Текст книги "Очарованная жизнь (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Когда все в беспорядке вышли из церкви, Гвендолен безмятежно вышла со всеми, равнодушная к шокированным взглядам со всех сторон. Выглядевшая расстроенной Милли поспешила за ней и схватила ее за руку.

– Какой позор, нечестивое дитя! Я не осмеливаюсь поговорить с бедным викарием. Есть такое понятие как зайти слишком далеко, знаешь ли!

– А я зашла? – с искренним интересом спросила Гвендолен.

– Почти, – ответила Милли.

Но, видимо, не совсем. Крестоманси ничего не сказал Гвендолен. Хотя долго говорил – очень успокаивающим тоном – с викарием и вторым священником.

– Почему твой отец не отругает Гвендолен? – спросил Кот Роджера, когда они шли обратно по аллее. – Когда ее не замечаешь, она становится только хуже.

– Не знаю, – ответил Роджер. – Нас он здорово ругает, если мы пользуемся магией. Может, он думает, что ей надоест. Она говорила тебе, что собирается сделать завтра?

Было ясно, что Роджеру не терпится узнать.

– Нет. Она злится на меня из-за того, что я играл с тобой в солдатиков, – сказал Кот.

– Сама виновата: глупо с ее стороны считать, будто ты ее собственность. Давай переоденемся во что-нибудь старое и продолжим строительство древесного домика.

Гвендолен разозлилась, когда Кот снова ушел с Роджером. Возможно, именно этим была вызвана ее следующая затея. Или, может быть, как она и сказала, у нее были другие причины. Во всяком случае, когда Кот проснулся утром в понедельник, царила темнота. По ощущениям, было очень рано. А по виду – еще более рано. Так что Кот перевернулся на другой бок и снова заснул.

Он был поражен, когда минуту спустя Мэри потрясла его:

– Уже без двадцати девять, Эрик. Давайте, вставайте!

– Но ведь темно! – запротестовал Кот. – Идет дождь?

– Нет, – ответила Мэри. – Твоя сестра опять взялась за свое. И откуда она только берет силы, такая маленькая девочка, ума не приложу!

Чувствуя себя уставшим и разленившимся после воскресенья, Кот вытащил себя из кровати и обнаружил, что из окон ничего не видно. Каждое окно представляло собой темное сплетение ветвей и листьев – зеленых листьев, голубоватых кедровых веток, сосновых иголок и листьев, начинающих становиться желтыми и коричневыми. К одному окну прижалась роза, а на двух других раздавились гроздья винограда. А за ними будто на мили расстилался лес.

– Боже правый! – воскликнул он.

– И не говорите! – сказала Мэри. – Эта ваша сестрица взяла каждое дерево на территории и расположила их так близко к Замку, как только можно. Поневоле задаешься вопросом, что она придумает дальше.

Темнота вызывала усталость и тоску. Коту не хотелось одеваться. Но Мэри стояла над душой и заставила его также умыться. Кот подозревал, что она была такой исполнительной, потому что ей хотелось рассказать ему обо всех трудностях, вызванных деревьями. Она сказала Коту, что тисы из регулярного сада были так тесно спрессованы возле кухонной двери, что мужчинам пришлось прорубать ход, чтобы доставить внутрь молоко. Перед парадной дверью находились три дуба, и никто не мог сдвинуть их с места.

– И среди тисов повсюду под ногами яблоки, так что на кухне пахнет как от пресса для сидра, – сказала Мэри.

Когда Кот утомленно притащился в игровую, там было еще темнее. В таинственном зеленоватом освещении он мог разглядеть, как Гвендолен, что неудивительно, побледнела и устала. Но в то же время она выглядела удовлетворенной.

– Не думаю, что мне нравятся эти деревья, – прошептал ей Кот, когда Роджер и Джулия прошли в классную комнату. – Почему ты не могла придумать что-нибудь поменьше и позабавнее?

– Потому что я не посмешище! – прошипела Гвендолен в ответ. – И мне необходимо было это сделать. Мне надо было узнать, сколько силы я могу привлечь.

– Довольно много, надо думать, – сказал Кот, глядя на массу листьев конских каштанов, прижатых к окну.

Гвендолен улыбнулась:

– Еще лучше будет, когда я получу драконью кровь.

Кот чуть не сболтнул, что видел драконью кровь в мастерской мистера Сондерса. Но вовремя остановился. Ему не нравились такие выдающиеся предприятия, как это.

Они провели еще одно утро со включенным светом, и перед обедом Кот, Роджер и Джулия вышли на улицу посмотреть на деревья. Они были разочарованы, обнаружив, что из их личной двери наружу выбраться легко. Рододендроны находились в трех футах от нее. Кот думал, что Гвендолен могла нарочно оставить им выход, пока не посмотрел наверх и не понял по согнутым ветвям и раздавленным листьям, что раньше кусты были прижаты к двери. Выглядело так, будто деревья отступают.

За рододендронами им пришлось прокладывать себе путь сквозь настоящие джунгли. Деревья были утрамбованы так плотно, что не только прутики и листья оборвались кучами, но и большие ветви выломались и попадали, перепутавшись с раздавленными розами, сломанными клематисами и искромсанным виноградом. Когда дети вырвались с другой стороны джунглей, ничем не загораживаемый дневной свет ударил в них точно молотом. Они заморгали. Сады, деревня и даже холмы за ней были лысыми. Единственное место, где по-прежнему виднелись деревья, находилось над старой серой разрушенной стеной сада Крестоманси.

– Должно быть, это сильные чары, – сказал Роджер.

– Будто пустыня, – сказала Джулия. – Никогда бы не подумала, что мне будет так не хватать деревьев!

Но во второй половине дня стало ясно, что деревья возвращаются на свои места. Теперь из окна классной комнаты они видели небо. Немного позже деревья разошлись в стороны и отступили так далеко, что мистер Сондерс выключил свет. Вскоре после этого Кот и Роджер заметили обломки раздавленного на кусочки древесного домика, кучей свисающие с каштана.

– И на что вы уставились? – спросил мистер Сондерс.

– Древесный домик разрушен, – ответил Роджер, угрюмо глядя на Гвендолен.

– Возможно, Гвендолен будет достаточно любезна, чтобы починить его, – саркастично предположил мистер Сондерс.

Если он пытался побудить Гвендолен к хорошему поступку, у него не получилось. Гвендолен вскинула голову.

– Древесный домик – глупое младенческое занятие, – холодно заявила она.

Она была сильно раздражена тем, как отступают деревья.

– Какая жалость! – сказала она Коту перед самым ужином.

К этому времени деревья почти вернулись на свои обычные места. Только те, которые должны были находиться на противоположном холме, находились ближе, чем следует. Почему-то пейзаж казался меньше.

– Я надеялась, этого хватит и на завтра, – с досадой произнесла Гвендолен. – А теперь надо придумывать что-то другое.

– Кто отправил их обратно? Садовые чародеи? – спросил Кот.

– Не болтай чепухи, – сказала Гвендолен. – Совершенно очевидно, кто это сделал.

– Имеешь в виду мистера Сондерса? А не могли чары истощиться, подтаскивая сюда деревья?

– Ты ничего в этом не понимаешь.

Кот знал, что ничего не смыслит в магии, но всё равно считал это странным. На следующий день, когда он пошел посмотреть, нигде не осталось упавших веточек, вырванных ветвей или раздавленного винограда. Тисы в регулярном саду выглядели так, словно их никогда не рубили. И хотя на земле возле кухни не было ни малейших следов яблок, во дворе стояли ящики с крепкими круглыми яблоками. Во фруктовом саду яблоки либо висели на деревьях, либо были собраны в другие ящики.

Пока Кот изучал всё это, ему пришлось поспешно прижаться к одной из яблонь, служивших живой изгородью, чтобы освободить дорогу несущейся галопом джерсийской корове, за которой гнались два садовника и мальчик с фермы. Коровы носились и по лесу, когда Кот с надеждой пошел посмотреть на древесный домик. Увы, он по-прежнему был разрушен. А коровы делали всё, что в их силах, чтобы уничтожить клумбы, и никто не обращал на них внимания.

– Это ты создала коров? – спросил он Гвендолен.

– Да. Но просто, чтобы показать им, что я не сдаюсь, – ответила Гвендолен. – Завтра я получу мою драконью кровь и тогда смогу сделать нечто действительно впечатляющее.

Глава 8

В среду после обеда Гвендолен отправилась в деревню за драконьей кровью. Она была наверху блаженства. В тот вечер в Замке устраивался большой званый ужин, и должны были приехать гости. Кот знал, все старательно не упоминали об этом раньше, чтобы Гвендолен не воспользовалась ситуацией. Но утром в среду пришлось сообщить ей, поскольку для детей существовал особый порядок для таких случаев. Они ужинали в игровой, а потом должны были держаться подальше от столовой.

– Хорошо, я буду держаться подальше, – пообещала Гвендолен. – Но это ничего не изменит.

Она хихикала по этому поводу всю дорогу до деревни.

Когда они пришли туда, Кот почувствовал себя неловко. Все избегали Гвендолен. Матери заталкивали детей в дома и оттаскивали малышей с ее пути. Гвендолен едва обратила внимание. Она была слишком сосредоточена на том, чтобы добраться до мистера Баслама и получить драконью кровь. Коту не нравился мистер Баслам, как и разлагающийся соленый запах среди чучел животных. И он предоставил Гвендолен идти туда одной, а сам пошел в кондитерскую отправить открытку для миссис Шарп. Люди держались с ним холодно, хотя он потратил почти два шиллинга на сладости. Решительно холодно держались и люди в булочной по соседству. Выйдя с пакетами на лужайку, Кот обнаружил, что детей убирают и с его пути тоже.

От этого ему стало так стыдно, что он помчался обратно в Замок, не дожидаясь Гвендолен. Там он уныло бродил, поедая ириски и копеечные булочки, и мечтая вернуться к миссис Шарп. Время от времени он видел Гвендолен издалека. Иногда она носилась по округе. Иногда сидела на корточках под деревом, чем-то сосредоточенно занимаясь. Кот не приближался к ней. Если бы они вернулись к миссис Шарп, подумал он, Гвендолен не пришлось бы совершать те впечатляющие дела, которые она планировала. Кот поймал себя на желании, чтобы она не была такой сильной и непреклонной ведьмой. Он попытался представить Гвендолен без магии, но обнаружил, что не может. Тогда она не была бы Гвендолен.

Внутри обычная тишина Замка была не совсем обычной. Доносились слабые напряженные звуки, и возникало стучащее ощущение усердно работающих людей на самой границе слышимости. Кот понял, что готовится большой и важный званый ужин.

После ужина он высунулся из окна Гвендолен, чтобы посмотреть на прибывающих гостей на той части подъездной аллеи, которую ему было отсюда видно. Они приезжали в каретах и автомобилях – больших и богато выглядевших. Одна карета была запряжена шестью белыми лошадьми и выглядела настолько впечатляюще, что Кот поинтересовался, не король ли там.

– Тем лучше, – произнесла Гвендолен.

Она сидела на корточках посередине ковра рядом с листом бумаги. На одном краю бумаги стояла чаша с ингредиентами. На другом – ползала, извивалась или лежала мерзкая куча. Гвендолен собрала двух лягушек, червяка, несколько уховерток, черного жука, паука и небольшую груду костей. Живые существа были зачарованы и не могли сойти с бумаги.

Как только Кот убедился, что кареты больше не прибывают, Гвендолен начала растирать ингредиенты в чаше. Растирая, она что-то бормотала стонущим гудящим голосом, а ее волосы свисали, подрагивая над чашей. Кот смотрел на извивающихся, прыгающих существ и надеялся, что им не предстоит быть растертыми, как ингредиентам. Вроде бы нет. В конце концов Гвендолен откинулась на пятки и произнесла:

– Сейчас! – и щелкнула пальцами над чашей.

Ингредиенты вспыхнули сами по себе и загорелись маленькими голубыми языками пламени.

– Работает! – возбужденно воскликнула Гвендолен.

Она выхватила из-за спины газетный сверток и аккуратно раскрыла его.

– А теперь щепотка драконьей крови.

Она взяла щепотку темно-коричневого порошка и высыпала ее в огонь. Раздалось шипение и возник густой запах жжения. Затем пламя взметнулось вверх на целый фут, яростно полыхая зеленым и фиолетовым, окрашивая всю комнату пляшущим светом.

Лицо Гвендолен засветилось зеленым и фиолетовым. Она покачивалась на пятках, монотонно напевая и напевая поток слов, которых Кот не понимал. Затем, по-прежнему напевая, она наклонилась вперед и коснулась паука. Паук стал расти. И расти. И еще больше расти. Он вырос в пятифутовое чудовище – сальный шар с двумя маленькими глазками на лбу, висящий как гамак посреди восьми согнутых членистых мохнатых ног. Гвендолен указала пальцем. Дверь ее комнаты распахнулась сама по себе – что заставило ее ликующе улыбнуться, – и гигантский паук, покачиваясь на мохнатых ногах, бесшумно пополз к выходу. Чтобы пройти через дверь, он поджал ноги под себя и пополз дальше – по коридору за дверью.

Гвендолен по очереди прикоснулась к остальным существам. Ярко-коричневые блестящие уховертки неуклюже выбежали, будто сияющие рогатые коровы. Лягушки выросли до размеров человека и зашлепали на гигантских задних лапах, волоча передние, как гориллы. Их крапчатая кожа дрожала, а маленькие дырочки в ней постоянно открывались и закрывались. Одутловатое место под их подбородками совершало глотательные движения. Черный жук пополз на ветвистых ногах – этакая большая черная пластина, которая едва смогла протиснуться в дверь. Кот видел, как он и все остальные бесшумной медленной процессией двигаются по сияющему зеленому коридору.

– Куда они? – прошептал он.

Гвендолен хихикнула:

– Я послала их в столовую, конечно же. Не думаю, что гостям захочется продолжать ужин.

Затем она взяла кость и резко стукнула по полу каждым ее концом. Как только Гвендолен ее отпустила, кость всплыла в воздух. Раздался стук, и к ней из ниоткуда присоединились другие кости. Зелено-фиолетовое пламя взревело и заскрежетало. Последним появился череп, и перед пламенем, болтаясь, повис целый скелет. Гвендолен удовлетворенно улыбнулась и взяла другую кость.

Будучи заколдованы, кости вроде как вспомнили, кем они были раньше. Болтающийся скелет вздохнул гулким певучим голосом:

– Бедная Сара Джейн. Я бедная Сара Джейн. Дайте мне покой.

Гвендолен нетерпеливо махнула ему в направлении двери. По-прежнему вздыхая, он, болтаясь, двинулся прочь, а на его месте повис другой скелет.

– Боб, помощник садовника, – вздохнул он. – Я не хотел этого делать.

За ними последовали еще три – каждый тихо и безутешно напевал о том, кто он, – и все пятеро, болтаясь, медленно поплыли за черным жуком.

– Сара Джейн, – слышал Кот доносящиеся из коридора слова. – Я не хотел. Когда-то я был герцогом Букингемским.

Не обращая на них внимания, Гвендолен повернулась к червяку. Он тоже вырос. Он вырос в массивную розовую штуковину размером с морское чудовище[6]6
  Мифическое чудовище, встречающееся во многих легендах, выглядящее, как гигантская змея.


[Закрыть]. Его кольца вздымались, опадали и извивались по всей комнате. Кота чуть не затошнило. На голой розовой коже у червя были волосы – как щетина у поросенка. Кольца вокруг его тела походили на морщинки вокруг суставов пальцев у человека. Его громадная безглазая передняя часть слепо поворачивалась туда-сюда, пока Гвендолен не указала на дверь. После чего он медленно последовал за скелетами – кусок за куском голых розовых колец.

Гвендолен критично посмотрела ему вслед.

– Неплохо, – сказала она. – Однако мне необходим последний штрих.

Она аккуратно высыпала в пламя еще одну крошечную щепотку драконьей крови. Оно вспыхнуло со свистящим звуком – более яркое, жуткое и желтое. Гвендолен снова начала монотонно напевать, на этот раз размахивая руками. Мгновение спустя в дрожащем воздухе над пламенем начала появляться фигура. Белизна кипела, двигалась, формировалась в жалкое изогнутое существо с большой головой. Под ним бурлили и затвердевали еще три нечто. Когда первое существо вывалилось из пламени на ковер, Гвендолен издала довольный булькающий звук. Кот был изумлен, насколько злой она выглядела.

– О, не надо! – произнес он.

Три других нечто тоже вывалились на ковер, и он понял, что это тот призрак из окна и еще трое подобных. Первое было похоже на младенца – слишком маленького, чтобы уметь ходить, – вот только оно ходило, болтая из стороны в сторону большой головой. Следующее – калекой, настолько скрученным и сжатым, что едва могло ковылять. Третье – жалким, сморщенным и грязным привидением из окна. У четвертого белую кожу пересекали голубые полосы. Все были бледными, слабыми и отвратительными. Кота всего передернуло.

– Пожалуйста, отошли их! – попросил он.

Гвендолен лишь снова рассмеялась и махнула четырем призракам в сторону двери.

Они медленно-медленно поплелись туда. Но преодолели только половину пути до двери, когда вошел Крестоманси, а за ним – мистер Сондерс. Перед ними двигался поток из костей и маленьких мертвых существ, которые со стуком попадали на ковер и были раздавлены длинными блестящими туфлями Крестоманси. Привидения забормотали и заколебались. А потом улетели обратно в горящую чашу и исчезли. В то же мгновение исчезло пламя, растворившись в густом, черном, вонючем дыме.

Гвендолен уставилась сквозь дым на Крестоманси и мистера Сондерса. Крестоманси был великолепен в темно-синем бархате, с кружевными оборками на манжетах и на груди рубашки. Мистер Сондерс, похоже, приложил усилия, чтобы найти костюм, который полностью закрывал бы его руки и ноги, но не совсем преуспел. Один из его больших черных ботинок из лакированной кожи был расшнурован, а когда он принялся медленно наматывать невидимый моток чего-то на костлявую правую руку, из-под рукава показалась изрядная часть рубашки и запястья. И он, и Крестоманси смотрели на Гвендолен с самым неприятным выражением.

– Тебя предупреждали, знаешь ли, – произнес Крестоманси. – Продолжай, Майкл.

Мистер Сондерс положил невидимый моток в карман.

– Спасибо, – сказал он. – У меня уже неделю руки чесались это сделать.

Он прошагал к Гвендолен – черный пиджак, как всегда, запузырился, – рывком поднял ее на ноги, подтащил к креслу и положил себе на колени лицом вниз. Затем он стащил расшнурованный большой черный ботинок и начал шлепать им Гвендолен – сильно и часто.

Пока мистер Сондерс трудился, а Гвендолен вопила, извивалась и пиналась, Крестоманси подошел к Коту и влепил ему по две затрещины с каждой стороны. Кот был так удивлен, что упал бы, если бы Крестоманси не ударял каждый раз с другой стороны, снова выпрямляя его.

– За что? – возмущенно спросил Кот, обхватив ладонями звенящую голову. – Я ничего не сделал.

– Именно за это я и ударил тебя, – ответил Крестоманси. – Ты ведь не попытался остановить ее, не так ли?

Пока Кот задыхался от несправедливости этого обвинения, Крестоманси повернулся к мистеру Сондерсу:

– Думаю, достаточно, Майкл.

Мистер Сондерс с явным сожалением прекратил порку. Гвендолен соскользнула на пол на колени, всхлипывая от боли и между всхлипами громко протестуя против такого обращения.

Крестоманси подошел и ткнул ее блестящей туфлей:

– Прекрати. Встань и веди себя достойно.

И когда Гвендолен выпрямилась на коленях, жалобно уставившись на него с крайне опозоренным видом, он сказал:

– Ты полностью заслужила эту трепку. И, как ты вероятно понимаешь, Майкл забрал твою магию. Ты больше не ведьма. Ты больше не сможешь заставить работать ни одно заклинание, если только не докажешь нам обоим, что не используешь их во зло. Это ясно? А теперь отправляйся в постель и, ради Бога, постарайся подумать над тем, что творила.

Он кивнул мистеру Сондерсу, и оба вышли. Мистер Сондерс при этом подпрыгивал, поскольку всё еще надевал обратно ботинок, раздавив прыжками остаток мертвых существ.

Гвендолен плюхнулась лицом в ковер и забарабанила ногами по полу.

– Изверг! Изверги! Как они смеют так со мной обращаться! Теперь я сделаю что-нибудь еще хуже, и поделом вам всем!

– Но ты не можешь ничего сделать без магии, – заметил Кот. – То, что наматывал мистер Сондерс, было твоей магией?

– Убирайся! – завопила на него Гвендолен. – Оставь меня в покое. Ты такой же, как все они! – и, когда Кот пошел к двери, оставив ее барабанить и всхлипывать, она подняла голову и крикнула ему вслед: – Я еще не побеждена! Вот увидишь!

Неудивительно, что Коту в ту ночь снились кошмары. Ужасные сны, наполненные гигантскими червями и громадными скользкими, ноздреватыми лягушками. Сны становились всё более лихорадочными. Кот потел, стонал и, наконец, проснулся, чувствуя себя вымокшим, ослабевшим и слишком костлявым, как бывает, когда перенесешь тяжелую болезнь или увидишь страшный сон. Он немного полежал, чувствуя себя вывернутым наизнанку. Потом ему стало лучше, и он снова заснул.

Когда Кот проснулся во второй раз, было светло. Он открыл глаза в снежной тишине Замка, и у него внезапно возникло убеждение, что Гвендолен сотворила что-то еще. Он понятия не имел, что вызвало у него такую уверенность. И подумал, что, возможно, просто всё придумал. Если мистер Сондерс действительно забрал у Гвендолен магию, она не могла ничего сделать. Но Кот всё равно знал: она что-то сделала.

Он встал и подошел к окну посмотреть, что именно. Однако в кои-то веки в виде, открывавшемся из окон, не было ничего неправильного. Кедры расстилались над поляной. Сады сверкали у подножия холма. День купался в солнечном свете и тумане, а на жемчужной серо-зеленой траве не было ни единого следа. Но Кот по-прежнему был настолько убежден, что где-то что-то изменилось, что, одевшись, прокрался вниз, чтобы спросить Гвендолен, что она сделала.

Открыв дверь ее комнаты, Кот почувствовал сладкий, паленый, тяжелый запах, который появлялся от колдовства. Но он мог остаться и с прошлого вечера. Комната была прибрана. Мертвых существ и обгоревшую чашу убрали. Только коробка Гвендолен находилась не на своем месте: вытащенная из раскрашенного платяного шкафа, он стояла рядом с кроватью с наполовину открытой крышкой.

Гвендолен спала, свернувшись клубком под голубым бархатом одеяла. Кот очень осторожно закрыл за собой дверь, чтобы не потревожить ее. Гвендолен услышала. Она рывком села в кровати и уставилась на него.

Как только она это сделала, Кот понял, что, если что-то и неправильно, оно неправильно с самой Гвендолен. Ее ночная рубашка была надета задом наперед. Ленты, которые обычно завязывались на спине, болтались спереди. Это первая явно неправильная вещь. Но нечто странное заключалось и в том, как Гвендолен смотрела на него. Она была поражена и немало испугана.

– Ты кто? – спросила она.

– Кот, конечно, – ответил Кот.

– Неправда. Ты мальчик. Кто ты?

Кот понял, что, когда ведьмы теряют магию, вместе с ней они теряют память. Придется ему быть с Гвендолен очень терпеливым.

– Я твой брат Эрик, – терпеливо произнес он и приблизился к кровати, чтобы она могла посмотреть на него. – Но ты всегда зовешь меня Котом.

– Мой брат! – воскликнула она в величайшем изумлении. – Что ж, это неплохо. Мне всегда хотелось брата. И я знаю, что не сплю. В ванне было слишком холодно, а, когда я ущипнула себя, было больно. Так что не мог бы ты сказать мне, где я? Это же какой-то особняк, да?

Кот уставился на нее. Он начал подозревать, что с ее памятью всё в порядке. Дело было не только в том, как и что она говорила. Она стала тоньше, чем должна бы. Ее лицо оставалось правильным хорошеньким лицом с правильными голубыми глазами, но открытый взгляд был неправильным. Золотистые волосы, спускающиеся по плечам, были на дюйм длиннее, чем прошлым вечером.

– Ты не Гвендолен! – воскликнул Кот.

– Что за кошмарное имя! – произнесла девочка в кровати. – Уж надеюсь, нет. Я Дженет Чант.