Текст книги "GAME OVER Как Nintendo завоевала мир"

Автор книги: Дэвид Шефф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)

В связи с расширением производства под влиянием выросшего спроса компания переехала на новое место. Чтобы построить новое здание штаб-квартиры, Ямаути выкупил близлежащие земельные участки рядом со старым бетонным зданием компании, в котором располагалась фабрика по производству ханафуда (этот бизнес Ямаути держал из ностальгии, хотя он стремительно сокращался и особой прибыли не приносил). Старое здание обросло тремя новыми строениями, в котором все дышало высокими технологиями: три этажа, выдержанные в белом цвете, огромные прямоугольные плиты. Пассажиры окрестных электричек могли увидеть новый синий знак Nintendo, написанный на кандзи и латинскими буквами. Этот логотип был обозрим и из садов соседнего храма Тофуку-дзи. На территории был построен и домик для охраны, функции которой исполняла фирма Kansai, чьи сотрудники, одетые в голубую форму, несли свою вахту днем и ночью.

***

Световое оружие все еще разлеталось с полок магазинов, когда Ёкои начал намекать Ямаути, что эту технологию можно было бы использовать и по-другому. В то время в Японии довольно популярным видом спорта была стрельба по тарелочкам. Поддавшись порыву, Ёкои купил себе ружье и решил попробовать себя в этом виде спорта. Когда он вернулся со стрельбищ, то немедленно сказал Ямаути, что технология, которая используется в световых пистолетах, могла бы воссоздать ощущение стрельбы по мишеням.

Ямаути взял эту информацию на заметку и нашел для нее коммерческое применение. В шестидесятых годах в Японии царил настоящий бум по поводу боулинга. Боулинг-центры были широко распространены по всей стране. Однако бум прошел, и многие заведения теперь были закрыты. Ямаути решил, что их можно приобрести с выгодой для себя и с легкостью трансформировать в «стрельбища». Изображения мишеней можно было бы ставить в конце дорожки. Солнечная батарея могла легко опознавать, что был произведен «выстрел». Такого еще нигде не было. Эта идея была максимально приближена к настоящей стрельбе, даже гораздо ближе, чем стрельба в тирах, в парках развлечений, в которых пробковые пули сносило при малейшем дуновении ветра.

Однако сама технология все еще была не совсем надежна. Ёкои, которому было поручено создать эту систему, столкнулся с серией проблем, начиная от проблем с движением гелиоприемника до определения времени выстрела и соответствующего звука.

К тому времени на работу в Nintendo поступил еще один инженер, которого определили работать вместе с Уэмурой. Молодой человек по имени Гэнъё Такэда отозвался на рекламное объявление в газете о вакансии разработчика игрушек. Когда он увидел это объявление, как он потом вспоминал, его «осенило вдохновение».

Такэда, носивший длинное непромокаемое пальто из полиэстера даже в закрытом помещении и даже летом, был ярким дополнением к научно-исследовательскому подразделению. Он родился и вырос в Осаке, в семье президента компании, которая занималась производством тканей, а сам он в 1970 году окончил государственный университет Сидзуока на острове Хонсю, где принимал участие в студенческом движении. В университете Такэда изучал полупроводники, а в школе забавы ради создавал миниатюрные локомотивы и самолеты. Когда Гумпей Ёкои проводил с ним собеседование, то понял, что Такэда легко впишется в их разрастающуюся команду инженеров. Он привлек Такэду к работе с Уэмурой над проектом светового тира, который придумал Ямаути.

На торжественное открытие первого в мире лазерного тира в Киото в 1973 году пригласили представителей прессы. Съехались телевизионные съемочные группы, и вокруг стало настолько много света, что лазерное оружие, работавшее на световой технологии, вышло из строя. Прежде чем причина сбоя была найдена, Такэда забрался в ящик позади мишеней и стал стрелять по мишеням вручную и потом пинал контроллер, который освещал пораженные мишени. С точки зрения гостей и прессы, тир работал очень хорошо. С первых же дней работы в тир приходили толпы людей.

Лазерные тиры компании Nintendo стали одними из самых модных мест во многих японских городах, и вскоре идея получила дальнейшее развитие. В 1974 году вышел Wild Gunman: 16-миллиметровый кинопроектор демонстрировал настоящий фильм о «смертоносном маньяке» на экране, расположенном в дальнем конце бывшей дорожки для боулинга. Если игрок стрелял в дикого бандита прежде, чем тот успевал сделать свой выстрел, датчик на самом экране это фиксировал, и тогда игрок признавался победителем. Игры с проекторами были проданы торговой компании, которая экспортировала их в Америку и Европу.

Световые тиры пользовались большой популярностью, однако Японию поразил нефтяной кризис, разразившийся во всем мире в 1973 году. Экономика страны вошла в штопор, и поскольку все стали экономить, то тиры быстро опустели. К тому же были отменены все заказы из-за границы, и большое количество векселей оказались неоплаченными. Инвестиции Nintendo в свои различные предприятия были настолько большими, что компания внезапно для всех оказалась на краю краха. Ямаути отчаянно нуждался в каком-нибудь прорывном продукте.

Идею подал друг детства Ямаути. Этот человек был руководителем одного из самых больших японских конгломератов в области электроники. Однажды в 1975 году вечером за ужином у них зашел разговор о последних технологических прорывах в электронной индустрии, прежде всего в области полупроводников и микропроцессоров. Интерес Ямаути стал еще сильнее, когда он понял, что эти технологии становятся достаточно дешевыми, чтобы их можно было использовать в развлекательных продуктах. Он ознакомился с первыми опытами этой индустрии, которые уже появились в Америке. Такие компании, как Atari и Magnavox, уже продавали свои устройства, которые подключались к телевизорам и давали возможность играть в электронные игры.

Ямаути заполучил лицензию на производство и продажу в Японии видеоигровой системы Magnavox. Эта машина воспроизводила различные вариации первой коммерческой американской видеоигры – Pong. Белая точка скакала на экране между двумя палками, которыми управляли игроки. При помощи небольшого пластикового устройства, которое располагалось перед экраном телевизора, эта белая точка становилась и футбольным мячом, и теннисным мячиком или еще чем-нибудь, тем самым представляя собой одну из разновидностей простых игр.

Nintendo плохо удавались разработка и производство микропроцессорных плат, которые были сердцем игровой системы, и поэтому Масаюки Уэмура предложил заключить союз с фирмой по производству электроники. Для создания видеоигровой системы компания Nintendo объединилась с Mitsubishi, и в 1977 году Nintendo вышла на японский рынок с собственной системой Color TV Game 6, которая могла воспроизводить шесть версий упрощенных игр в теннис. За этой системой последовала более мощная, Color TV Game 15. Каждая продалась по миллиону экземпляров. Команда инженеров также создала систему, которая была способна производить более сложные игры, и система эта получила название Blockbuster – по названию одноименной гонки. Эта система продалась тиражом полмиллиона экземпляров. Так, без особого шума, Nintendo вошла в мир аудиовизуальных развлечений и потребительской электроники.

Успешные телевизионные игровые системы позволили Nintendo продвинуться еще дальше, но системы эти не были ни новыми, ни в должной мере универсальными, чтобы стать тем революционным продуктом, который так искал Ямаути. Он постоянно давил на своих инженеров, заставляя их искать новые способы создания видеоигр. «Мы должны смотреть в самых разных направлениях, – говорил Ямаути. – Выкиньте все свои старые идеи, потому что нужно придумать нечто новое».

На тот момент в стране чрезвычайно активно развивался рынок электронных калькуляторов. Было очень много различных вариаций, а цены на них уменьшались одновременно с их размером – калькуляторы размером с кредитную карту продавались по цене 1000 иен, то есть меньше 10 долларов. Что еще можно было сделать с этой миниатюрной технологией? «Тот способ адаптации технологии, которого придерживалась Nintendo, не пытался соответствовать последнему слову науки и техники, а стремился к тому, чтобы использовать уже известную технологию в массовых масштабах за небольшие деньги», – рассказывал Гумпей Ёкои. Он стремился сделать что-нибудь маленькое, тонкое и легкое, – что-то такое, что привлекало бы внимание.

Этим чем-то оказалась Game & Watch – видеоигра размером с калькулятор, с крошечными цифровыми часами в углу. С помощью своих инженеров Ямаути закупил компоненты у бывшего работодателя Уэмуры – компании Sharp и создал самые компактные компьютерные игры, которые только видел мир. Правда, играть в них было не так уж и легко – кнопки управления были крохотными, – но зато это была самая настоящая новинка. По всему миру Nintendo отправила их десятки, а потом сотни тысяч экземпляров. Многие из Game & Watch были сделаны пиратским способом – Nintendo потеряла потенциальные миллионы из-за всех тех версий, которые нелегально производились в различных азиатских городах. Однако компания заработала на этом много миллионов, продав феноменальное количество Game & Watch.

В то время как Ёкои «думал миниатюрно», других инженеров Ямаути заставлял думать масштабно. После Wild Gunman и первых опытов в аркадном бизнесе он хотел, чтобы еще больше монет номиналом 100 иен (или же, в случае с США, номиналом 25 центов) лились в игровые автоматы из карманов подростков по всему миру. Популярные игры вроде Space Invaders царили в мире игровых автоматов.

Ямаути хотел, чтобы Nintendo стала крупным игроком в аркадах, и потому команды инженеров в его компании придумывали такие игры, как Hellfire, Sheriff, Sky Skipper и военная игра под названием Radar Scope. Тем временем сам Ямаути проводил бесконечные совещания и встречи в постоянно растущем отделе научно-исследовательских разработок Nintendo. Чаще всего он встречался с группой разработчиков, которую возглавлял Масаюки Уэмура. Команда Уэмуры работала над тем, что могло бы стать существенно новым предприятием Nintendo. Это была видеоигровая система, но гораздо более сложная, чем Color TV Game 6 и 15. В США уже существовали подобные системы, которые могли воспроизводить множество игр, выпускаемых на сменяемых картриджах. Эта технология гарантировала, что такая система никогда не станет «старой и поношенной» – как выразился сам Ямаути, – пока для нее будут выходить «новые и интересные» игры.

Поскольку Ямаути уже начал что-то понимать в технологиях – эти знания он получал в затягивавшихся до ночи разговорах с Уэмурой и другими инженерами, – он понимал, что разрабатываемая машина могла делать намного больше, чем просто позволять играть в игры. «Он не осознавал, что он строил компьютер, но тем не менее под обликом игрушки скрывался невероятный потенциал домашней компьютерной системы, – рассказывал Уэмура. – Он видел гораздо больше, чем позволял это делать нам». В краткосрочной перспективе Ямаути хотел видеть систему, которая могла бы стать основой расширяющейся компании. Он хотел чтобы дети полюбили эту систему и хотели бы все больше и больше игр для нее, а Nintendo была бы единственной компанией, которая бы их создавала.

Но в этой области существовало много препятствий, включая конкурентов. К 1983 году подобные системы уже были выпущены в Японии компаниями из США (Atari 2600 и Commodore Max Machine) и из Японии (Cassete Vision компании Epoch, Intellivission компании Bandai, Game Personal Computer M5 компании Takara, Pyuta компании Tomy, а также небольшой игровой компьютер MSX производства компаний Sharp и Casio). Ямаути сказал Уэмуре, что тот «должен создать что-то такое, что другие компании не смогут скопировать, по крайней мере, еще год. Это что-то должно быть настолько лучше, что у потребителей не должно возникать и вопроса, какую систему они бы хотели заполучить».

Для Уэмуры самой большой проблемой стала не технология – решающим фактором была цена. Ямаути хотел сделать систему, которая бы попала в самые различные дома, и потому она должна быть настолько дешевой, чтобы любой желающий смог ее купить. Все машины, кроме той, что делала Epoch, представленные на тот момент на японском рынке, стоили от 30 000 до 50 000 иен (от 200 до 300 долларов). Ямаути же установил планку в 9800 иен, то есть меньше чем 75 долларов. В то же самое время эта система. должна была уметь делать все то, что могли делать аналогичные американские и японские системы, только больше и лучше. Уэмура стал исследовать машины конкурентов. В каком-то роде они выглядели очень внушительно. Многие из них были спроектированы инженерами с прицелом на офисную работу, они могли показывать картинки и обладали буквенно-цифровым индикатором, к тому же они могли производить сложные вычисления. Но для того, чтобы играть в игры, убежденно считал Уэмура, нужны были совершенно другие требования. Движения персонажей и отображение заднего плана на экране должно быть намного более активным и более правдоподобным, чем на других системах, – по качеству все происходящее должно быть близко к анимации, прокрученной на быстрой скорости. Шестнадцатибитный процессор все это мог производить с легкостью, однако нужно было добиться низкой стоимости, и Nintendo пришлось обойтись менее мощным, восьмибитным процессором.

Для своих идей Уэмура выбрал инженеров, которые работали в компании над аркадными играми. Игровые автоматы имели более массивные, более дорогие процессоры, но Уэмуру интересовали сами игры, а не аппаратная начинка. В игровых автоматах для того, чтобы сам аппарат был коммерчески выгодным и приносил прибыль, игрока брали в оборот сразу же, как только он кидал свою первую монетку. Чтобы игра стала «крутой», как выражался Уэмура, ей нужно было сразу же задействовать массу чувств играющего. Все сознание игрока должно быть захвачено игрой. Но для этого игра должна обладать экшеном или же состоять из комбинации экшена и интеллектуального вызова. Первый пункт для игровых разработчиков был более интересен, но игры такого плана требовали сложной и дорогой аппаратной начинки.

Уэмура проводил с инженерами игровых автоматов по восемнадцать часов в день, пытаясь определить сущность ключевых компонентов в электронике самых прибыльных автоматов. Ведь только самое важное и необходимое могло быть перенесено в центральный процессор новой системы. Наконец он остановил свой выбор на относительно стандартном микропроцессоре под названием 6502, созданном американской компанией MOS Technology, но один лишь дешевый чип не мог обеспечить все аспекты сложной видеоигры. Чип мог управлять информацией, отвечавшей и за движения персонажа, и за взаимодействие между машиной и игроком, но на большее система была неспособна. Второй чип был просто необходим для того, чтобы отвечать за изображение на экране: воспроизводить яркие цвета, изображения самого процесса и двигать их на очень большой скорости.

Игровые машины других компаний использовали интегральную схему, сделанную для старых моделей персональных компьютеров ТI-99/4а производства компании Texas Instruments, которая позволяла отображать от шести до восьми цветов одновременно. Нинтендовская машина, считал Уэмура, в целях работы с качественной графикой должна была уметь отображать больше цветов – в итоге разработчики добились отображения 52 цветов). Уэмура вместе с постоянно разраставшимся коллективом инженеров и программистов работал, как раб, над вычислениями и постоянно проводил эксперименты, чтобы вычислить максимальное количество спрайтов (в телевизионной картинке они похожи на точки), которое могло бы быть одновременно сгенерировано на экране. Первые расчеты дали неудовлетворительное число: требовалось больше спрайтов для того, чтобы игровой процесс был чуть более реалистичным, чем на машинах конкурентов. Пришлось изменять всю схему. Большое количество экспериментов проводилось для того, чтобы определить, насколько крупным может быть отображаемый объект, насколько много объектов одновременно могло бы перемещаться на экране и насколько много функций можно было бы встроить в один полупроводник. «Мы должны были знать это с большой точностью, – рассказывал Уэмура. – Это был приказ президента. Потому мы и проводили так много экспериментов».

Инженеры компании до этого момента могли использовать проектные решения двух ключевых чипов. Им было необходимо получить экспертную оценку у сторонней компании.

Пытаясь определить, кто бы это мог быть, Уэмура и Ёкои встретились с представителем компании – производителя полупроводников. Было решено, что две заказные микросхемы составляли бы центральный процессор (CPU) и устройство обработки изображений (PPU). Поставщик должен был разработать и впоследствии наладить их производство. При этом Ямаути настаивал на минимальной цене.

Найти такого поставщика для Nintendo оказалось непростым делом. Требования компании были четки и очень точны. Проектное решение могло измениться очень быстро, и поставщик должен был быть готов изменить технические спецификации по первому требованию. «Самой важной вещью, которую мы искали в поставщике, был мозг, который мог бы справиться с нами, – рассказывал Ёкои. – К сожалению, мы обнаружили, что большинство компаний совсем не гибки. Большинство компаний менялось слишком медленно. Для нас это было неприемлемо».

Принимая во внимание цены, которые согласен был платить Ямаути, существовал единственный способ заинтересовать потенциального поставщика – объемом продаж. То есть Nintendo нужно было закупать огромное количество чипов. Большинство главных компаний в этой среде не приняли условия, выставленные Nintendo. «Теперь они об этом сильно жалеют», – рассказывал Уэмура.

Уэмура взял с собой графики с предварительными расчетами и отправился в офис крупного производителя электроники, компанию Ricoh. Чипы, которые были ему нужны, должны были стоить не больше 2000 иен, при том, что в самих чипах оставляли только необходимые функции. В то время подразделение компании, производившее полупроводники, испытывало определенные трудности и согласилось поработать с Nintendo, но требуемую цену 2000 иен они считали абсурдной.

Ямаути был в курсе реакции Ricoh, и тогда он внес свое предложение: «Гарантируйте им заказ на три миллиона чипов в течение двух лет. Тогда они согласятся на нашу цену».

Многие в Nintendo на тот момент восприняли это решение Ямаути как большую нелепицу: ведущие японские производители продавали по 20 000-30 000 видеоигровых систем, а сама Nintendo смогла продать свои системы TV Game 6 и 15 в количестве одного миллиона. Ничто не предвещало того, что компания сможет продать три миллиона чипов.

Однако Ямаути настоял на том, чтобы это предложение было озвучено, и, как он и ожидал, Ricoh согласилась. Когда соглашение было подписано Уэмурой и одобрено Ямаути, глава команды Ricoh, состоявшей из пяти человек и лично отвечавший за проект с Nintendo, вежливо отметил, что он искренне надеется принести новую нинтендовскую систему домой своим детям. Результат их сотрудничества превысил все ожидания: к концу 1986 года Nintendo стала крупнейшим клиентом Ricoh, обеспечивая 60-70% продаж полупроводникового отдела этой компании.

Но Ricoh была не единственным поставщиком Nintendo. С компанией работали и другие крупные компании, такие как Sharp, Mitsumi, Fuji и Hoshi. Всего было порядка тридцати субподрядчиков. В конце концов контракты с Nintendo стали невероятно прибыльными среди производителей полупроводников и электроники. Ricoh и Sharp создали подразделения, которые занимались только снабжением Nintendo.

Но для того, чтобы радовать Хироси Ямаути и его компанию, поставщикам приходилось попотеть: Ямаути настаивал на более низком уровне брака, чего не делал почти никто из других клиентов. Но это вознаграждалось с лихвой. В отчете за 1991-1992 годы говорилось, что Nintendo ежегодно тратила один миллиард долларов на полупроводники.

***

Пока продолжалась разработка новой видеоигровой системы, у инженеров стали возникать вопросы, которые они задавали Ямаути. Что должно быть включено в игровую консоль? Так как система фактически представляла собой небольшой компьютер, она могла иметь всю дополнительную периферию персонального компьютера. Должен ли быть у новой системы дисковод, который мог бы считывать и записывать информацию? Должна ли быть клавиатура? Должен ли быть порт, через который система могла бы передавать и получать информацию? У системы был модем, который посредством телефонной линии мог бы подсоединяться к другим игровым консолям или к центральному терминалу Nintendo. Должна ли система обладать большим количеством памяти, которая потребуется для запуска более сложных программ?

Ямаути смотрел в будущее, когда осторожно отвечал на вопросы инженеров. Хотя он и убирал все, что вело к росту цены, он создал задел на будущее, который впоследствии вывел консоль далеко за пределы видеоигр.

В книге «Япония, которая может сказать нет» один из ее авторов (вместе с Синтаро Исихарой), основатель компании Sony и ее глава Акио Морита, дает хлесткую пощечину американским корпорациям за близорукость. «Мы, японцы, планируем и развиваем наши бизнес-стратегии на десять лет вперед», – писал он. Когда же он спросил американского бизнесмена, планируют ли американские компании что-нибудь на срок больше недели, в ответ он услышал: «Что вы, какие недели. Планируем на десять минут вперед». Нигде так ясно не проявлялся этот подход, как во время создания Хироси Ямаути новой игровой системы. Это было ожидаемое будущее, которого мы не достигнем в ближайшие десять лет, но оно могло выдвинуть Nintendo в авангард электронных и развлекательных компаний.

Ямаути поручил Уэмуре отказаться от всех излишеств. Никакой клавиатуры – она могла бы отпугнуть клиентов. Никакого модема или жесткого диска. Эта система будет воспроизводить игры на картриджах, а не на дискетах. Дискеты пугают компьютерофобов, а главное, их можно копировать.

Система будет иметь минимум памяти из-за дороговизны, но все-таки больше, чем у конкурентов. Система Atari имела 256 байт RAM (оперативной памяти – количество инструкций, которые единовременно мог обрабатывать центральный процессор), система Nintendo – 2000 байт оперативной памяти. Игры для новой нинтендовской машины могут быть гораздо сложнее, чем самые мощные игры Atari. Нинтендовский картридж мог содержать в тридцать два раза больше компьютерного кода, чем картридж Atari.

Ради экономии Ямаути отбросил все посторонние устройства, но инженерам сказал, чтобы те добавили схему и разъем, который мог бы отправлять и получать сигнал, никак не изменяя его, прямиком на центральный процессор. Этот разъем впоследствии мог служить чем-то вроде расширения – можно было добавить все, что угодно, от модема до клавиатуры. Вот почему эту систему порой называли троянским конем Ямаути: она незаметно проникала в квартиры, не имея ничего, кроме пары контроллеров, притворяясь невинной игрушкой, но в этой системе уже была предусмотрена возможность дальнейшего расширения. Этим Nintendo стала хвастаться многим позже. «На ранних стадиях разработки [системы] мы предвидели эти возможности, – сообщалось в 1989 году в корпоративном отчете. – Поскольку встроили в систему функцию передачи данных и создали соответствующий адаптер». По скромному замечанию Уэмуры, план сработал так хорошо из-за простого везения. Но Гэнъё Такэда, друг Уэмуры, рассказывал: «В большей степени Уэмура был радиолюбителем, и поэтому, когда Ямаути поручил ему создать эту штуку, он не знал, сможет ли он ее создать».

Кроме практических решались еще и эстетические вопросы. Одержимость Стива Джобса дизайном при создании идеальной мышки была не менее грандиозной, чем внимание Ямаути к деталям контроллера. Сколько кнопок должно быть – одна, две или больше? Края у корпуса самой системы должны быть квадратные или круглые? Какого цвета должна быть система – серого, похожего на цвет компьютера, бежевого или более игривого? Сам корпус системы должен выглядеть как компьютер или как игрушка? (Ответы, к которым они пришли, были такими: две кнопки на правом контроллере плюс так называемый D-pad, а на левом контроллере находился простенький микрофон, через который можно было «общаться» с системой. Мягкие, менее угрожающие, скругленные края и красно-белая пластмасса для того, чтобы придать системе как можно более игрушечный вид.)

1983 год для Nintendo был очень важным годом. В городке Удзи Ямаути построил новый завод, чтобы расширить производительность компании. Акции компании стали торговаться на Токийской фондовой бирже. И в продажу поступила система, над которой в обстановке секретности на протяжении многих месяцев работала вся компания.

Стартовая цена консоли была большей, чем планировал Ямаути (около 100 долларов), но эта цена все же была вполовину ниже, чем цены конкурентов. В мае он обратился к так называемой Группе Сёсин-кай – группе крупных японских оптовиков. Он признал, что цена его новой видеоигровой системы была настолько низка, что оптовые торговцы не получали бы никакой прибыли. «Но, – сказал он, – я гарантирую, что она будет прекрасно продаваться благодаря замечательным играм». Он попросил поддержать его систему, несмотря на небольшую прибыль. «Воздержитесь от большой наценки на систему, – говорил он. – Это всего лишь инструмент для продажи контента. Это именно то, на чем мы будем зарабатывать деньги». На той же встрече Ямаути объявил название своей новой системы. Вот, сказал он, первый японский Домашний Компьютер (Family Computer). Если говорить кратко, повторил он, то просто – Famicom.

Под натиском рекламы первые 500 000 систем Famicom разлетелась с магазинных полок за два месяца. Однако шесть месяцев спустя, незадолго до японского Нового года – главного сезона в игровой индустрии, случилась катастрофа. Сначала начали поступать звонки от розничных продавцов. Потом жалоб стало больше. Масаюки Уэмура и Гумпей Ёкои были вызваны в кабинет Ямаути. Там им было сказано, что некоторые игры для Famicom вызывали полную остановку в работе системы.

Сильно нервничая, инженеры вернулись в свои лаборатории и приступили к поискам неисправностей. Наконец они выяснили, что проблема заключалась в одной из интегральных схем, которая блокировалась, когда информация путешествовала по определенным путям, и это напоминало своего рода автомобильную пробку на плохо спроектированном шоссе.

Они вернулись обратно в кабинет Ямаути, объяснили проблему и предложили необходимое решение. Схема на чипе должна быть исправлена. Они приготовились к взрывной тираде Ямаути, потому что цена ошибки была исключительно дорога.

Ёкои высказал предложение менять систему на другой экземпляр, если клиент обратится с жалобой. Хироси Иманиси, который разрабатывал маркетинговую кампанию, сказал, что проблема могла быть серьезнее, чем дефектные чипы в некоторых консолях. Это могло принести убытки на сотни тысяч, а быть может, и миллионы – во столько обойдется починка или замена машин. Иманиси сказал, что это может негативно отразиться на имидже компании. Хуже всего было то, что могло быть потеряно время, за которое конкуренты успели бы скопировать нинтендовскую машину. Задержка в год позволила бы конкурентам захватить тех клиентов, которых Nintendo приобрела с таким трудом, потратив столько денег на достижение победы.

Ямаути выслушал мнения всех своих сотрудников и полностью их проигнорировал. «Отзывайте их все», – сказал он.

Системы снимали с полок складов и магазинов и возвращали на завод в Удзи, где в них заменяли плохие чипы. В конце концов Nintendo потеряла миллионы долларов, пропустив главный сезон продаж, но азартная игра Ямаути принесла свои плоды.

После того как продался первый миллион систем Famicom, рынок не выказывал ни малейшего признака падения интереса. Когда несколько миллионов семей стали счастливыми обладателями Famicom и отчаянно жаждали новых игр, Nintendo могла продавать все, что только успевала производить. Ямаути видел, как Nintendo переключила внимание с аппаратных средств с их ограниченным рынком на программы, чей рынок не имел никаких границ.

Розничные торговцы названивали в Nintendo, отчаянно требуя продукта. Новые игры ожидались с таким нетерпением, что удивлялись все: владельцы магазинов, дистрибьюторы и родители. Дети ночевали под открытым небом перед дверьми универмагов и магазинов игрушек, чтобы успеть купить экземпляр игры, прежде чем тираж будет полностью распродан. Началась нинтендомания, и Ямаути, загребая самые большие деньги в своей жизни, никак не мог утолить этот безумный спрос.

Успех Famicom был беспрецедентен. В конечном счете с рынка домашних видеоигровых систем ушло четырнадцать компаний. MSX превратился в персональный компьютер. Sega – небольшая компания, специализировавшаяся на играх для игровых автоматов, – выпустила конкурента под названием SG-1000 в один год с выходом Famicom, но потерпела фиаско. И несмотря на обновленные системы Atari, у Nintendo не было конкурентов. То, что начиналось как семейный бизнес Ямаути, совершенно незаметно превратилось в одно из самых успешных предприятий в истории Японии или, быть может, всего мира.