Текст книги "Острова Чалдеи (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Некоторое время спустя тетя Бекк вытерла пальцы и передала тряпку мне.

– Десяти лепешек достаточно, Эйлин, – сказала она. – На этом корабле нет запасов еды на месяц. Сходи посмотри, что с Айваром и Ого.

Я пошла неохотно. Мне хотелось – помимо большего количества лепешек – пойти на палубу и посмотреть на море. Я нашла мальчиков в душном тесном пространстве за трапом. Айвар стонал, лежа на кровати. Ого сидел рядом с ним, выглядя встревоженным и преданным, держа в готовности на коленях большой таз.

– Уходи! – велел Айвар. – Я умираю!

– Я не знаю, что делать, –  сказал мне Ого. – Он всю ночь в таком состоянии.

– Сходи за тетей Бекк, – сказала я. – И позавтракай. Я подержу таз.

Ого моментально передал мне таз. Я поставила его на пол. Он был отвратителен.

– Не ставь его туда! – взвыл Айвар, когда Ого вылетел из комнаты. – Он нужен мне! Немедленно!

Он действительно выглядел больным. Его лицо походило на сало – бледное и блестящее. Я снова подобрала таз, но он завопил:

– У меня в желудке не осталось ничего, чем бы меня рвало! Я умру!

– Не умрешь. Это не по-геройски. Где лекарство, которое упаковала для тебя мать?

– В сумке, на которой ты сидишь, – выдохнул Айвар. – Но дурак Ого не знает, которое оно!

– Ну, подозреваю, я тоже не знаю, – я встала и открыла сумку, – а я не дура. Почему ты не знаешь?

Айвар просто зарылся лицом в шишковатую маленькую подушку и застонал. К счастью, в этот момент вошла тетя Бекк.

– Просто смешно, – сказала она, разобравшись в ситуации. – Я думала, Ого преувеличивает. Отодвинься, Эйлин, дай мне взглянуть на эту сумку.

В сумке находилось немало горшочков и бутылочек, аккуратно уложенных среди одежды. Тетя Бекк вынула их все и выстроила в ряд на половицах.

– Хм, – произнесла она. – Которая?

Она поднимала одну за другой стеклянные бутылочки и смотрела их на свет. После чего покачала головой. Она поднимала одну за другой глиняные горшочки, вынимая пробки и нюхая. Айвар приподнялся на локте, обеспокоенно наблюдая за ней. Тетя Бекк снова покачала головой и очень аккуратно и неторопливо начала выливать содержимое в таз.

– Эй! – воскликнул Айвар. – Что вы делаете?

– Не знаю, для чего Мивенна это предназначала, – произнесла тетя Бекк, начав опустошать и стеклянные бутылочки, – но боюсь, она также несведуща в лекарствах, как в вышивке. Эйлин, отнеси таз на палубу и вылей всё в море. Осторожно – не разлей содержимое по дороге. Оно может спалить весь корабль. А потом возвращайся за бутылками. Их надо тоже выкинуть за борт.

– Но мне чтоделать? – запричитал Айвар, когда я понесла таз так осторожно и ровно, как могла.

Тетя Бекк прикрикнула на него, чтобы вел себя прилично и чтобы немедленно снял замызганную рубашку.

На опорожнение таза ушло немало времени. Я поднялась по трапу на две ступени, когда корабль качнулся в бок – внезапно и сильно. И, я сделала, что могла, но из таза всё равно вылилась жидкость и плеснула на деревянный пол. Лишь маленькая капелька, но она произвела воистину ужасный запах и начала дымиться. Тетя Бекк не шутила насчет этих лекарств. Остаток пути я прошла с большей осторожностью, чем дела что-либо за всю свою жизнь. Я ставила таз на каждую ступеньку деревянной лестницы, ведущей на палубу, и твердо держала его, пока поднималась следом. Так я и вползла с ним на палубу в неожиданно яркий дневной свет. Кругом валялись веревки, таращились матросы, а волны за бортом ослепляли. Но я угрюмо не отрывала взгляда от отвратительной жидкости в тазу весь путь до борта корабля и тщательно проверила, в какую сторону дует ветер, прежде чем начала выливать вещество. Я не хотела, чтобы оно плеснуло мне в лицо. С громадным облегчением я, наконец, опорожнила весь таз в коричневатые вздымающиеся волны.

Когда жидкость коснулась моря, оно вскипело белой пеной. Мне пришлось подождать, пока корабль минует эту белизну, прежде чем лечь на живот и ополоснуть таз в воде. От этого возникло еще немного белизны. Я отдернула руку и, боюсь, выпустила таз, который почти мгновенно погрузился в воду и пошел на дно. «Ну и ладно, – подумала я. – Возможно, и удачно избавились от него».

Когда я вернулась вниз, пролитая капля перестала дымиться, но на том месте, куда она упала, образовалось круглое обугленное пятно.

Айвар теперь сидел – его обнаженный торс покрылся гусиной кожей – и пристально смотрел на тетю Бекк. Тетя Бекк вынула из волос шпильку с рубином и медленно качала ею перед Айваром.

– Смотри на шпильку. Не переставай смотреть на мою шпильку, – говорила она, но прервалась, чтобы передать мне бутылки и горшочки, завернутые в рубашку Айвара. – За борт, – велела она. – Рубашку и всё остальное.

– Эй! – воскликнул Айвар. – Это хорошая рубашка!

Он перестал таращиться на тетю Бекк и нахмурился на меня.

– Проклятие, – произнесла тетя Бекк. – Придется начинать снова. Айвар, следи за моей шпилькой.

Чтобы избавиться от свертка, много времени не понадобилось. Когда я снова вернулась, Айвар таращился на тетю Бекк, выглядя так, словно внезапно лишился рассудка. Тетя Бекк говорила:

– Теперь повторяй за мной. Я хороший моряк. Меня никогда не беспокоит морская болезнь. Продолжай – я хороший моряк…

Айвар послушно произнес:

– Я хороший моряк. Меня никогда не беспокоит морская болезнь.

– Очень хороший моряк, – подсказала тетя Бекк. – Никакая погода никогда не влияет на меня.

– Очень хороший моряк, – повторил Айвар. – Никакая погода никогда не влияет на меня.

– Хорошо, – тетя Бекк щелкнула пальцами перед глазами Айвара, после чего присела на пятки и внимательно осмотрела его.

Айвар моргнул, пошевелился и оглядел маленькую тусклую комнату.

– Как ты теперь себя чувствуешь? – спросила тетя Бекк, протягивая ему чистую рубашку.

Айвар посмотрел на нее так, словно одно мгновение не был уверен в ответе. Потом он, кажется, пришел в себя.

– Оу! – произнес он. – Во имя Стражей, я голоден!

– Естественно, – согласилась тетя Бекк. – Лучше тебе поторопиться и добыть себе завтрак, пока Ого не съел все овсяные лепешки.

– Боги Чалдеи! – Айвар вскочил. – Я его убью, если так.

Стянув рубашку спереди, он поспешил в столовую. Тетя Бекк поднялась на ноги и воткнула шпильку с рубином обратно в волосы, выглядя удовлетворенной. Самодовольной, на самом деле.

Я собиралась последовать за Айваром на случай, если он набросится на Ого. На Ого никогда нельзя рассчитывать, чтобы он защищался как следует. Но тетя Бекк остановила меня.

– Не сейчас, – сказала она. – У нас есть работа. Я хочу узнать, что Мивенна упаковала в наши сумки.

Я тихонько вздохнула и последовала за ней мимо трапа. Сумки были сложены в углу нашей каюты. Тетя Бекк опустилась на колени и расстегнула пряжку верхней. Оттуда донесся сильный запах. Это был не совсем плохой запах – скорее похожий на ромашку и испортившийся мед, но не совсем. От него меня немного затошнило. Тетя выругалась и захлопнула сумку.

– Наверх на палубу, – сказала она мне. – Ты возьмешь эти две, Эйлин.

Я сделала, как она велела, но не без труда. Сумки были тяжелые – из высококачественной кожи. Я думала, тетя Бекк собирается выбросить их в море. Но она остановилась под сенью шлюпки там, где та была привязана к палубе, и свалила туда сумки.

– Клади сюда свои, – велела она мне, опускаясь на колени, чтобы открыть одну из них, – и посмотрим. Что у нас здесь?

Она вытащила богатое льняное платье и осторожно развернула его. В каждой складке лежали коричневые веточки трав.

– Хм, – произнесла тетя, осматривая и обнюхивая.

Ее лицо застыло. Какой-то момент она просто стояла на коленях. А потом весело вскинула голову и сказала:

– Ну, надо же. Мивенна без сомнения хотела отпугнуть моль и как всегда сделала всё неправильно. Бери каждый предмет одежды, который я даю тебе, и вытряхивай за борт. И смотри, чтобы по ветру. Постарайся, чтобы ни одно из этих несчастных растений не коснулось корабля, да и тебя тоже.

И она, свернув платье, сунула его мне в руки.

У меня ушло полчаса на то, чтобы вытрясти все травы. Тетя Бекк передавала мне одно за другим нарядные одеяния – каждое сложенное, каждое набитое травами, словно приготовленный для жарки гусь. Шерстяные приходилось вытряхивать бесконечно, поскольку веточки цеплялись за ткань и застревали в ней. Примерно полчаса спустя я вспомнила спросить:

– А это не отравит море, тетя Бекк?

– Нет, ни в малейшей степени, – ответила тетя Бекк, доставая нижнее белье. – Ничто так не разрушает дурную магию, как соленая вода.

– Даже если она ненамеренная? – спросила я.

Тетя Бекк слегка улыбнулась мрачной улыбкой.

– Что касается этого, – произнесла она и больше ничего не добавила, просто передав мне сверток нижнего белья.

В итоге у нас имелась куча распотрошенной одежды и четыре пустые сумки. Тетя Бекк стояла на коленях рядом с кучей, подбирая рубашки и рукава, принюхиваясь и качая головой.

– Всё еще пахнет, – сказала она. – Эта одежда такого прекрасного качества, что мне претит выбрасывать ее в море. Встань на нее на колени, Эйлин, иначе ее унесет ветром, а я посмотрю, что можно сделать.

Она внезапно ушла, но быстро вернулась с витком бельевой веревки и корзиной прищепок. Откуда она, интересно, всё это достала? Потом мы были ужасно заняты, натягивая веревку вдоль палубы и прищепляя на нее хлопающие предметы одежды по всему кораблю. Айвар и Ого поднялись на палубу, чтобы посмотреть. Матросы, когда проходили по своим делам, страшно раздражались, ныряя под одеждой и сердито вдыхая запах испорченной ромашки.

В итоге появился капитан и подошел к тете Бекк под развевающуюся накидку.

– Что это ты тут делаешь, женщина? Чудесное время для стирки!

– Только то, что необходимо сделать, Шеймус Хэмиш, – парировала тетя Бекк, прищепляя бешено бьющуюся пару панталон. – Эта одежда заражена.

– Не сомневаюсь, – сказал капитан. – Воняет, будто носки дьявола. Это ты подняла ветер, чтобы он выдул запах?

Тетя Бекк закончила прищеплять панталоны и повернулась лицом к капитану, расставив красные каблуки и скрестив руки на груди.

– Шеймус Хэмиш, я никогда в жизни не поднимала ветер. Какая в этом необходимость на Скарре? Какая необходимость здесь?

Шеймус Хэмиш тоже скрестил руки на груди. Впечатляющий жест, поскольку его покрытые татуировками руки были огромными.

– Значит, его вызывает запах.

Что бы его ни вызывало, не оставалось никаких сомнений, что ветер усиливается. Выглянув из-под хлопающей одежды, я увидела, как желто-коричневые волны качаются вверх-вниз, а с их вершин разлетается дым. От аккуратно заплетенной головы тети Бекк развевались длинные черные пряди волос.

– Чушь! – сказала она и отвернулась.

– Говорю тебе: вызывает! – прогремел капитан. – И делает небо фиолетовым. Посмотри, женщина!

Он указующим жестом вытянул мощную руку, и, конечно же, те куски неба, которые я могла разглядеть, были странного мутно-сиреневого цвета.

– Чушь, парень, – сказала тетя Бекк. – Это из-за барьера.

Она подобрала одну из сумок и начала трясти и колотить ее, чтобы вывернуть наизнанку.

– Я никогда не видел неба такого цвета, – объявил Шеймус Хэмиш. – И ты можешь снять хотя бы эту накидку. Мой штурман не видит из-за нее дороги.

– Эйлин, – позвала тетя Бекк, – возьми накидку и повесь ее где-нибудь в другом месте.

Я сделала, как мне велели. Единственным другим местом, которое я смогла найти, являлась веревка в передней части корабля. Я уговорила Ого помочь мне, поскольку ветер к этому моменту стал таким яростным, что в одиночку я не могла удержать накидку. Мы оставили ее развеваться на носу, точно странный флаг, и вернулись, обнаружив, что тетя Бекк вывернула все сумки наизнанку и приторачивала их к шлюпке, чтобы проветрить. Рядом с ней маячил корабельный кок.

– Если не вы взяли мой таз, то кто? – спрашивал он.

Мы с Ого виновато переглянулись. Ого взял таз для Айвара, а я уронила его в море.

Тетя Бекк пожала плечами:

– Я не имею к этому отношения, парень. Принц Кинроса был болен ночью. Таз теперь в любом случае не подходит для готовки.

Кок повернулся и пронзил взглядом Айвара, который прислонился к одной из мачт – его волосы развевались, и выглядел он вполне здоровым и румяным. Он пронзил кока ответным взглядом в самой царственной манере.

– Приношу свои извинения, – надменно произнес он.

– В таком случае, полагаю, я должен каким-то другим способом замешивать тесто, – сварливо заметил кок и ушел, бормоча: – Ведьма на борту – всегда плохая примета. Проклятие Одинокого на вас всех!

К счастью, тетя Бекк, похоже, его не услышала. Ничто не приводит ее в большую ярость, чем когда ее называют ведьмой. Она просто встала и ушла в трюм, чтобы привести в порядок волосы.

– Что такое проклятие Одинокого? – встревоженно спросил меня Ого, когда мы стояли среди хлопающих предметов одежды.

Они хлопали всё больше и больше, по мере того как поднимался ветер. Корабль накренялся, и волны с шипением заливали палубу.

Я никогда не слышала о проклятии, но Айвар сказал:

– Элементарно. Это значит, что ты исчезнешь, как Земли Одинокого.

Едва он успел это произнести, как снизу донеслись скрежет и тряска, за которыми последовал треск откуда-то сверху спереди. Корабль накренился и, кажется, остановился. Сквозь грохот нескольких громадных волн, омывающих палубу, я слышала, как Шеймус Хэмиш кричит ругательства штурману, а штурман орет в ответ.

– Ты скользкий, слепой кончик задницы! Смотри, что ты наделал!

– Как можно вести судно с бельем этой женщины перед лицом? Всё, что я видел – ее хлопающие панталоны!

– Лучше бы ты не говорил этого насчет проклятия, – крикнула я Айвару. – Думаю, мы врезались в барьер.

– Кок произнес проклятие, а не я! – крикнул он в ответ.

Он повис на мачте. Мы с Ого вцепились в шлюпку. Морская вода омывала наши щиколотки.

Глава 5

Но мы не налетели на барьер.

– А, я так и подумала по цвету моря, – сказала тетя Бекк,  когда примчалась на палубу, на ходу прикрепляя косу шпильками вокруг головы. – Мы попали в область затерянной земли.

Как нам часто говорил Наставник, в море между Логрой и Скарром существует линия рифов и скал – всё, что осталось от Земли Одинокого, после того как она во время землетрясения раскололась и погрузилась под воду. Когда Наставник был молод, он плавал сюда, чтобы посмотреть на нее самому, и он говорил, что там достаточно доказательств того, что когда-то земля была обитаемой. Он нашел разбитую посуду и кусочки изящной резьбы, застрявшие среди скал. Моряки сказали ему, что в некоторых вытянутых шхерах есть даже остатки зданий. Ого это всегда приводило в восхищение.

– Наставник всё рассказал нам об этом, – возбужденно сообщил он тете Бекк. – Он нашел резной гребень и большую часть изящной вазы. Как думаете, мы можем пойти посмотреть?

– О, заткнись! Кого это волнует? – сказал Айвар.

– Но мне всегда было интересно… – снова начал Ого.

В этот момент Шеймус Хэмиш заорал нам всем выбираться на скалы, чтобы облегчить корабль – тогда он сможет проверить повреждения, а потом заберет нас обратно на плаву. Бедный корабль со скрежетом мотался взад-вперед, взад-вперед, что выглядело весьма опасным, а матросы уже ныряли под бельевыми веревками, нося коробки и свертки груза, чтобы аккуратно спустить их за борт. Некоторые из них остановились и помогли нам спуститься. Ого так не терпелось туда попасть, что он спрыгнул сам – громадным неловким прыжком.

– А море вокруг потерянной земли всегда коричневое из-за размытой почвы, – услышала я его слова, пока кок передавал меня вниз в чьи-то большие руки, покрытые татуировками.

Айвар, конечно, не мог допустить, чтобы Ого перещеголял его. Он тоже спрыгнул сам и с грохотом приземлился, вывихнув лодыжку, и жаловался на это весь последующий час. Тетя Бекк спустилась так же, как поднялась на борт – мирно проехав на другом матросе.

– Они не обнаружат никаких повреждений, – сказала она мне, когда проезжала мимо. – Неужели нельзя довериться мне в защите корабля, на котором я плыву?

Матрос ссадил ее за скалами в очень выразительной манере «Без комментариев». Я прошла к ней и обнаружила, что место, в которое мы врезались, на самом деле являлось довольно большим островом – песчаным и скалистым. И затерянным под странным мутно-сиреневым небом. Впереди виднелся утес примерно с Ого высотой, а над ним – несколько деревьев.

– Мы можем тут осмотреться? – нетерпеливо спросил Ого. – Сколько у нас времени?

– Я узнаю, – ответила тетя Бекк.

Когда она окликнула капитана, я обернулась на бедный корабль. Весь обвешанный разноцветной одеждой, он лежал на боку между двумя зубцами скал и скрежетал, скрежетал. И выглядел почти неприлично. Шеймус Хэмиш был занят спусканием парусов, но крикнул в ответ, что в нашем распоряжении около часа. И велел коку и еще одному матросу пойти с нами.

– Я останусь здесь, – сказал Айвар. – Моя лодыжка ужасно болит.

Направившись к утесу, мы оставили его сидящим на скале, окруженной желтой морской пеной. Я испытывала такое же нетерпение, как Ого. Наставник говорил, землетрясение произошло около тысячи лет назад, и, насколько я знаю, я еще ни разу не видела ничего столь древнего. Тетя Бекк была, как всегда, серьезна и сдержана, но мне показалось, что она взбирается по утесу столь же нетерпеливо, как мы. Это был самый легкий подъем в моей жизни, хотя должна признать, по пути мое парадное платье немного пострадало.

– Эй! Что это? – воскликнул Ого на полпути наверх и подобрал нечто, похожее на сломанную крышку кастрюли.

Кажется, она была сделана из очень старой черной кожи. Мы все собрались на крошащемся уступе, чтобы изучить ее. На ней всё еще можно было разглядеть отпечатанные узоры.

Тетя Бекк как раз взяла штуку, чтобы посмотреть узоры на свет, когда позади нас, хромая, взобрался Айвар.

– Ого, – произнес он, – ты должен быть моим слугой. Ты должен оставаться со мной. Ты знаешь, что я поранил лодыжку. С какой стати ты уходишь и подбираешь дрянные старые щиты?

– Думаю, это был щит, – сказала тетя Бекк, поворачивая штуку.

У нее изящные пальцы художника. Я всегда восхищаюсь, когда она что-нибудь вертит в руках.

– Эти узоры… – начала она.

– Выбросьте его, – велел Айвар.

– Нет, не выбрасывайте, – сказал кок. – Я могу продать его на Бернике. Там любят старые вещи.

– Эти узоры, – громко произнесла тетя Бекк, – являются символами Хранителя Севера. Верни его туда, где нашел, Ого. Никто из нас не должен связываться с этим.

Вероятно, она была права. В последний раз я видела подобные символы вышитыми на одеяниях Верховного короля Фарлейна. Все послушно наблюдали, как Ого аккуратно кладет сломанный щит обратно на уступ, с которого он его подобрал.

– Я мог бы получить за него сотню серебряных монет, – заметил кок, когда мы принялись подниматься по утесу.

Кок выглядел очень мрачным и не сказал ни слова, пока мы, пробираясь между деревьями, не дошли до вершины. А там вся земля вдруг будто бросилась от нас прочь. Крошечные существа – мыши, крысы, полевки – поспешно прыснули в стороны у нас из-под ног. Я видела кроликов, белок, ласку и даже зверя, похожего на маленького оленя, бегущих от нас среди деревьев. Маленькие и большие птицы с хлопаньем крыльев взлетели с верхушек леса. Деревья были невысокими. Все они наклонились и согнулись от морского ветра, но я видела, что это очень редкие на Скарре виды деревьев – вроде бузины и орешника, – и они только начали покрываться листвой. Тетя Бекк подняла изящную руку, потянувшись к старым сухим сережкам, а потом – к светло-зеленым бутонам цветов бузины.

– Эх, жаль я не взял арбалет! – посетовал другой матрос. – Толстые голуби. Тот олень.

– Отличные кролики, – согласился кок.

А Айвар сказал:

– Давайте вернемся. Здесь ничего нет. У меня болит лодыжка.

– Мы пойдем дальше, – постановила тетя Бекк. – Я хочу увидеть, насколько велико это место.

– Я хочу узнать, как все эти животные попали сюда, – сказала я.

– Ну, ты этого не узнаешь, гуляя по окрестностям, – заметил Айвар. – Моя лодыжка…

– Животные, – сказала тетя Бекк, – несомненно, происходят от тех, которые уцелели после землетрясения. Ага, куда-то мы пришли.

Деревья сменились камнями и трепещущей травой. Я видела там колокольчики. Мы обошли вокруг самого большого валуна и снова увидели внизу море, сердито разбивающееся о целое скопление скал. Вдалеке можно было видеть барьер – словно полоса белого тумана, вытягивающаяся в обоих направлениях, насколько хватало глаз. Однако никто не смотрел на него, поскольку перед нами стояли остатки зданий. Высота стен немного не достигала моей головы, и они были сделаны из каменных глыб песочного цвета. На них были выгравированы красивые узоры.

– Здорово! – произнесла я.

Теперь мы определено превзошли Наставника. Он только слышал о зданиях, а мы на самом деле смотрели на некоторые из них.

Ого первым зашел внутрь через ближайший разрушенный вход. Мы с тетей Бекк так же нетерпеливо прошли следом, а матросы нырнули за нами, внимательно оглядываясь со смесью интереса и надежды, что здесь может найтись что-нибудь, что можно продать на Бернике. Айвар ковылял позади, жалуясь на свою лодыжку.

Мы словно оказались в лабиринте. Мы ходили то в одну, то в другую сторону в квадратных и продолговатых пространствах, где было почти невозможно определить, проходим ли мы через комнаты или по внутреннему двору. В одном из мест точно находился камин в стене. Он был выложен красивыми разбитыми зелено-голубыми изразцами, а по внешней стороне – резьбой. На сохранившемся куске дымохода даже остались следы сажи. На изразцах виднелись те же символы, что и на сломанном щите.

– Значит, это была комната! – сказал Ого.

Кок попытался ловко отковырять кусок одного из изразцов. Тетя Бекк развернулась и посмотрела на него, и он поспешно убрал руку. Он последовал за нами, бурча насчет проклятых ведьм, а Айвар следовал за ним, бурча насчет своей лодыжки.

Мы прошли через несколько мест с таинственными ямами в земле, через квадратное с круглым водоемом посередине и еще одно с холмиком правильной формы в центре. Ого всю дорогу болтал с тетей Бекк, пытаясь понять, чем были когда-то эти места. К моему разочарованию, у тети Бекк по этому поводу имелось не больше догадок, чем у остальных. И Айвар ни на секунду не переставал жаловаться.

Он начал меня серьезно раздражать.

– Айвар, – сказала я, – замолчи, пожалуйста! Ты ведешь себя недостойно!

– Но моя лодыжка болит, – ответил он.

– Так потерпи. Веди себя, как положено принцу.

– Я… – начал он и с давящимся звуком закрыл рот.

Он перестал жаловаться, но стал хромать сильнее, чем прежде, и пронзал меня сердитым взглядом каждый раз, когда я смотрела на него.

«Его всю жизнь баловали, – подумала я. – Я должна начать воспитывать из него хорошего мужа, пока он вдали от Мивенны. Она точно плохо на него влияет».

Это было как раз перед тем, как мы вышли на ровное круглое место, где по кругу через равные промежутки стояли разбитые остатки колонн. Колонны были выше любого из нас, но казались низкими из-за кустов вокруг них. Такого вида кустов я прежде никогда не видела: у них были глянцевые листья, и они были усыпаны маленькими белыми цветами. Ветер принес от них тонкий сладкий запах.

– А, тут понятно, – сказала тетя Бекк Ого. – Когда-то здесь стоял храм. Это кусты кеммла. В великом храме в Дромрее их тоже выращивают.

– А остальные здания тогда что? – поинтересовался Ого, когда мы пролагали себе путь сквозь кусты.

– Откуда мне знать? – ответила тетя Бекк, когда мы вышли на открытую мостовую в середине круга. – Но полагаю, жрецам надо было где-то жить.

Над нами раздался крик. Мы посмотрели наверх. К нам с колонны на колонну радостно прыгал самый уродливый кот из всех, что я когда-либо видела. У него была бледная шерсть с серыми полосами и пятнами и длинный тощий хвост, похожий на змею, и он весь состоял из ног и углов. Его уши были слишком велики для плоской треугольной морды с  громадными глазами того же зелено-голубого цвета, что изразцы на разбитом камине. При виде нас он довольно заворчал и, добравшись до ближайшей к нам колонны, спрыгнул вниз – как обычно прыгают кошки: сначала вытянув передние лапы так далеко вниз, как мог, а потом уже прыгнув – и рухнул среди кустов. Когда он шумно выбрался из них и потрусил к нам, мы увидели, что он был гигантским для кота – ростом примерно с борзых короля Кенига.

– Почему я не взял свой лук? – посетовал матрос и попятился.

Айвар спрятался за Ого, а значит, Ого не мог попятиться, хотя я видела, что ему хочется.

– Что за страхолюдное создание! – произнес он дрожащим голосом.

– Действительно, – согласилась тетя Бекк. – Но не думаю, что свирепое.

По какой-то причине кот протрусил прямиком ко мне, и, когда он подошел, я услышала, как он мурчит – хотя этот звук больше напоминал скрежет напильника по камню. Я наклонилась и погладила его уши и морду – так же, как погладила бы одного из волкодавов в замке. Коту это понравилось. Его мурлыкание стало грохочущим. Он прижался ко мне и обернул хвост вокруг моих ног. Вблизи его шерсть выглядела розоватой, словно сквозь нее просвечивала кожа.

– Ты и правда страшила, – сказала я ему, – но тебе здесь должно быть ужасно одиноко.

– О, у него наверняка есть где-нибудь самка, – заметила тетя Бекк и пошла поближе взглянуть на колонны.

Они явно ни о чем ей не говорили.

– Пойдемте, – сказал Айвар. – Здесь скучно.

Тетя Бекк обернулась, ища солнце, которое стояло довольно высоко, светя сквозь странную сиреневую дымку.

– Да, – согласилась она. – Не исключаю, что Шеймус Хэмиш вполне способен уплыть без нас, – она повернулась идти, но со странной для нее неуверенностью остановилась и спросила Ого: – Ты помнишь, где мы вошли?

И все, кроме меня, начали озадаченно суетиться. Я осталась стоять на коленях, обняв Страшилу за шею. Он был такой сильный, мягкий и теплый, и так явно привязался ко мне, что мне было всё равно, насколько он уродливый.

– А ты знаешь дорогу отсюда наружу? – спросила я его.

И он знал. Он развернулся и потрусил между двумя колоннами, где находилась прогалина в кустах, а за ней – едва заметная узкая тропинка. Думаю, он сам проложил эту тропинку, годами ходя по ней на охоту.

– Сюда! – позвала я остальных. – Одинокий Кот знает.

Не знаю, почему я так его назвала, разве что это казалось правильным в качестве его официального имени. Страшила было его тайным именем – только между ним и мной.

Все с сомнением последовали за нами. Айвар заметил, что вряд ли мы можем заблудиться на столь маленьком островке, но таким тоном, как если бы думал, что мы уже заблудились. Тропа провела нас к скалистому уступу на другой стороне места-храма, а потом вниз и вокруг, пока мы не увидели внизу корабль. Теперь он выглядел гораздо нормальнее. Они убрали бельевые веревки тети Бекк, так же как и паруса, и спустили на воду шлюпку. В ней сидела команда гребцов, которые буксировали корабль прочь от скал.

Айвар тут же забыл про свою лодыжку и понесся вниз, крича матросам, чтобы они подождали. Кок и наш матрос поспешили за ним, вопя, что мы готовы подняться на борт. Выглядевшая зловеще тетя Бекк аккуратно шагала вниз среди скал. Ого болтался впереди нее. Я видела, как Шеймус Хэмиш пронзил нас взглядом с кормы корабля.

Когда мы со Страшилой догнали их, тетя Бекк говорила:

– Надеюсь, вы не выбросили в море ту чудесную одежду?

Шеймус Хэмиш сурово указал туда, где возле передней мачты беспорядочной кучей лежали бельевая веревка и одежда.

– Поторопитесь на борт, – велел он. – Мы не будем вас ждать.

Все вскарабкались на корабль – так быстро, что я не помню, как добиралась тетя Бекк. Гребцы всё это время не переставали грести, так что когда настала моя очередь забираться, между скалами и кораблем образовалась довольно-таки широкая бурлящая брешь. Страшила бродил перед ней вверх-вниз, издавая протяжное, печальное мяуканье.

– Он хочет пойти с нами, – крикнула я тете Бекк. – Можно?

– Не может быть и речи, чтобы на моем корабле оказалось такое злополучное создание, – крикнул Шеймус Хэмиш, стремительно пронесшись по палубе. – Убирайся, существо! Брысь!

И он угрожающе махнул на выглядевшего несчастным Страшилу.

Тетя Бекк пожала плечами:

– Сожалею, мой добрый зверь. Капитан сказал свое слово. Хватай меня за руку, Эйлин, и я подтащу тебя.

Она протянула руку, и мне едва-едва удалось схватить ее и едва-едва удалось сделать длинный-длинный шаг, чтобы поставить ногу на борт. Остальную часть пути тетя Бекк подтащила меня. Я обернулась и смотрела, как Страшила сидит там, уменьшаясь по мере того, как матросы победоносно увозили нас в открытое море.

Я заплакала.

– О, прости, прости! – крикнула я Страшиле.

Сидя там, вдалеке, он в самом деле выглядел Одиноким Котом.

– Возьми себя в руки, – велела мне тетя Бекк. – Он годами вполне счастливо жил в том храме. Он скоро забудет тебя. Пошли – поможешь мне распутать мешанину, в которую матросы превратили нашу одежду.

Шеймус Хэмиш не позволил нам заниматься этим на палубе. Он сказал, что матросам надо втащить шлюпку и поднять паруса, и заставил нас отнести всю кучу вниз – в крошечную каюту, где мы завтракали. Он отправил с нами Ого и Айвара, чтобы они тоже не мешались под ногами. Они сидели и смотрели, как мы распутываем роскошное, казавшееся теплым зеленое платье.

– Похоже, оно примерно твоего размера, – сказал мне Айвар. – Интересно, где мать его достала?

– Могу я надеть его сейчас? – спросила я тетю Бекк.

Она перевела взгляд с платья на меня. Мое лучшее платье было порвано и в пятнах от морской воды и от смолы с палубных досок, вдобавок Страшила перемазал его длинной розоватой шерстью.

– Хм, – произнесла тетя.

Она повертела зеленое платье так и эдак, понюхала его и, наконец, передала мне.

– Иди в нашу каюту и надень его там, – сказала она. – А заодно приведи в порядок волосы.

Я ушла почти радостно. Нечасто я получаю столь роскошное новое платье, как это. Оно почти компенсировало необходимость бросить Страшилу, подумала я, открывая дверь в каюту.

Первым, что я там увидела, был сам Страшила. Он растянулся на моей койке, совершенно заполнив ее, и был занят поеданием жирной мертвой крысы. Он поднял взгляд и при виде меня разразился мурлыканьем.

– Как ты… Нет, не буду спрашивать. Должно быть, магия. Страшила, я в самом деле рада тебя видеть, но не мог бы ты есть эту крысу на полу?

Страшила одарил меня отстраненным взглядом цвета морской волны. Я уже смирилась с тем, что сегодня ночью мне придется спать в испачканной кровати, когда он игриво перекинул крысу через плечо, как делают кошки. Она перелетела через каюту и приземлилась на койке тети Бекк.

– Ну, ладно, – сказала я.

Сняв испорченное платье, я отдала его Страшиле для подстилки. Оно ему понравилось. Он лежал на нем и мурлыкал, пока я застегивала на себе красивое зеленое платье.