Текст книги "Перекрестный галоп"

Автор книги: Дик Фрэнсис

Соавторы: Феликс Фрэнсис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 18

В половине двенадцатого электронное послание Сигурду Веллидо было готово к отправке.

Сигурд

Тут у нас произошла небольшая путаница, и мне нужно перевести деньги по двум платежам, отправленным на счет «Рок Банк Лтд.» в четверг и пятницу на прошлой неделе, обратно в Великобританию. Пожалуйста, сделай это как можно скорей, переведи со счета в «Рок Банк» (номер 01201030866):

(1) US дол. 2 000 000 (два миллиона долларов США) в банк «Барклай ООО», SWIFT код BARCGB2LBGA, подразделение Белгравиа, для последующей передачи в кредит мистеру Мартину Толерону, код 20–62–18, расчетный счет 81634587.

(2) US дол. 1 000 000 (один миллион долларов США) в банк «HSBS ООО», SWIFT код HSBCGB6174A, подразделение Хангерфорд, для последующей передачи в кредит миссис Джозефин Каури, код 40–28–73, расчетный счет 15638409.

Прошу осуществить эти трансферты как можно быстрее, а лучше – немедленно. Надеюсь на скорейшее выздоровление твоей тещи. Заранее признателен.

А. Р.

Предварительно мы с Мартином Толероном просмотрели образчики аналогичных распоряжений по трансферту в папке Алекса Риса под названием «Гибралтар», изучили стиль и язык, которым он пользовался прежде в аналогичных случаях.

– Ну, вы довольны? – спросил Мартин.

– Вполне, – ответил я.

– Думаете, сработает?

– Вполне возможно, – кивнул я. – Во всяком случае, попытка не пытка. И мы ничего не теряем.

– Я теряю, – сказал он. – На кону потеря двух миллионов долларов.

Я решил не говорить, что он может себе это позволить.

– Вы уже их потеряли, но теперь есть шанс вернуть. Попытаться стоит, правда, суммы чертовски большие, и мало какой банк пойдет на трансферт, не проведя предварительной проверки.

– Они могут запросить у него подтверждения, – сказал Мартин.

– Вполне возможно.

Просмотрев всю электронную переписку между С. В. и А. Р., мы обнаружили определенную закономерность. Алекс отправлял послания с запросами всегда около полудня – пять минут первого или без пяти двенадцать по британскому времени. Сигурд сразу же отвечал по e-mail, высылал уведомление о получении, запрашивал подтверждение. Алекс тут же отвечал ему посланием с комментариями, причем речь шла уже не о здоровье тещи, а о погоде в Англии.

Афганцы были настоящие мастера выстраивать в полевых условиях надежные укрепления. Оставалось лишь надеяться, что Алекс не догадывается, что я скопировал все его сообщения, чем подверг риску линию его обороны.

– Вы готовы перехватить ответ C. B.? – спросил Мартин.

– Постараюсь, – ответил я. – Доступ к электронным посланиям Алекса я зарегистрировал через специальную службу mail2web, но все пойдет не так, как нам хочется, если Алекс перегрузит ответ прямиком в свой компьютер из сервера. Так что нам остается надеяться, что он не щелкнет мышкой на Send/Receive в самый ответственный момент.

– А вы уже подготовили ответ? – Стоя за письменным столом, он нервно переминался с ноги на ногу.

– Успокойтесь, Мартин, – сказал я. – Будем надеяться, что настоящий Алекс Рис не пошлет сегодня С. В. свой собственный e-mail с распоряжением о переводе.

– О господи, – пробормотал Мартин. – Это же может разрушить все наши планы.

– Самое короткое время, что деньги находились на одном счете, перед тем как перевести их на другой, равнялось шести дням. Прошло пять дней со дня поступления первого взноса и четыре – со дня второго. Так что вряд ли сегодня можно ожидать от Алекса распоряжения о новом трансферте.

– Но ведь этот С. В. наверняка знает, что должно пройти минимум шесть дней. Иначе может заподозрить, что распоряжение фальшивое.

– Ничего, очень скоро все узнаем, – сказал я. – Сейчас у нас без двух минут двенадцать.

Оба мы молчали, пока я работал над посланием и отправлял его. Стрелки часов на компьютере показывали 12.01. Я снова взглянул на монитор. Ничего. Изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, я про себя отсчитал до десяти, затем снова щелкнул мышкой. И снова ничего. Я опять начал считать – медленно и на этот раз до пятнадцати, – но опять безрезультатно.

Ответ поступил в девять минут первого, к этому времени я почти уже потерял надежду.

Алекс

Подтверждаю прием распоряжения. На чей счет должны поступить расходы по трансферту?

С. В.

У меня уже был готов ответ, но в последний момент я ввел в него кое-какие изменения. И напечатал следующее:

Сигурд

Подтверждаю прием твоего отправления, уточняю инструкции. Пожалуйста, отнеси все расходы по трансферту реципиентам. Слава богу, весна в Британии уже близко, стало теплеть.

А. Р.

Я щелкнул мышкой по знаку «Send», и послание исчезло с экрана. Затем я с помощью mail2web удалил ответ С. В. из сервера, чтобы, не дай бог, не появились на мониторе компьютера Алекса, когда тот будет перегружать почту.

– Теперь подождем и посмотрим, – сказал я. Но продолжал мониторить страничку с web-mail еще минут сорок, пока окончательно не убедился, что C. B. не собирается задавать уточняющих вопросов.

– Думаете, получилось? – спросил Мартин.

– А вы?

– Да что-то не очень надеюсь, – ответил он. – Уж больно все как-то просто.

– Да, – согласился с ним я. – Почти так же легко и просто, как расстаться с двумя миллионами долларов.

* * *

Мартин позвонил в свое отделение банка и попросил немедленно уведомить его по телефону, если на счет к нему придет крупное поступление. Матери же тем временем оставалось только ждать, появится ли сумма на ее банковском счете.

– Позвоните, если вдруг будут новости, – сказал я у ворот на прощанье, пожимая Мартину руку.

– Не беспокойтесь, непременно сообщу, – с улыбкой обещал он. – Занимательное получилось утро, я бы сказал. Куда интереснее, чем бездельничать и влачить унылое существование изо дня в день.

– Скучаете по своей компании? – спросил я.

– Страшно скучаю, – ответил он. – Скорблю по потере.

– Зато теперь у вас много денег.

– Да, – печально ответил он. – Но чем заниматься изо дня в день? Пересчитывать их? Я пришел в бизнес прямо после школы, шестнадцатилетним юнцом. В те дни о пластиковых изделиях еще не слышали, был картон. Картонные коробки для компаний по перевозке мебели. В ту пору все они использовали старые контейнеры для доставки чая, и я решил, что картонные будут лучше. Начал собирать старые картонные коробки по магазинам, передавать их перевозчикам. Потом уже начал импортировать коробки и контейнеры из картона и пластика.

Он вздохнул.

– А когда появились дренажные трубы? – спросил я.

– Один изготовитель пластиковых контейнеров в Германии занимался еще и трубами. Ну и я откупил у него права на производство здесь. И дело пошло как по маслу. Давно это было.

– Так почему же продали компанию?

– Мне шестьдесят восемь, дети не питают ни малейшего интереса к бизнесу вообще и уж тем более – к производству дренажных труб. Им это скучно. А мне нравилось. Привык приезжать на фабрику в Суиндон к семи утра и раньше десяти вечера обычно не уходил. Страшно увлекательное было дело.

– А жена не возражала? – спросил я.

– Наверное, – со смехом ответил он. – Но ей всегда страшно нравится делать покупки в «Харродс». [18]18
  «Харродс» – один из самых фешенебельных и дорогих магазинов в Лондоне.


[Закрыть]

– Так чем собираетесь заняться дальше? Начнете новый бизнес?

– Нет, – ответил он и вздохнул. – Не думаю. Наверное, буду чаще ездить в «Харродс» вместе с женой. Надо же куда-то девать все эти деньги.

Перспектива заниматься шопингом с женой его явно не вдохновляла. Оказывается, я не единственный на свете человек, который смотрит в будущее без особого оптимизма.

– Заведите скаковых лошадей, – предложил я. – Слышал, это прекрасный способ извести целую кучу денег и получить при этом удовольствие.

– А что, замечательная идея, – оживился он. – Именно этим и займусь.

– И еще, – заметил я, – могу подсказать, как избегнуть при этом налогов на добавленную стоимость.

Оба мы громко расхохотались.

Надежды мои оправдались. С Мартином мы расстались как друзья, а не враги.

* * *

Мартин позвонил мне на мобильник четверть четвертого, когда я лежал на диване у Яна, дремал и одним глазком смотрел трансляцию скачек из Хантингдона.

– Что слышно из банка? – спросил я, тотчас проснувшись.

– От них ничего, – ответил он. – Но мне только что звонил Джексон Уоррен.

– Ого! – воскликнул я. – И что сказал?

– Пытался сказать, что в банке Гибралтара допустили какую-то ошибку и по непонятным причинам вернули два миллиона долларов на мой счет. А потом спросил, не отдам ли я своему банку распоряжение вернуть их обратно.

– Ну а вы?

– Я выразил удивление, что именно Джексон звонит мне по этому поводу, сказал, что не знал, что он как-то связан с организацией фонда. Сказал, что считал его одним из довольных всем вкладчиков.

– А он что?

– Он забормотал что-то на тему того, что ему только что позвонил управляющий фондом, якобы он-то и попросил позвонить мне, зная, что мы с Джексоном в дружеских отношениях.

Он умолк.

– Да? – сказал я. – И что дальше?

– Ну тут я немного вышел из себя. Сказал ему, чтоб заткнулся, что я не собираюсь вкладывать деньги в предприятие, к которому он имеет хотя бы малейшее отношение, поскольку он надул меня. И еще сказал, что сообщу об этом случае в Финансовое контрольное управление.

– Наверное, это ему не слишком понравилось, – заметил я.

– Конечно, нет, – сказал Мартин. – Он тут же стал мне угрожать.

– Он… что?

– Сказал мне прямым текстом, что если я пойду с жалобой в ФКУ, то сильно об этом пожелаю. Я спросил, что именно он имеет в виду, но он ответил лишь «сам сообрази».

Ту же фразу бросил мне и Алекс.

– И вот еще что, – продолжил Мартин. – Похоже, он и на вас зуб имеет.

– Это как понимать?

– Он недвусмысленно обвинил меня в том, что я связался с вами с целью обманом выманить деньги. На что я ответил, что все зло исходит от него, и посоветовал прочистить мозги и следить за тем, что говоришь.

Я далеко не был уверен, что оскорблять Джексона Уоррена было разумно. Оскорбления часто приводят к непредсказуемой реакции, в частности, кое-кто из историков считает, что жестокое нападение Саддама Хусейна на Кувейт в 1990-м было спровоцировано личным оскорблением, которое нанес иракскому народу эмир.

– А он не спрашивал, где я нахожусь? – спросил я.

– Меня? – Мартин рассмеялся. – Не то что спрашивал, требовал сказать. На что я ответил, что понятия не имею, где вы. А если б и знал, не сказал бы.

– Ворота у вас надежные? – спросил я.

– А что? – Тут впервые за все время он забеспокоился.

– Думаю, что Джексон Уоррен человек крайне опасный, – ответил я. – Мартин, это не игра. Один раз он уже пытался убить меня, уверен, попробует опять, без всяких колебаний. Так что держите ворота на замке и смотрите в оба.

– Ладно, – ответил он и повесил трубку. Наверняка побежал проверять, надежно ли заперты его ворота изнутри.

Может, теперь самое время привлечь полицию, и плевать на всякие осложнения с налогами? Но что я им скажу? «Послушайте, офицер, Джексон Уоррен пытался убить меня, приковав на цепь в заброшенном стойле и оставив там умирать от жажды и голода. И я простоял на одной ноге несколько дней, и спастись удалось, только вырвав кольцо от цепи из стены. А потом пришлось перелезать через стены других стойл и выбить окно в кладовой. Правда, я решил рассказать вам об этом только теперь, после того, как я шастал по Беркширу в камуфляжной раскраске, затем напал на пособника мистера Уоррена и пытал его с помощью ненастоящего инсулина и шприца для внутривенных вливаний. А информацию, полученную незаконным путем, использовал для перевода одного миллиона американских долларов из компании мистера Уоррена в Гибралтаре на личный счет моей матери в банке Хангерфорда». Так, что ли?..

Как-то не верилось, что, выслушав все это, полиция из местного участка рванет к дому Джексона с целью немедленно арестовать его. Скорее всего, они отправят меня к психиатру, и уж тогда Джексон точно будет знать, где я нахожусь.

Гораздо безопасней, подумал я, залечь на какое-то время на дно и выждать, когда гроза промчится мимо.

Заблуждался ли я? Позже выяснилось, что даже очень.

* * *

Первым признаком, что события принимают нежелательный оборот, был громкий стук в дверь квартиры Яна, сразу разбудивший меня.

В комнате было темно, как в колодце, я на ощупь стал искать выключатель. В дверь продолжали бешено барабанить. Я включил свет, взглянул на часы. Половина второго ночи. Кто может ломиться в дверь в столь неурочный час?

Я схватил рубашку и подошел к двери. И уже собрался было отпереть ее, как вдруг передумал и отступил. Что, если это Джексон Уоррен? Или Алекс Рис? Или же Питер Кэрравей?

– Кто там? – крикнул я.

– Дерек Филипс, – последовал ответ. Мой отчим.

Из спальни, протирая сонные глаза, вышел Ян в трусах в синюю полоску.

– Что, черт возьми, происходит? – спросил он, щурясь от яркого света.

– Отчим пришел, – ответил я.

– Ну тогда открывай.

Но я все еще опасался.

– Ты там один? – крикнул я.

– Какая, черт побери, разница? – Ян рванулся к двери. – Открыть эту долбаную дверь, и все дела! – Он протолкнулся мимо меня и отпер сам.

Дерек ввалился в комнату, он был один.

– Слава богу, – пробормотал он. А потом увидел меня. – А ты какого черта тут делаешь?

Вопрос я проигнорировал.

– Что стряслось, Дерек?

– Твоя мама… – выдавил он.

О, нет, только не это, подумал я. Должно быть, все же решилась на самоубийство.

– Что с ней? – с замиранием сердца спросил я.

– Ее похитили.

– Что? – я просто ушам своим не верил.

– Похитили ее, – повторил он.

Как-то странно все это звучало.

– Кто похитил? – спросил я.

– Двое мужчин, – ответил он. – Хотя приходили за тобой.

Дерек и Ян смотрели на меня с укоризной.

– Что за люди? – спросил Ян.

– Не знаю, – сказал Дерек. – На них были такие лыжные маски, но вроде бы люди не очень молодые.

– С чего это ты решил?

– Да по тому, как они двигались.

Я же почти сразу сообразил, что это были за люди. Дерек прав, юнцами их не назовешь. Двое отчаявшихся мужчин под шестьдесят, пытавшихся вернуть деньги, которые, как им казалось, они успешно украли и которые я у них отнял. Но где тогда Алекс Рис?

– Ты уверен, что их было только двое? – спросил я. – Не трое?

– Я видел только двоих, – ответил Дерек. – А почему ты спрашиваешь? Знаешь, кто они? – И они с Яном снова подозрительно уставились на меня.

– Что именно они говорили? – спросил я, стараясь не обращать внимания на эти взгляды.

– Точно не помню. Все произошло так быстро, – ответил он. – Каким-то образом проникли в дом, вошли к нам в спальню. Потом один ткнул в меня стволом ружья и разбудил. – Он едва не плакал, рассказывая все это, только теперь до меня дошло, как, должно быть, они с мамой испугались. – Сказали, что им нужен ты. Мы им говорим, что не знаем, где ты. Наверное, в Лондон уехал, так мы им сказали.

Хорошо, что я не сказал матери, где нахожусь, иначе и мне было бы не миновать визита мужчин в лыжных масках. Но это дорого ей обошлось.

– Но почему они забрали ее? – спросил я, хотя уже знал ответ. Они понимали: я непременно приду за матерью. – Они сказали, куда ее увозят?

– Нет, – ответил Дерек. – Но потом сказали одну странную вещь. Что ты должен знать, где она.

– В полицию звонили? – спросил Ян.

– Нет, – с горечью ответил Дерек. – Они сказали, чтобы не смел звонить в полицию. «Попробуй только вызвать полицию, и Джозефин умрет», – так они сказали. И еще велели мне подумать хорошенько и позвонить тебе. – Он кивком указал на меня. – Но я не знал, где тебя искать, даже номера твоего мобильного у меня нет. – Тут он расплакался. – Вот и решил спросить Яна.

Похитители сказали Дереку: я должен знать, где она.

Должен знать, где она.

И я знал.

* * *

Я приблизился к конюшням Грейстоун не со стороны дороги и ворот, как мог бы предполагать противник, но с противоположной стороны – прошел через распаханное поле и лес, что на холме.

Внезапность на войне – одна из основ тактики, в частности, именно она сыграла решающую роль в операции по возвращению Фолклендских островов. Аргентинцы, имевшие значительное численное преимущество, не верили, что британцам удастся подойти к Стэнли, так называлась столица острова. Путь к ней преграждали непролазные болота, а все укрепления были выстроены у берега моря, считалось, что атаковать можно только оттуда. Как же они заблуждались! Морские пехотинцы и десантный полк буквально перемахнули на середину острова; неся на себе оружия и амуниции на восемьдесят фунтов каждый, успешно преодолели за три дня пятьдесят шесть миль, и с тех пор эти бойцы стали героями армейского фольклора. Внезапность – один из основных факторов победы.

И я радовался тому, что в моем случае не пришлось тащить на себе эти восемьдесят фунтов груза. Невдалеке от опушки я остановился, опустился на левое колено. Прошло уже больше двух часов с тех пор, как удрученный и растерянный Дерек постучался в дверь к Яну. Сейчас 3.42 утра. Ночь безветренная, небо ясное, на темном фоне россыпью блистают и подмигивают звезды. Луна в фазе одной четверти быстро клонилась к горизонту на западе, слева от меня. Минут через сорок она зайдет окончательно, и чернота ночи сгустится, продолжаться это будет часа два, до восхода солнца, рассвета, начала нового дня.

Мне всегда нравилась тьма. Тьма – мой друг.

В последних отблесках заходящей луны я изучал заброшенный дом и стойла, что находились у подножья холма. Ни света, ни какого-либо движения заметно не было. Но я точно знал, что имели в виду те двое, когда сказали Дереку, что я знаю, где находится моя мать.

Но, может, это обман, лишь предлог заманить меня сюда, в это место, где я попаду к ним в лапы, а на самом деле маму держат в плену где-то еще?..

Я использовал все средства убеждения, чтобы отговорить Яна тотчас же позвонить в полицию. Дерек тоже умолял его не делать этого.

– Но мы должны позвонить им, – продолжал твердить Ян.

– Обязательно позвоним, – говорил я. – Но сперва дай мне шанс освободить маму.

Правдоподобно ли, что Джексон Уоррен и Питер Кэрравей могут причинить ей вред, даже убить? Лично я считал, что вряд ли, но не был уверен до конца. Отчаявшиеся люди решаются на отчаянные поступки, к тому же я слишком хорошо помнил, как они бросили меня умирать ужасной медленной смертью – от голода и обезвоживания.

Дерека я оставил под присмотром Яна. Дерек сходил в дом за бутылкой бренди и быстро вернулся, Яну же были даны четкие и подробные инструкции, в частности, незамедлительно звонить в полицию, если я не вернусь и не позвоню до половины седьмого утра.

С интересом и удивлением Дерек с Яном наблюдали за моими приготовлениями. Первым делом я переоделся во все черное, тщательно зашнуровал черные баскетбольные бутсы, правда, пришлось сначала снять протез и натянуть обувку на ступню из пластика. Затем я сложил в маленький рюкзак мотки пластиковой черной ленты, ножницы, скотч, красную коробку с аптечкой, кусок цепи с прикрепленным к ней замком, фонарик и коробок спичек – все эти предметы я завернул в большое темно-синее полотенце, чтоб не гремели во время ходьбы. На этот раз я позаимствовал у Яна один из кухонных ножей – большой и острый, с изогнутым лезвием – и положил его поверх всего, что находилось в рюкзаке, чтобы можно было выхватить без промедления. А в кабинете матери я позаимствовал бинокль, с которым она ходила на скачки. И, наконец, извлек из картонного футляра саблю в ножнах.

– Ну уж это-то тебе вряд ли понадобится, – заметил Дерек, уставившись помутневшими от бренди глазами на клинок длиной в добрых три фута.

– Как знать, может, и пригодится, – ответил я, натирая клинок черной полировкой для обуви, чтоб не выдал сверканием. «А если возникнет необходимость, – подумал я, – использую без всяких колебаний».

Убивать врага – это было моим raison d'étre [19]19
  Raison d'étre – смысл жизни ( фр.).


[Закрыть]на протяжении последних пятнадцати лет, и я сильно поднаторел в этом занятии. Того требовали «Ценности и стандарты Британской армии». Параграф десятый гласит: «Все солдаты должны быть готовы использовать смертоносное оружие в схватке; отнимать жизни у других и рисковать своими собственными».

Но разве я до сих пор являюсь солдатом? Разве это война? И я сознательно стану рисковать своей жизнью и жизнью матери?

Я не был уверен в ответах на эти вопросы, но одно знал точно: я снова живу полной жизнью, цел и невредим, готов к схватке.

Поднеся к глазам бинокль мамы, я снова осмотрел находящиеся внизу строения, стараясь заметить лучик света или движение – любой знак, могущий выдать позицию врага, – но признаков жизни там по-прежнему не наблюдалось.

Может, я ошибаюсь? И они имели в виду совсем другое место?

По дороге сюда я сделал крюк и осмотрел стены Лэмбурн-холла, но там было заперто, темно и вроде бы ни души.

Нет, они должны быть здесь!

Луна зашла быстро, скоро я начну спуск вниз, затем предстоит короткая перебежка через открытое пространство от места моего укрытия к тыльной стороне стойл. Я последний раз посмотрел в бинокль – и вот оно! Заметил небольшое движение. Может, кто-то разминал затекшую ногу или растирал замерзшую ступню, но движение было, это точно. Кто-то поджидал меня за строем деревьев, справа от дома. Именно отсюда открывался хороший обзор на подъезд к конюшням и дорогу за ним.

Но если он ждет моего прибытия оттуда, то глубоко заблуждается.

Я подойду сзади.

Но где же его сообщник?

* * *

С заходом луны навалилась тьма. Но я не стал сниматься с места сразу же, выждал минуты две, пока глаза полностью не привыкнут к этим изменениям. Вообще-то ночь никогда не бывает абсолютно черной и непроглядной, от звезд исходит слабое сияние. Но разглядеть, что происходит в конюшнях Грейстоун, я из этого положения больше не мог. Да и менявряд ли кто оттуда заметит.

Я еще раз проверил, выключен ли мобильник, поднялся и зашагал по траве.