Текст книги "Доброе утро"

Автор книги: Диана Петерфройнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

12

Напряжение словно передавалось по натянутым проводам камер и софитов. Техники притихли, чего за ними обычно не водилось, а руки гримерши дрожали, когда она поправляла макияж у Колин. Хорошо, что я не соблазнилась на предложенную Майком фриттату, не то меня бы непременно стошнило прямо в студии – от нервов.

Майк и Колин сидели на своих местах. Волосы безупречно уложены, безукоризненные костюмы прекрасно сочетаются между собой. Я любовалась картиной в мониторе.

– Они замечательно смотрятся в кадре, – сказала я Ленни. – Хоть это нам на руку.

Ленни кивнул, а потом перекрестился.

– Дожили, – сказала я. – Мы так в себя верим, что у нас даже евреи крестятся! – и повернулась обратно к монитору. – Ну, давай, Померой, – пробормотала я себе под нос.

В эфир пошла заставка «Доброго утра». Мы сделали новую подборку: вот Майк и Колин сидят на своих местах и улыбаются друг другу, вот Майк взбегает по ступенькам здания суда – картинка выхвачена так аккуратно, что даже он не нашел, к чему придраться; вот Колин гладит слоненка и улыбается Бритни Спирс на площади перед нашим зданием, а Майк пожимает руку Далай-ламе – эти кадры я раскопала в архиве.

В студии Колин напутствовала Майка:

– Ты уж, пожалуйста, не усыпи зрителей своими занудными новостями.

Майк сделал вид, будто увлеченно читает записи у себя в блокноте.

– Да. Непременно. – Он поднял голову и улыбнулся. – А пошла ты..!

В это время на экране появился логотип «Доброго утра». Диктор заканчивал читать анонс сегодняшних сюжетов.

– Обо всем этом и о многом другом вы узнаете из программы «Доброе утро». С вами в прямом эфире из нью-йоркской студии Колин Пек… и Майк Померой!

– Доброе утро всем! – Лучезарная улыбка Колин стоила целой группы поддержки национальной сборной. – Перед тем как начать сегодняшний эфир хочу сказать, что сегодня очень важный для нас день: нас стало больше. К нам присоединился Майк Померой!

Таким тоном Колин обычно вела самые важные репортажи, голос у нее был до приторности сладким. Все с той же улыбкой она повернулась к Майку. Вот умница, Колин! Вот что значит профи!

– Нам несказанно повезло заполучить журналиста твоего уровня, Майк. Добро пожаловать.

– Да, – только и ответил тот.

Улыбка Колин несколько поблекла. Я уже достаточно ее изучила, чтобы понять, какие мысли скрывались сейчас за этим безупречным фасадом: ты что, блин, шутки пришел шутить? И я была с Колин солидарна.

Но она не сдавалась.

– И в ознаменование твоего первого дня мы приготовили тебе небольшой сюрприз!

Ну же, Майк, давай, прими скорее пас, вступай в игру. Если честно, я сначала хотела запретить им этот сюрприз, но, как оказалось, у «Доброго утра» в этом деле была уже давняя традиция. Я даже высказала предположение, что именно поэтому мужчин-ведущих преследует злой рок, но меня никто и слушать не стал. В конце концов я согласилась – только чтобы поддержать общий энтузиазм.

Майк демонстративно не смотрел в сторону реквизиторов, которые вкатили в студию тележку с громадным тортом. На торте покрытыми глазурью буквами высотой сантиметров по тридцать каждая было написано: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, МАЙК!» Ох уж эти приверженцы традиции! Ну, я с ними разберусь.

Колин захлопала в ладоши и спела короткую поздравительную песенку. Майк лишь самую чуточку, на долю секунды, расширил глаза. Он повернулся к камере и сказал:

– Спасибо.

И что теперь? Прикажете радоваться, что он произнес целых три слога?

– Переходим к главным новостям на сегодня, – сказал Майк. – Сегодня в Техасе крайне неблагоприятные погодные условия, связанные с атмосферными явлениями на побережье Мексиканского залива…

– Непроницаемый он какой-то, – глянул на меня Ленни.

Я состроила рожицу. Ну, хоть что-то Майк начал говорить.

Только в невероятном, ураганном темпе. У меня за спиной режиссер программы Мерв давал команду на показ отснятых роликов гораздо быстрее, чем это было заложено по сценарию. Никаких шуточек в эфире, никаких перебивок. Когда Майк рассказывал о повышенной геотермальной активности в районе Йеллоустонского парка, Колин открыла было рот, но Майк уже перешел к изложению мнений ученых: не ждет ли нас появление нового огромного вулкана. Стоило Колин вставить несколько шутливых слов о круассанах во время его рассказа о результатах выборов во Франции, как Майк тут же сосредоточился на ситуации вокруг Гуама.

Я помахала ему, показывая, что темп нужно замедлить. Он сделал вид, будто ничего не заметил. Я попыталась пантомимой изобразить слово «шутка»: схватилась за живот, словно готовясь засмеяться.

Когда камера переключилась на Колин, Майк озадаченно на меня посмотрел.

Адам был прав: пантомимы я показывать не умею. Может, освоить язык глухонемых? Или систему знаков, которые используют судьи спортивных состязаний?

– А теперь Эрни Эпплби расскажет нам о погоде, – сказала Колин.

У Эрни, как я имела удовольствие убедиться, рейтинги были заоблачные. Не удивлюсь, если выяснится, что он самый жизнерадостный метеоролог на телевидении. Народу так нравился его неизменно веселый и добродушный вид, что впечатление не мог испортить даже самый плохой прогноз погоды.

Правда, качество его прогнозов, увы, оставляло желать лучшего. Но стоит ли вмешиваться, если все идет нормально? Зрителям он действительно нравился, а прогноз – дело десятое. Похоже, и Майк действовал на публику гипнотически, но какой сейчас в этом толк? На Эрни хоть можно положиться.

– Спасибо, Колин! – искренне поблагодарил он. – Прежде всего мне бы тоже хотелось поздравить Майка с первым выходом в эфир в нашей программе. Знаете, есть анекдот. Встречаются два урагана, и один другому говорит: «Глаза с тебя не спущу».

Уверена, поклонники Эрни улыбнулись. У Майка же лицо осталось непроницаемым, как у истукана с острова Пасхи.

Эрни будто и не заметил, какой неприветливый у нас сегодня ведущий.

– Если взглянуть на карту погоды, – сказал он, показывая на зеленый экран позади себя, – на Среднем Западе увидим циклоны, которые принесут дожди…

Пока Эрни рассказывал о погоде, я отчаянно пыталась привлечь внимание Майка. Я размахивала руками. Прыгала. И уже всерьез подумывала, не подать ли ему сигнал, включая и выключая свет в операторской, потому что он не обращал на меня никакого внимания.

Оставаясь за кадром, Колин раздраженно повернулась к Майку. Ну ладно, ее он ни в грош не ставит, но наш метеоролог Эрни заслуженно пользуется всеобщим уважением.

– У нас утро, – сказала она, – а не похороны. Так что соизволь улыбнуться, а то сидишь тут, изображаешь из себя пик Печали.

– Да пошла ты! Тоже мне, Мафусаил в юбке! – не остался в долгу Майк.

Так, ладно, хватит! Я выскочила в студию с такой притворной улыбкой, что мне могла бы позавидовать сама Колин. Может, это ее костюм так на меня подействовал, но даже голос у меня звучал куда беззаботнее, чем я ожидала:

– Так, народ, скажите мне, пожалуйста, нельзя ли чуточку пожизнерадостнее?

Майк тупо уставился на меня.

– Да если я буду хоть чуточку жизнерадостнее, я просто взлечу! – Колин даже языком прищелкнула.

– Колин как раз молодец, – сказала я, и мы обе уставились на Майка.

– Кыш отсюда! – сказал он мне. – Через три секунды включение.

Я потащилась обратно в операторскую. Ленни вручил мне кружку кофе.

– Может, тебе чего покрепче? – спросил он.

– Они только разогреваются, – сказала я с мрачной уверенностью.

К счастью, дальше шли серьезные новости, и тут Майк развернулся. Оператор не сводил с него камеры. Сверкающие глаза. Модуляции низкого властного голоса. Все, кто был в студии, внимали ему, не в силах оторваться.

– … по всей видимости, он работает в одиночку, – вещал Майк в камеру, – пробираясь в дома через незапертые окна и двери.

По команде Мерва на экранах у зрителей появился фоторобот. Даже на картинке парень выглядел жутко. Под конец рассказа Майка внизу экрана появилась подпись «Подозревается в многократных изнасилованиях».

– Полиция Милуоки обращается ко всем, кто узнал этого человека, с просьбой немедленно сообщить всю известную информацию.

Я торжествующе улыбнулась Ленни. Вот. Отлично сработано.

– Переходим к другим новостям, – продолжил Майк через мгновение. – На этой неделе экс-президент Джимми Картер продолжил в Пекине свою кампанию по защите прав человека.

Мерв показал фотографию Картера.

– Он встречается с участниками акций политического протеста и призывает к возобновлению диалога между…

Я глянула на монитор. На экране все еще красовалась подпись «Подозревается в многократных изнасилованиях».

Ой!

– Ленни! – зашипела я.

Ленни, позабыв обо всем, слушал Майка.

– Мерв! – шикнула я чуть громче.

То же самое.

Я бросилась к пульту и удалила подпись.

– Парни, да вы что! – я плюхнулась на ближайший стул. Вы представляете, какой шквал звонков нас ждет, а? Небось, и Джерри позвонит!

Ленни встал, посмотрел на меня и покачал головой.

– Так, я пошел за бурбоном.

У меня не было сил отвечать.

– Бекки…

– По крайней мере… – едва пролепетала я, – по крайней мере, хуже уже просто быть не может, да?

В студии Колин лучезарно улыбалась в камеру. Майк же демонстрировал зрителям свое фирменное сверхсерьезное выражение лица. Они смотрелись, как театральные маски: комедия и трагедия.

Я зарылась лицом в ладони.

Ленни принес мне кофе с бурбоном. К кружке я не притронулась. Эфир продолжался.

– Смотрите завтра в программе «Доброе утро», – искусственно бодрым тоном объявила Колин. – Вы даже представить себе не могли, что еще можно сделать с обыкновенной картошкой. Да и я не знала. Похоже, будет интересно.

– А также, – пророкотал Майк, – мы побеседуем с сотрудниками гуманитарных миссий, по словам которых международное сообщество намерено свернуть их деятельность по защите жертв природных катаклизмов.

Я подняла голову и в оцепенении уставилась на картинку из студии.

– Их тщетные вопли о помощи, – продолжил он, – так и не достигли ничьих ушей.

Колин на секунду опешила, но тут же взяла себя в руки и постаралась разрядить атмосферу:

– …А потом вы узнаете, что может рассказать о вас ваша зубная щетка.

Я обернулась к Ленни с искаженным от злости лицом:

– Я не ослышалась, он правда сейчас говорил такие слова: «свернуть деятельность», «катаклизмы»?

– Угу. И еще «тщетные вопли», – кивнул он.

Мне не хватало воздуха. Я схватила принесенную Ленни кружку и залпом выпила кофе с виски.

– Такое чувство, будто из меня дух вышибли!

– Может, это еще было бы не самое худшее, – сказал Ленни, продолжая созерцать этот кошмар.

Настал черед последней реплики Колин. Она уже улыбалась с большим трудом.

– Это все на сегодня. Позволь еще раз поприветствовать тебя в составе коллектива «Доброго утра», Майк. И спасибо за…

– Спасибо всем, – перебил Майк. – До свиданья.

Я затаила дыхание. Слава богу, эфир подошел к концу.

Колин поджала губы:

– До свиданья.

Майк кивнул в камеру:

– До свиданья.

Колин свирепо на него зыркнула.

– До свиданья.

– Сколько раз они уже попрощались? – спросила я у Ленни.

– Каждый по два. – И без того несчастное выражение лица Ленни стало еще более жалким.

– Господи! – воззвала я.

– Аминь, – сказал Ленни и снова перекрестился. Если так будет продолжаться и дальше, я напишу донос его раввину.

В студии продолжалось прощание.

– До завтра, – сказала Колин.

– До завтра, – сказал Майк.

– До завтра, – сказала Колин.

– До завтра! – повысил голос Майк.

– Гаси камеру! – крикнула я и повернула рубильник.

В операторской воцарилась тишина. Мы все будто приходили в себя после кровопролитного боя. В студии вновь зажегся свет. Майк поправил галстук, встал и, насвистывая, вышел.

А вот Колин была буквально вне себя. Я выбежала из операторской.

– Послушай, детка! – Колин навела на меня палец, будто стреляя из пистолета. – Либо ты приструнишь этого мерзавца, либо я ухожу!

– Я с ним поговорю! – неуверенно пообещала я, примиряюще протянув вперед руки. Никуда она не уйдет. Не сможет. Она как-никак лицо «Доброго утра», а значит, мы ей нужны ничуть не меньше, чем она нам. Передаче необходимы ее надежность и чувство юмора (я уж молчу о том, какая она находка для нашего бюджета). А ей нужна наша передача. Максимум, на что Колин могла рассчитывать, это на то, что ее возьмут на какой-нибудь местный канал в Аризоне, читать новости. Что-то мне подсказывало, что ей не очень хотелось переезжать с Манхэттена.

– Да ты только и делаешь, что с ним говоришь! – возмутилась Колин. – И еще сторожишь его у него на диване! И что из всего этого получается?

– Я тебя понимаю, – покачала я головой. – Но я постараюсь что-то сделать…

– Хватит! – не унималась Колин. – Ты уже много чего наобещала, а в результате все равно ничего не меняется. Так дальше нельзя! Я выкладываюсь по полной, а Майк устраивает из передачи балаган.

– Ну да, конечно, – повторила я, быстро хлопнув в ладоши, чтобы Колин сбавила тон. – Мы все понимаем, что это безобразие не должно повториться. Нужно что-то придумать.

– Да он просто не воспринимает всерьез нашу передачу! – сказала Колин. – Хватит, это просто невозможно терпеть!

– Колин! – разозлилась я. – Ты что, в самом деле думаешь, что то, что здесь происходит, волнует меня меньше, чем тебя? Не надо меня ни в чем убеждать! Я же сказала, что пойду сейчас к Майку и постараюсь все уладить.

Она окинула меня долгим взглядом.

– Верю, – сказала она. – Ты к нему пойдешь… Вот только сомневаюсь, что ты сумеешь от него чего-то добиться.

Я злобно на нее посмотрела. Она не осталась в долгу. Стоя перед Колин в ее костюме, я поклялась себе, что ни ей, ни кому другому в этой студии больше не дам повода во мне усомниться.

Ну, держись, Майк Померой!

13

В гримерке я Майка уже не застала – ушел. Ни на кухне, ни в мужском туалете его тоже не было. Я проверяла. Не появлялся он ни на других этажах, ни в архиве, ни даже в баре «Элейнс», чтобы пропустить с утра стаканчик. Я отыскала его в будке чистильщика обуви неподалеку от нашего здания.

При виде меня он изобразил на лице такую бесхитростность – прямо для пособия по актерскому мастерству. Я бы с радостью его придушила, но мне не хотелось это делать при свидетелях.

– Чем могу быть полезен?

Я накинулась на него без всяких предисловий:

– Ты обещал поддерживать шутливую беседу!

– Нет! – Он протестующее поднял палец. – Это ты сказала, что я буду поддерживать шутливую беседу.

– Но ведь ты согласился! Я точно помню, как ты сказал, что будешь поддерживать в эфире шутливую беседу.

– Я обещал говорить о новостях, – поправил он меня. – Я и говорил.

– И больше ни о чем ни слова!

– Я сказал, что готов вести новостную передачу. Это прописано у меня в договоре. Это я и собираюсь делать.

И этот человек требует себе манго!

– Майк, – сказала я, – сам подумай, ты же не можешь выходить в эфир только затем, чтобы односложно отвечать на реплики Колин и рассказывать о природных катаклизмах.

– Ты уверена, фанатка? А мне почему-то кажется, что только так я и могу выходить в эфир.

– Колин пришлось тянуть одной всю передачу, – попыталась я воззвать к его тщеславию. – Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы среди журналистов пополз слух, будто ты на подпевке у Колин Пек?

Мне на секунду показалось, что он готов прислушаться к моим словам. Но он только безмятежно улыбнулся.

– А мне кажется, на моей репутации можно было поставить крест уже в ту самую минуту когда ты притащила меня в свою пошлейшую передачку. Что скажешь?

Я держала себя в руках.

– Ну ладно, – продолжил он. – Здесь-то ты что делаешь? Тебе сейчас лучше сидеть в кабинете и ждать звонка от Джимми Картера. Ну, ты понимаешь, от Джимми Картера, который «подозревается в изнасилованиях».

Он показал руками кавычки. Руки у меня сами собой сжались в кулаки.

– А теперь уходи! Я занят! – Он махнул рукой на прощанье и углубился в чтение новостей с мобильника.

Чистильщик обуви с сочувствием на меня посмотрел.

Я со всех ног бросилась вон, глотая слезы.

* * *

Я даже не помню, как прошел остаток дня. Разговор с помощниками Джимми Картера оказался не таким уж тяжелым. Сами они, понятное дело, передачу не видели, и просто реагировали на поднявшуюся шумиху. Был еще ролик на ютьюбе – я попросила юристов сделать так, чтобы его как можно скорее удалили. Юристы сказали, что такая мера носит временный характер и что лучшим выходом из положения будет связаться с редакторами вечерних ток-шоу и попросить их как-то обыграть ситуацию, чтобы разрядить атмосферу. Гораздо тяжелее оказалось отвечать на звонки пожилых зрителей, которые были буквально шокированы при виде того, как в нашей программе незаслуженно поливают грязью тридцать девятого президента страны. Мы разместили опровержение на сайте канала и обещали показать еще одно в завтрашнем эфире.

Я устроила общее собрание и строго-настрого велела всем обращать особое внимание на титры.

Ленни предложил взять вину за этот проступок на себя и уволиться. Я ответила, что если он уволится, у меня будет нервный срыв, и попросила принести мне кофе с бурбоном.

К тому времени Колин уже ушла. Если честно, мне даже легче стало. Я не знала, как смотреть ей в глаза – ведь она удивительно точно предсказала результат моего разговора с Майком.

У меня больше не было рычагов давления на эту «звезду эфира». Моя последняя отчаянная попытка спасти передачу обернулась крахом. Навряд ли теперь удастся избежать ее закрытия. Может, правы оказались скептики? Может, я и впрямь не гожусь на эту работу? Может, как и предсказывала Колин, у меня в самом деле ничего не выйдет? Может, на моей прежней работе проявили дальновидность, когда сделали ставку на блистательного Чипа, а не на неудачницу меня? Все это время я думала, что если мне дадут возможность усердно работать, я всем покажу, на что способна, и мне нужен лишь шанс, а дальше все получится.

Вот я и показала. Молодец. Передача получилась отвратная, к тому же в ней я ухитрилась назвать насильником бывшего президента.

Я отпустила всех пораньше, а сама сидела в кабинете и ждала звонка от Джерри. Мне не терпелось услышать, что он обо всем этом скажет. Может, скажет, что если бы я озаботилась получением специального образования, то справляться с такой элементарной штукой, как подписи под кадром, меня бы научили. А может, скажет, что если уж человек берется за роль продюсера, он должен уметь руководить коллективом. А может, со злорадством напомнит, что предупреждал: не стоит брать Майка Помероя в ведущие.

А может, он сэкономит слова, и просто коротко и любезно скажет: вы уволены.

Но Джерри все не звонил. Я сидела и смотрела на телефон, ожидая звонка, будто повестки в суд. Почему он все-таки не звонит? В смысле, я не удивилась бы его звонку, если бы передача прошла успешно. В конце концов, я ведь только что вывела Майка Помероя в эфир утренней программы.

А может, Джерри ее проспал? Но даже если так, он наверняка в курсе. Если юристы канала знали о казусе с Картером, то Джерри не мог об этом не знать. Не так ли?

Промучившись еще с полчаса, я поняла, что ничего не добьюсь, тупо сидя в ожидании казни. И тогда я взяла телефон и набрала рабочий номер Джерри.

Секретарша сказала, что его сегодня не было весь день.

То есть ему еще только предстоит узнать наши новости. Иными словами, он совсем не принимал нас всерьез. Потрясающе.

Значит, нет никакого смысла сидеть здесь дальше. Ведь ясно, что всем, от ведущих и редакторов до разгильдяя, который отвечает за подписи под кадром, – абсолютно всем насрать на программу. Зачем же сидеть всю ночь на работе?

На свете есть куда более приятные занятия. Одно можно назвать с ходу.

* * *

Адам открыл сразу, стоило мне постучать. Знаю, рискованно было ехать к нему без звонка. Вдруг его не оказалось бы дома? Или, что еще хуже, вдруг он оказался бы дома с какой-нибудь светловолосой дивой из яхт-клуба. Это было бы достойным завершением дня.

Но он стоял передо мной в джинсах и застиранной футболке с изображением Йельского университета.

– Ты это видел? – спросила я несчастным голосом.

Костюм Колин был мне явно великоват.

– Ну, вообще-то не так уж и плохо. Вы…

Адам смотрел передачу! Я бросилась ему на шею и поцеловала.

– Ох, привет! – Он попятился, втаскивая меня в квартиру, и закрыл дверь.

– Знаешь что? – сказала я. – Я тут подумала, и решила больше не говорить об этом! – и снова его поцеловала.

– Похоже на план, – пробормотал Адам.

Мы ввалились в квартиру. Не отрываясь от его губ, я подумала, что отдаю немереные деньги за свою манхэттенскую квартирку размером с обувную коробку, а сама там почти не бываю. У Адама, похоже, вкус к недвижимости был развит куда больше, чем у меня. Ну, или он мог себе позволить куда больше тратить на жилье. А если вдуматься – и то и другое. Как бы то ни было, а у него из окна открывался чудесный вид. Улица, контуры зданий на фоне горизонта. Совсем не то, что мой переулок с кирпичной стеной.

– Вчера… – пролепетала я, пока он целовал меня в шею.

– Да-да?

– Вчера я не успела сказать, как мне у тебя понравилось.

– Ну-у, – он начал расстегивать пуговицы у меня на блузке, – сегодня можешь любоваться, сколько угодно. Может, начнем со спальни?

– Ты так уверен, да?

Он улыбнулся.

– Но ты ведь ко мне пришла. Что-то мне подсказывает, ты пришла не в «Скраббл» поиграть.

– И то верно, – я скользнула пальцами по его груди и ощутила его руки под одолженным Колин пиджаком.

У меня в кармане зазвонил телефон. Мы замерли, но стоило мне дернуться, как Адам одной рукой обхватил меня за талию, а второй полез мне в карман.

– Наверно, мне надо ответить.

Но Адам не отдавал телефон.

– Ты ждешь сверхважного звонка по работе? Вопрос жизни и смерти?

– Э-м-м…

– У тебя кто-то из родственников в больнице?

– Нет, но…

– Полагаю, с Джимми Картером ты уже поговорила.

– С ним самим – нет, но поговорила с… – Я потянулась за телефоном, но Адам был гораздо выше.

– А если это Померой звонит, чтобы извиниться, то пусть ждет, мерзавец! – Адам открыл холодильник и забросил в него телефон.

– Адам! – возмутилась я.

– Нас уже второй раз прерывают, – сказал он, вновь заключая меня в объятия. – На нынешнем этапе игры это перебор.

– А вдруг что-нибудь случилось? – Я глянула через его плечо на стальной ящик, в котором сейчас замерзал мой телефон.

– Тогда ты все пропустишь, – он вернулся к пуговицам на моей блузке, – и о самой большой на свете тыкве расскажет кто-нибудь еще.

– Так нечестно, – возмущалась я, помогая ему избавить меня сначала от пиджака Колин, а потом и от ее блузки. – Ты при вашем формате снимаешь один пятнадцатиминутный сюжет в два месяца.

– Ну вот, – Адам подхватил меня на руки, – опять ты за свое.

Но я не прекращала возмущаться, пока он нес меня в спальню:

– …А мы каждый день снимаем по пятнадцать сюжетов, и каждый из них не меньше трех минут…

– Осторожно голову! – сказал он, переступая через порог.

Я пригнула голову, чтобы не стукнуться о дверной косяк.

– Готова поспорить, у тебя тут фотография президента или голых красоток.

– Это ты так решила после откровений о Картере? А если и то и другое?

Я игриво чмокнула его в щечку, пока он укладывал меня на постель.

– Осторожнее, приятель.

– Я ведь тебе сказал! – сказал он, придавив меня всем телом. – Сказал, что встал в пять утра смотреть твою передачу!

Он снял футболку. Во рту у меня пересохло.

– И как, говоришь, мне теперь тебя благодарить? – спросила я, расстегивая лифчик.

Он с улыбкой снова навалился на меня.

– А как получится!

– М-м-м… – пока мы окончательно не потеряли голову, мне обязательно нужно было выяснить один момент. – Адам, скажи, пожалуйста…

– Да-а?.. – его джинсы упали на пол.

– У тебя будильник надежный?

* * *

Вечность спустя, когда я вышла из ванной и оделась в свой лучший костюм, у меня так и не получилось стереть с лица сияющее выражение после прошедшей ночи. Может, вчерашний день и начался катастрофой, но завершился он в объятиях Адама совершенно непередаваемо.

Я сидела в операторской, пытаясь сосредоточиться на программе, что бы там ни происходило. Майк вел себя ничуть не лучше, чем накануне, но, по крайней мере, сегодня мы не делали оскорбительных нападок в адрес видных политических деятелей.

А я все думала о поцелуе, который запечатлел на моих губах Адам в тот предрассветный час, когда я выскользнула из его постели и практически сбежала домой. И вот что я узнала про Нью-Йорк через несколько недель после приезда из Нью-Джерси: все эти разговоры о «городе, который никогда не спит» – полная чушь. Если выйти из дома среди ночи, ты попадешь на тихие пустынные улицы. Никто не увидит твоей летящей походки, когда ты в первый раз идешь домой от своего парня, предаваясь воспоминаниям о прошедшей ночи.

– Эй! – потормошил меня Ленни. – Что с тобой сегодня?

– А? – Я вынырнула из облака грез. – В смысле, ничего.

– Ну конечно! – хмыкнул он.

– Да ладно тебе, – сказала я, стараясь избегать его взгляда. – Просто ночь выдалась длинной.

– Из-за?..

Я стала просматривать список последних новостей, которые для нас нарыла, когда добралась от Адама домой. На западе опять полыхал пожар, поговаривали о серийном поджигателе.

– Я дописывала материал про поджигателя…

– И? Сколько времени это у тебя заняло? Полчаса?

Я пристально на него взглянула.

– Отстань!

– Хорошо-хорошо! – ретировался он.

И тут в операторской с крайне озабоченным лицом появился один из редакторов – Дэвид.

– В «Добром утре, Америка» показали мать поджигателя.

Я так и подпрыгнула.

– Ч-черт! Я даже не подумала об этом. Хотя, конечно, я и про поджигателя узнала в третьем часу…

Ленни выразительно на меня поглядел.

– Ну ладно, – сказала я. – Давайте выясним, есть ли у поджигателя подружка. Черт. Надо пошевеливаться. А то у нас только картинка и комментарии…

Они не двинулись с места.

– Ребята, – я прищелкнула пальцами. – Сюжет. Его надо сделать.

– Но мы занимаемся садовыми инструментами… – подала голос Саша.

– Нам нужен поджигатель! – твердо сказала я. Что-то мне подсказывало, что Майк Померой за это ухватится.

* * *

Увы, подружки у поджигателя не оказалось. И отец его канул в неизвестность, а соседа по университетскому общежитию уже пригласили в «Сегодня». Вот ведь незадача. Нас опередили.

От этой новости румянец у меня на щеках немного поблек, но я еще не сказала свое последнее слово. У меня тоже был хороший материал. Я нашла солидного эксперта по поджогам, у нас были отличные кадры пожара и причиненных им разрушений, а интервью брал Майк Померой. Это было в сто раз интереснее, чем беседа с парнем, который не видел своего соседа по общаге с тех пор, как тот бросил учебу на первом курсе.

Но интервью с матерью, конечно, вышло интереснее.

– И куда мир катится? – ворчал Майк. Мы с ним как раз шли обедать, чтобы обсудить наши планы. – Народу куда интереснее взглянуть на женщину, «которая породила чудовище», чем попытаться понять, что с человеком не так и почему это привело к таким катастрофическим последствиям.

– Полностью с тобой согласна, – сказала я. – Но люди хотят знать, может ли из их собственных карапузов вырасти что-то подобное. Они хотят взглянуть матери в глаза и задаются вопросом, что же она сделала не так.

– Видимо, ничего, – сказал Майк. – Она ведь не показывала его детские фотографии, где он играет со спичками. Они просто хотели посмотреть, как она расплачется на всю страну. А парни из «Америки» рады были всем этим поживиться, – ухмыльнулся он. – И ты еще спрашиваешь, почему я так презираю эти ваши пресловутые «шутливые беседы».

– Ну, хорошо, – сказала я, сворачивая за угол, – забудем о шутливых беседах. Я тут подумала, нам неплохо бы подготовить какой-нибудь биографический очерк. V нас планируется сюжет о Даниэле Булю…

– И что, сразу после этого мы пойдем на кухню готовить профитроли? – сухо поинтересовался Майк.

– Нет.

Он подозрительно на меня посмотрел.

– Как насчет бараньего рагу?.. – предложила я.

Он развернулся и пошел прочь.

– Ну ладно, – сдалась я. – Проехали. А как насчет интервью с Тимом Макгро и Фейт Хилл?

– Если кто-нибудь из них станет президентом или изобретет лекарство от рака, я подумаю.

– Майк! – стала упрашивать я.

Он остановился и скрестил руки на груди.

– До меня дошли слухи, что ты встречаешься с сеньором засранцем. Как ты могла такое допустить?

Я нахмурилась и быстро оглянулась – нет ли поблизости кого из сотрудников канала.

– Кто это тебе сказал?

Да уж, новости здесь распространяются быстро.

– Так это правда?! – Майк, похоже, пришел в замешательство от самой мысли, что такое возможно.

– Ну-у, не то чтобы…

– Обычно он встречается с девушками, которые… и у которых… – и он руками показал, что имел в виду.

Надо же, оказывается, у Майка даже хуже получается пантомима, чем у меня.

Я склонила голову на бок и стала его дразнить:

– Неужели ты хочешь сказать, что они любят конфеты-тянучки и мясные тефтели?

– Ты знаешь, о чем я.

– Да, – ответила я. – Но знаешь что, Майк? Я не попадусь на твою удочку.

– Хм… – Он двинулся дальше.

– А о том, что некрасиво давать людям обидные прозвища, мы с тобой потом поговорим.

Майк фыркнул.

– Я тоже умею обзываться.

– Да куда тебе, фанатка!

Я вздохнула. Мы прошли еще квартал.

– Как насчет интервью с Шоном Комбсом? – еще раз попыталась я.

Я решила во что бы то ни стало поймать Майка на слове. Хоть разок. Даже если мне для этого придется накачать его виски по самое не-могу.

– Я бы, может, и не прочь, только понятия не имею, кто это такой. Погоди-ка, кажется, у меня есть неплохая тема для интервью. В Олбани приключилась забавная штука. Проверили налоговую декларацию губернатора, и оказалось…

– Ради бога, Майк! – взвыла я. Это почище Эрни с его флюгерами. – Ты смерти моей хочешь? Нет, нет и еще раз нет!

– Но ведь это отличная тема для сюжета! – настаивал Майк. Мне показалось, что он вот-вот топнет ногой. – Отличный получился бы сюжет. Я знаю, тебе он не интересен, потому что туда нельзя приплести Бритни Спирс.

– А знаешь что, – сказала я, – если тебе удастся сделать сюжет про губернатора и Бритни Спирс – вперед.

Он гневно вышагивал рядом и молчал.

– Да что плохого в простом человеческом любопытстве? Я хочу, чтобы зрители лучше тебя узнали.

– Ну, если уж им придется узнавать меня, им придется принять к сведению, что меня совершенно не волнуют их дурацкие знаменитости!

– Майк…

– Тебе просто хочется, – сказал он холодно, – чтобы я их уболтал и чтобы им потом проще было впаривать лекарства от импотенции. А я этого не хочу.

Я остановилась как вкопанная. Мы уже подошли к ресторану, хотя сомневаюсь, что Майка здесь можно было бы угостить чем-то таким, что бы его смягчило. Но тут какая-то женщина показала в нашу сторону пальцем.

– Не может быть! – закричала она. – Так это вы!

Майк попятился от темпераментной поклонницы. Ей было за пятьдесят – как раз такие нас и смотрят – а одета она была в мешковатые брюки и свитер.