Текст книги "Очарованная жизнь (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 6

Гвендолен дала выход ярости в своей комнате после ужина. Она прыгала по кровати и с воплями раскидывала подушки. Кот предусмотрительно прижался спиной к стене, ожидая, когда она перестанет. Но Гвендолен не перестала, пока не поклялась развернуть кампанию против Крестоманси.

– Ненавижу это место! – орала она. – Они пытаются всё покрыть нежной ласковой любезностью. Ненавижу это, ненавижу! – ее голос приглушался бархатом, которым была обита ее комната, и поглощался господствующей мягкостью Замка. – Ты слышал? – вопила Гвендолен. – Пуховое одеяло отвратительной любезности! Я разрушила их поляну, так они напоили меня чаем. Я наколдовала очаровательное привидение, а они задернули занавески. «Фрейзер, будьте добры – задерните занавески!» Грр! Меня тошнит от Крестоманси!

– Мне это приведение не показалось очаровательным, – передернулся Кот.

– Ха-ха! Ты ведь не знал, что я способна на такое, да? Оно было не для того, чтобы испугать тебя, идиот! А для того, чтобы шокировать Крестоманси. Ненавижу его! Он даже не заинтересовался.

– Если он не заинтересовался тобой, зачем тогда пригласил нас жить сюда? – полюбопытствовал Кот.

Это поразило Гвендолен:

– Как-то я не задумывалась. Возможно, это важно. Уходи. Я хочу подумать над этим. В любом случае, – крикнула она, когда Кот пошел к двери, – он заинтересуется, даже если это последнее, что я сделаю! Я собираюсь творить что-нибудь каждый день, пока он не заметит!

И снова Кот остался в мрачном одиночестве. Вспомнив, что сказала Милли, он пошел в игровую. Но там Роджер и Джулия на запятнанном ковре играли в солдатиков. Вокруг маршировали маленькие оловянные гренадеры. Некоторые поворачивали кверху пушку. Другие лежали за диванными подушками, стреляя из винтовок крошечными, как булавочный укол, взрывами. Роджер и Джулия обернулись с виноватым видом.

– Ты же не расскажешь об этом, правда? – спросила Джулия.

– Хочешь тоже поиграть? – вежливо предложил Роджер.

– О, нет, спасибо, – поспешно ответил Кот.

Он знал, что никогда не сможет участвовать в таких играх, если Гвендолен не поможет ему. Но он не осмеливался тревожить Гвендолен в ее нынешнем настроении. И ему ничего не оставалось, как отказаться. А потом Кот вспомнил, что Милли явно ждала, что он изучит Замок больше, чем изучил до сих пор. И он отправился на исследования, чувствуя себя довольно-таки дерзким.

Вечером Замок казался странным. Через равные промежутки висели маленькие тусклые электрические светильники. Зеленый ковер мягко светился, и вещи отражались в отполированном полу и стенах даже сильнее, чем днем. Кот тихо продвигался вперед в окружении нескольких отражений самого себя, в итоге почти потеряв ощущение реальности. Все двери, которые он видел, были закрыты. Кот послушал возле пары из них, но ничего не услышал. Открыть их ему не хватило смелости. И он продолжал идти дальше и дальше.

Некоторое время спустя он обнаружил, что каким-то образом обошел вокруг, оказавшись в старой части Замка. Стены здесь были из побеленного камня, и все окна углублялись в стены почти на три фута. Затем Кот вышел к лестнице – копии той, которая витком поднималась в его комнату, только эта закручивалась в противоположном направлении. Кот начал осторожно подниматься.

Он был как раз на последнем изгибе, когда наверху открылась дверь. На верхнем пролете лестницы возник более яркий прямоугольник света, и в нем появилась тень, которая могла принадлежать только Крестоманси. Больше ничья тень не могла быть такой высокой, с такой гладкой головой и таким количеством оборок на груди. Кот остановился.

– И будем надеяться, испорченная девчонка не попытается снова, – говорил Крестоманси, находившийся наверху вне поля зрения – его голос звучал куда встревоженнее обычного и довольно-таки сердито.

С более далекого расстояния ответил голос мистера Сондерса:

– Я уже сыт ею по горло, честно говоря. Надеюсь, она вскоре возьмется за ум. Что ей взбрело в голову так растрачивать источник своей силы?

– Невежество, – ответил Крестоманси. – Если бы я считал, что она имеет хоть малейшее представление о том, что творит, это стало бы последним, что она сделала в этом роде – или в любом другом.

– Я сидел спиной, – сказал мистер Сондерс. – Что это было? Номер пять?

– Нет. Номер три, судя по его волосам. Призрак, – ответил Крестоманси. – За что мы должны быть благодарны.

Он начал спускаться по лестнице. Кот был слишком испуган, чтобы пошевелиться.

– Надо будет заставить Экспертную Комиссию пересмотреть их Курсы Начальной Магии, – через плечо сказал Крестоманси, спускаясь, – чтобы они включили больше теории. Эти третьесортные маги выталкивают успешных учеников прямо на продвинутую работу, совершенно не дав им надлежащих основ, – Крестоманси спустился за поворот и увидел Кота. – О, привет. Я не знал, что ты здесь. Не хочешь подняться посмотреть на мастерскую Майкла?

Кот кивнул. Он не осмеливался поступить иначе.

Однако Крестоманси казался дружелюбным. Как и мистер Сондрес, когда Крестоманси провел Кота в комнату наверху лестницы.

– Привет, Эрик, – весело поздоровался он. – Оглядись. Что-нибудь здесь тебе о чем-нибудь говорит?

Кот покачал головой. Комната, как и его собственная, была круглой, но больше размером, и представляла собой настоящую мастерскую мага. Это он мог понять. Он узнал пятиконечную звезду, нарисованную на полу. Запах, исходящий от горящего факела, свисающего с потолка, был тем же, что стоял на улице Шабаша в Уолверкоте. Но он не имел понятия о предназначении вещей, разложенных на разнообразных столах. Один стол был заставлен ретортами и перегонными кубами – в некоторых что-то кипело, некоторые были пустыми. На другом стопками возвышались книги и свитки. По всей поверхности третьего верстака были мелом нарисованы знаки, а среди них лежала мумия какого-то существа.

Взгляд Кота прошелся по всему этому, и по книгам, которыми были забиты полки на стенах, и по другим полкам, заставленным стеклянными кувшинами с ингредиентами – большими кувшинами, как в кондитерской. Он понял, что мистер Сондерс работает с размахом. Скользящий взгляд Кота пробежался по некоторым этикеткам на больших кувшинах: «Глаза тритона», «Арабская камедь», «Эликсир зверобоя», «Драконья кровь (высушенная)». Последний кувшин был почти полностью заполнен темно-коричневым порошком. Взгляд Кота вернулся к мумии животного, растянувшегося среди меловых знаков на третьем столе. На его лапах были когти, как у собаки. Оно походило на большую ящерицу, но на спине у него, кажется, имелись крылья. Кот был почти уверен, что когда-то оно было маленьким драконом.

– Ни о чем не говорит, а? – произнес мистер Сондерс.

Кот обернулся и обнаружил, что Крестоманси ушел. От этого он почувствовал себя немного свободнее.

– Должно быть, это немало стоит, – сказал он.

– К счастью, платят налогоплательщики, – ответил мистер Сондерс. – Хочешь узнать, для чего всё это?

– Имеете в виду, изучать магию? – спросил Кот. – Нет. Нет, спасибо. У меня ничего не выйдет.

– Ну, у меня на уме были по меньшей мере еще два варианта, помимо магии. Но почему ты считаешь, что у тебя ничего не выйдет?

– Потому что я не могу ее творить, – объяснил Кот. – Чары меня просто не слушаются.

– А ты уверен, что брался за них правильно? – спросил мистер Сондерс.

Он подошел к мумии дракона – или что это было – и рассеянно щелкнул ее. К отвращению Кота, существо всё передернулось. Прозрачные крылья на спине дрогнули и расправились. А потом оно снова стало безжизненным. От этого зрелища Кот попятился к двери. Он почти так же сильно встревожился, как когда мисс Ларкинс внезапно заговорила мужским голосом. И, если подумать, голос не так уж отличался от голоса мистера Сондерса.

– Я брался за них всеми способами, какие мог придумать, – пятясь, произнес Кот. – И не смог даже сделать пуговицы золотыми. А это просто.

Мистер Сондерс засмеялся:

– Возможно, ты недостаточно алчный. Хорошо. Беги, если хочешь.

С громадным облегчением Кот умчался. Пробегая по странным коридорам, он подумал, что должен сообщить Гвендолен, что Крестоманси все-таки заинтересовался ее приведением и даже рассердился. Но Гвендолен заперла свою дверь и не отвечала, когда он звал ее.

Он попытался снова на следующее утро. Но прежде чем у него появилась возможность поговорить с сестрой, Юфимия принесла письмо. Когда Гвендолен нетерпеливо вырвала его у Юфимии, Кот узнал на конверте неровный почерк мистера Нострума.

В следующее мгновение Гвендолен снова впала в ярость:

– Кто это сделал? Когда оно пришло?

Сверху конверт был аккуратно разрезан.

– Сегодня утром, судя по почтовому штемпелю, – ответила Юфимия. – И не смотрите на меня так. Мисс Бессемер отдала мне его уже открытым.

– Как она смеет! – воскликнула Гвендолен. – Как она смеет читать мои письма! Я пойду с этим прямо к Крестоманси!

– Вы пожалеете, если сделаете это, – сказала Юфимия, когда Гвендолен протолкнулась мимо нее к двери.

Гвендолен резко развернулась к ней:

– О, замолчи, ты, глупая девчонка с лягушачьим лицом!

Кот подумал, что это немного несправедливо. Хотя у Юфимии были глаза на выкате, на самом деле она была очень даже хорошенькой.

– Пошли, Кот! – крикнула ему Гвендолен и побежала по коридору с письмом в руках.

Кот изо всех сил поспешил следом и опять смог догнать ее, только когда они оказались возле мраморной лестницы.

– Крестоманси! – заорала Гвендолен – тонко, слабо и без эха.

Крестоманси в просторном струящемся шлафроке, частично оранжевом, а частично ярко-розовом, поднимался по мраморной лестнице. Он выглядел как император Перу. Судя по учтиво-отсутствующему выражению его лица, он не замечал Гвендолен и Кота.

– Эй, вы! – крикнула ему Гвендолен. – Идите сюда немедленно!

Крестоманси посмотрел наверх и приподнял брови.

– Кто-то вскрывает мои письма, – сказала Гвендолен. – И мне плевать кто, но я этого не потерплю! Слышите?

Кот ахнул от того, как она разговаривала. Крестоманси выглядел недоумевающим.

– И каким образом ты этого не потерпишь? – спросил он.

– Я не стану с этим мириться! – крикнула ему Гвендолен. – В будущем мои письма должны доходить до меня запечатанными!

– То есть ты хочешь, чтобы я открывал их на пару, а потом заклеивал обратно? – с сомнением спросил Крестоманси. – Многовато возни, но я согласен, если это сделает тебя счастливее.

Гвендолен уставилась на него:

– Хотите сказать, вы это сделали? Вы прочитали письмо, адресованное мне?

Крестоманси мягко кивнул:

– Естественно. Если тебе пишет кто-то вроде Генри Нострума, я должен убедиться, что он не пишет ничего неподобающего. Он весьма сомнительный тип.

– Он был моим учителем! – яростно воскликнула Гвендолен. – Вы не имеете права!

– Жаль, что тебя учил третьесортный маг. Тебе придется так много переучивать. А также жаль, что я не имею права вскрывать твои письма. Надеюсь, ты не часто будешь их получать, иначе совесть не даст мне покоя.

– Вы собираетесь продолжать? – спросила Гвендолен. – Тогда берегитесь. Предупреждаю вас!

– Весьма заботливо с твоей стороны, – ответил Крестоманси. – Мне нравится быть предупрежденным.

Он преодолел оставшуюся часть мраморной лестницы и прошел мимо Гвендолен и Кота. Розово-оранжевый шлафрок взметнулся вихрем, приоткрыв ярко-алую подкладку. Кот моргнул.

Гвендолен мстительно таращилась вслед, пока ослепительный шлафрок уплывал по галерее.

– О да, не замечайте меня, пожалуйста! – сказала она. – Шутите шуточки! Ну, погодите! Кот, я в такой ярости!

– Ты была ужасно груба, – заметил Кот.

– Он заслужил, – ответила Гвендолен и поспешила обратно – к игровой. – Вскрыть письмо бедного мистера Нострума! Не то чтобы я сильно возражала, что он его прочел. Мы выстроили шифр – такой ужасающий, что Крестоманси ни за что не поймет, о чем там речь, но там есть подпись. Однако это оскорбление. Унижение. Я в этом Замке в их власти. Я совсем одна в затруднительном положении и не могу даже помешать им читать мои письма. Но я им покажу. Вот увидишь!

Кот был не настолько глуп, чтобы отвечать. Гвендолен влетела в игровую, захлопнув за собой дверь, плюхнулась на стул возле стола и начала, наконец, читать письмо.

– Я же говорила, – сказала Юфимия, пока Мэри возилась с лифтом.

Гвендолен пронзила ее взглядом.

– Ты тоже дождешься, – сказала она и продолжила читать.

Некоторое время спустя она снова посмотрела на конверт.

– Тут и для тебя есть, – сказала она Коту и швырнула ему лист бумаги. – Ответь на него.

Кот взял лист, нервно гадая, зачем бы мистер Нострум стал ему писать. Но письмо оказалось от миссис Шарп:

«Мой дарагой Кот,

Как у тибя дила, дарагой? Мне адиноко, и я скучайу по вам обоим, асобена без тибя так тихо. Хоть я и хатела нимного пакоя, мне не хватаит тваего голаса и как ты принасил яплаки. Аднажды пришол гаспадин и дал пять фунтаф за целаю кошку, каторая была тваей скрипкай, так што я чуствую сибя багатой и хатела спечь тибе пряничных челавечков и принести тибе их на днях, но мистер Нострум гаварит, нельзя. В любом слушае ты типерь в роскаши. Привет Гвендолен. Хатела бы я, штоб ты вирнулся, Кот, и деньги тут нипричем.

Твоя любящая

Эллен Шарп».

Кот прочитал письмо с теплым чувством, вызывающим одновременно улыбку и желание заплакать. Он понял, что скучает по миссис Шарп так же сильно, как она по нему. Его охватила такая тоска по дому, что он не мог есть хлеб, а от какао чуть не захлебнулся. Из того, что говорил мистер Сондерс, он слышал только четыре слова из пяти.

– У тебя что-то случилось, Эрик? – спросил мистер Сондерс.

Когда Кот оторвался от мечтаний об улице Шабаша, окно потемнело. Комната внезапно погрузилась в беспросветную тьму. Джулия взвизгнула. Мистер Сондерс на ощупь пробрался к выключателю и включил свет. Как только он это сделал, окна снова стали прозрачными, и стало видно, что Роджер ухмыляется, Джулия напугана, Гвендолен сидит с притворной скромностью, а мистер Сондерс, положив руку на выключатель, раздраженно смотрит на нее.

– Полагаю, причина этого находится за пределами территории Замка, не так ли? – спросил он.

– За сторожевыми воротами, – самодовольно ответила Гвендолен. – Я поместила ее там сегодня утром.

И Кот понял, что ее кампания против Крестоманси началась.

Окно снова потемнело.

– Как часто нам это предстоит? – спросил в темноте мистер Сондерс.

– Каждые полчаса по два раза, – ответила Гвендолен.

– Спасибо, – неприятным тоном произнес мистер Сондерс и оставил свет включенным. – Теперь, когда мы можем видеть, Гвендолен, напиши сто раз: «Я должна придерживаться духа закона, а не буквы». И, Роджер, сотри ухмылку с лица.

Весь тот день все окна в Замке регулярно затемнялись каждые полчаса по два раза. Но если Гвендолен надеялась разозлить Крестоманси, она не преуспела. Не произошло ничего кроме того, что всем пришлось весь день сидеть с зажженным светом. Это было довольно-таки неудобно, но, похоже, никто не возражал.

Перед обедом Кот вышел на поляну посмотреть, как выглядят затмения с другой стороны. Как будто две черные ставни регулярно перепархивали вдоль ряда окон. Они начинали наверху правого угла и неуклонно перепархивали дальше, потом по следующему ряду – слева направо, а потом опять справа налево, и так далее, пока не доходили до низа. После чего возвращались наверх и начинали снова. Кот просмотрел примерно половину полного представления, когда обнаружил рядом Роджера, который, засунув пухлые руки в карманы, наблюдал с критичным выражением.

– У твоей сестры, похоже, четко организованное мышление, – сказал Роджер.

– Думаю, у всех колдунов такое, – ответил Кот и смутился.

Он ведь разговаривал с одним из них – или по крайней мере с обучающимся чародеем.

– Да у меня, вроде, нет, – безмятежно заметил Роджер. – Как и у Джулии. И насчет Майкла не думаю. Хочешь после уроков пойти поиграть в нашем домике на дереве?

Кот был польщен. Он был так доволен, что забыл о своей тоске по дому. Он провел в лесу совершенно счастливый вечер, помогая перестраивать крышу домика на дереве. Вернувшись в Замок, когда прозвучал гонг, возвещающий, что пора переодеваться к ужину, Кот обнаружил, что оконные чары развеиваются. Когда окна затемнялись, внутри получались лишь серые сумерки. К следующему утру они исчезли, а Крестоманси не сказал ни слова.

Гвендолен возобновила атаку на следующее утро. Она выловила мальчика-посыльного пекаря, когда тот проезжал на велосипеде через сторожевые ворота. Перед рулем велосипеда у него был пристроен квадратный контейнер, доверху наполненный булками для Замка. Мальчик-посыльный прибыл на кухню, выглядя слегка ошеломленным и сказав, что у него кружится голова. Как следствие, детям пришлось есть на завтрак пшеничные лепешки. Самое интересное случилось, когда хлеб стали резать.

– Вы всех нас немало повеселили, – сказала Мэри, доставая лепешки из лифта. – Я скажу, что это ваше баловство, Гвендолен. Робертс подумал, что сошел с ума, когда обнаружил, что режет старый сапог. Тогда кухарка разрезала другой, а в следующее мгновение они с Нэнси попытались вдвоем залезть на один стул из-за белых мышей. Но больше всего я смеялась с лица мистера Фрейзера, когда он сказал: «Дайте мне», – и обнаружил, что стругает камень. Тогда…

– Не поощряй ее. Ты знаешь, какая она, – сказала Юфимия.

– Берегись, чтобы я не принялась за тебя, – угрюмо пригрозила Гвендолен.

Роджер наедине разузнал у Мэри, что произошло с другими булками. Одна стала белым кроликом, другая была страусиным яйцом – которое взорвалось, облив мальчика-коридорного с головы до ног, – а еще одна – большущей белой луковицей. После этого воображение Гвендолен иссякло, и остальные она превратила в сыр.

– Но старый и испортившийся сыр, – уточнил Роджер, воздавая должное.

Неизвестно, воздал ли должное Крестоманси, поскольку он снова не сказал никому ни слова.

На следующий день была суббота. Гвендолен перехватила фермера, который ежедневно поставлял в Замок молоко. Какао на завтраке приобрело ужасающий вкус.

– Меня это начинает раздражать, – едко произнесла Джулия. – Папочка может вовсе не заметить – он пьет чай с лимоном.

Она многозначительно уставилась на Гвендолен. Гвендолен уставилась в ответ, и возникло то невидимое ощущение столкновения, которое Кот отметил, когда Гвендолен хотела получить от миссис Шарп мамины сережки. Однако в этот раз вышло не так, как она хотела. Она надулась и опустила взгляд.

– В любом случае, мне уже надоело рано вставать, – сердито сказала она.

Из уст Гвендолен такая фраза означала, что она просто сотворит что-нибудь позже в течение дня. Но Джулия решила, что победила, и это было ошибкой.

Утром в субботу у них были уроки, что вызвало у Гвендолен немалое раздражение.

– Чудовищно, – сказала она мистеру Сондерсу. – Почему мы должны так мучиться?

– Это цена, которую я вынужден платить за выходной в среду, – сказал ей мистер Сондерс. – И кстати о мучениях: я предпочел бы, чтобы ты заколдовывала не молоко, а что-нибудь другое.

– Буду иметь в виду, – сладко ответила Гвендолен.

Глава 7

В субботу после обеда пошел дождь. Гвендолен закрылась в своей комнате, и Кот снова не знал, что делать. Он написал миссис Шарп письмо на открытке с Замком, но это заняло только десять минут, и было слишком сыро, чтобы идти на почту. Он слонялся у подножия своей лестницы, размышляя, чем теперь заняться, когда из игровой вышел Роджер и увидел его.

– О, хорошо, – произнес Роджер. – Джулия не хочет играть в солдатики. А ты хочешь?

– Но я не могу – не как ты, – ответил Кот.

– Это неважно. Честно.

Но это было важно. Как бы хитроумно Кот ни располагал свою безжизненную оловянную армию, как только солдаты Роджера начинали двигаться, люди Кота падали как кегли. Они падали группами, толпами и батальонами. Кот яростно передвигал их туда и сюда, сгребая их горстями и крышкой от коробки, но он всегда отступал. Через пять минут у него осталось лишь три солдата, спрятанных за подушкой.

– Бесполезно, – сказал Роджер.

– Да, – мрачно согласился Кот.

– Джулия, – позвал Роджер.

– Что? – ответила Джулия.

Она свернулась в самом потрепанном кресле, умудряясь одновременно сосать леденец, читать книгу под названием «Во власти лам» и вязать. Неудивительно, что ее вязание выглядело как фуфайка для жирафа, которую окунули в шесть оттенков серой краски.

– Можешь оживить солдатиков Кота? – спросил Роджер.

– Я читаю, – ответила Джулия, не вынимая леденец изо рта. – Очень захватывающе. Один из них потерялся, и они думают, что он погиб ужасной смертью.

– Ну, будь душкой, – попросил Роджер. – В противном случае я расскажу тебе, погиб ли он.

– Если ты это сделаешь, я превращу твои трусы в лед, – ласково предупредила Джулия. – Ладно.

Не отрывая глаз от книги и не вынимая леденец изо рта, она на ощупь достала носовой платок и завязала на нем узел. Положив завязанный носовой платок на подлокотник кресла, она продолжила вязать.

Павшие солдаты Кота поднялись с пола и поправили оловянные мундиры. Так стало гораздо лучше, хотя и не совсем то, что надо. Кот не мог сказать своим солдатам, что делать. Ему приходилось подгонять их в нужную позицию руками. Солдаты не были счастливы: они смотрели на громадные машущие ладони над их головами, оцепенев от страха. Кот был уверен, что один из них упал в обморок от ужаса. Но в конце концов ему удалось расставить их – он думал, что очень умно.

Сражение началось. Солдаты, похоже, сами знали, что делать. За подушкой Кот спрятал резервную роту. Когда битва была в самом разгаре, он погнал их атаковать правое крыло Роджера. Правое крыло Роджера развернулось и вступило в сражение. И все солдаты из резерва Кота развернулись и побежали. Три секунды спустя они уже пытались спрятаться в шкафу с игрушками, а солдаты Роджера рубили их рядами.

– Солдаты Джулии всегда бегут! – рассердился Роджер.

– Потому что именно так поступила бы я, – сказала Джулия, заложив книгу вязальной спицей. – И не понимаю, почему все солдаты так не поступают.

– Ну так сделай их немного храбрее, – попросил Роджер. – Это нечестно по отношению к Эрику.

– Ты сказал только оживить их, – заспорила Джулия, когда открылась дверь и в нее просунула голову Гвендолен.

– Мне нужен Кот, – заявила она.

– Он занят, – ответил Роджер.

– Не имеет значения, – сказала Гвендолен. – Он мне нужен.

Джулия вытянула вязальную спицу в сторону Гвендолен и написала ею в воздухе маленький крестик. Секунду крестик, светясь, парил в воздухе.

– Вон, – велела Джулия. – Убирайся.

Гвендолен попятилась от крестика и захлопнула дверь. Выглядело так, словно она ничего не могла поделать. Выражение ее лица было жутко раздраженным. Джулия безмятежно улыбнулась и наставила вязальную спицу на солдатиков Кота.

– Продолжай, – сказала она. – Я наполнила их сердца храбростью.

Когда прозвучал гонг к ужину, Кот пошел узнать, чего хотела от него Гвендолен. Гвендолен была занята чтением толстой новенькой книги и совсем не могла уделить ему внимания. Кот склонил голову набок, чтобы прочитать название книги: «Исследования других миров. Серия III». Пока он читал, Гвендолен засмеялась.

– О, теперь я понимаю, как это работает! – воскликнула она. – Даже лучше, чем я думала! Теперь я знаю, как действовать! – опустив книгу, она спросила Кота: – И что ты, по-твоему, делаешь?

– Зачем я был тебе нужен? – спросил Кот. – Где ты взяла эту книгу?

– Из библиотеки Замка, – ответила Гвендолен. – И ты мне больше не нужен. Я собиралась рассказать тебе про планы мистера Нострума и, возможно, даже про мои, но передумала после того, как ты просто сидел там, позволив толстой воображале Джулии прогнать меня.

– Я не знал, что у мистера Нострума есть планы, – сказал Кот. – Звонил гонг к ужину.

– Конечно, у него есть планы – и гонг я слышала, – зачем, ты думаешь, я написала Крестоманси? Но можешь не пытаться задобрить меня. Я тебе не расскажу, и ты пожалеешь. А гордячка-свиньячка Джулия пожалеет еще больше даже раньше!

Гвендолен отомстила Джулии в начале ужина. Лакей как раз передавал супницу через плечо Джулии, когда юбка ее платья превратилась в змей. Джулия с визгом вскочила. Суп пролился на змей и залил всё вокруг. Лакей воскликнул: «Боже, помилуй нас!» – и его голос смешался с грохотом разбившейся супницы.

После этого воцарилась мертвая тишина, если не считать шипения змей. Их было около двадцати – свисающих на хвостах с пояса Джулии, корчащихся и извивающихся. Все застыли, повернув головы к Джулии. Джулия замерла точно статуя, подняв руки так, чтобы их не достали змеи. Она сглотнула и произнесла слова заклинания.

Никто ее не осудил.

– Молодец! – сказал мистер Сондерс.

Под действием заклинания змеи застыли и раскинулись веером над нижними юбками Джулии, будто балетная пачка. Все увидели, что Джулия  порвала оборку нижней юбки, когда строила домик на дереве, и небрежно заштопала ее красной шерстяной ниткой.

– Тебя укусили? – спросил Крестоманси.

– Нет, – ответила Джулия. – Суп сбил их с толку. Я пойду переоденусь, если не возражаешь.

Она вышла из комнаты, шагая очень медленно и осторожно, и Милли пошла с ней. Пока слегка позеленевшие лакеи вытирали разлитый суп, Крестоманси сказал:

– Я не потерплю злобности за столом. Гвендолен, будь добра, отправляйся в игровую. Еду тебе принесут туда.

Гвендолен молча встала и ушла. Поскольку Милли и Джулия не вернулись, стол в тот вечер казался опустевшим. На одном конце звучали сплошные акции и доли Бернарда, а на другом – снова статуи мистера Сондерса.

Кот заметил, что Гвендолен выглядела торжествующей. Она чувствовала, что наконец-то произвела на Крестоманси впечатление. Так что она с энтузиазмом возобновила наступление в воскресенье.

В воскресенье Семья нарядилась в лучшие костюмы и отправилась в деревенскую церковь на утреннюю службу. Предполагается, что ведьмы не любят церковь. Также предполагается, что здесь они не могут пользоваться магией. Но это никогда Гвендолен нисколько не останавливало. Миссис Шарп много раз замечала по этому поводу, что это показатель того, каким исключительным талантом обладает Гвендолен. Гвендолен села рядом с Котом на скамье Крестоманси, выглядя воплощением скромной невинности в своих воскресных шляпе и платье английской вышивки[5]5
  Английская вышивка – техника вышивки ришелье и игольного кружева. Характеризуется узорами, изображающими цветы, листья, виноградные лозы или стебли, которые прошивались простыми вышивальными стежками.


[Закрыть] и нашла место в молитвеннике, будто настоящая праведница.

Деревенские толкали друг друга локтями и шептались о ней. Это понравилось Гвендолен. Ей нравилось быть знаменитостью. Она продолжала притворяться праведницей, пока не началась проповедь.

Викарий нетвердой походкой взобрался на кафедру и заговорил неубедительным невнятным голосом:

– Поскольку в нашем приходе многие еще не очистились от порока…

Это было, несомненно, дельным замечанием. К несчастью, всё остальное таковым не было. Неубедительным невнятным голосом он рассказывал неубедительные невнятные эпизоды из своей прежней жизни. Он связывал их с неубедительными невнятными событиями, которые, как он думал, происходят в мире сегодня. Он говорил, что им лучше очиститься от пороков, иначе могут случиться разные вещи (он забыл упомянуть какие именно). И это напомнило ему о неубедительном невнятном высказывании, которое повторяла ему его тетушка.

Мистер Сондерс к этому моменту заснул, как и Бернард-доли-и-акции. Старая леди в митенках кивала. Один из святых на витражных окнах зевнул и поднял епископский посох, чтобы элегантно прикрыть рот. Он обернулся на свою соседку – внушительную монахиню. Ее одеяния спускались жесткими складками, словно пучок веток. Епископ вытянул витражный посох и постучал монахиню по плечу. Она возмутилась, шагнула в его окно и начала трясти его.

Кот увидел ее. Он увидел, как цветной прозрачный епископ бьет монахиню по апостольнику, а монахиня платит ему той же монетой. Тем временем волосатый святой рядом с ними прыгнул к своему соседу – царственному святому, державшему макет Замка. Царственный святой уронил макет и, сверкая стеклянными ногами, помчался прятаться за одеяниями жеманно улыбавшейся святой. Волосатый святой ликующе прыгал по макету Замка.

Одно за другим ожили все окна. Почти каждый святой поворачивался и дрался с соседом. Те, кому не с кем было драться, либо подтягивали кверху свои одеяния и выделывали глупые танцевальные па, либо махали викарию, который продолжал бормотать, ничего не замечая. Крохотные человечки, дувшие в трубы в углах окон, прыгали, скакали, резвились и корчили прозрачные рожи всякому, кто смотрел. Волосатый святой вытащил царственного из-за спины жеманно улыбавшейся леди и гнался за ним из одного окна в другое мимо остальных сражавшихся пар.

К этому моменту заметили уже все прихожане. Все таращились, или шептались, или наклонялись, вытягивая шею туда и сюда, чтобы видеть сверкающие стеклянные пятки царственного святого.

Поднялась такая суета, что мистер Сондерс проснулся, озадаченно оглядываясь. Он посмотрел на окна, понял и пронзительно посмотрел на Гвендолен. Она сидела, скромно опустив глаза – воплощение невинности. Кот бросил взгляд на Крестоманси. Насколько он мог понять, Крестоманси внимал каждому слову викария и даже не заметил творящееся на окнах. Милли сидела на краешке скамьи, выглядя взволнованной. А викарий по-прежнему бормотал, не замечая суматохи.

Однако второй священник посчитал, что должен положить конец непристойному поведению окон. Он принес крест и свечу. В сопровождении хихикающего мальчика-певчего, размахивавшего кадилом, он ходил от окна к окну, шепча слова изгнания нечистой силы. Гвендолен услужливо останавливала каждого святого, когда он приближался к ним, из-за чего царственный святой застрял на стене между окнами. Но как только священник повернулся спиной, он снова пустился бежать, и куча-мала продолжилась еще более бурно, чем раньше. Прихожане, задыхаясь, покатывались со смеху.

Крестоманси повернулся и посмотрел на мистера Сондерса. Мистер Сондерс кивнул. Коротко сверкнуло, отчего Кота подбросило на сиденье, а, когда он посмотрел на окна, каждый святой – застывший и стеклянный – уже стоял там, где должен. Гвендолен негодующе вскинула голову. А потом пожала плечами. В задней части церкви громадный каменный крестоносец сел на своей гробнице и с ужасным каменным скрежетом показал нос викарию.

– Возлюбленные… – говорил викарий.

Увидев крестоносца, он растерянно замолчал.

Второй священник поспешил туда и попытался прочитать изгнание злых духов над крестоносцем. По лицу крестоносца мелькнуло раздражение. Он поднял громадный каменный меч. Но тут мистер Сондерс сделал быстрый жест. Крестоносец, выглядя еще более раздраженным, опустил меч и с тяжелым ударом, сотрясшим церковь, лег обратно.

– В этом приходе определенно есть не очистившиеся от порока, – грустно произнес викарий. – Давайте помолимся.