Текст книги "Несчастье вам в помощь (СИ)"

Автор книги: Дикая Яблоня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

2.10. Колдовство по тарифу «Родня»

С тех пор, как город окутало дымом, ладонь болела постоянно. Аня не жаловалась. Тетушке с ее обострившейся метеозависимостью приходилось намного хуже.

Жаркий сухой ветер нес аммиачную вонь горящего торфа, от которой люди прятали лица за повязками, но это не слишком-то помогало. В магазинах взлетели цены на самую обычную воду, по телевизору без конца крутили рекламу кондиционеров. Аню проблема с воздухом почти не коснулась – тетушка позвала к себе. Она, конечно же, согласилась, и дело было не в верхнем этаже, не в стареньком, но еще бодром кондиционере, об истинной причине она старалась не думать: будет кому вызвать скорую, если что.

Аня очень надеялась, что пресловутое "если что" не случится.

Синие огни на улице настойчиво убеждали в обратном.

Живя в четырех остановках от НИИ скорой помощи, она видела маячки каждый день по несколько раз. Дым превратил летние дни и белые ночи в бурые сумерки, сквозь которые тревожные огни шли не поодиночке – теперь они тянулись вереницами, почти без перерывов.

Частым гостем на тихих улицах спального района стала тяжелая гусеничная техника: эти машины направлялись в сторону пригородов. Люди боролись с огнем, вот только успехов все не было. Обычный лесной пожар, вполне традиционный для питерского лета – страшный враг, но все же уязвимый в своем высокомерии. Он не скрывается, а бросает вызов: давайте, сразитесь со мной, если посмеете. Нынешний враг оказался намного страшнее. Он был лжив и коварен, как тварь, создавшая его: не показывался до последней секунды, выплескивая огонь из-под земли там, где люди совсем не ожидали, порождал панику и отравлял воздух.

Верлиока убивала город, не проливая при этом кровь. Всем вокруг было плохо, Ане же – плохо вдвойне: она знала, кто стоит за происходящим, и ничего не могла исправить.

* * *

В конце концов она просто не выдержала. Незаслуженный, несвоевременный – какой угодно, но отпуск она получит. А если не дадут – пусть увольняют. Дивной шайке явно плевать на город, который их приютил. Обойдутся без города – обойдутся и без нее.

На работу она явилась аж за два часа, забыв от волнения позавтракать. Забежав в кухню глотнуть воды, предсказуемо наткнулась на Ярославу Григорьевну с газетой и кружкой молока. Мурл разлегся на буфете под вентилятором, вяло, без интереса дергая трепетавшие ленточки.

– Директор уже у себя?

– А что? – Яга подчеркнуто неохотно оторвалась от газеты. – Давно не донимала его своими капризами? Что у нас сейчас приболело – в носу щиплет?

"Не вестись! Не вестись, очевидно же, что провоцирует," – мысленно приказала себе Аня, и все-таки повелась:

– Да, щиплет, не нос, а, простите, за пафос, совесть, да, мне дорог мой город, потому что он, простите за тавтологию, мой! Вот вам дорога ваша избушка с ногами, верно? Заметьте, я по этому поводу не иронизирую.

Она бы не удивилась, услышав в ответ оскорбления. Но Яга молча оттолкнула кружку, встала и вышла из кухни, громко хлопнув дверью.

– Удар ниже пояса. Или выше – не разбираюсь в женских боях без правил, – сообщил ей Мурл, спрыгнув с буфета.

– Не поняла?

– Так нету ее – избушки. Давно уже нет в живых. Будешь молоко допивать?

Аня вышла из кухни, закрыв дверь предельно тихо. Настроение, и без того скверное, испортилось окончательно.

* * *

– Это ведь не рацпредложение, угадал? – директор приподнял бровь. Забирать листок из рук Ани он не торопился, разглядывая его с легким неодобрением. В кабинете Лихо царила приятная прохлада, и воздух был абсолютно чист, но Ане почему-то вдруг стало душно. Душно и обидно: снаружи – черт знает что, а для Лихо будто совсем ничего не происходит.

– Нет, не предложение. Заявление на отпуск. Отправляюсь волонтером тушить пожары, – отчеканила Аня, всем своим видом давая понять: отказ она не примет.

Лихо вздохнул. Это был тяжкий вздох стоического долготерпения, сопровождаемый укоризненным взглядом:

– Ох, люди. Когда же…

– Это не люди! Вы знаете, кто… – на этом Аня больно прикусила язык. Судя по выражению лица директора, она явно разбудила его худшую сторону.

– Давайте, присядем, – это предназначалось не ей, но мебели. Стул ловко прыгнул вперед, толкнув ее под коленки.

– Другое дело, – кивнул Лихо. – Теперь помолчите и послушайте. Наше время давно ушло. Это ваш мир, ваша жизнь, мы в нее больше не вмешиваемся. Но… – директор строго воздел палец, пресекая Анины возражения, – мы можем принимать в человеческой жизни участие. Задача людей – сделать первый шаг, попросить, в некоторых случаях – даже отдать приказ.

Аня вскочила, отпихнув стул. Тот обиженно скрипнул и мелкими шажочками заковылял прочь. Аня этого не заметила. Подавшись вперед, она уперлась ладонями в крышку стола:

– Лукиан Иванович, вы вообще себя слышите? Вокруг вас город дымится, а вы будто "Доктора Кто" обсмотрелись!

Несколько бесконечно долгих мгновений карие глаза пытались переглядеть серый. Разумеется, Аня проиграла. Машинально покосилась на дверь: кто их знает, этих древних сущностей, рядом с ними пути отхода – никогда не лишние. Снова повернулась к Лихо и едва поверила в увиденное: директор смеялся – тихо, беззлобно, и явно над ней.

– Анна, Анна, должно быть, от огорчения вы забыли, где находитесь.

– А? – ничего другого ей в голову не пришло.

– Наша компания оказывает помощь людям. Все, что вам нужно – сформулировать желание. Сразу предупреждаю, – в голосе Лихо не осталось и тени улыбки. – не просите меня уничтожить Верлиоку, я к этому не готов. Что касается проблемы горящих торфяников, у нас есть многопрофильный специалист, скучающий без дела и, честно говоря, слегка надоевший своим ворчанием даже мне.

– Ох… – только и смогла сказать Аня.

"М-да. Некстати я испортила Яге настроение."

– Что такое? – снова поднял бровь Лихо. – Мне казалось, у вас с Константином полное взаимопонимание.

– Звал?

В отличие от директора Кощей давно махнул рукой на остатки дресс-кода и расхаживал по дому в старой черной футболке. Принт со смайликом на ней частично облез, превратившись в смайл-зомби. Потрепанные джинсы и свисающие на лицо черные патлы завершали образ офисного архилича. Аня невольно усмехнулась, поймав себя на мысли, что рада его видеть.

"А ведь полгода назад все было наоборот…"

– Ну что, племяш, обсудим условия? – названый дядюшка широким жестом пригласил Аню следовать за ним. – Не беспокойся: с тебя возьму по тарифу "Родня".

* * *

Росчерк на договоре стоил Ане год жизни. Вскоре после этого ветер над городом стих. Он не улегся совсем, но сменил направление, и, подчиняясь ему, небо стали затягивать облака. Покуда метеорологи выясняли, какого коллайдера в небе забыли кучевые пополам со слоистыми, облака слились в сплошной тёмно-серый покров. Робкий перестук капель объявил о начале дождя, но робким и тихим он оставался недолго. Дождь превратился в ливень, растворив в себе дым. За считанные часы в городе похолодало, словно братца-Июня подсидел Октябрь.

– Держусь! – сообщила по телефону тетушка деланно-бодрым голосом. Аня явственно слышала, что держится она плохо.

– Идите, конечно, – кивнул директор раньше, чем Аня открыла рот.

"Юморист всемогущий!" – думала она, прыгая через лужи, как сумасшедший заяц, и стуча зубами от холода. – "Сам-то пробовал идти сквозь стену воды?.."

* * *

«Никогда. Никогда. НИКОГДА не заключайте договоры с дивными существами в конце рабочей недели. Существа куда-нибудь смоются на выходные, а вам жить с последствиями своих желаний.»

– Выжечь это на доске и подарить самой себе! – мрачно повторяла Аня.

В пятницу она то чихала, то радовалась прохладе.

В субботу она сходила к себе в квартиру – проверить, цела ли. Явилась как раз ко всеобщему выносу тазиков: крыша уже протекла, но пока что – на лестничной клетке.

В воскресенье тете Лере стало по-настоящему плохо. Повезло: бригада скорой все же приехала. Помощь, правда, была минимальная, но, по крайней мере, тетушка перестала мучиться от головной боли.

Надолго ли?..

Накануне выходных Аня считала себя очень умной: уходя с работы, она взяла у Кощея номер телефона – на всякий пожарный. Вечером воскресенья она обзывала себя идиоткой, а его – много хуже: абонент постоянно был недоступен.

С утра в понедельник, не снимая резиновых сапог, она побежала к директору.

– Это не я! – Лихо не дал ей открыть рот. Она машинально взглянула на его мониторы: никаких мультфильмов там не было. Самокатов рядом с директором – тоже.

– Что – не вы? – осторожно поинтересовалась у Лихо Аня.

– Ничего из того, что написано у вас на лице. И это как раз та причина, по которой у компании нет сайта с прайс-листом. Каждый заказ глубоко индивидуален, причем следует учитывать особенности обеих сторон: и заказчика, и исполнителя. Вижу, вы ничего не поняли.

– Чертов потоп разрушает город сильнее пожара! И людям плохо, – пожаловалась Аня. Какие еще привести аргументы, она не представляла.

– Вносить изменения может только непосредственный исполнитель. А Константин у нас…

– Пропал! – дружно ответили ему два голоса.

Аня и Мара переглянулись. Аня развела руками. Богиня поджала губы. Была очень заметна ее внутренняя борьба: желание обвинить недоплемянницу во всех тяжких против гордости: ну как жалкая смертная может стать причиной исчезновения ее мужа?!

– Интересно знать, как ты догадалась, что он пропал? – Мара все же выбрала безразличие. Получилось не слишком-то убедительно. Аня пожала плечами.

– Звонила. Много. Пыталась отменить или хотя бы переформулировать заказ, – она повернулась к директору. – Думаете, за этим стоит Верлиока?

– Не она. Уверен, – Лихо побарабанил пальцами по столу. – Константин, без сомнения, помог городу, но разрушения продолжаются – не огнем, так водой. М-да. Соглашусь с Анной: наш коллега слегка перестарался, а твари только того и надо. Итак, дамы, что вы хотите от меня?

– Найдите его!

И это Мара с Аней тоже сказали хором. Прежде чем Мара сделала что-то плохое, Лихо улыбнулся – настолько широко и сияюще, что стало ясно: в ближайшее время никто никого не убьет. Или очень об этом пожалеет.

– Как отрадно видеть подобное единодушие в коллективе! – воскликнул директор. – Вам, – кивнул он Ане. – эта услуга пойдет в счет премии. С вами, – кивок насупленной богине. – разберемся позднее. Ну-с, приступим.

Он хрустнул пальцами и повернулся к клавиатуре.

Аня даже не пыталась скрыть любопытство: на ее глазах Лихо разворачивал какие-то черные окна, писал в каких-то программах, и вообще занимался тем, что – в ее понимании – делают крутые хакеры, а не древние сущности с тросточкой.

– Ну, вот. Вполне предсказуемо, – директор откинулся на спинку кресла. – Наш уважаемый коллега сейчас – в сердце города, рядом с его Хранителем. Я включил его телефон, но думаю, что уместнее побеседовать с Константином лично.

– Он в Смольном? – недоверчиво уточнила Аня. Лихо посмотрел на нее, как на маленькую глупую девочку и вздохнул:

– Нет. Он – на Дворцовой площади. На верхушке столпа.

* * *

Мара оделась в мгновение ока, у Ани же, как назло, перепутались завязки ветровки. Раздирая их ногтями, она решила воспользоваться моментом и кое-что уточнить. Заодно, если повезет, удастся отвлечь богиню от невеселых мыслей.

– Насколько я понимаю, ни у кого в офисе нет машины? Даже директор ездит в метро… Хотя, да, он же – инвалид по зрению, – Аня вздохнула. – А у вас с Константином почему нет? Если не секрет, конечно.

– Давай, скажи ей, – усмехнулась Ярослава Григорьевна, проходя мимо с коробкой молока. Мурл крался следом и смотрел на нее обиженно. Мара зло фыркнула:

– Не лезь не в свое дело, старуха!

– Мы, вообще-то, ровесницы! – все так же насмешливо донеслось со второго этажа.

"М-да. Кажется, я напрасно подняла эту тему."

– Машина есть. Прав нет, – бросила Мара, вытаскивая Аню за руку на крыльцо. – Шевелись, сонная тетеря!

"Что ж. Хотя бы не дурочка."

* * *

– …станция «Маяковская» закрыта на вход и выход, станция «Гостинный Двор» закрыта на вход и выход, станция «Василеостровская» закрыта на вход и выход…

Только добравшись до центра, Аня осознала, какой непростой путь им предстоит. Дальше "Площади Восстания" метро не помогло. Весь Невский с первых же метров стал сплошной продрогшей озлобленной пробкой. Разумеется, ни от какой машины здесь не было пользы. Да что машина, ступа с метлой – и та бы не пригодилась: вода падала с неба с такой силой, что зонт, кажется, не рвался лишь чудом.

На троллейбусной остановке люди гротескно столпились под крышей, мрачно следя, как водитель арканит своего подопечного. Эдакий городской ковбой без кольтов и стетсона, он метался, ругался, веревки, привязанные к бугелям, выскальзывали у него из рук, а мокрый троллейбус вздрагивал, печально поникнув "рожками".

На углу с Литейным Мара все же поймала такси, и не просто какое-то – оно ехало. Завладев волей незадачливого водителя, богиня приказала ему попасть на Дворцовую площадь любой ценой. Под ценой, разумеется, подразумевались не деньги – маршрут.

Аня так и не поняла, какими путями их привезли к Дворцовому мосту, да еще с другого берега, но она очень об этом жалела. Не слишком-то радостная в самые ясные дни, Нева стала страшной. Она потемнела настолько, что казалось – в ней не вода вовсе, а нефть или битум. Черные волны выгибались спинами неведомых чудищ, готовых вырваться из гранитной ловушки в любую секунду.

– Не тормози! – прикрикнула Мара. Аня с трудом оторвала взгляд от воды. Увидев ее лицо, богиня немного смягчилась:

– Доберусь до Костика – устрою ему.

* * *

Только благодаря абсолютному зрению, подаренному ей Лихо, Аня смогла разглядеть виновника потопа – крошечную фигурку рядом с печальным ангелом.

– Дорогой, тебе там удобно? Не пора ли домой? – если Мара и собиралась что-то устроить супругу, начала она, мягко говоря, издалека.

Кощей, в отличие от ангела, был бодр и весел:

– Удобно, да. И нескучно. Не один же – в компании. С дятлом этим, понимаешь ли, вислоухим. Ему город подожгли – он молчит, ему город залили – он молчит, у него бронзу из-под носа воруют – снова молчит! Дятел и есть!

Хранитель города все так же скорбно отмалчивался, зато Аня потеряла терпение и отобрала у Мары мобильник:

– Константин, я разговаривала с директором. Ваши действия катастрофически вредят городу. Прошу вас немедленно все это прекратить!

– Эхехе. Яга, похоже, права. Ты у меня, племяш, совсем глупая Нюрка.

Триггер сработал, но не так, как она ожидала. Правую ладонь обожгло, губы разжались против воли, голос словно принадлежал кому-то другому:

– Сын Земли, Внук Черного Змея, приказываю тебе: ПОДЧИНИСЬ!

Скорее всего, гром и молния вовсе не шли со словам в комплекте. Просто погода заскучала без внимания своего повелителя и решила похвастать, как круто она умеет.

– Ох ты ж, мать твою и отца твоего!!!

Сквозь ливень было очень плохо видно происходящее наверху колонны, зато Кощеевы ругательства донеслись – спасибо мобильной связи – четко и ясно. Мара всплеснула руками, с возмущением глядя на Аню:

– Ты что творишь, мерзавка неблагодарная?!

– Эээ… это не я, – ничего умнее, как процитировать директора, Ане в голову не пришло: она была сбита с толку – почти как Кощей, сбитый с пьедестала ее громовым приказом. Продолжая ругаться на чем свет стоит, нелепо дрыгая тощими ногами в тяжелых берцах, он повисел немного на капители, изловчился и добрался-таки до ангела. Проклятья наконец стихли. Мара выдохнула с облегчением, метнув в Аню фирменный ледяной взгляд, по счастью – без реального льда.

– Ы! – развела руками Аня, талантливо изобразив недоумение в стиле Гомера Симпсона. Стараться пришлось не слишком: она и в самом деле не понимала, что произошло.

Сумевший не потерять мобильник Кощей угнездился рядом с Хранителем и снова вышел на связь:

– Вижу, племяш, учишься показывать зубы? Показывай, да только к месту. Вы, люди, никогда не знаете толком, чего хотите. Прекрати я сейчас непогоду, думаешь, подземное пламя отступит? Или не интересовалась, почему на торфяники не шлют авиацию? Небесной воды недостаточно. Реки должны выйти из берегов, чтобы спасти твой город, дурочка!

– Да он к тому времени растворится, этот город! – взвыла Аня. – Пожалуйста, хватит небесной воды, вы не жили на последнем этаже хрущобы! Про метеозависимых типа тетушки я просто молчу, вряд ли вам это важно.

Из телефона донесся язвительный смех. Аня вдохнула поглубже, прикидывая, сумеет ли снова рявкнуть волшебным голосом, прежде чем Мара сделает из нее скульптуру. И тут же с облегчением выдохнула, потому что Кощей откликнулся:

– Ладно. Будь по-твоему. Как говорится, финальный аккорд и конец.

Словно подтверждая его слова, дождь начал стихать, за секунды из ливня превратившись в столь родную для питерцев унылую морось. Аня снова вздохнула – теперь уже с радостью, обернулась к Маре… и обнаружила, что та улепетывает под арку Главного штаба, сверкая набойками туфель:

– Уходим, уходим, уходи-и-и!..

– Почему? – Аня удивилась, ведь все в порядке, даже зонтик не нужен. Можно поднять глаза вверх, не боясь, что дождем вколотит голову в плечи.

Она посмотрела на ангела. Кощей застыл с воздетыми к небу руками. Вот он взмахнул ими раз, другой, третий: это не походило на магические пассы, он словно дирижировал незримым оркестром. И серые тучи ответили дирижеру, грянув фортиссимо.

На землю обрушился град.

2.11. Ошибка доктора Коноваловой или Глюк на Ивана Купалу

Лето наконец-то стало собой. Время паники прошло, жизнь возвратилась на круги своя и началась пора отпусков. Обрадованные петербуржцы вздохнули с облегчением, и Аня – с ними за компанию. А вот коллеги с каждым днем делались все мрачнее, брюзжали от скуки, и неудивительно: за неделю в офисе побывали всего два клиента. Третьего – несостоявшегося – Марина вытолкала за дверь, крикнув вдогонку: «Веснушки от солнца – не зависимость, лживая дрянь!» Мурл слонялся по дому, путаясь у всех под ногами, убивал один скринсейвер за другим, пока Аня не выставила «пустой экран». Кот обиделся и довел ее мышь до истерики.

Гоняясь за плачущим гаджетом по офису, Аня мечтала, как было бы славно, если б хоть что-то случилось. Не пожар, разумеется, и не потоп, но что-то по-настоящему волшебное. Осознав, о чем именно она думает, Аня расхохоталась, в который раз упустив при этом мышку.

"То есть, компьютерный сюр с ушами для меня уже ни разу не магия. Быстро же человек привыкает к хорошему!"

На ее смех выглянул из своего кабинета унылый Костик:

– Веселишься, племяш? Ладно, хоть кто-то в этом болоте счастлив…

Аня хотела было возразить, что нельзя не смеяться, глядя, как мышь лезет на фикус, но промолчала. "Коммерческий директор, все-таки. Чего доброго, вычтет из зарплаты за сафари в рабочее время."

В конце концов, вдвоем с домовым они заманили гаджет в кухню старинной дискетой и поймали ведром. На этом веселье закончилось. Скука догнала Аню, как Аня – мышку. Даже кот не спасал, он валялся на мониторе, точь-в-точь – старый меховой воротник, с одним лишь отличием: воротники не зевают. Зевать у Мурла получалось невероятно заразительно: он медленно растягивал пасть, демонстрируя острые зубки, и так сладко при этом жмурился, что Аня не выдержала. Зевнула за компанию раз, другой…

На третий сердце ухнуло вниз, и затошнило – как в самолете, когда он попадает в воздушную яму.

"Дозевалась. Аж на ногах едва стою… Стоп. Стою? На клавиатуре?! Ой, мама…"

– Что происходит?! – крикнула она вслух. Крикнуть не получилось – только пискнуть два раза и щелкнуть клювом.

– Не знаю, не знаю, не знаю!!! – завопил Мурл, прыгая туда-сюда по монитору. Если, конечно, это был он – круглый пушистый комок серых перьев совершенно не походил на кота.

* * *

– Прошу вас, коллеги, сохраняйте спокойствие! – голос директора прозвучал совсем рядом, из пустоты, как всегда. Вот только как-то неправильно он звучал. В чем необычность, Аня не понимала, но паники это не убавило. Бесцеремонно, без стука вошедшая Яга ее доконала: она схватила Аню в одну руку, Мурла – в другую, и понесла – как два кулька, да еще вниз головами. Унесла недалеко, но это было худшее путешествие в Аниной жизни. Говорят, что от страха сердце колотится в горле. В ее персональном случае оно, похоже, перебралось в черепную коробку.

– Ярослава Григорьевна, разве можно так обращаться с маленькими птичками? – это был тот самый "фирменный" голос Лихо, от которого любое здравомыслящее существо начинало дрожать. И снова Ане показалось: с голосом что-то не так. Она повертела головой, разыскивая директора, и обнаружила, что ее шея тоже, мягко говоря, странновата. Раньше ей не удавалось оглядываться на сто восемьдесят градусов.

– Ух ты… – вырвалось у нее против воли.

– Круто, да? – хихикнул рядышком Мурл. – А еще теперь у нас клюв и крылья! – словно в подтверждение слов он пощелкал клювом и вдруг метнулся к руке доктора Коноваловой.

– Смеешь кусаться, поганец?! – рявкнула та. Мурл снова хихикнул:

– Тебе же сказали, старуха: не обижай маленьких птичек!

– Мы – птички… – убитым голосом пискнула Аня. – И кто мы с тобой – воробьи-переростки?

– Эй, полегче! – обиженно взвизгнул пернатый кот. – Какой я тебе воробей?! Я… Кстати, кто я? Кто я, кто я, кто я?! – заметался он из стороны в сторону.

– Мелкая злая крылатая истеричка, он же – домовый сыч, – сухо бросила Яга.

* * *

«Сыч. Домовый. Кто-то вроде совы. А я кто?.. Ох, блинский…»

Аня верила, что директор все исправит. Или, по крайней мере, очень старалась верить – она сама еще не решила. Вот только успокоиться это не помогало. Кисти рук пропали, обоняние – тоже, вместо того, чтобы двигать глазами, надо было крутить головой. Под собственным клювом она вообще ничего не видела, приходилось отодвигаться от предметов, чтоб разглядеть их.

"Дурацкая конструкция! Дурацкая птица! Что я такое, черт побери?"

Мельтешивший вокруг нее Мурл не давал сосредоточиться. Попытка рассмотреть себя дала немногое: у нее оказались жалкие маленькие когтистые лапки, джинсы с вышивкой и нарядную блузку сменило блекло-серое оперение в крапинку.

"Вот же гадство… Что за костюм – камуфляж? Ладно, для серой мебели в кухне сойдет… Стоп. Для серой мебели? Она же была зеленая с бежевым. Блин! Я теперь еще и дальтоник."

– Анна, тише, тише. Дышите ровно и неглубоко. Мы с доктором Коноваловой скоро все исправим, – ласковый голос Лихо прозвучал совсем рядом. Это чуть-чуть помогло, сердце билось уже не так сильно. Неловко переступая лапками с длинными коготками, Аня повернулась в сторону голоса.

Моргнула раз, другой.

И зашипела от ужаса, отчаянно щелкая клювом.

Через мгновение шипели и щелкали уже двое – Мурл составил ей компанию.

– Охохонюшки. Дуэт идиотов, – вздохнула Яга. – Да уймитесь уже, никто вам не навредит!

– Угу. Она права, Анна, это всего лишь мы, – голосом Лихо сказал ей большой страшный филин.

– Побереги нервы, племяш, – поддержал его другой филин, еще более страшный, высоченный и тощий.

* * *

Испуганную Аню обступили совы. Абсолютно все птицы, даже бывший кот, оказались крупнее и страшнее нее. Вроде бы, ничего необычного: человеком она была в коллективе второй от конца по росту, домовой – не в счет. Единственное «не» отметало все логичные доводы: она – уже не человек. Новая ипостась – больше, чем зрение, клюв и крылья, это еще и образ мышления. Птица пробралась ей в голову, всего лишь маленькая жалкая птичка, но, если не загнать ее в угол, она может отнять вслед за зрением личность.

Или, все-таки, наоборот: жалкая, испуганная птица всегда пряталась за язвительной человеческой маской и наконец вырвалась на свободу?..

"Ну, приехали! Вот так зачарованные люди и теряют себя, а то, что превратившись, нельзя ничего есть – просто сказки. Какой будет вред, если я съем одного вкусного мотылька… Стоп! Что?!" Заткнись, срань пернатая!

– Надеюсь, это адресовано не коллегам, – строго сказал директор.

– Ой. Ляпнула. Извините, – смущенно пробормотала Аня и отметила про себя: "Дурные привычки еще при мне. Это радует!"

Она нашла в себе храбрость как следует оглядеться, благо новая шея позволяла крутить головой если не на триста шестьдесят, то на двести градусов точно.

Лихо был представителен, как всегда: величественный филин, с – увы – единственным янтарно-оранжевым глазом. Строго приподнятые перышки-"ушки" и взгляд исподлобья довершали картину маслом "Начальство не в духе".

Константин тоже стал филином. Какое бы колдовство не накрыло офис, оно явно несло в себе злую иронию: даже в облике хищной птицы Костик остался тощим и долговязым. Ему достались не строгие директорские брови, но самые настоящие перьевые уши, причем довольно развесистые.

"Рыбный," – вспомнила Аня. – "Вот как называется эта ушастая дылда. Ну, хотя бы супруга у него и в птичьем виде – красавица…"

При виде Марины Аня расстроилась – почти сразу: на пару секунд все же взяли верх птичьи мозги, заставив трусливо шипеть. Человек-Аня предпочла бы выразительно скрипнуть зубами. Если подумать, богиня не на много выше ее ростом, не на много красивее, и все же она почему-то – полярная сова, очаровательная в своем пушистом оперении. Утешало лишь то, что красотке в белом манто гораздо жарче, чем остальным: Марина то и дело приоткрывала клюв и дышала чаще всех прочих.

– Возмутительно! – нахохлившись, воскликнула богиня. – Мне полагается быть гордым черным лебедем, а не этим попсовым фамилиаром!

– Зато к кои-то веки выглядишь умной, – съязвила в ответ Яга.

– Лукиан Иванович, кто я? – собравшись с духом, спросила Аня. Директор опустил брови, видимо, демонстрируя дружелюбие:

– Вы – самая очаровательная совка-сплюшечка, какую я когда-либо видел.

– Другими словам – пернатая моль, – вновь позлорадствовала Яга.

– Я попросил бы вас воздержаться от подобных комментариев! – щелкнул клювом директор.

"Защищает! Лихо меня защищает! Как это здорово, когда рядом – кто-то сильный, как он. Как ужасно быть маленькой и напуганной… Да что ж такое! Умолкни, тупая блондинистая тварь!"

– Только меня интересует, почему с нами случилась эта фигня? – пискнул Мурл, приземлившись на стол рядом с Аней. Он уже не просто освоился в новом облике, но и шустро летал по всему офису.

– А! Отличный вопрос! – подчеркнуто радостно отозвался директор. – Самое время нашей коллеге поведать о деталях своего эксперимента, уделив особое внимание недочетам.

* * *

Девять круглых блестящих птичьих глаз уставились на Ягу. Та пожала в ответ плечами:

– Не ошибается тот, кто вообще ничего не делает.

Аня залюбовалась директором, не пытаясь загнать птицу-блондинку в дальний угол сознания. Образ филина невероятно шел Лихо, особенно – нарочитая медлительность, с которой он поворачивал голову, и высокомерный холодный взгляд. Взгляд, разумеется, предназначался доктору Коноваловой:

– А вы – поправьте меня, если я ошибаюсь – пытались улучшить чары проницательности, содержащие весьма архаичную формулировку "Зрить в корень, подобно мудрой сове". Сове, чье бинокулярное зрение аналогично человеческому. И нашему. Одно лишнее слово в неподходящем месте, да еще – накануне Ивана Купалы, и вот результат. Полагаю, пришло время принести коллективу свои извинения, не так ли?

Яга мрачно засопела: извиняться она явно не собиралась.

– Мне даже нравится, – беззаботно сообщил Мурл. – Эх… Почему коты не летают, как птицы…

– Это невыносимо! Я долго не выдержу в таком состоянии! – воскликнула Марина.

– А я кушать хочу, – удивив саму себя, вдруг пожаловалась Аня и тут же мысленно надавала себе оплеух:

"Какое "кушать"?! Тебе что – пять лет?! Идиотка!"

– Поддерживаю, – вызвав у Аниного альтер-эго писк восторга, сказал Лихо. – Нам всем давно пора перекусить. Мне, пожалуйста, перепелку. Доктор, потрудитесь не ощипывать, но выпотрошить.

– Мне бы рыбки, – пробасил Константин. – Лучше форель. Хотя и креветки тоже покатят. Но их – побольше.

– Лемминга! – зло прошипела Марина.

– Анне, пожалуй, нежирных червячков, с десяток. Не пугайтесь, Анна, – кивнул ей Лихо. – такой протеин можно людям, и… любите вишни? Три вишни, не слишком сладких, Ярослава Григорьевна, будьте любезны.

– А я?! А мне?! – завопил Мурл, отпихивая Аню. – Мышь хочу! Нет! Две мыши! Нет! Три мыши!

Аня с любопытством наблюдала за Ягой. Лемминг Марины заставил ее скрипнуть зубами. Заказ директора почти что взбесил. Мыши стали последней каплей.

– Вон!!! – рявкнула Яга, махнув рукой в сторону двери. Кухонная дверь с грохотом захлопнулась и распахнулась снова. Вместо коридора за ней были деревья. Очень много деревьев. – Марш в лес, ешьте там, и не напоминайте о себе, покуда не сотворю обратные чары!

Ане сделалось страшно. До жути страшно, и дело было не в сердитой Яге, не в перспективе жевать сырых червяков, и не в зловещем темном лесу.

"Вот так живешь без проблем, и вдруг твоя жизнь начинает зависеть от того, чего ты боишься до судорог…"

– Лукиан Иванович, – крикнула Аня в ужасе. – я не смогу летать! Боюсь высоты!

В кухне поднялся ветер. Это был очень странный ветер, дующий в сторону леса за дверью, и с каждой секундой он становился сильнее. Из последних сил она вцепилась когтями в скатерть. Вырвала пару ниток – вот и все достижение.

Прошелестели над головой распахнутые крылья. Огромные когтистые лапы бережно сомкнулись вокруг ее тела и понесли к деревьям.

– Я – с вами, Анна. Ничего не бойтесь, – сказал ей Лихо.

* * *

Дверь захлопнулась и в ту же секунду пропала, Аню окружали самые обычные деревья самого обычного леса Ленобласти. Она и не заметила, что уже наступил вечер. Впрочем – спасибо новому облику – в лесных сумерках она видела не хуже, чем днем посреди офиса. Лихо бережно усадил ее на ветку клена, и почти сразу же рядом плюхнулся Мурл.

– Вы кстати, – кивнул ему директор. – Я отлучусь, поручаю вам то, что вы любите: составляйте Анне компанию и оберегайте ее. Вы хорошо меня поняли? – последние слова прозвучали неожиданно жестко и холодно. Мурл недовольно пискнул в ответ, но возражать не посмел. Едва директор исчез за деревьями, пернатый кот подскакал к ней поближе:

– Есть хочешь?

Аня грустно кивнула. Мысль о бабочке на обед уже не казался ей такой гадкой, как час или два назад. Но и оставаться одной в незнакомом лесу, да еще сидя на ветке над бездной, ей совсем не хотелось. Увы, пока она размышляла о грустном, Мурл сбежал от нее на охоту.

Аня прислушалась к звукам вступающей в свои права ночи. Сова в ней знала многое, о чем человек не имел ни малейшего представления. Вопли, которые прежде она могла принять за автомобильную сигнализацию, теперь обрели перевод. Перевод со сплюшиного радовал ее мало.

– Эй, самка, я тут! Эй, самка, я тут! Эй, самка, я тут! – с удручающей регулярностью надрывались со всех сторон. Аня вздохнула и поежилась: