Текст книги "Несчастье вам в помощь (СИ)"

Автор книги: Дикая Яблоня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Вариантов было немного: просто бежать или бежать с истошными воплями.

"Верлиока – лживая тварь, мастер манипуляций," – вспомнила Аня слова Лихо, и, хотя ей безумно хотелось удрать с громким криком, все же прижала напоследок палец к глазу.

Камин раздвоился.

Чудовище – нет.

– Тьфу на тебя, ты, урод! – торжествующе бросила Аня монстру, который уже подобрался вплотную.

В следующий миг рядом с ней никого не было.

* * *

Возвратившись, Верлиока застала Аню сидящей на диване: та невозмутимо зашнуровывала ботинок при свете фонарика.

– Фиговенькое у вас жилье, как для миллионера: проводка, видно, ни к черту, – поделилась девушка мнением и вернулась к ботинку. Смотрела она на шнурки очень внимательно: пропустишь одно отверстие – начинай по новой, и жуткую тварь рядом с собой просто не увидала. А когда наконец завязала бант, Верлиока уже совладала с собой. Она зажгла свет, села рядом с Аней и поставила на журнальный стол небольшой сундучок:

– Итак, моя дорогая, я подчиняюсь правилам. Вы просили иглу. Что ж… получите!

Из распахнутого сундучка хлынул поток иголок и не иссякал, пока не образовалась целая куча. Аня озадаченно поморгала: "М-да… условие, вроде бы, выполнено. Вот они, иглы – всех мастей, материалов и цветов." Сдернув шарф, Аня плотно обмотала им кисть и осторожно разгребла колкую кучу. Тут же мысленно похвалила себя: игла, как известно, слово многозначное, и окровавленных иголок от шприцев на столе было немало. Были там швейные и вышивальные, хирургические, детали швейных машин, даже иглы ежей и дикобразов. Под слоем меньших собратьев обнаружилась здоровенная игла патефона. вырванная вместе с частью механизма.

"Что, если каждая из них – чья-то жизнь?" – задумалась Аня, и мороз пробежал у нее по коже. Верлиока истолковала ее заминку по-своему:

– Ай-яй-яй! Неужели это так сложно? – она счастливо рассмеялась. – Ну же, моя дорогая! Выбирайте. У вас единственная попытка.

"Вот это облом! Чтоб тебе икалось, дорогой босс! Ничего не сказал про единственную попытку, дубина!"

Аня принялась лихорадочно разгребать иглы.

"Нет, нет, не то! Это не способ. Как сказала бы тетушка: включай логику. Сколько лет Кощею? Тысяча? Две? Черт его знает, но вряд ли в те времена была нержавейка, шприцы, а тем более – граммофоны!"

– Хватит! – Аня махнула шарфом, сметя часть иголок под стол. – Мой ответ: смотрите мульты Миядзаки. Не поняли? Для альтернативно-одаренных перевожу: иглы Кощея здесь нет. А теперь – будьте любезны, верните!

Она требовательно протянула Верлиоке руку.

Сначала была жуткая боль – словно ее укусил за руку монстр со стальными зубами. И только потом в мозгу уложилось: озверевшая от злобы тварь вернула иголку – вонзив прямо в ее ладонь.

* * *

Предмет, торчавший из ее ладони, мало походил на швейную иглу в современном смысле, скорее уж – на миниатюрный стилет без гарды. Наверное, этой штукой сшивали шкуры и грубые холсты еще до Рождества Христова.

Тошнота от вида мертвой головы была чепухой в сравнении с тем, что накатило теперь. Стало медленно темнеть в глазах. Отстраненно, словно думая о ком-то другом, Аня отметила: кровь течет слабо, зато пальцы практически отнялись.

"Нет… нет! Только не вырубаться!.."

Она заставила себя встать и, шатаясь, побрела к двери.

"Там, снаружи, Лихо. Он поможет."

– Уже уходите, моя дорогая? – промурлыкала Верлиока, и лютая злоба на ее лице совершенно не вязалась с беззаботностью тона.

– Ага. Покеда… – невнятно пробормотала Аня, вывалившись из комнаты. Ее не преследовали. Сама она об этом не думала – просто брела ко входной двери, очень стараясь не упасть. Возможно, все же упала бы, если б в последний момент ее не поддержал кто-то – кто-то в коричневом платье и с безумными, полными боли глазами. Прежде чем входная дверь закрылась за ее спиной, в здоровую руку Ани что-то вложили. Или это ей показалось.

Как показалось, что напоследок Верлиока сказала:

– До свиданья, маленькая убийца.

Следующее, что она запомнила хорошо – Лихо держит ее в охапке и задает совершенно идиотский вопрос:

– Головная боль или зубная?

И, не дождавшись ответа, говорит сам себе:

– Ладно, пусть будет просто сыпь.

Рывок.

Боль еще хуже прежней.

Кажется, она слышит собственные ругательства. Очень скверные, грязные ругательства в адрес Лихо и всех прочих сказочных героев.

Потом почему-то зачесалась щека.

Потом боль прошла.

Совсем.

* * *

Консьерж то ли спал, то ли был зачарован – он совершенно не реагировал на незнакомцев расположившихся в холле.

– Спасибо, – Аня разглядывала ладонь и не находила даже намека на шрам. Пальцы снова нормально двигались, Лихо даже залечил следы от зубов злобной лошади. При этом почему-то зудела щека – точь-в-точь как в раннем детстве, когда удавалось потихоньку от тетушки съесть апельсин. Аня машинально потерла лицо.

– Чары – это, знаете ли, не просто "крибле-крабле-гладиолус", – улыбнулся ей Лихо. – Исцеляя, я компенсирую одно другим, так сохраняется равновесие. Вернетесь домой – примите лекарство от аллергии. Но сначала отвезите иголку в офис.

– А вы?.. Теперь вы уже можете дать сдачи?

– Разумеется! – Лихо сурово кивнул. – Теперь, когда пролилась кровь ни в чем не повинного человека…

– Человека? – возмутилась Аня. – Одного?! На совести этой твари – две изуродованные девчонки, как минимум. Я видела своими глазами!

– Да больше… – невесело усмехнулся Лихо. Аня приоткрыла рот и молча захлопнула.

– Она все еще хвастается рисунками своего любимого ученика? – вдруг спросил ее Лихо. Озадаченная, Аня кивнула, недоуменно подняв брови. В ответ был тяжелый вздох:

– Если бы этот… гм-м, художник-от-слова-худо действительно стал художником, вполне возможно, на Второй Мировой войне не погибло бы шестьдесят миллионов человек. Как говорится, всего лишь статистика.

– Меня сейчас точно стошнит… – выдавила Аня, сожалея о собственной сообразительности.

– Давайте-ка взглянем, что тут у нас, – сменил тему Лихо. – Знаете, что это? Это было у вас в руке.

Аня растерянно покачала головой:

– Какой-то пульт… Странный. Впервые вижу такой.

– Это пульт от умного дома. Очень полезная вещь. Вы – молодец! – Лихо вдруг притянул ее к себе и поцеловал в лоб. Потом поднял на ноги и подтолкнул к двери:

– А теперь поспешите. Обрадуйте наших.

* * *

Оставшись один, Лихо посидел еще несколько минут, вертя пульт в руках и что-то прикидывая. Вскочил, прошелся туда-сюда, снова сел. Наконец встал и решительным шагом направился к лифту.

Если бы Аня увидела его, вероятно, пришла бы в ужас. Злобная ухмылка исказила тонкие губы, черты заострились, кожа обтянула череп – истинный брат своей не-сестры, почти одно лицо с Верлиокой.

– Ну что, моя дорогая, пора под домашний арест!

2.08. Межсезонье. Персональный встроенный баг

Черная шапка явно была лишней. Черная куртка – еще куда ни шло, черные брюки – тоже, и даже ботинки, но целиком косить под Оливию Данэм не стоило, это Аня поняла почти сразу. Может быть, агенту ФБР люди и делают исключение, притворяясь, что не видят в упор, особенно – безлунной ночью на угольном складе. На Аню же то и дело оглядывались с подозрением. Спокойно бродить в поисках сверхъестественного не получалось катастрофически. Обнюхивать все вокруг тоже было весьма непросто, но по другой причине: она совершено упустила из виду, какой симфонией запахов обладает большой вокзал.

Аня вздохнула, сняла шапку и затолкала в карман. Как ни странно, это помогло: люди перестали на нее оглядываться. Обычные люди: пассажиры, встречающие, провожающие – у них и без девушки в черном хватало забот. Увы, охрана Московского вокзала сочла слоняющуюся туда-сюда девицу именно своей заботой, как будто вокруг совсем не было других фриков. От обнюхивания очередного угла ее оторвали в рекордно короткие сроки.

Еще через некоторое время, проверив у нее паспорт, проверив ее саму металлоискателем, что-то проверив в какой-то базе, Аню с вокзала выставили. Это можно было считать везением: она даже успела спросить о юном бомже в пальто на молнии. С ответом, правда не повезло абсолютно: "Не видели, не знаем, пропал родственник – пишите заявление по месту жительства."

"Представляю, как бы они отреагировали, узнав, кого я ищу на самом деле! Хотя, нет, не представляю. Наверное, их уже ничем не удивить. Что ж… По крайней мере, здесь я попыталась!"

* * *

Стоя у перехода, Аня который раз вздохнула: но Московский вокзал она возлагала большие надежды. Еще в девятнадцатом веке, тогда – Николаевский, расположенный на окраине города, он вполне годился на роль столовой для голодных умертвий. Как говорится, пассажиром больше, пассажиром меньше… Опять же, возле вокзала удобно прикидываться нищим попрошайкой. Так почему упырям не оставаться здесь и в третьем тысячелетии?

Где же искать лиговских умертвий теперь? Мальчишку она увидела на соседней улице среди бела дня. Если не считать это случайностью, у нее были отличные шансы встретить упырей в первом попавшемся магазине. Или кафе. А уж подворотни – те просто созданы для тусовок нежити все видов! Логика сумасшедшего? Возможно, если забыть, что случилось с ней за последние месяцы…

На этом ее размышления беспардонно прервали. Толпа выплеснулась из метро, подхватила девушку и притащила на противоположную сторону проспекта.

Почти не ругаясь, Аня нахлобучила шапку, а поверх надела наушники.

Мы жили, будто нет нам дела,

Не обращая ни на что, ни на что,

А между тем происходило,

И, наконец, произошло…

Это были очень красивые наушники – отличный подарок самой себе на Новый год. Кто-то где-то наконец сообразил. что людям нравится стимпанк, и украсил обычный черный гаджет вставками оранжевого металла. Единственное, о чем Аня жалела – этот кто-то поскупился на шестеренки.

В процессе был нарушен древний,

И в том числе искажена, искажена,

Но всем известно, что не дремлет,

И вот – извольте пожинать…

– Золотые слова… – пробормотала она, делая звук погромче. Осталось определить, в какую сторону отправляться. Можно было подкинуть монетку, или воспользоваться принципом Остапа Бендера, все-таки, в одну строну – сорок домов, в другую же – больше двухсот. Поразмыслив, Аня, как заправский морской волк, облизала палец и подняла его в воздух. Палец тут же замерз со всех сторон и даже слегка посинел. Но сильнее – все же со стороны Московских Ворот. Или ей этого очень хотелось.

– Дойду, а оттуда – домой!

Она засунула руки в карманы – угораздило же снова забыть перчатки! Подняла воротник, почти скрывшись от зимнего ветра. От уличного шума отгородилась музыкой: он был для нее бесполезен. Те, кого Аня искала, не шумели без крайней необходимости, зато выдавали себя запахом крови и мертвечины. Все, что ей нужно – держать нос по ветру, и немного везения.

* * *

В энный раз перебежав через дорогу и оглянувшись, Аня скрипнула зубами: Московский вокзал не только не исчез из поля зрения, он как будто увязался следом за ней. Время перевалило за полдень, скоро начнет темнеть, не обнюханного – еще многие километры, а она едва-едва добралась до Разъезжей.

– Кошмар, – подвела итог Аня. – То есть, привал. И перекус.

Ужасно хотелось немного посидеть в тепле: почти непреодолимое искушение, когда забегаловки – через каждые несколько метров. Она гордо показала кукиш "Теремку", проигнорировала еще какое-то кафе и пошла в "Пятерочку".

"Никаких лишних соблазнов! Берем провиант и движемся дальше!"

Люди у кассы двигались бодро. Аня с удовольствием разглядывала походный перекус категории "тетушка не одобряет": йогурт, шоколад и горячую булку – разогрели прямо при ней, ура! Все было прекрасно – до тех пор, пока не подошла ее очередь. Если день в чем-то не задался, он просто обязан подкинуть еще пару подлянок – для ровного счета.

– Люда! – раненым слоном протрубила кассирша. – У меня опять тут сломалось!

– Ага, и у меня! – скрытая стойкой со жвачками Люда, должно быть, пародировала львиный прайд. – Та-а-ак! Все готовим наличные, карты не принимаем!

Налички хватило только на булку. Сунув покупку в карман, прокляв сквозь зубы местную фауну, Аня вышла на улицу. И неожиданно ее осенило: что, если полоса неудач распространится на защиту от нежити?! Ведь от нападения Верлиоки талисман ее так и не спас… Может быть, в нем просто ничего нет?

Узелок из бурой тряпочки оказался на совесть завязан суровой ниткой, но Аня была настойчива. В конце концов нитка все-таки поддалась. Отгородившись от ветра спиной, Аня осторожно заглянула внутрь. Разглядеть удалось немногое: какие-то кусочки и крошки. Поднеся руку к лицу, едва дыша, она аккуратно высыпала чуточку содержимого на ладонь.

"Ну, и что у нас тут? Гм. Сухие листья. А кусочки… Тьфу, гадость, это же кости. Да, так и есть, дробленые кости!"

Брезгливо морщась, она стряхнула магический мусор обратно в узелок и спрятала его под одежду.

– Тьфу два раза! Откуда тянет горелым? Докатились: горящие урны – в центре города!

Вслед за вонью до нее добралось осознание: она стоит по колено в сугробе. Нет привычного шума машин, нет прохожих.

И дома рядом с ней тоже практически нет. Большая часть разворочена взрывом, уцелевший фасад растрескался, почернел после пожара.

* * *

«Жил-был Война, и была у него дочурка Клэнси, а также два сына: Ужас и Паника…»

Язвительность – не самые приятная из сторон ее личности, это Аня знала прекрасно. Но именно склонность иронизировать по любому поводу помогала ей в последние месяцы.

Увы, только не в этот раз.

Какая-то малюсенькая часть сознания еще цеплялась за мысль: вокруг – параллельная реальность, местный постап, сейчас из-за угла выбегут зомби, и все будет круто. Мысль продержалась секунд пять. После этого Аня заметила женщину, тянувшую за собой санки. Таких сгорбленных, укутанных людей она видела сотни раз – в документальном кино, на картинках в учебнике, и везде, абсолютно везде они были обделены красками. Никакие фото и фильмы не донесли до нее простой факт: маленький труп на саночках может быть замотан в голубое одеяло с корабликами.

Рванувшись несколько раз, едва не подарив сугробу ботинки, Аня все-таки выбралась. Поскользнулась, села на снег и решила не вставать: ноги не слушались. Если бы ей позволили выбрать, она предпочла бы визит к Верлиоке. Но тварь оставалась где-то в будущем, а Ужас и Паника маячили перед глазами – в разрушенных домах Лиговки, в редких сутулых фигурах, в бесполезных трамвайных рельсах. Трамвай, правда, был – виднелся вдали, но вряд ли он ехал, скорее – застыл под снегом, как застыло в руинах зеркало над пустотой пяти этажей.

– Что с вами? Вам плохо? Вы можете встать?

Аню разглядывала девочка лет восьми. Она была бледной, зато ее теплые платки резали глаз неуместной яркостью: один – бордовый, другой – зеленый.

Аня помотала головой:

– Какой сейчас год?

Это вырвалось против воли, и она немедленно пожалела, но слово, как известно, не воробей. Да и девочка безумному вопросу совершенно не удивилась:

– Вас контузило, да?

Аня молча кивнула.

– Тысяча девятьсот сорок второй, – ответила девочка, продолжая разглядывать ее очень внимательно.

"На что она так смотрит? Одеждой я почти не отличаюсь от окружающих… Кожаные куртки носили еще до войны. Господи! Наушники на шее! Наверное, она думает, что я – фашистский шпион. Сейчас позовет взрослых и…"

– Скажите, пожалуйста… – начала девочка. Аня порывисто вскочила:

– Прости, милая! Я вспомнила об одном очень важном деле!

– Скажите, пожалуйста, где дают такие пайки? – донеслось ей в спину. Аня затормозила, едва не угодив в сугроб снова. Вернулась, сунула оторопевшей девочке булку и бросилась прочь.

* * *

Убежала она недалеко – почти сразу опять поскользнулась. Не упала – успела выставить руки, провалилась в сугроб по локти. К промокшим штанинам прибавились полные рукава снега. Ей и без того уже было холодно, а теперь мороз пробирал до костей. Машинально, не задумываясь, Аня дохнула на окоченевшие ладони и потерла их друг о друга.

Мир вокруг замерцал.

Что-что, а сложить два и два Аня могла даже в самой экстремальной ситуации:

"Раненая кощеевой иглой рука плюс колдовство Яги – пограничницы мира мертвых, и вот вам, пожалуйста – собственный телепорт! Не в страну единорогов, гадящих радугами, нет, черт возьми! Строго туда, где кругом смерть. За что?! Я ведь даже не фантазировала о попадастве…"

Схватив пригоршню снега, Аня принялась яростно тереть им ладонь. Боковым зрением она уловила: мерцание усилилось, руины вокруг начали блекнуть, словно в тумане. Она принялась драить сильнее. Руки онемели от холода, льдинки оставляли на коже кровавые порезы.

Завыла сирена воздушной тревоги.

Взвыв громче сирены, Аня стала царапать ладонь ногтями.

Сирена утихла. Ей на смену пришли гудки автомобилей, звон трамваев и голоса людей.

Никогда в жизни Аня не думала, что будет счастлива услышать в свой адрес:

– Шурик, ты посмотри: наркоманка, как есть – наркоманка! Полиции на таких нет!

– Милая, почему обязательно наркоманка! Может быть, девушке плохо. Девушка, вам плохо?

Аня подняла глаза на прохожих: толстуха в громоздкой шубе смотрела на нее неприязненно, ее спутник – с интересом, мало напоминавшим сочувствие.

– Да, – совершенно искренне ответила Аня. – мне плохо! Кажется, я только что сплясала на куче бабочек.

– Ну, вот, дорогая, я же тебе говорил: типичная наркоманка!

Аня взглянула на толстуху, на ее Шурика, и мрачно расхохоталась:

"Именно в такие минуты и понимаешь, почему тетя Лера осталась одна!"

* * *

Она возвратилась на ту же улицу, но почему-то промахнулась во времени: кажется, была в прошлом несколько минут, а дома прошли часы. Зажглись фонари, засияла реклама, то и дело откуда-то доносилась музыка – город жил, отрываясь на всю катушку, как ему и положено вечером выходного дня.

У Ани, как назло, не шел из головы совсем другой город, о котором то и дело напоминала расцарапанная ладонь. Погрузившись в воспоминания, она шла вперед, напрочь забыв, с какой целью затеяла эту прогулку. Не вглядывалась в подворотни, не принюхивалась в поисках умертвий.

Возле бог знает какой по счету подворотни, которую она почти пропустила, Ане сделали подножку – не слишком, впрочем, успешно. Доморощенные шутники загоготали, обдав ее амбре пива, чипсов и сигарет.

– Это кто же тут у нас такой хо-о-одит? – глубиной мысли вопрос отлично гармонировал с шуткой. Аня машинально окинула взглядом хохочущую компашку: вчерашние школьники, вот же печаль. Но вполне чистые, даже пирсинг – только у одного из троих. Больше хотят казаться опасными, чем таковыми являются.

Откуда, в таком случае, долетел этот едва ощутимый запашок железа и гнили?

– Разрешите-ка… – Аня протиснулась мимо парней под арку.

– Дерзкая, да?! – ее ухватили было за рукав, но она аккуратно отдернула руку, и, не оглядывалась, погрозила пальцем:

– Не ходите за мной. Это может быть опасно.

– Обдолбанная! – который раз за день поставили Ане обидный диагноз.

"Может быть, здесь просто тусовались бомжи," – уговаривала себя Аня, принюхиваясь. – "Было бы просто замечательно, если бомжи! Кто, спрашивается, защитит эту безмозглую компашку, если я ошибаюсь?"

За ее спиной безмозглая компашка беззаботно спорила, чем надо обдолбаться, чтобы нюхать после этого стены.

Подворотня была почти чистой, все-таки – не окраина, рядом центр города. Ни тебе брошенных пакетов с гниющим мусором, ни дохлых крыс, даже не пахнет мочой. Прямо-таки образцово-показательная подворотня, только у входа во двор – тень, и она никак не вяжется с фонарем.

"Вот я и нашла вас – когда меньше всего ожидала!"

Тут Аня поняла, что не имеет представления, с чего начать разговор. Поздороваться? На месте умертвий она бы точно обиделась. Представиться? Кем – упырячьей соцслужбой?

"Господи, что я несу. Действительно, контуженная какая-то."

– Я вас вижу! Ну, почти вижу, – решилась наконец Аня. – Пожалуйста, выслушайте меня.

Запах крови и разложения стал ощутимо сильнее.

– Мальчик двенадцати лет, плюс примерно сто двадцать восемь. Один из вас. Местный. Лохматый, черное пальто на молнии, шапка с помпоном. Он… Он не вернется. Его больше нет.

Тень приняла форму – пара долговязых тощих фигур, и они выглядели так, словно готовы были напасть в любую секунду.

– Его убила… то есть, уничтожила Верлиока, – почти не дрожащим голосом продолжила Аня. Фигуры замерли в нерешительности. Аня мысленно усмехнулась – совсем без веселья:

"Вот же репутация у поганой твари – упыри, и те опасаются."

– Пожалуйста, не связывайтесь с ней. И передайте другим, если сможете. От нее всем только вред! Проверено лично, – это она говорить не собиралась. Слова вырвались случайно, к ее немалому удивлению. Но ответ нежити удивил ее куда больше:

– Убирайся! Держись от нас подальше!

Ей не показалось – в их голосах был испуг.

* * *

– Нет, вы слышали, а?! Я к ним – с душой, и вот благодарность! – этого она тоже говорить не хотела, просто было обидно. Пробегать день на морозе, угодить ненароком в прошлое, и даже жалкого подобия «спасибо» не получить. Нечисть – такая нечисть!

– Чё это было?! – белобрысый коротышка, видимо, главарь развеселой компании преградил ей дорогу. Парень повыше выглянул из-за его плеча и навел на Аню смартфон.

– Руки оборву! – холодно бросила Аня дылде с замашками папарацци. Телефон мгновенно исчез из вида. Аня молча обошла белобрысого.

– Эй! Мы имеем право знать, – это звучало почти жалобно. – Наш дом, все-таки.

Аня медленно повернулась, сделав Очень Суровое Лицо:

– Петербургский дозор. Не болтайтесь в сумраке. И это… бросайте курить, занимайтесь спортом!

__________________________

В тексте использованы фрагменты песни "Мыши (Крысы)" группы "Несчастный случай".