Текст книги "Искатель. 1980. Выпуск №2"
Автор книги: Дик Фрэнсис
Соавторы: Владимир Щербаков,Юрий Тарский
Жанры:
Научная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
По дороге назад в конюшню я попробовал оценить обстановку. Супи, пожалуй-, нужно вычеркнуть из списка полезных знакомств. Ясно, что эту работенку сварганил мне он, но ведь что я должен был сделать? В заезде новичков остановить фаворита,'а отнюдь не вывести на первое место убо-
98
того середнячка. Можно сказать наверняка, что одна шайка мошенников и тем и другим заниматься не будет.
Субботнее утро выдалось промозглым, ветреным и пасмурным, но дочери Октобера все равно выехали верхом вместе с первой группой. Элинор вежливо поздоровалась со мной издалека, Пэтти же мне пришлось подсаживать в седло, и она при этом кокетливо захлопала ресницами и прижалась ко мне всем телом.
В прошлую субботу я тебя не видела, крошка Дэн-
ни, – пропела она, вставляя ногу в стремя. – Где ты был 7
В Челтенхеме... мисс.
Понятно. А в следующую субботу?
Должен быть здесь.
С нарочитым высокомерием она приказала:
– Тогда, пожалуйста, в следующую субботу не забудь
укоротить седельные лямки до того, как л буду садиться.
Они очень длинные.
Она могла затянуть их сама, но жестом велела – давай работай. И пока я затягивал лямку на второй застежке, она терлась коленом о мою руку.
Ох, крошка Дэнни, я тебя дразню, а ты словно камен
ный, – сладко проговорила она, наклонившись ко мне. —
Такому красавчику не к лицу робеть перед девушками. Чего
же ты стесняешься, а?
Не хочу, чтобы меня уволили, – сказал я, глядя пе
ред собой.
К тому же ты еще и трус, – с издевкой усмехнулась
она и, дернув поводья, ускакала.
Попадет она когда-нибудь в переплет, если будет продолжать в том же духе. Искусительница, и все тут. А ведь это только начало. Но до чего хороша собой1 Ее садистские шуточки меня слегка раздражали, но ничего, переживем. А вот ее скрытый намек... только этого не хватало!
То ли из-за того, что шел дождь, то ли потому, что в конце концов была суббота, Уолли сжалился надо мной и после обеда не стал никуда меня посылать. Вместе с другими конюхами я просидел часа три в кухне коттеджа, слушая, как ветер с визгом огибает углы домов, и наблюдая по телевизору за скачками. .Возле камина, испуская легкие испарения, сохли наши промокшие свитеры, бриджи и носки.
Я положил перед собой справочник скачек предыдущего сезона и сидел над ним, лениво листая страницы. Провал с досье на лошадей выбил меня из колеи, нагонял тоску и необходимость строить из себя темную личность, к тому же мне позарез не хватало жаркого солнца, под которым я привык находиться в это время года. А не допустил ли я вообще ужасную ошибку, согласившись на весь этот маскарад? Но теперь выхода нет: я взял у Октобера деньги и тем отрезал себе пути к отступлению. Минимум на несколько месяцев. При этой мысли мне стало совсем тошно. Я сидел ссутулившись в унылом полумраке и бездумно тратил такое дорогое свободное время.
99
Конюхи, смотревшие телевизор, обменивались пренебрежительными замечаниями насчет жокеев и заключали мелкие пари на результаты заездов.
На финишной прямой все станет, на свои места, – го
ворил Пэдди. – От последнего барьера еще скакать и ска
кать... Только у Аладдина хватит сил, чтобы рвануть как.
следует.
Ну да, – возразил Гритс. – Раковой Шейке тоже
резвости не занимать...
С угрюмым видом я перебирал страницы справочника, наверное, уже в сотый раз, и случайно в разделе общей ин формации наткнулся на карту ипподрома в Чепстоу. Здесь были карты-схемы всех основных ипподромов страны с изображением форм скакового круга, расположения барьеров, трибун, стартовых ворот и финишных столбов. Раньше я уже смотрел карты Ладлоу, Стаффорда и Хейдока, но ничего общего в них не нашел. Карт Келсо и Седжфилда в каталоге не было.
Чтобы чем-то заняться, я открыл параграф, посвященный Чепстоу. Слова Пэдди «от последнего барьера еще скакать и скакать» были облечены в цифровую форму: двести тридцать метров. Я проверил Келсо, Седжфилд, Ладлоу, Стаффорд и Хейдок. На всех этих кругах финишная прямая была гораздо длиннее, чем в Чепстоу. Тогда я сравнил финишные прямые на всех ипподромах, упомянутых в справочнике. Финишная прямая на центральном ипподроме страны «Эйн-три Гранд Нзшснл» была второй по длине. Самая же длинная – в Седжфилде, а на третьем, четвертом, пятом и шестом местах шли Ладлоу, Хейдок, Келсо и Стаффорд. На этих ипподромах финишная прямая как минимум равнялась тремстам шестидесяти метрам.
Итак, почти наверняка ясно, почему те, кого мы ищем, выбрали именно оти пять кругов: в каждом случае от последнего барьера до финишного столба надо было скакать больше трети километра.
Это была уже какая-то зацепка, пусть маленькая – в общем хаосе наконец-то проступило логическое звено. На-стро.ение у меня немного поднялось, я захлопнул справочник и в четыре часа гвместе со всеми вышел во двор под' назойливый, моросящий дождь и, как всегда, провол по часу с каждым из трех моих подопечных. Я чистил их до блеска, переворачивал и аккуратно стелил соломенные подстилки, таскал воду, держал им голову, когда с проверкой приходил Инскип, поудобнее укрывал их на ночь попоной и наконец скармливал им ужин. Как обычно, освободились мы только к семи часам, к восьми немного подкрепились, пере :оделись, а потом, набившись всемером в дышащий на ладан «остин», затряслись в сторону Слоу.
В баре, естественно, все шло своим чередом: бильярд, стрелки, домино, хвастливые россказни, беззлобные подначки. Я сидел и терпеливо ждал. Около десяти часов, когда парни уже опустошали свои стаканы и подумывали о том, что завтра рано вставать, в сторону двери направился Супн
и, увидев, что я слешу за ним, головой кивнул мне на выход. Я поднялся и вышел следом.
– Вот, держи. Остальное во вторник, – безо всякого вступления буркнул он и, скривив губы, протянул мне толстый коричневый конверт с семьюдесятью пятью фунтами и пакетиком белого порошка.
Глава VI
Октобер окунул палец в порошок и лизнул его.
– Я тоже не знаю, что это такое. – Он покачал голо
вой. – Отдадим на анализ.
Я наклонился, погладил его собаку и почесал ей за
ушами. .
– Вы взяли у него деньги и если теп.ерь не дадите ло
шади допинг – это будет большой риск. Вы понимаете?
Я усмехнулся.
Не вижу ничего смешного, – серьезно сказал он. —
Эти люди, когда захотят, могут'так отделать ногами... Если
вам сломают несколько ребер, пользы от атого не -будет
никому.
Видите ли, мне кажется; будет лучше, если Искромет-.
ный не выиграет... Мною едва ли заинтересуются нужные
нам люди, если узнают, что я кого-то уже обвел вокруг
пальца.
Вы правы. – В голосе его послышалось облегче
ние. – Искрометный должен проиграть. Но как быть с
Инскипом? Не могу же я сказать ему, чтобы он велел жо
кею попридержать поводья?
Не нужно этого делать, – убежденно сказал я. —
Вы поставите их под удар. А вот если виноват буду я, это
не страшно. Лошадь не выиграет, если завтра утром я про
держу ее без воды, а потом напою из полного ведра прямо
перед заездом.
Он озадаченно взглянул на меня.
Я вижу, вы кое-чему научились.
У вас бы волосы встали дыбом, услышь вы то, что
слышу я.
Он улыбнулся.
Ну хорошо. Наверное, другого выхода у нас нет. Ин
тересно, что подумали бы в национальном жокей-клубе о
Стюарде, который вместе со своим конюхом замышляет
остановить фаворита? – Он рассмеялся. – Родди Бекетта
я предупрежу... А ведь для Инскипа, для конюхов смеш
ного тут будет мало – они скорее всего будут ставить на
Искрометного. Я уж не говорю о всех остальных – люди
просто потеряют свои деньги.
Это верно, – согласился я.
Он сложил пакетик с белым порошком и сунул его обратно в конверт с деньгами. Семьдесят пять фунтов мне выплатили новенькими пятерками с последовательно идущими номерами – кто-то здорово сглупил. Мы договорились, что
100
101
Октобер заберет деньги и попробует узнать, на чье имя они были выданы.
Я рассказал ему, что все скаковые круги, где победили одиннадцать лошадей, имеют длинные финишные прямые.
– Похоже, они все-таки использовали какие-то витами
ны, – задумчиво произнес он. – При анализах на допинг
выявить их невозможно, потому что, строго говоря, они и не
являются допингом, а просто пищей. Вообще, в вопросе о
витаминах много неясного.
– Они увеличивают выносливость? – спросил я.
– Да, и очень сильно. Особенно эффективно они воздей
ствуют на лошадей, которые «умирают» на последнем кило
метре, а, как вы отметили, все одиннадцать лошадей при
надлежат именно к этому типу. Фактически, мысль о вита
минах была одной из первых, но пришлось от нее отказать
ся. Верно, они помогают лошади выиграть, когда впрыски
ваются в кровь большими дозами, а с помощью анализов
их не обнаружишь – расходуются на победу. Но витамины
не возбуждают лошадь и не приводят ее после заезда в та
кое состояние, словно из ушей у нее вот-вот польется бен
зедрин. – Он вздохнул. – Не знаю, не знаю...
С сожалением я сообщил, что из фолианта Бекетта не почерпнул ничего нового.
– Мы с полковником на это особенно и не рассчитыва
ли, – признался он. – На прошлой неделе мы много с
ним беседовали. Конечно, в свое время проводились тща
тельные расследования: а вдруг что-то все же ускользнуло
от нашего внимания? Было бы неплохо вам перебраться в
конюшню, где содержалась какая-нибудь из одиннадцати ло
шадей, когда ей ввели допинг. Правда, восемь были прода– ,
ны и перешли к новым владельцам – тут ничего не поде
лаешь, но три и по сей день находятся у тех же тренеров,
и, может быть, устройся вы на работу в одну из этих коню
шен, что-то удастся выяснить.
Что ж, – согласился я, – ладно. Попробую по
пытать счастья у этих трех тренеров – может, кто-то меня
и возьмет. Но ведь след-то уже давно остыл... и «джокер»
номер двенадцать может появиться совсем в другой конюш
не. Кстати, в Хейдокё на этой неделе ничего интересного не
было?
Нет. Мы– взяли слюну у лошадей перед началом об
легченного стипль-чеза, но все было нормально, фаворит
пришел первым, и делать анализ проб мы не стали. Но те
перь вы выяснили, что эти пять ипподромов были выбраны
не случайно, и мы усилим контроль именно там. Особенно
если среди участников окажется кто-то из наших одинна
дцати лошадей.
Это легко проверить по календарю скачек. Но пока
ни одной из лошадей допинг дважды не давали, едва ли
они измейят этому правилу.
Кстати, – вспомнил он, когда мы стали прощаться, —
ветеринары считают, что всякие стрелки, пульки и тому по
добные «летающие снаряды» в наших случаях не применя-
102
лись. Правда, на сто процентов они не уверены – тщательный осмотр кожи лошадей тогда не проводился... Но если появится двенадцатая лошадь, каждый сантиметр ее тела будет проверен – это я вам обещаю.
– Прекрасно.
В этот вечер и на следующее утро Искрометному пришлось обойтись без обычного' ведра воды. Шофер фургона, идущего в Лестер, вез с собой полный карман трудовых де– 'яётконюхов – они велели ему ставить на Искрометного, – и я чувствовал себя предателем.
Я протиснулся к барьеру паддока, чтобы поближе ..посмотреть на участников первого заезда. По справочникам мне были известны фамилии очень многих тренеров, однако в лицо я не знал почти никого. И сейчас,– когда они в нескольких шагах от меня мирно болтали со своими жокеями, я попробовал интереса ради определить: а кто из них есть кто? В первом заезде скакали лошади семи тренеров: Суэна, Кандела, Биби, Казалета, Хамбера... Хамбера? Что-то я о Хамбере такое слышал? Нет, не помню. Наверное, ерунда какая-нибудь.
Лошадь Хамбера с виду самая неухоженная, да и конюх, что. вел ее, хорош – сапоги нечищены, плащ грязный, а на лице написано – плевал я на все. Когда жокей снял пальто, оказалось, что камзол его пестрит пятнами грязи с прошлого выезда. А вот и тренер – человек, который не следит за внешним видом своих людей, не дорожит репутацией конюшни. Это был большой, угрюмого вида мужчина; он стоял, опираясь на толстую трость с набалдашником. . Во время заезда'на трибуне рядом со мной случайно оказался конюх Хамбера.
Ну что, шансы есть? – праздно поинтересовался я.
Какие шансы? – Он презрительно скривил губы. —
Это же кляча каких мало. Чертова дохлятина, уже в печен
ках у меня сидит, столько сил на нее угробил.
Ясно. Но есть же еще одна твоя лошадь, та-то, навер–
ное, лучше? – негромко произнес я, глядя, как шеренгу
лошадей выравнивают для старта.
Еще одна? – Он безрадостно засмеялся. – А еще
три не хочешь? Все, я в этой душегубке наработался —
баста! В конце недели отваливаю, пусть подавятся своими
большими деньгами!
Я вдруг вспомнил, что слышал о Хамбере. В Бристоле, в общежитии рассказывал паренек: для конюхов худшее место в стране – это у Хамбера. Их там морят голодом, гоняют почем зря, и идут туда только те, кого к другим конюшням и близко не подпустят.
А что там за большие деньги-то? – спросил я.
Хамбер платит не одиннадцать фунтов в неделю, как
все, а шестнадцать, – объяснил он, – но за эту подачку
дерет с тебя три шкуры. Нет, хорошего понемножку, поез
дил он на мне – хватит. Сматываю удочки.
I03
Начался заезд, и мы смолкли. Лошадь Хамбера пришла к финишу последней, и конюх тут же исчез.
Я усмехнулся, тоже пошел вниз и сразу забыл о конюхе, потому что у нижней ступеньки, ожидая кого-то, стоял подозрительного вида усатый тип. Где я его видел? Во время моих «гастролей» в баре,, на танцах в Челтенхеме, вот где.
Я спокойно прошел мимо и остановился у барьера. Он незаметно последовал за мной. Потом встал рядом и, не отводя глаз.от лошадей, сказал:
– Я слышал, что у тебя туговато с деньгами.
– Было.– – Я оглядел его снизу доверху. – А сегодня, считай, полный порядок.
Он быстро взглянул на меня.
Вон оно что. Ты так уверен в Искрометном?
Угу. – Я самодовольно и многозначительно оскла
бился – Уверен. – Кто-то ему любезно подсказал, какая
лошадь моя. Стало быть, он наводил обо мне справки.
Что ж, едва ли он узнал много хорошего.
Он хмыкнул, потом спросил небрежно:
А ты никогда пе подумывал сменить работу? Перейти
вДРУ ГУЮ конюшню?
Подумывал, – пожав плечами, признался я. – Кто
ше об этом не думает?
Для хорошего конюха работа всегда найдется, – за
метил он. – 'А ты, я слышал, конюшенное дело знаешь как
свои пять пальцев. С рекомендацией от Инскипа тебя возь
мут куда угодно – только скажи, что согласен ждать места.
Какого места? – спросил я. Но он не торопился.
Прошла минута, прежде чем он произнес:
Работа в некоторых конюшнях может быть... как бы
сказать... очень прибыльной.
Это как же?
– Да просто, – он сдержанно кашлянул. – Будешь делать то же, что и все конюхи, плюс кое-что еще.
Например?
Ну так... разное, – туманно протянул он, – когда
что. Все полезное для человека, который будет повышать
твой доход.
–' А кто этот человек? Он хитровато улыбнулся.'
Считай, что я его агент. Годится? Вот его условия:
получаешь пятерку в неделю за сведения о результатах
резвых работ и тому подобное, кроме того, премиальные за
спецзадания, ну-у... более рискованного характера, что ли.
Условия вроде ничего, – медленно ответил я, при
кусив губу. – А разве нельзя это делать у Инскипа?
Инскип не подходит, – цозразил он. – У него все
лошади скачут на выигрыш. В конюшнях такого типа нам
постоянные люди не нужны. Но в двух интересующих нас
конюшнях наших людей сейчас нет, и ты пригодился бы в
любой из них.
Он назвал имена двух ведущих тренеров. Никого из трех, к которым я «обирался проситься на работу. Надо решать,
104
что полезнее – стать членом, как я понимаю, разветвленной разведывательной сети либо идти в конюхи к лошади, которой когда-то дали допинг и одному богу известно, дадут ли впредь.
– Я подумаю 1, – ответил я.
Он уже отошел на несколько шагов, потом вернулся, спросил:
Так что же; я могу смело ставить на Искрометного?
Да как... ну... в общем, на вашем месте я приберег
бы денежки.
Он взглянул на меня удивленно, потом подозрительно и наконец понимающе.
– Вот, значит,– как обстоят. делишки, – присвистнул
он. .– Ну-ну-ну. – Он рассмеялся и еще раз взглянул на
меня, но теперь по другому, с какой-то брезгливостью —
видимо, он презирал себе подобных. – Что ж, чувствую,
ты нам пригодишься. Очень пригодишься.
Искрометный, жадно осушивший два полных ведра воды, споткнулся на предпоследнем препятствии и усталым кен-тером едва добрался до финиша. Я с грустью смотрел, как он скачет. Да, по-свински я поступил с этим прекрасным, благородным животным.
Когда я уводил лошадь в конюшню, на глаза мне снова попался усач. Я кивнул ему, и он понимающе ухмыльнулся.
На обратном пути в фургоне было тихо, как на похоронах, да и на следующий день после необъяснимого проигрыша Искрометного конюхи меня как-то сторонились, поэтому во вторник вечером я пошел в Слоу один, и там Супи, как и договаривались, передал мне еще семьдесят пять фунтов. Я проверил их. Пятнадцать новеньких пятерок, из той же серии, что и пятнадцать предыдущих.
:– Спасибочки, – поблагодарил я_ – А тебе-то самому сколько перепало?
Полные губы его скривились в улыбке.
За меня не бойся. Вам, балбесам, платят за риск, а
мне – за то, что я вас нахожу. Все по-честному, а?
По-честному, – согласился я, засовывая в карман
конверт с деньгами. – И часто ты такие дела проворачи
ваешь?
Он, рисуясь, пожал плечами.
– У меня на таких, как ты, нюх. А вот Инскип-то спло
ховал. Первый раз вижу, чтобы он взял товар с гнильцой.
– Да, башка у тебя работает, – похвалил я.
Он самодовольно ухмыльнулся.
На обратном пути я думал о том, с какой радостью подложу запал под ТНТ, этого взрывоопасного субчика.
Я решил прочитать фолиант Бекетта еще раз: а что, если одиннадцать случаев допинга – это результат систематического шпионажа? Может, если буду читать под другим углом зрения, появится что-то новое? К тому же мне надо
105
определяться – идти ли в шпионы или же, как намечалось ранее, пытаться попасть в конюшню, где находится одна из одиннадцати лошадей.
Я снова заперся в туалете и снова начал с первой страницы. На шестьдесят седьмой странице, в разделе о пятой лошади, я прочитал: «Куплен на аукционе в Аскоте эсквайром Д. Л. Ментиффо'м, живущим в Йорке, за четыреста двадцать гиней, перепродан за пятьсот фунтов X. Хамберу из Поссета, графство Дарем, у которого находился три месяца, дважды участвовал в скачках с препятствиями для новичков и оба раза не попал в тройку, после чего был снова продан в Донкастере за шестьсот гиней эсквайру из Лидса Н. В. Дэвису». Три месяца у Хамбера. Я улыбнулся. Похоже', лошади держались у него не дольше конюхов.
На девяносто четвертой странице я наткнулся на следующее: «Затем было решено продать Аламо с аукциона в Кел-со, и некий мистер Джон Эрбатнот из Бервикшира заплатил за него триста гиней. Он отослал его на подготовку в конюшню X. Хамбера в Посеете, графство Дарем, но на скачки Аламо записан не был, и мистер Эрбатнот продал его Хамберу за ту же сумму. Через несколько недель он был снова отправлен на аукцион в Келсо, где был куплен за триста семьдесят пять гиней неким мистером Клементом Смит^ соном из Нантуича, графство Чешир».
Я помассировал затекшую шею. Снова Хамбер.
Далее я прочитал: «Потом мистер Тэплоу частным путем продал Поднебесного фермеру Альберту Джорджу из Бридж Льюиса, графство Гропшир, который хотел тренировать его сам, но позднее выяснилось, что у него не хватает времени, поэтому он по рекомендации своего двоюродного брата продал Поднебесного тренеру из Дарема Хедли Хамберу. Хамбер, по-видимому, решил, что Поднебесный не сможет добиться успеха, и в ноябре продал его с аукциона в Ныо-маркете за двести девяносто гиней. Новым хозяином Поднебесного стал мистер П. Дж. Брюэр, живущий в Мэноре, графство Ланкашир...»
Итак, три лошади из одиннадцати провели какой-то отрезок времени в конюшие у Хамбера.
Почти весь день я думал об одном: случайность ли, что фамилия Хамбера упоминалась в тексте три раза? Стоит ли за этим что-нибудь? Есть же и другие совпадения – например, четырем лошадям из одиннадцати в «допинговый» период давали один й тот же брикетированный корм – ну и что? Беспокоило меня другое – как я мог пропустить такую информацию раньше? Хамбера я выделил потому, что разговаривал на скачках с его конюхом. Наверное, надо сделать полный список имен, попадающихся в тексте, и выяснить: а не имел ли кто-то еще отношение к нескольким лошадям? Электронная машина сделала бы такую работу за считанные секунды. А мне, похоже, предстоит провести еще одну бессонную ночь в туалете.
В тексте оказалось больше тысячи имен. Половину из них я выписал в ночь на четверг и еще урвал капельку сна".
106
В ночь на пятницу я список закончил и сумел поспать побольше.
В пятницу наконец-то прорвалось солнце, и утро у вересковых холмов было прекрасным. Я рысью вел Искрометного – мы были в середине группы – и размышлял о том, что узнал. Кроме Хамбера, был еще один человек, упоминавшийся в тексте несколько раз. Но этот один – некий Поль Дж. Эдамс – в разное время был владельцем шести лошадей. Шести из одиннадцати. Это не могло быть совпадением. Я чувствовал, что сделал по-настоящему важное открытие, однако никак не мог уразуметь, какая тут может быть связь, почему лошадь, которой несколько месяцев владел эсквайр П. Дж. Эдамс, спустя год, а то и два вдруг становилась объектом допинга.
Поскольку день был ясный и солнечный, Уолли сказал, что мне самое время освежить попоны. Это означало, что попоны, которыми лошадей накрывали от холода в их денниках, нужно было расстелить на бетонных плитах конюшни, намочить из шланга водой, посыпать стиральным порошком и как следует поскрести щеткой с длинной ручкой, затем сполоснуть из шланга, повесить на забор, чтобы стекла вода, и отнести в сушилку для окончательной просушки. Работу эту никто не любил, я же после позорного провала Искрометного впал у Уолли в еще большую немилость (хотя до прямых обвинений дело не доходило), и, когда он сказал, что сегодня моя очередь, в голосе его слышалась неприязнь.
В три часа, когда почти все парни, как и лошади, подремывали, а остальные рванули на пару часов в Харрогит, когда в конюшне наступил «мертвый час» и только я со щеткой в руках подавал какие-то признаки жизни, в ворота конюшни вошла Пэтти Таррен, сделала несколько шагов по бетонным плитам и остановилась около меня.
На ней было прямое зеленое платье из мягкого рельефного твида, от горла до самого низа шел ряд серебряных пуговиц. Каштановые волосы блестящей волной скатывались на плечи, а на лбу их'подхватывала широкая зеленая лента. Пушистые ресницы и бледно-розовый рот довершали картину – трудяга-конюх не мог и мечтать о таком со-. блазнительном вторжении в его монотонную жизнь.
Привет, крошка Дэнни, – сказала она.
Добрый день, мисс.
Я увидела тебя из окна, – сообщила она. – Смотрю,
такой одинокий, несчастный, дай, думаю, пойду с ним по
болтаю.
Спасибо, мисс.
Честно говоря, – призналась она, опуская ресни
цы, – до вечера в– доме никого не будет, все уехали, я
осталась одна,' а заняться нечем. Вот и решила пойти по
болтать с тобой.
Понятно.
Я стоял, опершись на щетку, и смотрел ей прямо в лицо. Красивое... Только в глазах какое-то странное выражение – слишком, что ли, старое для ее лет.
107
– Что-то здесь холодновато, тебе не кажется? Я хотела
тебе сказать кое-что... может, отойдем сюда, к двери? —
Не ожидая ответа, она пошла к сараю для сена и шагнула
внутрь. Я прислонил щетку к дверному косяку и вошел
следом.
– Да, мисс? – сказал я, В сарае стоял полумрак.
Оказалось, пришла она совсем не для того, чтобы точить
со мной лясы.
Она обвила мою шею руками и приоткрыла рот для поцелуя. Я наклонился и поцеловал ее.'О, она была далеко не девственница, эта дочка Октобера. В поцелуях она знала толк. От нее приятно пахло свежим мылом, и запах этот был куда более невинным, чем ее поведение.
– Что ж...,раз так, хорошо, – хихикнула она и начала
медленно, глядя мне. в глаза, расстегивать серебряные пу
говицы до самого • низа. Потом легонько повела бедрами, и
платье распахнулось.
Под ним не было никакой одежды.
Я перевел взгляд на ее улыбающееся лицо. Темные глаза стали еще больше, и я вдруг разгадал ее улыбку. Это была улыбка алчная, издевательская, а главное – порочная. Я представил себя со стороны, каким выгляжу сейчас в ее глазах – так же внезапно я открылся себе, когда смотрел в длинное зеркало в лондонском доме Октобера: цыганистый раскрасавчик конюх, плутоватый с виду и всю жизнь провозившийся в грязи.
Я понял', почему она улыбалась.
Я повернулся к ней спиной – меня охватила злость, мне стало стыдно.
Оденьтесь, – сказал я.
. – Почему?
Оденьтесь, – повторил я. – Концерт окончен. —
Не оборачиваясь, я вышел во двор. Там схватил щетку и,
матерясь последними словами, принялся яростно, до боли
в руках, скрести попону, чтобы хоть как-то отвести душу.
Через некоторое время она неторопливой походкой вышла из сарая' (все пуговицы застегнуты), огляделась по сторонам и подошла к луже грязи, где кончались бетонные плиты. Она как следует вывозила в ней свои туфли, потом – детская месть – встала на попону, которую я только что вычистил, и аккуратно стряхнула всю грязь в самом ее центре.
– Ты еще об этом пожалеешь, крошка Дэнни, – просто
сказала она и неторопливо прошествовала к воротам.
Глава VII
На следующее утро на моей лошади скакала Элинор. Пэтти же – конечно, это она предложила Элинор поменяться лошадьми – вообще отказывалась смотреть в мою сторону.
Элинор с присущим ей изяществом села в седло, тепло улыбнулась мне и ускакала в голове. группы вместе с сестрой. Когда же мы вернулись после проездки, она отвела
108
лошадь в денник и сделала половину моей работы, пока я занимался Искрометным. Я понятия не имел, что она чистит лошадь, вернулся во двор позже и, застав ее в деннике, немало подивился – привык, что Пэтти бросала лошадь с седлом, уздечкой, заляпанную грязью.
– Спасибо вам, – сказал я. – Большое спасибо.
Она едва заметно улыбнулась.
Что вы, для меня это удовольствие. Правда, правда. ,
Я очень люблю лошадей. Особенно скаковых. Они такие
поджарые, быстрые, скачешь на них – и кровь стучит в
висках.
Да, это верно, – согласился я.. Мы вместе шли по
двору: она – к воротам, а я – к коттеджу, стоявшему
около них.
– Эти прогулки на лошадях – прямо свет в окошке. Всю неделю совсем другим заниматься приходится, – заметила она.
А чем вы занимаетесь всю неделю?
Как чем? Учусь... в Даремском университете... Уди
вительно, до чего здорово вы ездите верхом, – сказала она
вдруг. – А вы никогда не думали стать жокеем?
– Думать-то думал, да что толку, – ответил я..
А что же вам мешает?
Ну... может,-я скоро уйду отсюда.
– Жаль. – Вежливая реплика, не более.
Мы подошли к коттеджу. Дружелюбно улыбнувшись на прощание, она вышла за ворота и вскоре скрылась из вида. Возможно, мы больше не увидимся. Обидно, но что поделаешь?
Когда фургон привез участников очередного тура скачек, я забрался в кабину и снова одолжил у водителя карту. Я хотел найти деревню, в которой жил мистер Поль Эдамс, и тгосле недолгих поисков мне это удалось. Когда же до меня дошел смысл сделанного открытия, я от изумления заулыбался. Итак, есть еще одно место, где мне стоит поискать работу. И когда после полудня я пошел к ручью на встречу с Октобером, я знал, что наконец смогу сказать ему что-то действительно ценное.
Он встретил меня с каменным лицом, и не успел я открыть рот, как угостил меня сильным ударом в челюсть. Удар был отработанный, наотмашь, рука шла от пояса, и я заметил ее, когда было уже поздно.
– Это за что же такая встреча? – возмутился я, про
водя языком по зубам. Слава богу, все на месте.
Он свирепо взглянул на меня. х
Пэтти мне сказала... – Он умолк, ему было трудно
продолжать.
О-о, – тупо произнес я.
Вот вам и «о-о», – яростно скопировал он меня, сжи
мая и разжимая кулаки.
– Что вам сказала Пэтти?
– Все сказала. Она прибежала ко мне сегодня утром
в слезах.. (Она рассказала мне, как вы заманили ее в сарай
109
для сена... как держали ее там, пока она не устала сопротивляться... и как вы потом заставили ее., заставили... Такого вероломства я не ожидал.
Неправда, – бурно запротестовал я. – Ничего это
го не было. Я поцеловал ее... но и только. Все остальное
она выдумала.
Не могла она этого выдумать. Она рассказала мне все
в подробностях... Она ничего такого не знала бы, не слу
чись это с ней самой.
Я было открыл рот, но тут же закрыл его. Разумеется, это с ней случилось, только в другом месте, с другим человеком, а скорее всего не один раз и наверняка по ее доброй воле. Я понял, что ее страшная месть фактически останется безнаказанной, потому что есть вещи, которые невозможно сказать отцу о его дочери, тем более если .он тебе нравится.
– Не помню, чтобы я так ошибался в человеке, – не
щадно жалил меня Октобер. – Я считал, что вы отвечаете
за свои поступки... По крайней мере, можете держать себя
в руках. А вы дешевый похотливый кот, Я считал, что вы
человек, достойный уважения, отдал вам свои деньги, а вы
позволили себе развлекаться за моей спиной, совращать
мою дочь!
Что ж, в его словах было много обидной правды. Меня и.самого мучили угрызения совести за свое дурацкое поведение, но это ничего не меняло. Все же мне нужно было как-то обелить себя: во-первых, я никогда не сделал бы Пэтти плохо, во-вторых, надо продолжать расследование. Сейчас, когда что-то начало наклевываться, я вовсе не хотел, 'чтобы меня отправили домой' с позором.
– Я действительно заходил с Пэтти в сарай, – медлен
но произнес" я. – И действительно поцеловал ее. Один раз.
Всего один раз. После этого я не прикасался к ней. В бук
вальном смысле слова... ни к ее руке, ни к платью... ни
к чему.
Наверное, целую минуту он смотрел на меня в упор. Постепенно гнев уступил место какой-то усталости. . Наконец, почти полностью успокоившись, он сказал:
Кто-то из вас лжет. Я должен верить своей дочери.
Конечно, – согласился я. Потом отвернулся, посмот
рел в глубь балки. – Что ж, по крайней мере, одной проб
лемой меньше.
Какой проблемой?
– Как уйти отсюда с грандиозным скандалом и без рекомендаций.
Мысли его были заняты совершенно другим, и какое-то время он стоял, словно не слышал моих слов, наконец, прищурившись, окинул меня внимательным взглядом, который я успешно выдержал.
Так вы хотите продолжать расследование?
Если вы не против.
Не против, – после некоторого раздумья сказал
он. – Тем более что вы переберетесь в другое место и с
Пэтти больше не увидитесь. Независимо от того, что я ду
маю о вас лично, мы все же возлагаем на вас надежды.
110
Он замолчал. Заманчивая перспектива – выполнять собачью работу для человека, который тебя ненавидит. Но все бросить – это еще хуже.
Наконец он сказал:
Почему вы хотите уйти без рекомендаций? Ни в одну
из этих трех конюшен вас без рекомендаций не возьмут.
