Текст книги "Один человек, две собаки и 600 миль на краю света. Опасное путешествие за мечтой"

Автор книги: Дейв Метц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Еще я вспоминаю Джонни, особенно тот день, когда он умер. Мог ли я что-то сделать, чтобы спасти его? Вряд ли. Стараюсь по возможности не думать о его смерти – для меня это слишком тяжело. Вспоминаю, как во время нашего путешествия по Аляске Джонни поймал дикобраза. Вся его пасть была в колючках. Сначала я пытался вытащить их, но Джонни не позволял мне даже притронуться к ним. Приходилось ждать, пока он уснет. Тогда я тихонько закрывал его закрытые глаза большим пальцем и одним быстрым резким движением выдергивал колючку. Он тут же открывал глаза и поднимал голову, в полном недоумении, что же сейчас произошло. Он вряд ли понимал, что причиняло ему боль и заставляло проснуться. Минуту спустя он снова засыпал, и я выдергивал еще одну. Таким образом за одну ночь я вынимал по четыре колючки. После он становился слишком беспокойным, и продолжать я не мог. Чтобы вытащить все колючки, понадобилось четыре ночи. Но если Джонни просыпался, он набрасывался на меня со всей силы так, что мало мне не казалось.

Затем мои мысли вновь устремляются к Джулии. Интересно, что она сейчас делает: участвует в соревнованиях по гребле, катается на велосипеде или как всегда много работает. Больше всего меня волнует вопрос, будет ли она со мной, когда я вернусь. Конечно, сейчас я ничего не могу поделать. Думаю, для нас обоих это проверка чувств. Джулия понимала, как я мечтал об этом путешествии, и это еще один стимул выдержать уготованные мне суровые испытания до конца. Благодаря ее поддержке я чувствую себя непобедимым и смотрю в будущее с оптимизмом. Вспоминаю ее улыбку, заразительный смех, то, как она понимает меня с полуслова, разбирает мое бормотание. Я скучаю по тому необъяснимому чувству, которое вселяет в меня одно ее присутствие, – чувству удовлетворенности. Почему я рискую одним, чтобы получить другое? Может, потому что я жадный и всегда хочу большего? Наверное, мы все такие. Может быть, желание получить все сразу относится к числу базовых человеческих желаний? Может быть, удовлетворение наступает не сразу? Наверное ему нужно учиться. Наверное, те, кто родился поблизости от дикой природы не сталкиваются с подобной проблемой, ведь с детства они не видят ничего другого. Может, местная атмосфера вселяет в них это особое спокойствие? А может все люди появляются такими спокойными на свет? Думаю, последний вариант верен. Однако наша бурная жизнь приводит к тому, что мы становимся более активными, деятельными. О себе же, о своей душе мы забываем. Общение с природой помогает нам познать самих себя.

Я начинаю нервничать из-за слишком большой задержки. Оставаться здесь дольше мне совсем не хочется. Я устал сидеть здесь один, словно запертый в клетке. С другой стороны, мне страшно продолжать путешествовать, когда температура опустилась до опасной отметки и когда непонятно, что ожидает меня впереди. Больше всего пугает неизвестность. Чем больше времени я проведу здесь, тем труднее будет продолжить путь. Временами желание идти дальше становится всеобъемлющим. Оно пересиливает мое намерение остаться. Думаю, это тоже свойственно человеческой натуре. Наверное, это чувство берет начало еще с тех времен, когда люди вели кочевой образ жизни – это было около миллиона лет назад. А в одиночестве оно усиливается. Я начинаю думать, что хочу идти вперед только ради встречи с другими людьми, ради возможности общения с ними. Я абсолютно уверен, что не захочу возвращаться, буду идти только вперед, даже если придется провести здесь еще две недели. Очень хочу наконец преодолеть эти неровные горы и путешествовать дальше, но при этом знаю, что лучше подождать, пока погода улучшится. Лучше перетерпеть и не совершать опрометчивых поступков.

Днем немного потеплело. Я смазываю лыжи и санки, чтобы они лучше скользили, когда мы вернемся на реку. На это уходит довольно много воска. Кроме того, с помощью специального материала длиной около четырех дюймов я убираю все зазубрины. Когда вокруг ни души, тратить слишком много энергии и пищи нельзя: это путь навстречу голодной смерти.

10 апреля 2007 года

Я просыпаюсь около восьми часов, чтобы к часу уже быть в пути. Сборы в такой холод – процесс долгий и мучительный. Белка снова издает пронзительный крик. Я различаю крики двух белок, значит, погода сегодня точно наладится. Дует слабый ветерок, совсем не такой, как вчера. Теперь я буду идти каждый день без остановок, пока не дойду до Амблера. Когда стоят такие холода, обычно я иду два дня, а на третий отдыхаю. На то, чтобы разобрать вещи, требуется очень много времени. Порой на это уходит полдня. Четыре часа я занимаюсь снаряжением и четыре часа иду. Вот так проходит мой восьмичасовой рабочий день. Если же у меня день отдыха, то после полудня я могу позволить себе немного полениться, а потом приступаю к сборам, чтобы завтра утром не тратить много времени. Чем быстрее я соберусь, тем быстрее тронусь в путь.

Сегодня я встретил полную женщину, которая везла свору собак из деревни Кобук в Кайану. Судя по ее спокойствию, по тому, как она себя ведет, она отлично знает свое дело. На ней длинная фиолетовая парка, которая чем-то напоминает толстое платье. На поясе у нее висит нож, он привязан к широкому кожаному ремню. Эта женщина – двойник Даниэля Буна[8]8
  Даниэль Бун (1734–1820) – американский охотник, один из первых народных героев США (прим. пер.).


[Закрыть]. Она отводит собак ярдов на сто подальше и возвращается, чтобы пообщаться.

– Нельзя, чтобы мои собаки находились рядом с Вашими, – говорю я.

В это время Джимми с Уиллом усиленно лают в сторону хаски.

– Они сразу устремляются в погоню, да? – уточняет она.

– Боюсь, что да. При первой же возможности.

Из-за непрекращающегося лая я с трудом слышу ее голос. Сколько их не уговаривай, Джимми и Уилл перестанут лаять только тогда, когда сами того пожелают. Но это едва ли произойдет до тех пор, пока хаски не уйдут.

– Куда вы идете? – спрашиваю я.

Чтобы перекричать собак, приходится повышать голос. Однако женщину этот лай абсолютно не беспокоит. Она ведет себя так, словно не замечает его. Наверное, просто к этому привыкла.

– В Кайану из Кобука. А Вы?

Я улыбаюсь. Не знаю, какую реакцию вызовет мой ответ.

– Я просто иду на восток. У меня есть четыре месяца, и за это время я хочу пройти как можно больше.

Показываю рукой направление и слегка усмехаюсь. Когда я произношу это вслух, мое путешествие приобретает какую-то особую важность. Оно кажется невероятным даже для меня самого.

– Я хочу добраться до Анактувук-Пасс. Надеюсь встретиться там с братьями.

– Bay, это ж просто великолепно, – говорит она.

Я благодарю ее за такой ответ. Ее голос в мою поддержку добавляет в мою, по большей части, мужскую «семью» единомышленников нового члена. Чтобы чего-то достичь в этой жизни, я могу полагаться только на собственную упрямую натуру.

– А сколько времени Вы в пути?

– Всего две недели. Я иду немного побыстрее, чем вы, не так ли?

– Это правда, – отвечаю я.

Мы разговариваем еще несколько минут.

– Они очень быстро растут, – говорит она, оборачиваясь к своим собакам.

– Буквально не по дням, а по часам.

Затем женщина вынимает из снега специальный металлический крюк, с помощью которого она удерживала собак, и идет туда, откуда я только что пришел. Очень радостно встретить такую отважную искательницу приключений. Я наблюдаю за ней до тех пор, пока она не скрывается за поворотом реки и не исчезает в деревьях. Я хочу, чтобы таких людей, которые не боятся неизведанного и идут вперед, полагаясь только на себя, было как можно больше. Но, наверное, большинство из нас тратит слишком много времени на работу. Вот Джулия чересчур много работает. Поэтому на себя у нее остается очень мало времени. Я бы хотел, чтобы у Джулии оставалось больше времени на то, что ей действительно интересно, чтобы она наконец смогла воплотить свои мечты в жизнь. Хочется, как можно чаще выбираться на природу и чтобы прогулки были более длительными. Хочу пожить с ней в шалаше на побережье Орегона, совершить путешествие по Мексике, хочу просто гулять по Дрифт-Крику без всяких обязательств возвращаться в определенное время. Да, я бы хотел, чтобы она была рядом и сейчас, но, думаю, этот этап путешествия был бы для нее слишком тяжелым, как и в принципе для любого нормального человека.

Я стараюсь идти быстрее и к концу дня подхожу к небольшому пустому домику в национальном парке Кобук-Валли. Внутри темно и грязно, но это меня не смущает, и я с радостью прячусь там от ветра. Прибравшись, ставлю палатку, чтобы было теплее. Как же здорово разложить еду и снаряжение на сухом полу без необходимости раскладывать дорожные сумки! А еще здесь совсем нет ветра, и я даже могу снять перчатки.

Пока мы устраиваемся на ночлег, со стороны деревни Кобук на снегоходе подъезжают двое местных жителей. Они везут прицеп, в котором полным-полно хаски. Лица мужчин более смуглые, с четкими контурами, нежели у представителей народов, которых я встречал раньше. Они робкие и немного замкнутые. Складывается впечатление, что они не очень хотят разговаривать, но это не так. Они рассказывают, что возвращаются с соревнований на собачьих упряжках.

– Как Вы выступили? – интересуюсь я.

– Последние, – отвечает тот, что повыше, наполняя бак бензином.

– Вы будете здесь ночевать? – я задаю этот вопрос, потому что мне показалось, что они начинают разбирать снаряжение.

Надеюсь, они не захотят остановиться в домике. Я уже разложил там свои вещи так, как мне нравится, и надеялся провести спокойный тихий вечер в уюте и тепле. Не хочу, чтобы кто-нибудь нарушил мое одиночество.

– Нет, мы идем к верховью реки.

Он выглядит несколько обеспокоенным. Я же облегченно вздыхаю, узнав, что они уходят. Прошло больше двух недель с тех пор, как я ночевал не на снегу, и с нетерпением жду, когда же мы с собаками останемся втроем. Если в домике больше никого не будет, я могу спать с откинутой дверцей, а собаки так и вовсе лягут на пол, если не будет слишком холодно.

Несколько собак выпрыгивают из прицепа, и одна из них подходит к Джимми. Пока я обустраивался внутри, пришлось привязать его к дереву. Я думал, что люди захотят зайти, чтобы погреться. Но тут хаски начинает рычать на Джимми. Боюсь, если я уйду в дом, они могут подраться. Джимми и ожидающая ответной реакции хаски становятся друг напротив друга. Находящийся внутри Уилл слышит, как недруг рычит на его брата и в ярости выскакивает наружу. Я знаю, что он, ни минуты не сомневаясь, набросится на другую собаку, и вовремя обхватываю его руками. Уилл очень сильный, пару футов он тянет меня за собой. Если хозяева хаски ничего не предпримут, надо будет отпустить его. Единственное, что меня останавливает, – мысль о том, что эрдельтерьеры могут быстро получить серьезную травму. Закончив заправляться, мужчины наконец загружают собак обратно. Подхожу к ним поближе.

– Ребят, не хотите чайку на дорогу? – спрашиваю я.

Они качают головой и, не произнося ни одного слова, направляются к деревне Кобук. Интересно, что они думают о бледнолицых. Я наблюдаю, как они уходят и затем возвращаюсь с собаками в теплое помещение.

Не знаю, были ли это индейцы, атабаски или эскимосы. Я и не поинтересовался. Атабаски – коренной народ Америки, представители которого проживают в основном во внутренней Аляске и в субарктической зоне, поблизости от лесов. Они разделяются на несколько групп: ингалики, проживающие в низовьях рек Юкон и Кускоквин, ко-юконы, занимающие территорию средней части Юкона и Коюкука, кучины, живущие в верховьях Юкона и Поркупине, и хан, также живущие в верховьях Юкона. Атабаски и эскимосы зачастую охотились на разных животных, строили жилье и шили одежду из разных материалов, поэтому их культуры также различны. У них совершенно разные охотничьи ритуалы. Атабаски чаще, чем эскимосы, охотятся на лосей. В отличие от эскимосов, они не охотятся на таких обитателей океана, как киты и моржи, но зато они ловят лосося. Но, как и все индейцы и эскимосы, в течение года они кочевали в поисках пищи. До того как их культура была разрушена бледнолицыми, у атабасков существовало одно поверье, возможно, сохранившееся до сих пор: они верят, что духи животных и людей неотделимы. Мне нравится это предание. Думаю, оно поможет мне лучше узнать дикую природу и животных.

В течение многих лет люди делали друг другу зло. По моему мнению, судьба аборигенов по существу очень тесно связана с отношением к окружающей среде. Защищая индейцев, вы защитите землю, хотя бы на какое-то время. Меня часто преследовала мысль о том, чтобы подобно индейцам поселиться в бескрайних джунглях. Наверное, только немногочисленные кочевые индейцы Амазонки не разучились по-настоящему понимать и чувствовать природу. Может быть, это единственные оставшиеся на Земле люди, которые по-прежнему живут в полном согласии с собой. Я думаю, это дает им ощущение полной свободы и позволяет сохранять спокойствие в практически не обитаемой местности. Им никогда не приходилось выполнять тяжелую рутинную работу, чтобы обеспечить себя. Думаю, большинству из нас, живя в современном мире, приходится противопоставлять себя природе, бороться с ней. Но наша цивилизация невечна: она возникла после того, как мы поставили себя над природой. И неизвестно, как сохранить современный мир, в котором мы каждый день сталкиваемся с нетерпимостью.

Очарование дикой природы

12 апреля 2007 года, в 50 милях от Амблера

Благодаря слабому свету, проникающему сквозь спальный мешок, я понимаю, что наступило утро. Чтобы защититься от холода, плотно застегиваю капюшон, а лицо прикрываю курткой. Я стараюсь спрятать от мороза каждый дюйм своего тела, но все равно чувствую ледяное дыхание пронизывающего ветра на шее и спине. Мне нужно в ванную, поэтому я накидываю куртку, обуваю ботинки и выхожу на улицу по-прежнему в полусонном состоянии. Собаки выбегают вслед за мной, сметая все на своем пути. Кого-то из них придется посадить на цепь. Если я этого не сделаю, они убегут вместе и вернутся не раньше, чем через несколько часов. Боюсь, что капкан для росомахи может оказаться для них смертельным. Капкан представляет собой вставленное в снег ведро из пластика. Сверху лежит приманка. А сама ловушка, тяжелая, сделанная из стали, около двух футов в ширину, достаточно большая, чтобы одним сокрушительным ударом раздробить голову росомахи, находится за ведром. Собаку или волка она убьет еще быстрее. Охотники на росомах очень часто об этом забывают и расставляют ловушки вдоль трассы для гонки на собачьих упряжках. Одну ловушку я обнаружил у берега реки за милю отсюда, когда искал, где установить палатку. Я шел по единственному следу от снегохода в надежде, что он приведет меня к уединенному и уютному местечку. Вместо этого обнаружил страшный металлический капкан-убийцу. Я не стал подходить близко и сразу же ушел.

Я спешу обратно в палатку вместе с собаками и привожу в порядок все, что они опрокинули. Складываю в кучу все свое снаряжение и прислоняюсь к нему, пока готовлю завтрак. Собаки сворачиваются калачиком и снова засыпают. Они очень хотят чуть подольше отдохнуть в теплой палатке. Я аккуратно потягиваю свой напиток и читаю Эдварда Эбби[9]9
  Эдвард Эбби (1927–1989) – известный американский писатель, видный философ, идеолог и практик радикальной охраны природы.


[Закрыть]. Оказывается, у него был брат по имени Джонни. Это вновь заставляет меня вспомнить моего любимца. Я очень скучаю по нему, иногда зову его среди ночи. Но теперь его заменяют Джимми и Уилл.

Перед смертью Эдвард Эбби сообщил одному из близких друзей, что мечтает быть похороненным в пустыне. Он не хотел, чтобы представители правительства различных ассоциаций и широкая общественность решали, где должны лежать его косточки. У него не было никакого желания провести вечность на кладбище рядом с множеством прогнивших трупов. Эдвард считал, что люди – это враги живой природы, которую он так любил. Возможно, Эбби чувствовал, что это будет его последним единением с природой. И когда он умер, его друг погрузил тело на грузовик, отвез в пустыню и сжег – так хотел Эбби.

Сквозь ужасный утренний холод доносится шум снегохода. Он едет вдоль реки, вовсе не по самому короткому пути, который я выбрал, чтобы перейти на другой берег. Первый снегоход за два дня. Может быть, его водитель направляется на охоту, а может быть – в соседнюю деревню навестить родных или друзей. В любом случае, он знает, в каком направлении двигаться. Наконец дымящая машина исчезает вдали. Снова наступает тишина, и я даже слышу, как снежинки тихо ложатся на верх палатки, как пронзительно каркает ворон.

От этих звуков тишина только усиливается. Я снова остаюсь один на один со льдом, собаками и природой. Красота!

Днем солнце наконец пробивается сквозь тучи и температура начинает подниматься. Я иду наверх от реки Кобук и останавливаюсь, чтобы немного посидеть самому и дать отдохнуть собакам. Достаю бутылку с водой, делаю несколько глотков и оглядываюсь. Стараюсь пить как можно осторожнее – если я буду пить слишком много и быстро, то вода может обжечь горло. Это то же самое, если есть мороженое большими порциями. К сожалению, вид открывается мне не полностью. Двадцать минут пытаюсь как следует рассмотреть, что же происходит вокруг меня. Я просто не в силах отвести взгляд. Приходится даже привстать. Куда бы я ни взглянул, везде видны небольшие холмики и растущие на них хвойные деревья. Холмы достигают в высоту около ста футов, их вершины вытянуты. Они чем-то напоминают дюны пустыни Сахара. Их очертания видны очень ясно. Я даже могу отчетливо представить свой маршрут на протяжении около десяти миль. Холмы простираются примерно на двадцать миль в каждом направлении, а потом они постепенно сливаются с горами, макушки которых покрыты снегом и льдом. У подножия гор возвышаются хвойные леса. Но чем ближе к вершинам, тем реже они становятся, пока наконец и вовсе не обрываются. Между горными цепями видны огромные расщелины. В них протекают реки, которые плавно несут свои воды в Кобук. Сами реки, за исключением Кобука, я различить не могу. Хорошо видны только их долины. Мне очень нравится смотреть на реки, скрывающиеся за горами и представлять себе, что это таинственные ворота, которые приведут меня к первобытно-прекрасному миру дикой природы.

Я глубоко убежден, что место за национальным парком Кобук-Валли поразит мое воображение. Думаю, там гораздо больше неосвоенных участков, чем можно представить. Отсюда я вижу лишь бесчисленные мили неизведанной земли. Время от времени там проезжают снегоходы, направляющиеся в деревни, расположенные вдоль берега Кобука, но если я не буду следовать их маршруту, то останусь совершенно один. Меня очень привлекает возможность провести там четыре месяца, странствуя по рекам и горам. При этом, чтобы продолжить путь, я должен встретиться с братьями в Анактувук-Пасс 26 мая. Мне придется преодолеть пешком огромное расстояние. Реки и горы, которые я сейчас разглядываю, не изображены на карте. Но на севере я вижу несколько известных рек – Китлик, Ни-кок, Салмон и Тутуксук, горы Акиак и многие другие, не имеющие названий. А за ними простираются иные реки, далекие и неизвестные.

Трогаемся в путь. Мы идем по холмам, спускаемся к реке в том месте, где течение снова становится прямым. Затем направляемся на восток. Здесь река покрыта глыбами снега, что весьма затрудняет наш путь. Собаки просто рвутся вперед. Мы замечаем волчьи следы размером с блюдце. Кажется, волки шли по следу лосей. На снегу я вижу помет с частицами меха. Почувствовав запах волка, собаки становятся более радостными. Я позволяю им натянуть веревки до предела: все равно нам нужно пройти здесь как можно скорее. Пару минут они бегут настолько быстро, что мне приходится воспользоваться лыжными палками. Я даже чуть-чуть подпрыгиваю и наклоняюсь: чувствую напряжение в бедрах и во всем теле. Тут дорогу перебегает заяц, и собаки и вовсе приходят в полный восторг. Вспоминаю о рыси, которую я слышал несколько ночей назад. Интересно, удалось ли ей кого-нибудь поймать?

Вскоре я вижу лося. Слава Богу, волка рядом с ним нет. Лось стоит неподалеку от реки в глубоком снегу. Не представляю, как волки могли передвигаться по такому глубокому снегу. Лоси очень осторожно передвигаются по льду. Если они сомневаются в его прочности, то предпочитают обойти опасный участок стороной. Они скорее сделают большой крюк, нежели позволят себе рискнуть. В отличие от лосей волки не боятся льда, а медведи гризли так и вовсе не ведают страха. Более того, покрытые льдом реки и озера довольно часто встречаются на их пути, даже в мае. Они обязательно проверяют треснувший лед, но все равно идут вперед, ни в коем случае не меняя изначально выбранного направления. Медведи могут двигаться вплавь, при необходимости забираясь на льдины. Для этого им вовсе не нужно прикладывать сверхусилий. Если лед продолжает ломаться, они спокойно плывут и карабкаются на льдины, и так до тех пор, пока они не достигнут своей цели. В том месте, где рельеф местности очень сложный, медведи понимают, что идти прямо, не обращая внимания ни на какие препятствия, будет лучше, чем искать обходной путь. Думаю, в ближайшие дни у меня появится отличная возможность узнать медвежьи повадки. Я буду изучать их следы.

На другой день мы идем вдоль реки по следам, оставленным снегоходами. Прошлой ночью выпал снег, землю припорошило, и шумные машины уложили землю ледяными комьями. Такое впечатление, будто я еду по полю для гольфа. Но тем не менее так все равно намного легче, чем идти по свежему снегу без какой-либо лыжни. Мы подъезжаем к приречью Анион Портэйдж. Здесь только одна дорога, ведущая к деревне Амблер. Нефритовые горы устремляются ввысь на севере. Я прекрасно вижу их, даже продолжая идти на лыжах. Одна за другой появляются пять или шесть вершин, которые аккуратно выстраиваются в ряд. Они крутые, покрыты льдом, с коричневыми скалистыми хребтами и четко очерченными углами. Вообще эти горы очень напоминают Гималайские, за единственным исключением – они намного ниже. Иногда, засмотревшись на них, я забываю о дороге и спотыкаюсь на неровном снегу.

По времени мы идем очень хорошо. Поскольку мы подошли к Амблеру довольно поздно, я принимаю решение устроить привал в трех милях от него. Мне вновь нужно выкопать довольно глубокую яму, чтобы установить палатку. В качестве лопатки я использую голубые пластиковые сани, так как настоящую лопатку сломал еще несколько дней назад. Глубина ямы – около трех футов. Чтобы выкопать ее, мне понадобилось около часа. Пришлось копать аж до самой земли, потому что снег сухой и рассыпчатый, и его невозможно утрамбовать. Солнышко садится, температура воздуха начинает падать, и собаки ждут не дождутся, когда же я наконец закончу.

14 апреля 2007 года, 3,5 мили от Амблера

Наконец, пробираясь сквозь густые заросли хвойных деревьев, мы постепенно приближаемся к Амблеру. Собаки очень спешат. Они бегут с такой скоростью, что я даже несколько раз падаю на крутых поворотах. На особо опасных участках я снимаю лыжи и иду спиной вперед. Изо всех сил натягиваю веревки. Приходится все время следить, чтобы собаки шли рядом и не опережали меня. Поначалу делать это было очень трудно – собаки все время порывались убежать, словно понимая, что я пытаюсь ограничить их свободу. Но на отвесных склонах они наконец поняли, что мне от них нужно и как себя вести.

Но вот поверхность земли снова становится ровной и гладкой. Я немножко ослабляю хватку. Мои верные спутники, словно ветер, несутся вперед. Они чувствуют, что наступает новый этап нашего путешествия. После столь долгого пребывания в лесу, собаки радуются скорому прибытию в деревню, как радовались бы и люди. Не дойдя до деревни около двух миль и оказавшись около мусорной свалки, я понимаю, что, должно быть, ошибся на повороте. Это очень жестокое разочарование. Кажется, будто земля уходит из-под ног. Свалка просто огромная. До меня доносятся весьма неприятные запахи протухших и сгнивших остатков пищи. Приходится натянуть на нос вязаный подшлемник. Видимо, недавно кто-то сжег большое количество мусора, тлеющие остатки которого источают ужасно неприятный «аромат». Противный едкий зловонный дым обвевает мое лицо, и до меня доносятся запахи испорченных продуктов. Кажется просто невероятным, что в такой крошечной деревушке может быть так много мусора. Это наводит меня на мысли о том, насколько же велика простирающаяся вдоль горных вершин свалка в моем собственном городе. Я вижу старые холодильники, детали компьютеров и автомобилей, совершенно неузнаваемые куски стали, каминные решетки, изношенные передники, потертые канаты, разобранные шкафы, сломанные кухонные стулья, продырявленные ведра, груды пластиковых упаковок, пищевые контейнеры и много-много одноразовой посуды, от которой люди избавляются в первую очередь.

Чтобы выйти на главную дорогу, я меняю направление и ухожу прочь от свалки. Еду на лыжах через березовую рощу и хвойный лес. На еловых ветвях замечаю капельки воды – становится заметно теплее. Спустившись с холмов, мы постепенно выходим на нужную нам тропинку. Дыхание собак учащается: чем ближе мы к городу, тем больше в воздухе новых, незнакомых им запахов. Чтобы чуть-чуть успокоить их, мне приходится немного притормозить. А вообще мы передвигаемся со скоростью около десяти миль в час. Для этого я увеличиваю шаг и при этом ставлю лыжи как можно ближе друг к другу, так, что они почти соприкасаются. Затем внутренней стороной стопы я делаю движение, как будто жму на тормоз. Этот изощренный маневр, в конце концов, помогает остановить собак. Мне понадобилось несколько попыток. При этом еще пришлось несколько раз крикнуть: «стоп». Сегодня воскресенье, и магазин наверняка закрыт. Однако я все равно внимательно изучаю объявление, которое висит на двери, чтобы выяснить, когда он откроется. Затем продолжаю свой путь и пытаюсь отыскать почту, чтобы прийти туда завтра за своей посылкой. Далее мы держим путь к реке, там, недалеко от главного порта, я и разбиваю палатку.

Ниже по течению воды Амблера соединяются с Кобуком. Двигаясь на север вдоль реки Амблер, мы постепенно выйдем к горам. Начнется наиболее сложный отрезок нашего пути. Преодолев Кобук, мы повернем к малому Амблеру и окажемся у национального парка «Ворота Арктики».

Следы от снегоходов, которые так помогали мне, вскоре исчезнут. В той стороне нет ни одной деревни, поэтому людям незачем ездить туда. От Амблера до следующего населенного пункта, находящегося в Анактувук-Пасс, около 300 миль, и я почти не сомневаюсь, что должен буду их одолеть в полном одиночестве. По сравнению с тем, что мне предстоит, все те трудности, которые я уже преодолел, кажутся парой пустяков.

Амблер – довольно тихий городок. В отличие от Кайаны и Коцебу здесь совсем не слышно гудения снегоходов. Это спокойное, уютное местечко нравится мне все больше и больше. Город находится довольно высоко над уровнем моря (выше, чем все те населенные пункты, в которых я уже побывал), но при этом он расположен в горах, которые служат надежным укрытием от воздействий окружающей среды. Кругом возвышаются холмы с хвойными лесами и березовыми рощами. Вдоль реки леса становятся более густыми, к елям и березкам прибавляются еще и огромные тополя. В центре города находятся магазин, почтовое отделение и что-то вроде конференц-зала для местных жителей. Одну из окраин занимают протянувшиеся длинной цепью жилые дома. Большинство построек имеют довольно современный вид и ничем не отличаются от большинства зданий в сельском Орегоне. Но здесь есть также и старые рубленые дома, строительным материалом для которых послужили близлежащие леса. В другой стороне городка расположена школа с большим двориком, который сейчас весь в снегу. Заметно, что покрасили ее совсем недавно, также как и медицинский центр, расположенный через дорогу. При этом ни в школе, ни в клинике стены не потрескались от холода, в отличие от многих других зданий на Аляске. В городке нет лишнего мусора и суеты. На улице я встречаю всего лишь несколько человек. Они идут очень медленно, так, как будто просто гуляют. Они не останавливаются, не глазеют на меня, не хихикают, не смеются и не корчатся от хохота, а просто вежливо улыбаются. У них много своих дел, и они вовсе не собираются лезть в мои. Их вежливость я ощутил сразу. Эти люди не знают, что значит пребывать в состоянии стресса, пить, употреблять наркотики, драться. Думаю, они всегда спокойны и прекрасно знают свое место в этом мире. Им нравится жить там, где они живут, здесь они чувствуют себя комфортно. В других местах люди редко выходили на прогулку. Кажется, они просто бродили без цели. Вдоль реки Кобук и за городом среди хвойных деревьев были расположены несколько хижин. Они напомнили мне домики, которые я видел в курортных районах Каскадных гор в Орегоне. После необыкновенно приятных людей и лесов эти хижины были для меня наиболее привлекательными в этой местности.

15 апреля 2007 года

Сейчас я опережаю намеченный график практически на неделю. Но мне еще предстоит преодолеть реку Амблер и «Ворота Арктики». На моем пути около десятка рек, горные цепи и земля, площадь которой сопоставима с площадью нескольких штатов. Поэтому мне дорог каждый день. До самого Анактувук-Пасс я собираюсь ограничивать себя в еде. Да, придется уменьшить порции. Но эта перспектива кажется мне более привлекательной, чем перспектива умирать от голода в конце пути.

Ночью мне удалось прекрасно выспаться. Может быть, это объясняется близостью людей и ощущением безопасности. Но в полночь меня разбудил пронзительный крик рыси: она кралась где-то неподалеку. Вообще, чтобы выдержать суровые условия Аляски, кошачья живучесть просто необходима. У обыкновенной рыси непропорционально длинные ноги, благодаря чему животные легко передвигаются по глубокому снегу, чего не скажешь о рыжей рыси, у которой ноги намного короче и маленькие ступни. Рыжая рысь менее разборчива в еде, но более агрессивна, чем обыкновенная, но в этой местности она не может конкурировать со своим длинноногим сородичем.

Обыкновенная рысь охотится на зайцев и, как правило, весьма в этом преуспевает. Если популяция зайцев будет уничтожена, рыси придется изменить место обитания. Как и все представители семейства кошачьих, она обладает прекрасным слухом. Длинные кисточки на ушах делают его еще более острым. Я уверен, что ночью рысь не видит, а в первую очередь именно слышит зайцев, слышит, как те осторожно перебираются по снегу.

Я все больше проникаюсь уважением к этим диким кошкам, которые живут уединенно и охотятся по ночам. Теперь, едва почувствовав их приближение, я мысленно здороваюсь с ними и желаю им успеха. Я всегда надеюсь, что их охота будет удачной, и у них будет достаточно еды. Когда рысь рядом, на душе у меня очень хорошо и спокойно. Почему так происходит, ума не приложу. Может быть, потому что я понимаю: если поблизости рысь, значит, медведей и волков здесь точно нет.