Текст книги "Женская логика – смертельное оружие"

Автор книги: Диля Еникеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Проконсультируйте ее у психиатра, – посоветовал невропатолог.

Регина так и сделала. А Серафиме было все равно. Ее смотрели уже столько врачей, одним больше, одним меньше…

Через два месяца депрессия у нее прошла, сердце перестало болеть. Давление, правда, иногда повышалось, но терапевт подобрала ей оптимальный курс, и с этим тоже удалось справиться. Серафима уже могла самостоятельно ходить, сама ездила на прием к психиатру. Как-то раз, сидя возле кабинета врача, она познакомилась с женщиной по имени Рита. Их истории были во многом схожи – Риту тоже бросил муж, она полгода страдала депрессией и даже пыталась покончить с собой, потом посещала психиатра.

– Сейчас, благодаря лечению и подругам из “Клуба одиноких сердец” я уже почти пришла в норму, – поведала Рита.

– А что это за клуб? – заинтересовалась Серафима.

– Давайте я вас туда приведу, и вы со всеми познакомитесь. Они помогают таким, как мы с вами, – женщинам, которых обидели мужья.

На следующий день они пришли в квартиру Ирины Кузнецовой, основательницы “Клуба одиноких сердец”. Оказалось, что все присутствующие пережили драматические ситуации. Положение Серафимы было еще не худшим – все ж у нее есть жилье, да и дети уже взрослые. И тем не менее, члены клуба не унывали. Имущие сдавали взносы в общий фонд, а потом все вместе решали, кому в первую очередь помочь. Находили приличную работу тем, кто ее потерял, помогали оплачивать аренду квартиры, если у женщины не было своего жилья. Члены клуба решали и глобальные задачи, заставляя бывших мужей, обманувших жен при разводе, выплатить все, что положено по закону.

И Сима поняла, что у нее есть надежда. Сколько можно сидеть на шее у дочери!

Бизнес-леди Серафима Николаевна Новицкая могла бы обратиться к деловым партнерам, чтобы те нашли работу, соответствующую ее квалификации, но она категорически не хотела возвращаться в бизнес. А еще больше не хотела видеть бывшего мужа. Все, эта страница ее жизни закрыта навсегда.

«А может быть, Гоша все точно рассчитал? – задумалась Сима. Поразмыслив, задала себе еще один вопрос: – Неужели он сознательно меня убивал?»

И ответила утвердительно.

Муж прекрасно знал, как отразится на ней известие о разводе. Ему известно, что у покойной тещи было больное сердце, а сердечно-сосудистая патология нередко передается по наследству. У Серафимы стенокардия с сорокадвухлетнего возраста, а гипертоническая болезнь обнаружилась еще раньше. От всех этих потрясений у нее мог случиться инсульт или инфаркт. Сильное эмоциональное потрясение для сосудистых больных – смерти подобно. Значит, Гоша все сделал осознанно.

Едва она выписалась из больницы после операции, он обрушил на нее новость, что уходит к другой, хотя любой порядочный человек не поступил бы так с еле живой женой. Еще через месяц, когда Сима вернулась после повторного стационарного лечения, Гоша явился в тот же день и намеренно вел себя как холодный, бездушный эгоист, видимо, надеясь, что это станет для супруги тяжелым эмоциональным потрясением, и у нее будет сосудистый криз. А когда и это не удалось – добил ее другим способом, лишив даже средств на лечение. Для того он и забрал все деньги с общих счетов, чтобы Серафима не могла получить квалифицированную медицинскую помощь. Ничем иным объяснить такой поступок невозможно. Эта сумма для него – мизер, а для больной Симы – вопрос жизни. И Гоша добился желаемого: она умерла, пусть не в физическом смысле, а морально – выпала из обоймы. Кому нужен компаньон, который по году болеет! Бизнес – занятие для людей с лошадиным здоровьем, а не для сердечников-гипертоников.

И тогда все стало на свои места. Гоша обдуманно, хладнокровно и планомерно уничтожал ее, – как личность, как женщину, как бизнесмена. И она его тоже уничтожит, обдуманно и хладнокровно.

Доморощенный сердцеед заскучать не успел – медсестра вернулась.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Алла, – ответила та, стягивая маску.

Яков аж обмер. Это ж надо – такую красоту прятать под куском марли! Вот дуреха-то!

– Слышь, да ты красотка! – одарил ее корявым комплиментом неумелый ухажер. – На фиг тряпку-то нацепила?

– Сюрприз, – усмехнулась она, но обалдевший Яша не заметил новой интонации.

– Нарочно, что ли? Чтобы потом снять?

– Именно, – подтвердила Алла, уже откровенно насмехаясь. – Ну и как я тебе?

– Годишься, – одобрительно кивнул он, не придав значения тому, что медсестра перешла на “ты”.

Она подошла к его кровати, оперлась на противоположную от изголовья спинку правой рукой, положив на нее роскошную грудь, и некоторое время иронично разглядывала его.

– Ты чего так смотришь? – удивился Яша.

– Любуюсь.

– Что, нравлюсь?

– Да, пожалуй, нет.

– Ты это брось, – нахмурился он.

– Я пошутила, – улыбнулась она. – И как тебе сюрприз?

– Мордашка твоя, что ли? Нормально.

– Учти – это была последняя в твоей жизни приятность. Далее тебя ожидают только неприятности.

– Ты что, подруга, с катушек съехала?

– Да какая я тебе подруга? – Алла выпрямилась. – Ты посмотри на себя-то, заморыш плюгавый! Кто ты и кто я?

– Ты много на себя не бери, – угрожающе произнес обманутый в своих ожиданиях ловелас. – А то, как бы твою мордаху не попортили.

– Уж не ты ли? – снисходительно улыбнулась укротительница подонков всех мастей. – Тебе, мерзавец, уже ничего не успеть. За оставшееся тебе время ты успеешь лишь обосраться со страху.

– Ну, лахудра, ты пожалеешь. – Горе-Казанова не на шутку разозлился и решил, что теперь его охранникам найдется занятие. А потом эта девица отработает ртом за свою наглость.

– Я – вряд ли, – уверенно заявила Алла. – А вот ты о своих словах пожалеешь. И о-очень пожалеешь. Это я тебе гарантирую.

Яков скрипнул зубами в бессильной злобе. Стояла бы она поближе, он бы заткнул ее наглый рот.

– Не дергайся, паршивец, – предупредила «крутая Уокерша», – а то ненароком слетишь с кровати, и тогда твои сломанные конечности уже не срастутся. Могу и я подсобить – сейчас переверну кровать, и получишь ты уже не закрытый, а открытый перелом плечевой кости с таким смещением отломков, что останешься одноруким. Можешь орать во всю глотку до следующего утра, хоть оборись до посинения. В отделении, кроме меня, никого из персонала нет, а врачи давно ушли по домам. Все больные лежат по палатам, а если спросят, кто это так истошно воет, я найду, что сказать. Так что помощи, говнюк, тебе ждать не от кого. Твой дурной нрав всем известен, и никто не удивится, когда утром на полу обнаружат скрюченное тело. И никакая медицина тебе уже не поможет.

Мстительный, но в данный момент беспомощный пациент тяжело дышал, еле сдерживаясь от ярости. Ну, надо же – какая-то шавка смеет так разговаривать с ним, Яковом Паршиным! Та по-прежнему улыбалась, но он не сомневался, что если сейчас что-то скажет поперек, она и в самом деле перевернет кровать. А у него сломана шейка бедра, что-то с копчиком, от чего ему даже лежать больно, а сломанная рука пока без гипса, лишь на этих чертовых спицах. До двери даже ползком не добраться.

– Ну что, въехал? – ласково поинтересовалась спец по неприятностям. – Желаешь узнать, какие еще сюрпризы тебя ждут?

Стиснув зубы, Яков молча сверлил ее ненавидящим взглядом.

– Что ж ты так без любви на меня смотришь, а? – насмешничала она. – А ведь всего четверть часа назад в мою сторону неровно дышал. А теперь часто дышишь по другой причине… И почему-то мне уже не улыбаешься… Или разонравилась?

Алла помолчала, разглядывая его с брезгливой гримасой. Потом посмотрела на ручные часики, удовлетворенно кивнула, еще раз внимательно оглядела жертву и спросила:

– Ну, как, ощущаешь в голове туман, а во рту сухость? Язык деревенеет?

Яков и в самом деле все это чувствовал, но до этой минуты не обращал внимания – уж очень был зол. А теперь осознал, что голова кружится, лицо собеседницы расплывается, очертания всех предметов стали неотчетливыми, потолок то наплывает, то уплывает. И вдруг внезапно, как озарение, к нему пришла догадка.

– Что ты мне вколола, сука? – прохрипел он, еле ворочая непослушным языком.

– Что надо, паршивец, – безмятежно улыбнулась умелица творить добро крайними мерами. – Так что я недаром говорила, что в этой жизни ты уже ничего не успеешь. Жить тебе осталось… – Она снова посмотрела на свои часики и оповестила: – Всего пятнадцать минут. Все это время я тут постою и с удовольствием посмотрю, как ты откинешься. Должна предупредить – умрешь ты не сразу, а в страшных мучениях. И я стопудово уверена, что никто не заплачет, когда ты подохнешь, гаденыш. – Насладившись видом перекошенной физиономии мошенника, любительница черного юмора «порадовала» его: – А перед смертью поймешь, что все твои прежние страхи были необоснованными.

«Может быть, намеченный план не удался? Или возникли осложнения?..», – подумала Сима, закуривая новую сигарету и опять отдавшись воспоминаниям.

…Подруги из “Клуба одиноких сердец” помогли Серафиме устроиться в нотариальную контору, у нее появился твердый и весьма неплохой заработок. Потом она стала подрабатывать в юридической консультации, обзавелась клиентурой.

Занявшись привычным делом, Сима сразу преобразилась. Даже подъем артериального давления уже не страшил – она постоянно принимала арифон, носила с собой портативный тонометр и увеличивала дозу гипотензивных средств, если давление повышалось. Ко всему привыкаешь, даже к болезни.

Дочь не могла нарадоваться, что мать опять стала бодрой и энергичной.

– Ну, теперь моя душа спокойна. Ты при деле, ожила и похорошела, и я могу выйти замуж, – объявила она.

Серафима попросила в долг у членов клуба, и ей собрали двенадцать тысяч долларов. Регина об этом не знала – мать решила сделать ей свадебный подарок. Купила однокомнатную квартиру в Братеево и выкроила немного денег на торжество. Сваты обставили квартиру и внесли свою лепту в свадебные расходы. Отца Регина не пригласила.

Сима уже предвкушала, как будет нянчить внучат, – дочь призналась, что беременна. Но стать бабушкой Серафиме не довелось – у Регины случился выкидыш. Потом еще две беременности – и опять выкидыши.

Навещая дочь в больнице, Серафима видела, что она подавлена, глаза заплаканы, взгляд потухший. При матери Регина старалась сдерживаться, а наедине с собой, конечно же, горевала о своих не родившихся детях.

“Дочка во многом повторяет мою судьбу, – с грустью думала Серафима, сидя в больничной палате возле кровати Регины и поглаживая ее руку. – Я очень хотела детей, но не могла себе позволить, и доченька тоже очень хочет стать мамой, да не получается…”

Да и с мужем у Регины не сложилось. Та уверяла, что все нормально, но ведь материнское сердце не обманешь…

Зять и в самом деле слова доброго не стоил. Красивый молодой человек, высокий голубоглазый блондин – вот и все его достоинства. Как и Регина, он закончил юридический факультет, пристроился было в адвокатуру, но не преуспел. Завалил несколько перспективных дел, за которые взял солидные авансы и уже успел потратить, а потом перезанимал, чтобы вернуть. Очень любил блеснуть красноречием, но не желал вникать в суть дела, и потому получил прозвище “краснобай”. К тому же, оказался морально нечистоплотен. В итоге на его адвокатской карьере поставили крест. Клиенты предпочитали обращаться к солидным, уже зарекомендовавшим себя адвокатам с хорошей репутацией и богатым опытом, а не к смазливому профану Владимиру Дьяконову. Последние полтора года он не вел никаких дел и практически ничего не зарабатывал. Тем не менее, именовал себя адвокатом, заказал шикарные визитные карточки и с важным видом раздавал их всем и каждому. Правда, клиентуры от этого не прибавилось.

Регина устроилась на новое место с окладом в триста долларов. Втрое больше, чем раньше, но все равно мало, – фактически на ее шее муж. Серафима терзалась, видя, как мучается дочка, и ломала голову – как ее избавить от трутня-супруга?

– Зачем ты это сделала? – Голос Якова уже был еле слышен.

– Чтобы восстановить справедливость. Зло должно быть наказано – это мой принцип по жизни. Вот я и наказала тебя за все зло, которое ты причинил людям.

Самозваная вершительница правосудия мило улыбнулась, с любопытством разглядывая его, как ребенок, впервые увидевший нечто интересное. Насладившись перекосившейся от страха физиономией жертвы, она сообщила:

– Но в моих силах все переиграть. Видишь, на подносе еще два шприца? В одном из них противоядие. Если договоримся, я тебе его вколю. А если нет – вызову дежурного врача. Он придет как раз к тому моменту, когда твой пульс считать уже не понадобится. Никакого яда в твоем организме не найдут – этот препарат следов не оставляет. И поставят тебе патологоанатомический диагноз: острая сердечно-сосудистая недостаточность. Учитывая, что ты ежедневно потребляешь не менее полкило коньяку, диагноз никого не удивит. Ну, как, Яша? Решайся. – Криминальная леди снова взглянула на часы. – В твоем распоряжении семь минут. А дальше уже и противоядие не поможет.

– Коли, – прохрипел он.

– Значит, договорились? – уточнила она.

Морально раздавленный экс-крутой уже не мог говорить и лишь кивнул.

Алла даже не стала утруждаться тем, чтобы протереть бедро Якова спиртом. Вколола со всей силы и бросила пустой шприц на поднос. Потом взяла его правую руку и стала сосредоточенно считать пульс, глядя на свои часики. Удовлетворенно кивнув, отпустила Яшину конечность, и та тяжело упала на кровать. Пощупав вялые мышцы бицепса пациента, сторонница социальной справедливости снова подняла его здоровую руку, отпустила, и проделала это несколько раз. Указательным и средним пальцами слегка оттянула нижние веки обездвиженного мошенника, внимательно глядя в зрачки, потом медленно провела ладонью перед его лицом, вначале из стороны в сторону, потом то приближая, то удаляя ладонь. Опять удовлетворенно кивнула, внимательно разглядывала жертву и фиксируя мельчайшие изменения.

– Ну, как, посветлело в голове? – через некоторое время осведомилась она. – Но имей в виду, подонок, на моем подносе лежит еще один шприц. – Приподняв салфетку, мстительница продемонстрировала орудие наказания. – Если посмеешь нарушить условия нашего договора, получишь еще одну смертельную дозу, и тогда уже никакое противоядие не поможет. Ну, как, будешь пай-мальчиком?

Туман в Яшиной голове еще не прошел, и Аллины слова доходили как сквозь вату. Общий смысл он понимал, но в висках будто отбойные молотки стучали, сердце колотилось, а по затылку, по шее и спине стекали струйки холодного пота. Во рту все еще было сухо, язык казался шершавым, как терка.

– Итак, ты сейчас подпишешь документы, и после этого живи. Договорились?

Проигравший «кидала» молча кивнул – язык все еще не слушался.

– Вот и молодец, – похвалила его Алла. – Хоть и не сразу, но въехал. Но лучше поздно поумнеть, чем стать хладным трупом, не так ли?

…Серафима предлагала зятю работу по специальности, но избалованный парень любил поспать до двенадцати и не желал отсиживать положенные часы в офисе.

Недавно Сима оповестила дочь, что в их нотариальной конторе скоро освободится место – шестидесятитрехлетняя Изольда Валентиновна оповестила коллег, что через два с половиной месяца станет бабушкой и уйдет с работы. Регина ответила:

– Я не могу столько ждать. Осточертела нищета. В фирме отца я буду для начала получать шестьсот долларов, а со временем, глядишь, стану его правой рукой, и тогда оклад существенно повысится.

“Хоть и больно это сознавать, но в Регине есть и отцовские черты, – вынуждена была признать Серафима. – Сейчас она невольно проявила эгоизм и моральную жестокость по отношению ко мне. И все равно это моя дочь, какой бы она ни была, и моя задача – всемерно ей помочь, а не морализаторствовать”.

Недаром есть притча: сын ударил мать, а та его спрашивает: “Ты не ушиб руку, сыночек?”…

Брат и сестра сидели напротив друг друга, с бокалами вина в руках. Сейчас Регина уже не испытывала ни тревоги, ни волнения.

“Хорошо, что я приехала к Сереже, – думала она, улыбаясь брату. – Он прав – в трудную минуту можно рассчитывать только на родных”.

Регина никогда не бросала слов на ветер. Два с лишним года назад она пообещала отцу, что он на собственной шкуре познает низость и предательство, и сдержала слово. Она довольна содеянным. Теперь самое главное – выйти сухой из воды. И в этом ей поможет мама.

В случившемся есть еще одна положительная сторона – они с мамой опять будут вместе. Годы, прожитых врозь, были очень тягостными для Регины. Но она не могла вернуться к матери, не осуществив свою месть.

Теперь маме уже не придется так много работать. Регина постоянно твердила ей, что нельзя так перегружаться, на что та неизменно отвечала: “Видно, я законченный трудоголик, дочуля. Не могу без работы, в этом вся моя жизнь”. Регина догадывалась, что мама копит деньги, мечтая купить ей квартиру получше и поближе к своему дому, но так и не смогла ее переубедить. Но теперь уже нет необходимости во второй квартире.

“Если удастся избежать обвинения в убийстве”, – подумала Регина.

…За два года в “Клубе одиноких сердец” Серафима стала презирать весь мужской род, а бывшего мужа возненавидела, наконец осознав, что он всегда был законченным эгоистом.

Раньше ей казалось, что они вместе переносили все невзгоды, а теперь Сима поняла – все трудности достались ей одной. Она разрывалась между институтом, больными родителями и своим временным домом, ей приходилось целый день носиться по городу, хвататься за любую подработку, чтобы оплатить услуги сиделки и аренду квартиры. И все потому, что муж хотел жить отдельно. Все хлопоты в связи с похоронами тоже были на ней, Гоша палец о палец не ударил. Долги отдавала тоже она, вкалывая на двух-трех работах, даже не взяв положенный декретный отпуск. Ночами сидела в детской, когда кто-то из малышей болел, а муж в это время преспокойно спал. После полного рабочего дня Серафима крутилась по хозяйству, не брала помощницу, даже когда появились средства – привыкла экономить на себе, оправдываясь: “Да мне же не трудно, моя мама тоже работала и вела дом”. В фирме “Новатор” она совмещала две должности – руководителя юридического отдела и главного бухгалтера, улаживала все конфликты, возникавшие по бизнесу, а супруг осуществлял общее руководство.

Гоша всегда имел самый сладкий кусок. Даже в трудные времена, когда болели ее родители, и потом, когда на них висели большие долги, она ни в чем его не ограничивала. Муж всегда был одет с иголочки, любил вкусно поесть, предпочитал хорошие спиртные напитки, приобрел машину, хотя в то время они еще не расплатились с кредиторами. Сима таскала тяжелые сумки с продуктами, а супруг раскатывал на личном автомобиле и знать не знал, сколько стоит буханка хлеба. Все было на ней, в том числе, бытовое обслуживание мужа. Гоша ни разу не взял в руки обувную щетку, не говоря уже о прочем. И уж подавно не отказывал себе ни в чем, когда они встали на ноги. Дочь права – он покупал за границей одежду на десятки тысяч долларов, а она ходила в дешевых “Леванте”. И так всегда.

И точно так же Гоша поступил с нею при разводе – он не привык себя ни в чем ограничивать и не собирался терять половину богатства. Купил себе новую жену, новую машину, новую квартиру и наконец живет так, как ему хочется, может пригласить двести человек гостей, чтобы пустить пыль в глаза – это он всегда любил, – а с прежней женой это бы не прошло. Показухи Сима не терпела. Да и вообще была слишком честной, слишком правильной. В общем, не пара безнравственному эгоисту Георгию Новицкому.

“Почему я столько лет не видела очевидного?” – этот вопрос Сима задавала себя не раз.

Бывший муж использовал ее – как бесплатную рабсилу, как верную соратницу: умную и деловую, осторожную и практичную, неутомимую и трудолюбивую. А когда она вышла из строя, то стала обузой, балластом. И он избавился от балласта.

Осознав это, Серафима его возненавидела и пообещала себе:

“Сколько бы лет ни прошло, я не прощу. Дождусь своего часа и отомщу”.

Одарив Якова насмешливым взглядом, Алла выглянула за дверь и тихо позвала:

– Серафима Николаевна, зайдите, пожалуйста.

Вошла Сима с черной кожаной папкой в руках.

– Вот он, подонок, возомнивший себя круче яйца вкрутую. Зато сейчас всмятку. – Мстительница, усмехаясь, кивнула в сторону кровати. – Объясните, пожалуйста, какие документы ему предстоит подписать.

– Это дарственные на ваш загородный дом со всеми постройками, гаражом и участком земли в пятнадцать соток, на московскую квартиру и принадлежащий вам автомобиль марки “Лексус”. Все дарственные оформлены на вашу бывшую жену, Розу Михайловну Паршину, – четко выделяя каждое слово, произнесла Сима, показывая Якову бумаги. – А это генеральная доверенность, позволяющая ей распоряжаться всем принадлежащим вам имуществом, вашими банковскими вкладами, счетом вашей фирмы “Кентавр” и совершать от вашего имени любые операции с недвижимостью и коммерческие сделки.

– Все понял? – спросила «робингудша» забирая у Серафимы документы. Но до Якова еще не дошло, и он обалдело таращился, не в силах осознать, что у него забирают все. – Ну, соображай быстрее, гигант мысли! Может, хоть сейчас до тебя дойдет простая истина: за все в жизни приходится платить.

– Я это не подпишу, – еле слышно выдавил Яков.

– Подпишешь, – уверенно произнесла “медсестра”, взяв с подноса третий шприц.

– Но я же останусь без всего, – проблеял мошенник.

– А Розу ты выгнал тоже без всего. – Приверженница крайних мер сдернула с жертвы одеяло и занесла шприц.

– Стой! – вскрикнул Яша.

– Стою, – усмехнулась Алла, держа наготове орудие мести.

– Но я же все это заработал.

– Да ну? – с издевкой произнесла «железная бизнес-леди». – Хочешь, расскажу, как ты все это “заработал”? И назову фамилии людей, которых ты “кинул”? Могла бы устроить и личную встречу, но у меня нет времени. У тебя, кстати, тоже. – Она продемонстрировала шприц и многозначительно улыбнулась.

– Фирму-то хоть оставьте, – заканючил Яков.

– Чтобы ты продолжал свое “кидалово”? Нет уж, псевдокоммерсант хренов, кончилась твоя лафа, пришла пора платить по счетам. А сколотить новую контору я тебе не позволю, уж можешь мне поверить, я слов на ветер не бросаю. – Алла видела, что противник уже почти сломлен, и решила его дожать: – Кстати, не надейся после больницы наехать на Розу и все отобрать. Твоя бывшая жена теперь под сильной защитой и в полной недосягаемости для тебя. Когда встанешь на свои конечности, поинтересуйся, кто я такая. – Лидер «команды хороших людей против плохих» достала из кармана визитку и положила на тумбочку.

Выдержав многозначительную паузу, она некоторое время насмешливо разглядывала Якова, потом обернулась к Симе:

– Представляете, Серафима Николаевна, этот дурачок пытался меня полапать! И даже зазывал прийти к нему вечерком – поразвлечься. Ну, я не стала откладывать дело до вечера. Славно мы развлеклись, правда, Яша?

Тот подавленно молчал, не найдя достойного ответа. Несмотря на ее улыбки и ироничный тон, от этой женщины исходила почти физически ощутимая угроза.

– На данном этапе мой сюрприз – единственное доступное тебе развлечение. На ногах ты будешь еще очень и очень не скоро, – мнимо участливым тоном продолжала “сестра милосердия”. – Перелом шейки бедра срастается долго, а может и вообще не срастись. В обозримом будущем тебе не удастся покататься не только в «Лексусе», но даже в инвалидном кресле, у тебя же еще кусок копчика отвалился, а это – полный абдуценс. Так что не скоро ты сядешь на свою многострадальную задницу. Как же тебя так угораздило, а? – издевательски поинтересовалась виновница всех Яшиных бед. – И передних зубов лишился… И так-то рыло свиное, а в беззубом виде, да с десятидневной щетиной вообще на бомжа похож. Кстати, скоро бомжом и станешь – ни кола, ни двора, ни фирмы, ни работы, ни прописки. Все твои документы у меня – водительские права и оба паспорта – российский и заграничный. Все твое движимое и недвижимое имущество я быстренько продам, а фирму закрою. Роза уже дала мне генеральную доверенность. – Обернувшись к нотариусу, «железная бизнес-леди» попросила: – Серафима Николаевна, дайте, пожалуйста, доверенность. – Когда та передала ей документ, Алла поднесла его к лицу Якова. – Видишь, тут все прописано. Так что скоро у твоего имущества будут другие владельцы, а тебе останутся лишь воспоминания.

Дав ему время вволю полюбоваться на генеральную доверенность, любительница ироничных фраз “порадовала” обнищавшего “кидалу” перлом:

– Став банкротом, утешься тем, что ты не один из кредиторов.

Вернув бумагу подельщице, экпроприаторша заявила уже другим тоном – напористым и деловым:

– Больше я не намерена попусту стирать язык об зубы. Или немедленно подписывай документы, или я делаю укол. И не пытайся брыкаться – живо вырублю. А если подохнешь, Розе так и так все достанется. Серафима Николаевна, дайте, пожалуйста, его завещание.

Нотариус протянула ей требуемый документ, и автор идеи укрощения жадного Якова продемонстрировала его никудышному отцу, не пожелавшему обеспечить своего ребенка:

– Видишь, все свое движимое и недвижимое имущество – здесь все подробно перечислено, – ты завещаешь Розе Михайловне Паршиной, которая будет растить вашего сына Александра. Подпись свою узнаешь? Похожа? – Когда Яков перевел на нее недоуменный взгляд, довольная Алла рассмеялась. – Вижу, что узнал. Профессионалы сработали, ни одна экспертиза не подкопается. А в книге нотариальных актов твое завещание уже официально зарегистрировано, все оформлено честь по чести, с подписями и печатями. В принципе, нам на дарственных и генеральной доверенности твоя подпись без надобности – асы своего дела изобразят твой автограф, – но мне очень хочется, чтобы ты сделал это собственноручно. Желается мне, чтобы ты совершил это сознательно, вдумчиво и проникновенно, понимаешь? Так что выхода у тебя нет, паршивец. Хоть подписывай, хоть не подписывай, – нам это без разницы. Разница есть только для тебя. В первом случае ты остаешься в живых, а во втором – с точностью до наоборот. Что ты предпочитаешь?

По лицу мошенника было видно, что он уже сломался. Удовлетворенно улыбнувшись, «баба с яйцами» показала, где расписываться. Посмотрев на результат, она показала бумаги нотариусу:

– Видите, Серафима Николаевна, его собственноручная подпись идентична подделке. Правда, рука трусоватого Якова с перепугу подрагивала, но ни один эксперт не оспорит подпись.

Сима с улыбкой кивнула, а укротительница «кидал» еще раз продемонстрировала документы деморализованному мошеннику:

– Вот, убедись сам, твоя собственноручная роспись нам без надобности. Так что все сегодняшние мероприятия я провела лишь в воспитательных целях. А вдруг до тебя все-таки дойдет, какой ты поганец! Чем больше грехов, тем слаще покаяние. – Узрев, что ирония не произвела должного впечатления, «крутая Уокерша» произнесла уже другим тоном: – Что ж, тебе же хуже. Пуля виноватого найдет.

– Блестяще, Алла! – восхитилась Серафима, когда они вышли из хирургического отделения и остановились перекурить на лестничной площадке. – Пока я ждала вас, очень беспокоилась, но все прошло по намеченному плану.

– План пока не завершен. У меня для паршивца Паршина еще один сюрприз… – загадочно произнесла сценаристка и исполнительница недавнего спектакля.

– А что было в шприце?

– Снотворное. А потом, чтобы у Яшки немного просветлело в мозгах, я ввела ему кофеин.

– Откуда вы все это знаете?

– Общаться с врачами полезно. Как и ожиадлось, подонок поверил, что в первый раз я вколола яд. Вот что значит психотерапия! Лидия Петровна, наш общий психиатр, как-то рассказывала о суггестии, в просторечии – внушении. Психиатры могут внушить пациенту все, что угодно. Лидия Петровна говорила, что больному можно дать любое безвредное лекарство и внушить, что это самое эффективное средство от его болезни. Пациент верит врачу, и лекарство помогает. А я внушала Якову, будто ввела ему яд, мол, у него уже язык отнимается и вообще он не в силах даже пальцем шевельнуть, и этот придурок поверил! Обломать труса легко. Он боится даже собственного страха. Сима, скажите честно, а вы не опасались участвовать в подобной авантюре? Насколько я знаю, вы дама законопослушная, к тому же, юрист со стажем, и раньше никогда сомнительными делами не занимались.

– Действительно, мне не приходилось принимать участие в авантюрных мероприятиях. Но сегодня я не испытывала дискомфорта. Наоборот, безоговорочно приняла ваш тезис, что зло должно быть наказано, а если невозможно наказать в законном порядке, то допустимы другие меры. Сегодняшний опыт мне очень пригодится…

– А у вас проблемы?

– Да.

– Расскажите, в чем дело.

Серафима кратко изложила суть махинаций бывшего мужа.

– Так давайте и с Гошей разберемся! – воодушевилась верная боевая подруга.

– Нет, Алла, – покачала головой собеседница. – Ни к чему вам утруждать себя еще и моими проблемами.

– Да какие труды, Сима! Это же мне в кайф – люблю погонять адреналин в крови.

– Попробую разобраться сама, – твердо произнесла Серафима.

– Отомстить самой, конечно, приятнее… – согласилась верная подруга хорошим людям и непримиримая к подлецам. – Но если вам потребуется напарница, я всегда “за”. – Достав визитку, она приписала свой адрес и протянула собеседнице. – Спасибо за помощь, Сима. Вы потратили субботний день, зато поучаствовали в правом деле. Приходится делать добро из зла, если его больше не из чего делать.

Регина еще раз безрезультатно набрала номер домашнего телефона матери. Мобильный тоже не отвечал.

– Сереж, я не пойму, куда же подевалась мама?

– Может быть, принимает в юридической консультации?

– Но сегодня суббота!

– Ах да, – спохватился он. – У меня и будни, и выходные – рабочие дни, вот все и перемешалось. Наверное, мама поехала к клиенту: она ведь еще и адвокат.

– Пожалуй, – согласилась Регина. – Скоро ей не придется так много работать.

– Ожидаются большие изменения?

– Ожидаются, – кивнула сестра.

Попрощавшись с Серафимой, Алла вернулась в отделение.

– Можете меня поздравить, Алексей Петрович, все тип-топ! – оповестила она, входя в ординаторскую и убедившись, что врач один.

– Я в этом не сомневался, – улыбнулся он. – Хорошенько попугали Паршина?

– Да, я отчаянно тренировалась и в конце концов научилась делать уколы. Удалось все проделать так, что Яшка не заметил моей «однорукости». Спасибо и вам, и заведующему за возможность потолковать с мошенником наедине. Сами понимаете, в присутствии других больных мой план бы не удался. Позволю себе еще раз поэксплуатировать ваше хорошее отношение – подержите Паршина в палате одного хотя бы несколько дней.