Текст книги "Искатель. 1980. Выпуск №2"
Автор книги: Дик Фрэнсис
Соавторы: Владимир Щербаков,Юрий Тарский
Жанры:
Научная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
– Это нетрудно: чуть-чуть поправить двкжение механической руки, не так ли?
Одно это рассказало мне больше об их уровне и возможностях, чем я смог бы усвоить из многотомного трактата. Я представлял, что это значило, у меня захватило дух, и я попытался вдруг совсем не к месту выразить восторг. Она сухо остановила меня. Тогда в нетерпении я воскликнул:
– Это удивительно, вы, раскрыли мне глаза на саму проблему!
Но я могу упрекнуть вас в противоречии: наша с вами встреча
была контактом! А ведь его не должно быть! Уровни несопо
ставимы.
– Не должно... – задумчиво сказала она. – Вы говорите о той, первой встрече? Когда я увидела, как мальчик провалился в яму?.. Что ж, вы правы.
Но ведь вы помогли мне тогда! Как же, позвольте, согла
суется это с проблемой контактов столь разных сообществ? Как
вы могли это сделать, не нарушая ваших же принципов? Уж это-
то вам объяснить не удастся!
А как бы поступили вы?
Я? Почему я?
А вот почему. Представьте, что вы потратили много, очень
много сил на то, чтобы выручить – я не нахожу более подхо
дящего слова – другого, другую... там, за тридевять земель, где-
то в космосе, Аиру, например.. Выручить, спасти – и это стоило
48
таких трудов, что вы и ваши друзья смертельно устали и кто-то произнес слово «подвиг». Но рядом – заметьте: рядом! – погибает человек. Даже не в двух шагах, нет, а совсем близко. Так близко, что вы ощущаете почти физически тепло его протянутой руки. Что вы сделаете? Вспомните о теоретических предпосылках? Об информативности контактов? Ну?
Я думаю, что... нет. Да, я понимаю...
Ну вот и все. Я упрощаю вопрос, на самом деле все было
несколько сложнее. Но в общем так. Понятно?
Но потом, позже, через много лет, я снова увидел вас! Это
было на опушке леса. На вас было зеленое пальто. Я помню
встречу: красные и желтые листья, теплая осень, наш эль... Это
было?
Возможно. Но мы говорили только о контактах. Вы знаете,
сколько надо энергии, чтобы сделать эль невидимым? Не ваш,
а НАШ эль?.. Он не должен мешать: сквозь него должны быть
видны деревья, кусты, багровый лес на заднем плане и все
остальное. А для этого.нужно излучать фотоны так, чтобы полу
чалось новое изображение, чтобы весь эль превратился в объем
ный экран. Вписался в местность, в пейзаж. Превратился в огром
ное декоративное панно. И когда мимо нас проносится терра-
план, или гелиостат, или любой другой экипаж, мы должны
управлять свечением этого гигантского панно, так чтобы с разных
точек оно было принято за нечто другое •– за группу деревьев,
например. А если нас наблюдают с двух разных точек? Тяжелая
задача...
Однажды я увидел ваши корабли ночью в тайге.
Может быть.
Они летели в направлении Берега Солнца. Там осуществ
ляется... проект, вы знаете...
Знаю. Странный проект. Он напоминает вашу легенду о
Прометее. Вы хотите овладеть звездным огнем. Но что вы знаете
о самих звездах? Об их недрах? Почти ничегЪ.
Мы знаем, что звезды – источник энергии. Мы действи
тельно ближе к той цивилизации, что постигла тайны генов, к
биоцивилизации. Мы лишь чуть уклонились в сторону: теперь мы
поклоняемся звездам, Солнцу – естественному реактору. Мы хо
тим сохранить пространства планеты свободными от термоядер
ных станций – пусть цветут сады. Мы сделаем океан легкими
и сердцем планеты.
– Ну что ж, может быть, это ваш путь... Но кто знает, что ждет нас и вас в будущем? Звезды... если бы вы могли представить, сколько тайн еще скрыто от вас и даже от нас. Наш поиск приносит поразительные находки. Но теперь мне пора. Я вернулась к вам, чтобы исправить ошибку... ту, давнюю ошибку, в которой я не могу все же никого винить. Я не могу отнять у вас воспоминаний, но пусть происшедшее будет казаться вам сном. Поверьте, у нас нет иного выхода. Прощайте!
Я попытался удержать ее. Но она спокойно поднялась со стула и ушла. Я остался один и несколько минут раздумывал о происшествии, и голова у меня' почему-то кружилась. С необыкновенной ясностью возникали вдруг обрывки фраз, я словно еще продолжал спорить и убеждать ее. Все было напрасно: какая-то
49
невидимая работа происходила в моем мозгу. Я уже спал... Утром я вспомнил сон.
Приблизился к окну, притронулся к спинке стула, на котором она сидела... Справа на подоконнике заметил красную горошину. Я осторожно сжал ее пальцами. Это была коралловая бусина. Все, что она оставила мне на память.
ИЛЛЮЗИЯ. СТРИЖИ НАД ХОЛМОМ
...Потом стала подкрадываться неподдельная зеленая тоска, я связался с Андреем Никитиным и попросил выручить. Он опустился на эле прямо посреди больничного гтарка, к ужасу моих попечителей и попечительниц, и выкрал меня среди бела дня.
Куда тебе? – спросил он. – В город? На берег?
На берег.
Через четверть часа я был в этом благословенном месте. Там сдержанно гудели машины и под поверхностью моря шла непрерывная работа: подводные исполины прокладывали шахты и тоннели, как муравьи, таскали неимоверные тяжести и застраивали дно наподобие фантастического инопланетного города. День клонился к вечеру, когда я решил вернуться в город. Эль летел на предельной высоте, и я поглядывал вокруг. Белые зубцы облачных гор, небо над облаками чистое, удивительно ясное... Мне почудился голубоватый шар вдали. Неподвижный, словно мертвый... Потом он пропал.
Как бы я назвал эти .экипажи, свободно передвигающиеся в пространстве? Шаролеты? Гравилеты? И что там, справа за стеклом? Да нет, показалось... Моего желания увидеть их далеко не достаточно, чтобы шаролет появился здесь, рядом. Даже если мое желание угадано... или прочитано, как читают, например, мысли и желания по выражению^глаз у ребенка. Бесконечность нельзя преодолеть в мгновение ока, да и любое конечное расстояние тоже.
Дальше случилось вот что...
Край солнца за моей спиной почти угас, На стекле я увидел оранжево-желтые пятна. Их было четыре. Они перекрывались на половину диаметра, и место их пересечения было чуть бледнее, чем круги-лепестки. Иллюзия, бесспорно. Я повернулся лицом к стеклу – круги не исчезли. Держались на нем. Только медленно поплыли в сторону. За облаками тлели последние искры солнечного тепла. Я разглядывал рисунок на стекле. Круги начали соединяться, слились в один. С минуту рисунок плавал на стекле, потом неожиданно исчез.
Оптическая иллюзия, что же еще. Другое объяснение, пожалуй, не подходило. А почему, собственно, не подходило? Сложно все...
Я набрал код команды для автоводителя и откинулся в кресло. Эль нырнул вниз, в темно-зеленый просвет между облаками. Солнце уходило за лесистый гребень сопки. Внизу раскинулся город.
Эль приземлился рядом с домом. Тут все было по-старому, я медленно поднялся по лестнице, открыл дверь, зажег свет. Радостно проверещала ручная белка. Я ушел в спальню, не раздеваясь лег и проспал до утра.
50
Потом был суматошный день в редакции, и к вечеру следующего дня я отрешился почти от всего, что связано с Солнце-градом, как будто был там давно-давно. Метеоспутники предсказывали неблагоприятную погоду.
Возможен тайфун, – сказал мне в редакции Никитин, —
но это не страшно, пожалуй.
Это плохо, – сказал я, – отражатель этой солнечной ма
шины похож на парус. Снесет его. Откуда прогноз?
Прогноза пока нет. Будет завтра.
Интуиция?
Звонил один синоптик... сам решает уравнения, машинам не
доверяет.
Посмотрим. Коли так – Берег Солнца под угрозой. Но
вости есть?
Метеорит шлепнулся. В нем нашли сто девять алмазов.
Естественно. Давление, температура. Если графит буксиро
вать на орбиту, а потом сбрасывать вниз – алмазы только под
бирай! Был такой проект.
А я не слышал об этом.
Нет, Андрей, не уважаешь ты.жанр научного предвидения.
Тебе бы в физики ненадолго податься. Образование пополнить.
Смеешься?
Нет. Хотел, да вдруг раздумал. Какая от этого мне ко
рысть?
Ну то-то. А то бы не сказал...
Не удержался бы...
Ей-богу, не сказал бы. Промолчал.
Все зависит от того, что ты собирался сказать. Если про
«Гондвану», то поздно, я сам знаю. Молчи себе на здоровье.
Знаешь, да не все. К тебе тут приходили.
Кто?
Старичище один.
Энно, значит. Куда они теперь?
Пока стоят здесь. Говорит, скоро к Берегу Солнца.
Пойду с ними. Похлопочи, чтоб отпустили.
Ты уж совсем туда перебирайся, что ли.
Это мысль. Ты иногда рассуждаешь как" взрослый.
Это лучше убеждает таких, как ты.
Ты на настоящем корабле плавал?
Зачем? Есть эли и полная связь.
Да. О вкусах не спорят... я пошел.
На «Гондвану»?
– Нет. Сегодня на ночь забегу домой, а завтра – в редакцию.
* * *
Тогда до встречи.
До завтра.
Было тихо, хорошо, солнечно. Близился вечер. Я вспомнил прошлогодние прогулки и улетел в-тайгу. За тридевять земель. На это ушло Полчаса. Забрался в незнакомое место, искупался в озере. На песчаном плесе по щекам мягко били плюшевые верхушки рогоза. В широкий ручей зашла стая форели, я гонялся за рыбой. Стало весело. Как рукой сняло усталость. Для того
51
и жить теперь, чтобы забывать, что было раньше. Память —это след огня на стекле эля, но не сам огонь.
Под рифмы стихов и звон ветра я побежал на вершину холма. Строчки путались в голове, я захлебывался ими и начинал другие, новые, чтобы и их отвергнуть через минуту.
Незабываемо солнце, если оно висит над холмом, – большой красный шар. Теплый-теплый. Лучше, чтобы на вершине была редкая трава, сухая земля, чтобы бегали муравьи и стрекотали серые кузнечики. Тогда один час стоит целого дня.
На этот раз мое желание исполнилось. Холм был именно таким.
Я наблюдал, как опускалось солнце, и подставлял ему ладони, и чувствовал гепло, пронизывающее меня так, что по спине бегали мурашки. Вокруг сияние, даже под ногами. Золотые и серебряные нити паутины и сухой травы; вдали зеркало воды, гранитная влажная скала у ручья, брызги.
Я лежал на спине. Трава не закрывала меня от лучей. Они все равно грели лицо и руки. Иногда тревожил тишину несказанного вечера смятый крыльями птиц воздух – слышалось как будто бы движение спешившего зверя, его частые хищные вздохи – это крылья стрижей на поворотах резали предзакатную синь. Я уснул.
Какая-то тревога разбудила меня. Хватился и не нашел подаренный Валентиной приемник – вещицу совсем крохотную, которую я носил вместо брелка. Прямо передо мной, над самым го-. рнзоптом, горело красное солнце. Пылающий тревожный закат... От солнца исходило последнее слабое тепло, я впервые видел его таким большим... как будто расстояние до лею сократилось, и потому даже остывающий шар еще грел. Я встал на колени и принялся шарить в траве. Разворошил муравейник у старого пня, где муравьи прорыли .ходы среди сухих корней. Потом спустился в лощину, стараясь идти той же дорогой, какой шел сюда. Перебирал звонкие трубки камыша у студеного ручья, резал руки осокой. Подарок Валентины исчез.
Солнце закатилось. Холм стал сумрачным. Я побрел к элю широкой просекой, открывшейся среди деревьев. Нашел эль, добрался домой. На столе увидел брелок. Я забыл его утром взять с собой.
ЗДРАВСТВУЙ, «ГОНДВАНА»!
Полдень. Солнце. В километре от меня покачивалась «Гондвана». Но так лишь казалось – ленивые пологие волны обтекали ее борта, теплое марево укачивало ее, и глаза мои беспомощно искали точку опоры у зыбкого окоема
Я ждал Энно. Мы договорились встретиться в полдень, но он опаздывал, и я поглядывал в ту сторону, где высился над водой корабль. Наконец, черная точка... Лодка, шлюпка, каноэ, плот, индейская пирога или долбленка. Что угодно, только не эль. Я успокоился: все было « порядке. Вошел в воду и лег на спину. У меня еще было время,
В это мгновение запомнились: пассажирский терраплан с выпуклыми стеклами над морским берегом на фоне сосен и пихт, спокойные волны, аромат смол, серая галька, тишина...
52
...Мы обнялись. Я оделся и забрался в каноэ. Традиционная морская прогулка – и вот «Гондвана».
У самого борта стоит и улыбается Соолли.
В прошлом году на Байкале она встретила Янкова. И теперь он прилетал сюда на эле, как когда-то я. Она верила', что он скоро переберется на корабль. Навсегда. Я не стал ее разочаровывать.
Что она делала на Байкале?. О, это интересно. Люблю ля я сказки?.. Я кивнул Так вот, это похоже на сказку.
Что я знаю о живой воде?.., Ничего.
Сооллн сказала:
Мы нашли живую воду. В источниках на дне Байкала. По
том нашли ее в вулканических трещинах. Собирали па каплям.
И поняли, что строение самого простого, всем известного веще
ства может быть бесконечно разнообразным. Молекулы могут
объединяться в нити, заряженные па концах, или нейтральные,
даже в тончайшие пленки жидких кристаллов. Особые добав
ки, примеси так изменяют строение, свойства, что невольно по
веришь легенде. Но чаще всего необыкновенное проявляется пос
ле контакта с подземным огнем, когда невиданные давления вы
страивают частички вещества так, что получаются узоры. Тон
кая филигрань их прозрачна, незаметна, достойна удивления...
В метеоритах» алмазы рождаются при столкновении с Зем
лей И тут тоже давления, температуры...
Алмаз можно увидеть, его не спутаешь с графитом. Жи
вую воду не заметишь.
Скоро в океане станет светлее. Воду перемешаем с солн
цем Тогда пятая стихия восторжествует.
Восторжествует.
Представить это нетрудно. По тысячам световодов побегут потоки мерцающих блесток, они соединятся в светящиеся дорожки, будто рухнет горка из детских стекляшек. Светло-зеленую воду пронзят копья лучей, тень отступит в холодные глубины. А где свет, там фотосинтез, жизнь. Вслед за водорослями поспешат освоить глубины другие организмы – разные коловратки, инфузории, рачки. Живность начнет фильтровать воду, жадно поглощать зеленую массу и расти как на дрожжах. За ней придет рыба.
Хорошо бы сделать так, чтобы плотность мельчайших сущестэ была повыше, чтобы вода стала от них густой, как кисель. Глотнул кит такого морского бульону раз-другой и сыт по гооло..
ТАЙФУН
...Вечером 29 августа тайфун прошел Японские острова, опрокинув мост между Хонсю и Кюсю, вышел снова на просторы моря и начал продвигаться к Берегу-Солнца. Его воронка была небольшой, около двухсот километров, но скорость ветра у ядра превосходила все, что было известно до сих пор: никто не помнил такого урагана. Тайфун нарекли «Глория».
Мы с Энно склонились над картой. С точностью до часа он наметил движение тайфуна в Японском море. «Гондвана» снялась с якоря. Оставаться у берега было опасно. Знно вел корабль
53
к югу, чтобы разминуться с ураганом. Выходило: он заденет нас краем.
«Что там происходит?» – думал я поминутно. Там – значит, в районе Солнцеграда...
– Решено покинуть всем побережье, – пришла первая весть
оттуда.
Через полчаса:
– Эвакуация окончена.
Старик оторвался от карты. Глаза усталые, лоб в глубоких морщинах, седые рассыпавшиеся волосы. В глазах тот же вопрос: что будет?
Отражатель, собирающий лучи, унесет, сомнет ветром. Он похож на парус, на огромную бабочку. Волна, рожденная ураганом, ворвется ня берег, разрушит все на своем пути, дойдет до подножий сопок. И схлынет в море, оставив пустынный, мертвый берег. Вот о чем мы думали.
Если бы готовы были поглотители, тогда солнечные лучи можно бы поймать в ловушку. А теперь? Без охладителей Солнце сожжет берег. Это пострашней тайфуна.
Об Ольмине никто ничего не знал.
Ольмин остался там! Я высказал Догадку Энно.
Энно посмотрел на меня так, будто я был в чем-то виноват.
Он остался, ты понимаешь? Он не отвечает на вопросы.
Что он затеял?
Не знаю... не знаю.
Но я уже догадывался: он остался для того, чтобы провести эксперимент. Чтобы поймать солнечное тепло в ловушку. Используя вместо' поглотителей сам тайфун, он хочет заставить его сработать на эксперимент: ветер мгновенно перемешает тепло и холод, поможет первой космической машине человека. Избыток энергии рассеется в двухсоткилометровом кольце урагана. Ветер заменит охладители, которые еще не готовы. Стихия против стихии!
– Тайфун – гигантская тепловая машина. – Вот что пере
дал Ольмин через несколько минут. – Он будет работать вме
сте с нами.
«Вместе с нами...» Как будто там был еще кто-то. Нет, с ним никого не осталось там. Ни одной живой души. Он всех отправил подальше от Берега Солнца. Даже Телегина. Он не имел права рисковать ничьей жизнью. Ничьей, кроме своей собственной.
Он, все знал заранее. Он готовился. И молчал... Ну да, ему же могли помешать. В первый раз он никому не сказал правды. И теперь он был там. А я?..
ПОБЕГ
Даже когда побережье таранят муссонные беспокойные ветры, Ольховский начеку: эли под укрытием, улететь с «Гондваны» можно только в самом крайнем случае. Что уж говорить о тайфуне?..
– Тайфун – это серьезно, – почти ласково пророкотал
54
Ольховский, и я с готовностью кивнул. Я изо всех сил старался быть похожим на человека, который осознает опасность.
На юте «Гондваны» настоящий автопарк: эли стоят рядами, простые и универсальные, подводные и стратосферные; дальние и разведочные. Коллекция, любовно пополняемая Энно, внушает почтительное уважение к достижениям техники, но какой прок от этого собрания, если в кармане нет магнитного ключа? Ключ от укрытия – это все. И будь он у меня, я не пошел бы к Ольховскому.
– Что вы знаете о тайфуне? – спросил он.
Вопрос показался мне чисто риторическим, но я вежливо ответил на него:
Это ураган. Во время тайфуна нужно быть предельно соб
ранным и внимательным.
Да, с тайфуном шутки плохи. Знаете ли вы, скольким ядер
ным зарядам эквивалентна мощность «Глории»?
Я читал, это поразительно...
– Тридцать тысяч крупных ядерных зарядов, – перебил он
меня. – Вот какова энергия этого тайфуна. Это далеко выходит
за рамки явлений, способных только поразить воображение. Как
вы думаете?
– Пожалуй, – согласился я.
Теперь мне ясна стала тактика Ольховского; за беседой время пролетит незаметно, а там видно будет.
– А знаете, сколько атомных зарядов в обычной грозе? —
спросил я, в свою очередь.
Немного, – ответил Ольховский.
Девяносто, – соврал я.
Возможно, – снисходительно согласился он.
В детстве мне приходилось гулять в грозу босиком* тем
не менее.
– Дети – смелый народ. Да что дети, и родители иногда попадаются отчаянные. Кое-кто именно в недостаточном воспитании ищет корни безответственности. Впрочем,, это особая тема.
– Отважные летчики, бывало, пересекали тайфун на самоле
тах.А для современного эля это вовсе не проблема. Любой из
нас кинется в тайфун, не задумываясь, если речь идет о жизни
другого человека. О деле, наконец.
– Вы правы, любой способ хорош, если он последний, вы
нужденный. Я думаю, Ольмин откажется 'разделить место в
эле. Как ни уговаривай, он не согласится покинуть Берег. Впро
чем, его еще надо найти там
– Но попробовать стоит. Это наш долг.
Ну еще бы! К нему уже послали два автоматических тер-
раплана с приказом эвакуироваться. Давайте обсудим, в какую
именно точку побережья направить автоматический эль. Мне ка^
жется, он может находиться сейчас неподалеку от главной стан
ции, например возле отражателя. Как вы думаете?
Говорят, он молчит. Только радиоавтомат передает сводку
об эксперименте. От его имени.
Это детали.
Думаю, можно нащупать и то место, где он сам. По линии
связи. Уверен, что быстро найду его.
S3
Наши взгляды встретились. До этого мы думали каждый о своем.
Между нами вдруг встала Валентина. Я не знаю, как это получилось. Но я вспомнил о ней. И, как видно, он тоже.
Шутки в сторону, – резко сказал Ольховский. – Эль вы
не получите. И хватит об этом
Мне нужна машина! – твердо сказал я.
Зачем?
Помочь Ольмину. Вы хоть понимаете, что там происходит?
Он сумасшедший!
Как вы смеете!..
Вы не получите машину!
* * *
На– палубе было сумрачно, сыро, скользко, косой дождь хлестал с того самого часа, как мы отошли от берега. За спиной остался гостеприимный причал маленького тихоокеанского островка. У «Гондваны» начинался новый долгий маршрут: завтра небо станет ясным, ветер утихнет, откроется простор. А я?
И тут я наткнулся на Энно. Он быстро шагал мне навстречу, наверное, спешил укрыться от непогоды в каюте. Я загородил ему дорогу.
Энно, мне нужен эль!
Ты говорил с Ольховским?
О чем с ним говорить!..
Упросить нельзя?
Ну что ты меня пытаешь?! У тебя есть ключ или нет?
Я сдал его.
Ну да, я и запамятбвал, Ольховский отвечает за людей, а
ты за машины, и потому все так удобно здесь устроились».
Что ты говоришь?!
Пойдем! – Я взял его за рукав и повел. Он послушно шел
за мной, даже не пытаясь освободить руку. '
Мы подошли к элям. Они стояли, поблескивая крутыми выпуклыми боками. Над ними опрокинулся купол, похожий на огромную линзу, – защита от непогоды. Я ударил кулаком по голубоватому прозрачному пластику. Он спружинил и отозвался мягким певучим звуком.
– Давай ключ, – сказал я Энно. – Я все возьму на себя.
Он молчал и грустно улыбался. Тогда я понял, что у него
действительно нет ключа Ни при себе, ни в каюте. Энно, Энно, подумал я, не так уж часто я встречался с тобой, но успел выдумать тебя с головы-до ног, и вовсе ты, оказывается, не такой, каким показался мне в тот первый день, когда мы охотились на манту.
Я отпустил его Он пошел, ссутулившись, потом оглянулся, остановился, словно раздумывая, снова подошел ко мне.
И мы вместе попытались открыть входной люк укрытия; долбили голубой пластик ломом и пинали его ногами, и поджигали с помощью старинной паяльной лампы, которую Энно хранил в своем сундучке, резали самозатачивающимся старинным кинжалом и просто ножом. И, обессилев, царапали алмазом, поливали химикалиями и снова пинали ногами и били кулаком.
А потом старик, запыхавшись, принес под плащом лучевой пистолет, что меня немало удивило, и мы палили поочередно, словно по мишени, по входному люку укрытия. Пластик пружинил и с певучим мягким звуком возвращался на место, в мгновение ока затягивая раны и рубцы.
Через четверть часа я изнемог, и мы ушли, побежденные, покорившиеся, тихо, как отходят шлюпки от ночного причала.
Я мучительно искал выход. Если связаться с Никитиным? Через час, от силы через два он будет здесь, на борту «Гондваны». Полетим вместе. Или нет... лучше я его оставлю здесь на некоторое время. Но как осуществить этот простой план, если даже обычный видеофон расположен в каюте Ольховского? Вторая установка у его помощника, но Воспользоваться -ею тоже нельзя без его ведома. А в том, что согласия на прибытие эля не будет, я не сомневался. У Ольховского неуязвимая позиция: он считал, что отвечает за меня. Переубедить я его не мог. Потому что он был прав. Как же он примет Никитина, если тому надо следовать прямехонько через кольцо тайфуна', а если обогнуть его, то воздушная экспедиция лишится смысла из-за невосполнимых потерь, времени. Уж он-то сообразит, что будет после... придег-ся разрешать Никитину обратный вылет. Или мне вместо него. Или нам обоим.
Ольховский дал мне понять, что лимит несчастных случаев на «Гопдвапе» полностью израсходован. И я не мог возразить.
Моя безопасность была сейчас превыше всего: я был гостем «Гондваны», Абсурд: разве я не мог распоряжаться собой? Обо мне проявляли трогательную заботу. За этим могло скрываться что угодно: соображения безопасности, боязнь ' ответственности, нежелание ломать себе голову, над чужими проблемами, то есть попросту безразличие. Или все это сразу вместе? Голова сделалась тяжелой, я готов был возненавидеть его без достаточных, впрочем, на то оснований. Только через несколько минут я взял себя в руки. В конце концов так можно что угодно выдумать и самому поверить выдумке. /V потом вооружиться, например, дезинтегратором или микропистолетом, наподобие тех, что так ловко пускают зайчик, когда нужно обновить коллекцию экспонатов биологического музея. И предъявить права человека, который волен всегда и всюду безоговорочно распоряжаться собой, а значит, и другими... Так выходило.
Меня охватило оцепенение. Я закрыл глаза, даже задремал, но все слышал: малейшие шорохи, чьи-то шаги за переборкой: улавливал мерные всплески волн за бортом. «Гондвана» Шла полным ходом, расстояние между судном и Берегом Солнца быстро увеличивалось. Я все лежал и старался забыться: а вдруг во сне произойдет чудо?
Становилось тише, как будто уши заложило ватой. Но я вдруг понял, что за дверью кто-то стоит. Да, я слышал шаги, но у моей каюты звук растаял. Там кто-то затаился. Я лежал без сил и почему-то не мог пошевелить даже пальцем. Но все понимал. Голова стала ясной.
Чье-то дыхание... Может быть, это лишь показалось мне, но кто-то тм, в трех шагах от меня... Дверь стала медленно от-
56
57
крываться. Только после этого раздался тихий стук. Я разрешил войти. Из-за портьеры в комнату вошла женщина.
Я молча смотрел на нее и в первые мгновения не узнавал. Лицо ее было знакомым, как лицо актрисы, которую случайно видел в старом кино, но название ленты давно вылетело из памяти, и, кроме подсказки, не на что было и надеяться. Надо же .
Она не без любопытства разглядывала меня. Я встал и предложил ей стул. В моей голове вспыхнуло: Аира! И это имя я произнес вслух. Она не ответила, как будто догадка моя не имела для нее ровным счетом никакого значения.
У меня к вам просьба, – сказала она спокойно.
Егорая просьба, – уточнил я, – первуЕО мне удалось вы
полнить. Когда-то вы попросили рассказать о женщине со
звезд...
Да, – просто сказала она, – это была я.
– Тогда вам без труда удавалось изменять... Изменять
внешность.
Это совсем нетрудно.
Я слушаю вас.
У меня мало времени, чтобы подробно рассказать вам...
Жаль. У меня его сколько угодно.
Значит, я могу надеяться...
Разумеется.
Я вам верю. Вы ведь знаете, что я работала с Ольминым?
И знаеге, почему я это делала? Так вот: никогда еще так не
«нужна ему была помощь, как сейчас.
Я это знаю. Дальше.
Вы сможете...
Помочь ему?
Да.
Нет. Пока не будет эля – нет.
Это пустяки.
Вы дадите мне эль?
Если вы хотите ему помочь.
Что за вопрос! Но не оставите же вы мне свой эль? Тог
да вам придется встретиться с экипажем этого славного дредноу
та, и если когда-то вам -удалось скрыться от меня, то теперь си
туация может оказаться другой.
Я достану эль.
Мне нужен магнитный ключ.
Хорошо. Ждите меня.
Она выскользнула из каюты, а я смотрел и смотрел, как медленно опускалась портьера, потревоженная волной воздуха, слетевшей с того места, где только что стоял человек.
Я опять лег и стал размышлять. Маски были сорваны. Ради чего? Ради успеха нашего дела? Конечно. Но не только... не только.
Когда она вернулась, в голове моей почти сложился ответ. Пошло едва ли пять минут. Аира протянула мне руку, на ладони ее лежал ключ с магнитным кодом. Тонкая теплая рука, на запястье – зеленый браслет.
Как это вам удалось?
Это копия. Ключ остался у Ольховского.
58
– Еще лучше. Вас подкинуть к берегу?
Я внимательно смотрел в ее темные прозрачные глаза.
– Я сама, – сказала она и вдруг спохватилась: – У меня
другие дела.
Я вышел на палубу. Пробрался к элям. Облюбовал один из них, похлопал его по обшивке, как некогда ковбои похлопывали верховых лошадей. Только у меня для этого жеста были основания иного порядка: тайфун над океаном – это не дымок над вигвамом в прериях. Обшивка не пропускала звук, не отзывалась на удары и похлопывания – то, что надо.
Аира стояла за моей спиной. Я махнул ей рукой и вскочил на услужливо подставленную элем ступеньку. И вдруг я услышал:
– Спасите его!
Любовь. Стихия. Любовь?., Да. Снова став Аирой, она не смогла совладать с ней. Не смогла...
Она стояла на том же месте, я уже был в машине и уже поднимался в воздух, а в ушах моих звучало:
– Спасите его!
СЛОВА И СЕРДЦЕ
Холодное стекло эля. За ним вода, волны... Точно все повернулось вокруг невидимой оси. Неожиданный страх. Страшно смотреть на всхолмленную темную пустыню. На ней свинцовый налет, под ним – равнодушная глубь.
Вдруг словно провал в сознании. Погружение во тьму и медленное возвращение. Как тогда, летом, на берегу. Тревожное забытье, беспамятство, боль, холодный туман перед глазамм. Ах, как сжалось сердце! Быстрый вдох. Глоток воздуха, еше один...
И потом ощущение полета. Снова жизнь.
А за стеклом вода, мглистая пелена, серые крылья бури. О чем там гудит ветер? О сказочно.м острове? О наших следах на песке, которые он давно засыпал?
Я понял: что-то изменилось во мне. Что-то изменилось. Вдруг. Сейчас. И не надо искать объяснений на языке слов. Об этом мог бы рассказать неслышимый язык сердца.
«Как то, чего нет еще, что как намек
в порывах робко тревожных
растет как подснежники, как вьюнок
у ног берез придорожных,
как зелень ликующим майским днем,
как паводка буйный подвиг,
как ласточки, что бороздят окоем
по две...
Как вольный, широкий полет орла,
как светлая власть над Словом—
такой она в сердце моем жила
и грузом легла свинцовым».
59
ВРЕМЯ ДЕЙСТВОВАТЬ
Пришло время действовать.
Я спешил В открытом море тайфун поднял высокую волну. Что же будет, когда ураган войдет в зону мелководья? Я слышал, такие волны бывают с пятиэтажный дом. У берега уровень воды сначала будет медленно подниматься. Потом наступит перелом Уровень прыгнет вверх, вспененная стена обрушится на сушу, сметая все на своем пути. Может быть, только вершина ильма будет минуту-другую торчать над потоком. Потом и этот ильм у подножия сопки смоет.
После таких ураганов очевидцев, как правило, не остается. Где-то Ольмин? Я включил связь. Повезло! Он откликнулся сразу:
Эго я
Вылетел к вам, скоро буду.
Зачем?
Помогать вам.
Не успеете, остались считанные минуты.
Успею.
Мое время истекло. Чем вы поможете?
Видите ли... – И я вдруг сказал ему о той старой-преста
рой статье, автором которой был он и которая меня когда-то так
поразила. >
Связь окончена, время истекло, – повторил Ольмин.
У него был сухой, чуть надтреснутый голос. Я едва узнавал
его.
Между моим элем и берегом шел тайфун. Я перегонял его. Где-то впереди, не так уж далеко от меня, ежесекундно взрывались десять атомных бомб – такова сила стихии. Самой простой, казалось бы, стихии, но мне еще предстояло ее одолеть. Тайфун шел со скоростью около ста километров в час, я хоро-шо видел его па экране – черный «глаз бури» и белые, спирально расходящиеся от него полосы.
Я вошел в кольцо тайфуна. Пересек пояс туч и облаков. В центре кольца, в ядре его, было ясно. Стекла эля подрагивали от напора вихря, я слышал, как что-то шуршало, наверное, быстрый ток воздуха электризовал обшивку. Потом возникла вибрация, я погасил ее, сделав маневр: нырнул вниз и снова поднялся. Эль накренило. Я выправил его.
Прошла долгая минута.
И тогда над невидимым далеким берегом просиял свет. Лучи его пролились желтым пламенем, упали каплями сияющей меди. Само Солнце дохнуло теплом, и это дыхание прожгло ураган, подняло еще выше серебряную корону волн, взвилось вверх алыми цветами, огнецветными листьями – прямо в синие, разводья горячего неба. В памяти осталась лишь фотография этого мгновенья.
