Текст книги "Очарованная жизнь (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Гвендолен в своем красивом голубом платье уверенно вплыла внутрь. Кот вполз за ней. Комната была полна людей. Кот не представлял, как все они могут быть частью Семьи. Здесь была старая леди в кружевных митенках; маленький мужчина с большими бровями и громким голосом, который говорил об акциях и долях; мистер Сондерс, у которого из рукавов и штанин блестящего черного костюма торчали запястья и щиколотки; по крайней мере две молодые леди, и по крайней мере два молодых человека. Кот увидел Крестоманси – великолепного в темно-красном бархате. И Крестоманси увидел Кота с Гвендолен и посмотрел на них с отсутствующей озадаченной улыбкой, вызвавшей у Кота уверенность, что он забыл, кто они такие.

– О, – произнес Крестоманси. – Э. Это моя жена.

Их подвели к пухлой леди с кротким лицом. На ней было потрясающее кружевное платье – глаза Гвендолен с немалым благоговением прошлись по нему сверху-вниз, – но в остальном она была одной из самых обыкновенных дам, что они когда-либо видели. Она дружески улыбнулась им:

– Эрик и Гвендолен, не так ли? Зовите меня Милли, дорогие.

Ее слова стали облегчением, поскольку они не имели ни малейшего представления, как к ней обращаться.

– А теперь познакомьтесь с моими детьми – Джулией и Роджером.

Двое пухлых детей подошли, встав рядом с ней: оба довольно бледные и с одышкой. На девочке было кружевное платье, как у ее матери, а на мальчике – синий бархатный костюм, но никакая одежда не могла скрыть тот факт, что у них еще более заурядная внешность, чем у их матери. Они вежливо глянули на Кота и Гвендолен, все четверо произнесли:

– Как поживаете?

И больше сказать было нечего.

К счастью, долго стоять там на пришлось: дворецкий открыл двойные двери в конце комнаты и сообщил, что ужин подан. Гвендолен посмотрела на этого дворецкого в величайшем возмущении.

– Почему он не открыл дверь нам? – прошептала она Коту, когда все неровной процессией прошли в столовую. – Почему нас сбыли экономке?

Кот не ответил. Он был слишком занят, цепляясь за Гвендолен. Они устраивались за длинным отполированным столом, и если бы кто-нибудь попытался посадить Кота не рядом с Гвендолен, он мог бы упасть в обморок от ужаса. К счастью, никто не пытался. Но даже так, прием пищи сам по себе был достаточно пугающим. Лакеи постоянно подавали восхитительную еду на серебряных тарелках через левое плечо Кота. Каждый раз его заставали врасплох, и он подпрыгивал и толкал тарелку. Предполагалось, что он сам наложит себе еды с серебряной тарелки, и он не знал, сколько можно взять. Но худшая трудность заключалась в том, что он был левшой. Ложка и вилка, которыми он должен был перекладывать еду с тарелки лакея на свою, вечно находились не с той стороны. Он попробовал поменять их местами и уронил ложку. Он попробовал оставить их на своих местах и пролил соус. Лакей всегда говорил:

– Не беспокойтесь, сэр.

Отчего Кот чувствовал себя еще хуже.

Не менее – и даже более – ужасным был разговор. На одном конце стола маленький громогласный человек бесконечно разглагольствовал об акциях и долях. Рядом с Котом говорили об искусстве. Мистер Сондерс, похоже, провел лето в путешествиях за границей. Он видел статуи и картины по всей Европе и безмерно ими восторгался. Он был так увлечен, что, когда говорил, хлопал ладонью по столу. Он говорил о Мастерских, Школах, Кватроченто[1]1
  XV век как период итальянской живописи и архитектуры.


[Закрыть] и Голландских интерьерах, пока у Кота не закружилась голова. Кот смотрел на тонкое широкоскулое лицо мистера Сондерса и восхищался заключенными в его голове знаниями. Затем вступили Милли и Крестоманси. Милли перечисляла ряд имен, которых Кот никогда в жизни не слыхал. Крестоманси делал замечания на их счет, как если бы они являлись его близкими друзьями. Кот подумал, что какой бы ни была остальная часть Семьи, Крестоманси заурядным назвать точно нельзя. У него были очень темные яркие глаза – поразительные, даже когда он смотрел рассеянно и мечтательно. Когда же он был увлечен разговором – как сейчас – черные глаза прищуривались так, что их сияние разливалось по всему лицу. И к тревоге Кота, двое детей были увлечены разговором не меньше. Они непринужденно щебетали, как если бы действительно знали, о чем говорят их родители.

Кот чувствовал себя сокрушительно невежественным. Из-за этого разговора, проблем с внезапно появляющимися серебряными тарелками и убогого печенья, которое он съел на чай, у него совершенно пропал аппетит. Пришлось даже оставить  половину пудинга-мороженого. Он завидовал способности Гвендолен сидеть так спокойно и презрительно, наслаждаясь едой.

Наконец, ужин закончился. И они смогли вскочить и убежать в комнату Гвендолен.

– Что за ребяческие выходки! – воскликнула она. – Они выпендривались, чтобы заставить нас почувствовать себя ничтожествами. Мистер Нострум предупреждал меня, что так будет. Пытаются скрыть узость своих душ. Что за ужасная, скучная жена! И ты когда-нибудь видел кого-нибудь столь невзрачного и глупого, как эти двое детей! Я знаю, что возненавижу здесь всё. Этот Замок уже подавляет меня.

– Может, будет не так уж и плохо, когда мы привыкнем, – без надежды произнес Кот.

– Будет хуже, – пообещала ему Гвендолен. – В этом Замке есть нечто. Дурное воздействие и вялость. Он выдавливает из меня жизнь и магию. Я едва могу дышать.

– Тебе так только кажется, – сказал Кот, – потому что ты хочешь вернуться к миссис Шарп.

Он вздохнул. Он ужасно скучал по миссис Шарп.

– Нет, мне не кажется, – ответила Гвендолен. – Я думала, это ощущение достаточно сильное, чтобы даже ты мог уловить. Давай – попробуй. Разве ты не чувствуешь вялость?

Коту на самом деле не надо было пробовать, чтобы понять, что она имеет в виду. С Замком было что-то странное. Кот думал, это просто из-за того, что здесь так тихо. Но дело было не только в этом. В окружающей среде присутствовала мягкость, тяжесть – как будто всё, что они говорили или делали, приглушалось громадным пуховым одеялом. Нормальные звуки, вроде их голосов, казались слабыми. И они не отдавались эхом.

– Да, это странно, – согласился он.

– Это больше, чем странно – это ужасно. Мне повезет, если я выживу, – и к удивлению Кота, Гвендолен добавила: – Так что я не жалею, что приехала.

– А я жалею.

– О, придется еще о тебе заботиться! Хорошо. На туалетном столике есть колода карт. Они на самом деле для гадания, но если убрать козыри, мы можем воспользоваться ими, чтобы поиграть в снэп[2]

[Закрыть], если хочешь.

Глава 4

Те же мягкость и тишина присутствовали и на следующее утро, когда рыжая Мэри разбудила Кота и сказала, что пора вставать. Яркий утренний солнечный свет омывал изогнутые стены его комнаты. Хотя теперь Кот знал, что Замок полон обитателей, он не слышал ни единого звука, производимого людьми. Как не слышал и никаких звуков снаружи.

«Знаю, на что это похоже! – подумал Кот. – Так бывает, когда ночью выпал снег». От этой мысли он почувствовал такое удовольствие и тепло, что снова заснул.

– Вам правда надо вставать, Эрик, – Мэри потрясла его за плечо. – Я приготовила вам ванну, и ваши уроки начинаются в девять. Поторопитесь, иначе не успеете позавтракать.

Кот встал. У него было настолько сильное ощущение, будто ночью шел снег, что он удивился, обнаружив свою комнату залитой солнцем. Он выглянул в окна и увидел зеленые поляны и цветы, и грачей, круживших над зелеными деревьями – словно произошла какая-то ошибка. Мэри ушла. Кот обрадовался этому, поскольку не был уверен, что она ему нравится, к тому же он боялся пропустить завтрак. Одевшись, он прошел в ванную и слил из горячую воду. После чего помчался вниз по винтовой лестнице, чтобы найти Гвендолен.

– Куда нам идти на завтрак? – обеспокоенно спросил он.

По утрам Гвендолен всегда пребывала в отвратительном настроении. Она сидела на голубом бархатном стуле перед украшенным венком зеркалом, сердито расчесывая золотистые волосы. Расчесывание волос тоже всегда ее раздражало.

– Не знаю, и мне плевать! Умолкни! – велела она.

– Как нехорошо вы разговариваете! – сказала горничная по имени Юфимия, проворно заходя в комнату следом за Котом. Она была хорошенькой и явно не считала свое имя таким уж бременем. – Мы там ждем вас на завтрак. Пойдемте.

Гвендолен выразительно отшвырнула расческу, и они последовали за Юфимией в комнату чуть дальше по коридору. Это была квадратная просторная комната с рядом больших окон, но по сравнению с остальным Замком, она выглядела убогой. Потрепанные кожаные кресла. Пятна на травянистом ковре. Ни один шкаф не закрыт, как следует: из них торчали разные вещи, вроде заводных поездов и теннисных ракеток. Джулия и Роджер ждали за столом возле окон, и их одежда была такой же поношенной, как комната.

– Ну, наконец-то! – воскликнула тоже ждавшая Кота и Гвендолен Мэри и привела в движение любопытный лифт в шкафу рядом с камином.

Раздался лязг. Мэри открыла лифт и достала оттуда большую тарелку с хлебом и маслом и дымящийся коричневый кувшин с какао. Она поднесла всё это к столу, а Юфимия налила каждому ребенку по кружке какао.

Гвендолен уставилась сначала на свою кружку, а потом на тарелку с хлебом.

– И это всё?

– А чего еще вы хотите? – спросила Юфимия.

Гвендолен не могла найти слов, чтобы выразить, чего она хочет. Овсяная каша, бекон с яйцами, грейпфрут, тосты и копченая рыба пришли ей в голову все разом, и она продолжила просто смотреть перед собой.

– Решайте быстрее, – наконец, произнесла Юфимия. – Меня тоже ждет завтрак, знаете ли.

– Мармелад есть? – спросила Гвендолен.

Юфимия и Мэри посмотрели друг на друга.

– Джулии и Роджеру нельзя мармелад, – сказала Мэри.

– Но никто не запрещал его мне, – произнесла Гвендолен. – Немедленно добудьте мне мармелада.

Мэри подошла к переговорной трубке рядом с лифтом, и после грохота и очередного лязга прибыл горшок мармелада. Мэри поднесла его и поставила перед Гвендолен.

– Спасибо, – горячо поблагодарил Кот.

Он переживал насчет завтрака так же сильно, как Гвендолен. На самом деле, даже больше, поскольку он ненавидел какао.

– О, да без проблем! – с явным сарказмом ответила Мэри, и горничные ушли.

Некоторое время никто ничего не говорил. А потом Роджер попросил Кота:

– Передай мне, пожалуйста, мармелад.

– Вам же нельзя, – заметила Гвендолен, настроение которой нисколько не улучшилось.

– Никто не узнает, если я воспользуюсь одним из ваших ножей, – безмятежно ответил Роджер.

Кот передал ему мармелад и свой нож.

– А почему вам нельзя?

Джулия с Роджером переглянулись украдкой.

– Мы слишком толстые, – сказала Джулия, спокойно беря у Роджера нож и мармелад, когда тот закончил.

«И неудивительно», – подумал Кот, увидев, сколько мармелада они умудрились навалить на хлеб. Мармелад возвышался на обоих кусках, словно липкие коричневые утесы.

Гвендолен с отвращением посмотрела на них, а потом с самодовольством – на свое аккуратное льняное платье. Контраст был разительным.

– Ваш отец – такой красивый мужчина, – сказала она. – Должно быть, для него ужасное разочарование, что вы оба пухлые и заурядные, как ваша мать.

Оба безмятежно посмотрели на нее поверх утесов мармелада.

– О, даже не знаю, – произнес Роджер.

– Пухлым быть удобно, – заметила Джулия. – Должно быть, хлопотно выглядеть такой фарфоровой куклой, как ты.

Голубые глаза Гвендолен яростно сверкнули. Она сделала незаметный жест под столом. Хлеб с толстым слоем мармелада вырвался из рук Джулии и шлепнулся ей на лицо. Джулия тихо ахнула.

– Как ты смеешь оскорблять меня! – воскликнула Гвендолен.

Джулия медленно счистила хлеб с лица и вытащила носовой платок. Кот думал, она вытрет им лицо. Но она позволила мармеладу каплями стекать по ее пухлым щекам и просто завязала на носовом платке узелок. После чего медленно затянула его, при этом многозначительно глядя на Гвендолен. Когда Джулия затянула его окончательно, наполовину полный дымящийся кувшин с какао ринулся в воздух. Мгновение он парил, а потом рванулся в сторону, чтобы зависнуть прямо над головой Гвендолен. Затем он начал рывками наклоняться.

– Прекрати! – выдохнула Гвендолен.

Она подняла руку, чтобы отодвинуть кувшин. Кувшин увернулся от нее и продолжил наклоняться. Гвендолен сделала еще один жест и выдохнула странные слова. Кувшин никак не отреагировал. Он продолжил наклоняться, пока какао не подобралось к самому краю горлышка. Гвендолен попыталась отклониться от него вбок. Кувшин просто рывком переместился в воздухе, пока снова не завис над ее головой.

– Позволить ему пролиться? – спросила Джулия.

Под мармеладом появилась едва заметная улыбка.

– Только попробуй! – завопила Гвендолен. – Я пожалуюсь Крестоманси! Я… о!

Она села прямо, и кувшин преданно последовал за ней. Гвендолен снова попыталась схватить его, и он снова увернулся.

– Осторожнее. Так он разольется. И как жаль будет твое красивое платье, – произнес благодушно наблюдавший Роджер.

– Заткнись, ты! – рявкнула на него Гвендолен, наклоняясь в другую сторону, так что оказалась практически у Кота на коленях.

Кот нервно наблюдал, как кувшин приближается и зависает и над ним тоже. Казалось, он вот-вот прольется.

Но в этот момент открылась дверь и вошел Крестоманси в шелковом шлафроке с цветочным орнаментом. Шлафрок был красно-фиолетовый с золотой каймой на воротнике и рукавах. Крестоманси в нем выглядел изумительно высоким, изумительно стройным и поразительно величественным. Он мог быть императором или исключительно строгим епископом. Он улыбался, когда заходил, но улыбка исчезла, когда он увидел кувшин.

Кувшин тоже попытался исчезнуть. При появлении Крестоманси, он так быстро опустился на стол, что какао плеснуло на платье Гвендолен. Что могло быть – а могло и не быть – случайностью. Джулия и Роджер выглядели перепуганными. Джулия развязывала носовой платок так, словно от этого зависела ее жизнь.

– Что ж, я шел пожелать доброго утра, – произнес Крестоманси. – Но вижу, оно не доброе, – он перевел взгляд с кувшина на блестящие от мармелада щеки Джулии. – А если вы двое еще когда-нибудь захотите поесть мармелада… В ваших же интересах быть послушными. И это касается всех четверых.

– Я ничего плохого не делала, – заявила Гвендолен так, будто не имела никакого отношения к кувшину с какао – не говоря уже о мармеладе.

– Делала, – сказал Роджер.

Крестоманси приблизился к краю стола и встал, глядя на них сверху вниз, засунув руки в карманы великолепного шлафрока. Так он выглядел настолько высоким, что Кот удивился, как он еще не пробил головой потолок.

– В Замке есть одно непреложное правило, – произнес Крестоманси, – которое вам всем стоит запомнить. Дети не должны практиковать никаких видов магии, если рядом нет Майкла Сондерса, чтобы присмотреть за вами. Ты поняла, Гвендолен?

– Да, – ответила Гвендолен. Она поджала губы и сцепила руки, но ее всё еще трясло от ярости. – Я отказываюсь следовать такому глупому правилу!

Крестоманси будто не слышал и не заметил, насколько она зла. Он повернулся к Коту:

– А ты понял, Эрик?

– Я? – удивился Кот. – Да, конечно.

– Хорошо, – произнес Крестоманси. – Вот теперь я скажу: доброе утро.

– Доброе утро, папочка, – ответили Джулия и Роджер.

– Э… доброе утро, – произнес Кот.

Гвендолен сделала вид, будто не слышала. Она тоже может играть в эту игру. Крестоманси улыбнулся и удалился из комнаты, словно очень длинная процессия из одного человека.

– Ябеда! – сказала Гвендолен Роджеру, как только закрылась дверь. – И с кувшином была подлая выходка! Вы действовали вместе, да?

Роджер сонно улыбнулся, ни капли не обеспокоенный:

– Колдовство – это у нас семейное.

– И мы оба его унаследовали, – добавила Джулия. – Мне надо пойти умыться, – она подхватила три ломтика хлеба, чтобы подкрепиться по пути, и вышла из комнаты, бросив через плечо: – Роджер, скажи Майклу, что я скоро буду.

– Еще какао? – вежливо предложил Роджер, беря кувшин.

– Да, пожалуйста, – ответил Кот.

Его никогда не смущала заколдованная еда или питье, и его мучила жажда. Он подумал, что, если наполнит рот мармеладом и процедит какао через него, то, возможно, не почувствует вкуса какао. Гвендолен, однако, была уверена, что Роджер пытается ее оскорбить. Она крутанулась на стуле и надменно смотрела в стену, пока мистер Сондерс неожиданно не распахнул дверь, которую Кот до тех пор не замечал.

– Так ладно, все, – весело произнес мистер Сондерс. – Пора начинать урок. Проходите, и посмотрим, как вы выдержите опрос.

Кот торопливо проглотил мармелад со вкусом какао. За дверью находилась классная комната. Настоящая, неподдельная классная комната, хоть и всего с четырьмя столами. Здесь имелись доска, глобус, щербатый школьный пол, и пахло классной комнатой. Имелся и тот тип застекленного шкафа, без которого не обходится ни один класс, и потрепанные серо-зеленые и синие книги, без которых не обходится ни один классный шкаф. На стенах висели большие фотографии статуй, которые мистер Сондерс находил такими интересными.

Два стола были коричневыми и старыми. Два других – новыми и желтыми от лака. Гвендолен и Кот молча сели за новые столы. С намытым до блеска лицом влетела Джулия, сев за старый стол рядом с Роджером, и опрос начался. Мистер Сондерс неуклюже вышагивал взад-вперед перед доской, задавая каверзные вопросы. Его твидовый пиджак пузырился на спине, как прежде пальто на ветру. Возможно, именно поэтому рукава пиджака становились слишком коротки для длинных рук мистера Сондерса. Длинная рука вскинулась, обнажив целый фут костлявого запястья, и тонкий палец указал на Кота.

– Какую роль сыграло колдовство в Войнах Роз?[3]3
  Войны Роз (Белой и Алой Розы) – серия вооруженных династических конфликтов между группировками английской знати в 1455-1485 годах.


[Закрыть]

– Э, – произнес Кот. – Умг. Боюсь, я их еще не изучал, сэр.

– Гвендолен, – обратился мистер Сондерс.

– О, очень большую роль, – легкомысленно предположила Гвендолен.

– Неверно, – сказал мистер Сондерс. – Роджер.

Из опроса стало ясно, что Роджер и Джулия немало забыли за лето, но даже так они опережали Кота в большинстве тем, и намного опережали Гвендолен во всем.

– Что ты учила в школе? – с некоторым раздражением спросил мистер Сондерс.

Гвендолен пожала плечами:

– Я забыла. Мне было неинтересно. Я сосредоточилась на колдовстве и намереваюсь продолжать в том же духе, будьте добры.

– Боюсь, не получится, – сказал мистер Сондерс.

Гвендолен уставилась на него, едва в состоянии поверить, что правильно расслышала.

– Что? – почти завопила она. – Но… но я невероятно талантлива! Я должна продолжать!

– Твои таланты никуда не денутся, – ответил мистер Сондерс. – Ты сможешь снова приняться за колдовство, когда выучишь что-нибудь еще. Открой учебник по арифметике и сделай первые четыре упражнения. Эрик, думаю, тебе стоит продолжить с историей. Напиши сочинение о царствовании Кнуда Великого, – он двинулся дальше, чтобы дать задание Роджеру и Джулии.

Кот и Гвендолен открыли учебники. Лицо Гвендолен покраснело, потом побелело. Когда мистер Сондерс склонился над Роджером, ее чернильница плавно поднялась из углубления в столе и вылилась на спину пузырящегося твидового пиджака мистера Сондерса. Кот закусил губу, чтобы не засмеяться. Джулия наблюдала со спокойным интересом. Мистер Сондерс, похоже, даже не заметил. Чернильница тихо вернулась в свое гнездо.

– Гвендолен, – не поворачиваясь, произнес мистер Сондерс. – Достань банку с чернилами и воронку с нижней полки шкафа и наполни чернильницу. И наполни, как следует, пожалуйста.

Гвендолен встала с беспечным и вызывающим видом, нашла большую флягу и воронку и начала наполнять чернильницу. Десять минут спустя она всё еще наливала. Сначала ее лицо стало озадаченным, потом красным, потом снова белым от ярости. Она попыталась поставить флягу и поняла, что не может. Она попыталась прошептать заклинание.

Мистер Сондерс повернулся и посмотрел на нее.

– Вы ведете себя абсолютно отвратительно! – воскликнула Гвендолен. – А кроме того, мне позволено использовать магию в вашем присутствии.

– Никому не позволено выливать чернила на своего учителя, – весело ответил мистер Сондерс. – И я уже говорил тебе, чтобы ты оставила пока колдовство. Продолжай наливать, пока я не скажу тебе остановиться.

Гвендолен наливала чернила следующие полчаса и с каждой минутой становилась всё злее.

Кот был впечатлен. Он заподозрил, что мистер Сондерс довольно могущественный маг. И, конечно же, когда он в следующий раз посмотрел на мистера Сондерса, на его спине не осталось ни следа чернил. Кот часто посматривал на мистера Сондерса, чтобы убедиться, что безопасно переложить перо из правой руки в левую. Его так часто наказывали за то, что он пишет левой рукой, что он научился следить за учителями. Когда мистер Сондерс поворачивался в его сторону, Кот пользовался правой рукой. Она двигалась медленно и неохотно. Но как только мистер Сондерс снова отворачивался, Кот перекладывал перо и строчил со скоростью света. Главная трудность состояла в том, что ему приходилось держать бумагу наискось, чтобы не смазать чернила левой рукой. Но он прекрасно наловчился одним щелчком выравнивать тетрадь обратно каждый раз, когда мистер Сондерс мог посмотреть на него.

Когда прошло полчаса, мистер Сондерс, не оборачиваясь, велел Гвендолен перестать наливать чернила и заняться решением задач. А потом, по-прежнему не оборачиваясь, спросил Кота:

– Эрик, что ты делаешь?

– Пишу сочинение про короля Кнуда, – невинно ответил Кот.

Тогда мистер Сондерс обернулся, но к этому моменту бумага лежала прямо, а перо было в правой руке Кота.

– Какой рукой ты пишешь? – спросил он.

Кот привык к этому. Он поднял правую руку с пером в ней.

– У меня такое чувство, что обеими, – сказал мистер Сондерс и подошел посмотреть на исписанную Котом страницу. – Действительно обеими.

– Этого не заметно, – несчастно произнес Кот.

– Не сильно, – согласился мистер Сондерс. – Тебе нравится чередовать руки, или что-то в этом роде?

– Нет, – признался Кот. – Но я левша.

И тогда, как Кот и боялся, мистер Сондерс впал в неистовую ярость. Его лицо покраснело. Он хлопнул большой узловатой ладонью по столу так, что Кот подпрыгнул, и чернильница тоже подпрыгнула, плеснув чернилами на громадную ладонь мистера Сондерса и сочинение Кота.

– Левша! – проревел он. – Так какого черта ты не пишешь левой рукой, мальчик?

– Меня… меня наказывали за это, – запинаясь, ответил Кот, крайне потрясенный и крайне озадаченный тем, что мистер Сондерс злится по такой странной причине.

– В таком случае эти люди заслуживают, чтобы их завязали в узлы и поджарили! – проревел мистер Сондерс. – Кем бы они ни были! Подчиняясь им, ты причиняешь себе неизмеримый вред, мальчик! Если я еще раз увижу, что ты пишешь правой рукой, у тебя будут серьезные неприятности!

– Хорошо, – ответил Кот с облегчением, но по-прежнему потрясенный.

Он угрюмо посмотрел на залитое чернилами сочинение, надеясь, что мистер Сондерс может и над ним использовать немного волшебства. Но мистер Сондерс взял тетрадь и вырвал из нее лист.

– А теперь сделай всё заново как следует! – велел он, шлепнув тетрадь перед Котом.

Кот всё еще переписывал заново сочинение про Кнуда, когда вошла Мэри, неся поднос с молоком и печеньем и с чашкой кофе для мистера Сондерса. А после молока и печенья мистер Сондерс сказал Коту и Гвендолен, что они свободны до обеда.

– Хотя и не по причине хорошей работы утром. Идите подышите воздухом.

Когда они направились к выходу из класса, он повернулся к Роджеру и Джулии:

– А теперь займемся немного волшебством. И будем надеяться, что вы не позабыли и это тоже.

Остановившись в дверях, Гвендолен посмотрела на него.

– Нет. Не ты, – сказал ей мистер Сондерс. – Я же говорил тебе.

Гвендолен резко развернулась и побежала – через потрепанную игровую и по коридору за ней. Кот побежал следом так быстро, как мог, но догнал ее только, когда они оказались в гораздо более величественной части Замка, где большая мраморная лестница витком уходила вниз, а от изящного купола в крыше лился свет.

– Мы пошли не туда, – выдохнул Кот.

– Очень даже туда, – свирепо ответила Гвендолен. – Я собираюсь найти Крестоманси. Почему эти двое толстых маленьких кретинов изучают магию, а я нет? У меня вдвое больше таланта, чем у них. Им пришлось действовать вместе, чтобы просто поднять в воздух кувшин с какао! Так что мне нужен Крестоманси.

По счастливой случайности Крестоманси как раз шел по галерее с другой стороны лестницы, за мраморной балюстрадой с завитушками. Теперь на нем был желтовато-коричневый костюм вместо императорского шлафрока, но выглядел он, если только такое возможно, еще элегантнее. Судя по выражению лица, его мысли потерялись в тысячах миль отсюда. Гвендолен бегом обогнула верхнюю площадку мраморной лестницы и встала перед ним. Крестоманси моргнул и перевел отсутствующий взгляд с нее на Кота.

– Один из вас хотел меня видеть?

– Да. Я, – ответила Гвендолен. – Мистер Сондерс не собирается учить меня магии, и я хочу, чтобы вы сказали ему, что он должен.

– О, но я не могу этого сделать, – рассеянно произнес Крестоманси. – Сожалею и всё такое.

Гвендолен топнула ногой. Это не произвело практически никакого шума, даже несмотря на мраморный пол, и эха тоже не было. Тогда Гвендолен пришлось кричать:

– Почему нет? Вы должны, должны, должны!

Крестоманси удивленно вгляделся в нее так, словно только что ее увидел.

– Похоже, ты злишься, – сказал он. – Но, боюсь, это неизбежно. Я велел Майклу Сондерсу, чтобы он ни в коем случае не учил ни одного из вас магии.

– Вы велели? Почему? – крикнула Гвендолен.

– Потому что ты обязательно злоупотребила бы ею, конечно, – ответил Крестоманси само собой разумеющимся тоном. – Но примерно через год я пересмотрю свое решение, если ты еще захочешь учиться.

После чего он доброжелательно улыбнулся Гвендолен, явно ожидая, что она будет довольна, и мечтательно поплыл вниз по мраморной лестнице.

Гвендолен пнула мраморные перила, больно ударившись ногой. Это привело ее в такую же сильную ярость, как у мистера Сондерса. Она приплясывала, прыгала и вопила на верхней площадке лестницы так, что Кот испугался ее. Она потрясла кулаком вслед Крестоманси:

– Я вам покажу! Вот увидите! – вопила она.

Но Крестоманси скрылся из поля зрения, пропав за поворотом лестницы, и, возможно, уже не слышал. Даже самые громкие вопли Гвендолен звучали слабо и тихо.

Кот был озадачен. Что такое с этим Замком? Он поднял взгляд на купол, сквозь который проникал свет, и подумал, что вопли Гвендолен должны бы отражаться эхом с бешеной силой. Вместо этого они звучали как слабое пронзительное кудахтанье. Ожидая, пока она успокоится, Кот в качестве эксперимента засунул пальцы в рот и свистнул изо всех сил. Раздался чудной резкий звук, похожий на скрип сапог. Это привлекло внимание старой леди в митенках, которая вышла из одной из дверей галереи.

– Какие же вы шумные, детки! – сказала она. – Если хотите кричать и свистеть, вы должны выйти на улицу в парк.

– О, пошли! – сердито велела Гвендолен Коту, и они убежали в ту часть Замка, к которой привыкли.

Немного поплутав, они нашли дверь, в которую заходили в первый день, и вышли на улицу.

– Давай исследуем всё, – предложил Кот.

Гвендолен пожала плечами и сказала, что не против, так что они приступили к исследованиям.

Выйдя из зарослей рододендрона, они оказались на громадной ровной поляне с кедрами. Она расстилалась перед всей новой частью Замка. На другом ее конце Кот заметил интереснейшую пропитанную солнцем высокую старую стену с нависающими над ней деревьями. Явно руины еще более старого замка. Кот рысью помчался к ней мимо больших окон новой части Замка, таща за собой Гвендолен. Но на полпути туда Гвендолен остановилась и принялась ковырять носком туфли стриженную зеленую траву.

– Хм, – произнесла она. – Как думаешь, здесь такие же правила как внутри Замка?

– Полагаю, да, – ответил Кот. – Пошли. Я хочу исследовать те руины.

Однако первая стена, к которой они подошли, была низкой, и дверь в ней привела их в регулярный сад. В нем были широкие посыпанные гравием дорожки, очень прямо проходившие между самшитовых живых изгородей. Повсюду росли тисы, подрезанные строгими пирамидами, а собранные в аккуратные группы цветы были исключительно желтыми.

– Скучно, – сказал Кот и направился к располагавшейся дальше разрушенной стене.

Но на пути снова оказалась более низкая стена, и на этот раз они вышли во фруктовый сад. Очень аккуратный фруктовый сад, все деревья в котором были выращены ровными рядами, будто живая изгородь, по обеим сторонам от извилистой гравиевой дорожки. Они были увешаны яблоками, порой довольно большими. После того, что Крестоманси сказал насчет срывания яблок в чужом саду, Кот не осмеливался взять одно из них, но Гвендолен сорвала большое красное сорта «вустер» и откусила от него.

В ту же секунду из-за угла появился садовник и укоризненно сказал им, что рвать яблоки запрещено.

Гвендолен бросила яблоко на дорожку:

– Тогда забирайте его. Всё равно в нем был червяк.

Они пошли дальше, оставив садовника печально смотреть на надкушенное яблоко. И вместо того, чтобы прийти к руинам, они пришли к пруду с золотыми рыбками, а потом в розовый сад. Там Гвендолен в качестве эксперимента попыталась сорвать розу. Тут же появился другой садовник и почтительно объяснил, что им не позволено рвать розы. Гвендолен бросила и розу тоже. Тогда Кот обернулся через плечо и обнаружил, что руины каким-то образом теперь оказались позади них. Он повернул обратно. Но по-прежнему не мог добраться до них. Почти настало время обеда, когда он внезапно завернул на крутую тропинку между двумя стенами и обнаружил руины над головой.

Кот радостно поспешил наверх по крутой тропинке. Пропитанная солнцем стена впереди была выше большинства домов, а наверху ее росли деревья. Оказавшись достаточно близко, Кот увидел, что из стены выступает головокружительная лестница, скорее похожая на каменную стремянку, чем на настоящую лестницу. Она была такой старой, что на ней пустили корни львиный зев и желтофиоли, а у основания выросли штокрозы. Коту пришлось отодвинуть высокую красную штокрозу, чтобы поставить ногу на первую ступеньку.

Не успел он это сделать, как по крутой тропинке, пыхтя, поднялся еще один садовник.

– Вам нельзя туда ходить! Там наверху сад Крестоманси!

– Почему нельзя? – спросил глубоко разочарованный Кот.

– Потому что не разрешается, вот почему.

Медленно и неохотно Кот отступил. Садовник стоял у подножия лестницы, чтобы убедиться, что он точно уйдет.

– Вот засада! – произнес Кот.

– Меня уже тошнит от запрещенных Крестоманси вещей, – сказала Гвендолен. – Настало время проучить его.

– Что ты собираешься делать?

– Подожди и увидишь, – ответила Гвендолен, яростно поджав губы.