Текст книги "Ноосферату (СИ)"

Автор книги: Дэйв Макара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

Внезапный мор на первых лиц города и органов власти, внезапные пожары и несчастные случаи, после которых не осталось тел, заинтересовали Златоглавую, но меня уже не было.

Я валялся у себя дома, скулил и плакал от невыносимой боли – выброс сил от смерти двух тысяч особей был таким мощным, что мой организм мутировал, перестраивался и вытягивал меня на уровень Высшего кровососа, до которого, обычными путем я бы шел лет триста-четыреста!

Было больно и одновременно – прекрасно!

К боли я привык за годы своей «короткой ноги» и десятка операций, что эту ногу мне потом вытягивали, но оставался страх.

Страх больше не выйти под свет солнца.

Обошлось.

Я стал «высшим» с иммунитетом.

Ни серебро, ни святая вода, ни осина, ни чеснок с солнечным светом меня не брали.

Разумеется, фосфорная пуля в голову решит и мои проблемы с мнимым бессмертием и кажущейся неуязвимостью, но я так подставляться не собираюсь.

Через годик я вернулся в этот город и собрал то, что принадлежало старому пердуну – большую часть, конечно, «прихватили» ФСБ-шники, но и того, что осталось распихано по тайникам, в которые попадет только Высший, хватало на безбедную жизнь.

На мою длинную, очень длинную, жизнь.

А вот городу повезло еще больше – глобальный забой двух тысяч кровососов, вместе с их Повелителем, поставил на городе жирную Метку, от которой у любого кровососа мозги через ноздри вылезали, намекая, что делать ему в этом городе нечего!

Лет через пятьдесят-сто, Метка истончится в городе снова заведутся мои мерзкие собратья, а пока…

Я вышел из подворотни и пошагал по чистенькому и опрятному городу, а навстречу мне идет миловидная девушка и улыбается во все свои 32 зуба.

Полюбовавшись на стройную девичью фигурку, со вздохом пошел дальше – мои седины и естественная бледность кожи теперь молоденьких девочек отпугивают, а не привлекают.

Да оно, может быть, и к лучшему, а то, как известно – «седина в бороду – бес в ребро!» – а у меня и так, время от времени крыша чудесатит…

Поймав на перекрестке таксера на обычном, зеленом «Жигуле»-шестерке, назвал адрес и откинулся на переднем сиденье, молчком пялясь на дорогу.

Водитель, очень хмурый парень лет двадцати, разговора не начинал, лишь молчком кивнув на названный адрес.

Балабокало радио, похрустывала своими старыми «костями» видавшая и лучшие годы, «шестерка».

А вот дороги явно отремонтировали неделю назад – и асфальт еще черный, и ям-кочек не наблюдается, отчего аж в сон клонить начало.

Или в сон меня начало клонить от другого?!

Принюхавшись, скосил глаза на своего водителя.

Наверное, это ненормально, что в машине пахнет хлороформом и стоит тяжелый дух операционной?

– Здесь направо сверните! – Попросил я парня, ткнув пальцем в проулок.

Парень улыбнулся и кивнул головой.

– И еще на право, к дальнему подъезду… – Я уже присмотрел местечко, где на творящееся в машине точно никто не обратит внимание.

Парнишка приткнул «Жигуленка» на парковку у подъезда и повернулся ко мне.

За монтировку схватиться он не успел.

Увидев два игольно-острых клыка растущих из верхней челюсти своего клиента, парень замер соляным столбом, беззвучно открывая и закрывая рот.

«Левую руку на затылок, правую на глаза…» – Отработанное действие, привычное, как «раз-два».

«Раз-два» и вот последние дни парнишки у меня перед глазами.

Да уж, не думал я, что встречусь с местечковым Робин Гудом!

Нет-нет, не подумайте о немом парне чего плохого, он действительно парень хороший, без всяких кавычек, просто втемяшил себе в голову, что людей надо спасать даже против их воли, вот и живет по своей правде.

И даже имеет десяток грамот и подарочные часы от Управления полиции, за помощь в поимке особо опасного мерзавца.

Да и сейчас у него в багажнике лежит-дрыхнет залетный педофил, познакомившийся с крепким кулаком парня.

А хлороформ из кармана педофила – в багажнике «Жигулей» особо ноги-руки не вытянешь, вот и разбилась мензурка на каком-то повороте…

Убрав руки с головы парня, резко хлопаю в ладоши, возвращая его в реальность.

– Прикемарил, шеф? – Я снова лучусь «светом и добром», в очередной раз проверяя, удалось ли затереть следы своего вмешательства.

Вроде, удалось.

Вот только…

Я глянул парню в глаза и оставил маленький такой подарок, ведь добро всегда надо поощрять, а то добрыми делами никто и заниматься не будет!

Парень от рождения был немым.

А завтра свалится с ангиной.

И придется ему учиться разговаривать.

Надеюсь, ему хватит ума некоторое время не светить своим чудом!

– Банк «Савва». – Назвал я последний интересующий меня в этом городке адрес и снова откинулся на привычно скрипнувшую дерматином, спинку сиденья.

Глава 3

Мир не вращается вокруг нас или наших желаний.

Я вот, например, хотел, чтобы дела в банке прокрутились за один день, но не тут то было!

И ведь, что самое удивительное – реорганизуются они, а время трачу – я!

За те два часа, что манагер с умным видом расписывал мне о будущих возможностях, что нагрянут сразу после «реорганизации», я прошел все три стадии и вышел на четвертую – перевести из этого банка все счета, к чертовой матери!

О чем и сообщил молодому человеку прямо в глаза, вызвав недюжинный испуг.

Через две минуты у нашего стола появилась делового вида шатенка в темно-бардовом строгом юбочном костюме и все началось по новой, только у нее в кабинете.

Ну, да там лишних глаз не было, так что через полчаса я встал и «возложил» на ее голову руки, считывая поверхностный мысли.

Н-да-а-а-а-а, таких идиотов я реально еще не встречал!

Нет, с банком все в совершеннейшем порядке, просто…

Вся эта «реорганизация» затевалась чтобы поменять название, да официально провести в качестве уставного капитала самого банка золотой запас, накопленный за последние годы.

Посмеявшись над секретом полишинеля, стер у женщины мою прогулку и вернулся в кресло.

– Я надеюсь убедить Вас… – Женщина тепло улыбнулась. – Не закрывать счета в нашем банке. Более того, я гарантирую, что после реорганизации ваши вклады и особенно депозиты станут более доходными!

Ну, разумеется, сейчас их банк располагает 14 тоннами золота, которые позволят выбить из государственного банка некоторые преференции.

И я буду дураком, если этим не воспользуюсь!

– Хорошо, Жанна. Вы меня уговорили, но у меня есть одно непременное условие, без исполнения которого, наш разговор теряет силу. – Я улыбнулся. – Вы поужинаете сегодня со мной!

А что такого?

Между прочим, у нее никого нет, женщина недурна собой, да и я ей понравился не за мои вклады.

А уж будет что-то после ужина или нет, это уже дело десятое, если честно.

– Правда, я совсем не знаю ресторанов вашего города, но могу заехать за Вами, а вы сделаете выбор? – Я дал женщине шанс сделать выбор, а уж состояние моих счетов она знает лучше меня, так что, думаю, фуфла не выберет. – Например, в семь? Вы же до семи работаете?

– Давайте лучше в девять. – Щеки женщины заалели, а глазки опасно блеснули, предвкушая что-то, о чем я пока не догадывался. – И, будет лучше, если я заеду за вами. В какой гостинице вы остановились?

Пришлось признаться, что ни в какой – сразу с корабля, на бал.

– Я закажу вам номер в «Алисе». – Жанна написала на обороте своей визитки адрес гостиницы и протянула ее мне. – До встречи!

Поцеловав даме на прощание руку, вышел из ее кабинета и подойдя к окну, выглянул на улицу.

До темноты еще далеко, народа на улицах совсем не много – все работают.

Потянувшись и размяв шеи, прошел к лестнице с бордовой дорожкой, спустился и пройдя по операционному залу, толкнул входную дверь, выходя на улицу.

Чем заняться вампиру в городе?

Днем?

Я почесал затылок, в очередной раз напоминая себе, что сколько не прикидывайся аристократом, но рабоче-крестьянскую, точнее – русско-корейскую – натуру, совсем спрятать не получится.

Потом, почесав затылок еще раз, вернулся в банк и забрал свою сумку с вещами.

Вот, вроде, вампиры не должны страдать склеррозом, но ведь нет же!

Постоянно я что-то забываю: то подать вовремя показания счетчитков воды, то оплатить «домашний», стационарный телефон, а то и вовсе – закинуть деньги на мобилу.

Вытащив из сумки битый жизнью, «дорожный» Кэнон-зеркалку, повесил его на шею и побрел по улицам, пытаясь вспомнить, щелкал я их или нет?

А если щелкал, то где лежат фотки, было бы интересно посмотреть, как изменился город за эти годы, что я сюда не лез.

Наведя камеру вдоль улицы, сделал первый «прострел».

Чертыхнулся, что диафрагма снова открытая после прошлой ночной съемки, поправил, сделал шаг к проезжей части и повторил кадр.

Потом еще, в сторону банка и выкрутил зум на полные 135мм, оставляя здание банка тет-а-тет с дорогой и мордой хорошо мне знакомого, зеленого «Жигуля».

Учитывая отсутствие прохожих, кадр обещал получиться удачным.

Еще раз щелкнув банк в котором, как мне показалось, странно взметнулась занавеска на одном из окон, словно кто-то смотрел на улицу, а потом заметил человека с камерой и поспешил задернуть занавеску и отойти в глубь кабинета, подальше от любопытного взгляда.

Ну, да и пофиг!

На гостиницу «Алиса» наткнулся случайно, через пару часов прогулки.

Я не я буду, если и до революции «Алиса» была гостиницей!

Даже ажурная ограда с вензелем «А» словно была из тех времен, хотя и явный ведь новодел, но вот, смотрелась органично и богато.

Прислушавшись к себе, своим ногами и желудку, сделал вывод, что пора остановиться, перекусить и принять душ.

А еще – я повертелся вокруг в поисках магазина одежды – надо бы приодеться, а то…

Ну, как в кино – кроме двух ресторанов и груды женских бутиков – ничего мужского в радиусе ста метров.

Со вздохом принялся вспоминать, где мне попадались нужные магазинчики.

По идее, если я сейчас пройду метров триста назад, перейду через дорогу и через светофор сверну налево, будет что-то связанное с мужской одеждой, кажется, там что-то эльфийское в названии, если не ошибаюсь, там сине-желто-красная вывеска… «Леголас»!

Радуясь собственной памяти, развернулся спиной к гостинице и потопал назад, исренне надеясь, что в эльфийском магазине будет хоть что-то классическое, а не балахоны для длинноухих вырожденцев!

Переход, светофор и вот она, сине-желто-красная вывеска…

«Ловелас»!

Немножечко я промахнулся, совсем чуть-чуть!

Все еще надеясь, что «Ловелас» меня чем-то обрадует, толкнул зеркальную дверь, мелодично звякнувшую серебряными подвесками «музыки ветра».

«Пиииии… Шиздец!» – Я осмотрелся по сторонам, понимая, что зашел в смесь секс-шопа, товаров для стриптизеров и еще чего-то, чего я не понимал и, видимо, уже никогда не пойму.

– Добрый вечер! – Откуда-то из-за стойки с вывернула молоденькая девчонка с пирсингом в носу, пупке и десятком дырок в левом ухе. – Чем могу помочь? У нас запрещено фотографировать!

– Спасибо, но, кажется, ничем. – Усмехнулся я, демонстративно защелкивая крышку на объективе. – Хотя… Не подскажите, где я смогу приобрести нормальный костюм. Желательно – «тройку». Люблю, понимаете ли, классику…

Девушка вздохнула и потеряла ко мне всякий интерес, отделавшись равнодушным пожиманием плеч.

Ну а чего я, собственно говоря, мог ожидать?!

Нет покупки, нет облизывания.

Пожелав пустоте доброго вечера, вышел на улицу.

Теперь уже было в принципе пофиг, куда идти, налево, направо или вбок – магазинчики разной направленности тянулись по обеим сторонам улицы, намекая мне, что я, как всегда, «исключительно внимателен».

Ну, есть такой грешок, не скрою.

Пройдя вдоль улицы, уткнулся в витрину магазина, которого тут точно не ожидал увидеть. То есть, магазин-то пофиг, но вот то, что я сейчас рассматривал на его витринах, увидеть в этом городке точно не представлял возможным.

Тяжелая, лакированная, деревянная дверь на тугой пружине вернула меня в те нехитрые детские годы, когда все взрослые казались такими силачами!

Три отдела.

«Appella»

«Longines»

«Tissot»

Пробежавшись взглядом, разочаровано вздохнул – кварцевый новодел.

Да, красиво, стильно, но…

На руке вампира кварцевые часы не работают.

Хоть ты их в семь слоев серебра-свинца заверни, не работают, дохнут.

– Здравствуйте, могу что-то подсказать? – Вихрастый парень в золотых очках и ролексом на руке замер, ожидая моего ответа.

– Механика, металлический браслет, календарь. Желательно – Longines. – Я замер, в ожидании ответа.

– Увы, механики нет. Но есть механика от «Tissot». Две модели. – Парень развел руками. – Черный циферблат и металлический браслет и белый циферблат с коричневым, кожаным ремешком.

– Тащи оба. – Решил я, уже реально соскучившись по тяжести часов на руке. – Будем посмотреть.

Аккуратно положив камеру на прилавок, еще раз оглянулся по сторонам.

Кроме часов наручных, были часы на цепочке, карманные, часы-перстни и даже часы «медсестер из американских фильмов», те самые, которые крепятся на булавку, на нагрудном кармане халата.

– Есть еще золотые… – Парень поставил рядом с Тиссо золотистую коробочку Апеллы. – Все модели не самые последние, поэтому на них большая скидка…

Ну, да…

На одних ценник гласил, что изначально часики стоили миллион шестьсот тысяч, а теперь «всего-навсего» девятьсот тридцать тысяч.

Кожаный ремешок оказался у часов с датой, а вот у металлического оказался «полный фарш», от которого меня всегда тянуло блевать!

Ну, вот скажите, пожалуйста, зачем мне на часах – смена фаз луны?!

А уж отдельно вынесенная секундная стрелка и вовсе бесила меня с детства!

Отложив своих любимцев, взялся за Апеллу.

И разочаровано отложил в сторону – механика оказалась кварцевым механизмом.

Видя разочарование в моих глазах, парень воровато оглянулся по сторонам и, встав так, чтобы камера не фиксировала его лица и делая вид, что убирает часы по коробкам, сказал:

– В конце улицы фирменный магазин «Ракеты». Механизм неубиваемый, стоят дешевле, но есть и премиум сегмент.

Я понятливо кивнул головой, но…

Я перешел к другой витрине, где переливались огранкой тонкие, женские браслеты и цепочки.

– Цепочку за …, браслет за … и, нет, левый… И-и-и-и… – Я завис, выбирая между кольцом и сережками.

Победили серьги.

Сложив украшения в специальную коробку, парень задал вопрос, судя по всему, его искренне волновавший.

– Оплата картой, наличными, кредит?

Судя по вышедшей сумме, на наличные он и не надеялся, а вот кредит…

Пришлось доставать из сумки свое потрепанное портмоне и доставать карту другого банка – почему-то искренне не хотелось, чтобы Жанна узнала о готовящимся подарке.

И уж тем более – о его стоимости.

Пискнул терминал, списывая средства, поползла белая лента кассового чека, которую молодой человек оборвал и вложил в пакетик с коробкой, откуда я его тут же вытащил и убрал в портмоне, где он точно никому лишнему на глаза не попадется.

– Костюм лучше взять рядом часами. – Парень расцвел, подсчитывая свои проценты. – Там деда Фима работает, за пару часов все сделает в лучшем виде.

Ну, что же…

Голова у парня соображает!

Поблагодарив, вышел из магазина и пошел вниз по улице, навстречу неизвестному деду Фиме.

В принципе, у меня до встречи еще часа четыре, так что я всяко-разно успею закупиться, но…

Вторая проблема вампира – долбанный пефекционизм!

Причем у «младших» – третьего-четвертого укуса и ниже, он не проявляется вообще!

Вот ведь повезло новообращенным!

Миновав почти десяток женских бутиков, на чьих витринах распирожились манекены во всех позах и стилях, добрался до салона часов «Ракета», за которым, вместо мужского магазина обнаружилась обычная, светящаяся красными огоньками прошлого века, вывеска «АТЕЛЬЕ».

Кстати – круглосуточное!

Потянув на себя старую, помнящую еще Советский Союз, алюминиевую дверь, реально словно оказался в СССР!

Бетонный пол фойе переходил в паркетный, отлично натертый.

Пахло…

Пахло как в детстве, когда мама шила себе платье и пальто у местной швеи.

Насладившись запахами, сделал шаг к стойке, за которой суетилась молоденькая девчонка, шепотом ругающаяся на трех языках в мобильный телефон.

– Здравствуйте, хозяюшка! – Привычно поздоровался я.

– Две минуты! – Девушка показала два пальца и продолжила шепотом ругаться с телефоном.

Ровно через две минуты она отложила телефон и посмотрела на меня.

– Костюм. Тройка. На вечер. На сегодня. На меня. – Со вздохом сказал я и развел руками, давая понять, что это не я такой, а жизнь.

– Деда Фима! – Девушка развернулась в сторону цеха за своей спиной. – Это точно по твою душу!

Выползший из цеха дедок, отчаянно зевающий, краснолицый и с портновским сантиметром на шее меня не впечатлил.

А когда зевнул, так и вовсе испугал – такого перегара я от бомжей не припоминаю!

Глянув на меня слезящимися, испитыми глазками, деда Фима зевнул еще раз и выдал: – Не, не буду шить. Плохой человек!

И развернувшись ко мне задом, ушел досыпать в цех, к стучащим машинкам и шипящим утюгам.

У девушки отвисла челюсть.

Она переводила взгляд с двери цеха на меня и обратно и выглядела при этом так, словно ее по голове пыльным мешком из-за угла шваркнули.

– Что… На корабле бунт? – Рассмеялся я, уже в принципе понимая, что шел-то я наобум, так что и жаловаться не стоит.

– Протрезвеет – утюгом стукну! – Девушка звонко хлопнула ладошкой по столу выдачи. – Горячим!

– Не надо утюгом… – Я прикусил губу, пытаясь понять чего это у меня сегодня такой обширный день добрых дел. – Давайте я его от выпивки заговорю. Не надолго, на годик. Дольше он все равно не протянет.

Девушка вскинула на меня свои зеленые глазищи и со вздохом покачала головой.

– А так он больше полгода не протянет. – Честно сказал я, уже чувствуя, сколько деду осталось на самом деле.

– Все равно не надо. – Девушка вздохнула. – Сколько его будет, столько ему и надо.

Я развел руками, давая понять, что выбор каждого – выбор каждого.

– Хозяин – барин. – Я развернулся чтобы уйти, но девушка меня неожиданно остановила странным вопросом: «А хотите, я сошью?»

Я глянул на часы и…

Согласился!

Схватив ленту метра, девушка открыла обычную, еще советскую же щеколду и, выйдя в зал, принялась обмерять меня, вертя как игрушечного оловянного солдатика и тут же делая записи в блокнотик, висящий у нее на кармане фартука…

– А вы большой! – Закончив снимать размеры, девушка уставилась в свои записи, время от времени поглядывая на меня, словно не веря собственному портновскому сантиметру. – Полный шестидесятый размер, а по внешнему виду, максимум, пятьдесят четвертый, забавно. И ноги совсем не эталонные, длиннее, словно кто-то специально их тянул!

Я усмехнулся – девочка даже представить себе не могла, насколько она права!

…– …У каждого из нас есть нечто, что максимально врезается в память человека, вас увидевшего. Например, у двадцать восьмого это будут уши, у одиннадцатой – длинная шея, у нашего общего кошмара с номером чертовой дюжины – хромота. – Наш инструктор меня сразу невзлюбил, а уж мой порядковый номер, полученный при жеребьевке, бесил его еще больше! Он число тринадцать из принципа не использовал, упорно используя то «чертову дюжину», то «дюжину пекаря».

– Так что, рано или поздно, ваш облик станет вашим проклятьем. Но, что хуже всего, здесь и сейчас вы настолько хорошо друг друга узнаете, что… Просто-напросто удивитесь при встрече и все, оба ваших дела не будут выполнены. Именно для этого, сейчас, вы и будете перевоплощаться. А займется вами человек, которому в перевоплощениях нет, не было и, скорее всего, еще долго не будет равных. Несравненный и единственный – номер семнадцать!

Вошедшего к нам в аудиторию человека мы все прекрасно знали, но представить себе, что увидимся вот так, вплотную…

– Мальчики и девочки… – Актер вытащил очки и водрузил их себе нос, превращаясь у нас на глазах из знаменитого актера, на чьи фильмы бегали наши мамы, в полноформатного профессора, спорить с которым всегда себе дороже. – Каждое наше движение, каждый жест, поворот головы или увечие – это дар, данный нам свыше. Номер третий только что, на моих глазах упоминал хромоту, как особую примету… Но именно хромота может стать тем, что собьет внимание полицейского при облаве. Пройдитесь, молодой человек, продемонстрируйте свой шаг!

Пришлось спускаться и трижды идти-ковылять перед всей группой туда-обратно, чтобы актер запомнил мою походку, а потом вновь лезть на свой четвертый ряд…

– Впечатляющая примета, правда? – Актер снял очки, чуть взъерошил волосы и сойдя с кафедры заковылял моей походкой мимо первых рядов. – Кто угодно запомнить человека с такой выдающейся особенностью! Но… Вот сейчас мы сделаем вот так и…

Он поправил прическу, сделав волосы назад, а не челку на лево, заложил руки за спину, развел широко плечи и…

Блин, да, он продолжать хромать и ковылять в точности как я, но теперь это выглядело… Выглядело степенной походкой усталого аристократа, прогуливающегося по дорожке собственного поместья, в вечерней прохладе.

– Или вот так… – Номер семнадцать снял лакированный левый ботинок и демонстративно подложил под пятку вытащенную из кармана зажигалку. – И вот так…

Актер неуловимо сгорбился, словно мгновенно потеряв в весе килограмм десять и став на пару размеров меньше. Миг и вот уже идет перед нами обычный синий запойник, покачивающийся с боку на бок, словно вот-вот упадет.

«Весь мир театр – люди в нем актеры»… – Невольно присвистнул я, примеряя, какая же роль мне нравится больше.

То, что не пьянчуга – однозначно, а вот с волосами зачесанными назад – идея замечательная.

– Спускайтесь, мой дражайший номер тринадцать, покажите живость мысли истинного актера!

С первого раза не получилось. И со второго-третьего – тоже.

Но вот на четвертом занятии я «пошел»!

Ровненько и незыблемо, словно в голове что-то перемкнуло и я перестал быть «я» зажатым собственным уродством.

Ах, это удивительное чувство, когда ты – это не ты, а кто-то совершенно иной, лучший, яркий, умный…

Я прижал приклад и снова отключил себя самого, пугающегося резких звуков, забитого лядской школой и тупыми уродами-одноклассниками, у которых всех желаний было – вышибить деньгу из мелкашат и пойти, бухнуть дешевого портвейна.

В прочем, отличников я тоже не устраивал, но уже по другой причине…

Это была совсем новая модификация старого знакомого, переделанная под новомодный «булл-пап», более эргономичная, но…

Не мое…

Я выбил три положенных десятки, перекатился в окопчик, отбил еще три десятки, ужом проелозил под низко натянутой «колючкой», отстрелялся по тонким прорезям-щелям БМП, отложил новомодный «булл-пап» и с разбегу ухнул в лужу, пережидая положенную минуту обстрела невидимого противника.

На мгновение короткая нога меня снова предала, кольнув острой болью и я дернулся, но… Минута минула и можно было бежать дальше.

Точнее – нужно было бежать дальше.

Сделав три шага, охнул от боли в ноге-предательнице, но, стиснув зубы, допрыгал до огневой точки со старой, привычной снайперкой, погасил два закрепленных на дальней стене факела и разбил очередное зеркальце, что всегда крепили на самой дальней точке нашего полигона.

Радуясь, в тайне, разумеется, исключительно в тайне, что сегодня все прошло удивительно просто, отполз на исходную, потом, снова матерясь и снова ползком за брошенным «булл-папом»…

Когда пришел в себя, вокруг были омерзительно белые стены, омерзительно белые халаты и омерзительно белые маки, над которыми блестели глаза.

Разные глаза.

Зеленые, карие, серые и черные.

Добрые, холодные, жесткие и блестящие от слез.

Я проклинал генерала каждый раз, когда удавалось заснуть и проклинал его, когда просыпался.

Наверное, многие врачи мира тех времен обменяли левую руку на знание о тех операциях, что я прочувствовал на собственной шкуре.

Мне ломали ногу, надстраивали кость, заживляли и снова ломали, наращивая по миллиметру, подчищая следы и снова ломая.

Отходя от обезбола я матерился, матерился снова улетая на крыльях наркоза.

Я знал всех врачей в глаза и по голосам, медсестер по шагам и прикосновениям.

Но больше всего я хотел найти того умника, что полосонул по луже самыми настоящими, боевыми…

О, сколько бы я ему сделал!

Я смотрел на себя в зеркало и улыбался… Сегодня сняли гипс, сегодня я снова выйду на улицу, в то белое марево, которым подменили мое лето.

Мое сумасшествие окончено…

–… С вами все в порядке? – Девушка-швея замерла, ожидая моего ответа. – Может, водички?

– Ага… – Я улыбнулся, играя человека у которого внезапно упал сахар. – Простите, видимо, сахар упал…

– Сейчас я принесу чай и у меня есть шоколадка!