Текст книги "Ноэль"
Автор книги: Диана Палмер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Диана Палмер
НОЭЛЬ
Памяти Райана Паттона Хендрикса, чей свет так же ярко освещает сердца всех тех, кто его любил.
ПРОЛОГ
День неумолимо клонился к вечеру, и именно по этой причине все так и кипело жизнью на широкой, серой от пыли улице маленького городка Террелл, штат Нью-Мексико. Однако почти все повозки и экипажи, летящие по улице во весь опор, поравнявшись с саманным строением здания суда, где окружной прокурор только что вынес вердикт в отношении группы мелких владельцев ранчо, невольно замедляли ход.
– Вы нас продали! – кричал какой-то рассвирепевший ковбой высокому, аристократического вида мужчине в элегантном темном костюме. – Вы стали на сторону этого чертова британца, скупающего участки, и вышвыриваете нас с нашей земли! А что прикажете нам делать зимой без крыши над головой и куска хлеба для детей? Вы отняли у нас нашу землю, куда же нам идти теперь? Неужели она так уж нужна этому Хьюсу? Ей-богу, этот человек прибрал к рукам уже добрую половину округа!
Джерид Данн, высокий, элегантно одетый мужчина, смотрел, не мигая, в лицо ковбою, обращавшемуся к нему с обличительной речью. Бледно-голубые глаза Данна лишь сужались все больше, и это не предвещало ничего хорошего, но ковбой, казалось, даже не подозревал о грозящей ему опасности.
– Вы не можете отрицать справедливость суда, – заговорил Данн спокойным, хорошо поставленным голосом, не лишенным, однако, несколько манерной медлительности. – И вас защищали опытные адвокаты.
– Но вам эти самые адвокаты и в подметки не годятся! – дрожащим от ярости голосом крикнул ковбой.
Данн нащупал сквозь одежду свой пистолет. В 1902 году, когда многие старались вооружиться, пистолет в кармане не казался диковинкой, хотя в большинстве городов законы запрещали ношение огнестрельного оружия. Но в Террелле время, казалось, замерло где-то на рубеже восьмидесятых годов прошлого века, и законы в отношении огнестрельного оружия только-только начали входить в силу. Городок все еще принадлежал к территории (Территория – административная единица в США, Канаде, Австралии, не имеющая прав штата или провинции, прим. переводчика ), а не к штату.
Взбешенный ковбой вполне мог иметь при себе оружие, и Джерид Данн подозревал, что именно так оно и есть. Шерифом Террелла являлся кроткий, мягкий человек, избранный на этот пост за свой жизнерадостный характер, а не за жесткость и несгибаемость. Поэтому ждать от него помощи не приходилось. Более того, когда выведенный из себя ковбой принялся на всю улицу изрыгать проклятия и угрозы, шериф поспешил незаметно улизнуть.
В этот момент рука ковбоя метнулась вниз, нащупывая рукоятку пистолета.
– Не делайте этого, – предупредил Джерид низким и звенящим в тишине голосом.
– Но почему? Вы боитесь оружия? – презрительно ухмыльнулся ковбой. – Или, может быть, вы, горожане, не умеете стрелять?
Медленно, не отводя глаз от противника, Джерид расстегнул пуговицы на своем безукоризненно сшитом сюртуке и коснулся рукой потертой кожаной кобуры, где лежал кольт 45-го калибра с такой же видавшей виды черной рукояткой.
Один вид этого грозного оружия, уже не раз, должно быть, выручавшего своего хозяина, мог служить предостережением. И уж тем более красноречивым оказался жест Джерида, нежно поглаживающего пистолет сквозь тонкую ткань подкладки. Данн казался абсолютно спокойным, в его стройной, подтянутой фигуре не чувствовалось и тени волнения, а взгляд бледно-голубых глаз не отрывался от лица расходившегося ковбоя.
– Брось, Эд, – раздался голос одного из друзей задиры. – Жаль, конечно, но в адвокатов стрелять нельзя. Мы найдем другую землю и на этот раз уже не дадим себя одурачить торговцу землей.
– Это моя земля! И к черту законы! Я не собираюсь уходить с нее из-за какого-то денежного мешка, заплатившего адвокату кругленькую сумму и пытающегося согнать нас с насиженных мест! – Ковбой изо всех сил стиснул в ладони рукоятку пистолета. – Вытаскивай свою игрушку, или ты умрешь, парень!
– Опять за старое, – пробормотал себе под нос Джерид.
Его немигающие голубые глаза еще больше сузились, а на губах появилась холодная усмешка.
– Вытаскивай! – не унимался ковбой.
Но Джерид стоял, не шевелясь.
– Трус!
Однако, и это не вывело адвоката из равновесия. Он уже успел усвоить простую истину – побеждает в подобных ситуациях не тот, кто суетится, а тот, кто умеет выдержать паузу и вовремя выстрелить.
В следующую минуту рука ковбоя метнулась за пистолетом. Эд успел выхватить оружие, но выстрелить ему помешала пуля Джерида, раздробившая его правую руку. Пальцы ковбоя, дрогнув, разжались, и, выронив пистолет, он с громким стоном опустился на грязную землю.
Ковбой все-таки успел нажать на курок, и пуля огнем обожгла ногу Джерида чуть выше колена, но он сумел удержаться на ногах и даже не вскрикнул. Продолжая буравить пристальным взглядом распростертого на земле противника, адвокат медленно приблизился к нему и остановился, все еще сжимая в руке пистолет. Ставшие свидетелями этой сцены люди с нескрываемым страхом всматривались в холодные, мерцающие ледяным блеском глаза Данна.
– Ты закончил или, может быть, хочешь добавить что-то еще? – бесстрастным голосом спросил адвокат. Его указательный палец все еще лежал на спусковом крючке, а дуло пистолета смотрело на лежащего на земле ковбоя.
Ни у кого не осталось сомнений, что если Эд попробует потянуться за своим пистолетом, валяющимся рядом со здоровой рукой, то Данн, не задумываясь, всадит в него вторую пулю.
С трудом приподняв голову, бледный, как мел, ковбой смотрел на призрак смерти в обличье адвоката в темном, с иголочки, костюме.
– Послушай, – произнес он хриплым шепотом, – мне кажется, мы где-то уже встречались.
– Сомневаюсь.
Лицо ковбоя исказила гримаса боли.
– А я – нет, – продолжал настаивать он. – Я видел тебя… в Додже. Я ездил в Додж где-то… в начале восьмидесятых. Там один бандит, техасец, убил другого бандита… Он сделал это, даже не пошевелив рукой, вот так, как это случилось сейчас…
Ковбой все больше слабел от потери крови и в любую минуту мог лишиться чувств, и кто-то из толпы бросился искать доктора.
Появившийся вскоре темноглазый человек с докторским саквояжем с трудом протиснулся сквозь толпу зевак к пострадавшему. Наметанный быстрый взгляд врача метнулся от окровавленной ноги Данна к залитой кровью руке ковбоя, все еще лежащего на земле.
– Сейчас 1902 год, – обратился врач к адвокату. – И нам пора бы уже стать цивилизованными людьми. Уберите эту чертову штуку!
Данн отточенным быстрым движением, не укрывшимся, однако, от глаз доктора, спрятал оружие в кобуру.
– Похоже, вы раздробили этому бедняге правую руку. – Осмотрев раненого, врач кивнул двум своим спутникам. – Отнесите его в мой кабинет. – Потом он повернулся и задержал взгляд на окровавленном колене адвоката. Данн спокойно обматывал рану белым носовым платком, уже успевшим пропитаться кровью. – Вы тоже можете идти с нами. А я-то думал, вы – адвокат.
– Я и есть адвокат.
– Судя по тому, как вы обращаетесь с оружием, можно предположить нечто другое. Вы сможете идти сами?
– Я только ранен, а не убит, – отрезал Джерид. Он смерил ледяным взглядом собеседника. – Со мной это уже случалось.
– На то вы и адвокат.
– А вы, должно быть, анархист.
Врач показывал дорогу друзьям раненого ковбоя, теперь несколько подавленным.
– Нет, я не анархист, – ответил он. – Но, по-моему, какая-то горстка людей не может править миром.
– Можете мне не верить, но я думаю так же.
Отказавшись от помощи какого-то сердобольного зеваки, предложившего свою руку, Джерид последовал за доктором. Он не оглядывался по сторонам и продолжал сверлить пристальным взглядом спины врача и своего противника. Как только друзья раненого поспешно удалились в комнату ожидания, адвокат невольно усмехнулся, поймав на себе их обеспокоенные взгляды. За долгие годы он уже успел привыкнуть к подобной реакции людей.
Десять лет назад Джерид уехал из Техаса в Нью-Йорк заниматься адвокатской практикой и считал, что с холодным и огнестрельным оружием для него покончено раз и навсегда. Но большинство своих дел Джерид вел на Западе, а там люди привыкли к смутному неспокойному времени и любой спор разрешали посредством оружия.
Стреляли даже в таких, казалось бы, цивилизованных местах, как Форт-Уэрт. Джерид читал об этом в местной газете, которую бабушка присылала ему в Нью-Йорк. И хотя применение оружия в Форт-Уэрте преследовалось законом, с этим считались лишь жалкие единицы горожан. Даже полиция города оказывалась бессильной в решении этого вопроса. Здесь же, в Террелле, шериф просто жаждал уступить свою должность кому-нибудь еще, поэтому, практически, закрывал глаза на проблему применения оружия. В Техасе такое едва ли могло иметь место
Джерид тяжело опустился на стул, а врач и его юный помощник занялись, тем временем, раненым ковбоем
Но адвокат думал сейчас не о своей простреленной ноге, а о только что завершившемся деле. Терпеть боль он научился еще в молодости. Сейчас ему стукнуло уже тридцать шесть, и печальные уроки юности не прошли для него бесследно
Джерида обманом заставили поверить в правоту землевладельца. И только в конце судебного процесса адвокат понял, как глубоко заблуждался, и какая несправедливость скрывалась за всем этим. Оставаясь верным своему клиенту, он детально расследовал дело и пришел к выводу, что у мелких владельцев ранчо не имелось на эту землю никаких реальных прав. Джерид не почувствовал облегчения, когда судья вынес в конце слушания дела вердикт, согласно которому несчастные поселенцы изгонялись с обжитых ими мест, где они вот уже пять лет занимались земледелием и разводили скот. Но самое отвратительное заключалось в том, что отсутствовавший на процессе новый владелец земли даже не подозревал о существовании этих людей.
К сожалению, права скваттеров (Скваттер – поселенец на незанятой или государственной земле, прим. переводчика ) законом не защищались. И в данном случае людей самым бессовестным образом надул какой-то мошенник. Продав им землю, он не оформил эту сделку юридически, и с тех пор его никто больше не видел.
– Повторяю, дайте мне взглянуть на вашу ногу, – произнес доктор с легким оттенком раздражения в голосе.
Очнувшись от своих размышлений и рассеянно оглядевшись по сторонам, Джерид понял, что, кроме него и врача, в кабинете больше никого не осталось. Раненому ковбою уже успели к этому времени оказать помощь и проводить к ожидавшим его друзьям.
Джерид лег на операционный стол и стал наблюдать, как доктор аккуратно разрезал штанину его брюк, внимательно осмотрел рану и, продезинфицировав ее, ввел туда какой-то блестящий длинный инструмент. Нащупав пулю, врач начал осторожно ее вытаскивать. Наконец, он поднял глаза, желая убедиться, что не причиняет пациенту слишком уж нестерпимую боль, но прочитал в холодных голубых глазах пострадавшего такое спокойствие, словно тот просматривал газету.
– А у вас, оказывается, завидная выносливость, – заметил врач, извлекая из раны пулю и бросая ее в металлический таз.
– Я рос в неспокойное время, – безмятежным тоном ответил Данн.
– И я тоже. – Еще раз обработав рану, доктор принялся накладывать повязку. – Что же касается вашей ноги, то кость, к счастью, не задета, но связки в нескольких местах порваны. Постарайтесь не слишком нагружать ногу и по приезде домой проконсультируйтесь со своим домашним доктором. На мой взгляд, ваше ранение не представляет серьезной опасности, но все же несколько недель больная нога даст о себе знать. Повязка пусть остается на ноге до тех пор, пока вас не осмотрит ваш доктор. У вас может подняться температура. Обязательно проверьте рану, когда приедете в Нью-Йорк. Как это ни печально, но опасность гангрены все же существует.
– Я последую вашему совету.
– Я сожалею, мне пришлось испортить ваши брюки.
Джерид равнодушно пожал плечами.
– Превратности войны. – Взгляд адвоката задержался на лице врача. – Я оплачу оба счета – свой и того человека, которого я ранил. Жаль, что я сразу не раскусил этого Хьюса. Ведь, оказывается, он лгал мне все это время. Мне казалось, я имею дело с нарушением чужого права владения.
Врач удивленно поднял брови.
– Разве вы не знали, что люди, которых судья сегодня и слушать не захотел, прожили на этой земле пять лет, и теперь их решили оттуда выселить?
– Я узнал об этом только сегодня.
Врач тихонько присвистнул сквозь зубы.
Джерид встал, вытащил из кармана бумажник, извлек оттуда несколько крупных купюр и протянул их доктору.
– Если вы знаете, как найти человека, в которого я стрелял, то скажите ему, что он имеет полное право завести дело против мошенника, продавшего ему землю. Нет на свете человека, которого нельзя найти. Я знаю одного последователя Пинкертона из Чикаго Его зовут Мэтт Дейвис. – Вытащив из кармана карандаш и листок бумаги, адвокат записал имя и адрес детектива. – Это очень хороший честный человек. За последние десять лет мне приходилось работать с ним довольно часто
Врач взял листок, протянутый ему адвокатом.
– Эд Баркли будет благодарен вам. Он неплохой парень, но много лет скитался, прежде чем женился и сделал попытку осесть. Все свои деньги, до последнего пенни, Эд вложил в эту землю. И теперь лишился всего – Врач пожал плечами и едва заметно усмехнулся. – В старые добрые времена еще можно было добиться справедливости. Цивилизация все усложняет.
Джерид насмешливо изогнул брови.
– Вы правы.
Спустя какое-то время адвокат вышел из кабинета врача и направился к себе в отель.
По дороге Данну встретился шериф. Служитель закона, откашлявшись, пробубнил неуверенным голосом:
– Думаю, мы должны обсудить с вами эту перестрелку…
Выведенный из себя болью в ноге и тем обстоятельством, что шериф даже не попытался исполнить свой служебный долг, Джерид с холодной решимостью нащупал кобуру пистолета.
– Конечно, мы это обсудим, – резко ответил он.
Шериф, в отличие от Эда Баркли, знал, от чего бывает потертой кобура и рукоятка пистолета. Он снова тихо откашлялся и нервно улыбнулся.
– Ну, конечно, вы использовали пистолет в целях самозащиты, – пробормотал шериф. – Чем еще можно ответить на выходки этих невыдержанных людей… Все было по справедливости. Вы… мм… покидаете город?
– Да. – Джерид окинул собеседника пронзительным взглядом. – Сегодня здесь вполне могли кого-нибудь убить. Ваша прямая обязанность, как шерифа – защищать своих горожан, а вы сбежали сегодня, как последний мерзавец. Если бы мы с вами жили в Техасе, то вас пристрелили бы на месте за такое поведение.
– Во-первых, я спешил по неотложным делам! А во-вторых, что вы можете знать о моих обязанностях? – поспешно отозвался шериф.
Уголок рта Джерида нервно задергался, а в глазах зажегся недобрый огонек.
– Боюсь, у вас не хватит времени выслушать все, что мне известно об этом.
Резким движением руки адвокат прикрыл оружие полой сюртука и продолжил путь, с каждым шагом прихрамывая все больше. Но даже сейчас, сильно хромая, он выглядел довольно угрожающе.
Добравшись до отеля, Джерид уложил вещи, расплатился и успел на ближайший поезд до Сент-Луиса, где он собирался пересесть на поезд, следующий в Нью-Йорк. Люди провожали взглядами вагон, увозивший адвоката. Мальчишки, ставшие свидетелями сегодняшней перестрелки на одной из улиц города, оживленно делились впечатлениями от увиденного.
ГЛАВА 1
– Проклятие!
Возглас отчетливо прозвучал в стенах элегантно обставленного кабинета. Алистер Брукс, старший компаньон адвокатской фирмы «Брукс энд Данн» оторвался от дела, которое старательно переписывал за шведским бюро (Шведское бюро – бюро с убирающейся крышкой, прим. переводчика ).
– Что случилось? – поинтересовался он.
Резким взмахом изящной загорелой руки Джерид Данн отбросил только что полученное из Форт-Уэрта письмо от бабушки.
– Проклятие, – снова процедил он сквозь зубы и, задумавшись о чем-то, уставился в одну точку. На прямом точеном носу адвоката красовались очки для чтения, скрывавшие глаза, которые, в зависимости от настроения их обладателя, могли быть и небесно-голубыми, и темно-серыми, стальными.
– Какое-то дело? – снова ненавязчиво спросил Брукс.
– Письмо из дома, – неохотно ответил Джерид и опустился на стул, закинув ногу за ногу и едва заметно поморщившись при этом. Правая нога по-прежнему напоминала о себе, поскольку со дня происшествия в Террелле прошло совсем немного времени. Сразу после приезда Джерида тщательно осмотрел его личный врач. Сменив повязку, он велел не трогать ее до тех пор, пока рана не затянется. Затем Джерида несколько дней лихорадило, но если он и испытывал боль или слабость от раны, то скрывал это за маской суровости.
– Из Техаса? – спросил Брукс.
– Из Техаса.
Джерид почему-то не любил называть это место домом, хотя порой ему этого и хотелось. Повернувшись на вращающемся стуле к своему компаньону, Данн окинул быстрым рассеянным взглядом кабинет с добротной дубовой мебелью, узкими высокими окнами с висящими на них легкими прозрачными шторами.
– Мне хотелось бы съездить туда, Алистер. Если я уеду, Паркинс с радостью займет мое место в фирме. Он довольно сносно разбирается в уголовном праве и имеет достаточно практики для того, чтобы снискать себе популярность в судейских кругах.
Тяжело вздохнув, Брукс отложил в сторону чернильное перо
– Тебя все еще угнетает то земельное дело в Нью-Мексико, – начал он.
– Дело не только в этом, – ответил Джерид. – Я устал.
Подняв руку, он пригладил свои волнистые черные волосы, в которых уже начинала серебриться седина. По мнению Джерида, новые морщины на лице появились только благодаря его профессии.
– Я устал работать на неверной стороне правосудия.
Брукс осуждающе нахмурил брови, а Джерид покачал головой.
– Пойми меня правильно. Я люблю свою профессию. Но я только что отобрал землю у людей, живших на ней и обрабатывавших ее целых пять лет, а значит, имевших на эту землю полное право Совесть не дает мне покоя. Ведь про меня могли подумать, будто я работаю из-за денег, а до справедливости мне и дела нет. Мне это не нравится. И я не хочу сейчас даже вспоминать о тех делах, которые удовлетворяли меня несколько лет назад, когда я был моложе и энергичнее. Я разочаровался в жизни.
– Если я правильно тебя понял, ты хочешь положить конец нашему партнерству, – медленно проговорил Алистер.
Джерид кивнул.
– Это действительно так. Я работаю адвокатом уже добрый десяток лет и благодарен тебе за помощь, которую ты мне оказывал, и за возможность работать в Нью-Йорке. Но мне почему-то неспокойно на душе.
Темные глаза Брукса сузились.
– Не связано ли твое столь внезапное решение скорее с письмом, чем с делом в Нью-Мексико? – резко спросил он.
Уголок тонких губ Джерида чуть заметно дрогнул.
– Вообще-то, да. Дело в том, что моя бабушка приютила у себя кузину моего сводного брата Эндрю, и у нее нет, к тому же, ни гроша за душой.
– Твои родственники, насколько я помню, живут в Форт-Уэрте, и ты помогаешь им деньгами, – подхватил Брукс.
Джерид кивнул.
– Из родственников моей матери в живых осталась только моя бабушка. Я очень люблю ее. Что же касается Эндрю…– Данн холодно засмеялся. – Эндрю тоже мой родственник, как бы я его не осуждал.
– Он ведь еще очень молод.
– После войны на Филиппинах, в которой он участвовал, у него появилось несколько завышенное представление о собственной персоне, – заметил Джерид. – Он ходит теперь с важным и самодовольным видом, надеясь тем самым произвести впечатление на женщин. И потом, деньги текут у него сквозь пальцы, как вода, – добавил Джерид раздраженно – Он покупает шляпки для особы, появившейся теперь в нашем доме, и берет на это деньги, отложенные бабушкой на ведение хозяйства. И вообще, я почти уверен, что идея взять в дом эту бедную девицу принадлежит именно Эндрю.
– А ты этого не одобряешь.
– Я хотел бы знать, кому помогаю материально, -ответил Джерид. – И возможно, мне необходимо хоть ненадолго съездить на родину. Я уже давно не бывал в Техасе, но меня тянет туда, Алистер.
– Тебя? Вот уж никогда бы не подумал.
– Это началось со мной еще в то время, когда я занимался делом в Бомонте, связанным с нефтью. – В голубых глазах адвоката появилось мечтательное выражение. – Я уже забыл, какие они, эти техасцы. Конечно, те люди жили в Западном Техасе, в Эль-Пасо В юности я провел какое-то время на границе. Мои мать и отчим прожили в Форт-Уэрте до самой смерти, а бабушка и Эндрю живут там и по сей день. И хотя я тоже побывал в Западном Техасе…
– Техас есть Техас, – перебил его Алистер.
Джерид улыбнулся.
– Вот именно
Алистер Брукс погладил рукой полированную спинку стула.
– Если ты и в самом деле решил ехать, я приглашу на твое место Нэда Паркинса. Хотя заменить тебя в полной мере он, конечно же, не сможет. – Брукс слабо улыбнулся. – За эти годы я встречал очень мало по-настоящему ярких личностей.
– Я бы мог оказаться гораздо менее яркой личностью, если бы люди в залах судебных заседаний вели себя более цивилизованно, – ответил Джерид.
– И тем не менее, судьи Нью-Йорка восхищаются твоим мастерством. И это часто дает нам преимущество
– Не сомневаюсь, ты найдешь на мое место другого человека. Ты – прекрасный адвокат.
– Как и ты. Ну, что ж, обдумай все хорошенько и сообщи мне, когда поедешь, – грустно сказал Алистер. – Я не хотел бы мешать твоим планам.
– Ты всегда оставался для меня хорошим другом и замечательным компаньоном, – отозвался Джерид. – Мне будет недоставать тебя, да и нашей работы тоже.
* * *
Джерид вспомнил эти слова неделю спустя, когда сидел в пассажирском вагоне поезда, уносящего его на запад. Он смотрел, как медленно проплывают за окном унылые пейзажи прерии и, вслушиваясь в ритмичное пыхтение локомотива, рассеянно провожал глазами клубы дыма и маленькие облачка пепла, подхватываемые ветерком. Колеса поезда дробно перестукивали.
– Какая пустошь, – заметила женщина с явным британским акцентом, обращаясь к своему спутнику.
– Да, мэм. Но эта земля не останется такой навсегда. Через несколько лет здесь, как и на Востоке, вырастут большие города.
– Интересно, есть в этих местах индейцы?
– Все индейцы в настоящее время живут в резервациях, – ответил мужчина. – И слава Богу, так как в шестидесятые и семидесятые годы прошлого века они часто совершали набеги на окрестные поселения. Но здесь обитали не только индейцы. Население занималось тут разведением скота, и в таких городках, как, например, Додж Сити и Эллсворт…
Что сказал об этих городах мужчина, Джерид так и не узнал, так как мысленно перенесся в далекий 1880-й год. Для Запада это время оказалось богатым на события. Оно ознаменовало собой и нашумевший процесс над Эрлом Клентоном в конце 1881-го года в Тумстоуне, штат Аризона, и последнюю битву в районе Великих равнин и Аризоны, последовавшую сразу за событиями 1876-го года в Монтане. В это время на Западе исчезли оставшиеся индейские племена, а после суровой зимы 1886-го года изжили себя последние из великих погонщиков скота, лишившиеся большей части своего поголовья.
Одновременно с этим в 1890 году в Вундед-Ни началась страшная резня индейских женщин и детей, повлекшая за собой закрытие границы. Пришел конец старым животноводческим городам. Вооруженные до зубов всадники, возглавляемые шерифами пограничных городов, прочесывали каждый дюйм местности в поисках индейцев, стремясь стереть эту нацию с лица земли.
Цивилизация – дело, конечно, хорошее, заметил про себя Джерид. С развитием прогресса жизнь стала гораздо легче и лучше для нового поколения американцев. Даже в самых маленьких городках набирали силу социальные программы благоустройства и повышения жизненного уровня людей, защиты прав женщин и детей и помощи нуждающимся. Люди стремились сделать свою жизнь еще лучше, и теперь в стране не царило беззаконие, как раньше.
Но когда этот подтянутый мужчина в элегантном костюме адвоката встречался лицом к лицу с несправедливостью, все внутри у него сжималось при воспоминании о горьком запахе дыма, разъедавшем глаза. В то время он был еще совсем мальчиком, подростком, росшим без отца. И он устал доказывать всем и каждому, что нисколько не хуже других, у кого есть и отец и мать, состоящие в законном браке. Джерид, конечно же, не мог винить свою несчастную мать в том, что однажды поздним вечером в Додж Сити, штат Канзас, ее изнасиловал человек, которого она даже не запомнила в лицо В конечном итоге, мать Джерида приняла верное решение, родив ребенка и вырастив его в любви и нежности. Сын продолжал оставаться самым близким для нее человеком даже после ее свадьбы с аристократом из Форт-Уэрта и после рождения сводного брата Эндрю, которого Джерид так и не сумел полюбить. Вскоре мать Джерида умерла, тщетно пытаясь спасти сына от беспутной жизни.
Находясь на смертном одре, сраженная холерой, отправившей на тот свет и ее мужа, она крепко сжала в своей хрупкой ладони руку сына, попросив его вернуться на Восток и поступить в колледж. Мать рассказала Джериду о деньгах, заработанных ею шитьем и продажей яиц. Этих денег должно было хватить для поступления в колледж и даже, возможно, для оплаты всего курса обучения. Мать Джерида взяла с сына слово исполнить ее последнюю просьбу, чтобы со спокойным сердцем отойти в мир иной. Ибо жизнь, которую он вел в то время, непременно окончилась бы для него вечными муками в аду.
Похоронив мать, Джерид всерьез задумался над ее последними словами. Он оставил младшего сводного брата Эндрю на попечении убитой горем бабушки и отправился на Восток.
Джерид обладал острым аналитическим умом, он смог заработать стипендию и с честью закончил Гарвардский университет, где изучал право. После окончания университета один из друзей помог ему устроиться на работу в уважаемую адвокатскую контору, принадлежавшую Алистеру Бруксу. Особенно интересовало юношу уголовное право, и он с большим успехом работал в этой сфере десять лет, с тех пор как закончил университет. Но вместе с успехом на Джерида навалились и проблемы, главной из которых оказался брат Эндрю. Мальчик, достигнув юношеского возраста, стал совершенно неуправляемым, бедная старая бабушка уже с трудом справлялась с ним. Незадолго до того, как началась испано-американская война, Джерид помог пристроить брата в армию. Но, побывав на Филиппинах, Эндрю и вовсе возомнил себя героем войны, прекрасно вжившись в свою новую роль. Он стал таким надменным, заносчивым и самодовольным, что Джерид предпочитал не встречаться с братом и оставался в Нью-Йорке. Он редко ездил домой только из-за Эндрю, тот очень раздражал Джерида в последнее время. Джерид проклинал день свадьбы своей матери с Даниэлем Пейджем, а также день рождения своего сводного брата.
Эндрю ничего не знал о прошлом Джерида. Та его жизнь осталась далеко позади, в Канзасе, и не имела ничего общего с жизнью, которую Джерид сотворил для себя сам. Все в Форт-Уэрте знали Джерида, как преуспевающего адвоката из Нью-Йорка, никогда не державшего в руках ничего опаснее чернильной ручки. К счастью для него, вести о его случающихся время от времени столкновениях с противниками по вопросам права не просочились пока в местную газету; Джерид отбивал охоту брать у него интервью у наиболее любопытных репортеров, а состязаться с ним в стрельбе и вовсе никто не решался. В восьмидесятые годы произошел, правда, ряд случаев, к счастью, быстро забытых, когда Джериду пришлось взять в руки оружие. Он и по сей день оставался стрелком, не знающим промаха, и постоянно оттачивал свое мастерство. Но за последние годы Джерид никого не убивал.
Он вспоминал ту безрассудную, беспечную и пустую жизнь, которую вел раньше, и глаза его постепенно сужались. На долю его матери и в самом деле выпало много страданий из-за темной стороны жизни сына, перед смертью несчастной выросшей до устрашающих размеров. Она не знала отца своего ребенка и, должно быть, сильно из-за этого переживала. Джериду тоже хотелось бы узнать хоть что-нибудь о своем отце, но в Додж Сити не нашлось человека, на которого он был бы похож, и кто мог бы пролить хоть какой-нибудь свет на его происхождение. Возможно, отцом Джерида оказался всего лишь пьяный ковбой, перегонявший скот, или солдат, возвращавшийся с войны. Вообще-то, это не столь важно, часто говорил он себе. Но все-таки, ему очень хотелось выяснить для себя этот вопрос.
Адвокат рассеянно смотрел на бескрайнюю ширь лугов, тянувшихся за окном поезда. Его беспокоила новость о девушке, живущей теперь в их доме. Он, Джерид, оплачивал счета бабушки и, конечно же, Эндрю, а значит, его просто обязаны были спросить, в состоянии ли он прокормить еще один рот, прежде чем повесить ему на шею еще и эту девицу. Джерид ничего не знал о нежданной нахлебнице и опасался, что и его родным известно о ней лишь немногим больше. И уж, конечно, идея приютить девушку в их доме пришла в голову Эндрю. Кажется, она доводилась ему какой-то дальней кузиной; Джериду же она являлась и вовсе чужим человеком.
Он хорошо помнил строки из письма бабушки:
…По словам Эндрю, она почувствует себя лучше у нас, чем в Галвестоне, тем более, после столь ужасной трагедии. Она ни за что на свете не хочет туда возвращаться, но ее дядя, похоже, настойчиво зовет девушку к себе, успокаивая ее тем, что город, вроде бы, отстроен заново. Дядя нашел там работу. Со дня той страшной трагедии прошло уже полтора года, но бедняжка боится теперь жить так близко от моря. Боюсь, как бы настойчивость ее дяди не вернула к ней кошмарные воспоминания о том далеком дне…
Джерид размышлял над этими строками из письма и о том, почему же девушка боится возвращаться в Галвестон. В сентябре 1900-го года там произошло страшное по своей силе наводнение. Значит, эта девушка – одна из тех немногих, кому посчастливилось тогда спастись? Джерид припомнил, что в то страшное утро в результате наводнения погибло около пяти тысяч человек. Всего за несколько минут океан поглотил весь этот маленький городок. И потом, бабушка же писала ему, что Эндрю совсем недавно ездил на побережье. Джерид стал понемногу вникать в смысл произошедшего. Он готов был биться об заклад, что эта, так называемая кузина Эндрю окажется, в действительности, всего лишь его новой пассией. И если дело обстоит именно так, как думает Джерид, то он не собирается содержать всех тех девиц, с которыми Эндрю захочет заводить романы. Поселившейся в их доме подруге своего легкомысленного сводного брата Джерид посоветует укладывать вещи, и чем скорее, тем лучше.
Рассеянно глядя на проплывающие за окном зеленые равнины, Джерид мысленно рисовал портрет этой девицы. Зная вкусы своего брата, он ничуть не сомневался, что эта особа окажется хорошенькой, умудренной опытом женщиной. Сердце у нее, скорее всего, из куска льда, а глаза без труда отличают бедного человека от богатого. Чем больше Джерид думал о поселившейся в их доме особе, тем больше злился. Его бабушка, должно быть, совсем выжила из ума, раз позволила такое. Но, насколько помнил Джерид, старушка никогда не лишалась здравомыслия. Скорее всего, Эндрю ее обманывает. Но уж с ним-то, Джеридом, у братца этот номер не пройдет.
