Текст книги "Перекрестный галоп"

Автор книги: Дик Фрэнсис

Соавторы: Феликс Фрэнсис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава 06

Я видел только его глаза, холодные черные глаза, они смотрели прямо на меня из-под тюрбана. И никаких эмоций, он просто поднял ржавый «Калашников», приставил приклад к плечу. Я выстрелил в него, но он продолжал целиться. Я выстрелил снова, потом еще и еще – никакого видимого эффекта. Меня охватило отчаяние. Я опустошил весь магазин, а он продолжал все выше поднимать ствол «АК-47», целясь прямо в меня, метил прямо в голову. Тут вдруг в глазах его промелькнуло подобие улыбки, и я закричал.

И проснулся, голова металась по подушке, все тело было в поту.

– Томас! Томас! – кричал кто-то и громко барабанил в дверь.

– Да, – откликнулся я из темноты. – Я в порядке.

– Ты так кричал. – Мама. Стоит на лестничной площадке у двери в мою комнату.

– Извини, – сказал я. – Просто сон плохой приснился.

– Ну, тогда спокойной ночи. – И я услышал, как она спускается вниз по лестнице.

– Спокойной ночи, – откликнулся я слишком тихо и поздно.

Наверное, я слишком многого хотел от матери, она не собиралась менять сложившиеся за долгую жизнь привычки. И однако же как было бы славно, если б она спросила, как там я, не надо ли мне чего. Ну, или на худой конец просто вошла в комнату, намочила какую-нибудь тряпку и положила на мой вспотевший лоб.

Я снова откинулся на подушку.

Сон я помнил до сих пор, со всей ясностью и четкостью. Последние месяца два мне постоянно снились сны о войне. И они всегда являли собой странную смесь из реальных событий и происшествий с воображаемым – плодом моего воспаленного мозга. То была работа подсознания, и эти различные, пусть самые невероятные видения имели одну общую черту – все они приводили меня в панику, страшили сверх всякой меры. Меня всегда куда больше пугали сны, нежели реальность.

Ну, пожалуй, за одним исключением. Тем, что связано со взрывом придорожной мины.

Я до сих пор так живо помнил весь этот ужас, этот чудовищный страх умереть, который испытал, пока мы с сержантом О'Лири дожидались специального вертолета медслужбы. Если плотно зажмуриться и сконцентрироваться, то я даже сейчас мог бы четко видеть лица ребят из моего взвода, пока проходили эти десять-пятнадцать минут, показавшиеся вечностью. Помню ужас на побледневшем лице нашего последнего новичка, паренька восемнадцати лет, которого прислали на смену раненому бойцу. Он впервые увидел, что это такое, настоящая война, что она может сделать с хрупким человеческим телом. Помню также смесь тревоги и облегчения на лицах более опытных солдат: они тревожились за меня и одновременно испытывали огромное облегчение при мысли о том, что это не они лежат сейчас с оторванной правой ногой, что это не их жизнь медленно вытекает на песок вместе с кровью.

Я повернулся и включил ночник. Будильник показывал половину третьего ночи.

Да уж, наверное, я наделал немало шума, раз мать проснулась и пришла сюда из своей спальни. Если, конечно, спала, а не лежала без сна в тягостных раздумьях о том, как выпутаться из неприятностей.

Я уселся на край кровати, надо бы отлить, но это не так-то просто. Туалет с ванной находился в конце коридора, слишком далеко, чтоб использовать шаг «пятка – носок» или просто допрыгать на одной ноге.

Я пожалел, что не прихватил из госпиталя костыли. Мне предлагали.

Вместо этого пришлось снова затевать эту муторную процедуру: прикреплять протез к культе – и все ради того, чтоб сходить в сортир. Как же я истосковался по дням, когда мог быстро вскочить с постели и бежать пятимильный кросс перед завтраком или же вылетать на вертолете в новую атаку на талибов.

Раз или два я делал это в полусне, резко вскакивал с кровати, забыв, что стал одноногим. Но вспоминал тотчас же, как только падал на пол. Один раз доигрался до того, что открылась рана на культе и одновременно я сильно расшиб голову о больничную тумбочку. Врач был не в восторге.

И вот я без всяких приключений добрался до ванной комнаты, где и облегчился. Поднял голову, поймал свое отражение в зеркале над раковиной.

– Чего ты хочешь от жизни? – спросил я свое отражение.

– Не знаю, – последовал ответ.

Но в глубине души я знал, чего хочу. И понимал, что никогда не получу этого. Летать на аэроплане, пусть даже на «Спигфайере», с двумя металлическими протезами вместо ног – это совсем не то, что командовать взводом пехотинцев. Да само слово «пехота» подразумевает солдата с ногами. Наверное, можно попросить, чтоб меня перевели в танковый полк, но даже танкисты становятся порой пехотинцами – когда теряют свой танк. И я не смогу им сказать: «Пардон, ребята, нельзя ли продолжить атаку без меня?», сидя на земле с протезом вместо ноги в ожидании, когда кто-то подвезет. Разве можно?..

Но по каким причинам мне так нравилось командовать взводом пехотинцев? И где я смогу найти замену этому занятию?

Я вернулся к себе и лег в постель, оставив протез стоять возле стены, точно часовой.

Сон не шел.

Пожалуй, впервые за все время после ранения я увидел свое будущее в истинном свете. И мне страшно не понравилось то, что я увидел.

«Почему именно я? – задал я все тот же вопрос. – Почему ранили меня, а не кого-то другого?»

Да, я ненавидел талибов, ненавидел жизнь в целом и свою судьбу, которая столь сурово обошлась со мной. Но более всего я ненавидел самого себя.

Почему я допустил, чтоб такое произошло? Почему? Почему?..

И что мне теперь делать?

Почему я?..

Я еще долго лежал без сна, безуспешно пытаясь найти ответы на эти вопросы. Ответов на них не было и быть не могло.

* * *

Утром я сразу приступил к делу – идентификации шантажиста, возвращению документов и денег матери, улаживанию проблем с налоговиками. Сказать легко. Но с чего начать?

Родерик Уорд, бухгалтер. Он был архитектором этого несчастья, так что первая и главная цель – обнаружить местонахождение этого человека, и неважно, жив он или мертв. Откуда он взялся? Был ли квалифицированным специалистом или же это тоже ложь? Были ли у него сообщники или он работал в одиночку? Слишком много вопросов.

По телефону в гостиной я позвонил Изабелле Уоррен.

– О, привет, – сказала она. – Так мы опять разговариваем?

– Почему нет? – спросил я.

– Причин нет, – ответила она. – Просто показалось, ты был разочарован.

Был, но если перестать говорить с людьми, которые меня разочаровали, говорить скоро будет и вовсе не с кем.

– Что сегодня делаешь? – спросил я ее.

– Ничего особенного, – ответила она. – Как обычно.

Раздражение в голосе или мне показалось?

– Как насчет того, чтобы немного мне помочь?

– Без бонусных выплат?

– Без, – ответил я. – Обещаю. Ни разу больше об этом не заикнусь.

– Ничего не имею против твоей просьбы, – рассмеялась она. – Если ты, конечно, не обидишься, получив отказ.

«Уж лучше б не спрашивал», – подумал я, поскольку очень не любил отказы.

– Сможешь заехать за мной в десять? – спросил я.

– А я-то думала, ты больше никогда не позволишь мне вести машину, – со смехом заметила она.

– Придется рискнуть, – сказал я. – Мне надо съездить в Ньюбери, а там всегда проблемы с парковкой.

– Но разве ты не имеешь права парковаться где угодно? – вставила она. – С этой твоей ногой?

– Я не подавал прошения о признании меня инвалидом, – ответил я. – И не намереваюсь. Во всяком случае, в обозримом будущем.

– О чем ты?

– Я хочу жить, как все остальные нормальные люди, – сказал я. – Не желаю, чтоб мне приклеили этот ярлык, «инвалид».

– Но если на машине синий знак, парковаться гораздо проще. Почти везде разрешено, даже на двойных желтых линиях.

– Неважно, – ответил я. – Сегодня синего знака у меня нет, и мне нужен водитель. Так ты заедешь?

– Непременно, – ответила она. – Буду ровно в десять.

Я пошел на кухню, как раз в это время вернулась из конюшен мать, вошла через заднюю дверь.

– Доброе утро, – сказал я, вкладывая в приветствие максимум дружелюбия.

– И чего в нем доброго? – ответила она.

– Ну, хотя бы то, что мы с тобой живы, – ответил я.

Она ответила взглядом, заставившим усомниться, действительно ли она жива этим утром. Неужели задумала покончить с собой?

– Мы решим эту проблему, – постарался заверить ее я. – Начало положено, ты призналась мне во всем, хоть это было непросто.

– Но ведь у меня не было выбора, так или нет? – огрызнулась она. – Ты обыскивал мой кабинет.

– Пожалуйста, не сердись, – успокаивающим тоном произнес я. – Я здесь, чтобы помочь тебе.

Ссутулившись, она опустилась на стул за кухонным столом.

– Я устала, – сказала она. – И продолжать не смогу… я это чувствую.

– Продолжать что именно? Тренировки?

– Жить, – ответила она.

– Ну перестань, что за шутки.

– Я серьезно, – сказала она. – Всю ночь не спала, думала, думала. Если умру, это решит все проблемы.

– Да ты с ума сошла! – воскликнул я. – А Дерек? Что он тогда будет делать?

Она положила руки на стол, опустила на них голову.

– И для него тоже все проблемы будут позади.

– Ничего подобного! – убежденно воскликнул я. – Напротив, возникнут новые. Останется бизнес, так что придется платить налоги тому, к кому он перейдет. И тогда дом и конюшни придется продать, это уж точно. Ты умрешь и оставишь Дерека без жилья, одинокого, разорившегося. Этого ты хочешь?

Она подняла на меня глаза.

– Сама не знаю, чего хочу.

Странно, подумал я. То же самое я твердил себе этой ночью. И мать, и я, оба мы безрадостно смотрели в будущее.

– Разве тебе не хотелось бы продолжать тренировки? – спросил я.

Она не ответила, снова опустила голову на руки.

– Ну, допустим, все проблемы с налогами будут решены, шантажист обезврежен, тогда ты стала бы и дальше тренировать лошадей?

– Наверное, – не поднимая головы, ответила она. – Ведь я больше ничего не умею.

– Ты умеешь делать это лучше всех, – я пытался подбодрить ее. – Расскажи мне, как ты не дала Фармацевту выиграть в воскресенье, а?

Она откинулась на спинку стула, на губах мелькнуло подобие улыбки.

– Устроила ему желудочное расстройство.

– Каким образом?

– Просто дала несвежий корм.

– Заплесневелый овес? – спросил я.

– Нет, – ответила она. – Зеленый проросший картофель.

– Зеленый картофель! Но как ты до этого додумалась?

– Это работало и прежде, – ответила она. – Когда онпозвонил первый раз и сказал, что Сайентифик должен проиграть, я чуть голову не сломала, решая, что делать. Загнать его в галопе было нельзя, вся конюшня сразу узнала бы. – Она сглотнула слюну. – Я была просто в отчаянии. Что ему дать?.. И тут вдруг вспомнила, что у нас остались старые картофелины, успели позеленеть и прорасти. И еще вспомнила, как одна из собак заболела, съев картофелину с зеленой шкуркой, ну и тогда я почистила их все, а потом смешала мелко нарубленную кожуру с водой. И влила прямо в горло Сайентифику, в надежде что он заболеет.

– Но как ты умудрилась заставить его проглотить эту дрянь? Она ведь такая горькая!

– Да просто задрала ему голову, привязала крепко-накрепко, потом взяла трубку и влила прямо в желудок.

– И получилось?

– Да. Бедный мальчик, он так долго болел. Сам знаешь, у лошадей отсутствует рвотный рефлекс и избавиться от дряни, попавшей в желудок, они не могут. Я даже боялась, что он умрет. Ну и в следующий раз уменьшила дозу.

– И снова получилось?

– Да. Но с Фармацевтом я испугалась, вдруг не подействует, он такой сильный. Так что решила дать больше. Зеленых картофелин осталось мало, не успели как следует прогнить. Так что пришлось купить еще.

– А у тебя хоть несколько штук осталось? – спросил я.

– Да. Хранятся в бойлерной, при включенном свете, – ответила она. – Я где-то вычитала, что при высоких температурах и ярком освещении картофель зеленеет быстрей.

– И сколько раз ты проделывала этот фокус? – спросил я.

– Всего шесть раз, – виновато ответила она. – Но Перфидио выиграл, и это несмотря на то, что я давала ему картофельные очистки. На него никак не подействовало.

– И Орегону на прошлой неделе в Ньюбери тоже давала? – Как раз об Орегоне, в числе прочих, писал Гордон Рамблер в «Рейсинг пост».

Она кивнула.

Я прошел и открыл дверь в бойлерную, что рядом с крыльцом во двор. Действительно, там горел свет, а на крышке котла шестью ровными рядами были разложены картофелины, уже начавшие зеленеть, с проросшими глазками.

Вряд ли Британской ассоциации скачек могло прийти в голову проверять лошадей на наличие в их организме очистков прогнившего зеленого картофеля, смешанных с водой.

Лично я в этом сильно сомневался.

* * *

Изабелла отвезла меня сначала в публичную библиотеку Ньюбери. Я хотел просмотреть подшивки местных газет, прочесть, что писали там о предполагаемой смерти Родерика Уорда.

Мать оказалась права. История об автомобильной аварии с его участием была опубликована на третьей странице «Ньюбери уикли ньюс» за 16 июля:

«ЕЩЕ ОДИН НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ СО СМЕРТЕЛЬНЫМ ИСХОДОМ В САМОМ ОПАСНОМ МЕСТЕ НА НАШИХ ДОРОГАХ

Полиция занялась расследованием еще одной смерти, имевшей место на одном из самых опасных участков дороги Оксфордшира. Родерик Уорд, 33 лет, выпускник Оксфорда, был найден мертвым в своей машине в понедельник в 8 утра. В полиции пришли к выводу, что темно-синий „Рено Меган“ мистера Уорда вылетел с трассы, поскольку водитель не справился с управлением, не вписался в сложный Б-образный поворот на автомагистрали А415 близ Стэндлейк. Очевидно, затем автомобиль врезался в каменную стену, а потом упал в реку Уиндраш, в том месте, где она впадает в Темзу на въезде в Ньюбери. Машина мистера Уорда почти полностью ушла под воду, медэксперты полагают, что скончался он от утопления, а не от травм, полученных на дороге. Заведено дело, слушания состоятся во вторник в Оксфордском коронарном суде». [6]6
  Коронарный суд – разбирает дела о насильственной или внезапной смерти при сомнительных обстоятельствах.


[Закрыть]

Далее в статье говорилось, что власти уже давно обсуждают тему строительства на этом участке дороги защитного ограждения и/или выставления знака ограничения скорости. Сообщалось о двух других авариях со смертельным исходом на той же неделе и в том же регионе. Я стал искать газету за следующий четверг, узнать, что там пишут о деле Родерика Уорда, но так и не нашел этого выпуска.

Тогда я использовал компьютеризированный библиотечный индекс – проверить, нет ли информации о смерти Родерика Уорда в других печатных источниках, помимо «Ньюбери уикли ньюс», но не нашел ровным счетом ничего ни о несчастном случае, ни о смерти. Зато отыскалась небольшая заметка, датированная тремя месяцами раньше. Там сообщалось, что мистер Родерик Уорд, выпускник Оксфорда, был признан виновным городским судом Ньюбери в противоправных действиях и нанесении ущерба частным владениям в Хангерфорде. На месте преступления его застиг полицейский, Уорд бросил кирпич в окно дома в Уиллоу-Клоуз. В суде ему вынесли строгое предупреждение относительно дальнейшего поведения и оштрафовали на 250 фунтов в пользу владельца дома в качестве компенсации за выбитое стекло и моральный ущерб.

К сожалению, никаких деталей и подробностей я в этой заметке больше не нашел. Даже имени пострадавшего указано не было, как не был назван и полицейский, свидетель происшествия.

Я снова взялся за поисковик, но сообщения, где говорилось бы, чем закончился процесс по расследованию обстоятельств преждевременной кончины Родерика Уорда, так и не нашел. Придется, решил я, ехать в Оксфорд, покопаться в архивах «Оксфорд мейл» или «Оксфорд таймс».

Изабелла терпеливо ждала, когда я закончу просматривать микрофильмы газет, расхаживала по читальному залу, рассматривала полки с художественной литературой.

– Ну что, все? – спросила она, когда я вышел из темной комнаты, где стояли устройства для просмотра микрофильмов.

– Да, – ответил я. – Здесь вроде бы все.

– Куда теперь? – спросила она, садясь за руль «Гольфа».

– В Оксфорд, – ответил я. Потом призадумался на секунду: – Или в Хангерфорд.

– Куда?

– В Хангерфорд. – Думаю, что по Интернету можно найти все, что требуется от Оксфорда. Если только удастся влезть в него. Мать наверняка поставила пароль доступа. Необходимая мера, когда делаешь ставки по скачкам.

– А куда именно в Хангерфорде?

– В Уиллоу-Клоуз.

– А что это такое?

– Понятия не имею, – ответил я. – Но это где-то в Хангерфорде.

Изабелла вопросительно взглянула на меня, но подавила искушение спросить, зачем мне понадобилось ехать в какой-то Уиллоу-Клоуз в Хангерфорде. Вместо этого включила мотор и выехала со стоянки перед библиотекой.

Сам я запросто смог бы припарковать свой «Ягуар» у библиотеки, да и само название, Уиллоу-Клоуз, [7]7
  Willon Close – Ивовый тупик ( англ.).


[Закрыть]давало основания полагать, что и там проблем с парковкой не возникнет. Возможно, мне не стоило просить Изабеллу об этой услуге, но если кто-то находится рядом, это обостряет ощущение приключений.

Как выяснилось, Уиллоу-Клоуз находился на юго-западной окраине города, в самой глубине жилого массива, что тянулся вдоль Сейлисбери-роуд. Два десятка домов тесно лепились друг к другу, небольшие такие коробочки с одинаковыми аккуратными садиками перед окнами, все неотличимы от тех, что за последнее время выросли в Лэмбурне. И тут вдруг я испугался, что городки и деревни Англии скоро совсем утратят свою индивидуальность – так много одинаковых маленьких домиков возникло за последнее время в сельской местности.

– Номер какой? – спросила Изабелла.

– Понятия не имею, – ответил я.

– Что мы вообще ищем? – терпеливо спросила она.

– Тоже не знаю.

– Полезная информация, – улыбнулась она.

– Что ж, тогда ты начнешь с одного конца, а я с другого.

– И что будем делать?

– Спрашивать. Может, найдется человек, который объяснит, зачем мы здесь.

Она удивленно приподняла брови.

– Кое-кто бросил кирпич в окно одного из этих домов, и я хочу знать почему.

– Какой-то особенный кирпич? – с сарказмом спросила Изабелла.

– Ладно, ладно, – сказал я. – Понимаю, звучит странно, но именно поэтому мы здесь. Хотелось бы поговорить с человеком, которому разбили окно.

– Зачем? – спросила она, на этот раз уже не скрывая своего любопытства. – О чем вообще идет речь?

Хороший вопрос. Вполне возможно, приезд в Хангерфорд окажется сумасбродной затеей. Мне не хотелось рассказывать Изабелле о Родерике Уорде, ведь тогда бы пришлось объяснять, в какую неприятную ситуацию с налогами попала мать.

– Молодой человек, обвиненный в том, что он бросил кирпич в окно, – солдат из моего взвода, – солгал я. – Задача офицера – присматривать за своими подчиненными. И я обещал ему расследовать это дело. Вот и все.

Ответ, похоже, удовлетворил ее, однако не слишком заинтриговал.

– А тебе известна фамилия человека, которому разбили окно?

– Нет.

– А точный адрес?

– Тоже нет, – сознался я. – Но в местной газете писали об этом случае, и там говорилось, что произошел он в Уиллоу-Клоуз, Хангерфорд.

– Ясно, – кивнула она. – Тогда идем, поспрашиваем людей.

Мы вылезли из машины.

– Давай начнем с номера шестнадцать, – предложил я, указывая на один из домов. – Видел, как шевельнулась в окне гостиной сетчатая занавеска, когда мы подъехали. Возможно, обитатели этого дома внимательно следят за всем, что происходит на улице.

* * *

– Я ничего не покупаю, – раздался из-за двери дома номер шестнадцать голос пожилой женщины. – Никогда не имела дел с разъезжими коммивояжерами.

– Мы ничего не продаем! – крикнул я в ответ. – Просто хотим задать вам несколько вопросов.

– И религиозные брошюры меня тоже не интересуют, – громко сказала она. – Уходите.

– Помните случай, когда кто-то запустил кирпичом в окно дома ваших соседей? – спросил я ее.

– Что?

Я повторил вопрос громче.

– Да никакой это не сосед, – возразила она. – Это дом в самом конце квартала.

– Какой дом? – спросил я ее через запертую дверь.

– В самом конце, – ответила она.

– Это я понял. Но чей именно дом?

– Джорджа Саттона.

– Номер?

– Номеров не знаю, – ответила она. – А теперь уходите.

На матовом стекле возле двери я заметил наклейку с надписью «ДОМ ПОД НАБЛЮДЕНИЕМ» и не решился настаивать. Не хватало еще, чтобы она вызвала полицию.

– Ладно, идем, – сказал я Изабелле. А потом добавил громко в сторону двери: – Большое спасибо! Желаю удачного дня!

Мы вернулись к «Гольфу», тут я снова заметил, как шевельнулись занавески на окне. Садясь в машину, я помахал рукой подозрительной обитательнице этого жилища, и мы отъехали. Двинулись по улице к окраине поселка.

И вот машина остановилась, и я спросил:

– Какой дом, как тебе кажется?

– Давай попробуем тот, где машина у въезда, – предложила Изабелла.

Мы прошли по дорожке мимо ярко-желтой «Хонды Джаз», позвонили в дверь. Открыла красивая молодая женщина с младенцем на руках.

– Да? – сказала она. – Чем могу помочь?

– Привет, – сказала Изабелла и выдвинулась вперед, взяв на себя всю инициативу. – Привет, малыш! – Она пощекотала младенца под подбородком. – Какие мы славные!.. Мы пытаемся разыскать мистера Саттона.

– Старика Саттона или его сына? – спросила женщина.

– Или того, или другого, – ответила Изабелла.

– Старик Саттон отправился в дом престарелых, – сказала молодая мать. – Ну а сын иногда появляется забрать почту.

– И давно мистера Саттона отправили в дом престарелых? – спросил я.

– Да еще перед Рождеством, – ответила она. – Бедняга совсем сдал. Никто за ним не ухаживал. Просто стыд и позор! Такой славный был старикан.

– А куда именно его отправили? – спросил я.

– Извините. Не скажу, не знаю, – она покачала головой.

– А номер его дома?..

– Восьмой, – и она указала через дорогу.

– Вы помните историю, когда кто-то запустил кирпичом ему в окно? – спросил я.

– Да, слышала, но это случилось до того, как мы сюда переехали. Мы живем здесь месяцев восемь, не больше. С рождения Джимбо. – И она улыбнулась малышу.

– Не подскажете, как мне связаться с сыном мистера Саттона?

– Погодите, – ответила она. – Вроде бы у меня был где-то записан телефон.

Она исчезла в глубине дома и довольно скоро возникла снова, с визиткой, но уже без маленького Джимбо.

– Вот, нашла, – сказала она. – Фред Саттон. – Прочла номер вслух, Изабелла его записала.

– Огромное вам спасибо, – сказал я. – Непременно ему позвоню.

– Ну, сейчас он, должно быть, на работе, – заметила женщина. – Работает посменно.

– Ничего, как-нибудь найду. А чем он, кстати, занимается?

Женщина всмотрелась в визитку, которую до сих пор держала в руке.

– Он полицейский, – ответила она. – Сержант, детектив.

* * *

– С чего бы это тебе вдруг расхотелось звонить Фреду Саттону? – спросила Изабелла. Мы снова сидели в машине, уже выехали из Уиллоу-Клоуз и ехали по центру Хангерфорда.

– Почему? Я позвоню. Но только позже.

– Но я думала, ты хочешь разобраться в той истории с кирпичом, – возразила она.

– Конечно. – Мне страшно хотелось знать, почему в окно Саттонов запустили кирпичом, но разве я осмелюсь спросить?

– Так звони ему!

Я уже начал жалеть о том, что попросил Изабеллу подвезти меня. Как мог объяснить я ей, что не могу обсуждать историю в Уиллоу-Клоуз с полицией и уж тем более – с сержантом-детективом? Если он хороший детектив, то сразу учует неладное, стоит только упомянуть о Родерике Уорде, особенно если он, сержант детектив Фред Саттон, является, как я подозревал, тем самым полицейским свидетелем, который видел, как молодой мистер Уорд зашвырнул кирпичом в окно в доме его отца.

– Не могу, – сказал я. – Не могу и не хочу вовлекать в это дело полицию.

– Почему нет, черт побери? – удивленно спросила она.

– Просто не могу, и все, – ответил я. – Обещал тому молодому солдату, что не скажу полиции.

– И все-таки почему нет? – не отставала Изабелла.

Я взглянул на нее.

– Знаешь, мне страшно жаль, но я никак не могу тебе сказать. – Даже на мой взгляд прозвучало это как-то слишком мелодраматично.

– Тоже мне! – обиженно фыркнула она. – Не хочешь, не говори. Думаю, самое время отвезти тебя домой.

– Да, наверное, так будет лучше, – кивнул я.

Шансы мои на получение в будущем бонусов стали совсем уже призрачными.

* * *

Весь день я провел за компьютером матери, в ее кабинете. Влез в Интернет без ее разрешения. Ей бы наверняка это не понравилось, но, когда Изабелла привезла меня, матери дома не было, так что и спрашивать было некого.

У меня был свой компьютер, ноутбук. Его вместе с остальными вещами я привез из Элдершота, но мать еще не вошла в эпоху беспроводной связи, так что пришлось использовать ее старую стационарную модель, где кабель Интернета втыкался в телефонную розетку на стене.

Я просматривал отчеты о дознаниях, выложенные в сервисе «онлайн» «Оксфорд мейл». Их было множество, сотни и тысячи.

Я искал сообщение, где фигурировало бы имя Родерик Уорд, и нашел, совсем коротенькое, опубликованное на странице газеты в среду, 15 июля. Но там говорилось лишь об открытии дела по факту несчастного случая и начатом расследовании.

Похоже, полного расследования еще не проводилось. Однако тот коротенький отрывок содержал информацию, которой не было в статье из «Ньюбери уикли ньюс». Согласно сообщению на веб-сайте «Оксфорд мейл», тело Родерика Уорда прошло официальное опознание, и то, что это он, подтвердила его сестра, некая миссис Стелла Бичер, тоже из Оксфорда.

Возможно, мистер Родерик Уорд действительно отошел в мир иной.