Текст книги "Клятва всадника ветра"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 37 страниц)

– Сотница не "просто так" позволяет людям пройти мимо ее защиты, – сказала ей Сумита. – Не скажу, что на твоей стороне не было элемента неожиданности, но ты быстра, Лиана. Очень быстра. – Она оценивающе посмотрела на молодую женщину. – Я думаю, ты могла бы очень хорошо поработать в страже после того, как пройдешь испытательный срок.

Лиана подняла глаза, уверенная, что Сумита дразнит ее. Но выражение лица старшей воительницы было совершенно серьезным.

– О, я не думаю... – начала Лиана, затем остановила себя, внезапно осознав, что она понятия не имеет, что хотела сказать.

Последнее, чем она когда-либо хотела быть, это стать какой-то женщиной-воительницей. Не из-за какого-то физического страха, а потому, что ей просто никогда не приходило в голову, что она может. И, добавила она честно, потому что факт был в том, что мысль о причинении боли другим людям пугала ее гораздо больше, чем мысль о том, что ей самой причинят боль. Она также не питала особых иллюзий относительно "славы" боя. Она была дочерью и внучкой воинов – наследницей традиции женщин, которые поколение за поколением отправляли мужей и сыновей на войну... и слишком часто никогда не дожидались их домой. Идея броситься в бой не привлекала Лиану Хэйнатафрессу.

Но правда заключалась в том, что она обнаружила, что является одной из тех жизнерадостных сумасшедших, которые действительно наслаждаются физическими упражнениями. Не только это, но и то, что она находила странное, неясное, но основательное удовольствие в вызове наставлений Рэвлан-сотницы. В данный момент они работали почти полностью без оружия, но она также обнаружила, что с нетерпением ждет того дня, когда это изменится.

И, подумала она, действительно есть некоторые вещи, достаточно важные, чтобы за них бороться. "Слава", возможно, и не входит в их число, но это не значит, что их не существует.

– Ну, это не значит, что тебе нужно принимать решение завтра, – заметила Сумита. -Если уж на то пошло, это не так, как если бы Эрмат-пятисотница собиралась пригласить тебя взять на себя ее обязанности на следующей неделе!

– Я уверена, что она подождет, по крайней мере, месяц или два, – со смехом согласилась Тарнха, и Лиане пришлось улыбнуться в ответ.

– Но помимо твоей физической подготовки, – продолжила Сумита, – как ты устраиваешься, Лиана?

– Лучше, чем я ожидала, – призналась Лиана.

– Должно быть, тяжело слышать это при твоей семье, – пробормотала Тарнха.

– Представляю, как тяжело слышать это при любой семье, – сказала Лиана и мысленно пнула себя, услышав нотки холода, которые прокрались в ее голос.

– Тарнха точно не самый тактичный человек в мире, – с усмешкой заметила Сумита и дружески шлепнула темноволосую воительницу по затылку. Затем блондинка снова посмотрела на Лиану. – И все же, полагаю, она не сказала ничего такого, о чем бы остальные из нас не подумали. На самом деле, нам всем интересно, зачем ты пришла и рада ли ты, что сделала это. – Она склонила голову набок, задумчиво глядя на Лиану. – Ты должна признать, Лиана – мы не каждый день видим наследницу барона, разгуливающую в чари и ятху!

– Ну, нет. Я думаю, что нет, – сказала Лиана, затем пожала плечами и посмотрела на Тарнху. – Прости, если я выказала оскорбление или что-то в этом роде, Тарнха. Это просто своего рода больной вопрос для меня.

– Откуда мы пришли и почему – это "больной вопрос" для многих из нас, – согласилась Тарнха. – И мне следовало держать свой большой рот на замке по этому поводу.

– Ну, да, – согласилась Ирэймис. – Но, как говорит Сумита, нас всех до смерти грызут маленькие жучки, пытающиеся не спрашивать тебя, Лиана. – Она сверкнула улыбкой молодой женщине. – Я имею в виду, если ты скажешь нам заткнуться и не лезть не в свое дело, мы, конечно, так и сделаем. Но ты должна знать, что мы будем продолжать задаваться вопросом, что бы ты ни сказала. – Она помахала обеими руками над головой. – Мы не должны, но мы всего лишь люди, ты же знаешь!

– Да, полагаю, что знаю, – вздохнула Лиана. Она обдумывала это несколько секунд, хмуро глядя в воду своей ванны, затем вздохнула.

– Позвольте мне сформулировать это так. Я бросила свою семью не из-за того, что они сделали, ясно? Это был политический... – Она сделала паузу. – Мой отец получил брачное предложение для меня – то, которое я не хотела принимать. – Она скорчила гримасу. – На самом деле никто бы не захотел это принять. Отец не заставил бы меня, но на него оказали бы большое политическое давление, чтобы он принял это или что-то в этом роде. Поэтому я решила, что лучше буду девой войны.

Она обдумывала это несколько секунд, нахмурившись, и решила, что это достаточно точно, чтобы продолжать.

– Что касается того, рада ли я, что пришла, или нет, спросите меня снова через месяц или около того! К тому времени я должна хотя бы отдышаться.

Сумита рассмеялась, и обе другие девы войны вместе с ней захихикали.

– Не думаю, что это займет так много времени, – сказала Сумита. – Похоже, ты приспосабливаешься лучше, чем большинство кандидаток. И я слышала, ты уже нашла какую-то дополнительную работу, чтобы заплатить за своего коня?

– И какого коня! – сказала Тарнха, закатывая глаза в признательной зависти.

– Ну, да, – признала Лиана немного неловко, вспомнив предупреждения мэра Ялит о негодовании со стороны других дев войны.

– Я завидую тебе с конем, – сказала Сумита, как будто прочитала мысли Лианы, – но определенно не завидую тебе со всей дополнительной работой!

– Конечно, ты этого не делаешь! – Ирэймис насмешливо хихикнула. – Это помешало бы твоему... социальному календарю.

– Ты можешь просто не впутывать в это мой социальный календарь, госпожа сплетница, – сказала ей Сумита с притворно-серьезным взглядом.

– Почему? Не то чтобы все в Кэйлате не знали всего о твоей раскаленной сексуальной жизни, Сумита. – Тарнха снова закатила глаза, с такой же завистью, как и при виде коня Лианы.

– Что ж, – признала Сумита немного самодовольно, – я действительно стараюсь внести свою лепту, чтобы уравновесить чаши весов.

– Уравновесить чаши весов? – Лиана покраснела, когда у нее вопрос вырвался, очевидно, по собственной воле, и глаза Сумиты лениво вернулись к ней. Она не собиралась говорить ни единого слова, яростно твердила она себе. То, что другие люди делали со своей жизнью, было их делом, а не ее! Но, все же...

– Конечно, – сказала Сумита после минуты или двух, в течение которых она, казалось, находила румянец Лианы чрезвычайно забавным. – Подумай обо всех годах, и годах, и годах, когда мужчины гонялись за женщинами, как будто мы были кобылами в сезон, а они все были жеребцами в гоне. Конечно, если мы когда-нибудь позволим кому-нибудь из них поймать нас – по крайней мере, вне красивого, законного супружеского ложа, – тогда мы будем "распущенными женщинами", – она приняла, по мнению Лианы, довольно очевидное решение не использовать несколько других, более грубых терминов, – за то, что раздвинули ноги для них. И Лиллинара, помоги нам, если мы действительно забеременели без свадебного браслета!

Она театрально закатила глаза, и ее друзья рассмеялись, но под юмором в голосе Сумиты явно чувствовалась вспышка гнева, а смех остальных был резким.

– Учитывая, как долго это продолжается, – продолжила Сумита через мгновение, – полагаю, что нам пора немного заняться ночными забавами. Я думаю, нам следует для разнообразия погнаться за ними. И если один из них решит, что хочет провести вечер, прижимаясь ко мне, что ж, прекрасно. Но если он думает, что потом прижмет меня к ногтю, как хорошую, послушную маленькую девочку, у него будут еще одна или две мысли на уме. Забавно, но, похоже, мало кто из них понимает, что так оно и будет. И это может показаться неприятным, но я должна признать, мне вроде как нравится оглядываться через плечо, чтобы посмотреть на их лица, когда они поймут, что я имею в виду "Нет", и уйду, виляя перед ними своей милой задницей.

Она наблюдала за лицом Лианы, пока та говорила, и у молодой женщины сложилось отчетливое впечатление, что Сумита тщательно оценивает ее реакцию. Но было ли это потому, что Лиана была моложе, и Сумита хотела увидеть, насколько защищенным на самом деле было ее существование до Кэйлаты? Или была другая причина?

Лиана почувствовала внезапное желание посмотреть на Гарлану и увидеть, как она реагирует на разговор, но решила, что это не очень хорошая идея. Поэтому вместо этого она пожала плечами.

– Не думаю, что это то, о чем мне придется беспокоиться какое-то время, – беспечно сказала она. – Мне нужно пройти испытательный срок, а Эрлис и Рэвлан ждут, чтобы надрать мне задницу, пока я это делаю. Между этим, домашними делами, работой на Тирету и уборкой стойла Бутса – о! и помощью Лэйните в школе тоже! – у меня не будет достаточно времени, чтобы поесть и поспать в одиночестве, не говоря уже о том, чтобы с кем-то еще!

– Но это такая пустая трата времени – на самом деле спать с кем-то, когда есть так много других интересных вещей, которыми ты могла бы заниматься, – сказала Сумита с лукавой улыбкой, а затем рассмеялась над выражением лица Лианы. – Прости! Я не хотела тебя дразнить. И думаю, что ты, вероятно, права насчет того, сколько свободного времени у тебя, скорее всего, будет, по крайней мере, в течение следующих нескольких недель. Но это то, о чем тебе рано или поздно придется подумать, ты знаешь, Лиана, – продолжила она более серьезным тоном. – Сейчас ты дева войны – или, во всяком случае, будешь ею, когда закончишь свой испытательный срок, – и это означает, что решения будут за тобой. Не твоего отца, не твоей семьи, не кого-либо еще: твои. Именно по этой причине большинство из нас в первую очередь стали девами войны, чтобы самим принимать эти решения.

– Я знаю, – согласилась Лиана, вспомнив свой первый дневной разговор с Джоланой.

– И именно тот факт, что мы хотим их принимать, выводит из себя таких людей, как Трайсу из Лорхэма, – мрачно сказала Ирэймис.

– Среди прочего, – согласилась Сумита, все еще глядя на Лиану. – Но в его случае это еще не все, Ирэймис. Ты же знаешь, как сильно он давил на нас во всем с тех пор, как унаследовал титул. Конечно, его возмущает тот факт, что мы не все спрашиваем "Как высоко?" каждый раз, когда он говорит "Прыгай!" Но он хочет большего, чем просто изменить это. – Она сердито посмотрела. – Он один из тех ублюдков, которые хотят повернуть время вспять на двести или триста лет и просто притвориться, что "девы войны" никогда не существовали. Что у нас вообще никогда не было хартии. И пока кто-нибудь не пнет его прямо по тем огромным яйцам, которыми он так гордится, он будет продолжать давить, и давить, и давить, пока мы не дадим ему то, чего он, черт возьми, хочет, или...

Она резко остановилась и коротко, сердито тряхнула головой, отчего вода выплеснулась через край ванны.

– Прости, Лиана, – сказала она через пару ударов сердца с улыбкой, которая выглядела почти естественной. – Не хотела забираться на мою личную лошадку-хобби. Меня просто по-настоящему бесит видеть, как кто-то вроде него помыкает нами – снова! – как будто мы все еще кроткие маленькие самки мышей, живущие в мире, полном котов. Или послушные маленькие марионетки, ждущие, пока они соберутся с силами, придут домой и за волосы затащат нас в постель! Что ж, это не так, и пришло время, чтобы кто-нибудь указал ему на это... и всем мужчинам, которые его любят.

– Я уверена, что д... – Настала очередь Лианы резко остановиться. Дама Керита не сказала ей, что она может свободно обсуждать миссию, которая в первую очередь привела рыцаря в Кэйлату. Конечно, она не сказала ей, что она тоже не вольна это делать, но дела защитницы – это ее дела, а не предмет для банных сплетен.

– Уверена, что мэр Ялит и городской совет знают, что они делают, – сказала она вместо этого и скрыла мысленную дрожь. То, что она только что сказала, вероятно, было достаточно правдиво, но это прозвучало как глупость, которую сказала бы школьница, не имеющая двух мыслей, которые можно было бы связать воедино.

– Хмф! – Сумита фыркнула, барахтаясь в воде. – Может быть, они это делают, а может быть, и нет. Ну, по крайней мере, некоторые из них это делают, я уверена, – поправила она себя. – Но это вольный город дев войны, ты же знаешь. Мы все получаем право голоса – и право голосовать – когда дело доходит до принятия решения о том, что мы должны делать. И если так пойдет и дальше, Трайсу может просто обнаружить, что его драгоценные претензии начнут то, что в конце ему не понравится!

– И как раз вовремя, – пробормотала Тарнха.

– Во многих отношениях, – согласилась Ирэймис, затем потянулась и тщательно зевнула. От этого движения ее спина выгнулась дугой, и стройная грудь освободилась от воды, и она прихорашивалась, как кошка, с бесстыдной чувственностью, с которой Лиана никогда прежде не сталкивалась. – Думаю, ты тоже права насчет того, кто за кем должен гоняться, Сумита, – лениво сказала она. – Давайте добьемся от них того, чего мы хотим, и дадим им для разнообразия разбитые сердца.

– Ха! Во всяком случае, что-то сломанное, – со смешком согласилась Тарнха.

– Ну, я уже вношу свою лепту, – напомнила ей Сумита с хищной улыбкой. – Но смогу ли я продолжать это делать или нет, зависит от того, смогут ли вмешивающиеся ублюдки вроде Трайсу втиснуть нас всех обратно в свои маленькие коробки с игрушками и запереть нас там. И я, например, планирую порубить нескольких из них на корм для собак, прежде чем им удастся это сделать.

– Примерно то же самое сказал Голос в Храме, когда я была в Куэйсаре прошлой осенью, – сказала Тарнха. Все посмотрели на нее, и она слегка пожала плечами, защищаясь. – Ну, она это сделала! – настаивала она.

Лиана моргнула. Она слышала о храме Лиллинары в Куэйсаре, хотя никогда там не была. Но она никогда не слышала, чтобы Голос вмешивался в светские дела, если только это не касалось самих жизней женщин и ситуация не была близка к отчаянной.

– Голос сказал, что мы должны более решительно противостоять лорду Трайсу? – спросила Гарлана голосом, который показывал, что она нашла эту идею такой же тревожащей, как и Лиана,

– Не столь многими словами, – призналась Тарнха. – Но она действительно сказала, что обеспокоена. Что дочери Матери всегда должны выступать против людей, которые пытаются сделать всех женщин жертвами, и бороться с ними, и о ком еще, по-твоему, она могла бы сейчас говорить?

– Голоса не отправляют людей на войну, Тарнха, – сказала Сумита. – Или, во всяком случае, не очень часто. Вероятно, она просто имела в виду, что мы должны стоять на своем. – Стражница фыркнула. – Голос не может говорить нам, чтобы мы давили на него еще сильнее, чем он давит на нас, что бы она ни хотела сказать. Не без того, чтобы не вызвать всевозможных жалоб от каждого лорда-правителя – каждого лорда-правителя мужского пола – в королевстве, во всяком случае. Что, конечно, не означает, что это не было бы хорошей идеей. Просто Голос слишком заметен, чтобы говорить людям об этом.

– Может быть, и нет, Сумита, – сказала Ирэймис, – но ты знаешь, что Голос считает, что мы не должны позволять никому помыкать нами, как мы всегда делали раньше. Ты это знаешь.

– Я никогда не говорила, что она этого не делала, – ответил Сумита. – Я просто сказала, что она должна быть осторожна с любой официальной позицией, которую она занимает, из-за того, кто она есть. Если вы хотите, чтобы я признала, что она оказала поддержку таким людям, как Сэйрета и ее сторонники в городском совете, тогда я это сделаю. Я просто говорю, что она достаточно умна и утончена, чтобы сделать это так, чтобы не втянуть себя, храм или Мать в открытый конфликт с лордом-правителем.

– Наверное, ты права, – согласилась Тарнха. По ее голосу не было похоже, что она действительно согласна, но она все равно улыбнулась и пожала плечами.

– Тем временем, однако, – сказала она более оживленно, – кто-нибудь из вас видел того симпатичного светловолосого оруженосца, который приехал сегодня днем с виноторговцем? Нямммммм!

Она хлопнула глазами на остальных, и Ирэймис хихикнула.

– Я бы не прочь узнать его немного лучше, могу вам это сказать! – Тарнха продолжала с веселой ухмылкой. – Посмотрите на его задницу – и на эти плечи! Знаете, что говорят о щенках, которые растут под размер своих ног? – Она снова ухмыльнулась, сильнее. – Ну, если некоторые другие части его анатомии выросли, чтобы соответствовать этим плечам!

Глава тридцатая

Кабинет лорда-правителя Трайсу находился на третьем этаже несколько устаревшего замка его семьи. Керита была удивлена, когда обнаружила это, поскольку его отец построил гораздо более роскошные офисы в относительно новой ратуше Тэйлара. Однако, как только она увидела это, ее первоначальное удивление исчезло так же быстро, как и появилось. Она поняла, что выбор был неотъемлемой частью всего характера этого человека. Его узкие окна – стекла, добавленные позже, не могли скрыть того факта, что при строительстве они были спроектированы как прорези для стрельбы из лука, а также как способ пропускать свет – смотрели вниз на город Тэйлар, расположенный внизу, позволяя ему обозревать свои владения, когда он пожелает. Кроме того, один взгляд на сам офис, с его спартанскими, побеленными стенами, сурово украшенными щитами и оружием, дал понять, что никакое другое место не могло бы быть таким удобным для Трайсу, каким бы просторным оно ни было.

Оруженосец, который проводил ее к Трайсу, удалился по жесту своего господина, и дверь кабинета тихо закрылась за ним. Солнечный свет проникал через ромбовидные окна за столом Трайсу, и, несмотря на все его стены, украшенные трофеями, в квадратной комнате с высоким потолком действительно было определенное воздушное тепло.

– Доброе утро, дама Керита. Надеюсь, вы хорошо выспались? И ваши покои были удобными?

– Да, спасибо, милорд. Я отдохнула, и покои были превосходными. – Она улыбнулась. – И спасибо вам за то, что так быстро приняли меня сегодня утром.

– Вам, конечно, рады, хотя в благодарностях нет необходимости. Долг перед моим сеньором – а также перед Богом войны – требует не меньшего. – Он откинулся на высокую спинку стула и сложил руки на столе перед собой. – В то же время, – продолжил он, – я боюсь, что инструкции барона Теллиана, хотя и ясные, были неполными. Чем я могу вам помочь?

– Барон был менее чем конкретен, – признала Керита. – К сожалению, когда он писал эти письма, до того, как я отправилась в путь, ни он, ни я не были уверены в том, что я обнаружу или с какими проблемами могу столкнуться.

Он поднял бровь, и она пожала плечами.

– Защитники Томанака часто оказываются в подобной ситуации, милорд. Мы привыкаем справляться с трудностями, так сказать, на лету. Барон Теллиан знал, что здесь так и будет.

– Понимаю. – Трайсу поджал губы, обдумывая это. Затем настала его очередь пожать плечами. – Понимаю, – повторил он. – Но могу я предположить, что, поскольку вы разыскали меня и предъявили письма барона, теперь вы знаете, с какой проблемой столкнулись?

– Полагаю, что, по крайней мере, выяснила природу проблемы, милорд. – Керита надеялась, что ее тон прозвучал скорее вежливо, чем осторожно, но она понимала, что его очевидные предубеждения пробудили в ней соответствующую антипатию, и она тщательно следила за своим языком. – Это связано с вашим продолжающимся... спором с Кэйлатой.

– Какой спор, миледи? – спросил Трайсу с тонкой улыбкой. Его вопрос последовал немного быстрее, чем ожидала Керита, и ее глаза сузились. – Предметом спора между девами войны и мной являются несколько моментов, – продолжил он. Слова "девы войны" прозвучали кисло, но Керита ожидала этого. Что ей не понравилось, так это что-то еще в его тоне – что-то, что, казалось, наводило на мысль, что он ожидал от нее чего-то меньшего, чем полная беспристрастность.

– Если вы простите мне мои слова, милорд, – сказала она через мгновение, – все ваши споры с Кэйлатой, – она тщательно воздержалась от использования явно зажигательных слов "девы войны", – в основе своей одинаковы.

– Позволю себе не согласиться, дама Керита, – ответил Трайсу, выпятив челюсть. – Хорошо понимаю, что мэр Ялит предпочитает приписывать все различия между нами моим собственным глубоко укоренившимся предрассудкам. Это, однако, не так.

Выражение лица Кериты, должно быть, выдало ее собственный скептицизм, потому что он издал короткий лающий смешок.

– Не поймите меня неправильно, миледи защитница, – сказал он. – Мне не нравятся девы войны. Я бы не сказал, что они мне не нравятся так сильно, как, скажем, моему двоюродному брату Трайаму, но это мало о чем говорит. Думаю, что само их существование является оскорблением того, как боги предназначили нам жить, и представление о том, что женщины – во всяком случае, большинство женщин, – поправился он, когда глаза Кериты вспыхнули, хотя его тон оставался непримиримым, – могут быть равны мужчинам как воинам, нелепо. Очевидно, как вы сами демонстрируете, есть исключения, но, как правило, эта идея смехотворна.

Керита заставила себя твердо держать себя в руках. Это было нелегко. Но, по крайней мере, у молодого человека, сидевшего за столом напротив нее, хватило смелости – или высокомерия – сказать именно то, что он думал. И, как она признала через мгновение, честность в том, чтобы открыто выносить свои чувства на обсуждение, а не пытаться отрицать их или приукрашивать тонким кружевом. На самом деле, хотя она обнаружила, что не решается поспешно приписывать ему достоинства, эта честность, казалось, была неотъемлемой частью его личности.

"Что, несомненно, делает жизнь с ним еще более трудной", – иронично подумала она. – "Но это также заставляет меня задаться вопросом, как он может так решительно отстаивать свою позицию сейчас, когда внутри он, должно быть, знает, что он неправ. Если только его предубеждения против дев войны не достаточно сильны, чтобы преодолеть его врожденную честность?"

– Меня не очень интересуют "общие правила", милорд, – сказала она, когда уверилась, что сможет сохранить ровный тон. – Я обнаружила, что для большинства людей "общие правила" слишком часто являются не более чем оправданием для игнорирования реалий, с которыми они не хотят сталкиваться.

Она выдержала его взгляд через рабочий стол, и ни один из них не дрогнул.

– Я не удивлен, что вы так себя чувствуете, – сказал он. – И представляю, что если бы наши позиции поменялись местами, я мог бы чувствовать то же, что и вы. Но они не поменялись местами, и я этого не делаю. – Слова были не совсем такими вызывающими, как могли бы быть, отметила Керита. – Поскольку я этого не делаю, я решаю сказать об этом открыто. Не просто потому, что я верю, что я прав – хотя, очевидно, я так и делаю, – но чтобы не было никаких недоразумений ни с вашей, ни с моей стороны.

– Всегда лучше избегать недоразумений, – согласилась она сухим, как пыль, голосом.

– Я всегда так думал, – сказал он, кивнув. – И, сказав это, я повторяю, что мои... трудности с Кэйлатой имеют очень мало общего с моим мнением о девах войны в целом. Дело в том, что Кэйлата явно нарушает свой собственный устав и мои границы, и что мэр Ялит и ее городской совет отказываются это признать.

Керита откинулась на спинку стула, невольно удивленная его прямолинейным утверждением. Он занял ту же позицию в своей переписке с магистратами Теллиана, но Керита прочитала соответствующие части первоначальной хартии Кэйлаты и дарственной лорда Келлоса в библиотеке Ялит, прежде чем отправиться в Тэйлар. Мэр и Лэйнита указали на конкретные формулировки, регулирующие спорные моменты, и Керита была благодарна за руководство архивариуса. Ее собственное владение письменным языком сотойи было намного хуже, чем у Брандарка, и архаичные обороты и корявый, выцветший почерк давно умершего писца, который записывал оригинальные воззвания Гарты и Келлоса, не помогли. Но в конце концов она смогла разобраться во фразеологии соответствующих разделов, и было очевидно, что интерпретация Ялит была гораздо более точной, чем утверждения Трайсу.

– При всем моем уважении, милорд, – сказала она теперь, – я прочитала первоначальную декларацию короля Гарты и условия дарственной лорда Келлоса девам войны. Хотя я понимаю, что многие из последующих спорных моментов между вами и Кэйлатой возникли из более поздних обычаев и практик, думаю, что язык оригинала достаточно ясен. По вопросам прав на воду, платы за проезд и расположения мельницы вашего отца на земле, принадлежащей Кэйлате, мне кажется, что девы войны правы.

– Нет, это не так, – решительно сказал Трайсу. – Как наглядно демонстрирует любое добросовестное прочтение документов, о которых идет речь.

– Вы предполагаете, что защитник Томанака не прочитал бы честно документы с доказательствами? – Керита понимала, что ее собственный голос стал холоднее и тверже, чем был раньше, но она ничего не могла с собой поделать. Не перед лицом его наглого отрицания документов, которые она читала собственными глазами.

– Я предполагаю, что в документах четко сказано обратное тому, что утверждает мэр Ялит, – ответил Трайсу, отказываясь отступать. Что, призналась себе Керита, требовало от него определенного морального мужества. Какие бы сомнения он ни питал по поводу женщин-воительниц, у него было достаточно доказательств, когда она исцелила трех его больных и раненых слуг, что она, безусловно, была защитницей Томанака. И только человек, абсолютно уверенный в своей правоте – или дурак – мог бы так категорично бросить вызов прямому, личному слуге Бога Справедливости.

– Милорд, – сказала она после паузы, – хотя обычно я не решалась бы вам противоречить, в данном случае, боюсь, вы ошибаетесь. – Его рот сжался, а глаза сузились, но он ничего не сказал, и она продолжила. – Как только я добралась до Кэйлаты и поняла, в чем заключается спор, я с особой тщательностью изучила оригиналы соответствующих документов. По общему признанию, я владею вашим языком далеко не в совершенстве, но как защитник Томанака, я хорошо разбираюсь в юриспруденции. Мне потребовалось довольно много времени, чтобы почувствовать уверенность в том, что я правильно прочитала документы, но я должна сказать вам, что, по моему мнению, мэр Ялит права... а вы нет.

Между ними повисло молчание. В залитой солнцем, выбеленной комнате было очень тихо, но Керита чувствовала ярость, пылающую внутри ее хозяина. И все же, несмотря на все свои предрассудки, он был дисциплинированным человеком и держал свой вспыльчивый нрав на надежном поводке. По большей части.

– Миледи защитница, – сказал он наконец, и, несмотря на его самообладание, в том, как он произнес "защитница", была резкость, которая совсем не понравилась Керите, – я принимаю во внимание тот факт, что наш язык не является вашим родным языком. Как вы сами только что указали. Однако у меня в моей библиотеке тоже есть копии оригинальной хартии и дарственной, сделанные в то же время тем же писцом, что и документы, которые вы изучали в Кэйлате. Я вполне готов, если вы того пожелаете, позволить вам также изучить их. Я также готов позволить вам обсудить – свободно и наедине – мою интерпретацию их с моим старшим судьей. Который также является моим библиотекарем и, я мог бы отметить, служил моему отцу до меня, и чья интерпретация идентична моей собственной. Как я уже сказал, любое честное чтение, не предвзятое... скажем, различиями во мнениях относительно правильного образа жизни, должно прийти к такому же выводу.

Челюсти Кериты сжались, и она была вынуждена взять себя в руки из-за резкого акцента в его последней фразе. И все же, даже несмотря на свой гнев, она испытала новое чувство недоумения. Как она сказала ему, она была, по крайней мере, так же тщательно обучена вопросам права, как и большинство королевских и имперских судей на службе короля-императора. Конечно, она была лучше знакома с законами империи Топора, чем с законами других стран, но кодекс Кормака был исходной основой всего законодательства Норфрессы, а не только империи. И ни за что на свете кто-либо не смог бы растянуть и напрячь формулировки рассматриваемых документов, чтобы поддержать неприкрытое утверждение Трайсу. И все же она уже пришла к выводу, что он умный человек, несмотря на свои предрассудки. Он должен знать, что содержание документов не поддержит его позицию... так почему же он предлагал – на самом деле, почти требовал – чтобы она изучила их?

Она заставила себя сидеть очень тихо и сделала глубокий, снимающий напряжение вдох. Гнев Трайсу перекликался с ее собственным, угрожая подорвать беспристрастность, которую должен сохранять любой защитник Томанака, когда его призывают рассматривать вопросы справедливости. Она знала это, и поэтому знала, что должна действовать осторожно. Кроме того, напомнила она себе, чувствуя, как раскаленный добела жар ее собственного первоначального гнева немного остывает, он был прав. Она изучила документы Кэйлаты; у нее было моральное обязательство изучить и его копии, а также выслушать, как его судья трактует соответствующий раздел. Вероятность того, что она неправильно поняла или неверно истолковала оригиналы, была ничтожной, но она существовала, и она несла ответственность за то, чтобы быть абсолютно уверенной, что это не так.

– Милорд, – сказала она наконец, стараясь говорить очень ровно, – вы заверили меня, что ваши собственные мнения – или предрассудки – не являются основой для ваших разногласий с Кэйлатой и девами войны. Я, в свою очередь, заверяю вас, что любые "расхождения во мнениях", которых я могу придерживаться, не имели и не будут иметь права влиять на мое прочтение закона или доказательных документов. Я изучу их еще раз, если вы того пожелаете. И я обсужу их с вашим судьей. В конце концов, однако, моя интерпретация их будет основана на моем прочтении их, а не на вашем. И если я приду к выводу, что они подтверждают мою первоначальную веру в то, что мэр Ялит правильно их истолковала, тогда я буду действовать как защитница Томанака.

Серые глаза Трайсу сверкнули. В них был гнев, но совсем не такой сильный, как она ожидала. Действительно, этот жесткий свет, казалось, был порожден уверенностью, а не вспыльчивостью. Что только усилило ее чувство замешательства.

Если она официально вынесет решение в этом случае как защитница Томанака, ее решение будет окончательным. Это было одной из причин, по которой избранники так редко выносили официальные решения. Большинство из них, как и сама Керита, предпочитали просто провести расследование, а затем дать рекомендации соответствующим местным властям. Это предотвращало оскорбленные чувства и позволяло идти на локальные компромиссы, которые, как знал любой защитник, часто были более верным путем к справедливости, чем холодное, неискушенное законничество. Тем не менее, Трайсу, казалось, не беспокоила возможность неблагоприятного решения, которое абсолютно и навсегда исключило бы любое возобновление спора. Действительно, он, казалось, приветствовал возможность ее решения, и она задалась вопросом, намеренно ли он намеревался подтолкнуть ее именно к такому образу действий.