Текст книги "Заезд на выживание"

Автор книги: Дик Фрэнсис

Соавторы: Феликс Фрэнсис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Глаза 17

Дневное заседание суда было почти целиком посвящено допросам свидетелей обвинения, которые должны были доказать, что между ответчиком и жертвой на протяжении определенного времени существовал антагонизм. Нет, пожалуй, «антагонизм» – это слишком мягко сказано, эти двое просто ненавидели друг друга.

И все надежды, что нам, стороне защиты, удастся умолчать о сестре Барлоу – Милли, рухнули уже после вызова первого свидетеля. Им оказался Чарльз Пикеринг, тренер жокеев и наездников из Лэмбурна.

– Мистер Пикеринг, – обратился к нему королевский адвокат стороны обвинения, – насколько хорошо вы знали Скота Барлоу?

– Очень даже хорошо, – ответил тот. – Да он был мне почти как сын. Скот для меня стал жокеем номер один, сразу как только переехал на юг из Шотландии, а было это восемь лет назад. Он жил у нас, был членом семьи, когда еще только начинал.

– А насколько хорошо вы знали ответчика, мистера Митчелла?

– Ну, достаточно хорошо, – ответил тренер. – Он несколько раз выступал на моих лошадях, когда Скот не мог или получал травму. Ну и репутация у него была известная. Лучший жокей в стипль-чезе.

– Понятно, мистер Пикеринг, – сказал обвинитель. – Но нас больше интересует ваше личное Мнение о нем, нежели репутация. Вам ясно?

Чарльз Пикеринг кивнул.

–Скажите-ка нам вот что, мистер Пикеринг, – продолжил королевский адвокат. – Вы когда-нибудь слышали, чтоб мистер Митчелл и мистер Барлоу ссорились или спорили о чем-то?

–Да всю дорогу, – простодушно ответил тренер. – Прямо как кошка с собакой, только и знали, что задираться.

– Так что никакой особой любви между ними не существовало?

– Я бы сказал, нет, – ответил Пикеринг с улыбкой.

–А вы знаете, о чем они спорили?

– Да по большей части из-за сестрички Скота, – ответил Чарльз Пикеринг, пробив еще одну брешь в обороне защиты.

– Из-за сестры Скота Барлоу? – наигранно удивился обвинитель и даже развернулся к присяжным, чтобы до них дошло.

– Ну да, – ответил тренер. – Скот дошел до того, что обвинил Митчелла в убийстве своей сестры. А Митчелл только и знал, что твердил: «Заткнись, заткнись». И грозился тоже убить.

–Так прямо и говорил, этими словами?

– Именно, – ответил тренер. – И спор всякий раз шел об одном и том же. Сестра Скота покончила с собой примерно год назад, ну и он считал, что это Митчелл довел бедняжку до самоубийства.

– А до того, как сестра Барлоу покончила с собой, Митчелл и Барлоу были в хороших отношениях? – спросил королевский адвокат, уже заранее прекрасно зная, каков будет ответ.

– О, нет, ничего подобного, – сказал Пикеринг. – Они ненавидели друг друга долгие годы. Начать с того, что Скоту не нравилось, что Митчелл встречается с его сестрой.

–А когда это все началось?

–Года три-четыре тому назад, – ответил тренер. – Когда сестра Барлоу приехала из Шотландии и поселилась здесь, у нас, в Лэмбурне.

– Благодарю вас, мистер Пикеринг, – сказал обвинитель. И улыбнулся мне: – Свидетель ваш.

– У меня нет вопросов к свидетелю, ваша честь, – сказал я.

И Чарльза Пикеринга отпустили.

Мне нечего было спросить у этого свидетеля и исправить тем самым урон, который он нанес стороне защиты. Мне вовсе не хотелось, чтоб он стал вдаваться в детали: тогда неизбежно всплыла бы некрасивая история о том, как Барлоу рассказал жене Митчелла, что у ее мужа интрижка на стороне. Одно это могло бы послужить стопроцентным мотивом к убийству.

Однако надеждам моим на сохранение этой тайны не суждено было сбыться. И жили они ровно до того момента, когда следующий свидетель принес клятву.

– Мистер Клеменс, – обратился к нему королевский адвокат, – насколько мне известно, вы профессиональный жокей в стипль-чезе, я не ошибся?

– Да, сэр. Так оно и есть, – ответил Рено Клеменс с сильным ирландским акцентом.

– И вы успешный жокей? – спросил королевский адвокат.

– Успешный, сэр, – ответил Рено. – На данный момент занимаю первую строчку в рейтинге.

– И это означает, что в текущем году вы одержали больше побед, чем кто-либо другой?

– В этом сезоне да, сэр.

– Вы хорошо знаете ответчика?

– Да, сэр. – Рено покосился на Стива, быстро отвел глаза и теперь снова смотрел на ведущего допрос обвинителя.

– И мистера Барлоу тоже хорошо знали?

– Да, сэр. Знал.

– Вы когда-нибудь слышали, чтоб мистер Митчелл и мистер Барлоу спорили или ссорились? – спросил королевский адвокат.

– Проще сказать, когда они не ссорились, – ответил Рено. – Иногда лаялись даже во время скачек, всю дорогу. И нам всем остальным до чертиков это надоело.

– Ну и о чем же шел у них спор?

– Да обо всем, о чем только ни шел, – ответил Рено. – Но по большей части цапались они изтза сестры Барлоу, с которой у Митчелла был роман.

– А Митчелл был в это время женат? – осведомился королевский адвокат.

Вот и приехали, подумал я. Нет, только не это!

– Вначале был, – ответил Рено. – Но только не до конца.

– Случайно не знаете, было ли известно жене Митчелла о романе мужа с сестрой Скота Барлоу? – спросил обвинитель.

– Стало известно, как только Барлоу ей сказал, – ответил Рено.

– Это вы сами узнали, мистер Клеменс, или просто слышали от кого-то другого?

– Да от самого Митчелла и слышал, – ответил Рено. – Он часто орал на Барлоу в раздевалке, обзывал его Иудой за то, что тот выложил все жене.

– Ах ты, грязный лживый ублюдок! – взорвался Стив Митчелл. Вскочил, забарабанил кулаками в стеклянную перегородку.

Судья тут же застучал своим молоточком.

– Молчать! – приказал он. – В зале суда следует соблюдать тишину! – Он указал молоточком в сторону Стива. – Еще одна подобная выходка, мистер Митчелл, и вас удалят в камеру. Вам понятно?

–Да, ваша честь, – робко пробормотал Стив. —Прошу прощенья.

И Стив уселся на место. Еще один минус нашей стороне.

Представитель обвинения остался стоять, на губах его играла насмешливая улыбка.

– А теперь, мистер Клеменс, – он явно получал удовольствие от происходящего, – позвольте прояснить один момент. Вы только что говорили суду, что не раз слышали, как ответчик кричит на мистера Барлоу, обзывает его Иудой за то, что тот рассказал жене Митчелла о романе ее мужа с сестрой Барлоу. Я правильно понял?

– Да, сэр, – четко и уверенно произнес Рено Клеменс. – Правильно.

Мотив убийства Барлоу был теперь очевиден присяжным – по версии обвинения, разумеется.

До конца заседаний успели выступить еще два свидетеля. Оба лишь подкрепили показания, данные до них Чарльзом Пикерингом и Рено Клеменсом.

Первым был жокей по имени Сэнди Вебстер, он всего лишь подтвердил, что Митчелл и Барлоу много спорили между собой. А когда его спросили, каков был предмет спора, он не смог сказать ничего вразумительного, потому как, по его словам, «просто обрыдло слушать, как эти двое всю дорогу ругаются».

Наверное, подумал я, обвинитель уже жалеет, что вызвал этого свидетеля – уж очень тот нервничал, даже голос дрожал, да и на вопросы отвечал невпопад и не так, как им надо было. По своему опыту знаю: свидетели, которые так нервничают, не вызывают доверия у присяжных, те, видимо, считают, что они волнуются, потому что лгут.

Вторым свидетелем выступал Фред Плит, бывший конюх Митчелла, который поступил к нему на работу вскоре после того, как при доме Митчелла были построены конюшни и в них на постоянное жительство завезли лошадей.

– Итак, мистер Плит, – в типичной своей напористой манере обратился к нему королевский адвокат от обвинения. – Вы находились у мистера Митчелла в тот день, когда доставили новые вилы?

– Да, был там, – ответил конюх.

– Не припоминаете, какие действия предпринял мистер Митчелл, увидев только что доставленные вилы?

– Помню, – ответил Плит. – Стив, то бишь мистер Митчелл, взял одни вилы и с силой запустил вперед. Ну и сказал что-то на тему того, что этого ублюдка Барлоу следовало бы ими заколоть.

В зале настала гробовая тишина.

– Благодарю вас, мистер Плит, – сказал обвинитель. – Свидетель ваш.

Я поднялся.

– Скажите, мистер Плит, вас испугали тогда действия, которые совершил мистер Митчелл? – спросил я.

– Нет, – ответил он.

– Почему нет? – осведомился я.

– Да я подумал, Стив просто шутит, – ответил он. – Так оно и было. Он смеялся. Мы оба с ним смеялись.

– Спасибо, мистер Плит, – сказал я. – Вопросов больше не имею.

Фреду Плиту разрешили покинуть зал суда, небольшим утешением защите послужил тот факт, что, проходя мимо стеклянной клетки, он махнул Стиву рукой. Я надеялся, что присяжные заметили этот жест.

–Ваша честь, – сказал королевский адвокат, – обвинение завершило опрос своих свидетелей по делу.

Судья взглянул на настенные часы, они показывали десять минут пятого, и обернулся к присяжным.

–Дамы и господа, уважаемые члены жюри присяжных, – сказал он. – На сегодня все, можете идти. Заседание возобновится завтра в десять утра. Напоминаю, что пока вы не имеете права обсуждать дело между собой, с кем бы то ни было еще, а также с членами ваших семей. В нужное время вам предоставят возможность для дебатов.

И присяжные покинули зал.

– Мистер Мейсон?.. – обратился ко мне судья, когда двери за ними затворились. Я еще до начала заседания уведомил судью о том, что хотел бы сделать представление суду по поводу выбранной обвинением тактики и выводов по делу, а во время подобного рода юридических споров присяжным присутствовать в зале не полагалось.

– Да, ваша честь, – ответил я и поднялся. – Благодарю. – Я взял со стола бумаги. – Ваша честь, зашита хочет сделать представление суду, суть которого заключается в том, что ответчик находится на скамье подсудимых неправомерно. Обвинение представило лишь косвенные улики. Нет ничего доказывающего, что мой клиент когда-либо вообще был в доме мистера Барлоу, уже не говоря о времени совершения убийства.

И я по возможности подробно проанализировал каждую представленную свидетелями улику.

–Мы пришли к выводу, – сказал в заключение я, – что представленные криминалистами свидетельства доказывают, что вилы и резиновые сапоги, найденные на месте преступления, действительно принадлежат ответчику. Но нет ни малейшего доказательства, что мой клиент пользовался ими в то время. Обвинение смогло также доказать, что волосы и кровь жертвы были найдены в машине моего клиента, но им не удалось найти подтверждение тому, что машина эта когда-либо подъезжала к владениям мистера Барлоу либо что она была заперта где-то днем и в начале вечера во время убийства. Все это время она оставалась у дома мистера Митчелла.

Я сделал короткую паузу, чтобы перевести дух.

–Обвинение приняло на вооружение тот факт, что наш клиент и мистер Барлоу часто спорили между собой, что между ними существовал глубокий антагонизм, но это еще не есть доказательство убийства. Если б так обстояло на самом деле, одна половина человечества давно перебила бы другую. Далее обвинение считает, что у нашего клиента не было алиби на момент убийства, но невозможность установить алиби еще не есть доказательство вины. И наша позиция заключается в том, что обвинению не удалось представить твердые стопроцентные доказательства вины мистера Митчелла. А потому, ваша честь, мы предлагаем, чтоб вы направили жюри, посоветовали присяжным вынести вердикт «невиновен», поскольку отвечать мистеру Митчеллу просто не за что.

Я сел.

– Спасибо, мистер Мейсон, – сказал судья. – Сегодня же обдумаю ваше представление и завтра утром вынесу постановление. Суд соберется в десять утра. Всем встать!..

Элеонор все же приехала в Оксфорд, в среду вечером. Я вернулся из суда, она ждала меня в сумеречно освещенном холле гостиницы. Я не ожидал, что она приедет так рано, и беспокоился, что сегодня чуть позже она позвонит и придумает еще какой-то предлог о невозможности встретиться. Так что она застала меня врасплох. Уже на входе я немного замешкался в дверях, старался протиснуться, держа в руках коробку и опираясь на костыли. Она тихонько подкралась сзади, взяла у меня коробку с бумагами прежде, чем я уронил ее на пол.

–О, спасибо, – сказал я, думая, что это кто-то из служащих гостиницы.

Элеонор выглянула из-за края коробки.

– Привет! – Я так и расплылся в улыбке. – Господи, как же здорово, что ты приехала! Можешь теперь носить мои коробки в любой день, когда захочешь.

– А я думала сделать тебе сюрприз, – сказала Элеонор. – Уже битый час торчу здесь.

– Чтоб мне провалиться! – воскликнул я. – Если б знал, что ты здесь, бросил бы все дела и сразу примчался.

– Чего ж не бросил? – притворно нахмурилась она.

– Был занят. Втолковывал своему клиенту, что он вел себя как полный дурак.

–Это почему? – спросила она.

–Кричал на одного свидетеля, грозил кулаком, – ответил я. – Законченный идиот.

Действительно, целый час перед тем, как отправиться в гостиницу, я отчитывал Стива Митчелла в камере, что располагалась в подвальном помеще-йии суда.

–Прости, – жалобно бормотал Стив. – Просто не сдержался. Не выдержал, аж в глазах помутилось. Этот чертов Клеменс скакал на всех моих лошадях. Да он свихнется от радости, если меня осудят. Будет хохотать на всем пути к этому гребаному парадному кругу.

– И все равно не следовало этого делать, – строго сказал я ему. – Это худшее, что ты мог придумать. Ведь теперь судья должен принимать решение, продолжить ли процесс или выпустить тебя. И он ни за что не выпустит, учитывая, как ты безобразно себя вел! Продемонстрировал свой мерзкий характер. И еще он может подумать, что именно в таком припадке бешенства ты и убил Барлоу.

– Прости, извини, ради бога, – снова пробормотал он.

– И еще, – добавил я, решив подсыпать соли на его раны. – Клеменс вовсе не лгал, и я вообще не понимаю, чего это ты на него разорался. Ты часто обзывал Барлоу Иудой. Я сам как-то слышал, в раздевалке.

Стив сидел на простом деревянном стуле в камере и сгорал от стыда и досады. Он далее обрадовался, когда офицер охраны приоткрыл дверь и сказал, что машина пришла и заключенному пора ехать. Возможно, я несколько перебрал с упреками, но, если процесс продолжится, мой подопечный должен сидеть спокойно и тихо в своей клетке вне зависимости от того, что говорится и делается в зале суда.

Элеонор наклонилась и легонько поцеловала меня в губы.

– Выпить хочешь? – спросил я ее. – Уже почти шесть.

– Нет, – ответила она. – Хочу немедленно улечься в постель.

И мы решили совместить оба эти занятия.

Я заказал в номер бутылку шампанского и два бокала.

– Никогда прежде не занималась любовью в тюремной камере, – возбужденно заметила Элеонор, выходя вместе со мной из лифта на одну из галерей крыла «А». – Вообще никогда раньше не была в тюрьме.

– Ну, обычно она выглядят несколько иначе, – заметил я. – Начать с того, что в тюрьме всегда дурно пахнет. Спертый воздух с примесью дезинфекции. Запах немытых тел. Заключенные почти никогда не принимают душ.

–Фу. – Элеонор брезгливо сморщила носик. А у меня трепетное ожидание встречи вновь

сменилось неуверенностью и волнением. Ко времени, когда мы приблизились к двери в мой номер, я весь дрожал как осиновый лист. А руки тряслись так, что никак не получалось откупорить бутылку шампанского.

– Погоди, дай сюда. – Элеонор забрала у меня бутылку. – Я сама. – Пробка вылетела с хлопком, она разлила щзырящуюся золотистую жидкость по бокалам. – Боже, до чего ж нервный мальчик! – заметила она, когда бокал оказался у меня в дрожащих пальцах.

– Извини, – глухо пробормотал я.

– Не за что извиняться, – сказала она. – Я и сама нервничаю.

Я уселся на край кровати, сбросил туфли и улегся на спину, прямо поверх покрывала. Потом Постучал по твердой пластиковой оболочке корсета под рубашкой.

–И эта чертова штука тоже мешает, – жалобно произнес я.

–Позволь мне за тобой поухаживать, – сказала Элеонор и улеглась рядом.

И она исполнила свое обещание.

Все мое жадное нетерпение развеялось вместе с неоправданными страхами. Наверное, это как кататься на велосипеде, подумал я. Стоит научиться, уже никогда не забудешь, как это делается.

Элеонор помогла мне освободиться от пластикового корсета, а заодно – и всей одежды. Я лежал голый на постели, а она промыла и охладила зудящую кожу, намочив полотенца в ванной. А потом разделась сама и снова улеглась рядом, забравшись под одеяло.

Заниматься любовью со сломанными позвонками – это требовало особой осторожности и нежности. Но мы вскоре обнаружили, что и чувственность, и страсть есть неотъемлемые части этого процесса.

А после мы довольно долго лежали, заключив друг друга в объятия, то погружаясь в сладостные волны дремоты, то вновь выныривая из нее. Я был бы рад пролежать так всю ночь, но мне нужно было еще заняться бумагами, подготовиться к завтрашнему дню.

И вот я осторожно перекатился на бок, взглянул на будильник на тумбочке. Семь сорок пять. Попробовал встать без корсета, что строго-настрого запрещал хирург. Потом осторожно попытался высвободить руку, которой обнимал Элеонор. Она шевельнулась, открыла глаза.

– Привет, – сказала она мне и улыбнулась. – Уже куда-то собрался?

–Ага, – с улыбкой ответил я. – Домой, к жене.

Тут она вдруг нахмурилась и смотрела настороженно, но потом расслабилась, поняла, что я пошутил.

– Тоже мне, шуточки! – укоризненно пробормотала она и ткнула меня кулачком в грудь.

– Нет, мне, правда, надо немного поработать, – сказал я. – Подготовиться к утреннему заседанию. И знаешь еще что? Я жутко проголодался!

– А я изголодалась только по тебе, – сказала Элеонор и соблазнительно повела плечами.

– Позже, дорогая, чуть позже, – сказал я. – Мужчине одним сексом не прожить.

– Но хотя бы попробовать-то можно! – хихикнула она. Потом вздохнула и отодвинулась, высвободив мою руку.

Она помогла мне надеть корсет, принесла из ванной махровый халат, накинула мне на плечи.

–Давай закажем ужин в номер, – предложил я. – Тогда я смогу работать и есть одновременно.

Элеонор позвонила и заказала какую-то еду, я меж тем просматривал бумаги, которые могут понадобиться мне в том случае, если судья отклонит представление защиты. Если честно, я не слишком надеялся. Пусть большинство улик носят косвенный характер, все равно доказательств достаточно, чтоб приговорить ответчика и уж тем более чтоб оставить это решение на усмотрение жюри присяжных.

Нет, с учетом расклада сил судья, скорее всего, Продолжит процесс, умоет руки, передав решение Целиком на усмотрение присяжных. И поведение Стива сегодня днем явно не расположило к нему судью. Нет, конечно, он вряд ли станет учитывать это обстоятельство при вынесении приговора. А впрочем, кто его знает…

С 2003 года обвинение имело право обжаловать решение судьи о прекращении дела за недоказанностью. И по собственному опыту я хорошо знал, что с этого времени судьи стали куда менее охотно прекращать дела из опасения, что их решение будет впоследствии непременно обжаловано и, как следствие, пострадает репутация.

Словом, особых надежд я не питал, и все же домашнее задание следовало выполнить хорошо.

За ужином, который нам принесли в номер и который мы с Элеонор ели в халатах, я рассказал ей о последних новостях от Никки.

–И что ты теперь будешь делать? – спросила она.

Пришлось объяснить, что не далее как сегодня я подал представление о прекращении судебного преследования своего клиента.

– Если утром решение судьи будет не в нашу пользу, – сказал я, – а так оно, скорее всего, и случится, тогда мне придется вызвать пару свидетелей, которые помогут разобраться в том, что нарыла Никки.

– А ты любого человека можешь вызвать в свидетели? – спросила Элеонор.

– И да, и нет, – ответил я.

– Не поняла?..

– Я могу вызывать, кого захочу, если показания этого свидетеля будут связаны с делом, иметь к нему прямое отношение, – пояснил я. – Но если мне необходимо вызвать в свидетели обвиняемого, тогда я должен вызывать его первым. Не имею права вызвать вначале кого-то другого, а уж потом его, Стива. Впрочем, не думаю, что мне вообще стоит его вызывать. Слишком уж вспыльчив. А линия нащей защиты базируется на том, что его подставили, так что сказать он сможет только одно: я невиновен, не делал этого, ничего об этом не знал. Но с тем же успехом я могу и сам сказать это присяжным.

Я на минуту умолк, чтобы проглотить кусок.

– Не уверен, что вызывать его хорошая идея. Характер у Стива сложный, взрывной, и потом, он столько успел натворить, что чистым, как снег, его вряд ли назовешь.

– И что же? – озабоченно хмурясь, спросила она.

– Я попросил своего солиситора Брюса Лайджена сегодня же связаться с обоими этими новыми свидетелями. Очень хотелось бы услышать, что они скажут, но, к сожалению, один из них в суд не явится, в этом я почти уверен.

– А дальше что?

– В конце у них просто не останется выбора, – ответил я. – Можно попросить суд оформить ордер на вызов потенциальных свидетелей, и тогда они будут просто обязаны появиться на процессе. Если не появятся, судья имеет право выписать ордер на их арест.

– Но ведь это вовсе не означает, что они станут отвечать на твои вопросы, или я не права? – спросила Элеонор.

– Права, – согласился я. – Но если они откажутся, у них должна быть веская причина не отвечать на вопросы. А единственная причина может заключаться в том, что они виновны, лишь тогда имеют право не давать показаний против себя. По крайней мере, это принесет хоть какую-то пользу, посеет сомнения в умы присяжных в виновности Стива. – Я прожевал и проглотил еще кусок. – Чего мне не хватает, так это времени. Времени доставить нужных свидетелей в суд. И еще больше времени – провести кое-какие расследования.

– Но что будешь делать, если судья не даст тебе этого времени? – спросила она.

– Тогда, вероятней всего, я проиграю этот процесс, – ответил я.

По крайней мере, хоть Джулиан Трент будет доволен.