишь местом, казалось, любой ветер мог сдуть душу в чужое бескрайнее небо, где нет опоры. Вода окутала Роя, холод растекся по телу, Рой жадно пытался вдохнуть, но спасение грозило новой гибелью. Он силился содрать водяную пелену со рта. Внезапное спокойствие утопающего сменило попытки жить. Рой опустился. Вода ушла.

Рой забылся лишь на миг, но когда очнулся, два зверя уже столкнулись. Лесные Братья с именем звездного бога Бирона на устах шли на смерть. Четко в бреши меж щитами полетели стрелы, каждая достигла цели. Строй не распался. Раненые солдаты кричали, истекали кровью, но яростно ломали торчащие древка и снова бежали вперед. Лесные братья приняли бой, бросились на щиты, пытались оттащить снизу, сломать ряд. Обученные сражаться солдаты слаженно резали, кололи копьями. Лесные братья не могли устоять. Красные уже разомкнули строй и наступали, легко рубили, добивали, остатки Лесного братства. Густ остановился, видя кровь своих людей, видя смерть. Он не защищался, Терри носился около него, отражая и убивая солдат, что хотели прикончить отца. Несколько Красных насели на Терри. Рой сжал свой сломанный меч и побежал. Всем весом он вогнал меч в спину солдата. Кольчуга поддалась, и Рой снова почувствовал, как ломаются чужие кости. Предсмертный крик убитого именно им солдата звучал отдельно от остальных. Второй Красный обернулся всего на миг, пытаясь понять, что случилось с его товарищем. Терри не потерял миг и прикончил солдата.

– Нужно уходить, прятаться! – сказал Рой.

– Я не оставлю отца.

Межу солдат шел безоружный человек в красном плаще, не вмешивался в бой. Он обернулся на голоса. Рой узнал Даскала, спокойного, как в кресле за чашкой отвара. Уклоняясь от меча Рой завопил:

– Даскал!

Даскал встрепенулся, в руке у него появилась склянка, он прижал горлышко пальцем и махнул на солдат возле Роя. Капли попали на кожу, всосались внутрь и солдаты потеряли сознание. Даскал кинулся к Рою и обнял.

– Даскал. Эти люди. Они меня приютили, нужно помочь.

Даскал отпустил Роя, и пошел, кропя солдат из своей склянки. Касание самой маленькой капельки тушило жизнь в солдатах. Лесным Братьям же зелье не несло вреда.

Густ, все это время наблюдал, как Роя обнимает человек в бордовом солдатском плаще. Густ ринулся на Роя.

– Солдатский ублюдок!

Густ ударил рукоятью. Перекрутил клинок в воздухе и хотел проткнуть Роя. Терри ударом отвел смерть.

– И ты с ним. Мой сын!

Отец выбил у Терри меч, достал нож и склонился над сыном. Рой бросился на Густа, бил его, как мог, но тот не замечал. Терри перехватил нож, пытался сопротивляться, но острие медленно вдавливалось в его кожу. Тогда Терри изловчился, дотянулся до кожи отца и откусил кусок плоти. Густ на мгновение отпрянул. Даскал подоспел и приставил меч к шее Густа. Рой остановил учителя.

– Даскал, нет.

– Отец, все кончилось, мы победили. – Терри наконец встал и отплевался от отцовской крови.

Толпа выживших Братьев подбежала ближе. Густ, лежа на земле, прохрипел:

– Из-за него. Погибли.

Ногой он отбил меч Даскала перекатился, сдернул с плеча лук и последней стрелой прицелился в Роя. Терри успел заслонить. Густ отпустил тетиву, стрела вонзилась Терри в плечо.

– Убейте их, убейте предателей! – обезумев, орал Густ толпе.

Но те видели как Даскал спас их жизни, видели глаза Густа, видели отца, что хотел убить сына. Густ схватил нож, но Братья навалились на него и держали.

– Проклинаю тебя, за сотни Братьев, что должны были жить! Ты мне не сын! Убейте их, – продолжал Густ.

– Уходи парень, или нам исполнить приказ? – сказал один из дозорных.

Терри отвернулся, сделал шаг и упал, без сил. Даскал, взвалил его на плечо и вместе с Роем они пошли вверх по реке прочь от лагеря.

Маленький раб

Бесприютные дни в Гаане проходили по одному распорядку. Почти все время Писарь проводил у серой башни. Но случая пробраться внутрь никак не представлялось, лишь Беладоров слуга постоянно появлялся в окнах и у входа. После Писарь посещал Устрицу, но не для того чтобы выпить. Ему казалось, в какой-нибудь вечер туда заявится Фатэль. Только он был вхож в серую башню, только он мог помочь вызволить Талли. Каждый раз Писарь разочарованно уходил из кабака, хотя даже не знал, как уговорит Фатэля, если все-таки разыщет. После устрицы Писарь часто бродил у порта. Там всегда пахнет рыбой и пьяными моряками. Всегда стоит оживление, все работают, с кораблей бросают полные сети, их разбирают, улов везут на продажу, а вот военные корабли создают вокруг себя островки пустоты. Простые люди побаиваются к ним подходить. На всех бортах висят щиты, паруса серые. Солдаты в закрытых шлемах охраняют каждое судно. Если верить Манхару, именно такой корабль ждет Талли.

Манхар и вправду знал все. В один из светлых портовых вечеров, сквозь общий гомон зацокали копыта, застучали колеса. Прохожие разбегались от повозки с клеткой. Воры, бродяги, пьянь не угодная городу собиралась в такие клетки и доставлялась на военные корабли. Повозка промчалась мимо Писаря, но одно лицо он успел выхватить. Талли смотрел на толпу, высунув руки в решетку. Вскоре рабов плетьми загнали на готовый отплыть корабль. Уродливый капитан с обожженным лицом не сулил мальчику легкой судьбы. Писарь жалко стоял и смотрел, как судно удаляется в неизвестность. Об него спотыкались люди, один торгаш в сердцах даже бросил крупной рыбиной. До Писаря никак не доходило, как он мог остаться в Гаане, ради несбыточной мысли освободить Талли? Как он собирался ему помочь? Ответа не нашлось, да Писарь и не искал особо. Вместо этого, незаметно для самого себя, он обдумывал, где разузнать про корабль. Рядом сидел, любуясь морем старик.

– Кто знает, куда уходят корабли? – спросил его Писарь.

– Да, это верно, особенно в наше время. А вернутся ли… – задумчиво ответил старик, но Писарь перебил.

– Нет, как узнать, куда направился определенный корабль?

– Все идет от башни. – Старик кивнул в сторону города. – Но можешь в моряцких хижинах расспросить. Моряки часто знают.

Туда Писарь и направился. Моряцкие хижины, это маленькое Гнилье, только у самого моря и с порядочными людьми. Там Писаря с охотой приютили моряки, они выслушивали его вопросы, но помочь ничем не могли. Каждый день он обходил десятки людей. Никто не знал капитана с обожженным лицом. Говорили, мол, если корабль военный, значит там и капитан из стражи.

Оставаясь в моряцком селении, Писарь также расспрашивал о любых возможностях уплыть с судном из города. Оказалось, наняться можно лишь на военное судно. С каждым днем война забирала все больше и больше кораблей для своих нужд. Владельцев выкидывали за борт и платили жалкую подачку, дабы сохранить видимость справедливости. Такие бывшие капитаны пили беспросветно.

Так в исканиях проходили дни, Писарю без вопросов отдавали объедки со скудных столов, думали он моряк, и пропил все деньги, а теперь спрашивает у всех, куда бы наняться. Писарь слышал разговоры моряков о Фатэле, тут многие его знали, и знали Осберта, но моряк уплыл, а потому и его тощий друг не сюда не захаживал. Один паренек, явно привирал, дескать, видел, как Фатэль ходит ночами к причалу, и достает что-то с морской глубины. Все посмеялись над ним, а Писарь с тех пор каждую луну караулил призрак Фатэля у того самого причала. Странный поступок, но любое действие кажется осмысленным, когда надежда медленно покидает человека.

Чудо произошло в день, когда ветер разгулялся сильнее обычного. Вместо того, чтобы сидеть, издалека смотреть за черный горизонт, подобно другим, одна худощавая тень наклонилась к тревожному морю, и потянула неясный предмет из воды. Фатэль не заметил приближения, и Писарь приставил к его горлу лезвие, которое позаимствовал у моряка под кроватью.

– Не оборачивайся, я Писарь, выслушай меня.

– А лезвие у горла этому поможет? – спросил Фатэль, продолжая вытягивать сверток из воды.

– Так не будет мыслей меня убить.

Волна ударилась и обрызгала их. Фатэль утерся свободной рукой и ответил.

– Поверь, они есть. Что нужно?

– Ты служишь в башне. Можешь узнать, куда направился корабль?

– Наверное, мог бы, но не стану. Как только ты уберешь нож, я прополощу рот, после разговора с тобой. Убирайся.

– Знаю, тебе противно. Мне тоже было, поверь. Только теперь мне плевать какой я человек, я просто делаю дело. Не то, что хотел всю жизнь, но то, которое поважнее меня будет. У меня есть нож, и есть золото. Выбирай. Просто так тебя не отпущу.

– Зарежешь человека, который тебя пощадил?

– Знаю, не прав. Но мне плевать.

– Вроде бы, я слышу решимость. Есть одна работа, для смертника, выживешь, помогу. Идет?

Фатэль, наконец, вытащил из воды продолговатый мешок, взвалил его Писарю на плечо и зашагал к центру Гааны.

Аден

Приличный район совсем не воняет. Здесь под землей зарыто сердце катакомб, и от него полые корни оплетают почти весь город. Попадая сюда, сразу вспоминаешь, за что так ненавидишь Гнилье с его мерзким запахом. Меж богатых белокаменных домов местной знати стояла ткацкая мастерская. Сама маленькая, невысокая, но отсюда выходили лучшие знамена, полотна и гобелены тонкой работы знаменитого мастера. Ткач пропустил Фатэля, неприветливо втянул Писаря внутрь и затворил. Под станком в полу скрывался люк. Еще один, подумал Писарь. Когда-нибудь стража совсем перестанет искать тайны в стенах и займется полами. Тогда настанет век невидимых дверей. Вдвоем они спустились по потайной лестнице в тоннель, не успел Писарь привыкнуть к темноте, снова наверх, еще люк, теперь каменный. Фатэль откинул его, и они вылезли в просторное помещение, с высокими, почти дворцовым стенами. Окна находились прямо под аркообразным потолком, потому никто не мог заглянуть внутрь. Писарь опустил сверток. Из зеленой ткани выглянули клинки.

В доме при свечах сидела толпа людей. Кто на полу, кто на низких ложах, некоторые стояли и вертели в руках ножи, и все вместе внимательно смотрели в конец комнаты. Три кресла расположились в дальнем углу подле стола, за одним из них расселся старый моряк – бордовая бандана, редкие седые волосы, затертое грубое лицо, и сабля на поясе. Настоящий лиман. Он больше всех не вписывался в сюжет этого аристократского дома. Фатэль оставил Писаря среди толпы напряженных людей, а сам примостился в кресло и начал спорить с моряком, размахивая тонкими руками. Слов не разобрать, но высказываясь и препираясь, они поочередно поглядывали на третье кресло.

Там сидел рыжий веснушчатый молодой человек с кучерявыми взъерошенными волосами, на нем темно-синяя просторная рубаха у кистей стянутая нарукавниками, на поясе пара гнутых мечей и круглая серебряная бляха. Он держался спокойно, молча, прямо, не глядя на соседей по столу. Наверняка тот самый Аден, рыжий главарь этой шайки. Писарь протиснулся вперед и принялся слушать вместе со всеми, но спор уже затихал. Рыжеволосый резко встал, так что тяжелый стул из темного дерева, отъехал по мраморному полу.

– Нет, Рассала, никто из наших на верную смерть не пойдет. – Аден хищным взглядом пробежался по толпе. – Фатэль, кто наш гость?

– Это он привел Беладора в западню.

Фатэль махнул в сторону Писаря. Писарь испугался от того, как быстро лицо Адена оказалось перед его лицом.

– Бел, Бел, Бел, – растянул Аден. – Да! Беладор сильный противник, но благодаря тебе стража слаба как никогда! Итак, не знаю, почему Фатэль решил притащить тебя, но теперь ты не выйдешь. Рассала, – обратился он к моряку, – ты с Фатэлем и остальными к замку, навестите королеву. Кто идет со мной на судно, мечи вверх!

Зазвенел металл, правда поднялось лишь несколько мечей, зато в воздухе хватало рук с ножами, и изогнутыми серпами. Все эти люди сделали короткий шаг в сторону Адена, остальные скрылись вслед за седым моряком. Аден снова заговорил с Писарем.

– Правда? Ты готов так рискнуть жизнью ради дела, к которому не имеешь отношения?

– Фатэль кое-что пообещал взамен, – сказал Писарь.

– Ты можешь погибнуть. Оно того стоит?

– Так, на что я решился?

– Увидишь.

Аден медленно протанцевал пару шагов и обернулся на толпу. Его шепот колыхнул свечи.

– За мной.

Вышли тем же ходом через ткацкую мастерскую, другие за ними. Сквозь ночной город по неведомым тропам, через дыры в разрушенных стенах, узкими проулкам, где два человека не разойдутся, вооруженная компания прибыла к порту, не повстречав ни одного стража. От китобойного судна к пирсу откинулся трап. Аден тихо взбежал на борт, там моряки готовили судно к отплытию. Палуба шаталась, начинался шторм, брызги перекидывались через борта и хлестали людей по лицам. К налетчикам подошел лысый угрюмый капитан.

– Корабль ваш, надеюсь, они все подохнут.

– Не убивать идем, – ответил Аден.

– И все же.

Они пожали руки. Моряки сошли с корабля, и позволили себя связать. Каждого пару раз ударили гарпунами, но осторожно, чтобы не повредить больше нужного. Ветер дул вдоль берега, и корпус потихоньку начал биться о причал. Аден, наклоняясь в такт палубе, шел к рулю, и попутно выкрикивал команды.

– Руби канаты с правого борта!

Обрубленные концы скрылись в море, корабль сильнее закачался на волнах, нос повернулся против ветра.

– Ставить паруса, и быстро все на берег!

Когда ветер начал рвать паруса, люди крысами повалили на сушу. Писарь, было, подошел к борту, но его одернул Аден.

– Ты со мной, сейчас повеселимся, умеешь управляться со снастями?

Его голос звучал задорно, шторм разгорается, а ему весело, думал Писарь.

– Нет? Тогда за руль. Чего трясешься, почувствуй море, представь, что точно умрешь и наслаждайся.

Удивительно, но это помогло, Писарь махнул на него рукой, и поднялся к штурвалу. Все уже на берегу, перерубили оставшиеся тросы, несколько лопнули от натуги, судно резко развернулось и легло на ветер.

– Поворачивай! Без нежностей!

Аден носился по палубе, закреплял и спускал небольшие паруса как опытный моряк. Ветер усилился и заметался в разные стороны. Порывы мокрого воздуха сдували крик и приказы Адена, корабль несся вдоль города, и Писарь крутил руль по наитию, чувствуя море и подчиняясь его зову. Может от отца ему передалась не только тяга к болотам. Шторм рос. Уже со всей огромной портовой косы в страхе отплывали от берега рыбацкие суда. Мокрая скользкая палуба кренилась под крупными волнами. Чтобы не вылететь за борт Писарь вцепился в штурвал до боли в кистях, вскоре он просто повис на нем, а судно уже одной волею Гебы беспорядочно сновало, загребая носом водные массивы. Аден кричал ему и показывал руками отходить дальше от берега, но скоро понял, что Писарь не может ничего сделать. Тогда Аден под напором стихии дошел до Писаря и твердой рукой отнял руль. Теперь бессильное тело Писаря, словно листок мокрого папируса прилипло к палубе. Аден стоял на ногах, будто врос в скользкие доски крепкими корнями. Постепенно они удалились от берега, резвые сокрушительные волны переродились в медлительные водяные холмы, судно взлетало на них, Адена обдавало мощными потоками, но стоило переждать удар, и наступало недолгое затишье.

– Вот они! Шторм вовремя пришел.

Аден показал Писарю на военный корабль, который не решался пристать к Гаане. Без парусов он держался поодаль от берега, чтобы не разбиться о причал. Легли на курс наперерез кораблю, там горели огни, Аден же плыл в абсолютной темноте.

– Они не обращают внимания! Ничего. Подойдем ближе.

Понемногу привыкая к брыкающейся палубе, Писарь отцепился от борта и вгляделся в далекий корабль. Тот степенно качался, давя волны своей массой. Конечно, он не сравнится с Плавучей Крепостью капитана Арга, и все же такому чудовищу не страшен шторм, в его трюме множество рабов выбиваются из сил на огромных веслах, чтобы сдвинуть эту громадину еще на один шажок.

Китобойное судно метило прямо в длинный бок военного корабля. Когда в процеженном через тучи лунном свете уже различались отдельные люди на борту, Аден бросил штурвал и снова хлопнул Писаря по плечам.

– Помолись, может, выживем.

Он побежал к люку трюма, в темноте мелькнул огонек. Из чрева их судна полыхнул столб жара, он осветил лицо Адена, мокрые волосы трепались на ветру, красив и безумен. Судно занялось пламенем, от китового жира горели паруса, мачты, и в этом свете зажглась паника на военном корабле. Китобойное судно заметили слишком поздно, над водой полетели арбалетные болты, а Писарь с Аденом все мчались носом прямо в борт. Сейчас этот безумный врежется в них, подумал Писарь. Он готовился захлебнуться, а в итоге сгорит. На корабле царил свет и огонь, Писарь задыхался от дыма, пытался встать, а Аден просто лег подле руля. Удар! Мачты рубанули по кораблю, и поднялся огромный огненный шар, он поглотил всех моряков, что стояли с мечами у борта. Огромная дыра разделила военный корабль пополам, вода со свистом хлынула внутрь и потащила на дно.

– За мной, – приказал Аден.

Он бросил Писарю один из мечей со своего пояса, и Писарь побежал по шатающейся горящей палубе, спотыкаясь о колючие сломы досок. Они перебрались на тонущий корабль. Воины в страхе давили друг друга, не зная как спастись. Один бросился на Писаря, в темных зрачках отражался огонь и ярость близкой смерти. Аден легко отвел удар, и проткнул его кольчугу. Продолжили продираться вперед. На твердой земле хватило бы и одного бойца с острым мечем, чтобы убить Писаря без всяких сложностей, но паника кривила удары, оранжевая сталь рубила, куда ни попадя, и люди сами забегали в огонь. Писарь несся за Аденом к каюте капитана, многие воины в исступлении за ними. Писарь отбивался назад, наотмашь и уже получил пару порезов. Вдруг раздался пищащий скрежет и мачта полетела вниз, ломая все на пути. Она снесла несколько рядов солдат, погрузив их тела в морскую глубь. Аден ногой выбил дверь, и они с Писарем влетели в капитанскую каюту. Капитан, горько согнувшись, сидел внутри. Увидев их, он резко подскочил и ударил Адена так стремительно, что тот едва успел выставить свой меч. Аден упал. Писарь сбоку, как умел, рубанул капитана, но завалился вперед. Тот играючи уклонился, и уколол Писаря в правое плечо. Рука сразу онемела, Писарь выронил меч, но тут Аден, поднимаясь, перерубил сапог и ногу капитана у щиколотки. Писарь перехватил рукоять в левую руку и полоснул капитана краем меча. Капитан присел на колено и замахнулся, но Аден, вонзил ему лезвие в горло. Не вынимая меч, он приблизился к нему и сорвал медальон, что висел на капитанской груди. Такой же, как у Талли, половинка луны. Спрашивать было некогда, монументальный стол из плотного дерева и более мелкая мебель каюты со все нарастающей скоростью скользила к двери. Новый грохот – упала центральная большая мачта, окончательно перерубив корабль пополам. Они побежали вверх, к задним узорчатым окнам. Аден разбил одно и помог Писарю подняться. Выбравшись на уже горизонтальную заднюю часть судна, они оказались в центре бушующей бури, нос корабля уже почти погрузился в волны, ветер порывами пытался сдуть парочку как жухлые листья. А вокруг на воде глубокий и смертельный водоворот. Тело гудело, будто чугунное, но в то же время слабое и мягкое. Еще немного и дрожащие ноги Писаря подведут на скользких досках. Писарь крикнул из последних сил:

– Мы еще живы!

Аден улыбался и смотрел куда-то в море.

– Да.

Он кивнул и толкнул Писаря в бездну.

Писарь ничего не успел понять. Летел спиной, а вся душа уходила ввысь, к жизни, в реку яростного прохладного ветра. Удар об воду и звуки прекратились. Писарь глядел сквозь толщу на размазанное небо, видел, как медленно улетают вверх волны и горящие остатки кораблей. Он не боролся, не понимал что умрет, что это страшно. Из глубины вверх падала блеклая звезда. Холодный лунный свет усиливался, и в воде Писарь различил женщину. На шее у нее сияла стеклянная банка со светлячками, в руке она держала шар воздуха, и вдыхала из него понемногу, будто высасывала сок из прозрачной ягоды. Аден тоже приметил ее, и замахал руками, показывая на Писаря. Женщина кивнула, и тут два столба воздуха проткнули морскую гладь. Они поглотили их и понесли вслед за женщиной. Писарь сразу непроизвольно вдохнул так, что легким стало тесно. Воздух внутри него рыскал, рвался наружу как живой. Но все странное вновь стало неважно, они не мертвые раздутые тела на дне, они летят сквозь море, а над ними шторм каких не видела Гаана. Вскоре вода выплюнула их на поверхность. Они оказались вдалеке от города на каменистом пляже. Края моря сворачивались, пенились и с силой били о берег. На гальке без сил лежала женщина с иссиня-черной кожей. Писарь с Аденом подхватили ее и потащили на свет приближающихся факелов. Бойцы Адена встретили их, обернули в сухие покрывала, и перенесли по катакомбам назад в белый уютный теплый дом.

Медальон

По пути Писарь забылся, и пришел с себя с уже перевязанным плечом. Его посадили в топкое бархатное кресло. Он ежился и пил горячий отвар, что оставили заботливые бунтари. В просторную комнату вошли сравнительно бодрый Аден и та женщина. Ее звали Мара, и глаза у нее горели, прямо как рассказывал Осберт. Разговаривая, они подсели к Писарю за стол.

– Аден, милый человек, все забавляешься? Скоро всю Гаану сожжешь, – весело сказала Мара.

Аден положил обнаженную саблю Писарю на плечо.

– С таким помощником из пепла новую построим.

– Где Фатэль? – Писарь стряхнул лезвие с плеча.

– Фатэль? Тот самый никчемный приблудок? – спросила Мара.

– Знаю, ты не любишь людей, но Фатэль отличный союзник. Верный! – Аден скривил на Писаря взгляд.

– Из всех настоящих людей я люблю только тебя, братик. Остальных переношу как ваш табак, противный, мерзкий, но жить без него уже не могу.

– Братик? Не называй меня так, иначе я буду думать, что отпугиваю сестер.

– Вернется! – Она махнула рукой, и обратилась к Писарю. – Катарки обладают даром пророчества, ты знал?

Писарь, было, замахнулся ответить, но она опередила.

– Нет, не говори, такой тихий, что я забыла что человек.

– Не волнуйся Писарь, видел Рассалу? Такой знатный мужлан, морской волк. Фатэль вернется с ним. И принесет твои вести. Верь мне и не верь лживым катаркам, нет у них никакого дара, – сказал Аден.

– А твои предсказания и вправду сбываются, накликал войну, что теперь будешь делать? – спросила Мара.

– Убью короля, может двух, как пойдет. Спасу людей и пусть себе дальше копошатся. Йордан выкрал медальон у брата, такая безделица с виду.

Аден перекрутил медальон с веревочкой на пальце. Спустя мгновение он снова сел и резко посуровел.

– Я не против войны, когда человеку есть за что воевать, но все эти короли и полководцы превращают ее в безобразное красное пятно на карте. Там нет никакой красоты, все убивают, умирают, и никто не понимает зачем.

– А жечь морячков значит красиво?

– Я играю против них, нет, нет, они не причем, я играю против королевства. Если бы все просто скинули с себя красное… Ты ведь не любишь рабство, Мара?

Она фыркнула и свалила со стола кувшин с вином.

– Представь, что ты сражаешься против рабовладельца, – продолжил Аден. – Придется биться против рабов, хоть именно их ты и пытаешься спасти. Но как только упадет рука, что держит кнут, они перестанут подчиняться. И тебе больше не придется их убивать.

– Пока другие миротворцы молятся, ты проливаешь кровь. Забавно.

– Я сам бог, я творец! Кому молится?

Мара рассмеялась.

– Самоуверенный мальчишка!

– Я, по крайней мере, существую, чего не скажешь о тебе, может ты мне снишься, а может и нет. Есть у нас в городе один старичок… Ладно, забудь. Женщина не должна терпеть проповеди больше чем одного мужчины. Ты теперь к нему?

– Почти, но нет. Меня в Гаане ждали вести. Старый знакомый попросил передать просьбу моему народу. Старик ищет приют для какого-то паренька, – ответила Мара. – Еще и ту катарку переправить к нам нужно. Говоришь ее спас человек?

– Хороший парень, но ты все равно не поверишь. Схожу еще за вином. – Аден поднялся. – Мара, скоро вести распахнут эту дверь!

– Без меня, мы пройдем через катакомбы, ты не против? Они поприветливее, чем улицы.