Текст книги "Заезд на выживание"

Автор книги: Дик Фрэнсис

Соавторы: Феликс Фрэнсис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

– Уверен, мы найдем ему королевского адвоката, – сказал Артур. Он не хотел меня обидеть, просто смотрел на вещи реалистично.

– Я так и сказал мистеру Лайджену. Артур кивнул и что-то записал в блокнот.

– Готов ответить на его звонок.

–Спасибо, – сказал я и прошел к себе в кабинет.

И уже оттуда позвонил Брюсу Лайджену. Он оставил мне текстовое сообщение после слушаний, но я хотел от него большего.

–Брюс, – сказал я, когда он ответил, – мне необходимо побывать на месте преступления. Сможете договориться с полицией? – Адвокаты ответчиков имели полное право осмотреть место преступления, но только предварительно уведомив полицию. И после того, как там были собраны все вещественные доказательства.

–Со мной или без меня? – спросил он.

– Как хотите, – ответил я. – Но только желательно поскорей.

– Это означает, что вы будете его защищать, так? – спросил он.

– Нет, не так, – сказал я. – Пока нет. Просто это поможет мне кое в чем разобраться.

– Но доступ имеют только его официальные представители, – возразил Брюс.

Я это знал.

– Если ничего не говорить полиции, они никогда не узнают.

– Ладно, – нерешительно протянул он. Было ясно: Брюс в смятении. Причем не он один.

– И еще, можете организовать мне встречу с Митчеллом в Буллингдоне?

– Но вы же не… – Он осекся. – Думаю, это возможно, – выдавил он.

– Хорошо, – весело сказал я. – Завтра было бы в самый раз.

–Ладно, – повторил он. – Тогда я вам сообщу. Мне явно повезло с этим Брюсом. Он так рвался защищать знаменитого клиента, что был рад закрыть глаза на целый ряд нарушений, пусть совсем и незначительных на первый взгляд. Сам же я решил пока не говорить Артуру, что происходит. Он бы наверняка проявил меньшую гибкость.

И вот назавтра в полдень я встретился со Стивом Митчеллом в Буллингдонской тюрьме и нашел его в крайне возбужденном состоянии. Машины у меня в ту пору не было, я считал расходы на нее неоправданными, особенно с учетом всех этих ужасных пробок и все возрастающей платы за парковку в Лондоне. И вот мне пришлось расстаться чуть ли не с половиной своих сбережений, чтобы в офисе «Герц», что на Фуллхем-Пэлис-роуд, взять автомобиль напрокат. На этот раз они выдали мне «Форд Мондео» бронзового цвета, который быстро, как птица, домчал меня до Оксфордшира, лихо преодолев миль пятьдесят или около того.

– Господи, Перри, – пробормотал Стив, входя в тюремную комнату, предназначенную для свиданий адвокатов со своими клиентами. – Забери меня из этого проклятого места.

– Попытаюсь, – ответил я. Как-то не хотелось сразу разрушать его надежды.

Он нервно прошелся по комнате.

–Не делал я этого, черт побери! – воскликнул он. – Богом тебе клянусь!

–Ты лучше присядь, – мягко посоветовал я. И он перестал метаться по комнате и нехотя опустился на серый металлический стул у такого же серого стола, а я уселся на стул напротив. Эти чисто функциональные предметы мебели были надежно привинчены болтами к голому и серому бетонному полу. Площадь помещения составляла около восьми квадратных футов, стены выкрашены тошнотворно-кремовой краской. Единственным источником света служила большая энергосберегающая флуоресцентная лампа над головой, заключенная в железную сетку-абажур. Размещалась она в центре потолка. Абсолютно никаких расходов на уют и комфорт.

– Я этого не делал, – повторил он. – Я уже говорил тебе, меня подставили!

И я ему верил. В прошлом бывали у меня клиенты, которые клялись и божились, что ни в чем не повинны, что их подставили, оклеветали, и опыт научил меня не верить большинству из них. Один из клиентов как-то поклялся даже жизнью матери, что и не думал поджигать свой дом ради получения страховых выплат. А позже эта самая мамаша созналась в том, что они сделали это вместе, по обоюдному согласию. И когда она давала показания в суде против сына, тот на весь зал прокричал, что убьет ее. Так он ценил жизнь своей мамочки.

Но в случае со Стивом у меня были основания верить ему.

– Кто тебя подставил? – спросил я.

– Понятия не имею! – ответил он. – Ты должен выяснить.

– Кто такой Джулиан Трент? – спокойно спросил его я.

– Кто?

– Джулиан Трент.

– Не знаю такого. Никогда не слышал.

Ни тени сомнения в голосе, ни малейшего намека, что он лжет. Задавая людям вопросы, я почему-то верил в то, что способен отличить правду от лжи. Нет, конечно, и я не безупречен. Часто верил людям, которые мне лгали, а иногда вдруг оказывалось, что те, которые, как мне казалось, лгали, на самом деле говорили правду. Тут два варианта. Или же Стив абсолютно честен со мной, или же он один из самых искусных лжецов, которых мне доводилось видеть.

– Кто он? – спросил Стив.

– Да, в общем-то, никто, невелика птица, – ответил я. Пришел мой черед врать. – Просто стало интересно, знаешь ты его или нет.

– А я должен знать?

– Совсем не обязательно. – И я решил сменить тему. – Почему полиция считает, что именно ты убил Скота Барлоу?

– Просто считает, и все. – И он беспомощно развел руками.

– Но ведь у них должны быть доказательства, улики, – заметил я.

– Получилось, что мои чертовы вилы проткнули этого маленького ублюдка. – Наверное, подумал я, полиции не слишком понравилось, что Стив называет Барлоу «маленьким ублюдком». – На кой хрен мне убивать этого урода своими же вилами? Что я, дурак, что ли? А если б даже и убил, то забрал бы эти чертовы вилы домой.

– Что еще у них есть? – спросил я.

– Ну, еще говорили, будто пятна его крови и его волосы нашли у меня в машине. И еще его кровь на моих ботинках. Чушь это все, ерунда собачья! Сроду в его дом не заходил!

– А где ты был, когда его убили? – спросил я.

–Не знаю, – ответил он. – Они ведь не сказали, когда именно он помер. Но спрашивали, что я делал в понедельник между часом дня и шестью вечера. Ну и я сказал, что участвовал в скачках в Лад-лоу. А на самом деле нет. Скачки отменили, потому что все скаковые дорожки на хрен затопило.

Вот уж действительно тупость, подумал я. Ложь в полиции не приветствуется. К тому же проверить, был он там или нет, не составляло труда.

–Тогда где же ты был? – спросил я.

Ему явно не хотелось отвечать на этот вопрос, но я терпеливо ждал.

–Дома, – выдавил он наконец.

–У себя дома? – решил уточнить я.

–Ага, – ответил он. – Сидел дома, весь день книжку читал.

А вот теперь он лжет. Точно. И мне это не понравилось.

–Плохи дела, – заметил я. – Вот если б с тобой был кто-то, мог подтвердить… Тогда у тебя было бы алиби.

Он молчал.

– Тебе известно, что означает слово «алиби»? – спросил я. Он отрицательно помотал головой. – Латинское слово. И означает оно «где-то еще». Твердое алиби есть доказательство невиновности. – Я решил немного разрядить обстановку. – Даже ты, Стив, не можешь находиться сразу в двух местах. Так ты уверен, что весь день пробыл в одиночестве?

– Ну, ясное дело! – обиженно воскликнул он. – Ты что же, хочешь сказать, я вру? – Он вскочил и уставился на меня.

– Да нет, конечно, – ответил я. Но он лгал. Это точно. – Просто хочу убедиться, что ты все правильно помнишь.

Мне хотелось, чтобы он сел напротив. Но Стив снова принялся метаться по комнате, точно разъяренный тигр в клетке.

– Я скажу тебе, что помню, – сказал мне в спину. – Помню одно: что никогда не был в доме Скота Барлоу. Ни в понедельник. Ни когда-либо еще. Я даже не знаю, где живет этот ублюдок!

– Ну а как же текстовое сообщение? – спросил я. – То, где говорится, что ты придешь и разберешься с ним?

–Да не посылал я никаких чертовых сообщений! – воскликнул он. – И уж тем более – ему!

Определенно в полиции уже имеются распечатки его телефонных переговоров.

Он резко развернулся и уселся напротив.

– Что, плохи мои дела, да? – спросил он.

– Плохи, Стив. – Какое-то время мы сидели молча. – Кому была выгодна смерть Скота Барлоу? – спросил его я.

– Рено Клеменсу, кому ж еще! Небось сидит и ржет, живот надорвал от радости. Потому как Барлоу мертв, меня упекли за решетку, стало быть, соперники ему больше не помеха.

Вряд ли, подумал я, Клеменс решился бы на столь жестокое и дерзкое убийство – и все ради того, чтоб избавиться от главных соперников в скачках. Но разве не было случая, когда по той же самой причине один из спортсменов, конькобежец, пытался сломать ногу своему сопернику?..

– Я этого не делал, ты знаешь, – он поднял на меня глаза. – И еще не могу сказать, что сильно сожалею о его смерти.

– Что за кошка между вами пробежала? – спросил я. – Почему ты его так ненавидел? – Я решил, что не стоит расспрашивать его о том инциденте в душевой в Сэндоуне. Не сейчас. Будет куда как лучше, если пока никто не будет знать о том, в каком состоянии нашел я там Скота Барлоу и что он мне сказал.

– Да, ненавидел. За то, что он подлый маленький ублюдок.

– И в чем же заключалась его подлость? – спросил я.

– Да просто подлый, и все!

– Послушай, Стив, – начал я, – если хочешь, чтоб я действительно тебе помог, расскажи все. Так в чем заключалась его подлость?

– Он доносил стюартам, если кто из нас делал что-то не так.

– А ты откуда знаешь? – спросил я. – Он и на тебя тоже доносил?

– Кому? Стюартам?

– Да, именно им, – продолжал я гнуть свою линию.

– Нет, на меня нет, – протянул он. – Но все равно был маленьким подлым ублюдком!

– Но почему? – закричал я, теряя уже всякое терпение.

Он снова поднялся из-за стола, отвернулся, избегая смотреть мне в глаза.

– Да потому, – хриплым шепотом выпалил он, – этот гад сказал моей чертовой жене, что у меня любовница.

Ах, вон оно что, подумал я. Да, это повод для ненависти. Стив же, не оборачиваясь, продолжил:

– И она уехала и забрала с собой ребятишек.

– Ага…

– А откуда Барлоу узнал, что у тебя любовница? – спросил я.

– Да она ему сестра, – просто ответил он.

– Полиция об этом знает?

– Надеюсь, что нет, черт побери, – ответил он и резко развернулся лицом ко мне. – Получается, что мотив у меня был, верно?

– И когда же все это началось? – спросил я.

– Давно. Несколько лет назад.

– И у тебя до сих пор роман с сестрой Барлоу?

– Да нет, погуляли и разбежались, – ответил он. – Давно все кончилось, но Натали, моя жена, так и не вернулась. Уехала, а потом выскочила замуж за какого-то чертова австралийца, и вот теперь они жи– 93 вут в Сиднее. С моими ребятишками. И как, спрашивается, я могу с ними видеться, если они на другом конце света? Во всем виноват этот ублюдок Барлоу!

Я подумал, что жюри присяжных вряд ли согласится с этим его утверждением.

–Ну а почему на вилах оказались корешки от чеков по ставкам? – спросил я.

– Я тут ни при чем, – ответил Стив.

– Но на них твое имя, – заметил я.

–Да, и было бы очень глупо оставлять их на этих чертовых вилах, если б это я убил ими Барлоу. Я ведь еще не окончательно рехнулся. Ясное дело, что подстава. Неужели не видно?

В полиции наверняка сочли Стива полным идиотом, если все их доводы в пользу его виновности строились на этих уликах. Впрочем, подумал я, возможно, у них есть и какие-то другие улики, о которых мы пока что не знаем. Узнаем лишь при ознакомлении с делом, перед началом слушаний, а пока что можно только догадки строить. Как бы там ни было, но материалы дела следует просмотреть перед судом очень тщательно.

– А кстати, это были именно твои чеки? – спросил я. Оба мы знали, что жокеи не имеют права делать ставки на лошадей, это условие было обговорено отдельным пунктом в лицензии.

– Может, и мои, – ответил он. – И если да, то моего имени на них быть никак не должно. Я не такой дурак! – Он рассмеялся. – Впрочем, сейчас это меньше всего меня волнует.

– Это правда, что Барлоу шарил в карманах других жокеев, искал чеки? – спросил я.

– Ну, не знаю, – протянул он. – Сомневаюсь. Наверное, сам и распустил эти слухи. – Он, усмехаясь, смотрел на меня. – Да чего я только не наговорил, лишь бы нагадить этому уроду.

Получалось, что Стив Митчелл, а вовсе не Скот Барлоу был на самом деле подлым маленьким ублюдком.

– Надеюсь, его убили не из-за этих слухов, – сказал я.

Стив снова поднял на меня глаза.

– Черт, ну и влип, мать его! – пробормотал он.

Глава 5

Во вторник вечером я поехал повидаться со своим тренером, Полом Ньюингтоном.

А Стива Митчелла оставил в тюрьме Буллинг-дон в крайне угнетенном состоянии духа.

– Когда сможешь вытащить меня отсюда? – спросил он, пожимая мне руку.

– Не знаю, Стив, правда, не знаю, – ответил я. – Вряд ли тебя отпустят под залог, ведь ты обвиняешься в убийстве.

– Но я этого не делал! – наверное, уже в сотый раз произнес он.

– А вот в полиции считают иначе, – сказал я. – И, боюсь, в суде поверят скорее им, нежели тебе.

– Но ты хоть попытаешься? – с надеждой спросил он.

Лично я считал эти попытки напрасной тратой времени.

– Заставлю Брюса Лайджена подать еще одно прошение, – сказал я.

– Нет, лучше уж ты сам этим займись, – потребовал Стив.

Я-то знал: это не самая лучшая идея для барристера – появляться на слушаниях по рассмотрению прошения о выходе под залог. Подобное появление всегда производит впечатление чрезмерного усердия, что само по себе подозрительно. При этом в глазах суда ответчик выглядит еще более виновным. Порой одного этого факта бывало достаточно, чтоб отказать в удовлетворении прошения. А уж когда речь идет о жестоком убийстве… Скорее у курицы зубы вырастут, чем Митчелла отпустят под залог.

– Не думаю, что здесь есть хоть какая-то разница, – пробормотал я в ответ.

– Так когда же я выйду отсюда? – В голосе Стива звучало отчаяние.

– Послушай, Стив, – осторожно начал я, – думаю, тебе надо набраться терпения и подготовиться к долгому пребыванию здесь. Судебное заседание назначат не раньше чем через полгода, так что просидеть придется еще как минимум год.

– Целый год! – воскликнул он и побледнел. – О господи! Да я тут с ума сойду!

– Постараюсь вытащить тебя как можно скорей, но не хочу слишком обнадеживать.

Я смотрел на Стива – тот стоял, сгорбившись, опустив голову, и от этого казался еще меньше ростом. Может, он и был самонадеянным и эгоистичным типом, раздражавшим любого, кто с ним сталкивался, но в то же время он, вне всякого сомнения, был одним из лучших в своей нелегкой и выматывающей все силы профессии. Он был безобидной жертвой неведомых мне обстоятельств и уж никак не убийцей – в последнем я был совершенно уверен. И не заслуживал, чтоб его держали в этом кошмарном месте.

Мне даже показалось – Стив вот-вот расплачется. Возможно, впервые за все время он осознал, в какую попал переделку, и радоваться тут определенно было нечему.

Мне страшно не хотелось оставлять Стива в таком состоянии. За годы работы мне приходилось оставлять своих клиентов в тюрьме, и спектр их эмоций отличался невероятным разнообразием – от бешеной ярости до полного равнодушия. Видеть это было нелегко, но впервые за все время я разделял гнев своего клиента. Так, погоди минутку, сказал я себе, он ведь никакой не твой клиент и быть им не может.

Я всегда радовался, когда удавалось вырваться с работы и приехать к Полу Ньюингтону. Он совсем не похож на тех людей, с которыми мне приходится общаться ежедневно. Начать с того, что я, кажется, ни разу не видел его в галстуке и почти никогда – в пиджаке. Дома он обычно носил синие джинсы с протертыми коленями и обмахрившимися внизу брючинами. А сегодня по случаю моего приезда вырядился в черный свитер с надписью «Motorhead», выведенной зигзагообразными, похожими на молнии, буквами. На мой взгляд, не самый лучший выбор, когда принимаешь владельца одной из лошадей.

Но именно поэтому, наверное, он мне и нравился. Пол говорил: лошадям плевать, в чем он к ним выходит, пусть даже в домашнем халате и тапочках. Так к чему выряжаться перед владельцами? И я проявил такт и не стал напоминать ему, что не лошади платят ему за содержание, питание и тренировки. Кстати, то была одна из причин, по которой ему так и не удалось добиться больших достижений. Богатые владельцы любят, когда ими восхищаются, когда тренеры проявляют к ним особое почтение. А богатые владельцы всегда покупают лучших лошадей.

И вот Пол постепенно растерял своих богатых владельцев, они разбежались к другим тренерам, более почтительным и сговорчивым. Сам я дважды подавлял такое желание, уж очень мне нравилась непринужденная атмосфера его хозяйства. Полная противоположность столь хорошо знакомой мне, строгой и формальной обстановке в залах суда.

Мы с Полом обошли денники, кругом суетились конюхи: вычищали навоз, раздавали лошадям корм, наливали свежую воду. Сэндмен выглядел просто чудесно – золотисто-коричневая шкура отливала блеском, никаких признаков усталости или травм от последних субботних скачек в Сэндоуне.

Я подошел, похлопал его по шее.

–Хороший мальчик, – тихо произнес я. – Кто тут у нас хороший мальчик, а?

Он шумно выдохнул через крупные ноздри, затем повернул голову, посмотреть, нет ли для него чего-нибудь вкусненького. Я никогда не приходил в конюшню, не набив предварительно карманы яблоками, и сегодняшний день не был исключением. И вот Сэндмен благодарно принял угощение, а затем стал шумно жевать, роняя слюну и огрызки яблока на подстилку. Я еще раз потрепал его по холке, отчего он тут же поднял морду, а затем опустил, словно соглашаясь со мной. И мы с Полом отошли.

–Увидимся утром, мальчик мой, – сказал я напоследок, уже выйдя в проход. Меня часто занимал один вопрос: осознают ли братья наши меньшие всю глубину человеческой привязанности к ним?..

Как всегда, Лаура, жена Пола, приготовила нам ужин. И вот мы уселись на кухне за белый сосновый стол и начали с аппетитом поглощать ее знаменитые макароны с сыром и луком. Вскоре разговор неизбежно перешел к самой животрепещущей теме в мире скачек.

– Как думаешь, это он убил? – спросил Пол.

– Кто? Стив Митчелл?

– Угу, – пробормотал он, запихивая в рот очередную порцию пасты.

– Ну, во всяком случае, улики говорят именно об этом, – ответил я.

– Куда только катится наш мир? – философски заметил он. – Знаешь, когда я еще только учился держаться в седле, такое понятие, как дружба, не было пустым звуком.

Пол до сих пор носит розовые очки, ударяясь в воспоминания о добрых старых временах, подумал я. Соперничество между жокеями существовало всегда и порой принимало самые жестокие формы. И, кажется, еще в девятнадцатом веке, во времена великого Фреда Арчера, заставить соперника опоздать на поезд и пропустить тем самым скачки было весьма распространенной практикой, не менее действенной, чем просто обогнать его на пути к финишу.

– Ну а сам-то ты как думаешь? Он это или нет? – спросил я Пола.

– Откуда мне знать, – проворчал он. – Тебе виднее, ты его адвокат.

– Только полный идиот мог оставить все эти улики, – сказал я. – Орудие убийства принадлежало ему и осталось в теле жертвы. В тот самый день Стив отправил Барлоу текстовое сообщение, где говорилось, что он приедет и разберется с ним.

– А мне казалось, Стив Митчелл куда как умней, – качая головой, заметил Пол. Он уже вынес приговор обвиняемому, не дождавшись вызова свидетелей зашиты.

–Лично я не уверен, – сказал я. – В деле много вопросов, которые пока что остаются без ответа.

– Но если не он, тогда кто? – спросил Пол. – Все знают, что Митчелл терпеть не мог Барлоу. Эти двое всегда ненавидели друг друга.

– Рено Клеменс мог таким образом устранить главных соперников, – заметил я. – Ему прямая выгода.

– Да будет тебе! – воскликнул Пол. – Может, Рено и чертовски хороший жокей, но уж никак не убийца. Да у него просто ума на это не хватит!

– У него могли быть помощники, которым ума не занимать, – возразил я.

Пол лишь отмахнулся и наполнил вином бокалы.

– Случайно не знаешь человека по имени Джулиан Трент? – спросил я его, воспользовавшись паузой.

– Нет, – ответил Пол. Лаура тоже покачала головой. – Он что, жокей?

– Нет, – сказал я. – Ладно, неважно. Просто к слову пришлось.

–Кто он такой? – спросил Пол.

–Да один из бывших моих клиентов. Пару раз его имя всплывало в связи с Барлоу, вот я и спросил, может, ты его знаешь. А так – неважно…

Минуту-другую мы молчали, целиком сосредоточившись на еде.

–А тебе известно, почему Барлоу и Митчелл так ненавидели друг друга? – спросил я.

– Вроде бы тут замешана сестра Барлоу, – неуверенно произнес Пол. – Вроде бы у Митчелла был с ней романчик или что-то вроде.

– Стыд и позор! – неожиданно встряла Лаура.

– Почему? – спросил я ее.

– А ты что, ничего не знаешь? – И, заметив недоумение в моем взгляде, Лаура продолжила: – Да она покончила с собой, в июне!

– Как? – воскликнул я, удивленный тем, что Стив Митчелл не удосужился упомянуть об этом.

– На вечеринке, – ответила Лаура. – Видно, пребывала в депрессии и ввела себе огромную дозу обезболивающего.

– Но где она его раздобыла, это обезболивающее? – спросил я.

– Да она была ветеринаром, – пояснил Пол. – Специализировалась как раз на лошадях.

– Где?

– В Лэмбурне, – ответил Пол. – Работала там в ветеринарной клинике, большинство местных тренеров к ней обращались. Была, что называется, членом команды.

– Да ты должен помнить, – заметила Лаура. – По телевизору и в газетах подняли такой шум, только об этом и писали.

– В первой половине июня меня здесь не было, – сказал я. – Так что пропустил. – Я выезжал на Гибралтар к своему клиенту, обвиненному в отмывании денег. Длинная рука английских законов дотянулась и туда. – И на чьей же вечеринке это случилось?

– У Саймона Дейси, – ответил Пол. Я снова удивился.

– Он тренер, – пояснил Пол. – Специализируется на гладких скачках. Переехал в Лэмбурн из Миддлхема, что в Венслидейле, лет пять тому назад. – Наверное, поэтому я о нем не слышал. – Закатил прием в честь победы в Дерби. Ну, знаешь, с участием Перешейка.

Ну, конечно же, я слышал о Перешейке! Самая дорогая скаковая лошадь в мире. Приз «Лошадь года» среди двухлеток; в этом сезоне, в мае, завоевал главный приз «Две тысячи гиней» в Ньюмаркете. В июне выиграл Дерби в Эпсоме, в прошлом месяце – Кубок производителей в Санта-Ане в Калифорнии.

– Должно быть, гости повеселились на славу, – не слишком удачно пошутил я.

– Да ничего подобного! – на полном серьезе возразила Лаура. – Мы были на той вечеринке. Знакомы с Саймоном еще по Йоркширу. А Пол работал у него помощником, когда еще только начинал. Вечеринку он закатил грандиозную. В саду накрыты огромные столы, живая музыка и все такое. И было очень весело. По крайней мере, до тех пор, пока не нашли Милли Барлоу.

–Где ее нашли? – спросил я.

–В доме, – ответил Пол. – Наверху, в одной из спален.

–Кто нашел?

–Понятия не имею, – ответил Пол. – Прибыла полиция, и в девять праздник закончился. А начался днем. Воскресный ленч и все такое.

–И что же сделала полиция? – спросил я.

– Да ничего особенного. Переписали имена гостей, а потом всех отпустили домой. Большинство из нас в дом вообще не заходили. Искали свидетелей, которые видели Милли последними, но мы даже не знали, как она выглядит. И поспешили убраться оттуда как можно скорей.

– Так они были уверены, что это самоубийство? – спросил я.

– Ну, так все думали.

– И отчего же она пребывала в депрессии?

–С чего это ты вдруг так заинтересовался? – спросил Пол.

–Подозрителен по натуре, – усмехнулся я. – Одна насильственная смерть в семье – это несчастье. А две за пять месяцев могут быть чем-то большим, нежели просто совпадением,

– Bay! – протянула Лаура, в глазах ее сверкало любопытство. – Так ты что же, хочешь сказать, что Милли тоже убили?

– Нет, конечно, – ответил я. – Просто любопытно знать, точно ли было установлено, что она покончила с собой. И почему.

– Не знаю, – сказала она. – Не знаю даже, проводилось ли дознание.

Я никогда не слышал и не читал об этом деле, но знал, что судебная система коронеров1, как и другие аналогичные наши системы, временами работает медленно, без огонька. Расследование таких дел может тянуться несколько месяцев, даже лет. И я решил, что надо бы пошарить в Интернете. (Судебная система коронеров разбирает дела о насильственной или внезапной смерти при сомнительных о бстоятельствах.)

– Ну и как моя лошадка? – спросил я, решив сменить тему.

– Толстая и медлительная, – со смехом заметил Пол. – Словом, вся в хозяина.

И я поднял тост за нашу медлительность и толщину и добавил к своему весу еще несколько унций, выпив красного вина и с аппетитом съев вторую порцию пасты.

Я просто обожаю скакать на лошади холодным бодрящим утром, когда изо рта идет пар, а землю покрывает белый иней, поблескивает в ярких лучах солнца. Жаль, что эта пятница выдалась совсем другой. Дождь как зарядил с ночи, так и не унимался, крупные капли звучно стучали по шлему, падая с высоты.

Мы с Сэндменом шли под шестым номером в конюшнях Пола, насчитывающих десять лошадей. Мы продвигались через деревеньку под названием Грейт-Мильтон к тренировочному загону, что располагался за ее пределами, и металлические подковы цокали по выложенным гравием дорожкам. И лошади, и всадники промокли, едва успев выехать с территории конюшен, светать начало ровно в семь тридцать, и теперь вода медленно сбегала холодными струйками прямо за воротник моей так называемой водонепроницаемой ветровки. Но мне было плевать, и Сэндмену – тоже. Я чувствовал под собой его ходящие буграми мышцы. Он точно знал, для чего его вывели из стойла в дождь и холод, знал, куда мы направляемся. И оба мы испытывали радостное предвкушение, зная, что скоро полетим галопом под этим дождем.

Ветер рвал куртку, холодные капли жгли лицо, но ничто не могло стереть улыбки с лица, когда мы с Сэндменом пустились наконец галопом со скоростью около тридцати миль в час. Причем я с трудом сдерживал Сэндмена, так и рвавшегося прибавить ходу. Он полностью восстановился после изнурительных скачек в прошлую субботу, и ему, как и мне, не терпелось выйти на дорожку ипподрома.

Сам Пол тоже был в седле и смотрел, как мы летим навстречу ему. Я пытался следовать его инструкциям. Равномерный галоп в три четверти, сказал он, держаться бок о бок с другими лошадьми. Он не велел мне стремиться к финишу, просил не переутомлять лошадь. Я старался следовать всем этим его требованиям, но чувствовал, что Сэндмен подо мной так и рвется вперед, хочет, как всегда, опередить других скакунов. Я еще крепче натянул поводья, стараясь сдержать его. Несмотря на панибратские манеры Пола в отношениях с владельцами, он все равно оставался великим тренером скаковых лошадей, и последние крайне редко подводили его во время соревнований из-за недостатка или переизбытка тренировок. А потому я никогда не подвергал сомнению его рекомендации.

Я еще сильней натянул поводья и пустил Сэндмена рысью. И по-прежнему улыбался во весь рот. Что за замечательный способ выбить всю эту судебную пыль и паутину из души и головы. Я гонял Сэндмена круг за кругом, пока он остывал, другие лошади тоже перестали галопировать. А затем все мы выехали на дорогу, сбегающую с холма, и направились обратно в деревню, к конюшням Пола.

Оксфордшир понемногу оживал, движение становилось все более интенсивным. Мимо нас с нетерпеливыми гудками проносились автомобили, стремясь влиться в настоящую реку машин на автомагистрали под номером 40, что вела к Лондону. И я подумал: господи, до чего же мне повезло, что хотя бы временами я могу сбегать от этой сумасшедшей, бурлящей и изнуряющей городской жизни. Нет, определенно, такие вылазки надо делать чаще. Жить здесь, в сельской Англии, – это счастье. Казалось, меня отделяют от бейсбольных бит и разбитых вдребезги компьютеров миллионы миль. Возможно, подумал я, мне следует окончательно поселиться здесь, и все будет хорошо.

Но эти сладкие мои мечты длились недолго, вплоть до того момента, как все мы дружной кавалькадой въехали во двор перед конюшнями Пола. Я едва спешиться успел, как из дверей дома выбежала Лаура.

– Тебе звонил некий мистер Лайджен, буквально пять минут назад, – сказала она, а я повел Сэндмена в денник. Лаура шла за нами. – Он просил передать, чтобы ты срочно позвонил ему, как только вернешься.

– Спасибо, – сказал я. А про себя подумал: интересно, откуда это Лайджен узнал, где я нахожусь? Взглянул на часы. Без десяти девять.

Я снял с Сэндмена уздечку и седло, выложил их на сухой коврик.

–Ты уж извини, старина, – сказал я ему. – Вернусь и закончу с тобой. Подожди чуток.

Закрыл дверь и прошел в дом, к Лауре на кухню, оставляя на чистом плиточном полу мокрые следы.

– Брюс, – начал я, как только он ответил, – откуда вы узнали, где я?

– Ваш секретарь сказал, что сегодня вас в суде не будет и что вы сами предупредили его, что и в контору не придете. Ну а потом он сказал, что вы, наверное, отправились навестить свою лошадку. – Я прямо так и слышал при этом голос Артура. – Ну а потом было совсем просто. Посмотрел на сайте «Рейсинг пост», кто ваш тренер, и нашел адрес и телефон.

Если уж Брюс Лайджен так легко меня нашел, то для молодого Джулиана Трента это вообще не составит труда. Или для того, кто стоит за этим поганцем Трентом и нашептывает в телефон угрозы. Мне следует быть осторожнее.

– И часто вы посещаете этот сайт? – спросил я Лайджена.

– Да все время, – радостно ответил он. – Обожаю скачки.

– Только не говорите мне, что когда-нибудь ставили на Скота Барлоу или Стива Митчелла и проигрывали или выигрывали, – заметил я. – Знать этого не желаю. – Другим тоже ни к чему это знать.

– Чтоб мне провалиться! – воскликнул он. – Даже не подумал об этом.

– Так в чем, собственно, дело? – спросил я. – Чем могу помочь?

– На самом деле это я могу помочь, – ответил он. – Удалось договориться об осмотре места происшествия.

– Отлично, – сказал я. – Когда?

– Сегодня, – ответил Брюс. – В полиции сказали, что мы можем подъехать туда к двум. Но вот только без их сопровождения никак нельзя.

Что ж, это нормально, подумал я. Удивительно, что ему вообще удалось так быстро договориться.

– Прекрасно, – заметил я. – Где это?

– В Грейт-Щеффорд, – ответил он. – Маленькая деревенька между Лэмбурном и Ньюбери. На доме вывеска «Коттедж «Жимолость». – Да, не слишком сочетается с кровавым убийством, которое там произошло, подумал я. – Там и встретимся, в два, да?

– А паб в этой деревеньке имеется? – спросил я.

– Ну, наверное, – сказал Брюс. – Да, точно. Есть один, на главной улице.

– Так, может, встретимся в пабе в час? – предложил я. – Заодно и перекусим?

– Ага. – Он призадумался. – Что ж, прекрасно, договорись. Только захватите телефон на всякий случай.

– Ладно, – ответил я. – Тогда до встречи?

– А как вы меня узнаете? – спросил он.

– У вас под мышкой будет свернутая в трубочку распечатка с сайта «Рейсинг пост», – пошутил я. И он тоже рассмеялся.

Заезд на выживание

Но «Рейсинг пост» не понадобился. Когда ровно в час дня я вошел в паб под названием «Лебедь», у барной стойки оказалось всего три человека, причем двое явно были парой, сидели, сблизив головы и держась за руки, точно любовники, назначившие тайное свидание вдали от дома.