Текст книги "Женская логика – смертельное оружие"

Автор книги: Диля Еникеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

– Ну и здоров ты пить, Эдичка! – Алла изобразила искреннее восхищение. – Три бутылки коньяку – как с куста! – Она намеренно преувеличила выпитое собутыльником, чтобы оправдать его головную боль, поганое настроение и общее недомогание – судя по страдальческой гримасе, самочувствие пьянчуги было, мягко говоря, ниже среднего. – Может, желаешь похмелиться?

– Я не похмеляюсь. – Эдуард Владимирович попытался ответить уверенно и с достоинством, но получилось слабовато и неубедительно.

– Ну, как знаешь, – пожала плечами устроительница неприятностей коррумпированным «служителям правосудия». – Будем общаться в теперешней позиции или все же встанешь?

Наверное, собеседнику было неловко лежать раздетым перед одетой дамой, но с похмелья он никак не мог найти выход из щекотливого положения. Не просить же даму выйти! Но и одеваться при ней неловко. К тому же, поблизости одежды не оказалось – она осталась в другой комнате, но Савватеев этого не знал. А воспитательница трудновоспитуемых не собиралась облегчать жизнь преступному прокурору – чем сильнее тот будет унижен, тем быстрее все завершится.

Наконец Эдуард Владимирович нашелся. Сдерживая стон – видно, голова трещит, просто мочи нет! – сел на кровати, сдернул изрядно помятое вчерашними игрищами черное шелковое покрывало и завернулся в него. Алла едва сдержала смешок – настолько комично выглядела его тучная фигура, задрапированная в черный шелк, – и порадовала себя “иронизмом”: «Жалок голый король, которому нечего показать».

– Я на минутку, – буркнул голый прокурор и нетвердой походкой направился к двери – все ж от термоядерной смеси коньяка со снотворным сил не прибавляется.

Посетив туалет и ванную, поплескав холодной водой в лицо, он вернулся в спальню. Алла заранее налила в высокий стакан минеральной воды и подала страдальцу. Тот выпил одним махом, тяжко вздохнул и обессилено сел на край кровати – других посадочных мест, кроме кресла, в котором устроилась гостья, в комнате не было.

– Эдик, махни-ка стопарик, зачем так издеваться над собственным организмом! – проявила понимание проблемы вчерашняя собутыльница. – Губит не выпивка, а отсутствие выпивки.

Не дожидаясь ответа, она сходила в кабинет и принесла бутылку коньяка и бокал. Щедро плеснув живительной влаги, добровольный «похметолог» протянула бокал страждущему. Судя по тому, как тряслись его руки, ее мнение: “Не пьет и… не отучишь”, – оказалось верным.

– А ты? – запоздало спохватился он, уже приготовившись выпить и задержав руку у самого рта.

– И я выпью за компанию. Не смогла одной рукой унести бутылку и два бокала. Сейчас добуду питейную посуду.

Через несколько минут компанейская гостья появилась с чистым бокалом. Было видно, как сильно Савватееву хочется выпить, но, надо отдать ему должное, он ее дождался – так и сидел с полным бокалом, тупо уставившись перед собой. Алла налила себе, чокнулась с собутыльником и, подмигнув ему, произнесла короткий тост:

– С наступающим… опьянением!

Смаковать напиток на глазах у несчастного страдальца, опрокинувшего свою порцию одним махом, Алла не стала. “Я же не садистка”, – мысленно усмехнулась она, наливая по второй, – это заветное желание постановщица и исполнительница разыгрываемого действа прочла в глазах любителя халявной выпивки.

Теперь они поменялись ролями: Эдуард Владимирович вел себя как робкий гость, а Алла – как полноправная хозяйка дома.

После второй дозы в голове у похмельного прокурора заметно просветлело, и он даже нашел в себе силы улыбнуться:

– Что, здорово вчера погудели?

– Еще как! – с энтузиазмом подтвердила Алла. – Приняв полтора кило коньяку, ты по большому секрету признался, что вынужден ограничить свое сексуальное поле до размеров супружеского ложа. От прелюбодеяния еще никто не умер, наоборот – многие отлично живут. Щедрая природа позволила нам потребность превратить в удовольствие. Вот девочки и устроили тебе классный секс-сеанс. Все, как ты просил.

– Я просил?.. – удивился он.

– А кто же? Ты жаловался, что супруга, эта колода с перманентом, признает лишь “бутербродный” секс, а у тебя, как и у любого мужика, есть сокровенные желания. Я проявила солидарность – на мой взгляд, секс грязен лишь с тем, кто не моется. Вчерашний вечер прошел под девизом: “Свободу сексуальным фантазиям!” На, полюбуйся, как ты ринулся навстречу разврату.

Сценаристка, режиссер и главная исполнительница криминального спектакля – начался его третий, завершающий акт, – бросила своей жертве толстую пачку цветных фотографий. С реакцией у пропойцы Савватеева оказалось плоховато – снимки рассыпалась у его ног, живописно усеяв ковер, а вчерашний «герой» уставился на них ошалелым взглядом. И в самом деле – было на что посмотреть, фото получились весьма красочные.

Дав «фотомодели» вволю полюбоваться, автор идеи запечатлеть жирные телеса «служителя правосудия» подвела ироничный итог:

- Основное мужское достоинство – необузданное «мужское достоинство».

Эдуард Владимирович не понял издевки, а Алла встала и подошла к стоявшей в углу видеодвойке.

– Это еще что! А какой фильм получился! Мечта импотента! При виде этой порнушки даже у мертвяка встанет. Постель – место, где человек проводит лучшее время своей жизни, а, Эдик?

Включив воспроизведение, постановщица, она же оператор дала «исполнителю», а ныне зрителю возможность досмотреть «фильм» до конца. Савватеев не вымолвил ни слова за все время, пока на экране телевизора в разных позах переплетались обнаженные тела и раздавались страстные восклицания.

– Ну, как, понравилось? – весело спросила Алла. – Высший класс, правда? Тебе хотелось, чтобы эти сексуальные подвиги были увековечены, а я пошла навстречу твоим пожеланиям. Первобытные инстинкты – самые главные.

Эдуард Владимирович до сих пор не произнес ни слова и лишь обалдело тряс головой.

– Ничего не помню… – наконец жалобно простонал выпивоха, обхватив руками голову и медленно раскачиваясь из стороны в сторону.

– Не удивительно. – В Аллином голосе не было и тени сочувствия к его моральным и физическим страданиям. – Выжрав три бутылки коньяку, и в самом деле наутро трудно что-то вспомнить.

– Обычно я так много не пью… – попробовал хоть как-то оправдаться любитель халявы.

– Все пьянчуги так говорят, – отрезала жестокосердная Алла. – Ну, это дела прошлые. А теперь поговорим о будущих. Дабы не повторяться и освежить твою память, для начала давай послушаем, о чем мы с тобой вчера договорились.

Умелица фабриковать улики включила воспроизведение вчерашней диктофонной записи. Судя по выражению лица Савватеева, он с трудом понимал, о чем идет речь. Для стимуляции его мыслительного процесса Алла достала из сумочки еще одну пачку фотографий, на которых она якобы вручала прокурору взятку.

– Ну, уяснил? – напористо спросила «баба с яйцами», а когда собеседник перевел на нее тоскливый взгляд, добавила: – Резюме из вчерашнего: мы с тобой договорились, что сегодня ты даешь распоряжение освободить Кудрявцева, Малахова и Верника и, само собой, снять с них все обвинения, а их место в СИЗО займут Мальцев вместе с дружками Ганеевым, Курченко и Зотовым, и бандиты получат по всей строгости закона.

– Это шантаж… – не очень уверенно запротестовал прокурор.

– Шантаж, – невозмутимо подтвердила Алла, претворяя в жизнь девиз: «Все средства хороши, если ведут к благой цели». – Бесплатный секс бывает только после свадьбы, дорогой.

Противник сразу сник. Свесил голову, уныло разглядывая лежащие у его ног фотографии. Похоже, его так и не посетила ни единая светлая мысль, как выпутаться из щекотливой ситуации.

– Это еще не все. – Криминальная леди достала из сумочки несколько листов с отпечатанным на принтере текстом и протянула своему визави. – Ознакомься, Эдик. Писала не мадам Кислинская, а малоизвестная журналистка по фамилии Еремина, но фактура чувствуется сразу. Вчера она посмотрела на ваши постельные забавы, – не моргнув глазом, соврала Алла. – И так впечатлилась, что бросилась к ближайшему компьютеру и за пару часов настрочила текст, отразив и фамилии действующих лиц, и обстоятельства дела. Завтра эту статью вместе с фотографиями, и видео– и аудиокассетами я разошлю во все московские газеты. В местные боевые листки, само собой, отдавать не стану – во-первых, у тебя там наверняка все схвачено, а во-вторых, пора тебе, Эдичка, выходить на общегосударственный уровень. Достигнув славы, человек не меняется, зато очень меняется окружающий мир. – Ирония не произвела впечатления – прокурор-взяточник сидел, понуро опустив плечи и свесив руки между колен, и даже не пошевелился, пока щедрая на выдумки собеседница живописала, что его ожидает. – Может, еще плеснуть коньячку, чтобы думалось веселей? – предложила коварная гостья. Расценив тоскливое молчание жертвы как знак согласия, она вновь наполнила бокал. – Давай, Эдик, махни и соглашайся. Сам понимаешь, альтернативы нет. Невоздержанность обходится дороже, чем наши нужды.

Прокурор пошевелился, тяжко вздохнул, задумчиво посмотрел куда-то в пространство, а потом в несколько глотков выпил коньяк. Замер, ощущая, как живительная влага бежит по пищеводу и согревает желудок, и перевел взгляд на собеседницу. На его опухшем лице с заплывшими щелочками глаз трудно было заметить проблеск мысли, но Алла догадалась, о чем он думает, – мол, кто ты против меня, дамочка?.. – я сейчас для виду на все соглашусь, а потом звякну своим людям, и от тебя даже воспоминаний не останется.

– Зря строишь кровожадные планы, – усмехнулась сторонница крайних мер в ответ на крайнее зло. – Ты же не знаешь, с кем связался. Иначе не посмел бы и мечтать, что сможешь со мной разделаться. Я тебе не по зубам, запомни, дурень. Да и банда, на которую ты работаешь, мне до физды-дверцы. Во-первых, я никого не боюсь, а после того, как меня ранили, получила индульгенцию на убой подонков разных мастей. Любому, кто приблизится на расстояние выстрела, живым не уйти. Мне не страшны ни АКМ, ни снайпер, потому что я уверена – погибнуть от бандитской пули мне не суждено. Зато тем, кто попытается угрожать, я не завидую. Советую навести справки о Вячеславе Валерьевиче Миронове, в узких кругах известном как Мирон. И если с моей головы хоть волос упадет, от вашей каширской банды не останется даже кусочков, которые можно положить в гроб. Мирон за день разделался с гадючником авторитета Саввы, в банде которого была не одна сотня головорезов, – не чета вашей сраной своре. А лично ты, Эдик, умрешь долгой и очень мучительной смертью. Это я тебе гарантирую. Не веришь – позвони Мирону, если не забздишь, конечно. – Достав из сумки свою и Славину визитку, «железная бизнес-леди» положила обе карточки на стол. – Вообще-то можно было не затевать всю эту тягомотину с аудиозаписью, фото– и видеосъемкой. Слава Миронов мог послать ребят, которые быстро вразумили бы тебя и твоих подельщиков, но мне захотелось пощекотать себе нервишки. В итоге я получила колоссальное удовольствие. А ты, Эдик, заруби на своем толстом носу: женщин обижать опасно! У хороших женщин всегда найдутся хорошие защитники. Да и сами боевые дамы могут за себя постоять. А теперь звони соучастникам и отдай необходимые распоряжения.

Укротительница продажных прокуроров придвинула стоящий на полу телефон, но Савватеев не спешил выполнить ее приказание. То ли не все понял из сказанного, то ли не поверил, то ли судорожно искал выход.

– Не зли меня, мудила грешный, – с угрожающими интонациями произнесла «крутая Уокерша». – Пока я изъясняюсь спокойно, но если рассержусь, то договариваться тебе будет не с кем. Приедут Мироновы ребятки и расхреначит вашу бандитскую шарагу к едрене фене.

Наконец противник обрел дар речи:

– А это?.. – Он показал на снимки.

– Порнопродукцию я оставлю тебе на память. Покажешь друзьям, мол, и я побродил по холму Венеры и кое с кем, кое-как иногда мог. Но! – Верная подруга хорошим людям и непримиримая к подлецам подняла указательный палец. – Фотографии отдам только после того, как мои друзья окажутся на свободе. А Руслан Мальцев должен получить на всю катушку и за избиение жены, и за изнасилование Варламовой и Соломатиной. А его друганы – в соответствии с содеянным. Этих четверых бандюганов тебе придется засадить, и надолго. – Не увидев воодушевления на лице «служителя правосудия», обязанностью которого как раз и было «казнить», а не «миловать», Алла произнесла назидательным тоном: – Наказание – это частичное погашение вины.

– Вы меня без ножа режете… – простонал прокурор, от переживаний даже забыв, что они на “ты”.

– Это твои проблемы, – жестко оборвала его спец по созданию проблем.

– Вы слишком многого от меня требуете… – попробовал поторговаться матерый взяточник.

– В самый раз. Как говорил Киса Воробьянинов, торг здесь не уместен.

– Но от меня не все зависит… – продолжал он канючить.

– Значит, надавишь на тех, от кого это зависит, – тем же жестким тоном заявила несговорчивая собеседница. – По всему видать, что все вы повязаны одной веревочкой, законники хреновы! В джунглях законов царит закон джунглей. Если бы не продажные прокуроры и прочие хапуги в органах, с бандитьем давно бы покончили. По-вашему, закон обратной силы не имеет, а в теперешней жизни он и прямой силы лишился. Потому что такие, как ты, «служители закона» на службе у правонарушителей!

– Но на каком основании возбудить дело против Мальцева, Ганеева, Курченко и Зотова? – Поверженный противник невольно принял заискивающий тон. – Потерпевшие не дадут против них показаний.

– Если ты сумел состряпать дело против невинных людей, но по отношению к виновным и подавно изловчишься, на то ты и прокурор. Позаботься о том, чтобы все потерпевшие отказались от ложных показаний, свидетельствующих против Кудрявцева и его друзей, и дали нужные – заметь! – правдивые показания. Причем, ты, Эдик, отвечаешь за их безопасность своей жизнью. Если хотя бы с одной из девушек что-то случится, то здоровья у тебя сильно поубавится – или ты совсем его утратишь. Трупу крепкое здоровье вовсе не обязательно.

– Я же не веду следствие… – продолжал он вяло упираться.

– Не придуривайся, Эдик, – презрительно скривилась Алла. – Все знают, что это дело сфабриковано по твоей указке. Значит, дашь другие распоряжения, вот и все.

Тяжко вздохнув, морально сломленный собеседник качнулся вперед – видимо, у него не было сил встать. Угадав его намерение, гостья подала ему телефон. Эдуард Владимирович прокашлялся, набрал номер и, как только абонент ответил, в голосе каширского прокурора неожиданно прорезались начальственные интонации:

– Борисенко? Это Савватеев. Дело Кудрявцева, Малахова и Верника нужно немедленно закрыть за отсутствием состава преступления. Немедленно, – повторил он. – Выполняй.

Видимо, подчиненный начал задавать уточняющие вопросы, но «страж закона» не пожелал вдаваться в детали.

– Без объяснений! – Его голос набирал начальственную силу. – Делай как велено.

– Нужно извиниться перед ними и немедленно отпустить, – шепотом подсказала суфлерша.

Прокурор мрачно покосился на нее, но все же повторил с барственно-начальственными интонациями:

– Нужно извиниться перед ними и немедленно отпустить.

– Возбудить дело в отношении Мальцева, Ганеева, Курченко и Зотова и сегодня же задержать их, – снова просуфлировала Алла.

Эдуард Владимирович скривился и отрицательно помотал головой. Бескомпромиссная переговорщица насмешливо улыбнулась и вполголоса оповестила:

– Значит, не договорились.

Собрав с пола фотографии, она сунула их в сумку, вынула кассету из магнитофона и подошла к видеодвойке. И прокурор сдался.

– Позвони Федулову и скажи, что я велел задержать Мальцева, Ганеева, Курченко и Зотова, – приказал он собеседнику, выдержав уверенный тон. – Немедленно отправляйся в прокуратуру. Я скоро приеду.

Повесив трубку, Эдуард Владимирович утер пот со лба и посмотрел на мучительницу затравленным взглядом.

– Ничего не бойся, кроме своего страха, – “успокоила” его жестокосердная Алла, ответив на тоскливый взгляд презрительной усмешкой. – Хотя “телефонного права” никто не отменял, не надейся, что отделаешься звонком. Результат я желаю получить незамедлительно. Сейчас ты оденешься, и мы поедем вместе. Лично скажешь своим подельщикам все, что нужно, я дождусь, пока Кудрявцев с ребятами выйдут из СИЗО, а на их место придет вторая смена, то бишь Руслан Мальцев и три его другана. Давай, поторапливайся, уже половина девятого. Хоть сегодня и суббота, но ради правого дела придется потрудиться в выходной день. Ничего, в гробу отдохнешь.

Прокурор не двинулся с места – то ли ослабел от переживаний, то ли стеснялся спросить, где его одежда. Победительница решила хоть немного облегчить жизнь побежденному:

– Шмотки в кабинете. Гувернеров поблизости нет, так что придется тебе пройти туда самостоятельно. Шевелись, Эдик, – уже сердито проговорила она, видя, что тот все еще сидит, и вид у него жалкий. – Хоть ты и задрапировался, как в тогу, но на древнеримского патриция не тянешь. Честно говоря, твой вид эстетического чувства не вызывает. К тому же, черный цвет наводит на кое-какие ассоциации… Напомню, что твоя жизнь – в твоих руках.

Наконец Эдуард Владимирович нашел в себе силы встать и, опустив голову, побрел к двери. Минут через пять появился уже одетым. Выглядел каширский прокурор неважно – лицо землисто-серое, щеки заросли щетиной, веки припухли, под глазами набрякли типичные похмельные мешки, белки глаз приобрели желтоватый оттенок и украсились красноватой сеточкой расширенных сосудов. Да и выхлоп был соответствующий.

– Иди зубы почисть, – брезгливо обронила Алла. – Смотришься так, будто тебя только что выпустили из вытрезвителя. Что подумают подчиненные! Хоть ты и насквозь продажный, но пока еще прокурор.

Не сказав ни слова, еще больше униженный «страж законности» поплелся в ванную. За четверть часа он умылся, побрился, щедро облился хозяйским одеколоном, прикрыл плешь сохранившимися волосами, но лучше выглядеть не стал.

– Да уж, красотой не блещешь… – покачала головой мучительница, сознательно добивая его, чтобы держать в узде. То, что Эдуард Владимирович разговаривал с неким Борисенко начальственным тоном, ей очень не понравилось – слишком быстро прокурор сменил растерянно-униженную интонацию на приказную. Неумный, да к тому же, похмельный мужик вполне может вспомнить, что облечен властью, и выкинуть фортель. «Баба с яйцами» решила давить до последнего, пока намеченный ею план полностью не осуществится: – За все в жизни приходится расплачиваться, ничто не дается даром. Видеокассету, магнитофонную кассету и снимки, как ты берешь взятку, получишь, когда Мальцев, Ганеев, Курченко и Зотов лягут на нары. Не обольщайся, что тебе удастся соблюсти политес в отношении твоих кормильцев-бандитов. Напрасные надежды – удел дураков, помни это, Эдик.

Прокурор подавленно молчал, а Алла напомнила:

– Не забывай, что это дело будет контролировать Слава Миронов.

– Меня убьют… – прошептал он.

– Не убьют, – без тени сочувствия заверила «железная бизнес-леди» и многозначительно добавила: – Пока.

Эдуард Владимирович вздрогнул и испуганно уставился на нее, а «столичная штучка» пояснила:

– Пока ты выполняешь условия договора. А если отступишь хоть на йоту – тебе не жить. Своих подельщиков-бандитов не бойся, ты им нужен. Попугать – попугают, но бандитская распальцовка рассчитана лишь на слабонервных.

Достав из видеомагнитофона кассету-адаптер, Алла вынула мини-кассету от видеокамеры и положила ее в сумку. Сунула бутылку с бокалом Эдика в целлофановый пакет – вдруг пьянице опять потребуется коньячный допинг?.. Окинула прокурора долгим взглядом и презрительно обронила:

– Какие ничтожные личности вершат российское правосудие!

Выйдя из подъезда, Алла крепко сжала локоть Эдуарда Владимировича и непреклонно заявила:

– Поедешь на моей тачке, а я со своим другом. Твоего водилу я еще вчера отослала домой.

Отбуксировав поникшего Эдуарда Владимировича к “вольво”, Алла незаметно подмигнула верному оруженосцу и села в “Жигули” Виталия.

– Получилось? – спросил он.

– А то! Сейчас заберем Леньку с ребятами, а потом дождемся, когда в СИЗО привезут Руслана с друганами, и отбудем в Москву. Толян вручил порнопродукцию прокурорской супружнице?

– Полчаса назад.

– Сдается мне, обручальное кольцо станет для Эдика нимбом великомученика.

– Привет, сестренка, – обрадовался Сергей, увидев Регину на пороге кабинета. Но, присмотревшись внимательнее, встревожился: – Что-то случилось?

– Случилось, – со вздохом ответила она, присаживаясь. – Вчера мой муж скоропостижно отбыл в мир иной по причине передозировки яда в организме.

О том, что сестра несчастлива в браке, Сергей знал и не раз предлагал свою помощь, но та отказывалась: “Как ты на него повлияешь? Не стоит тратить душевные силы на то, чтобы переубедить этого подонка. Бесполезно. Горбатого лишь могила исправит. Я знала, что Володя не подарок, но у меня не было выхода. Мама погибала, срочно требовались деньги, да и я нуждалась в средствах для реализации задуманного и потому сознательно продалась. Выходила замуж по расчету, а расчет оказался неверен, так что винить, кроме себя, некого. Но скоро я со всеми разберусь и избавлюсь от мужа”.

– Чем я могу помочь?

– Где ты был вчера?

– Здесь, в своем кабинете. Тебе нужно алиби?

– Да.

– Мне жаль, сестренка… – Сережа искренне огорчился. – Меня видели десятки коллег: как назло, вчера весь день проторчал на работе. Ты бы хоть заранее предупредила…

Регина выразительно посмотрела на него, и брат спохватился:

– Ах, да… Что-то я несу чушь… Расстроился очень.

– Да ладно, – махнула она рукой. – Не переживай. Пробьемся.

– Я всегда восхищался твоей силой духа.

Она вздохнула, подумав: “Да уж, сила духа мне сейчас очень понадобится”.

– Сереж, подождешь немного с долгом?

– О чем речь, сестренка? Может, еще подбросить?

– Не помешало бы. На новом месте я работаю всего-ничего, жалованья еще не получала.

Сергей достал портмоне, вынул оттуда все деньги и протянул сестре, но та сделала отстраняющий жест:

– Ты же без рубля останешься!

– У меня дома есть. Приходится работать почти без выходных, зато платят хорошо.

– А перейти в “Атлант” ты категорически не хочешь?

– Категорически, – ответил брат. – Да и ты зря согласилась.

– Не зря, – упрямо заявила Регина. – Скоро сам все поймешь.

Сегодня у Серафимы ломило в области затылка и шумело в голове – и без тонометра ясно, что давление подскочило. Еще неделю назад она обещала себе следить за своим здоровьем, и вот опять расклеилась.

“Нет, я не должна раскисать, мне нужны силы, – внушала она себе. – Стоит одной болезни взять верх, тут же вылезет весь букет болячек”.

Бывший муж лишил ее многого – семьи, любви, веры, работы, денег, смысла жизни. Только самые близкие люди могут причинить самую сильную боль. Конечно, он сделал все это не сознательно, а в силу своего эгоизма. Его легкомыслие касалось лишь других людей, а к себе, любимому, экс-супруг всегда относился с должной серьезностью и уважением.

Почему муж так поступил с нею? Неужели настолько мелочен и жаден? Этих качеств она до того не замечала. Или вступил в силу принцип – чем человек богаче, тем ненасытнее?

Вообще-то супруг вполне мог сделать все цивилизованно. Муж не мог не предполагать, что столь известная деловая дама как Серафима Николаевна Новицкая не станет домохозяйкой, а будет по-прежнему заниматься бизнесом. У нее есть репутация, большой опыт, профессионализм, практичность и интуиция – очень важные качества для коммерсанта. И разумеется, связи. Без них ни один бизнесмен не поднимется выше среднего уровня. Любой из деловых партнеров и даже конкурентов мог предложить Серафиме Новицкой возглавить ключевой отдел фирмы или стать компаньоном – пригодились бы все вышеперечисленные качества. Зная нюансы коммерции, легко освоить любую область деловой жизни, а будучи опытным юристом, можно работать без риска, умело обходя подводные рифы громоздкого российского законодательства.

Экс-супруг должен был учесть и то, что обиженная Серафима может подпортить ему репутацию. К примеру, раскрыть конкурентам его слабые стороны и коммерческие тайны фирмы – из чувства мести или на пользу той организации, в которой ей предложат работу. Известно, что люди ведут себя порядочно, если с ними поступают соответственно, а уж если нет… Тут и ангел потеряет терпение.

Или все же бывший муж точно предугадал ее поведение и был уверен, что Серафима никогда его не предаст?..

Алла нетерпеливо поглядывала на часы – что-то долго ребята не появляются. Наконец железная дверь отворилась и явила вначале Леонида Кудрявцева, а затем его друзей. Частные детективы имели весьма помятый вид, были разукрашены синяками и ссадинами. Увидев Аллу с Виталием, экс-сиделец заулыбался.

– А вы тут какими судьбами? – издалека спросил он.

– Интересное кино! – Алла высунулась в окошко, улыбаясь в тридцать два зуба, причем, своих, родных, а не металлокерамических, как у некоторых каширских бизнесменов. – А кто тебя из тюряги вытащил?

– Неужели вы?

– Это все Алла придумала. – Виталий кивнул на напарницу. – Она была и сценаристом, и режиссером-постановщиком спектакля, и исполняла в нем главную роль.

– Не скромничай, напарник, – отозвалась та. – А кто фотоаппарат держал?

– Теперь я понял, как нужно держать канделябр. То бишь, фотоаппарат, – с улыбкой кивнул Виталий.

Леня смотрел удивленно, не очень понимая, о чем речь.

– А чего ты стоишь столбом и бессмысленно таращишься? – обратилась к нему Алла. – Нет, чтобы темпераментно облобызать любовницу!

– Это я с удовольствием!

Леонид, еще не забывший, как замечательно они проводили время, раскинул руки. Правда, страстных объятий не получилось, поскольку из окна “Жигулей” торчала лишь Аллина голова, но ее обладательница была не в претензии.

– Познакомь с друзьями-то, – ворчливо попросила она.

Те поняли намек.

– Александр Малахов, – отрекомендовался невысокий русоволосый крепыш.

– Евгений Верник, – представился симпатичный, стройный шатен.

– Ага, значит, это твоя подруга вчера телесно ублажала господина прокурора, – хихикнула Алла. – Постель – это место, где легче всего добиться чего-то от мужчины.

– Моя подруга? – удивился Евгений. – У меня нет подруги.

– Без тебя тебя женили, парень, – с интригующей ухмылкой заявила Алла.

Тот перевел растерянный взгляд на Виталия, ожидая разъяснений.

– Да не бойся, никто тебя женить не собирается, – успокоил его коллега и пояснил напарнице: – Женька убежденный холостяк.

– Ну, это дело поправимое, – многозначительно произнесла Алла. – Ну ладно, ребята, с вами хорошо, но мне пора в Москву. Есть человек, жаждущий моего общества. Вы пока оставайтесь тут, поглядите, как доставят ваших обидчиков, потом отзвонитесь мне, а я погнала. Труба зовет, по коням гусары!

– Регина, а мама знает?

– Нет, конечно. И ты не говори.

– Но она могла бы сделать тебе алиби.

– К ней я обращусь лишь в самом крайнем случае. На ее долю и так выпало немало переживаний. Может быть, все обойдется.

– Но как же обойдется? Ведь начато следствие.

– Вообще-то я надеялась на тебя. Но попробую подыскать другую кандидатуру для алиби.

– Не вздумай, сестренка! – Сергей не на шутку встревожился. – Ни в коем случае не обращайся к посторонним людям – предадут.

“Откуда у моего двадцатичетырехлетнего брата опыт чьего-то предательства?” – подивилась Регина.

Сергей тут же ответил на ее безмолвный вопрос:

– В фирме, где я раньше работал, случилось типичное заказное убийство. Что было! Всех трясли, вплоть до рядовых сотрудников, будто они могли заплатить киллеру! Тогда и вскрылась сущность каждого. Все боялись за свою шкуру и поливали друг друга такой густой грязью!.. Припомнили все прошлые грешки, кто с кем спал, кто в чем провинился, заодно и счеты между собой сводили. И тогда я понял, что никому нельзя верить, тем более давать о себе ненужную информацию – в экстремальной ситуации обязательно выйдет боком. А у тебя как раз такая ситуация.

– Да, пожалуй… – согласилась Регина, еще раз удивившись про себя, как мало знает о брате.

В общем-то, так и было: разный круг общения, несхожие интересы. Регина закончила престижную школу, где большинство предметов преподавали на английском языке американские педагоги. А Сережа занимался спортом, в свободное время предпочитал компанию сверстников. Он категорически отказался от школы, где училась сестра, и ходил в районную. С двенадцатилетнего возраста за Региной ухаживали мальчики, а младший брат пропадал во дворе с ребятами. Два года разницы в том возрасте – как два разных мира. Потом она поступила в юридический институт и закружилась в хороводе поклонников. Сережа решил пойти по стопам отца и выбрал строительный вуз. Компании у них всегда были разные, общались брат с сестрой мало. Сережа казался скрытным, неразговорчивым. А Регине, честно говоря, мало интересовалась делами брата.

Когда отец ушел из семьи, Сергей занял какую-то непонятную позицию. Вроде бы успокаивал маму, но как-то формально, без искреннего сочувствия. Она тогда даже обиделась, а Регина решила, что брат проявляет мужскую солидарность. Или хочет сохранить лояльность к отцу, чтобы тот потом взял его в свою фирму – недаром Сережа избрал ту же профессию. А Регина, как и мать, стала юристом. С детства они с мамой были очень близки. Раньше в их семье шутили: “Регина – мамина дочка, а Сережа – папин сынок”.

В то время они совсем отдалились друг от друга. Регина ухаживала за матерью, содержала брата-студента. Она не роптала, хотя могла бы сказать: “Ты теперь единственный мужчина в нашей семье, мама тяжело больна, мне трудно кормить троих и оплачивать мамино лечение, устройся на работу и помоги мне”. Нет, подобного она и в мыслях не держала. Ее недаром прозвали “маминой дочкой”. Та всегда была труженицей и работала, как вол, во благо семьи.

Потом Регина вышла замуж, а через полгода женился Сережа. Они стали видеться еще реже. Узнав, что брат устроился в небольшую фирму, она удивилась – не сомневалась, что Сережа поддерживает отношения с отцом, а после окончания института непременно займет подобающее место в его компании.

Как-то раз Регина навестила маму, а через час приехал Сергей. Ушли они вместе, по дороге разговорились. И тогда она узнала о брате многое, о чем раньше и не подозревала. Он не простил отцу предательства и всегда был на стороне матери. Правда, почему-то не говорил ей об этом. Скрытный с детства, он всегда все носил в себе. А Регина вдруг разоткровенничалась и рассказала о неудачном браке.