Текст книги "Я - не монстр, но кусаюсь (СИ)"
Автор книги: Диана Билык
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Начнем? – спросила лекарка, протягивая пухлую ладонь. Маленькая, веселая женщина, что всегда была рядом в трудные времена. Почти нянька для Камилы. Но няньке тоже доставалось прилично: однажды младшая укусила ее за палец, когда лекарка пыталась полечить расчесанную о дубовую кору ногу. Мама тогда сильно ругалась и даже запретила ходить на конюшню. А это было обидно.
Камила стиснула в руках шкатулку. Сердце пропустило удар. Сейчас все решится.
Глава 8. Неблагодарность – черта характера
Антон завалился на сидение и шумно выдохнул.
– Что? – буркнул Веня, потирая глаза. – Я уснул?
– Храпел так, что машина дрожала, – засмеялся Шилов и откинулся на спинку.
И что дальше?
Он расправил бумажку и ткнул в лицо знакомцу.
– Знаешь, где это?
– Ближе к границе города. Я как раз там живу. Кстати, знаю я эту Таисию – хорошая женщина. Богатая и очень щедрая.
– Да? – заинтересовался Антон. – Подкинешь меня?
– М… Только одно условие, – парень почесал подбородок и окинул Шилова оценивающим взглядом. – Ты – переоденешься. А то на тебя без слез невозможно смотреть, – заржав, как лошадь, весельчак завел машину, и они двинулись в сторону трассы.
– Договорились. Только у меня ни копейки денег. Так что я не смогу тебя отблагодарить, – обреченно проговорил Антон и отвернулся в окно. Хотелось биться головой в стекло, но он почему-то засмеялся. Если тетка должна отцу – то беспокоиться не о чем. Главное, добраться, а там все разрешится.
– Да ладно. Хорошая компания – лучше всяких денег, – Веня потрепал Антона за плечо.
Криво улыбнувшись, так как он не считал водителя такой уж и хорошей компанией, Антон потянулся за вещами.
– Тормознешь у заправки? Я переоденусь.
– Ага. Как раз и бак пополним.
Солнце неуклонно катилось на запад. Улицы окутала предвечерняя дымка. Голоса стали тише, городской шум растворился в вое ветра. Зажегся искусственный свет фонарей и залил цветными пятнами пешеходные дорожки.
Пока Веня заправлял машину, Антон решил переодеться. Чуть сонные работники мило поулыбались, но пропустили его в уборную.
Футболка заканчивалась ровно на талии и трещала на груди и бицепсах. Спортивки
– единственное во что он мог влезть со своей комплекцией, смотрелись, как подстреленные, и доставали до середины голени, да обтягивали, как нелепого артиста балета. Но все же лучше, чем шелковый халатик. На ноги, уже порядком отекшие от ходьбы по камням и пыли босиком, ничего не нашлось. Венин сорок второй даже с чудом не напялишь на Шилова сорок пятый.
Водитель прыснул, когда увидел переодетого Антона. Приподнял пакет с соком, словно собирается сказать тост.
– Сейчас отметим твои обновки!
– Здесь сок не поможет, – фыркнул Антон и пошел вышел на улицу через стеклянную дверь. Едва не стукнулся лбом о железную подпорку.
– Да ладно! – покривлялся Веня и застучат позади каблуками. – Охо, не думал, что я такой маленький, – смеялся он в спину.
– Не пробовал в спортзал походить? Может, покрупнел бы, – поддел Антон.
– Нафига? – издевался попутчик. – Меня девушки и такого любят. Бедного хилячка и коротышку. Ну, если сравнивать с тобой, громадиной. Ха! Или ты думаешь, все завязано на красоте?
– Быть в форме – это нормально, – натянуто проговорил Шилов. Открыл дверь и сел в авто, стараясь не психовать и не стукнуться головой о низкий потолок. В зеркале мелькнула курчавая светлая шевелюра. Нужен душ, хороший шампунь и укладка. Но теперь…
– Смешной ты, Антон! – бросил Веня и уселся, как слон, на сидение. Включил зажигание и вырулил с парковки. – Форма твоя – это всего-то внешняя оболочка, а главное – то, что внутри.
– Философом заделался?
Веня, усиленно кивая, распечатал чипсы и на ходу стал хрустеть. По салону разлеталась мелкая крошка, будто лепестки желтой акации. Антон брезгливо отодвинулся.
– Будешь? – с набитым ртом спросил обжора.
Пачка возникла перед глазами. Хотелось отказаться, но с обеда во рту ни крошки, кроме пакостного кофе. Скрипнув зубами, Антон аккуратно, двумя пальцами, вытащил пластинку картофеля.
– Боже, какие манеры! – засмеялся Веня, бросив пачку чипсов в отсек между сидениями. Потянулся за соком.
Антон хотел предложить пить из стаканчиков, но не успел. Веня опрокинул пачку и присосался к горлышку. Сок, забулькав, пролился мимо его рта по шее и окрасил оранжевой полоской воротник рубашки.
– На, – предложил Веня, смачно отрыгнув.
Шилов отказался. Пить после кого-то? Да лучше умереть от жажды.
– Как хошь!
Ночная трасса глазела на них сотнями фар. Они плясали спереди и сзади. Чернота полей топила взгляд, а за ней мерцали огни населенных пунктов. Ехать-то всего часов пять. Просто нужно отключиться и поспать.
Запах жаренной картошки заставлял желудок отзываться урчанием. Во рту стояла сухость, будто песка глотнул.
– Так, бери и не выделывайся! – Веня показал на чипсы. – Я же слышу, как жрать хочешь. Если нужен стакан, возьми в бардачке, – Веня все время лыбился, будто издевался и нарочно выводил Антона из себя.
Но есть и пить хотелось, жуть как! Казалось, сейчас пена изо рта польется.
Шилов резко привстал и дернул крышку. Та со скрипом отодвинулась. Внутри бардачка царил такой же хаос, как и на заднем сидении.
Потерпеть всего-то несколько часов! Не пешком же идти! Тихо… тихо…
Справляясь с раздражением, Антон пошарил рукой внутри. На пол выпали скомканные бумажки, этикетки, ценники и упаковки презервативов.
– Тварь! – выплюнул Шилов и одернулся, как от укуса пчелы.
– Да, что ты, как белоручка?! – Веня склонился и, всунув широкую ладонь в бардачок, быстро нашел бумажный стаканчик. Наверное пару лет назад в нем был кофе. – На!
Парень запихнул мусор назад и, захлопнув крышку, снова уставился на дорогу. По лицу плавала неизменная издевательская улыбка.
Осторожно, чтобы не облить себя, Антон наклонил пачку сока над стаканом. Машину качало и потряхивало. С трудом получилось плеснуть немного. Выпил сразу, но показалось мало. Снова прицелился. Форд дернулся, и сок брызнул на колени.
– Сорян! Ямка! – захихикал Веня.
– Да ты издеваешься!
– Ну-у-у-у, может немного, – сверкнул хитрым взглядом парень и лукаво повел плечом. – Ты просто мне в диковинку. Я думал такие только в кино бывают. Ладно, я больше не буду. Не дуйся!
И повернул руль так резко, что Антона накренило, и он хорошо приложился головой о стекло.
– Цел?
– Блин, мне тебя придушить охота, – честно сказал Шилов, потирая ударенное место.
– За что? Ну, пошутил чуть-чуть.
– А мне не до шуток! – почти захныкал Антон.
– Только не плачь, – заржал водитель, показывая красивые ровные зубы. Он хоть и неряшливый, но приодень – и вполне сойдет за интеллигента. Да только работягу из тела не вытрясешь: такие никогда выше хозяина какой-нибудь сельской забегаловки не прыгают.
– Вот же ж повезло мне сегодня, – только и смог выдавить Шилов в ответ на издевку. И, вспомнив отца, въехал кулаком в приборную панель.
Веня дернулся от неожиданности.
Крышка бардачка распахнулась, после чего и вовсе отвались, прилично стукнув Антона по ноге.
– Не за что, – хмыкнул водитель.
Глава 9. Бесконечно любимой…
Тетя Валя была всегда спокойной. Камила ни разу не видела ее нервной или возбужденной. А чтобы она повышала голос, громила мебель и предметы швыряла
– это вообще на грани фантастики. В отличие от обеих Дэй.
Вот и сегодня женщина аккуратно и педантично выставила на стол шкатулку и осторожно прочертила пальцем по краю вырезанного на дереве рисунка. Взяла из рук мамы небольшой золотой ключ и, вставив его в скважину, два раза провернула.
Сердце не принадлежало Камиле в тот миг. Душа будто оторвалась от тела и забилась в судорогах. Младшая Дэй ринулась вперед, но тетя Тая перегородила дорогу.
– Терпение, – поддержала подругу мама и глянула строго и осуждающе.
Оставалось только скрипнуть зубами:
– Тебе бы пожить с этим, – показала пальцем на лицо, – я бы посмотрела, хватило бы тебе терпения или нет!
– Я и так живу с этим, – заметила Злата.
Камила набрала побольше воздуха, чтобы возразить, но их спор прервал щелчок.
Обе обернулись.
– Валя, ну, что там?
– Письмо.
Камила взвизгнула. Хотела прыгнуть вперед и вырвать из женских пальцев свое спасение и надежду, но мама выставила руку поперек.
– Кому? – уточнила она, держась на расстоянии от шкатулки, словно опасалась нового проклятия.
Да сколько можно? Младшая шикнула и прикусила губу, чтобы не послать всех весело и надолго. Выхватить папин подарок и прекратить эти мучения.
– Подписано: «Бесконечно любимой, – лекарка коротко взглянула на Камилу и перевела взгляд на мать, – Злате».
Мать выдохнула и внезапно осела на пол, ухватившись за спинку кресла. Косточки рук вмиг побелели, а лицо исказила мука.
Камила опустилась рядом и погладила ее плечо:
– Все в порядке?
– Сейчас, – через силу выдавила Злата. Потерла трясущимися пальцами покрасневшие глаза.
Камила помогла матери встать, стараясь сдерживать свой пыл. Медленно выдохнула, чтобы успокоиться. Волнение зашкаливало и рассыпало по телу мелкую дрожь. Глянула на тетю Таю: высокую сейчас и, как обычно, молчаливую и хмурую на лице. Она одобряюще кивнула, но не подошла ближе.
Впервые Ками видела маму в такой печали. Она всегда казалась волевой и сильной, спокойной и уравновешенной. Не настолько, как тети, но все равно. Это Камила была импульсивная и горячая, а мама – холодная, как лед. Всегда. Шкатулка для нее, оказывается, – настоящий ящик Пандоры.
А что же это будет для младшей Дэй?
– Валь, читай, – попросила сипло Злата и перебралась с пола на кресло, кивнув Камиле в благодарность. Садилась, как старуха. Лицо стало бледным и безжизненным. Тяжело выдохнув, мама договорила: – Я не смогу сейчас.
– Может, воды? – спросила Ярина и, не дожидаясь ответа, скрылась в коридоре.
Валентина с медицинской щепетильностью достала конверт из шкатулки, подцепив его кончиками пальцев, как пинцетом. Аккуратно оторвала край письма и развернула желтый лист.
Камила забыла, как дышать.
– Читай, читай… – шептали губы.
– Магии больше нет, – потянув шумно носом, лекарка уставилась в написанное. Ее черные глаза пробежались от начала до конца, и губы в миг поджались.
– Валя, давай! – хрипнула мама и откинулась на спинку кресла.
– Проклятье можно снять, дав новой жизни выход. Не позже двадцати и одного года.
– Что?! – переспросили Камила с мамой.
Тая отлепилась от стены и взмахом руки попросила их помолчать.
Валентина прочитала послание еще раз. И еще. Но от этого ни текст, ни смысл не менялся.
В комнату вошли Ярина и Соня. Они тихо подали подносы с напитками и сладостями. Служанка быстро удалилась, только бросила обеспокоенный взгляд на хозяйку.
– Остальное лично Злате. Она сама прочитает, – подытожила лекарка и захлопнула шкатулку.
Камила сжала кулаки и дернулась. Мамина рука царапнула плечо, но не удержала ее.
– Дай! – скрипнула зубами младшая Дэй и вырвала бумагу из рук Валентины.
Перед глазами плыл влажный воздух, наполненный горькими мыслями. Готова была ко всему: к жгучей и неприятной пилюле, к уколам, операции, чему угодно…
Обрывки любовных фраз, написанные на желтоватой поверхности размашистым красивым почерком обвивали сознание, будто ядовитый плющ. Как можно писать о любви, зная, что испортил жизнь собственному ребенку? Это не укладывалось в голове. Злость росла не хуже гриба-дождевика на дороге.
Скомкав письмо, Камила швырнула его на пол и растоптала в сердцах. За ним следом полетела шкатулка. Корпус щелкнул и треснул ровно посередине. В придачу на пол полетели ваза и крошечные статуэтки.
Грохот подхватил бранные слова и ярость, превращая Камилу в настоящего монстра. Страшного, противного и злого монстра!
Ярина подбежала, пытаясь ее усмирить и успокоить, но Дэй, не заметив, ударила наотмашь подругу по лицу. Девушка, ойкнув, забилась в угол.
– Камила, прекрати! – бессмысленно закричала мама.
– Пусть скажет спасибо, что он мертв! – завопила Ками. – Иначе я бы сама его убила! Душила бы и смотрела, как эта тварь плюется пеной! Никогда больше не произноси его имени при мне! – она ткнула в мать пальцем, наступая. Та попятилась. – Ты до сих пор за ним страдаешь! Тебе все равно, что со мной было все эти годы! Только увидела от этой мрази весточку и поплыла! Ненавижу тебя! Ведь это он испортил мне жизнь! Лучше бы не рожала меня!
– Камила, опомнись! – взорвалась внезапно Валентина. – Сказанное потом не исправить.
– Тетя Валя права. Следи за речью. Ты же не дикарка, – спокойно добавила Таисия.
Камила зарычала, топнула ногой и выбила половицу. Завопила:
– А вы, помощницы, все это покрываете! Не хочу вас ни слышать, ни видеть!
Направившись к двери, Камила дернула ее так, что та слетела с петель. Обернулась у порога, окинув присутствующих гневным взглядом.
Ярина пряталась под волосами выкрашенными омбре, от густого черного до золотистого. На светлых кончиках плясало солнце.
Захотелось вернуться и попросить прощения. Камила закусила щеку и, неуверенно ступив ближе, потянулась рукой, но подруга отстранилась от нее, как от прокаженной.
Больно! Как же больно, когда тебя боятся и шарахаются! Когда ты можешь одним движением руки сломать позвоночник родному человеку. Но как остановить эту злость, когда жизнь разрушена? Она теперь всегда будет такой. Всегда будет носить маску и скрываться от общества. Всегда!
– Мне никто не нужен! Уйдите все! – бросила надорвано Камила и убежала к себе.
* * *
До Малиновки добрались ранним и еще темным утром.
Попутчик бессовестно дрых на заднем сидении: ему не мешал ни мусор, ни шмотки
– зарылся в них, как жук в навоз.
Шилов выполз из машины и размял кости. Трещала голова, ломало мышцы, и по всему телу катились колючки судорог.
Слишком тесно в этой дряблой машине. Слишком неуютно. Слишком грязно.
С удовольствием вдохнул влажный воздух: немного соленый, с привкусом грибниц и хвойных лесов. Длинно выдохнул, стараясь унять раздражение, заглушить обиды и прогнать сон.
На горизонте зажигалось великолепное зарево. Оно, будто корону одевало, на распростертый впереди поселок. Окрашивало крыши ядовито-оранжевым, а землю пурпурно-алым. Еще десять минут, и начнется новый день. Еще столько же минут, и Антон получит желанное.
Ночью пришлось Антону сесть за руль. Веня стал клевать носом и чуть не сбил придорожный фонарь. Тогда Шилов и сменил его. Да и сонный водитель был намного интереснее шебутного дурачка. Пусть лучше храпит на заднем сидении, чем подкалывает. Как раз было время подумать. Не привык Антон, что с него смеются. Ему можно, а другим не позволено.
Все было прекрасно, но папа, как всегда все напортачил! Ну, кто его просил делать Антона совладельцем? Всю жизнь тыкал носом, что сын ничего не умеет, а тут – расщедрился. Кусок мерзкого игромана! Как же хотелось начистить ему нос, может, хоть морально отпустило бы.
Антон вернулся в машину и брезгливо поморщился. Веня раскорячился и вытянул ноги через подголовник сидения пассажира, положив их на водительскую спинку. От носков тянуло, как от протухшего яйца, и по машине разливался громогласный храп.
Антон нарочно хлопнул дверью. Хозяин машины покрутился, сладко сложил губы трубочкой и снова захрапел.
– Вот же ж! Все ни по чем! Ла-а-адно, – пробормотал Шилов и щелкнул попутчика по ноге.
Веня хрюкнул, перевернулся на бок и затих. Ну, хоть вонючие лапы прибрал, уже радость.
Антон завел машину и поехал дальше. Глаза драло, будто крошево стекла попало, а голова от усталости не держалась на плечах – приходилось горбиться в три погибели. Ничего, сейчас доберется до родственницы и там отоспится с лихвой.
В поселке зычно пели петухи и верещали свиньи. Тянуло силосом, навозом и варенной пшеничной кашей.
Антон притормозил у первого дома и стал трясти Вениамина.
Парень, отбрыкиваясь, засопел. Затем резко вскочил и, зацепившись ногой за подголовник, завалился в проход между сидениями. Вот бы там и застрял!
– Ты что так будить! Понежней не мог?! – возмутился он, выползая назад и потирая сонные глаза и ударенный лоб. Кряхтел долго, как старый дед.
– Только не говори, что ты еще и неженка, – засмеялся Антон. – Приехали.
– Да? О, как быстро! Ура, парное молочко и брынза! Ща у меня позавтракаем по– царски, – Веня хлопнул в широкие ладони и потянулся, хряская позвонками. Пропустил спутанные темные волосы сквозь пальцы и довольно заулыбался.
– Мне бы до тетки добраться. Подскажешь куда? – буркнул Антон, сдерживая зевоту.
Веня зыркнул на часы.
– Рано сейчас. Спят в особняке в такое время. Сначала ко мне, а потом я тебя отвезу.
– Ладно, – покорился Антон. От воды и нормальной еды он сейчас не в силах отказаться. Хотя с трудом представлял, как можно пить молоко из-под коровы. Надеялся, что это не единственная еда у Вени.
Шлакоблочный дом и широкий двор утопали в высоких фруктовых деревьях. Облепленные плодами ветки клонились к земле. Яблоки, груши, абрикосы. Под окнами красовались пышные розы: как пятна крови на зеленой лужайке. От них расплывался сладкий немного пряный аромат. Антону неожиданно захотелось припасть к цветам губами и потянуть их запах всей грудью. Вот что значит жрать охота – уже на цветы готов броситься!
– Давай сразу на кухню! – Веня нырнул мимо облупленной будки. Оттуда настороженно выглянул кудлатый пес. Парень обернулся, когда Антон замешкался у ворот: – Да собайло не кусается и не гавкает даже. Идем.
Антон ступил вперед. Дворняга ощерился и, пулей выскользнув из укрытия, вцепился в штанину.
– Барс! Фу! Вот дурная псина! – заголосил Веня, оттаскивая рычащего охранника. – Что на тебя нашло?! Пять лет из будки не выползал, а тут… – буркнул недовольно хозяин и пропустил Шилова дальше.
Антона разбирало на смех. Мало того, что банкротом стал за день, так еще и собака ни за что зубы вонзила. Теперь для полного счастья не хватает только бешенства. Потер лодыжку и заржал, как конь, но тут же запнулся о скептический взгляд женщины в косынке. Она стояла на тропинке около дома и подпирала кулаком бок. Во второй руке держала полное ведро молока.
– Веня! – грозно выдала она. – Это что за пугало?
– Мам, попутчик. Я его покормлю и отвезу Ларченкам. Он их родственник.
– А-а, – потянула женщина, – ну, хорошо.
Поглядывая с интересом на Антона, она поставила ведро на замызганный пылью стол. Резко запахло сливочным кремом, и почему-то вспомнилось детство. Далекое и забытое. Будто это было и вовсе не с ним. С кем-то у кого была мама и любимый внимательный папа. Антон отвернулся и зло укусил щеку изнутри. Сентиментальность – банальная слабость. Он всегда гнал ее прочь. Мамы давно нет, а отец… Можно сказать, что умер вместе с ней, а остался только холодный и бездушный сосед.
– Можно молочка? – восторженно потер ладони Вениамин. Получил улыбку от матери и чуть не засветился от счастья.
Антон спросил, где можно умыться и быстро смотался в ванную. Эти телячьи нежности оскоминой оседали на зубах. Сейчас еще обниматься начнут или, не да Бог, целоваться… бр…
Внутри уборной оказалась, хоть и скромная, но вполне вменяемая сантехника и мебель. Побриться бы желательно – щеки покрылись густой щетиной – но нечем. Смешно, у Антона не было даже новой бритвы. Да-а, до такого он еще никогда не опускался.
Одна надежда на тетю Таю. Если должна отцу – пусть расплачивается. Хоть здесь папка не подвел, и Шилов очень на это надеялся.
Глава 10. Одно условие
– Солнышко, открой! – крикнула из-за двери мама.
Камила не ответила. Со всей дури швырнула стул в стену. Он отскочил и целехонький грохнулся на пол. На крупные предметы заклятье тети Вали отлично работало, но вот на мелкие…
Схватив графин с водой, что попался под руку, Дэй замахнулась в окно, но дверь резко распахнулась.
– Доча! – окликнула мама и мягче добавила: – Хватит, Ками.
– Ты обещала! Ты же обещала не вламываться в комнату без разрешения! – возмутилась Камила и сжала стекло. Оно захрустело под пальцами.
– Я хочу, чтобы ты выслушала. Просто дай мне несколько минут, – мама показала раскрытые ладони. – Не хочу тебя сковывать, но, если ты не успокоишься – мне придется.
– Ты все еще любишь его! Любишь! Это жестоко! – взвизгнула Камила и согнулась от беспомощности. Ей хотелось крушить, рвать и уничтожать, лишь бы вырвать из себя ярость. Но сколько не бросай – все равно ничего не изменится. – Я ведь навсегда монстром останусь, – заныла она и прикусила губу. Осознав сказанные слова, завалилась на пол и скрутилась возле кровати. Сосуд выпал из рук и покатился по паркету. Вода пролилась на ковер, а стеклянный бок графина отбросил на стену тысячи солнечных зайчиков.
Злата присела и потянулась обнять. Камила резко отстранилась.
Голос матери дрожал, а руки повисли в воздухе:
– Да, люблю. И всегда любила. А тебя люблю еще больше. Его уже нет, а ты – есть.
Мама дотянулась до Камилы и пригладила растрепанные волосы теплой рукой. Расправила несколько каштановых прядей и нежно переплела их в слабую косичку.
– Но это неправильно, – прошептала младшая, смахивая слезы. – Он сделал меня такой. Он – виноват!
– Виноват, – мама опустила глаза. – Но я виновата не меньше. Я ошиблась тогда. Оступилась. И теперь каждый день, глядя на тебя, расплачиваюсь.
– Ты просто ошиблась, а он заслужил это проклятие. Не я! А он!
– Милая, не все так просто. Проклятье есть. И теперь оно только наше. Отца ведь нет уже – расплачиваться придется нам.
– Но почему ты никогда не объясняла мне? Почему запрещала поднимать эту тему? – Камила привстала и обиженно вздернула подбородок. – Не могу понять, чем я заслужила это?
Мама погладила кончиками пальцев край покрывала. Поправила складки на атласной юбке, что изысканно подчеркивала ее фигуру. Бросила наполненный влагой темный взор в окно.
Она долго молчала, а затем с шумным вздохом проговорила:
– Проклятье должно было на меня упасть…
Камила ошарашенно приподняла голову.
– О чем ты? Ты всегда говорила, что я родилась с проклятьем… Что оно передалось по папиной линии! И что папа в молодости избавился от него с помощью волшебной пилюли. Но вместо нее в шкатулке оказалось любовное письмо. Тебе!
– Я врала тебе. Хотела защитить, – мама сидела ровно и рассматривала свои пальцы. – Я не могла знать, что Влас так поступит, поставит еще условие. Он обещал, что шкатулка поможет, но… Прости меня. Я ошиблась. Снова.
Пихнув ногой графин, Камила отодвинулась еще дальше. Сосуд зацокал гранями по полу и отбросил радужные блики по комнате, похожие на цветной веер. Упираясь в боковину кровати до хруста в позвоночнике, она уставилась на мать.
– И что теперь? – прошептала.
– Солнышко, мы найдем выход. Иди сюда, – мама раскрыла объятия.
– Что там сказано: «До двадцать одного года»? Это невозможно. Ты же знаешь, как на меня реагируют люди. Я не могу зачать ребенка без отца? Как найти его за три месяца? Да и не смогу я лечь под первого встречного!
– Без отца можно родить. ЭКО, например, – возразила Злата. – Современная медицина позволяет. Но вот, думаю, что не все так просто. Валентина сначала проверит проклятье. Только на это нужно время.
– Долго?
– Около месяца, может, больше. Нельзя допустить ошибку. Ты же понимаешь.
Камила закивала.
– Если не успею, я останусь монстром навсегда…
– Не останешься, обещаю. Мы найдем выход. Ну, обними меня, – мама распахнула руки и тепло улыбнулась.
Выдохнув, Ками подвинулась ближе. Может еще есть шанс?
Подумать только, папа хочет, чтобы она стала матерью! Как же жаль, что нет его морды перед глазами. Камила бы ему показала ребеночка – кулаком в челюсть. И никакая бы магия не спасла.
Уложив голову маме на колени, она спрятала лицо под волосами. Ками вечно их называла «пучком», но зато под ними отлично скрывалось изуродованное лицо. Хотя мама, словно не обращала внимания на ущербность и всегда называла дочь красавицей. Только Камилу это злило, и в итоге она просто запретила так говорить. Лучше уж пусть будет…
– Солнышко, придется выходить на люди, – вдруг сказала мама.
– Ага, – машинально ответила Ками, пригревшись на коленях. Доходит, как до жирафа: – Что?! – вздернула голову и потерла кулаком глаза. Мама пошутила? Не выпускала двадцать лет, а тут вдруг разрешит?
– Ты только не волнуйся. Я хочу устроить вечеринку в честь твоего дня рождения и пригласить молодежь. Может, тебе посчастливится найти подходящего… – мама хрипнула и откашлялась в ладонь, – папу.
Показалось, или у нее щеки покраснели?
* * *
Антон вышел из форда и беззлобно попрощался с Веней. Тот обещал наведаться завтра. Шилов был рад избавиться от его общества и надеялся, что и от его одежды вскоре освободится тоже. Махнул рукой и поплелся ко входу. Сейчас тетка раскошелится, отдаст должок, и все встанет на свои места.
y ворот его поджидало разочарование. Домофон несколько минут надорвано свистел, неприятно впиваясь в уши в почти взрывая виски. Но тщетно: никто не отзывался.
Уже и пыль осела после того, как форд умчался по ответвленной дороге, и надежды, что Веня вернется – не было.
Шилов присел на траву и, пока никто не видит, опустил голову. Почему все так невпопад? Запустил пальцы в спутанные волосы и потрепал их. Дернул. Чтобы отрезвиться, смахнуть утреннюю сонливость и прийти в себя. Надо же как-то выкручиваться! Но как? Он почти ничего не умел. Образование было, но купленное, а опыта еще меньше. Идти в бар подрабатывать? Смешно!
Вскочил. Так! Хватит!
Антон неистово забарабанил по кованным воротам босыми ногами. Застонал от боли и бесполезно всмотрелся в густой сад.
Тишина. Птицы поют. Лепота.
Тут точно кто-то живет? Даже дома не видно.
Внезапно замок щелкнул, и створка ворот распахнулась, зазывая внутрь. Шилов ступил на теплую брусчатку и уверено пошел вперед. Он – хозяин положения и пришел взять свое. Знать бы еще в каком размере.
Дорога вывела его к уютному двухэтажному домику, спрятанному за фруктовыми деревьями. Светлая штукатурка пятнами просматривалась сквозь вьющийся виноград, деревянные окна глазели на клумбы оранжевыми прямоугольниками.
– Антон? – высокая сухопарая женщина вышла на порог. Пшеничные короткие волосы блеснули на солнце, и получилось разглядеть серые и крупные глаза. – Ну, входи.
Она провела его по коридору в светлую комнату, не сказав и слова. Долго смотрела и хмурилась, а затем спросила:
– Чем обязана такому внезапному визиту? Да и еще, – она окинула его смешливым взглядом с головы до ног, – в таком интересном наряде.
– Папа… – Антон задумался. А вдруг эта дама погонит его прочь? Что потом делать?
Шилов потер подбородок и осмотрелся. Как лучше признаться в своем бедствии? Нужно подать под правильным соусом и не нарваться на отказ. Ступил на кремовый ковер, но тут же попятился.
– Простите. Ноги бы помыть. Дорога к вам выдалась очень тяжелой.
– Так чего приехал? – тетя стояла недвижимо, сложив руки на груди. Ее тонкие пальцы постукивали по локтям. – С отцом что-то?
Серые глаза полосовали, и Антон чувствовал себя неуютно. Лицо у тетки знакомое, но он был уверен, что никогда раньше ее не встречал. Возможно, просто родовое сходство.
– Нет, – замешкался в ответом. – С папой как раз все в порядке. Ну, если не считать, что он смотался из города, – проговорил Антон, смущаясь.
– И чем я могу помочь? – женщина резко отвернулась и уставилась в окно. Что отец в прошлом натворил, что она так не рада появлению племянника? Да и почему они не общались?
– Папа мне вот что передал, – Шилов обогнул осторожно ковер и протянул тете измятый лист с посланием. Руки быстро спрятал за спину, а то родичка подумает, что дрожат с перепоя.
Таисия бегло прочитала текст и улыбнулась. Но не мягко, а, скорее, с издевкой.
– Обязана? Он ничего не путает? – хмыкнула она и снова всмотрелась в его лицо. – Что ж. Помогу, но при одном условии.
– Я согласен! – выпалил Шилов, не раздумывая. Ему плевать было на условия. Наверняка, какой-то пустяк. По сравнению с тем, что ему пришлось пережить, даже уборка сада в течении года – казалась мелким неудобством. Будь что будет!
В глазах Антона уже мерцали огни города, в голове играла оглушающая музыка ночных клубов, лились рекой текила и джин. Только бы деньжат подкинула, а остальное не так важно.
– Поднимайся на второй этаж, – почти приказала тетя Тая и направилась к выходу.
– Комната в конце коридора слева. Там есть одежда старшего сына. Бери все что нужно, прими душ и спускайся в столовую. Там и поговорим.
Антон впервые за несколько лет испытал настоящее, почти детское счастье. Жизнь налаживается!
Долго отмывался от запаха старого форда. Драил кожу до красна, распутывал волосы и не сдерживал счастливой улыбки. В шкафчике нашел пачку новеньких станков и сбрил дневную щетину. Терпеть не мог, когда лицо похоже на наждачную бумагу. Раздражало жутко.
С окна открывался красивый вид на поля. За темно-зеленой ниткой балки торчали верхушки высоких сосен. Красиво, но не для него. Там, наверняка, куча комаров и клещей. Фух! Хорошо, что он здесь ненадолго.
Чуть в стороне, упираясь в горизонт, поблескивала вода. Озеро или река. Искупаться бы. Нет. Лучше бассейна в компании друзей не найти. Вот сейчас заберет деньги и отправится на побережье в самый лучший отель. Решено!
Не высушивая волосы, Антон сбежал по ступенькам. В столовой пахло жаренным мясом, толченной картошкой и свежими огурцами. Он хоть и перекусил бутербродом у Вениамина, но есть уже хотелось. Парное молоко выпить не смог. Как представил, что оно только что из-под коровы – замутило. Потому согласился на дешевый и безвкусный чай.
За широким столом сидела тетка. Спиной к Антону – худенькая женщина с роскошными волосами цвета спелого каштана. Незнакомка обернулась и, прищурившись, окинула Антона изучающим взглядом. В темных глазах блеснул неподдельный интерес.
– Я согласна, – быстро сказала она и грациозно поднялась. Протянула руку тете и, слегка наклонившись, что-то шепнула ей на ухо.
– Конечно, как скажешь, – ответила родственница.
Женщина на миг замерла возле Антона и снова бросила прожигающий насквозь взгляд, а затем быстро удалилась, вильнув пышными волосами. Почему-то показалось, что он ее знает. И видел. Странное дежавю заставило Шилова вздрогнуть, а голос тети вернул в реальность:
– Садись.
