Текст книги "Клятва всадника ветра"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)

– Моя дочь, – сказал он тогда, все еще глядя прямо на Ялит, как будто Кериты даже не было рядом, – молода и, как я слишком хорошо знаю, упряма. Однако она также умна, что бы я ни думал об этой ее нынешней выходке. Она знает, как сильно ее действия причинили боль ее матери и мне. Я не могу поверить, что она не захотела бы поговорить со мной в это время. Я не говорю, что она с нетерпением ждала бы этого или была бы счастлива этому, но она не настолько бессердечна и не настолько не осознает, как сильно мы ее любим, чтобы отказываться видеть меня.

– Я не говорила, что она отказалась, милорд. На самом деле, она была крайне огорчена, когда обнаружила, что для нее будет невозможно поговорить с вами лично. К сожалению, наши законы не дают мне никакой свободы действий. Не из высокомерия или жестокости, а для того, чтобы защитить заявителей от запугивания или манипуляций с целью заставить их изменить свое мнение вопреки их свободному выбору. Но я скажу, если вы мне позволите, что я редко видела заявительницу, которая бы так сильно желала поговорить со своими родителями. Обычно, к тому времени, когда молодая женщина обращается к "девам войны", последнее, чего она хочет, – это связаться с семьей, из которой она сбежала. Лиана чувствует себя совсем не так, и она была бы здесь в этот момент, если бы это было ее решение. Но это не так. И, боюсь, решение также не мое.

Костяшки пальцев Теллиана, сжимавшего кинжал, побелели, а ноздри раздулись. Он на мгновение закрыл глаза, затем снова открыл их.

– Понимаю. – Его тон был очень, очень холодным, но для человека, которому только что сказали, что его любимой дочери не разрешат даже разговаривать с ним, он был удивительно сдержан, подумала Керита. Затем его глаза повернулись к ней, и она узнала бушующую ярость и отчаянную любовь – и потерю – пылающие в них.

– В таком случае, – продолжил он тем же ледяным голосом, – полагаю, я должен услышать то сообщение, которое моей дочери было разрешено оставить мне.

Ялит слегка вздрогнула от боли в его голосе, но не остановилась, и Керита задалась вопросом, сколько бесед, подобных этой, она пережила за эти годы.

– Думаю, вы должны, милорд, – спокойно согласилась мэр. – Вы бы предпочли, чтобы я ушла, чтобы вы могли откровенно поговорить с дамой Керитой, чтобы убедиться в том, что я сказала, и что Лиана пришла к нам добровольно и по собственному желанию?

– Я был бы признателен за уединение при разговоре с дамой Керитой, – сказал Теллиан. – Но нет, – продолжил он, – потому что я ни на мгновение не сомневаюсь, что это была полностью идея Лианы. В чем бы другие ни обвиняли "дев войны", я полностью осознаю, что она пришла к вам и что вы не сделали ничего, чтобы "соблазнить" ее на это. Я не буду притворяться, что я не сержусь – очень сержусь – или что я не глубоко возмущен вашим отказом позволить мне хотя бы поговорить с ней. Но я слишком хорошо знаю свою дочь, чтобы поверить, что кто-то другой мог убедить или принудить ее приехать сюда против ее воли.

– Спасибо вам за это, милорд. – Ялит склонила голову в легком поклоне в знак признательности. – Я сама мать, и я разговаривала с Лианой. Я знаю, почему она пришла к нам, и что это было не потому, что она не любила вас и свою мать, или потому, что она на мгновение усомнилась в том, что вы любите ее. Во многих отношениях это сделало ее случай одним из самых печальных заявлений, когда-либо проходивших через мой офис. Я благодарна за то, что, несмотря на гнев и горе, которые, я знаю, вы должны чувствовать, вы понимаете, что это было ее решение. А теперь я оставлю вас и даму Кериту. Если вы захотите поговорить со мной еще раз после этого, я, конечно, буду к вашим услугам.

Она снова поклонилась, более низко, и оставила Теллиана и Кериту одних в своем кабинете.

Несколько секунд барон стоял безмолвно, его рука попеременно сжимала и ослабляла хватку на кинжале, в то время как он свирепо смотрел на Кериту.

– Некоторые назвали бы это плохой расплатой за мое гостеприимство, дама Керита, – сказал он наконец, его голос был резким.

– Без сомнения, некоторые так бы и сделали, милорд, – ответила она, стараясь говорить ровно и как можно более неконфронтационно. – Если вам так кажется, я глубоко сожалею об этом.

– Конечно, вы сожалеете. – Каждое слово было произнесено тщательно, точно, как будто было вырезано из листа бронзы. Затем он закрыл глаза и слегка покачал головой.

– Я мог бы пожелать, – сказал он тогда, его голос был намного мягче, его сердитые нотки были размыты горем, – чтобы вы вернули ее мне. Что, когда моя дочь – мое единственное дитя, Керита – пришла к вам в темноте, на обочине пустынной дороги, убегая от единственного дома, который она когда-либо знала, и от Хэйнаты и моей любви, вы, возможно, осознали безумие того, что она делала, и остановили ее. – Он открыл глаза и посмотрел ей в лицо, его собственные глаза были искажены болью и блестели от непролитых слез. – Не говорите мне, что вы не смогли бы остановить ее от того, чтобы бросить свою жизнь – бросить все и вся, кого она когда-либо знала. Нет, если бы вы действительно попытались.

– Я могла бы, – сказала она ему непоколебимо, отказываясь отводить взгляд от его боли и горя. – Несмотря на всю ее решимость и мужество, я могла бы остановить ее, милорд. И я почти сделала это.

– Тогда почему, Керита? – умолял он, уже не барон, не лорд-надзиратель Уэст-Райдинга, а всего лишь страдающий отец. – Почему вы этого не сделали? Это разобьет сердце Хэйнаты, как оно уже разбило мое.

– Потому что это было ее решение, – мягко сказала Керита. – Я не сотойи, Теллиан. Я не претендую на то, что понимаю ваш народ или все ваши обычаи. Но когда ваша дочь подъехала к моему костру под дождем и ночью, совсем одна, она не убегала от вашего сердца, или от вашей любви, или от любви Хэйнаты. Она бежала к ним.

Непролитые слезы вырвались на свободу, стекая по морщинистым от усталости щекам Теллиана в его бороду, и ее собственные глаза защипало.

– Это ее послание вам, – тихо продолжила Керита. – Что она никогда не сможет сказать вам, как она сожалеет о боли, которую, как она знает, ее действия причинят вам и ее матери. Но она также знает, что это было только первое предложение о ее руке. Было бы больше, если бы в этом было отказано, Теллиан, и вы это знаете. Точно так же, как вы знаете, что то, кто она такая и что она предлагает, означает, что почти все эти предложения были бы сделаны по совершенно неправильным причинам. Но вы также знаете, что не смогли бы отказаться от них всех – не заплатив катастрофической политической цены. Может быть, ей всего четырнадцать лет, но она это видит и понимает. Поэтому она приняла единственное решение, которое, по ее мнению, она может принять. Не только для нее, но и для всех, кого она любит.

– Но как она могла оставить нас в таком состоянии? – потребовал Теллиан, его голос был полон муки. – Закон заберет нас у нее так же верно, как забирает ее у нас, Керита! Все, кого она когда-либо знала, все, что у нее когда-либо было, будет отнято у нее. Как вы могли позволить ей заплатить такую цену, чего бы она ни хотела?

– Из-за того, кто она есть, – тихо сказала Керита. – Не "что" – не потому, что она дочь барона – а из-за того, кто она есть... и кем вы ее вырастили. Вы сделали ее слишком сильной, если хотели кого-то, кто безропотно согласился бы на пожизненное заключение не более чем высокородной племенной кобылы для кого-то вроде этого Блэкхилла. И вы сделали ее слишком любящей, чтобы позволить кому-то вроде него или барона Кассана использовать ее как оружие против вас. Вместе с Хэйнатой вырастили молодую женщину, достаточно сильную и любящую, чтобы отказаться от всех званий и всех привилегий своего рождения, страдать от боли "бегства" от вас и еще худшей боли от осознания того, сколько горя причинит вам ее решение. Не потому, что она была глупой, или раздражительной, или избалованной – и уж точно не потому, что она была глупой. Она сделала это из-за того, как сильно любит вас обоих.

Слезы отца теперь лились рекой, и она шагнула ближе, протянув руки, чтобы положить их ему на плечи.

– Что еще я могла сделать перед лицом такой большой любви, Теллиан? – спросила она очень тихо.

– Ничего, – прошептал он и склонил голову, а его собственная правая рука оставила рукоять кинжала и поднялась, чтобы прикрыть руку на левом плече.

Он стоял так долгие, бесконечные мгновения. Затем он глубоко вздохнул, слегка сжал ее руку, поднял голову и смахнул слезы с глаз.

– Я бы от всего сердца хотел, чтобы она этого не делала, – сказал он, его голос был менее хриплым, но все еще мягким. – Я бы никогда не согласился на ее брак с тем, за кого она не хотела выходить замуж, какой бы политической ценой это ни было. Но полагаю, она знала это, не так ли?

– Да, думаю, что знала, – согласилась Керита с легкой, грустной улыбкой.

– И все же, как бы сильно я ни хотел, чтобы она этого не делала, я знаю, почему она это сделала. И вы правы – что бы еще это ни было, это не было решением слабака или труса. И поэтому, несмотря на все горе и душевную боль, которые это причинит мне и Хэйнате – и Лиане – я горжусь ею.

Он покачал головой, как будто не мог до конца поверить собственным словам. Но потом он перестал трясти ее и вместо этого медленно кивнул.

– Я горжусь ею, – сказал он.

– И вы должны быть таким, – просто ответила Керита.

Они смотрели друг на друга еще несколько секунд молчания, а затем он снова кивнул, на этот раз решительно, с видом завершенности... и принятия.

– Скажите ей... – Он сделал паузу, как будто подыскивая правильные слова. Затем он пожал плечами, как будто внезапно понял, что поиски на самом деле совсем не сложны. – Скажите ей, что мы любим ее. Скажите ей, что мы понимаем, почему она это сделала. Что, если она передумает в течение этого "испытательного срока", мы будем приветствовать ее дома и радоваться. Но также скажите ей, что это ее решение, и что мы примем его – и продолжим любить ее – каким бы оно ни было в конце.

– Я так и сделаю, – пообещала она, склонив голову в полупоклоне.

– Спасибо, – сказал он, а затем удивил ее кривым, но искренним смешком. Одна из ее бровей изогнулась, и он фыркнул.

– Чего я не ожидал от себя за последние три дня, когда, наконец, догоню вас, что поблагодарю вас, дама Керита. Защитница вы Томанака или нет, но у меня на уме было кое-что более радикальное!

– Если бы я была на вашем месте, милорд, – сказала она ему с кривой улыбкой, – я бы подумала о чем-нибудь, связанном с палачами и плахами.

– Не скажу, что эта мысль не приходила мне в голову, – признал он, – хотя мне, вероятно, было бы немного трудно объяснить это Базелу и Брандарку. С другой стороны, я почти уверен, что все, что я собирался сделать с вами, меркнет по сравнению с тем, что, по мнению моих оруженосцев, я должен сделать. Все они глубоко преданы Лиане, и некоторые из них никогда не поверят, что она когда-либо додумалась бы до чего-то подобного без чьей-либо поддержки. Подозреваю, что тем, кого они собираются обвинить в этом, будете вы. И некоторые другие мои слуги – и вассалы – воспримут ее решение как позор и оскорбление моего дома. Когда они это сделают, они тоже будут искать кого-то, кого можно обвинить в этом.

– Я ожидала чего-то подобного, – сухо сказала Керита.

– Уверен, что вы это сделали, но правда в том, что это не пойдет на пользу вашей репутации в глазах большинства сотойи, – предупредил он.

– Защитники Томанака часто оказываются немного непопулярными, милорд, – сказала она. – С другой стороны, как сказал Базел раз или два, – защитник – это тот, кто делает то, что нужно делать. – Она пожала плечами. – Это нужно было сделать.

– Возможно, так оно и было, – признал он. – Но надеюсь, что одним из последствий не будет подрыв того, что вы здесь делаете для Хранителя Равновесия.

– Что касается этого, милорд, – задумчиво сказала она, – мне пришло в голову, что помощь Лиане попасть сюда, возможно, была частью того, что я должна была сделать прежде всего. Я не уверена, почему так должно было быть, но мне кажется, что это правильно, и я поняла, что в подобных случаях лучше доверять своим чувствам.

Теллиан не выглядел так, как будто он находил особенно обнадеживающей мысль о том, что любой бог, тем более Бог войны, должен желать, чтобы один из его избранников помог его единственному ребенку сбежать к девам войны. Если так, она ни капельки его не винила... И, по крайней мере, он был достаточно вежлив, чтобы не выражать свои чувства словами.

– В любом случае, – продолжила она, – я буду очень рада передать ваше сообщение – все ваше сообщение – Лиане.

– Спасибо, – повторил он, и в уголках его глаз появились морщинки с оттенком неподдельного юмора, когда он оглядел офис Ялит. – А теперь, полагаю, мы должны пригласить мэра обратно в ее собственный кабинет. Было бы только вежливо заверить ее, что мы здесь не резали друг друга, в конце концов!

Глава двадцатая

– Чему я обязан таким удовольствием? – сардонически спросил богато одетый аристократ, как только слуга, проводивший Варнейтуса в его кабинет, удалился, бесшумно закрыв за собой дверь.

– Я просто был поблизости и подумал, что заскочу и сравню с вами свои наблюдения, милорд Трайам, – спокойно сказал волшебник-жрец. Он подошел к одному из удобных кресел, стоявших напротив стола другого человека, и, приподняв брови, положил одну руку на спинку. Хозяин резко кивнул, разрешая, и он сел, затем откинулся на спинку кресла и скрестил ноги.

– Вполне возможно, что ситуация достигнет апогея раньше, чем мы ожидали, – продолжил он. – И добавилась новая морщинка, о которой, я подумал, вам следует знать. Я не уверен, насколько сильно это повлияет на ваши собственные проблемы здесь, в Лорхэме, но возможности, которые это предлагает, по крайней мере... интригуют.

– В самом деле?

Другой мужчина проигнорировал свое собственное кресло и подошел, чтобы опереться плечом о раму окна за своим столом, наполовину повернувшись спиной к своему гостю. Он посмотрел сквозь стекло на сгущающиеся сумерки. Крепость Тэйлар, родовое поместье Пикэксов Лорхэма, вырисовывалась на фоне темнеющего неба, доминируя над видом, и его рот слегка сжался. Варнейтус не мог видеть выражения его лица, так как тот отвернулся к окну, но он ясно прочитал эмоции другого человека по напряженным плечам.

– Действительно, – подтвердил невзрачный волшебник. – Если только мои источники не окажутся намного менее надежными, чем обычно, в ближайшее время в Кэйлату прибудет новая дева войны.

– Как чудесно, – прорычал аристократ, затем издал плевательный звук. – И почему появление еще одной неестественной сучки должно меня беспокоить?

– Ах, но эта конкретная неестественная сука – леди Лиана Боумастер, – промурлыкал Варнейтус.

Секунду или две Трайам, казалось, вообще его не слышал. Затем он резко отвернулся от окна, его глаза расширились от недоверия.

– Ты шутишь!

– Ни в малейшей степени, милорд, – спокойно ответил Варнейтус. – Отдаленно возможно, что моя информация ошибочна, – на самом деле, он знал, что это не так; он отслеживал Лиану в своем грамерхейне в течение последних нескольких дней и был свидетелем ее прибытия в Кэйлату накануне, – но у меня есть все основания полагать, что это точно. Если она еще не прибыла в Кэйлату, это всего лишь вопрос дня или около того, когда она это сделает.

– Так, так, так, – пробормотал другой мужчина. Он отошел от окна и медленно опустился в свое кресло, не сводя глаз с лица Варнейтуса. – Это действительно открывает некоторые возможности, не так ли?

– Полагаю, что вы могли бы разумно сказать это, милорд, – ответил Варнейтус голосом кота со сливками на бакенбардах.

– Теллиан всегда был чересчур мягок, когда дело касалось этих сук, – прорычал Трайам. – Вероятно, потому, что его идиотский предок предоставил им начальную точку опоры, чтобы начать загрязнение королевства. Лично мне этой связи было бы достаточно, чтобы мне стало стыдно, а не превращать меня для них в какую-то комнатную кошку. Может быть, это унижение наконец откроет ему глаза!

– Это, безусловно, возможно, – согласился Варнейтус. Со своей стороны, он всегда находил слепую фанатичную, бездумную ненависть Трайама к девам войны и всему, за что они выступали, столь же глупой, сколь и полезной. Однако он сомневался, что такой человек, как Теллиан, когда-либо станет жертвой ему подобных.

С другой стороны, Теллиан был сотойи, и теперь, когда его дочери удалось добраться до дев войны прежде, чем он настиг ее, было, по крайней мере, возможно, что он отреагирует именно так, как ожидал Трайам. Что, в конце концов, было одной из причин, по которой Варнейтус решил не пытаться перехватить и убить девушку. Присутствие Кериты было другой причиной, откровенно признался он себе. Защитников Томанака было трудно убить, даже – или особенно – тайными средствами. Тем не менее, он чувствовал себя достаточно уверенно в управлении этим, чтобы оправдать риск, по крайней мере, для нескольких доверенных лиц.

Но как бы сильно ее смерть ни ранила и ни ослабила ее родителей, Боги Тьмы ослабили бы королевство гораздо серьезнее, если бы их слуги смогли заставить лорда-правителя Запада открыто выступить против дев войны. Даже если Теллиану удастся избежать этой конкретной ловушки, то побег его единственного ребенка, чтобы стать презираемой девой войны, дорого обойдется ему в политической поддержке со стороны более консервативных членов королевского совета. Не говоря уже обо всех восхитительных возможностях дестабилизации устава дев войны, когда встанет вопрос о наследовании Балтара.

Волшебник-жрец мысленно потер руки в радостном созерцании возможностей, но выражение его лица оставалось спокойным и внимательным.

– Даже если этого не произойдет, – продолжал Трайам, размышляя вслух и не подозревая о собственных мыслях своего гостя, – это обязательно окажет серьезное влияние. Это втянет Теллиана прямо в самую гущу маленьких трудностей Трайсу. – Он мерзко улыбнулся. – Должно быть интересно посмотреть, в какую сторону это подтолкнет моего дорогого, раздражающего кузена.

– Если Теллиан сам окажется в ссоре с девами войны, это, вероятно, значительно приободрит Трайсу, – отметил Варнейтус. – Я предполагаю, что он станет еще более настойчивым в своих требованиях, если подумает, что Теллиан открыто поддержит его. И я был бы удивлен, если бы эти претензии также не укрепились и не стали более обширными.

– Но даже если Теллиан достаточно труслив, чтобы проглотить позор, тот факт, что его драгоценная дочь сочла нужным присоединиться к одной из сторон спора, заставит его быть очень осторожным в отношении своей собственной позиции, – сказал Трайам. – Если он поддержит "дев войны", его обвинят в фаворитизме.

– Возможно, и так, – сказал Варнейтус. – С другой стороны, если он открыто поддержит Трайсу, по крайней мере, некоторые люди обвинят его в этом, потому что он зол на дев войны и хочет наказать их.

– Любой исход мог бы быть полезен для нас, – заметил Трайам, начиная играть хрустальным пресс-папье со своего стола. – Его нейтралитет работал против нас с самого начала. Это возвращает все на местный уровень и мешает Трайсу действовать решительно.

– Он не сможет долго оставаться нейтральным, что бы ни случилось с его дочерью, – заверил его Варнейтус. – Если я не ошибаюсь в своих предположениях, напряженность с обеих сторон быстро приближается к критическому уровню.

Он подумал о том, чтобы сообщить Трайаму о том, кто стал сопровождающим Лианы в Кэйлату, и решил – снова – что предупреждение о предстоящем прибытии защитницы Томанака в Лорхэм точно не придаст ему уверенности.

– Когда это произойдет, это приведет к открытому конфликту между Трайсу и Кэйлатой, возможно, в то же время Куэйсар будет охвачен пламенем, – сказал он вместо этого, и его улыбка была еще более мерзкой, чем у Трайама. – Как только дело дойдет до открытой войны, Теллиан будет вынужден занять определенную позицию, хочет он того или нет, или его обвинят в игнорировании его ответственности за обеспечение мира короля. В сложившихся обстоятельствах, я не верю, что у него будет большой выбор, кроме как поддержать своего собственного вассала, Трайсу, против Кэйлаты.

– Только, конечно, это будет не Трайсу, не так ли? – В серых глазах Трайама заплясал уродливый огонек, и Варнейтус тщательно спрятал торжествующую улыбку. Этот человек был настолько предсказуем, что вызывал жалость.

– Нет, если наши планы увенчаются успехом, милорд, – согласился он.

– И они добьются успеха, – категорично сказал Трайам и бросил на Варнейтуса зловещий взгляд. – Ваш человек уже на позиции, не так ли?

– Не бойтесь, милорд, – спокойно сказал Варнейтус. – Мой агент – если Трайам хотел предположить, что убийца Варнейтуса (ну, Салгана, если волшебник-жрец хотел быть точным) был мужчиной, это его устраивало – готов нанести удар, когда наступит подходящий момент. Но этот момент не наступит, пока мы не сможем спровоцировать надлежащий уровень насилия между вашим кузеном и Кэйлатой и быть уверенными, что подозрения направлены туда, куда мы хотим.

– Понял, понял, – сказал Трайам раздраженным тоном, пренебрежительно махнув рукой. – Конечно, время имеет решающее значение. Но как только он умрет, и вина за его смерть будет возложена на соответствующую сторону, у меня не возникнет подозрений, когда я приму титулы, которые должны были принадлежать мне. И это даст мне повод, который мне нужен, чтобы выжечь эту раковую опухоль в Кэйлате из плоти Лорхэма раз и навсегда!

– Так и будет, милорд, – согласился Варнейтус. – Так и будет.

* * *

– Он действительно идиот, не так ли?

– Трайам? – произнесло мягкое, горловое контральто из-за спины Варнейтуса. Обладательница контральто рассмеялась. – Ты только сейчас это осознаешь?

– Едва ли, Далаха, – сухо сказал Варнейтус. Настала его очередь смотреть в окно на темные улицы Тэйлара. Это было гораздо более красивое окно, чем в кабинете Трайама, хотя Трайам заплатил и за то, и за это.

Волшебник-жрец вытянул шею, глядя поверх нависающего карниза роскошного особняка на ночное небо цвета темнейшего кобальта, полное звезд. Сегодня ночью луны не было, что, вероятно, было хорошим знаком, сказал он себе. Затем он отвернулся от звезд и вернулся к делу.

Его хозяйка, полулежавшая в шезлонге через стол от него, была одной из самых красивых женщин, которых он когда-либо видел. Он откровенно признал это, но на самом деле ее красота его не привлекала. Он мог оценить и восхититься ее гладкими золотистыми волосами и огромными голубыми глазами, безупречным строением ее изящного овального лица и высокими скулами, а также стройными линиями богато изогнутой фигуры, которая находилась как раз по эту сторону зрелости. Но надутый рот, который шептал о страсти другим мужчинам, нашептывал ему о порочности.

Было что-то слишком совершенное в чувственной красоте Далахи Фарриер. Даже Варнейтус не мог быть уверен, но он сильно подозревал, что ее естественная внешность была значительно улучшена. К сожалению, улучшение упаковки никак не повлияло на то, что находилось внутри нее, что неудивительно. Женщины, которые обращались к избранному Далахой божеству, уже были испорчены, с глубокими душевными извращениями, потому что только женщина, которая была порочна, могла вынести Ее служение. Такие жрицы, как Далаха, могли рассчитывать на то, что их одарят привлекательной физической красотой, если они уже не обладали ею, но никакое количество усиленной красоты не могло изменить это внутреннее искажение.

Варнейтус наслаждался удовольствиями плоти не меньше, а то и больше, чем любой другой человек, и у него не было врожденных возражений против разврата. Но в развращенности Далахи был голод – такой же темный, как жажда крови Джергара, хотя тот жаждал чего-то совсем другого. Варнейтус не питал иллюзий относительно того, что в конечном счете произойдет с любым человеком, который отдаст себя во власть Далахи.

– Конечно, я всегда знал, что Трайам дурак, – продолжил волшебник-жрец, устраиваясь в более обычном кресле, которое он предпочитал шезлонгам, любимым Далахой. Без сомнения, для того, чтобы она могла наилучшим образом продемонстрировать свои неоспоримые прелести. – Если бы он не был дураком, он не был бы тем инструментом, который нам нужен. И если бы глупость и амбиции не закрывали ему глаза на все, кроме того, чего он хочет, он мог бы задать себе несколько неудобных вопросов о том, где и как вы смогли найти ему "наемников" с нашими возможностями. Но, несмотря на все это, меня искренне раздражает, что я помогаю такому идиоту вытеснить кого-то, у кого, по крайней мере, есть работающий мозг.

– Что это? Заговорщик в роли философа? – Далаха снова рассмеялась. – Или это просто случай прагматической необходимости, оскорбляющей ваше врожденное чувство артистизма?

– Вероятно, последнее, – сказал Варнейтус. Он наклонился вперед и взял со стола еще одно яблоко. Это был урожай прошлой осени, и кожица у него была морщинистая, но вкус оставался приятно сладким.

– Что бы вы ни говорили о Кассане, – продолжал он, пережевывая, – этот человек, по крайней мере, компетентен в пределах того, что он знает о происходящем. И на него работают два или три человека, которые очень хороши в своем деле – например, Дарнас Уоршоу. – Он покачал головой и откусил еще кусочек яблока. – Уоршоу настолько хорош, что мне действительно пришлось выследить его и устроить так, чтобы он наткнулся на "разносчика Кэтмана".

– О? – рассмеялась Далаха. – Ты все еще используешь этого старого мошенника в качестве псевдонима?

– Это работает, – ответил Варнейтус с усмешкой. – И хотя его считают безобидным старым чудаком, ему удалось найти несколько талисманов и защитных амулетов, которые действительно работают. К счастью для нас, единственная реальная слабость Кассана – это абсолютная фобия по поводу того, что маги читают его мысли. – Волшебник-жрец пожал плечами. – Это глупо с его стороны, конечно, но это вдохновило его послать Уоршоу к Кэтману за амулетами, чтобы предотвратить это, как только Уоршоу сообщил, что Кэтман был в Торэймосе. Амулеты моего собственного дизайна, конечно. И прелесть этого в том, что Кассан настаивает на том, чтобы все его ближайшие приспешники носили их постоянно, чтобы маги не ковырялись в их мозгах, так что теперь я могу отслеживать их всех, даже не нуждаясь в моем грамерхейне. Что, вероятно, хорошо, учитывая, насколько они заняты Кассаном – особенно Уоршоу.

– Ну, это Кассан, а не Трайам, – сказала она. – Но если тебе станет легче от того, что ты помогаешь идиоту, просто вспомни, насколько маловероятно, что он проживет достаточно долго, чтобы насладиться своим успехом. Как ты сам сказал, его некомпетентность была одной из причин, по которой они выбрали его в качестве своего инструмента. Ты действительно ожидаешь, что он сможет справиться с бурей, которую мы готовим для него?

– Нет, конечно, нет. – Варнейтус прожевал яблоко, затем внезапно усмехнулся. – И знаешь что? Это действительно заставляет меня чувствовать себя лучше.

Далаха снова рассмеялась и подняла свой бокал в шутливом приветствии. Он помахал ей недоеденным яблоком в ответ, затем принялся доедать его.

– Ты действительно думаешь, что вмешательство дочери Теллиана в ситуацию в Кэйлате пойдет нам на пользу? – спросила хозяйка через мгновение гораздо более серьезным тоном, и Варнейтус фыркнул.

– Трудно сказать. – Он откусил последний кусочек яблока, бросил обглоданную сердцевину обратно на тарелку, а затем потянулся. – С другим, более типичным дворянином сотойи, я был бы более готов рискнуть предсказанием. Но Теллиан едва ли типичен – я подозреваю, что это главная причина, по которой они хотят его смерти или, по крайней мере, дискредитации и разногласий с короной. – Он пожал плечами. – Мужчина любит свою жену и свою дочь, и я, честно говоря, думаю, что маловероятно, что он отрежет себя от девушки, что бы она ни сделала. Вот настоящая причина, по которой я был против ее убийства. Если мы сможем запутать его в нашу маленькую паутину, – глаза Далахи вспыхнули при выборе существительного, как он и предполагал, – это сделает гораздо больше для дестабилизации королевства в целом, чем все, чего мы могли бы достичь локально здесь, в Лорхэме.

– Не стоит недооценивать то, что мы здесь делаем, Варнейтус. – Хриплый голос Далахи стал холодным и жестким, и Варнейтус взглянул на нее. – Моя Госпожа не тратит свои усилия на второстепенные проекты, – продолжила она. – Паутина, которую она плетет здесь, протянется до каждого уголка Равнины Ветров. Да, вовлечение Теллиана в ее труды облегчило бы ситуацию. Но, в конце концов, она достигнет своих целей даже без него.

– А если вмешается защитник Томанака? – спокойно спросил Варнейтус. В глубине глаз Далахи появилось странное зеленоватое мерцание, и он почувствовал, как его пульс участился от внезапного покалывания чего-то, на его вкус, слишком похожего на страх. Но он заставил себя пристально посмотреть в эти глаза и напомнил себе, что у него тоже есть свой покровитель.

– Томанак! – Далаха прошипела ненавистное имя. Ее длинные изящные пальцы с накрашенными малиновым лаком ногтями изогнулись, как когти или клещи, и она плюнула на пол. – Это для твоего драгоценного защитника! – прорычала она.

"В тот момент она действительно не выглядела красивой", – подумал Варнейтус.

– Все это очень хорошо, – сказал он бодрым, деловым голосом, – но вашей Госпоже придется иметь дело с этой Керитой, если она зайдет так далеко, собирая вещи воедино.

– Она не будет, – коротко ответила его хозяйка.

– Далаха, – терпеливо сказал он, – это именно тот тип мышления, который приводит к... досадным ошибкам. Я напоминаю вам о том, что случилось с Тарнэйтусом, когда эта самая защитница и Базел пришли с визитом в Навахк.

– Тарнэйтус был дураком, а Шарна – трусом, – парировала она, и ее сочный рот презрительно скривился. – Я не могу поверить, что ваша Госпожа позволила втянуть себя во всю эту неразбериху. Единственное, что Карнэйдоса всегда была умна, так о чем же она думала, выбрасывая хорошие деньги за плохими таким образом?

– Дама с волшебной палочкой умна, – согласился Варнейтус. – Однако в данном случае у нее не было выбора. Решение исходило от самого Фробуса.

Далаха оторвала взгляд от своего бокала с вином, выражение ее лица внезапно стало напряженным. Затем она пожала плечами.

– Я все еще не понимаю, почему Фробус позволил себе согласиться с тем, чтобы прежде всего Шарна разбирался с градани. Конечно, даже Он должен был бы справиться с ордой невежественных варваров, но его отец, должно быть, знал, что он, как обычно, будет думать мелко. И тогда Он выбрал Тарнэйтуса Своим главным жрецом. Тарнэйтус! – Она издала злобный смешок. – Он всегда был таким же глупым, как Трайам, и он определенно доказал это в Навахке! Сначала он переоценил свой собственный ум и силу, а затем Шарна был слишком напуган Томанаком, чтобы открыто встретиться с ним лицом к лицу, когда Тарнэйтус нуждался в нем больше всего. Но здесь этого не произойдет. Моя Госпожа никого и ничего не боится! Когда нам потребуется ее помощь, она окажет ее и плюнет в лицо Томанаку, если потребуется.