Текст книги "Доброе утро"

Автор книги: Диана Петерфройнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Я видела вас сегодня утром! – Она почти визжала. – Я как раз смотрела «Сегодня»…

– Я не на… – поморщился Майк.

– …И там была реклама. Я стала переключать каналы, а тут вы! Там все ели фаршированные кабачки, а вы так привередничали, и я подумала – так это же он! Вы ведь вели новости, да? Ну, давно еще?

Давно? Охо-хо! Ну спасибо! Да он теперь и близко к студии не подойдет!

Она обняла его одной рукой за плечо, а второй стала фотографировать на телефон, улыбаясь во весь рот. Майк стоял как истукан.

– Пожалуйста, уберите с меня руку! – отчеканил он.

Раздался щелчок – фотоаппарат сработал, поклонница глянула на фотографию и снова принялась вопить:

– О! Как здорово получилось! Спасибо!

– Не за что, – ответила я, поскольку от Майка ответа она бы явно не дождалась.

– Дэн Разер! – воскликнула она. – Сказать кому, так не поверят!

Ой! Я зажала рот руками.

Лицо у Майка стало мрачнее тучи. Он распахнул дверь ресторана и стремительно ворвался внутрь.

Ну, хорошо. Хорошо, но ведь это только доказывает, что я права. Я направилась вслед за Майком, готовя новые аргументы.

– Вот видишь, Майк, люди хотят тебя полюбить.

– Нет, они хотят полюбить Дэна Разера.

– Но они бы знали, что это ты, если бы ты хоть немного активнее вел себя в эфире. Утреннюю программу нельзя вести с таким постным видом. Они хотят тебя полюбить, хотят побольше о тебе узнать. Ты оказываешься у них дома во время завтрака. Ты с ними болтаешь. О последних новостях, о мире, в котором они живут… разве ты не понимаешь, что это большая честь?

Он не понимал. Совсем.

– Майк, – сдалась я, – ну почему ты не можешь сделать несколько развлекательных сюжетов? Мы в беде. Я в беде. Помоги мне. Пожалуйста.

Администратор смотрела на нас с тревогой.

– Простите, вам столик на двоих, не так ли?

14

Неудивительно, что за обедом разговор у нас с Майком не получился. Он с ходу отметал любые предлагаемые мной темы и сетовал на общее падение уровня культуры. Единственное, на чем мы с ним сошлись, – это на том, что неплохо бы сделать интервью с поджигателем. И то это он просто ко мне снизошел.

За эти несколько дней даже я поняла, что бесполезно и дальше списывать наши проблемы на то, что мы притираемся друг к другу. Пора было взглянуть правде в глаза и признать: я просчиталась. Может, из меня и получился бы отличный продюсер новостной программы, но у меня явно не хватало ни образования, ни опыта для такой работы, как здесь. Да, у меня была полная визитница с карточками нужных людей в Джерси, но это все для новостей местного масштаба. На наработку таких связей на уровне страны нужны годы. Взять того же Адама: он уже несколько лет работал на общенациональном канале – не говоря уж о том, что связи у него появились еще с университета, – а все еще не дослужился до должности продюсера. Конечно, его программу не сравнить с нашей, но все же. И эти порядки не нам менять.

Я могла сколько угодно врать насчет «окружения Демпси» и «подружки поджигателя», на деле я лишь притворялась уверенной в надежде, что показная уверенность обретет под собой реальную почву. Ведь по-настоящему нужных мне знакомств я еще не завязала.

Из всех моих сотрудников нужные знакомства были только у Майка, но он соглашался их задействовать только для тех сюжетов, которые ему нравились, А это совсем не то, что принято показывать в утренних программах.

Мы записывали материал для развлекательной рубрики Лизы на завтра. Хорошо, что Майк уже ушел. Если бы он увидел, что творилось в студии, мы бы ни в жизнь не доделали материал.

Может, завтра его на время отвлечь под каким-нибудь благовидным предлогом, пока запись пройдет в эфире?

– Многие актеры, – вещала Лиза, – берут псевдонимы, чтобы их воспринимали всерьез.

Удивительно, как саму Лизу кто-то может воспринимать всерьез. Кожа у нее почти оранжевая от автозагара, с губами что-то такое творилось, будто сверху своих она прилепила еще губы из мармелада, а топик жутко обтягивал немеряные воздушные шары, которые она выдавала за грудь.

Мне показалось, или она снова недавно ее увеличила?

– Например, – продолжала она, – Рикки Шредер стал Риком Шредером, а «Скала» стал Дуэйном Джонсоном.

Один из операторов прикрыл рот ладонью, сдерживая смех.

Боже, неужели никто ей текст не проверил?

– А Портию ди Росси изначально звали Амандой, но она сменила имя, чтобы оно звучало как рев мотора: ей казалось, что так оно звучит более впечатливающе.

Я повернулась к Ленни.

– «Впечатливающе»? А почему ее нельзя уволить?

Он только покачал головой.

– Почему? – спросила я. – Она что, спит с кем-то?

Ленни кивнул и показал пальцем в потолок.

– С Джерри?! – уточнила я. – Ой!

Не прошло и минуты, как вошел стажер и сказал, что меня вызывает Джерри. Легок на помине. Ну что ж, настало время держать ответ.

– Я скоро вернусь! – сказала я Ленни.

Или не вернусь, кто знает.

* * *

К Джерри меня провели сразу. Он изучал рейтинги и на этот раз даже не предложил мне сесть.

– Видела? – спросил Джерри, не поднимая глаз.

Вот оно что! Я-то думала, меня вызвали из-за Джимми Картера.

– Да, видела, но…

– Ты, очевидно, пришла сюда, чтобы снижать нам рейтинги, не так ли? – Он бросил отчет на стол, – Ты за этим сюда пришла, я тебя спрашиваю?!

Нет, я пришла, чтобы сделать программу лучше. Но что-то мне подсказывало, что как раз сейчас мне не стоит об этом говорить.

– Дело в том, – принялась объяснять я, – что Майк хочет сделать наш формат более динамичным. Мы как раз дорабатываем некоторые элементы…

– Хочет сделать более динамичным? – ухмыльнулся Джерри. – Да программа умирает! Вы не можете пригласить сколько-нибудь заметных личностей из-за низкого рейтинга, не можете взять интервью у знаменитостей…

Какой смысл отрицать очевидное?

– Нам просто нужно больше времени… – пролепетала я. – Уверена, когда Майк освоится в новой роли, у нас будет рывок и по качеству программы, и по рейтингу. Ведь это все взаимосвязано, просто нам нужно еще время…

На лице Джерри мелькнуло что-то похожее на жалость.

– Кажется, ты еще наивнее, чем я полагал.

Я была в недоумении. О чем он, черт возьми?

Он вздохнул и откинулся на спинку стула.

– Неужели ты так и не поняла, почему получила эту работу?

– Простите?

Джерри обошел стол и прислонился к нему с моей стороны. На лице у него было такое же выражение, как у папы, когда он рассказал мне, что Санта-Клаус – это выдумка. Я вдруг почувствовала, что Джимми Картер – это самая незначительная из моих проблем.

– Тебе не приходило в голову задуматься, почему канал не выделяет денег, чтобы нанять для программы настоящего продюсера?

Ну, сейчас кризис, и все такое. Никому не хочется делать ставки на… черт! На заведомых неудачников.

– Канал собирается закрыть программу, – сказал Джерри.

Сердце у меня упало.

– Они хотят пустить вместо «Доброго утра» викторины и общий треп. Поэтому мне не дали денег на нормального продюсера. Они хотели, чтобы я взял какую-нибудь бездарь, которая тихо сведет ее в могилу.

– То есть я и есть та бездарь… – Ноги у меня подкосились.

– Тогда, – объяснял он, – они бы с чистой совестью закрыли программу, которая идет вот уже столько лет.

– Не понимаю, – сказала я, глотая слезы, – вы говорите, что наняли меня… – я без сил рухнула на стул для посетителей, – что наняли меня… чтобы я тихо свела программу в могилу?

– Нет, – сказал Джерри без всякого выражения. – Я вычислил их планы, но нанять хорошего продюсера я бы на такие деньги не смог. А когда ты здесь появилась, мне на минуту показалось, что у тебя получится. Особенно когда ты притащила туда Помероя.

У меня даже отлегло от сердца. Так значит, хоть немного, но он в меня верил. И поэтому позволил взять Майка. Потому что я была права. Это сработает. Все будет прекрасно. Вернее, могло бы быть прекрасно.

– Но судьба сыграла со мной злую шутку: у тебя все развалилось еще хуже и скорее, чем это было нужно руководству канала.

Пустяки.

– Через шесть недель, – объявил он. – Программу закроют.

– Нет!

Но Джерри не обратил внимания на мой вопль протеста.

– Ты не только существенно ослабила наш новостной отдел, но и будешь руководить закрытием программы, которая шла в эфире сорок семь лет.

Сердце у меня снова сжалось.

– Отличная работа, – комментировал Джерри. – Почему бы тебе теперь не отправиться на Пи-би-эс и не прикрыть «Улицу Сезам»?

Да что же это такое! Я-то думала, меня просто уволят. Это бы я еще пережила. В конце концов, меня уже разок увольняли. Но нести ответственность за то, что уволят всех остальных, Колин, Ленни, Сашу, Трейси, Дэвида и… даже Эрни!

С Майком-то ничего не случится, договор с ним из-за этого не расторгнут. Да и Лиза не пропадет. Может, еще нашему Мерву удастся просочиться в другой отдел…

Я все погубила. Я не смогла организовать программу. Не смогла сработаться со своим ведущим. Решила показать всем, кто здесь главный, уволила прежнего ведущего, а на его место взяла зазнавшуюся и не желающую работать «звезду».

– Иди, – Джерри указал мне на дверь. – Ты уже и так отняла у меня слишком много времени.

Я понурилась. Вот так просто взять и уйти? Пойти и рассказать всем, что я натворила? Рассказать Ленни, что ему, вполне возможно, не на что будет отправить детей учиться в университет? Сказать Колин, что она не ошиблась на мой счет и что ей самое время звонить друзьям и просить, чтобы помогли устроиться? Посмотреть Майку прямо в глаза, заявив в открытую, что дни программы сочтены, потому что я проявила непрофессионализм, как и рассчитывало руководство канала?

Но я не могла уйти просто так. Не могла.

Мне наконец удалось поднять голову и встретиться с ним взглядом.

– Не могли бы… У меня к вам одна просьба.

– Что еще?

– У нас есть шесть недель, так? – быстро спросила я. – Не могли бы вы пока никому не говорить, что программа закрывается. У нас и так настрой не на высоте…

– Ладно, – Джерри вернулся за стол, – объявишь сам, когда захочешь. Но по большому счету, это уже не имеет значения!

Я вышла из кабинета. Вошла в лифт. Потом как сомнамбула брела по нашим тусклым грязным коридорам. Что же мне теперь делать? Что же мне делать?

Свернув за угол, я нос к носу столкнулась с Лизой.

– А, вот ты где! – Она так и подпрыгнула. Причем, некоторые части ее тела подпрыгнули не в такт всем остальным. – У меня есть отличная идея. Внимание! – Она выдержала паузу, а потом вскинула вверх руки. – Прошлые. Жизни.

Я моргнула.

Она кивнула, а ее пухлые мармеладные губы раскрылись в улыбке:

– Ну например, если мне удастся выяснить, кем были знаменитости в прошлой жизни, это будет потрясно, да? Например, если окажется, что Джастин Тимберлейк в прошлой жизни был Авраамом Линкольном!

У меня был миллион ответов на это предложение. Но ни один из них не стоило озвучивать. Теперь Лиза могла смело рассказывать в эфире, что певица Фёрги в прошлой жизни была Жанной д'Арк. Это бы уже ничего не изменило.

– Может получиться очень аффектно! – кричала Лиза мне вслед.

* * *

Вечером позвонил Адам, но я сказала, что плохо себя чувствую. Так оно и было. Я натянула пижамные штаны и выцветшую футболку с надписью «Я СОГЛАСНА» и погасила свет. Я лежала, свернувшись клубочком в постели в своей смехотворно маленькой квартирке, и пялилась через окно на кирпичную стену. Я сняла эту квартиру в надежде на успешную телекарьеру. Меня не волновало, что они – работа и квартира – плохонькие, потому что я считала, что это только начало.

Вот так и получается: если посвятить чему-нибудь – все равно чему – всю жизнь, потом, если эта цель исчезнет, тебя уже ничто не будет поддерживать. К маме это знание пришло со смертью папы. В доме после этого все переменилось. Мама никогда не помогала мне и никогда меня не подбадривала. Без папы она вообще потеряла интерес к жизни.

А ко мне это знание пришло теперь.

Что же дальше? Когда меня уволили с телевидения Нью-Джерси, я узнала, что найти новую работу гораздо сложнее, чем кажется. А ведь тогда у меня был безупречный послужной список. А сейчас? Сейчас я развалила целую программу.

Кому я теперь нужна?

Я сжалась еще сильнее и посмотрела на часы. Семь вечера. У меня шесть с половиной часов, чтобы придумать, что им сказать. Шесть с половиной часов, чтобы придумать, что делать.

Шесть.

Пять.

Четыре.

Три.

Два.

Один.

Я уже пришла на работу, а мыслей все не было. К тому же у меня были огромные черные круги под глазами, я с трудом сдерживала слезы и была совершенно неспособна логически мыслить.

После утренней планерки я сказала Ленни, что мне надо кое-что доделать, оставила на него операторскую, а сама лихорадочно пыталась выработать стратегию. Но оказалось, я не в состоянии доделать незавершенное накануне. Какая уж тут стратегия, когда все рушится!

Я побрела к себе в кабинет. Оттуда – в туалет. Потом зашла в операторскую, пока никто не видел. Я продолжала бесцельно бродить, как вдруг увидела, что Мерв о чем-то потихоньку шепчется с Питом, нашим ассистентом режиссера.

– Что еще случилось? – спросила я.

– Майка оскорбило одно слово в следующем сюжете, – объяснил он.

– Оскорбило?! – зло сощурилась я. – Это ведь сюжет о пасхальных цыплятах.

– Мы все уладим, – заверил Мерв, – во время рекламной паузы Пит уже пошел за словарем.

За словарем? Черт, только не это!

Пит принес ведущим словарь. Судя по реакции Колин, я была не одинока в своем возмущении.

– Синонимы ему подавай! – Колин с досадой всплеснула руками.

– Ладно, – сказал ассистент режиссера, – тут есть покрытый перьями, шерстью, пушком…

– Последнее слово, скорее, из арсенала Лизы, – проворчал Ленни.

Но Майк не нашел ни одного подходящего слова.

– Я не стану говорить «покрыты пушком», – упрямо твердил он. – Достаточно того, что мне приходится озвучивать эти дурацкие сюжеты. Есть слова, которые я ни за что не произнесу в эфире. Я никогда не скажу «покрыты пушком» и еще не скажу «пышный». Ни за что! Это пошло звучит.

– Эй, полегче, приятель! – не выдержала Колин. – Мне, например, на прошлой неделе пришлось в одном предложении сказать «ректальный» и «увлажнение».

– Ну что ж, первый раз это всегда непросто.

Колин мрачно на него взглянула.

– Что-то я не припомню, чтобы ко мне при этом все бросались со словарями, – не сдавалась она.

– Любопытное наблюдение, чтоб меня разорвало! – сказал Майк.

– Вот-вот, – закатила глаза Колин.

– Чтоб меня разорвало-о-о-о-о-о, – микрофон разносил его слова по всей студии.

– Вырубите ему микрофон! – заорал Мерв.

Ладно. Поиграли и хватит. Я нажала кнопку связи, чтобы ведущие слышали меня в наушниках.

– Майк.

Ноль эмоций.

– Майк! – повысила я голос.

Он вынул из уха наушник и выразительно почесал себе висок средним пальцем.

Ну хватит. Я подскочила со стула.

– Бекки! – в голосе Ленни сквозило беспокойство. – Что ты творишь?

Я, в ярости топая ногами, вломилась в студию и направилась прямо к столу ведущего.

– Мне надо с тобой поговорить! – От ярости я брызгала слюной.

– Э-м-м, Бекки! – до меня будто издалека донесся голос Пита. – У нас шестьдесят секунд до эфира…

– Я смотрела твои новости всю жизнь, – сказала я Майку. – Ты был моим кумиром. Мы с папой всегда смотрели все передачи с твоим участием… – если он сейчас хоть заикнется о том, что слышал это от меня еще в лифте, я его… – Ты был воплощением всего того, чего я хотела достичь – и чего достичь не смогла. И вообще, знаешь, Адам ошибался, когда говорил, что по степени гнусности ты третий. Ты не третий, потому что хуже тебя просто никого быть не может!

Он притих и в изумлении уставился на меня.

– Да ты хоть представляешь себе, как тебе повезло здесь оказаться? – Голос у меня звучал на октаву выше, чем обычно. – Как нам всем повезло, что у нас есть эта работа? И как быстро мы можем ее лишиться?

Впрочем, сомневаюсь, что ему до этого есть хоть какое-то дело. В конце концов, с ним-то договор никто не расторгнет еще долго после того, как нашу программу похоронят.

Краем глаза я видела, что на меня смотрят все, кто находится в студии, но мне уже было не до мелочного чувства собственного достоинства.

– Э-э, полминуты до эфира! – раздался голос Пита.

Все так и застыли.

– Эй, Бекки! – раздался голос Ленни из операторской. – Ты как, в порядке?

– Я только мечтать могла о такой работе! – кричала я в лицо Майку. – О такой жизни! Чтобы работать на телеканале в Нью-Йорке!

– М-да, – сказал Мерв, – похоже, Померой ее доконал.

– Бекки! – снова подал голос Ленни. – Через пятнадцать сек…

– И вот когда появляется парень – потрясный парень, очень стильный – и ему хватает на меня терпения, и у нас доходит дело до постели…

Глаза у Майка сделались еще шире. По всей студии пронесся вздох изумления. На лице Колин наконец-то появилась настоящая, искренняя улыбка. Хорошо бы она вспомнила о ней, когда работает в эфире.

– Бекки, – упрашивал Ленни, – пять сек…

– А вместо этого, – сказала, вернее проорала я, – все пошло прахом! И все из-за тебя! – Я ткнула в него пальцем. – Здесь все идет из рук вон плохо, потому что тебе лень даже улыбку из себя выдавить!

Я сверлила Майка взглядом. На его лице не дрогнул ни один мускул. Похоже, во всей студии никто и вздохнуть не смел, кроме меня. Я дышала так, будто воздух вот-вот закончится.

– Все, мы в эфире! – объявил ассистент режиссера Пит.

15

Я выскочила из студии, не в силах успокоить дыхание. А Колин мгновенно преобразилась в очаровательную ведущую.

– С вами снова «Доброе утро», – радостно сообщила она. – А теперь прогноз погоды с Эрни, который находится на городской площади.

На мониторе появилось изображение нашего восторженного метеоролога, который стоял впереди плотной толпы людей.

– Спасибо, Колин. Итак, сегодня мы все собрались здесь, чтобы насладиться прекрасной солнечной погодой…

Ребята сзади Эрни теснились и пихали друг друга, чокаясь пластиковыми стаканчиками с лимонадом, «Доброе утро! – крикнул один из них. – Юуу-хуу!»

Я знала, что на самом деле в той толпе всего шесть человек. Их умело разместили в кадре, чтобы казалось, что на площади собрались сотни людей. Каждый из этих шестерых получил бесплатный лимонад, хот-дог и футболку с надписью «Ай-би-эс» – в награду за усилия.

Эрни улыбнулся в камеру:

– Жаль, я не надел сегодня плавки.

Он весело рассмеялся. Фальшивая толпа засмеялась в ответ.

Я чувствовала себя опустошенной. Опустошенной и беспомощной. Я брела по коридорам, не обращая внимания на ошеломленные лица проходивших мимо людей. У продюсера программы «Доброе утро» только что произошел нервный срыв на глазах у всего персонала. Если бы мои вопли продлились на долю секунды дольше, меня бы услышали еще и наши зрители.

Все четыре человека.

Я протиснулась в лифт и нажала кнопку первого этажа. Я хотела вдохнуть солнечного света, который нам пообещал Эрни.

На одном из этажей лифт остановился, и в него вошел стажер, Он мельком взглянул на меня и повернулся ко мне спиной. То же самое сделал сотрудник архива, подсевший к нам на следующем этаже.

Я несмело им помахала:

– М-м, привет!

Они обменялись взглядами и отодвинулись от меня подальше.

У меня возникло неприятное ощущение, что что-то не так. Или у меня на лице написано, что я сумасшедшая, или… О господи… Сколько людей смотрели на мониторы внутренней связи, когда я выступала со своей тирадой?

На первом этаже двери лифта раскрылись, и оба моих попутчика посмотрели на меня, как на бешеную собаку.

– Вы… выходите? – спросил один.

– М-м… – Мой голос звучал визгливо и резко, – Пока нет.

Я ткнула пальцем на этаж, где находился офис Адама. Они поспешно выскочили из лифта.

Когда я шла по коридору отдела новостей, реакция людей была примерно такой же. Несколько человек, стоявших недалеко друг от друга, пристально посмотрели на меня. Я выпрямилась и прошла с высоко поднятой головой. Только бы попасть в офис Адама и не думать о том, какую репутацию я себе здесь заработала десять минут назад. Чокнутая? Неудачница? Фанатка? В голове крутилось что-то еще более унизительное.

Я открыла дверь в редакцию «Семи дней». Люди, собравшиеся небольшими группами, сразу замолчали, как только меня увидели. Только не это. О нет, нет, нет, нет, нет.

Дрожа от волнения, я подошла к двери Адама и постучала. Он встретил меня своей неотразимой улыбкой.

– Привет, моя прелесть, – сказал он. – А ты чудачка, знаешь об этом?

Я с несчастным видом кивнула.

– Пойдем пообедаем.

Я изумленно уставилась на него:

– Еще только десять.

Он пожал плечами.

– Тогда пойдем на бранч. Ну же. Тебе необходимо куда-нибудь выйти отсюда.

Он схватил меня за руку и вывел назад, в коридор. Но и там на нас продолжали пялиться.

– Адам… – предостерегающе произнесла я.

Он оглянулся, посмотрел на меня и подмигнул.

– Здесь всем все известно, Бекки. Это отдел новостей. И ты всегда под прицелом скрытой камеры.

Мы благополучно выбрались из здания, хотя мои щеки пылали, когда мы пересекали первый этаж, чтобы выйти на площадь.

– Я думаю, это был знак дружбы, оценка заслуг, – сказал Адам. – Некоторые посылают цветы, а ты вопишь в объектив огромных камер.

От перенесенного потрясения я была не в силах ответить.

– Это ведь ты про меняговорила?

Я вынула свою руку из его руки и потерла виски:

– Я никогда больше не смогу туда вернуться.

– Ерунда, – ответил Адам, направляя меня на боковую улочку в сторону закусочной. – Все на твоей стороне. Майк тебя не стоит. И ты это знаешь. Мы все это знаем. Он мерзкий и неблагодарный тип.

– Ну, тут уж мне больше нечего возразить.

Он улыбнулся:

– Рад слышать, что теперь мы сходимся в вопросе степени его угрозы для окружающих.

Я неуверенно хихикнула.

– Это сводит тебя с ума, – сказал Адам. Мы на мгновение остановились, и он повернулся ко мне. – Он сводит тебя с ума. И все это того не стоит.

Я смотрела на него, приоткрыв рот, Не стоит того? Новости? Работа моей мечты? Ну, или то, что от нее осталось…

– Бекки, я знаю, ты считаешь, что у тебя замечательная работа, но это всего лишь работа. Есть и другие программы, где ты могла бы работать…

Ему легко говорить, с его связями и образованием, к тому же не он развалил передачу, которая шла почти полвека. Конечно, Адам Беннет, из семьи Беннетов, работавших в «Ньюсуике», легко найдет себе работу в другой передаче. Но Бекки Фуллер из никому не интересной семьи Фуллеров из крошечного городка Вихуокена в Нью-Джерси – вряд ли.

– Я поняла, – сухо произнесла я. – Моя жизнь кажется тебе смешной и нелепой. И моя передача, и я сама…

– Ничего подобного! Я такого не говорил…

– Вы там, наверху, готовите исследовательский материал о Зимбабве, Заире и, черт, что там еще на «3»?

– Замбия? – предложил Адам.

–  Замбия! – Я уже перешла на крик. – Господи, вы, все, кто выпускает серьезные новости, смотрите на нас свысока! Вы с Майком…

– Эй! – перебил меня Адам. – Не надо валить меня в одну кучу с…

– Почему так, а? – продолжала я. – Потому что наша аудитория – женщины?

– Постой, – сказал Адам. – Я как раз не из тех, кто смотрит на вас свысока, ты же знаешь. У вас есть своя аудитория. У нас тоже. То же касается ночных новостей. Если бы все передачи были одинаковые, зачем бы их было столько?

Я закусила губу. Послушать бы мне эти его чертовски здравые рассуждения,когда я истерила перед камерой.

– Да, Майк считает, что это все ерунда. Майк, которого, хочу напомнить, ты в буквальном смысле выследила и вынудила работать в твоей передаче. А ты думала, он будет готов умереть от счастья, когда его заставят вернуться в эфир, чтобы вещать о том, что домашний хомячок может стать источником сальмонеллы?

Вау, Адам! От комплимента до оскорбления всего три коротких фразы. Впечатляет. Хорошо, что он перед этим меня подготовил, чтобы смягчить удар, иначе я бы этого не пережила, учитывая события сегодняшнего дня.

– Сальмонелла, – медленно произнесла я, – очень серьезная проблема для здоровья. Каждый год этот диагноз подтверждается в более сорока тысячах случаев. Мне жаль, если вы с Майком думаете, что все это чушь, которая отнимает ваше драгоценное время.

Адам вздохнул.

– Бекки, ну перестань. Тебе надо смотреть немного дальше вперед. Вот увидишь, пройдет немного времени…

Немного времени? Это было уже слишком.

– У меня нет времени! – ответила я, быстро моргая, чтобы проморгнуть предательски навернувшуюся слезу. – Эта работа – мой единственный шанс.

И я уже его упустила. Уже упустила.Но пока никто, кроме меня, об этом не знал.

– Это неправда! – настаивал Адам.

Но как я смогу сказать об этом Адаму? Я могу положиться на него и не боюсь, что обо мне поползут сплетни по Эй-би-си, дело не в этом. Но я не смогу признаться ему в своем провале. Как после этого я буду убеждать себя, что я его достойна?

Я покачала головой.

– Ты не понимаешь. Да и как ты можешь понять? Они взяли меня из-за моей некомпетентности.

– Не говори, что ты некомпетентна, это не так.

Но, к сожалению, это была правда. Если бы только Адам знал! Нет, наоборот, если бы только можно было сделать так, чтобы он никогдане узнал об этом.

– Я должна выполнять эту работу, – сказала я больше самой себе, чем ему. – Я обязана. Если нужно, я для этого в лепешку расшибусь.

В выражении лица Адама появилась некоторая настороженность, совсем как у людей из офиса. Неужели я действительно перегнула палку? И даже он думает, что я сумасшедшая?

Ну конечно, а кто же еще? Я стояла посреди многолюдной улицы и кричала на кого? На Адама.На Адама, который всегда был так добр ко мне. На Адама, который был со мной настоящим и который уважал мою работу. Который, помимо всего прочего, уважал меня, независимо от того, была ли я продюсером какой-то там программы или нет.

Я вздохнула, подошла к нему и поцеловала в нос.

– Извини, – сказала я. – Я не собиралась вымещать все это на тебе.

Он посмотрел на меня с сочувствием, но без тени жалости.

– Две «кровавых Мэри» на обед?

Я кивнула:

– То, что нужно.

* * *

«Кровавая Мэри» сотворила чудо. А может, дело просто в том, что мы провели время с Адамом, и это меня необычайно воодушевило, несмотря на то, что мы были не в постели, а в кафе. Так или иначе, к концу бранча я начала чувствовать себя почти как до всей этой заварухи. Девчонкой, которая уволила Пола Макви и которая заполучила Майка Помероя в программу «Доброе утро», как охотник – крупный трофей.

Возможно, я проиграю, но просто так я не сдамся.

Когда мы вернулись в Эй-би-си, я сразу же направилась в офис Джерри. Его помощница, видимо опасаясь, что я совсем рехнулась, пыталась преградить мне путь.

– Минуточку у вас ведь не назначено! – Она вскочила и встала между мной и дверью в его кабинет.

Я была полна решимости. Я из Джерси, и у меня в кармане газовый баллончик. Так что прочь с дороги!

– Вам колу обычную или диетическую? – наконец сдалась она.

Я вихрем ворвалась в кабинет Джерри. Он сидел за столом, читал какие-то бумаги и даже не поднял головы, когда я вошла.

– Что на этот раз? – безучастно спросил он. – Собираешься ширнуться у меня в кабинете героином?

– А если я подниму рейтинг? – спросила я.

Мне казалось, я слишком заметно затаила дыхание, но на этот раз мой вопрос не остался без внимания.

Джерри поднял голову и хмуро смотрел на меня.

– У нас еще шесть недель, – продолжала я. – Что, если мы приложим все усилия?

– У тебя ничего не выйдет, – и Джерри вернулся к своим бумагам.

– Вы не можете утверждать того, чего не знаете!

Джерри вздохнул и отложил ручку.

– Бекки…

Я подошла ближе к его столу.

– Я уверена, мы его поднимем, если дать нам шанс. Каких-нибудь шесть месяцев или около того.

– Да, конечно, всенепременно, – сказал Джерри таким тоном, что было ясно: он скорее поверит в то, что офисная мебель внезапно оживет и станцует танго. – Если случится что-нибудь сверхъестественное. Выше 1.5…

– По рукам! – Я резко развернулась. – Вы дали слово! – сказала я, направляясь к двери. – Если рейтинги повысятся больше, чем на три четверти балла, вы дадите нам больше времени.

– Но этого не случится! – крикнул Джерри мне в след.

Я задержалась у двери.

– Посмотрим, – сказала я в ответ.

По крайней мере, пока будут выполняться мои требования…

– Да, кстати, по поводу твоей девушки, как там ее, Лиза, кажется! Купи ей словарь и засунь в какую-нибудь другую передачу. Она меня доконает.

Если нас разгонят, этой его «маленькой интрижке на стороне» все равно понадобится новая работа. Ничего, пусть уж лучше привыкает.

И с этой мыслью я стремительно вышла. У меня было очень много дел.

* * *

К следующему утру у меня все было готово. Персонал снова начал меня побаиваться, но это было мне только на руку. Мне на них наплевать. Если надо действовать при помощи страха, чтобы заставить этих людей меня слушать, значит, так и будет.

Сегодня утром я собиралась предъявить им наглядную иллюстрацию моего нового стиля управления.

– А, вот и ты! – сказал Ленни, когда я пришла на студию, слегка потрепанная, но готовая к новым подвигам. – Ну и где ты была?

Я пересекла комнату и схватила со стола график.

– Мы кое-что меняем.

– Меняем? – встревожился Ленни. – Ты меня пугаешь.

Я повернулась к Мерву.

– Эрни на месте?

Мерв начал переключать пультом камеры.

– М-м, я точно не уверен, какая это камера…

Ленни уже начал беспокоиться.

– Эрни сегодня должен брать интервью у людей, когда они выходят после американских горок…

– Нет, – решительно заявила я. – Уже нет. Никакого интервью.

Эрни, наивная душа, был почти уверен в успехе этой затеи. К тому же я не дала ему возможности отказаться.

– Мерв, – сказала я, – камера ведь управляется с пульта. Нельзя ли сделать план немного крупнее?

Мерв и Ленни переглянулись, и режиссер сделал, как ему было сказано.

– Господи! – сказал Лени и перекрестился.

Я уже поняла, что его вероисповедание – это что-то загадочное и непостоянное.

Эрни уже не стоял возле американских горок. Он сидел пристегнутый внутри.

– Это называется принять новые правила игры, – сказала я. Все, кто находился в студии, повернулись и смотрели на меня. – С сегодняшнего дня каждый наш репортаж будет неопровержим. Конечно, нам далеко до «Сегодня» или «Здравствуй, Америка», или какие там еще есть передачи на Си-би-эс…

О боже! Неужели, меня снова понесло?! А, неважно. Уже слишком поздно, к тому же, похоже, нам как раз не хватает немного безрассудства. Но к чему я вела, хотя бы вспомнить основную мысль? Ах, ну да: Я совсем спятила, и больше так продолжаться не может.

– Мы будет работать еще больше, будем более решительными, и начнем прямо сейчас.

Ленни с ужасом смотрел на меня:

– Ты собираешься…

– Нет, – перебила я, – петь я не собираюсь. Внимание… – и я указала на экран. – Проверьте, хорошо ли слышно.

Мерв подчинился. Ленни покачал головой. Ну что? Если у него случится сердечный приступ, мы сможем уловить каждый звук рвущегося сердца?

Можно не сомневаться. Я нажала кнопку и подключилась к наушнику внутренней связи Эрни.