Текст книги "Заезд на выживание"

Автор книги: Дик Фрэнсис

Соавторы: Феликс Фрэнсис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Тогда я перемолвился словечком со своим клиентом и сказал ему – довольно непрофессионально с моей стороны, – что каждый лишний день моих услуг означает дополнительные и немалые расходы. Тот, похоже, испытал большое облегчение, услышав от председателя комиссии, что обвиняемый сам вправе решать, нужен ему официальный представитель или нет. Короче, клиент освободил меня от завтрашнего присутствия на совете. Коллеги барристеры поглядывали на меня с недоумением, даже некоторым раздражением. Для них две зарплаты всегда были лучше, чем одна, и их можно было понять, они ведь не планировали ехать в Лэмбурн и встречаться с Элеонор.

Я позвонил Артуру по мобильному телефону и попросил его подготовить все мои бумаги, коробки, файлы, мантию и парик, необходимые на судебных слушаниях по делу Стива Митчелла, и переслать их в Оксфорд, в гостиницу, где я намереваюсь провести уик-энд, готовясь к процессу. Нет проблем, ответил он. Посылать курьера с бумагами и всем необходимым для суда чуть ли не через всю страну было обычной практикой.

Боб поджидал меня в «Мерседесе» на служебной стоянке перед офисами ГМС.

– Обратно в Барнс, сэр? – весело осведомился он.

– Нет, Боб, – ответил я. – Не мог бы ты отвезти меня в Лэмбурн?

– Буду просто счастлив, – ответил он с широкой улыбкой. Плата за услуги Боба зависела от расстояния. – Туда и обратно, да?

Нет, сегодня, думаю, в один конец, – ответил я. – И вот что, Боб, прежде мне надо сделать пару звонков. Да, и еще. Как думаешь, нам попадется по пути все еще открытое фотоателье? Там остановишься, и я выйду ненадолго.

Он нашел фотоателье на Виктория-стрит, и примерно около получаса я торчал перед машиной, распечатывающей снимки с фотоаппарата Элеонор. У них было самообслуживание. Я сделал десять копий снимка Милли с жеребенком размером шесть на восемь дюймов. Да, конечно, они были далеки от совершенства, эти снимки, изображение получилось еще более смазанным, чем в фотоаппарате, но и такие сгодятся.

Элеонор страшно обрадовалась, когда я позвонил и сказал, что приезжаю в Лэмбурн. Но, услышав, что мне негде остановиться, заколебалась.

– О-о, – протянула она. – Думаю, будет лучше…

– Не беспокойся. Я найду гостиницу или номер при пабе.

– Да, хорошо, – с явным облегчением произнесла она. – Просто у нас тут в доме довольно строгие правила и…

–Все в порядке. Я не собирался селиться у тебя. Наши отношения пока что нельзя было назвать длительными или прочными, а потому правила проживания в ведомственном доме больницы меня не возмущали. Так честнее и лучше, подумал я. Мы с Элеонор всего лишь раз обменялись беглым поцелуем, и провести с ней ночь я пока что и не мечтал.

Затем я позвонил в гостиницу «Квинс Арме» в Ист-Карстоне, при том самом баре, где мы с Элеонор впервые назначили свидание в прошлом ноябре.

– Да, – ответили они. – Свободные номера у нас есть. Вам на сколько человек?

– На одного, – ответил я. – Но если можно, с двуспальной кроватью. – Мало ли что, вдруг при– 265 годится.

Боб отвез меня прямиком в гостиницу, где девушка за стойкой приемной удивилась, что у меня при себе нет багажа, даже сумочки с туалетными принадлежностями не имеется. Объяснять было сложно, и я не стал. Она любезно проводила меня до номера на первом этаже, то была своего рода пристройка, ответвление от старинной гостиницы восемнадцатого века. И я блаженно растянулся на двуспальной кровати, давая роздых ноющей спине и ожидая, когда приедет Элеонор и пожалеет меня.

Обедали мы за тем же столиком, что и в тот, первый раз, вот только этот вечер был испорчен звонком на ее пейджер. Из больницы поступил срочный вызов.

–Прямо не верится, – пробормотала она, прочитав сообщение. – За всю неделю не было ни одного срочного вызова, и на тебе, пожалуйста. – Она взяла еще кусочек рыбы. – Ладно, постараюсь разделаться поскорее и вернуться. – И она поднялась из-за стола.

–Обед тебе оставить? – спросил я.

–Нет, боюсь, мне придется проторчать там дольше. Я тебе позвоню.

И она побежала к машине, а я остался сидеть за столиком. Страшное разочарование. И еще впервые за долгие годы я вдруг понял, что не испытываю чувства вины за то, что провожу время не с Анжелой.

И вот я доел обед в одиночестве, допил вино и вернулся в свой номер, тоже в полном одиночестве. Элеонор позвонила без пяти двенадцать.

– Мне страшно жаль, – сказала она. – Но тут привезли двухлетку с кровоизлиянием в легкое. Еще несколько швов, и операция закончена. Но мне придется остаться здесь. В любом случае уже поздновато для десерта и кофе. – И она невесело усмехнулась.

– В любом случае я уже в постели, – сказал я. – Ничего, все нормально. Позвоню тебе утром.

– Хорошо. – В голосе ее слышалось облегчение или мне показалось?.. – Доброй ночи.

– Спокойной ночи, – буркнул я в ответ и повесил трубку.

Жизнь и любовь – страшно сложные штуки, размышлял я, погружаясь в сон.

Глава 14

В пятницу прямо с утра я отправился за покупками в Ньюбери. Взял такси и провел часа два, покупая себе не то чтобы новый полный гардероб, но вещи, в которых прилично было бы показаться в Королевском суде Оксфорда.

Девушка за стойкой приемной удивленно приподняла брови, когда я вернулся в «Квинс Арме» с двумя чемоданами багажа, которого не было при мне вчера.

–Потерялся в аэропорту и вот нашелся, – сказал я ей, и она понимающе кивнула.

И даже помогла донести чемоданы до номера, а я ковылял сзади на костылях.

– Вы и на эту ночь тоже остаетесь? – спросила она.

– Пока еще не знаю, не решил, – ответил я. – Но вроде бы слышал за завтраком, что выписаться можно и позже. – За дополнительную плату, разумеется.

– О, да, конечно, пожалуйста. Номер сегодня свободен, если пожелаете остаться. – О дополнительной плате она не заикнулась, но я знал, что раскошелиться придется.

– Спасибо, – поблагодарил я девушку. – Позже дам знать.

В номере я снял белый пластиковый корсет, долго стоял в душе, пуская то горячую воду, то холодную, смывая грязь и зуд с раздраженной кожи. Помыл волосы новым шампунем, почистил зубы новой щеткой, побрился новеньким лезвием. И когда нехотя влез в пластиковый корсет, прежде чем надеть безупречно чистую новую рубашку и брюки, почувствовал себя значительно лучше. Почти что новым, совсем другим человеком.

Такси вернулось после ленча, и я отправился в Аффингтон, в именье Рэдклиффа. Заранее предупредил по телефону Ларри Клейтона о своем приезде, и, когда прибыл в половине третьего, он уже ждал меня в офисе, сидел, закинув ноги в тех же ковбойских сапожках на стол. Я был у него всего два дня назад, но почему-то казалось, что прошло гораздо больше времени.

–Чем могу? – осведомился он, даже не вставая.

Я протянул ему копию снимка Милли с жеребенком.

–Узнаете кого-нибудь на этой фотографии? Он изучал ее долго и пристально. И, наконец, ответил:

– Нет.

–Жеребенок – это Перешеек. Он снова взглянул на снимок.

– Простите, ничем не могу помочь.

– А когда вы здесь появились? – спросил я.

– В прошлом сентябре.

– Где работали до этого?

– В Чешире, – ответил он. – Управляющим по расфасовке мясных продуктов в Ранкорне.

– Совсем другого рода занятие, – заметил я. – Как вам удалось получить работу у Рэдклиффов?

– Подал заявку и получил, – ответил он. – А что, есть проблемы? – Он снял ноги со стола, выпрямился в кресле.

– Простите. Никаких проблем, – сказал я. – Просто немного странно, перейти от упаковки мяса к уходу за новорожденными жеребятами и беременными кобылами.

– Может, они оценили мое умение управлять людьми, – сказал Ларри, явно раздраженный моими вопросами.

– А кто-нибудь из тех, кто застал рождение Перешейка, здесь сейчас работает? – Я решил начать с другого конца.

– Сомневаюсь, – коротко буркнул он в ответ и вновь водрузил ноги на стол. Жест говорил о том, что время мое истекло.

– Что ж, на всякий случай оставлю вам этот снимок, – сказал я. – И если вдруг кто-нибудь узнает этого человека, передайте, чтоб позвонил мне.

Я протянул ему визитку, подозревая, что не успею выйти из кабинета, как он выкинет ее вместе со снимком в мусорное ведро.

– Так когда, вы говорили, возвращаются Рэдклиффы? – спросил я, уже стоя у двери.

– Открытие Кентуккийского Дерби состоится в Луисвилле завтра, – ответил он, откинувшись на спинку кресла. – Ну а потом приедут, когда-нибудь. – Этот человек демонстрировал явное нежелание помочь.

– Хорошо, – сказал я. – Может, и им покажите снимок? Будьте так добры.

– Может, и покажу, – буркнул он.

У ворот меня ожидало такси, и я попросил водителя отвезти меня обратно в гостиницу. Только напрасно потратил время.

Уже из номера я позвонил Элеонор и спросил ее, стоит ли мне оставаться здесь на ночь или лучше уехать в Оксфорд. Там Артур зарезервировал мне номер с пятницы. И я уже позвонил в гостиницу и узнал, что все мои коробки с материалами благополучно доставлены.

– Я перезвоню, – сказала она.

– У тебя все в порядке? – спросил я. Как-то странно и отстраненно звучал ее голос в трубке, ни намека на желание встретиться.

– Все прекрасно, – ответила она. – Просто сейчас немного занята.

Может, я что-то не так сказал?..

– Так хочешь сегодня пообедать вместе? – спросил я. – Уж вечером-то тебя дергать не станут. – На том конце линии повисла пауза. – Но если вызовут, тогда, конечно, сразу уйдем, – быстро добавил я. Не слишком ли я давлю на нее?

– Джеффри, – серьезно и даже как-то мрачно начала она, – я очень хочу пообедать с тобой, но…

–Да?

– Придется потом вернуться.

– Ничего страшного, – с фальшивым энтузиазмом успокоил ее я. – Почему бы не отобедать в «Фокс энд хаунд», а потом я на такси поеду в Оксфорд, а ты вернешься в Лэмбурн?

– Замечательно, – ответила она, и в голосе ее слышалось облегчение.

– Так ты уверена, что у тебя все в порядке? – снова спросил я.

– Да, честное слово, – ответила она. – Все хорошо.

На том и договорились, и, вешая трубку, я в который уже раз задумался: научатся ли когда-нибудь мужчины понимать женщин?

Мы договорились встретиться в «Фокс энд ха-унд» в восемь вечера. Я заметил этот паб по дороге, на пути к Рэдклиффам. То было желтое оштукатуренное здание на повороте к Аффингтон-Хай-стрит, и приехал я туда загодя, примерно в десять минут восьмого, в такси, куда погрузил оба чемодана.

– Прошу прощенья, сэр, – заметил хозяин заведения, дежуривший на входе, когда я протискивался мимо него на костылях и с двумя чемоданами. – Но при нашем пабе нет гостиницы.

И я объяснил ему, что чуть позже меня заберет другое такси, и тогда он любезно разрешил мне сложить багаж в своей каморке при входе.

– А теперь, – сказал он, когда я уселся на высокий резной табурет у бара, – что будете пить?

– Стаканчик красного, пожалуйста, – ответил я. – «Мерло», если у вас есть.

Он налил мне полный стакан, поставил на деревянную отполированную стойку.

– Я звонил, заказывал обед.

– Мистер Мейсон? – спросил он. Я кивнул. – Столик на двоих? На восемь?

– Да, – ответил я. – Просто приехал немного раньше. – Я оглядел бар. Пустовато, в пятницу вечером я был пока что первым посетителем. – Смотрю, сегодня у вас тихо, – заметил я.

–Позже здесь будет шумно, – ответил он. – Все мои постоянные клиенты скоро подойдут.

Оставалось лишь надеяться, что Ларри Клейтона среди них не будет.

Я достал копию снимка Милли с жеребенком, выложил на стойку.

–Узнаете кого-нибудь из людей на этой фотографии? – спросил я хозяина. И придвинул к нему снимок.

Хозяин заведения долго и внимательно его разглядывал.

– Женщины не знаю, – сказал он. – А вот парень у нее за спиной – это вроде бы Джек Ренсбург.

– Он где-то здесь живет? – спросил я, с трудом сдерживая возбуждение. Вот уж не ожидал, что смогу получить ответ в пабе.

– Раньше жил, – ответил хозяин. – Работал в конюшнях, что на Вулстоун-роуд. Но уже года как два-три его не видели. Уехал.

– А вы хорошо его знали?

– У него что, неприятности? – ответил он вопросом на вопрос.

– Да нет, ничего такого, – усмехнувшись, ответил я.

– Он всю дорогу только и говорил, что о крикете, – сказал хозяин паба. – Выходец из Южной Африки. Играл здесь за местную команду, ну и после матчей они сюда приходили отмечать. Только и знал твердить, что южноафриканцы в крикете на голову выше англичан. Ну, шутил, поддразнивал ребят, короче. В целом, довольно славный парень.

– А вы знаете, почему он уехал? – спросил я.

– Понятия не имею, – ответил он. – Вроде бы собирался в отпуск, а свалил с концами.

– А когда точно свалил, не помните?

Он призадумался, потом покачал головой:

–Нет, вы уж извините, не помню.

Тут появились посетители, и он пошел их обслуживать.

Итак, подумал я, конюха звали Джек Ренсбург, он был южноафриканцем, любил крикет и уехал из Аффингтона года два-три назад. Отправился в отпуск, из которого так и не вернулся. Да молодые люди по всему миру, особенно живущие вдали от родины, только и знают, что уходить в отпуска и никогда из них не возвращаться. Ведущий кочевой образ жизни молодой экспатриант мужского пола не представляет собой ничего такого особенного. Может, девушку встретил и остался с ней, может, вернулся домой к родителям и близким.

Элеонор появилась ровно в восемь, а я в этот момент полусидел на барном табурете и допивал «Мерло», уже второй стаканчик.

Она подошла, чмокнула меня в щеку. Уселась на табурет рядом и заказала бокал белого вина. Ну, что за поцелуй, разочарованно подумал я?..

– Удачный был день? – мрачно спросила она и отпила глоток.

– Ну, в общем, да. Прикупил себе шмоток в Ньюбери, помылся, побрился, словом, привел себя в порядок. И еще, – с улыбкой добавил я, – узнал имя того человека на снимке.

– Ого! – с усмешкой воскликнула она. – Стало быть, мальчик даром времени не терял. – Она улыбнулась, и мне показалось, что солнышко взошло.

– Вот так-то лучше, – заметил я, улыбнувшись ей в ответ. – Ну а ты чем занималась?

– Большую часть дня следила за состоянием двухлетки, которого привезли вчера на операцию. Ну и обсуждала его будущее с владельцем. – Она возвела взор к потолку. – Он бы предпочел, чтоб я усыпила животное, вместо того чтоб спасать.

– Как это? – спросил я.

– Ну, он у него застрахован только на случай смерти. А не против того, чтоб стать бесперспективной лошадкой.

– А он теперь бесперспективная лошадка? – спросил я.

– Может стать после вчерашнего. А возможно, вообще не сможет принимать участия в скачках. Так что выгоднее было бы его усыпить.

– А что, кровотечение в легких часто случается у лошадей?

– Довольно часто, – ответила она. – Но, по статистике, на первом месте ВПЛК. Причем хроническое.

– ВПЛК? – спросил я.

– Прости, – улыбнулась Элеонор. – Это вызванное перенапряжением легочное кровотечение.

Лучше б я не спрашивал.

–У большинства лошадей во время интенсивных физических нагрузок открывается кровотечение в легкие. Но слабенькое, и оно быстро проходит само по себе, без каких-либо вредных последствий для внутренних органов. Легкие у лошадей большие, работают напряженно, иначе они не смогли бы скакать. Скаковой лошади нужно, чтоб в Мышцы подавались огромные объемы кислорода, с тем чтоб бежать быстрей. Сам видел, как они тяжело дышат после финиша. – Она умолкла на секунду-другую, перевести дух. – Во время скачек сами эти физические действия помогают лошадям дышать. Растягивая задние ноги, лошадь помогает тем самым своим легким втягивать воздух и эффективнее выдыхает, когда подбирает ноги к туловищу. Особенно хороший результат достигается в галопе, когда задние ноги движутся ритмично и одновременно, накачивая воздух в легкие, как насосы. Но это, в свою очередь, означает, что воздух, вдыхаемый и выдыхаемый с такой частотой, порой повреждает внутреннюю оболочку легких. Она по определению слишком тонка и хрупка, чтоб пропускать такие объемы кислорода в кровеносную систему,

Я сидел, слушал ее и понимал каждое слово. И Элеонор страшно нравилась мне. Ни разу со дня смерти Анжелы не доводилось мне наслаждаться разговором с умной, образованной и красивой женщиной, с таким жаром описывающей мне нечто сложное, то, что действительно ее интересовало и волновало. А вовсе не потому, что я попросил рассказать ее о чем-то, что нужно мне по делу.

– Так получается, статическое кровотечение гораздо хуже? – спросил я.

– Не обязательно, – ответила Элеонор. – Просто оно чаще приводит к ВПЛК. А лошадей, у которых после скачек замечают кровь в ноздрях, могут не допустить к дальнейшим соревнованиям, а в некоторых странах вообще навсегда отстраняют от скачек. Говорят, что у этих лошадей разрыв кровеносного сосуда, или же они склонны к кровотечениям из носа.

Я часто слышал эти термины на ипподроме.

–Но дело тут не в кровеносных сосудах, – продолжила меж тем она. – И кровь идет не из носа, а из альвеол в легких. В Америке используют специальный препарат, «Лейзикс», он помогает предотвратить подобные явления. Но у нас на скачках его применение запрещено.

Мне хотелось слушать ее дальше. Но тут подошел хозяин паба и спросил, готовы ли мы отобедать. И нам пришлось перейти за столик в углу помещения.

– Расскажи мне о человеке на снимке, – попросила Элеонор.

– Ну, рассказывать особенно нечего, – ответил я. – Имя Джек Ренсбург, он южноафриканец. Какое-то время работал у Рэдклиффов, а потом уехал.

– Куда? – спросила она.

– Этого пока что я еще не выяснил, – ответил я.

– Но он вернется?

– Тоже пока не знаю. Но сомневаюсь. Уехал года два с лишним назад.

– Словом, ни к чему эта ниточка не привела, – заметила Элеонор.

– Да, – согласился я. – И все же попрошу Артура заняться этим, прямо в понедельник. Он обожает сложные задания.

–Артура? – спросила она.

– Да. Он главный секретарь в моем заведении. Знает все на свете, ходит по воде – словом, уникальная личность.

– Да, полезный, судя по всему, человек, – заметила она, но улыбка на ее лице увяла.

– Однажды входит в бар лошадь, – начал я.

– Что? – удивилась Элеонор,

–Входит как-то в бар лошадь, – повторил я. – Бармен и спрашивает ее: «Эй, а чего это у тебя физиономия такая вытянутая? Чем недовольна?»

Она засмеялась.

–Старые анекдоты самые лучшие.

–Так почему физиономия вытянутая? – посмеиваясь, спросил я.

Она перестала хохотать.

–Да ничего, все нормально, – ответила она. – Просто дура я, вот и все.

–Если не секрет, объясни почему.

–Нет, – ответила она шутливо и одновременно серьезно. – Это очень личное.

–Может, я сделал что-то не то?

– Нет, конечно, – ответила она. – Пустяки. Забудь.

– Не могу, – сказал я. – Впервые за семь с лишним лет не чувствую себя виноватым за то, что встречаюсь с другой женщиной. А потом вдруг что-то пошло не так. Ну и я беспокоюсь, может, чем-то обидел, ляпнул что-то лишнее?

– Джеффри, – начала она и взяла меня за руку. – Ничего плохого ты не делал. Ничего подобного, – и она рассмеялась, закинув голову.

–Тогда в чем дело? – не унимался я. Она придвинулась поближе.

– Просто не тот день месяца, – сказала она. – Я так боялась, что ты захочешь переспать со мной, а я не смогу из-за этого.

– О, – смущенно протянул я. – Извини, ради бога.

– Это не болезнь, сам знаешь, – усмехнулась она, а в глазах вновь вспьгхнули веселые искорки. – Все будет в норме, к понедельнику или вторнику.

– О, – произнес я снова. – К понедельнику или вторнику…

– Причем оба эти дня свободны от дежурства, – хихикнула она.

Я не знал, что и ответить на это. Смутился, растерялся.

Но тут к столу подошел хозяин заведения, чем 277 спас меня от смущения. Следом за ним подошел какой-то мужчина.

–Вот он играл с Джеком в крикет, – сказал хозяин. – Может, сумеет чем помочь.

–Огромное вам спасибо, – сказал я. Мужчина пододвинул стул, уселся за наш столик.

– Питер Рич, – представился он. – Слыхал, вы ищете Джека Ренсбурга.

– Да, – сказал я. – Позвольте представиться, Джеффри Мейсон. А это Элеонор.

– А зачем он вам? – осведомился Пит.

– Видите ли, я адвокат. И хотел бы с ним поговорить.

– У него неприятности?

Вот уже второй человек считает, что у Джека Ренсбурга могли быть какие-то неприятности.

– Нет, – ответил я. – Ничего такого. Просто хотел побеседовать с ним.

– Тогда, наверное, дело в наследстве? – спросил он. – Какая-нибудь тетушка оставила ему кучу денег, да?

– Ну, что-то в этом роде, – уклончиво ответил я.

– Да, вот жалость-то. Потому как не знаю, где он сейчас.

– А когда вы последний раз его видели? – спросил я.

– Несколько лет назад, – ответил Пит. – А потом он уехал в отпуск и так и не вернулся.

– Вы знаете, куда он поехал?

– Какое-то экзотическое место, – пробормотал в ответ Пит. Я подумал, что любой населенный пункт за пределами Оксфордшира может казаться ему экзотикой. – На Дальний Восток или что-то в этом роде.

– А вы не можете уточнить, когда именно это было? – спросил я.

– Во время последнего турнира, когда англичане отправились в Южную Африку, – уверенно ответил он. – Помню, мы с ним еще поспорили насчет результата. А он так и не вернулся и деньги не отдал. Я-то ставил на англичан.

–Турнир по крикету? – спросил я.

– Ну да, – ответил он. – Джек был просто помешан на этом крикете. Вообще-то звали его Жак, по-французски, ну, как знаменитого игрока в крикет из ЮАР, Жака Калли. Он страшно этим гордился. А мы называли его просто Джек.

– Что еще вам о нем известно? – спросил я. – Может, у него была здесь семья? Или же он владел домом, автомобилем?..

– Понятия не имею, – ответил он. – Просто он какое-то время жил здесь, ходил в крикетный клуб. Только и знал, что шары катать. Ну и болтал об этом самом крикете как заведенный.

– Что ж, спасибо вам, Пит, – сказал я. – Вы очень помогли.

Но Пит не выказывал ни малейшего намерения встать из-за нашего столика.

–Простите, – только тут я сообразил. – Разрешите угостить вас выпивкой?

–Это было б в самый раз.

Я махнул рукой, подошел хозяин заведения.

–Пожалуйста, принесите Питу выпить, я угощаю, – сказал я. – И себе тоже.

Они вместе отправились к бару, и вскоре Пит уже приветственно поднимал кружку пива, поглядывая в нашу сторону. Я ответил ему кивком и улыбнулся. Элеонор просто со смеху умирала.

–Прекрати, – сказал я ей, изо всех сил сдерживаясь, чтоб не присоединиться к ней. – Ради бога, 279 перестань. – Но на нее, что называется, нашло, и она еще долго хихикала, сгибаясь чуть ли не пополам.

Такси приехало за мной ровно в десять пятнадцать, и я сел в машину и отправился в Оксфорд. Элеонор еще долго махала мне вслед со стоянки перед пабом. Вечер пролетел как один миг, и мне страшно не хотелось уезжать, когда за мной зашел водитель. Но он дожидаться не стал. У него было еще несколько вызовов, кроме моего.

– Теперь или никогда, – строго заметил он.

Меня так и подмывало сказать «никогда», но все равно пришлось бы ждать до понедельника или вторника.

Мы с Элеонор поцеловались на прощанье, крепко, по-настоящему, в губы. Просто какое-то открытие после стольких лет воздержания. Все так и всколыхнулось во мне, и я страшно неохотно забрался на заднее сиденье машины, которая должна была увезти меня от нее в Город Дремлющих Шпилей1. И я ехал, пребывая в мечтах о будущем, о быстром наступлении понедельника или вторника. (Город Дремлющих Шпилей – так англичане называют Оксфорд.)