Текст книги "Ноосферату (СИ)"

Автор книги: Дэйв Макара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

– Марла попросила передать. – Драко протянул махонькую коробочку, обвязанную синей, бархатной лентой. – Она не сказала, что внутри, но… Думаю, это точно принадлежит тебе…

«Ш-ш-ш-ш-шурх, и нет его»! – Вздохнул я, развязывая ленточку и открывая коробочку.

И вздыхая…

А вот и пара к моему александриту…

Только это – точно мой.

Уж больно специфическая форма, уж больно он…

Необычный!

Я вытряхнул камень из белоснежной ткани наполнителя и приложил к безымянному пальцу левой руки, прикидывая, серебро или платина будут выглядеть лучше.

«Тень» решила по-своему.

Тонкая, черная паутина прижала камень к пальцу больно-больно, вгоняя его почти в кость, сращивая живое и неживое воедино, пуская кровь по камню и впуская камень в кровь.

Поворочавшись, как сытый зверь, камень уместился в разъеденной «Тенью» ложбинке кости, оставив снаружи лишь три тонких грани, сейчас пульсирующих цветом моей крови.

Сжал-разжал кулак.

Больно, но терпимо.

По крайней мере, со временем, привыкну – точно.

«К добру или к худу?» – Вопрос всех времен и народов.

Жаль, камушек молчит, а бежать к Марле с вопросами пока рано.

Хотя, у меня ведь есть и еще одна…

Ценительница красоты!

Запрыгавший на столе телефон отвлек от меня мыслей о будущем, возвращая «сейчас».

«Мышка пошла гулять»!

Я потер грани камня, искренне желая, чтобы все было «к добру»!

– … Я есть гражданин Америка! Я есть… – Сидящий за стеклом от меня мужчина смотрел в зрачок камеры, считая, что его похитили ради выкупа и теперь он упорно качал права, считая, что его все равно отпустят. – Моя страна будет…

Хотелось зайти и отвести душу, вволю помахать кулаками и оторвать, нафиг, голову, голыми руками, медленно покручивая ее влево-вправо, чтобы сидящий почувствовал, как уходит сознание и остается боль.

А потом куснуть тварь и отдать кому-нибудь, кто точно знает, зачем нужны вампиры.

Например, эльфийке Ранде или…

Я мерзко улыбнулся…

Отдать бы его драконам!

Уж те-то точно знают толк в долгой и мучительной смерти!

Правда, остается один маленький нюанс – если эта падла заговорит, а она у драконов заговорит обязательно, то мне лучше бежать и прятаться где-нибудь на другой планете! А ведь это я еще не углублялся в его воспоминания, так, прошелся по верхам, пока тащили его от столика в кафешке до микроавтобуса.

Но и того уже хватит, чтобы привезти грамм пятьдесят амброзии в юсовию и выложить в ютуб, где она лежит!

Вот будет-то смеху, тем более, что контейнер под камушком оказался слегка слабоват для того уровня радиации, что там сейчас творил и использовать пищу богов по прямому назначению ни у кого не получится!

– Ты чего лыбишься? – Карисса натянула черный, обтягивающий комбез с красными нашивками и вертела в руках такую же, черно-красную, балаклаву. – Думаешь, он правда гражданин Объединенной Америки?

– Вообще все равно, – признался я. – Давай, общайся с ним да я его забираю. У меня на него огромные планы!

Мне вот интересно, она реально считает меня таким идиотом? Она думает, что я подпущу ее к Моей Добыче на расстояние удара ножом?! Она – с дуба рухнувшая?

Натянув балаклаву, Карисса вышла за дверь и через мгновение появилась перед пленником.

– Фрей Хельмезакер… – Женщина стянула с головы намордник и широко улыбнулась. – Привет, подонок!

Судя по луже под стулом, Хельмезакер точно узнал, кто перед ним стоит.

И встрече совсем не обрадовался.

Более того, было видно, что он жутко, до вони, испуган!

Мне даже обидно стало, меня он так не боялся, хотя…

Я и маски не снимал, оттягивая наше знакомство.

– Фрей! Что же вы так напуганы? Это же я, ваша любимая Кари! – Женщина улыбнулась. – И мы сейчас с вами, фрей, поиграем! Вы же не откажете своей малышке в игре, правда, фрей?

Судя по виду, фрей бы сейчас предпочел уже сдохнуть, чем поиграть, но кто его будет спрашивать, а?

Карисса, неторопливо расстегнула комбез и вытащила из внутреннего кармашка два маленьких лезвия,

– Фрей, вы же помните, как это было весело играть?

Одно легкое движение и…

Я отвернулся.

Не могу отказать людям в такой малости, как обычная, житейская месть.

Надеюсь, у Кариссы хватит сил, чтобы вовремя остановиться, а если нет…

– Карисса! У тебя ровно пять минут! – Я сам вздрогнул от своего голоса. – И… помни…

Я вышел за дверь, оставляя женщину-монстра тет-а-тет с ее создателем.

Как ни крути, но месть это сладко.

Это подбадривает и придает смысл жизни, особенно, если смысла, как такового уже и не осталось.

Вот только…

Кто живет исключительно местью, у того смысл заканчивается вместе с ней, а вот у меня…

Я прошел через узкий и плохо освещенный коридор, свернул, как истинный мужчина, налево, поднялся на три ступени и толкнул толстую железную решетку, заросшую зеленью, выходя на маленький балкончик посреди альпийских прелестей.

Нет, все-таки, знали фашики, что, где и как спрятать, знали и прятали!

Вот, например, жители деревни в одном километре отсюда, даже представления не имели, что в их горе спрятан целый командный центр, где глава третьего рейха с огромным комфортом мог бы прожить лет двадцать!

Увы, помещения вырубить-подготовить успели, притащили и установили всю гидротехнику, раскинули провода и запитали от генератора, но…

Все остальное просто не пришло, превратившись в обломки прямо в вагонах.

А постройка, надо отдать должное, была просто первоклассная – все по немецки продуманно, все на своих местах, все логично вытекает одно из другого и, при этом, все так вписано в местный ландшафт, что никто до сих пор не заметил рабочих световодов, балкончиков, подобных тому, на котором я сейчас дышал целительным альпийским воздухом и тяжелых крышек оборонительных грибов, к которым так, слава Звездам, и не привезли вооружение.

– Не знаю, кто ты и зачем тебе нужен ОН, но… Можешь забирать! – Совершенно нагая Карисса с очумело-шалыми глазами, прошлепав по холодному камню, встала чуть впереди меня, тоже любуясь видами.

– Удержалась-таки… – Я улыбнулся. – Отвела душу?

– Да. – Женщина подняла руки к небу и сладко потянулась.

Потом выгнулась и…

Хлопнув крыльями, мягкокрылой совой исчезла в наползающих тенях.

«Ну, бывай, сестра…»

Глава 28

– Стоило его тащить? – Ника вздохнула, глядя на зашуганного, вздрагивающего от любого шороха, мужчину на экране телевизора. – Тем более через пол европы? Ты хоть представляешь, что бы стало, найди его?

– Одним гением на земле стало бы меньше. – Я скривился.

Да, обе моих дамы сердца, прознав, что за кашу я заварил, как-то странно охладели ко мне, стараясь держаться подальше, словно боясь заразиться.

А я?

А я рад был этому.

Сейчас мне было нужно много чего прокрутить в голове и их существование или какие-то обиды, требования или призывы проходили вне меня.

– Ты видел, что ты наделал? – Ника щелкнула пультом, включая новостной, круглосуточный канал, по которому с периодичностью раз в десять-пятнадцать минут показывали сюжеты с евро-европейского фронта, на котором основные игроки догладывали проигравших и тут же сами пожирались теми, у кого оказалось больше денег на войнушку.

– Папа римский Бенедикт VI призвал воющие стороны прекратить использование биологического оружия, как угрожающего всей жизни на планете. – Ведущая куталась в черную, непонятного цвета, хламиду и весь репортаж оттарабанила упершись носом в бумажку на столе. – Стороны признали справедливость и согласились провести очередной раунд переговоров о перемирии, под эгидой президента…

– Ты хоть понимаешь, что происходит? Это – угасание европейской цивилизации!

– А тебе-то не пофиг? – Я уставился на Нику. – Вообще не насрать, сколько они друг у друга народа перебьют? Пусть режут друг друга, нам-то что с того? Какая нам разница, поработят европейские народы турецкие, сирийские и мозамбикские мигранты или они вырежут друг друга в религиозных войнах, как делали это уже две тысячи лет? Мне вот, например – насрать.

Я забрал из рук Ники пульт и переключил канал на мультики, назло ей.

– Но ведь это – твоя вина!

– Ника… И ты, и Заря, вы наслушались драконов, но напрочь отказываетесь открывать глаза. Ни десять грамм, ни килограмм пищи богов не приводит к войне. И не приведет, если разумные существа – разумны. Амброзия – просто повод, не более того. И не сейчас, так через год, это бы вылилось в еще большие проблемы. Ты присмотрись, три президента носятся, как угорелые, призывая сесть уже за стол переговоров. Наш, вон, миротворцев собрал, на пару с казахстанским открыл «Поселения дружбы», а что в результате, напомнить? Все как грызлись, так и грызутся, никто мечи в орала перековывать не собирается!

– Но виноват-то ты!

Я махнул рукой.

Бесполезно.

Это как зомби, тянущий одно-единственное слово – моо-о-о-о-о-о-о-о-о-згии-и-и-и-и!

– Это же можно как-то остановить?! – Ника плюхнулась в здоровенное, на мой взгляд неудобное, сери-синее кресло. – Ведь должны же быть рычаги…

Я, мысленно, схватился за голову – вот только разговоров о политике мне в спальне не хватало!

В прочем, последний месяц, в этой спальне никто и не спит-то толком.

По крайней мере – я.

– Чтобы остановить, надо хотеть остановиться. – Заря вошла в спальню с подносом в руках, правда, пустым и принялась собирать грязную посуду, расставленную на прикроватных тумбочках. – А они – счастливы! Они счастливы резать друг друга после стольких лет фальшивых улыбок, после десятилетий превозношения одних над другими. Они делят территории, а не амброзию.

Вот, вроде и умная девочка, а я на нее до сих пор зол!

И вроде и не за что, а не могу, при виде Зари меня трясет и колотит.

Повернувшись ко всем спиной, отошел к окну.

И на улице – просто дождь, что радостей не добавляет.

И александрит на пальце опасно посверкивает и греется, предупреждая, что вот-вот что-то случится.

– Макс! Мехна приехала! – Вместо Лешеньки у меня теперь Санек.

Веселый и доброжелательный – внешне, а внутренне – спокойный и рассудительный.

– В зале все готово! – Подпрыгнула Заря, получив такое же предупреждение по своим каналам. – Идем туда…

… – Да вы охуели, обе! – Мехна аж привстала со своего места, а вот обе моих красавицы, как-то дружно вжались в свои стулья и растеряно переглянулись.

– Мехна! – Я предостерегающе вздохнул и покачал головой. – У них есть право на свое мнение…

– Выйди-ка отсюда… – Мехна просто на глазах из милой старушки превратилась в настоящую главу Рода. – Пожалуйста!

А, собственно, чего я теряю, оставляя женщин наедине? Ну, устроят они заговор – так я об этом тут же узнаю. Договорятся «слить» мою семью – сдохнут еще в процессе договоров.

Отодвинул стул и пошел к выходу.

– Иди-иди… – Напутствовала меня Демидова-совсем-теперь-старшая! – А я тут… Мозги слегка покомпостирую…

– Только слегка. – Я честно попытался хоть как-то разрядить обстановку, но стало только хуже.

– Не учи мамку мозги ебать! – Мехна, кстати, тоже полыхала гневом. И «Тень», и александрит такое сейчас четко передают, так что…

Надеюсь, я не стану молодым и красивым вдовцом?!

Уже закрывая дверь в зал, услышал самый настоящий рев львицы: «Да вы совсем тут охуели, две прошмондовки?! Вы какого хуя из себя тут…»

Дальше я плотнее закрыл дверь, понимая, что некоторые разговоры лучше не слушать!

Спустившись в подвал своего свежепостроенного особняка, «хлопнул» на закрытую территорию, совсем никак не соединенную с внешним миром и оказался еще метров на двадцать ниже, почти уже в скальном основании, в котором и построил свою личную тюрьму для, пока еще одного, заключенного.

При виде меня, мужчина сжался, понимая, что пришел я не просто так.

– Я все расскажу, все расскажу… – Прекрасный немецкий язык и никакого английского акцента, никаких упоминаний «великой и могучей империи ЮСА», никакого поминания третьего рейха…

Герр Рольф Хельмезакер прекрасно вспомнил родную речь, всего-то на всего повидавшись с Кариссой.

А уж со мной и вовсе – разливается соловьем, стоит мне просто недовольно изогнуть бровь.

– Топлиц… – Я уселся на прикрученный к полу табурет и мило улыбнулся, демонстрируя острые клыки. – Продолжим с него, милейший…

…Топлицзее, проект СД, проект СС, проект Анненрбе – все вложились в его постройку.

Подводные пусковые установки, фальшивые фунты-стерлингов, лабиринт, сейчас уже затопленных, но все еще забитых под завязку награбленным золотом и предметами искусства, упакованными герметичные капсулы, тоннелей.

И десятки тысяч пошедших на корм ракам заключенных, которые все это строили, таскали, монтировали.

Скрытые лаборатории сверхлюдей не нуждающихся в отдыхе, не нуждающихся в кислороде, не боящихся высоких и низких температур.

Так и недостроенная ядерная бомба и, в отдельном хранилище – цистерны с «тяжелой водой» и свинцовые ящики с урановой смолкой.

Биологические лаборатории, химические, физические – пристанище пресветлого фюрера, который опоздал на последний вагон, своей смертью запечатав четыре пятых помещений, к которым теперь доступа нет ни у кого, как нет и схем, что бесноватый прихватил с собой на тот свет, просто потому что советские солдаты неожиданно пришли и постучались в дверь.

И пусть «русским солдатом» оказался адъютант, пришедший доложить, что подземный ход завален и придется подождать пару часов, и пусть еще была возможность спастись, но…

Нервы сдали.

Да, и у вампиров с оборотнями, бывает, сдают нервы.

Яд, выстрел и вот Топлиц превратился из могущественной подземной империи, из рейха четвертого, в точку на карте, куда свозились остатки былого пиршества.

Десятилетия поисков, все новейшее и новейшее оборудование – все разбивалось о пресловутый человеческий фактор, а, может быть, и выжил какой-то из испытуемых, продолжая дело рейха третьего почти у самого дна озера.

Биооружие, заточенное на расы; излучения, заточенные на распад вещества;чудесные артефакты, что одним своим присутствием излечивают и придают сил уставшим воинам.

И оружие, оружие и еще раз – оружие.

Новенькие, в масле, автоматы и пулеметы, взрывчатка, капсюли и боевые газы, способные просочиться под любой противогаз, проникнуть в тело и ждать десятилетиями, когда кто-то не откроет вентиль второго баллона, стирая с лица земли исключительно человека разумного.

Газы против евреев, газы против славян и против англичан, против поляков и прочего отребья, которое должно было исчезнуть, став подкормкой на полях, где расцветет золотое семя арийской расы!

И все это только ждет своего часа!

Своей жесткой руки!

И дождалось…

Герр Хельмезакер уже не стесняясь, горделиво расхаживал по своей камере, размахивая руками и рассказывая, рассказывая, рассказывая, делясь как добрался до газа «Прополка роз», что готовили как сюрприз для союзников-итальянцев, до газа «Ирод», что так пришелся его создателю по вкусу, что он перестарался в его изготовлении и теперь мир просто вопит о его применении.

… – Хватит… – Я спиной почувствовал присутствие Мехны, с интерсом слушавшей разглагольствование полусумасшедшего ученого, повернутого на третьем рейхе.

– Это кто?! – Демидова себя контролировала, но…

Моя мышка ей очень не нравилась!

– Это – Рольф Хельмезакер, он же Уно Фольгеци, он же Юхан Скаарлайне, он же Клаус-Мария Тцагель, прозванный «Яйцерезом» за свою теорию, что именно мужские яички делают мужчину-Властелином мира. Яйца фюрера ему построгать не дали, так он жаждал быть первым, кто отрежет яйца Сталину… Так жаждал, что зимой 1941 года лишился своих, отморозив их под Москвой. Был доставлен в Берлин, выжил, но на Восточный фронт больше ни ногой – резал яйца у бритосов, прошелся по генералитету Французской республики, проверил «наполнение» американских пилотов и имеет на своем счету десяток яиц американских генералов и даже одного адмирала!

Мехна, к моему удивлению, слегка расслабилась.

А вот «мышка», наоборот – напряглась, чувствуя, что я знаю намного больше.

– После войны, Клаус-Мария засветился в ЮАР, где продолжил эксперименты с яйцами, заодно занимаясь проблемами старения.

– Судя по его внешнему виду, он достиг немалых успехов. – Мехна согнала меня с табурета и уселась сама. – Ему сейчас должно быть лет сто шестьдесят?

– Ну-у-у-у… Плюс-минус пятилетку… – Я потянулся и похрустел шеей, разминаясь. – Позже, он перебрался обратно в Европу, в свою любимую Дойчляндию, где занялся межвидовым скрещиванием и генной модификацией. Кстати, столь любимые быстрорастущие тополя-«пылесосы», что сейчас рассаживают по всем загрязненным городам – его работа. Правда, не основная, так, побочный эффект по выяснению гена вечности.

При словосочетании «ген вечности» Клаус-Мария сжал кулаки и приготовился к драке.

– Правда, его лаба слегка взорвалась и пришлось снова сваливать в ЮАР, прихватив с собой лишь воздух, да то, что осталось в голове, ведь так, герр Тцагель? Или, лучше, Гантер? Как вы там… – Я замер, вспоминая. – А-а-а-а! «Я охочусь за любой тайной мира, которая откроет дверь к новым горизонтам?»

Герр Тцагель, судя по его заметавшимся глазкам, таких подробностей о своей деятельности, кажется, не ожидал услышать.

– Так чего ты его не грохнешь? – Мехна перевела взгляд с забившегося к стене ученого, на меня. – Можно подумать, он тебе так нужен?

– Мехна… А ты знаешь, что среди оборотней нет птичьего вида? – Вместо ответа, по-еврейски, полюбопытствовал я.

– Знаю. Это связано с разницей в строении мозга – «человеческое» природу «птичьего» не может осознать и сходит с ума, отсюда все эти летающие гарпии, гаргульи и прочие безумные крылатики.

– Во-о-о-о-от, знаешь… – Я улыбнулся. – А теперь – забудь! Теперь уже есть и прекрасно собой владеющая. И, скорее всего, ее дети унаследуют гены матери, не так ли герр вивисектор?

Вместо ответа ученый лишь затравлено поглядывал на Мехну, от которой на километр тянуло жутким энтузиазмом.

– Генная модификация?! Но это…

– Это – десятилетия экспериментов, тысячи жизней. – Я сжал кулаки. – Судьбы и воровство технологий…

– Я ничего не украл! – Завопил Клаус-Мария, наконец-то вырвавшись из своего теного уголка. – Меня, меня, меня воровали! У меня украли…

– Заткнись. – Без особой угрозы, но настолько железобетонно уверенно бросила Мехна, что немчура беспрекословно заткнулся. – Ты…? Еще что-то?

– Ну-у-у-у… Как сказать. – Мне надоело стоять прислонившись к косяку и тень внутри меня понятливо сляпала еще одну табуретку, черненькую, неказистую на вид, но на Мехну впечатление произведшую. – Биооружие, которым союзники сейчас балуются – его работа. Клан волкодлаков, «фольфеер» – в полном составе пошел на эксперименты этого «человека», но это еще в середине второй мировой. Клан вампиров, «парижская святая Элеонора» – эти уже гонялись за Сопротивлением, но… Чем все закончилось, сама помнишь…

– Объявили вне закона и вырезали весь клан. – Мехна бросала очень плотоядные взгляды на ученого, пугая его не на шутку. – Последнего в 69 году. Клан был мощный, но малочисленный.

– Правда, были у герра и моменты светлых побед… – Я усмехнулся. – «Говоровая мазь», например. Не был бы пойман за руку за совращение малолетней – стал бы Нобелевским лауреатом.

– Я ее не совращал! – Тцагель, не смотря на страх, время от времени порывался встрять в наш разговор, считая, что уж он-то точно помнит лучше, чем я, который «взламывал» его голову все это время!

– О, это точно! – Я рассмеялся. – Вам тогда нечем было развращать – раз, у вас чесались руки на другое – два, и в-третьих, именно эту девочку вы вообще не воспринимали, как что-то одушевленное, ведь она была еврейкой, а на них у вас был исключительно медицинский интерес…

– Погоди… – Мехна глянула на меня. – «Тогда нечем было развращать»?! А сейчас?!

Вместо ответа я лишь развел руками.

Ну, да, теперь ему есть чем развращать…

– Возраст, гениталии… Он что, регенеративный колодец откопал?! – Мехна, вот же женщина-то, заинтересовано глядела на меня, ожидая откровений.

– Расскажете, герр Тцагель? Или мне за вас отдуваться?

– Расскажу! – Герр, обретя привычную почву под ногами, выпрямился. – Это не «колодец», как выразилась Уважаемая фрау, это замещение. Сперва я работал со стволовыми клетками, но они могут накапливать не самые приятные побочные эффекты и пришлось заняться более тонкой субстанцией…

– Он хочет сказать, что вот уже сорок лет ворует души… – Объяснил я, ничего не понимающей Мехне. – Четыре души на десятилетие, если все идет спокойно и размеренно. Если же «нервы, раны и алкоголь», то… В общем, сколько у вас на личном счету, герр? Тридцать семь человек за сорок лет? А было бы тридцать восемь, но, вы попались мне, и теперь будете стареть медленно и верно, как завещал ваш любимый господь. Правда, умереть в кругу членов семьи у вас не получится – настоящей семьи нет, а ваши создания с большим удовольствием вас сожгут заживо, оживят и сожгут еще пару раз.

– Они все – все-все-все! – не стоят и секунды моего времени, секунды моего внимания! – Вот теперь Клаус-Марию реально вштырило и понесло! – Я творил! Для фюрера, для Народа, для – Германии! Я разрывал клетки и прорывался в неведомое, решая задачи, от которых отказывались лучшие умы не только Германии, но и всего мира!

– Это он про Менгеле, если что… – Пояснил я Мехне, шепотом, чтобы не перебивать впавшего в раж, мужчину.

– Я самолично нырял в тайны цепочек ДНК, создавая свои и споря, и доказывая толстокожему слону…

– Альфред Бишоп… – Пояснил я, сомневаясь, что Мехна знает, о ком речь, но, судя по тому, как она побледнела, бабушка епископа точно знала и, как бы ни лично!

– Я…Самый молодой ученый своей Германии!

– Это – правда, – я вздохнул. – В четырнадцать он ассистировал Конти. В двадцать четыре…

– Так почему он жив, Макс? – Мехна встала с табурета и Клаус-Мария вновь влип в стену. – Почему, Макс?

– Помнишь, ты спрашивала, за что я ненавижу европейцев? – Я встал с теневого табурета, который тут же распался на клочки и исчез. – Вот за него. В девяностых, в Германии, его «ловцы» взяли меня в оборот. В его лабе, на момент моего появления, уже было двадцать семь европейцев – французов, англичан, немцев, итальянцев и прочих, «европейздатых», на семерых охранников.

Я сделал глубокий вдох и медленный выдох, вспоминая те моменты и то состояние.

– Знаешь, сколько из них сдали меня, что я хочу бежать, охране?

Мехна покрутила головой.

– Двадцать шесть! Двадцать шесть человек! А двадцать седьмой не сдал только потому, что знал, что меня сдали, хотя и он свою лепту внес – придержал дверь, когда меня тащили…И знаешь, что произошло, когда я все-таки сбежал? Ничего. Вообще. Люди на улицах радостно тыкали в меня пальцами и орали: «пьяный русский, где твой медведь?!».

– Я тебя вспомнил! – Клаус-Мария кинулся на меня с кулаками, получил под дых и вновь улетел в темный угол, заходясь в кашле. – Это ты! Ты! Ты! Ты взорвал! Ты убил их всех! Ты…

– Всех «их» – убил исключительно ты… – Я расслабился и захохотал. – Я же только на термостатах Фаренгейта на Цельсия поменял!

Судя по взгляду ученого, такого варианта ему даже в голову не могло прийти!

Глядя на зависшего в размышлениях ученого, пропустил даму на выходе, замкнул камеру и…

… Мехна и Заря смотрели на экран, в котором взрослый мужчина рыдал, размазывая слезы по лицу.

– Макс… – Мехна выключила звук. – Я заберу у тебя Зарю?

– Только если мертвой… – Пожал я плечами. – Клятва не имеет обратного хода, я специально проверил. Кто предаст, тому я искренне не завидую. Но, можете попробовать.

Заря развернулась к Мехне, открыла рот и…

Закрыла его.

Снова открыла и…

«Кстати! Что-то я подзабыл проверить…»

– Заря… Оборотись! – Вот я и вспомнил то, что постоянно забывал проверить.

Миг, и вместо Зари перед Мехной стоит Джин Хеер, капитан-инспектор «Интерпол»!

– Еще! – Потребовал я, чтобы уж точно расставить точки над «Ё».

Вновь короткая волна судорог и невольных подергиваний и вот уже стоит Эрика, продавшая мне своё кх…

Надеюсь, что она все-таки жива, а то ведь…

Вампиры и честь – нихрена не совместимы, посмотрите на меня!

– Еще!

Ага, ну конечно, Ника…

В одежде Зари, гм, очень даже пикантно…

Открывшаяся дверь впустила Нику настоящую, с красными глазами и шмыгающую носом.

Да нежто плакала наша железная леди?!

Заря, при виде Ники мгновенно стала самой собой, но…

Учитывая, что воплей возмущения не последовало, эти две красавицы много чего знали друг о друге!

– Тоже решила уйти? – Бесхитростно полюбопытствовал я, не ожидая добрых вестей.

Вместо ответа – ясно читаемое на лице раздражение.

– Ну… – Я развел руками. – Я к Максу, вернусь завтра, ближе к вечеру. К этому моменту, «дамы», не только ваших вещей, но и чтобы духу вашего в этом доме не было! А сейчас… Обе… Вон!

Кажется, я перестарался, но Заря с Никой исчезли так быстро, словно и вправду испугались.

– А ведь они и вправду испугались… – Мехна задумчиво обошла вокруг меня, как ребенок вокруг новогодней елки, которую впервые видит. – Испугались ведь…

– Придуриваются. – Пожал плечами я, понимая, что «источник ужаса» из меня не очень значимый.

– Да нет, Старейшина… В этот раз – ты в своем праве, по сути, ты запросто мог обвинить их в предательстве клана и Клятва стерла бы их в порошок.

– Мехна… Они меня не предали. У них своя точка зрения на мир, у меня – своя, вот и разошлись дороги, бывает.

– Эх, Макс-Макс… – Мехна покрутила пальцем у виска. – Право на собственную точку зрения надо заработать. И не через постель, симпатии или тупое всепрощение своего мужчины. Не через полученную власть, а через пот и кровь. Через потери. А в клане, как ты не крути, есть только одно мнение и только одна точка зрения и она принадлежит Старейшине. И влиять на Старейшину, это конечно круто, но…

Мехаманисэпатман, вот кто теперь стоял и давал мне советы – Мехна бы остановилась и поняла, что сейчас я их все равно не воспринимаю.

И весь этот пурпур, разливающийся вокруг меня и жалостные вопли Тени во мне – они проходят мимо, они корчатся от боли и рассыпаются тонким, сигаретным пеплом, облетают и вновь становятся серебристыми столбиками пыли, рассыпающимися под моим взглядом.

– Макс! Так почему ты его не убьешь? – Мехна встала у окна, словно готовясь в него выпрыгнуть. – Макс?

– Если я его убью, мир потеряет гениального ученого, чьи знания и мозги – уникальны. Его манера достижения целей – страшна, но… Я так чувствую, что он еще пригодится.

– Макс! – Бабушка Демидова, зараза вот эдакая, вот ясно же, что она видит меня насквозь, пусть и не до самого конца. – Макс!

Я вновь включил звук.

– Знакомься, Мехна… Это – Клаус-Мария Тцагель, мой создатель…