Текст книги "Женская логика – смертельное оружие"

Автор книги: Диля Еникеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

И по классическому сценарию быстро нашлась утешительница. Обозленный и разочарованный мужчина – легкая добыча для хитрой женщины. Особенно если та знает, на кого он обижен, и как его утешить.

– Серафима Николаевна, вас беспокоит Алла Королева. Я от Ирины Кузнецовой.

– Да, я в курсе, – ответила нотариус. – Ирина меня предупредила. Называйте меня просто Симой, обычно мы зовем друг друга по имени. А вас Ирина считает уже членом нашего клуба.

– Спасибо за доверие. Сима, не могли бы мы с вами встретиться для конфиденциального разговора?

– В данный момент я на приеме в нотариальной конторе. Это рядом с метро “Тургеневская”. Домой вернусь в начале десятого. Где вам удобнее встретиться?

– Лучше у вас на работе.

– Тогда приезжайте сюда. – Серафима назвала адрес. – Третий этаж, пятнадцатый кабинет.

– Буду через час.

Регина дружила с Линой еще со школы. Так нередко бывает: одна из подруг интересна как личность, красивая, яркая, пользующаяся вниманием сильного пола, а вторая – серая мышка, тенью следующая за всеобщей любимицей и подбирающая поклонников, которых та отвергла. Правда, не все неудачливые ухажеры переключались на невзрачную Лину, но все же и ей кое-что перепадало. Девица терпеливо ждала своего звездного часа. И дождалась.

Она тоже посещала курсы испанского, хотя иностранный язык ей не был нужен. Но куда Регина – туда и Лина. Курсы дорогие, занятия посещают обеспеченные люди, преимущественно “золотая молодежь”, в этой среде можно поохотиться.

Отвергнутый Региной Кирилл оказался тем самым объектом, который позволил Лине взять реванш. Она стояла у истоков их романа, прекрасно знала о финансовом положении семьи Мезенцевых и о мексиканском родственнике. Изменение материального статуса Кирилла ее не смутило – иноземный дедуля-то пока жив. Вот ее испанский язык и пригодится. Пусть сейчас нет возможности навестить заокеанского дедушку, но жизнь продолжается. Возможно, тот раскошелится, узнав, что у внучатого племянника родился ребенок. А там, глядишь, и наследство обломится.

Тихой сапой Лина добилась своего. Утешала Кирилла и при этом чернила подругу. “Конечно, Регина расчетливая! Всегда была такой!” – с жаром лила она бальзам на его израненную душу и сочиняла небылицы о меркантильности подруги. “Она всегда твердила, что выйдет замуж только за богатого”, – заявляла Лина в ответ на жалобы обиженного Кирилла. В итоге он уверовал, что нашел в ее лице понимающую и сострадающую женщину. И капкан захлопнулся. От мысли: “Она меня понимает” – до постели всего один шаг. Ну, может быть, два. И Кирилл их сделал.

Памятуя о мексиканском родственнике, Лина сразу забеременела. А дальше – уже дело техники. Она терпеливо и настойчиво внушала намеченному супругу, как им будет хорошо вместе. Параллельно обрисовала радужные перспективы – как обрадуется внуку заокеанский дедушка, как они поедут к нему втроем или тот сам явится на крестины и проникнется горячей любовью со всеми закономерными последствиями, а в итоге Кирилл и его ребенок унаследуют немалое состояние. И добилась своего – Кирилл уверовал, что его будущее связано с Линой.

После рождения сына Лина, еще совсем недавно сочувствующая и понимающая, стала изо дня в день бомбардировать супруга одними и теми же вопросами-упреками. Почему он мало зарабатывает? Почему не может найти нормальную работу? Другие, потеряв во время кризиса все, снова встали на ноги и уже нагуляли жирок, а ее непутевый муж все еще ничего не достиг. Почему они никак не могут поехать в Мексику? Почему чертов дедуля не желает оказать им финансовую помощь? Зачем муж врал, что его родственник миллионер? И так далее.

Пелена с глаз молодого супруга упала быстро. Обозленная благоверная не стеснялась в выражениях, костеря бывшую подругу. И тогда Кирилл понял, что попался на элементарный крючок.

Как-то раз он не выдержал и позвонил. Они встретились. Оказалось, что Регина уже замужем. От прежней веселой, жизнерадостной девушки осталось одно воспоминание. На расспросы Кирилла она отвечала: “Мне не хочется об этом говорить. Я совершила большую ошибку и теперь за это расплачиваюсь”.

И вот двое людей, некогда строящих грандиозные планы на будущее, а теперь несчастных и одиноких в неудачном браке, опять потянулись друг к другу, и их отношения перешли на новый виток.

Регина стала жестче, суше, резче. А слабости Кирилла проявились еще отчетливее. Теперь он уже не строил наполеоновских планов, а жил сегодняшним днем, не особенно напрягаясь и ничего не предпринимая, чтобы что-то изменить. Заокеанский дедушка слал поздравительные открытки, а однажды вложил в конверт фотографию своего дома, и Кирилл понял, что миллионами там не пахнет.

Регину раздражало нытье любовника, и она слушала его вполуха. У нее и своих проблем хватало.

Кто кого опередит: она мужа или муж – ее?

Алла поднялась по крутой лестнице на третий этаж. Несколько посетителей ожидали приема, расположившись на банкетках. Публика тут собралась солидная, никто не стал выговаривать Алле: “Гражданка! Вы почему без очереди!” – когда она заглянула в кабинет. Там за четырьмя столами сидели женщины-нотариусы, перед каждой – клиенты. Увидев посетительницу, работавшая возле окна симпатичная женщина лет пятидесяти приветливо кивнула:

– Одну минуту. Я уже заканчиваю и сейчас выйду к вам.

Через несколько минут дверь отворилась, вышла девушка, а следом за ней Серафима.

– Рада с вами познакомиться, – улыбнулась она, когда дамы отошли в безлюдный боковой коридорчик. – Немало хорошего слышала о вас.

– Взаимно, – ответила верная боевая подруга.

– Ирина рассказала о девизе вашей команды: «Мы одной крови!». Пусть звучит немного по-детски, но мне он импонирует.

– Сейчас я жажду крови небезызвестного вам паршивца по имени Яков Паршин.

– В буквальном смысле?

– Пока в переносном. А там будет видно. Как вы смотрите на то, чтобы слегка преступить закон?

– Положительно, – улыбнулась Сима. – Я знаю, что это ради правого дела.

– Вот и отлично! – воодушевилась авантюристка. – Впервые нарушаю закон под присмотром его опытного служителя!

Лина Мезенцева сгорбившись сидела на скамейке напротив дома родителей Кирилла. Сбылись самые худшие ее опасения – на горизонте опять появилась Регина.

В последнее время муж зачастил на дачу – мол, нужно проведать «стариков». Супругу он не приглашал, да она бы и не поехала – со свекрухой они в контрах. Лина попробовала закатить скандал – лучше бы делом занялся, чем кататься туда-сюда, – но Кирилл даже слушать ее не стал. Хлопнул дверью и ушел. Ей тогда и в голову не пришло, что никуда он не ездит, а развлекается в родительской квартире. Остается там ночевать, а ей потом вкручивает, будто заночевал на даче. Она бы так ничего и не узнала, если б свекровь не позвонила – позавчера свекра увезли в больницу с гипертоническим кризом. Оказалось, что любящий сын уже давным-давно не показывался на даче.

Лина ничего не сказала мужу, а сегодня, когда он опять оповестил, что «поехал» за город, проследила за ним и видела, как тот встретился с Региной и привел ее в родительскую квартиру, – понятное дело, не для того, чтобы поговорить о погоде. Лина поднялась на площадку и приникла к двери. Голубки устроились в спальне, так что ничего существенного ревнивая жена не вызнала. Но потом любовники переместились на кухню, и Лине удалось подслушать, как Кирилл просил Регину развестись с мужем и выйти за него. Недавно они ушли, а у Лины не было никаких сомнений, что они уже не раз встречались в этой квартире и еще не раз встретятся.

 “Ненавижу, ненавижу эту гадину!” – твердила Лина, впиваясь ногтями в ладони.

Почему Регина всегда и во всем первая? Почему ей все легко достается? А ей, Лине, приходится действовать хитростью и терпением.

Нет, она не отдаст своего мужа этой зазнайке! Тем более, сейчас, когда появился реальный шанс воплотить заветную мечту.

– Привет, мам, – услышала Серафима голос дочери. – Когда ты сегодня будешь дома?

– Часов в десять, а что?

– А не можешь сорваться пораньше? Если я приеду к тебе в десять, то домой попаду только к двенадцати.

– Что случилось, дочуля?

– Мне нужно с тобой поговорить.

У Симы бешено заколотилось сердце, кровь бросилась в лицо, а рука, держащая телефонную трубку, стала липкой.

“Проклятый климакс меня доконает…” – подумала она, часто дыша. Уже пятый год мучается, и конца не видно. Серафима Новицкая всегда отличалась выдержкой и колоссальной работоспособностью, а теперь стала раздражаться по пустякам, быстро устает, плохо засыпает, утром просыпается с тяжелой головой. Да еще и приливы: внезапно обдает жаром, спина, подмышки, затылок и ладони становятся влажными, сердце гулко стучит, в голове пульсирует, и, что самое неприятное – краснеет лицо. Потливость и прочие неприятные симптомы еще как-то можно скрыть от окружающих, но когда лицо приобретает цвет вареной свеклы…

Но сейчас, похоже, дело не в приливах – любящая мать внезапно ощутила тревогу. Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь справиться с волнением, откашлялась и попросила:

– Объясни хотя бы в двух словах.

– Давай при встрече, – торопливо проговорила дочка.

– Буду дома через час.

– До встречи, мамуль.

– Давай я к тебе приеду? – спохватилась Серафима.

– Нет, мам, лучше на твоей территории.

“На твоей территории… – мысленно повторила Сима, машинально держа в руках трубку, из которой доносились короткие гудки. – Дом, в котором дочка выросла, она теперь называет “твоя территория”… Дети взрослеют, матери сиротеют…”

Сторонница социальной справедливости решила, что откладывать благое дело не стоит, и немедля оповестила своего верного оруженосца о первом этапе задуманного плана:

– Толян, поздно вечером, часов в одиннадцать-двенадцать, мы поедем за город, в новорусский поселок Зарядье, это по Ярославскому шоссе, немного не доезжая Софрино. А сейчас заскочим ко мне, повидаемся с сэром Персивалем, перекусим, потом провернем еще кое-какие дела. Раз Олег сегодня дежурит, нужно использовать свободное время по максимуму, а то завтра он уже не выпустит меня из дому. Тормозни по дороге, нужно купить пару-тройку двадцатилитровых канистр.

– Жлобскую дачку спалим? – обрадовался верный оруженосец.

– Нет, в канистры зальешь воду, а не бензин.

Санчо Панса ничего не понял, но привык повиноваться без лишних расспросов. Притормозив возле уличной стойки с автомобильными принадлежностями, он купил три канистры и забросил их в багажник.

Дочь казалась оживленной, но от матери не укрылся некоторый наигрыш. Решив не терзаться раньше времени, Серафима дождалась, пока та снимет пальто и сапоги, подала ей домашние тапочки, и они вместе прошли в гостиную.

– Ты ужинала?

– Нет, мамуль, я теперь не ужинаю. Не мешает сбросить несколько килограммов.

Оглядев ее фигуру, Сима неодобрительно покачала головой:

– Доченька, у тебя нет лишнего веса. Не нужно рисковать здоровьем.

– Мам, я хочу вернуться в свой сорок четвертый размер.

– Но у тебя больные почки, – возразила Сима. – Любая диета – это в основном белок, а значит, нагрузка на почки.

– А я ем пшеничные отруби и малокалорийные сухари. От них моим почкам никакого вреда.

– Решение похудеть связано с изменениями в твоей личной жизни?

– В определенной мере, да. Именно об этом я и хотела с тобой поговорить. Как ты отнесешься к тому, что я буду работать в папиной фирме?

Сима замерла, внезапно ощутив знакомый жар и прилив крови к лицу.

– Что с тобой, тебе плохо? – встревожилась дочь. – Опять сердце?

– Нет, не сердце. Приливы… – тяжело дыша, ответила Серафима.

– Дать тебе какое-нибудь лекарство? Что ты принимаешь?

– Ничего тут не поможет… Принеси хотя бы воды и таблетку обзидана, а то у меня сильное сердцебиение.

Когда дочка убежала на кухню, Сима перевела дух. Прилив – приливом, но дело не в этом. Новость – как обухом по голове. Любимая дочь невольно ударила по самому больному месту…

На звук открывшейся двери из комнаты выбежал сэр Персиваль, в просторечии Перс, очаровательный персидский котенок. Алла купила его в день своего ранения и считала талисманом. Сейчас ему было уже пять месяцев, и он стал еще красивее – спинка и верхняя часть мордочки серо-голубого цвета, а лапки, грудка и брюшко – белоснежные. От носика к подбородку – белый треугольник. Настоящий бело-голубой биколор, пушистый, как шарик. А уж мордашка! Огромные голубые глазищи, взирающие на мир с искренним интересом, коротенький розовый носик с черным пятнышком справа, будто родинка, и маленькие треугольные ушки торчком. Симпатяга – глаз не оторвать! Раньше его забавный, коротенький хвостик торчал вверх морковкой, а теперь стал длинным и пушистым, как и положено хвосту породистого персидского кота.

Перс был всеобщим любимцем, но это ничуть его не испортило – милый, ласковый и очень умненький котенок. Правда, весьма своенравный, но Алле это нравилось. “Весь в меня! – с гордостью говорила она. – Мы оба кошачьей породы, правда, я тигрица, а он пока котенок. Но характер – будь здоров! Меня называют верной боевой подругой, а Перс – верный боевой кот”.

– Мя! – радостно приветствовал сэр Персиваль любимую хозяйку и не менее любимого временного хозяина, у которого жил, пока Алла лежала в больнице.

– Хорош, чертенок! – восхитился Толик, когда Перс с разбегу запрыгнул ему на руки. – Шустрый! Скучаю я по нему, – признался он и сам смутился от своей откровенности.

Восторженно облизав щеки Толика шершавым язычком, сэр Персиваль с наслаждением запустил острые коготки ему в шею и довольно заурчал. Это было проявлением его безграничной любви – обнять передними лапками за шею и впиваться коготками в кожу, сжимая и разжимая их. Может, кому-то подобное обхождение и не понравилось бы, но только не Толику. И на его лице, и на очаровательной мордочке сэра Персиваля появилось почти одинаковое выражение неописуемого удовольствия. Еще немного, и верный оруженосец заурчал бы в унисон с котенком.

– Перс из тебя веревки вьет, – улыбнулась Алла, пытаясь одной рукой справиться с шубой – Толику в настоящий момент было не до того, чтобы помочь раздеться любимой начальнице. – Из меня, впрочем, тоже. Всех перевоспитал, несмотря на свой малый рост. Уж на что Олег чистюля – не терпел даже пылинки на одежде, – а теперь кошачья шерсть повсюду, а он ноль внимания. Сэр Персиваль его так же восторженно встречает. Запрыгнет на руки, и они с Олегом полчаса воркуют, обнимаются и целуются.

– А где Перс спит?

– На постели, разумеется. Поначалу Олег был категорически против, но сэр Персиваль всех заставит плясать под свою дуду. Быстро вразумил Олега, что тот в корне не прав. Теперь спит на моей подушке и урчит, как трактор. Наша экономка прочла кучу книг про персидских кошек и каждый раз обогащает мой интеллект новыми знаниями. Она пыталась все делать так, как рекомендуется в руководствах – куда там! Зося Павловна вычитала, что от кошачьих консервов у персидских кошек вылезает шерсть, и попробовала перевести Перса на натуральное питание. А наш котяра подойдет, понюхает, а потом смотрит на нее с выражением глубочайшего презрения, кривится и брезгливо трясет лапкой, мол, что за дерьмо ты мне навалила?! Она и с рук пыталась его кормить, и палец обмакивала в сметану, а сэр Персиваль морщит нос и корчит презрительные гримасы. Он так забавно разговаривает! Пребывая в благодушном настроении, урчит: “Мр-ра-а”, – приветствуя кого-то, радостно рявкает: “Мя!” – и улыбается, а когда сердится, то ворчит почти басом: “Ма-ау!” Дескать, чего ты ко мне пристала, мне это не нравится, и хоть застрелись, я это есть не буду. Перевоспитал-таки ее, засранец! Зося Павловна смирилась и теперь покупает его обожаемые консервы. Витамины Перс потребляет только французские, а на другие ноль внимания. Или катает их по полу – будто в футбол играет, а потом нарочно загонит под плинтус и смотрит на нее с хитрецой – мол, все равно я тебя обманул! Экономка пыталась их раскрошить и засунуть ему в рот, а он выплевывает и очень недовольно ворчит свое “Ма-ау!” Характер!

– Ни фиг Зося Пална пихает ему то, чё Перс не любит? – рассердился Толик, поглаживая счастливо урчащего котенка. – Я его только тем кормил, чё он уважает.

– Ладно, давай его мне и раздевайся.

Алла забрала котенка, и сэр Персиваль с довольным вздохом обнял ее за шею, впившись в кожу коготками и закрыв глаза от удовольствия.

– Персюха, засранец, не царапайся, – засмеялась она, отцепляя его коготки и проверяя в зеркале, не осталось ли отметин.

– Мр-р-ра… – ответил счастливый Перс, еще крепче впившись ей в шею.

При дочери Серафима держалась, не показав, как ей больно, но когда та ушла, без сил опустилась на пуфик в прихожей. Из нее будто вынули внутренний стержень, все тело обмякло, не хотелось даже шевелиться. Так Сима просидела долго, не думая ни о чем, ощущая лишь пустоту в душе.

Столько сил она отдала близким людям, по малюсенькому кирпичику строя семейное благополучие, столько души вложила в мужа и детей… И вот теперь у нее нет ни мужа, ни семьи, да и дочь своим сегодняшним поступком обозначила: “У тебя, мама, свои принципы, а у меня свои”. Точнее, отсутствие таковых, потому что она наплевала на то, как ее решение отразится на матери, и готова продаться за высокую зарплату.

“Сначала меня предал любимый муж, а теперь – любимая дочь, – думала Серафима, ощущая ком в горле. – Больнее всего ранят люди, которых любишь…”

Она работала в двух-трех местах, чтобы дети ни в чем не нуждались. У нее целый букет болезней, но Сима твердила себе, что здорова и полна сил. Нельзя расслабляться, ведь о ребятах некому позаботиться, кроме нее.

Вспоминая тяжелые годы своей молодости, Серафима была готова трудиться не покладая рук, лишь бы избавить своих детей от того, что довелось вынести ей. Она прожила нелегкую жизнь, но мечтала, что ее дети будут счастливы.

Ей было необходимо ощущение своей нужности. Серафима всегда жила ради кого-то. Нет, она вовсе не жертва, не страдалица. И уж тем более никогда не подчеркивала: “Я столько для вас сделала”. Сима считала это само собой разумеющимся – она отдает всю себя близким, но ведь и они отвечали ей тем же. По крайней мере, до поры. Серафима любила мужа, и он ее любил. Она любит свою дочь, и та тоже ее любит.

Почему же сейчас у нее ощущение, будто ее ударили в самое сердце?.. Почему сидит недвижимо в прихожей квартиры, где выросла она сама и ее дети, глядя в пустоту и не видя привычных вещей?.. Почему ей кажется, что жизнь остановилась и потеряла всякий смысл?.. И почему ей так одиноко, будто ее бросили все, кого она любит…

– Зося Павловна, приготовьте, пожалуйста, курицу в кляре для Олега, – попросила Алла. – А мы с Толиком перекусим и опять уедем по делам.

Экономка быстро накрыла на стол. Как только Алла села, сэр Персиваль, до того дремавший на руках у Толика, спрыгнул и забрался к ней на колени. Вытянув мордочку, он с любопытством оглядел все блюда.

– Сэр Персиваль, разве так ведут себя благовоспитанные персидские коты? – укорила его хозяйка. Котенок с невинным видом перевел на нее взгляд – мол, что я такого сделал? Просто поинтересовался, что на столе, вот и все. – Ах ты, хитрюга! – рассмеялась она. – До чего же у него выразительная мордашка, правда?

– Да, он очень умный, – подтвердила Зося Павловна. – Когда я готовлю, котенок всегда сидит на кухне, и мы с ним разговариваем. Перс все понимает.

– Зось Пална, а чё вы ему консервы-то даете? – сердитым тоном сделал ей выговор Толик. – Перс любит сырое мясо.

– А мне сказали, что от сырого мяса бывают глисты.

– Фигня! – авторитетно заявил верный оруженосец, хотя раньше не имел дела с кошками и даже называл их “вонючками”. – Никаких глистов у Перса нет.

– Приятного аппетита, – с набитым ртом пожелала Алла. – Очень подходящая застольная тема. Хочешь?

Она поднесла кусочек антрекота к носу сэра Персиваля. Тот с готовностью открыл рот, но экономка, увидев такое безобразие, строго произнесла:

– Алла Дмитриевна, не приучайте кота есть за столом.

Когда Зося Павловна отвернулась, Алла, заговорщицки подмигнув верному оруженосцу, дала мясо любимцу. Экономка в этот момент взбивала кляр и за жужжанием миксера не услышала довольного урчания котенка. Только-только хозяйка поднесла вилку с куском антрекота ко рту, Перс тронул ее мягкой лапкой, мол, чего ты себе-то? А мне? Оглянувшись на строгую экономку, Алла сняла кусок с вилки и сунула в открытый ротик котенка. Вдвоем они быстро управились с мясом. На предложенный гарнир сэр Персиваль презрительно сморщил нос, и хозяйке пришлось съесть его одной.

– Ну, подкрепили организм калориями, теперь появились силы для великих свершений, – объявила верная боевая подруга, вставая. – Спасибо, Зося Павловна, очень вкусно. Персюху мы возьмем с собой.

Толик помог ей одеться. Подхватив котенка, Алла потрепала его за ушками:

– Чтобы делать добро, нужно иметь кулаки. А у тебя, сэр Персиваль, есть коготки. Тоже подходящее оружие.

У двери своей квартиры Регина остановилась, сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, и привычно сказала себе: «Я спокойна, совершенно спокойна. Я все выдержу». Испытанный способ аутотренинга помог – она успокоилась. Запустив в сумочку руку, Регина попыталась нашарить ключи и нащупала коробочку из-под лекарства.

«Надо бы ее припрятать, вдруг ему придет в голову порыться в моей сумке”, – подумала она.

Открыв дверь, Регина первым делом бросила взгляд на вешалку в прихожей – висит ли там пальто мужа. Этот франт любил дорогие вещи, по своей примитивности не понимая, что слепо следовать моде, – значит, не иметь собственного вкуса. Кто он такой, чтобы одеваться как преуспевающий делец?! Никто, пустое место. Ничтожество с амбициями, не сознающее своего убожества.

К сожалению, модная обновка висела на привычном месте – значит, супруг дома. Сейчас Регина ненавидела даже его длиннополое кашемировое пальто так же сильно, как и его обладателя.

Ей не хотелось заходить в комнату, где муж наверняка сидит в обществе бутылки виски, чокаясь с пустым стаканом, подражая увиденной в каком-то дешевом боевике сцене. Но платяной шкаф стоит в комнате, а ей нужно взять домашнюю одежду.

«Недолго осталось терпеть его присутствие этого гада, – успокаивала себя Регина. – Скоро его здесь не будет и вообще не будет в моей жизни».

– Это ты? – послышался из комнаты голос ненавистного благоверного, и уже по этим двум словам она поняла, что он прилично принял на грудь.

“А кто же?” – мысленно ответила Регина на идиотский вопрос.

– Привет, – бросила она, входя в комнату и увидев знакомую картину, – муж в кресле со стаканом в руке, на столе ополовиненная бутылка виски, ведерко со льдом и второй стакан для чоканья – ритуала, который этот позер неукоснительно соблюдает, неизвестно для кого разыгрывая бездарный спектакль. Содовой этот доморощенный актер не признает и хлещет чистое виски со льдом, причем каждый раз наливает в бокал ровно на два пальца – как положено.

Супруг осклабился в полупьяной улыбке и поднял стакан в знак приветствия. Тоже сто раз виденная сцена и тоже заимствованная у какого-то киногероя.

Насквозь фальшивый, лживый, слепивший себя из каких-то подсмотренных штампов, и потому дешевый, как лоскутное одеяло, но мнящий себя неотразимым, супермен из провинциального городка!

Не хотелось вспоминать прошлое, да ведь не закроешь шторку в сознании, если эти мысли, помимо воли, сами навязчиво лезут в голову. Вспоминалось не только плохое, но и хорошее. Да и вообще, если взвесить на условных весах, чего больше было в ее жизни, то, пожалуй, счастье перетянет. Хотя и горя довелось хлебнуть немало.

Было время, когда Серафима так же лежала в своей спальне, глядя сухими глазами в пустоту, и вспоминала всю свою жизнь, анализировала ошибки и пыталась понять, почему же это случилось. И почему именно с ней! Винить ли в этом судьбу? Или себя?

«Что я сделала не так? – в сотый раз спрашивала себя Сима. – Почему он со мной так поступил? Дала ли я повод или это было в нем заложено изначально, а сейчас пришло время проявиться?.. Или я себя обманывала, не замечала очевидного, потому что не хотела этого видеть?..»

Тогда она так и не нашла ответов на эти вопросы. Потом Сима заставила себя не мучиться бесплодными размышлениями, у нее появилась цель.

«Это ему с рук не сойдет, – пообещала она себе. – Он еще умоется кровавыми слезами».

Два года Сима жила ожиданием. От намерения отомстить она не отказалась, как раз наоборот – с каждым днем желание крепло. Но раньше у нее не было ни средств, ни возможности, чтобы осуществить задуманное.

А вот сейчас – самое время.

– Ты чего такая кислая? – вопросил супруг, отхлебнув приличный глоток, а Регина поморщилась: «Ну что за манеры… Хлещет дорогое виски, потому что это теперь модно, хотя пить его не умеет».

– Устала, – лаконично бросила она, открыв платяной шкаф и достав спортивный костюм, в котором обычно ходила дома.

Переодеваться при муже у нее не было никакого желания, и Регина направилась в ванную. Заперлась, мысленно усмехнувшись, – дурость запираться от супруга в собственной квартире, – и включила воду. Немного полежать в ванне, хотя бы полчаса не видеть ненавистную рожу и не отвечать на идиотские вопросы.

«Почему он со мной живет? – уже в который раз спрашивала себя Регина. – Мне-то он нужен, чтобы осуществить задуманный план. А зачем ему я?..»

– Что-то морозцу маловато, – озабоченно посетовала умелица устраивать неприятности мальчишам-плохишам. – Толян, не знаешь, какой прогноз на завтра?

– Гололед, по радио передавали.

– То, что доктор прописал! – обрадовалась гроза мерзавцев всех мастей.

– А чё мы воду в канистрах везем? – поинтересовался верный оруженосец.

– Польем Яшкино крылечко и дорожку к дому, ночью подморозит, и прокатится он на пятой точке до самой калитки, глядишь, половины зубов не досчитается, а может, сломает себе что-нибудь важное в организме.

– Дак давай я ему сам переломаю чего надо, – жизнерадостно предложил великий человеколюб и мастер на все руки.

– Нет, так неинтересно, – хитро сощурилась щедрая на выдумки боевая подруга. – Пусть все выглядит естественно, чтобы Яшка ничего не заподозрил. Иначе он будет настороже, а мне нужно подобраться поближе и взять его тепленьким.

В этот поздний час машин было мало, и вскоре они были на месте.

Зарядье оказалось типичным новорусским поселком. Дворовых собак хозяева не держали, и можно было не опасаться, что незнакомцы будут встречены собачьим хором. Припозднившийся автомобиль тоже не вызовет подозрений – господа новые русские нередко возвращаются за полночь, да и гости к ним могут нагрянуть в любое время.

– До утра, что ль, тута прокантуемся? – спросил Толик.

– Нет, утром за Яшкой приедут охранники, а они в наш расклад не вписываются. Мы польем его крыльцо, потом смотаемся в Москву, чтобы здесь не отсвечивать, а часов в пять утра снова прикатим. В это время самый сладкий сон, соседи и не дернутся. И лед к тому времени уже схватится. Ты полезешь в гараж, чтобы сигнализация сработала, Яшка выскочит из дома, второпях поскользнется и получит желательную нам бытовую травму. А мы с чувством исполненного долга отбудем, оставив его громко материться.

Редкие фонари едва освещали переулки поселка, что было на руку злоумышленникам.

– А вдруг у Яшки калитка с хитрым запором? – забеспокоилась Алла. – Замок ломать нельзя. Да и вообще желательно не оставлять следов, чтобы ни сам Яков, ни его телохранители ничего не заподозрили.

– Дак давай я через забор сигану, – предложил умелец решать простые проблемы наипростейшим способом.

– А канистры? Я же не смогу тебе их подать.

– Сперва я их переброшу, а после сам.

– Они тяжелые, могут разбиться, если шлепнутся на землю.

Санчо Панса озадаченно почесал в затылке и наморщил лоб. Привычная стимуляция мыслительного процесса оказалась результативной, и он нашел выход:

– На тросе через забор спущу.

– Молодец, Толян! – одобрила полет его мысли боевая подруга. – Снега почти нет, а земля мерзлая, так что следов не останется. Жаль, что я однорукая, толку от меня мало.

– Не боись, я сам.

– Ты уж поаккуратней на крыльце, – наставляла его Алла. – Как бы Яшка раньше времени не выглянул.

– Все будет путем, – заверил ее ушлый Санчо Панса.

Проехав по нужному переулку, он свернул на перекрестке и притормозил. Хозяйка опустила котенка на заднее сиденье со словами:

-Посиди, сэр Персиваль, мы быстро.

Толик вытащил из багажника канистры с водой. Две взял в руки, а третью зажал под мышкой. Алла подхватила здоровой рукой свернутый кольцом трос для буксировки автомобилей, и мстители осторожно двинулись к особняку Якова, стараясь держаться в тени высоких заборов. Дойдя до нужного дома, они узрели прочную железную калитку, запертую на врезной замок. Металлические ворота тоже оказались заперты. Участок был обнесен высоким глухим забором, но двухметрового верзилу Толика это не смутило – вытянутыми руками он доставал как раз до края забора.

– Пощупай наверху, нет ли проводов сигнализации, – шепотом велела Алла.

Приподнявшись на цыпочки, Санчо Панса тщательно обследовал забор и отрицательно мотнул головой. Привязав трос к ручке двух канистр, он осторожно перекинул их через забор, потом закрепил другой конец троса на ручке третьей канистры и проделал с ней то же самое.

– Ну, с Богом, Толян, – напутствовала подельщика боевая подруга.

Взявшись за край забора, верный оруженосец подтянулся на руках и ловко перемахнул через него. Отвязал трос и перебросил Алле. Она быстро свернула его кольцом, зажала под мышкой и прижалась к забору, в темноте почти слившись с ним. Пока все было тихо, переулок совершенно пуст. Жители, как и положено законопослушным обывателям, крепко спали.

Минут через пять через забор перелетели пустые канистры, следом перебрался Толик. Мстители свернули в соседний переулок, забросили канистры в багажник “вольво” и сели в машину. Проснувшийся сэр Персиваль тут же скакнул на спинку переднего сиденья и с довольным урчанием устроился на шее хозяйки.

– Часа за три-четыре подморозит, – подсчитала Алла, когда они выехали из поселка. – Хорошо, что Олег сегодня работает. С утра я по этому поводу печалилась, а оказывается, его дежурство кстати.

– Чё, секрет, что ль? – повернулся к ней недогадливый соратник.

– Само собой, – кивнула подельщица. – Он хирург, его дело людей штопать. Олег не поймет, что иногда не вредно и сломать пару конечностей ради правого дела.

Лежа в ванне, Регина размышляла о своей жизни. Она выросла в хорошей, крепкой семье, ощущая себя любимой дочкой. Мама рассказывала, что когда-то они жили трудно, им постоянно не хватало денег, у них были большие долги, но тех давних времен Регина не помнила. Зато потом ее родители стали обеспеченными, и она ни в чем не знала отказа. Они побывали во многих странах, с восемнадцатилетнего возраста Регина одевалась лучше всех сокурсниц, имела машину.