Текст книги "Клятва всадника ветра"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)

– Действительно?

Элфар посмотрел на огромного мужчину, так легко бегущего рядом с его рысящей лошадью, и что-то очень похожее на удивление боролось в нем с укоренившейся ненавистью ко всему градани. Если то, что говорил ему Базел, было правдой, то ему внезапно стало ясно, почему градани были способны на случайные проявления невероятной силы и выносливости, которые, наряду с Ражем, делали их такими грозными врагами. Но что по-настоящему пробудило в нем чувство удивления, так это мысль обо всех других вещах, которые такая связь могла бы означать для градани. Как практически все сотойи, Элфар никогда особо не задумывался о градани или их жизнях, кроме автоматической ненависти и страха, которые они вызывали. Зачем кому-то тратить время и силы на размышления о кучке кровожадных варваров, единственными интересами которых, казалось, были убийства, мародерство и разграбление? Но если бы те же самые возможности могли быть применены для других целей...

И тут его осенило.

Его глаза широко раскрылись, а челюсть отвисла от внезапного испуга. Его прерывистое дыхание от потрясения было настолько резким, что его было отчетливо слышно даже сквозь стук копыт, скрип кожи седла и звон металла о металл доспехов и оружия. Он уставился на Базела, и градани кивнул почти с сочувствием.

– Да, мастер Эксблейд, – сказал он. – Брандарк и я обсуждали то же самое с бароном Теллианом, Хатаном и сэром Келтисом. И мы пришли к выводу, что, если предположить, что Венсит прав в том, что касается градани, то единственная причина, по которой скакуны отличаются от любой другой породы лошадей, в конце концов, это почти одно и то же. Я не буду винить вас, если это не та мысль, которую вам приятно созерцать, видя, что так долго лежало между вашим народом и моим. Но вот оно что. – Он улыбнулся со странной мягкостью. – Возможно, вы думаете о том, как мы, градани, и скакуны после всего стали родственниками.

* * *

«Неприятно созерцать» было очень бледным описанием реакции Элфара на возможность того, что градани и скакуны могут иметь что-то общее. К несчастью для его предубеждений, к тому времени, когда они, наконец, остановились поздно вечером в придорожной гостинице, он был вынужден признать, что это так. Он цеплялся за возможность того, что существовало другое объяснение способностей градани и боевых коней, но было невозможно усомниться в огромном сходстве между этими способностями.

Сам Элфар шатался в седле к тому времени, когда они остановились, но, хотя Базел, наконец, сильно вспотел, было до боли очевидно, что только усталость Элфара и его лошади заставила Конокрада объявить привал. Элфар всегда считал себя достаточно жестким человеком, но по сравнению с градани он таким не был. Если бы он был хотя бы немного менее уставшим, он бы почувствовал себя униженным из-за того, что ему так не хватало выносливости. Как бы то ни было, он почувствовал только тупую, измученную благодарность, когда наконец слез с седла. Он был измотан до предела, как никогда прежде в своей жизни, настолько истощен, что фактически позволил другому человеку позаботиться о его лошади, пока Базел вел его наверх, в постель.

У него сложилось смутное впечатление о наполовину испуганном, в основном угрюмом выражении лица трактирщика, когда он оказался лицом к лицу с восемью градани. Если бы он не был почти мертв на своих ногах, он, возможно, почувствовал бы необходимость резко поговорить с этим человеком. Что бы сам Элфар ни думал о градани в целом, эти градани изо всех сил старались добраться до Уорм-Спрингс, потому что лорд Идингас нуждался в помощи. Более того, сэр Джалэйхан, действуя от имени барона Теллиана, приказал Элфару лично сопроводить их в Уорм-Спрингс. Это давало ему обязательство следить за тем, чтобы с ними обращались, по крайней мере, с обычной вежливостью. К сожалению, он был слишком измотан даже для этого – настолько измотан, что позже так и не смог толком объяснить, как именно он добрался до нужной комнаты. Ему также так и не удалось полностью раздеться, прежде чем упасть на жесткий, узкий матрас, и он захрапел еще до того, как его голова коснулась подушки.

Он проспал почти девять часов, прежде чем его собственное чувство срочности вытащило его обратно из беспокойного сна. Несмотря на всю жизнь, проведенную в седле, он не смог сдержать стона, когда приподнялся и заставил затекшие, измученные мышцы подчиниться его требованиям. Он кое-как умылся, затем, пошатываясь, спустился в общую комнату гостиницы.

Базел и остальная часть их компании – все градани, подумал Элфар, впервые по-настоящему осознав, что он был единственным человеком во всей группе – сидели вокруг одного из столов на козлах. В том, как они сидели, было что-то почти оборонительное. Стол был не самым большим из имеющихся, но он был установлен под углом, и градани, сидевшие вокруг него, могли видеть всю комнату и все три ее входа, пока они сидели спиной к сплошной стене. В очаге тлел небольшой огонь, и яркий утренний солнечный свет, проникавший сквозь ромбовидные стекла окон гостиницы, играл на скрещенных золотых булаве и мече Томанака, которые были на накидках и пончо его слуг, а их личное оружие было прислонено к стене позади них. Остатки поистине великолепного завтрака были расставлены по столу, и Базел откинулся на спинку скамьи, прислонившись плечами к стене и потягивая кружку эля.

Элфар стиснул челюсти от смешанного чувства стыда и гнева, глядя в окно.

– Который час? – спросил он.

Базел мгновение пристально смотрел на него, приподняв бровь, затем полез в поясную сумку и достал карманные часы. Это были всего лишь четвертые или пятые часы, которые Элфар видел за всю свою жизнь, и он узнал произведение искусства, когда увидел его. Он понятия не имел, как это могло достаться градани, но он также обнаружил, что быстро перестает удивляться тому, что может сделать этот невероятный градани, защитник Томанака. И поэтому он просто ждал, пока Базел рассматривал прекрасно раскрашенное лицо цвета слоновой кости и золотые руки.

– Только что перевалило за девять утра, – прогрохотал градани через мгновение. Он закрыл футляр для часов и вернул его в сумку, и челюсть Элфара сжалась еще сильнее. Они могли бы снова отправиться в путь по крайней мере на два или три часа раньше, и было очевидно, что все градани были свежими и отдохнувшими. Только его собственная слабость задержала их.

– Я бы хотел, чтобы вы разбудили меня раньше, милорд защитник, – сказал он, как только убедился, что владеет своим голосом. Однако, похоже, он владел им меньше, чем думал, потому что Базел насмешливо навострил уши, а затем покачал головой.

– Мастер Эксблейд, – сказал он, его глубокий голос был на удивление нежным, – даже если бы мы разбудили вас раньше, думаю, что ваш конь, возможно, не был бы так уж благодарен за то, что его отдых прервали. Так вот, думаю, что нам было бы не так уж трудно найти вам другую лошадь, но сенешаль барона Теллиана уже нашел вам этого прекрасного коня. Вероятно, лучшего, чем любого другого, которого мы могли бы найти на замену.

Он позволил Элфару обдумать это в течение нескольких секунд, пока собственный здравый смысл человека не признал, что спорить не было никакого смысла. Затем он продолжил.

– И все же, – сказал он, – признаю, что не разбудил бы вас раньше, даже если бы у нас был конь, который ждал, чтобы встать вам под седло. Вы были наполовину мертвы, потому что на пути в Балтар гнали себя так, словно сам Финдарк летел за вами по пятам, и с тех пор у вас было мало отдыха. Да, и ничего из еды, кроме нескольких кусков хлеба и колбасы в седле. Я редко видел человека, который нуждался бы в отдыхе больше, чем вы, и с вашей стороны не что иное, как явное упрямство утверждать обратное. Думаю, мы намного опережаем скорость, с которой вы или лорд Идингас могли ожидать от нас, и я не позволю вам убить себя только для того, чтобы сэкономить еще час или два в нашей поездке.

Его голос был таким же ровным, как и глаза, и Элфар узнал его тон. Он просто никогда не ожидал услышать именно градани, говорящего с ним как его командир. Но это, осознал он с затяжным чувством недоверия, было именно тем, кем стал Базел Бахнаксон. И ему снова стало стыдно, но по-другому, когда он осознал, что на самом деле был удивлен заботой Базела о его собственном истощении.

– Без сомнения, вы правы, милорд, – признал он наконец. – Но даже в этом случае я не могу сказать, что не жалею о каждой потерянной минуте.

– Не больше чем я, – сказал Базел. Он посмотрел через плечо Элфара, и человек обернулся, чтобы увидеть одну из служанок гостиницы, идущую к нему с большим, тяжело нагруженным подносом еды. Она выглядела так, словно в мире не было места, где бы она не предпочла оказаться, и губы Базела сжались от ее явного недовольства. Но он только кивнул ей и жестом велел поставить поднос на стол.

Она повиновалась быстро и молча, ее встревоженное выражение говорило о том, что она трепещет, оказавшись в такой непосредственной близости от восьми градани-убийц, кем бы ни был их лидер, и Элфар оглянулся на Базела, когда она повернулась и бросилась прочь, как испуганный кролик. Он почувствовал, как вспыхнуло его лицо, но Базел только дернул ушами, что эквивалентно человеческому пожатию плечами, и криво улыбнулся ему.

Элфар задумался, не следует ли ему что-нибудь сказать, но ничего не пришло ему в голову. Затем он задумался, сможет ли ему сойти с рук отказ от плотного завтрака, который Базел, очевидно, заказал для него. Однако еще один взгляд на выражение лица градани сказал ему, что нет смысла пытаться, и внезапные, острые боли в пустом животе, когда он почувствовал аромат еды, сделали его таким же счастливым, как и то, что этого не было.

– Лучше, – сказал Базел с более широкой, менее ироничной улыбкой, когда Элфар сел и потянулся за ложкой. – Я наполовину думал о том, как мне придется кормить вас насильно, мастер Эксблейд!

– Если бы вы думали, что это могло бы заставить нас отправиться в путь раньше, вы бы так и сделали, милорд, – сказал он с полным ртом жгучей горячей каши с медом.

– А, вижу мудрого человека, – вставил Брандарк. Кровавый Меч полулежал на другой скамье прямо под окном, лениво поигрывая на своей балалайке, и Элфар взглянул на него. – Я бы не назвал Базела самым умным парнем, которого я когда-либо встречал, мастер Эксблейд, но он определенно претендует на звание самого упрямого. – Хартанг и другие члены Ордена усмехнулись, а Брандарк ухмыльнулся. Но затем выражение его лица посерьезнело. – И в этом случае он тоже был бы прав, – сказал он. – Вам нужна была еда, а также отдых, и вы бы не приняли ни того, ни другого, если бы Базел не заставил вас. Езда верхом с беспокойством и горем может слишком сильно завести человека и убить его так же верно, как любой меч или стрела.

Ложка Элфара замерла на полпути между миской и губами, застыв от понимания в голосе Кровавого Меча. После целой жизни взаимной ненависти сострадание было самым последним, чего он ожидал бы от любого градани. Что, внезапно подумал он, могло бы больше сказать о его собственных предрассудках, чем о Базеле или Брандарке.

– Я... – Он сделал паузу, размышляя, что было бы правильно сказать. Затем он прочистил горло. – Я знаю, что вы имеете в виду, – сказал он. – Но видеть что-то подобное – знать, что целый табун скакунов может быть уничтожен таким образом... – Он покачал головой. – Сомневаюсь, что кто-либо, кроме другого сотойи, мог бы действительно понять, на что это похоже, лорд Брандарк.

– Просто "Брандарк" подойдет, мастер Эксблейд. – Кровавый Меч усмехнулся. – Никто из нас, градани, особо не церемонится, и даже если бы я был склонен к этому, я бы сдался несколько месяцев назад. В любом случае, эти грубияны-Конокрады слишком невежественны и нецивилизованны, чтобы запомнить надлежащие титулы.

– Просто продолжай вести себя цивилизованно, мой мальчик, – посоветовал ему Гарнал, в то время как среди других Конокрадов раздался еще один смешок. – Не теряй ни минуты, беспокоясь о том, какие неприятности могут случиться с человеком, у которого такой умный рот, что он не может держать его на замке.

– Вы видите? – жалобно сказал Брандарк. – Все они такие, не только он. – Он указал подбородком на Базела, и Конокрад фыркнул.

– Но что касается понимания того, как все это ощущается для сотойи, – продолжил Брандарк более серьезно, – без сомнения, вы правы. Вероятно, я могу подойти ближе теперь, когда сам познакомился со скакунами – Вэйлэсфро сэра Келтиса и Датгаром барона Теллиана, – но это не то же самое, что расти рядом с ними. – Он покачал головой, его глаза потемнели. – Все, что я могу сказать, это то, что я никогда не мечтал, что встречу таких великолепных существ. Я бы никогда не поверил, что что-то может уничтожить целый табун так, как вы описали, но если есть что-то, что может, то я хочу, чтобы это прекратилось, мастер Эксблейд.

Мрачный, почти голодный звук согласия пробежал по столу. Согласие, подумал Элфар, от градани. И не просто каких-нибудь градани – от градани-Конокрадов. Он обнаружил, что перестал испытывать удивление, но удивление – это совсем другое дело.

Он начал говорить что-то еще, затем пожал плечами с полу-извиняющейся улыбкой и полностью сосредоточился на еде, которую заказал для него Базел. Он ел быстро, но не настолько быстро, чтобы не смаковать каждый кусочек. Это была не самая лучшая стряпня, которую он когда-либо пробовал, – отнюдь нет! – но он обнаружил, что старая поговорка о том, что голод – лучшая приправа, была абсолютно правильной. К тому времени, как он покончил с кашей, выпил горячий чай, съел поджаренные сосиски и вытер последний яичный желток кусочком хлеба, он чувствовал себя лучше, чем когда-либо за последние дни.

– Спасибо, милорд защитник, – просто сказал он, отодвигая последнюю тарелку в сторону. – Я все еще сожалею о задержке, но нет никаких сомнений, что мне нужна была еда, и вы правы. Только дурак загоняет себя в такое слепое оцепенение, в которое я сам себя загонял.

– Я бы не сказал, что вы зашли так далеко, – сказал Базел с еще одной медленной улыбкой. – Тем не менее, думаю о том, как мы оба можем согласиться с тем, что вы продвинулись немного дальше и сильнее, чем вам было нужно. А теперь, без сомнения, нам лучше отправиться в путь.

– Конечно. – Элфар встал, потянувшись за поясным кошельком, который лорд Идингас прислал с ним, но Базел покачал головой.

– В этом нет необходимости. Орден позаботился о нашей поездке.

– Но...

– Оставьте, мастер Эксблейд, – посоветовал ему Базел. – Не сомневаюсь, что лорд Идингас был бы рад этому, но мы занимаемся делом Томанака. Взамен лорд Идингас мог бы сделать пожертвование его церкви, когда все будет сделано, но сейчас это ни к чему.

Элфар начал было спорить, потом остановил себя.

– Лучше, – снова сказал Базел, затем обвел глазами своих друзей градани. – Думаю, нам стоит отправиться в путь, ребята, – сказал он. Он осушил свою кружку и поставил ее на стол, затем поднялся на ноги.

– Да, – согласился Хартанг. – И не только потому, что нам нужно спешить по делам самого Бога. – Он поморщился. – Мы не так уж популярны в этих краях.

– Что? – Элфар пристально посмотрел на него, вспоминая свое собственное впечатление, когда он впервые вошел в общую комнату. Действительно ли градани выбрали свой столик из соображений обороны?

Хартанг незаметно махнул рукой, и глаза Элфара сузились, когда он проследил за этим жестом. Лысеющий, широкоплечий, с глубоким брюшком мужчина в кожаном фартуке стоял за стойкой в одном конце общего зала. Элфар не видел, как он вошел, и уж точно не подходил к градани, чтобы узнать, есть ли у них какие-нибудь приказы. Вместо этого он просто стоял, скрестив руки на груди, и сердито смотрел на Базела и его спутников. В выражении его лица было столько же страха, сколько и гнева, а плечи угрюмо ссутулились.

– Милорд защитник, – потребовал Элфар, – кто-нибудь...?

– Не беспокойтесь, мастер Эксблейд, – посоветовал ему Базел. – Это может быть так же, как было после... невоздержанного слова или двух прошлой ночью. Но это причина, по которой любой градани, желающий путешествовать среди других народов, должен быть достаточно толстокожим, чтобы иметь с ними дело. Я не буду говорить, как это стало приятнее, но люди хотят быть людьми, со своими причудами и всем таким, что бы мы ни предпочли, и за одну ночь мы не убедим ваш народ отложить в сторону всю кровь, которая пролилась между нами. Хозяин гостиницы был не слишком рад нас видеть, но у нас был запечатанный ордер сэра Джалэйхана на то, что мы занимаемся делами барона Теллиана, и наши кормаки расходуются не хуже, чем у любого другого человека.

Он пожал плечами и кивнул в сторону двери. Элфар посмотрел на него долгим, задумчивым взглядом, затем кивнул в ответ. Не в знак согласия, точнее, а в знак признания. Его собственное внезапное желание пнуть угрюмого трактирщика под зад между ушей поразило его. Два дня – даже одну ночь – назад он бы категорически отверг само предположение о том, что он может оказаться на стороне градани против другого человека. Теперь, однако...

– Вы правы, милорд защитник, – сказал он, намеренно повышая голос достаточно громко, чтобы хозяин гостиницы мог услышать, – нет смысла пытаться превратить дурака в мудреца. Только повредишь руку о череп, в котором столько костей.

Глава девятнадцатая

– Ты, должно быть, сошла с ума, черт возьми!

Седовласая женщина по другую сторону стола недоверчиво уставилась на Кериту и Лиану. Бронзовый ключ от ее кабинета висел на цепочке у нее на шее, а ее карие глаза были жесткими, почти сердитыми.

– Уверяю вас, мэр Ялит, я в своем уме, – резко ответила Лиана. Она и Керита устали, были забрызганы грязью и измотаны до предела долгими днями в седле, но она явно изо всех сил старалась сохранить самообладание. Столь же очевидно, что ее жизнь дочери барона Балтара не совсем приучила ее к тому, чтобы иметь дело с отношением, подобным отношению Ялит.

– Сумасшедшие женщины редко думают, что они не в своем уме, – парировала мэр. – Но что бы вы ни думали, и как бы сильно вы ни верили, что "девы войны" – это выход из некоторых... некоторых социальных неудобств, есть аспекты этой ситуации, которые могут привести только к катастрофе.

– При всем моем уважении, мэр, – резко вставила Керита, впервые вмешиваясь, – эта девушка говорит не о "некоторых социальных неудобствах". Она говорит, если я не сильно ошибалась, когда читала оригинальное воззвание короля Гарты, именно о том, что вы и ваш народ должны гарантировать любой женщине.

– Не смей цитировать мне хартию, спасибо, дама Керита! – выстрелила в ответ Ялит. – Ты можешь быть защитницей Томанака, но Томанак никогда ничего не делал для дев войны, о которых я когда-либо слышала! А девы войны едва ли являются удобным убежищем, чтобы какая-нибудь избалованная дворянка – дочь барона, не меньше! – использовала их только для того, чтобы избежать помолвки, которую ее семья еще даже не приняла!

Керита снова попыталась заговорить, быстро и даже более резко, несмотря на то, что понимала, что ее собственный гнев только гарантирует, что Ялит откажется слушать все, что она скажет. Но прежде чем она успела открыть рот, Лиана положила руку ей на предплечье и посмотрела мэру Кэйлаты прямо в глаза.

– Да, – тихо сказала она, удерживая карие глаза Ялит своим нефритовым взглядом. – Я избегаю помолвки, которую моя семья не приняла. Однако я не в курсе, что у дев войны есть привычка спрашивать женщину, почему она стремится присоединиться к ним – помимо того, чтобы убедиться, что она не преступница, пытающаяся избежать наказания. Я ошиблась?

Настала очередь Ялит откусить невысказанный горячий ответ. Она пристально смотрела на Лиану в течение нескольких напряженных секунд, затем резко покачала головой.

– Нет, – призналась она. – У нас нет "привычки" задавать подобные вопросы. Или, скорее, мы задаем их, но ответы не влияют – или не должны влиять – на то, предоставляем мы кому-то членство или нет. Но я надеюсь, вы готовы признать, что это не обычная ситуация. Во-первых, я совершенно уверена, что ты самая высокопоставленная молодая женщина, которая когда-либо стремилась стать девой войны, и только боги знают, чем это может закончиться. Во-вторых, тебе меньше пятнадцати лет, что требует испытательного срока, в течение которого ты технически не будешь ни девой войны, ни дочерью своего отца, и сомневаюсь, что даже боги знают, что может произойти за это время! В-третьих, самая распространенная причина, по которой женщины, которые позже сожалеют о том, что попросили стать одной из нас, ищут нас в первую очередь, чтобы избежать брака по договоренности. Мы всегда прилагаем особые усилия, чтобы быть позитивными, такими женщинами, которые сами уверены в том, чего они хотят. И, в-четвертых, с точки зрения Кэйлаты, сейчас самое неподходящее время для того, чтобы мы противостояли кому-то вроде барона Теллиана!

– Я хочу поговорить с вами об этом позже, мэр Ялит, – вставила Керита, возвращая взгляд мэра к себе. – На данный момент, однако, я не думаю, что вам нужно опасаться противостояния с Теллианом. Не ожидаю, что он будет рад этому, и не знаю, какова, вероятно, будет его официальная позиция. Но я точно знаю, что он не собирается винить вас за то, что вы делаете именно то, что требует от вас ваш устав, только потому, что заявительница, о которой идет речь, – его дочь.

– О, нет? – Ялит фыркнула с явным недоверием. – Тогда ладно. Допустим, вы правы, дама Керита – во всяком случае, насчет ее отца. Но что насчет барона Кассана и этого Блэкхилла?

Она скривилась от отвращения.

– Мы достаточно близки к Саут-Райдингу, чтобы знать Кассана лучше, чем хотелось бы, и у нас есть две или три девы войны прямо здесь, в Кэйлате, которые искали нас после того, как Блэкхилл надругался над ними. Если эти двое охотятся за этой молодой женщиной, – она ткнула пальцем в Лиану, – так жадно, как вы двое предполагаете, как, по-вашему, они отреагируют, если девы войны помогут ей ускользнуть из их грязных пальцев? Вы думаете, возможно, они пришлют нам значительное денежное пожертвование?

– Я ожидаю, что они будут чертовски взбешены, – откровенно сказала Керита, и, несмотря на очевидный гнев и беспокойство Ялит, ее земной выбор слов зажег очень слабый огонек в глазах мэра. – С другой стороны, – продолжила рыцарь, – какой вред это действительно может вам причинить? Из того, что рассказала мне Лиана, Блэкхилл и Кассан, вероятно, уже настроены к вам, девам войны, настолько враждебно, насколько это возможно.

– Боюсь, дама Керита права насчет этого, мэр Ялит, – криво усмехнулась Лиана. Ялит оглянулась на нее с другим, более резким фырканьем, и молодая женщина пожала плечами. – Я не пытаюсь сказать, что они не будут сердиться из-за этого, или что они не причинят вам вреда, если смогут, если мне удастся вбить кол в их планы, став девой войны. Они, конечно, так и сделают. Но в долгосрочной перспективе они уже враждебны ко всему, за что выступают "девы войны".

– Что, я уверена, является прекрасной причиной для дальнейшего противостояния им, – ответила Ялит. Ее сарказм был иссушающим, но Керите показалось, что ее сопротивление ослабевает.

– Мэр Ялит, – Лиана очень прямо стояла перед столом мэра, и на ее юном лице было достоинство, далеко не свойственное ее годам, – девы войны каждый божий день противостоят каждому дворянину, такому как Блэкхилл или Кассан, просто своим существованием. Знаю, что я "особый случай". И понимаю, почему вы испытываете беспокойство при мысли обо всех сложностях, которые я представляю. Но дама Керита права, и вы это знаете. Каждая дева войны – это "особый случай". Именно поэтому первые девы войны собрались вместе в первую очередь – чтобы впервые в нашей истории дать всем этим особым случаям возможность куда-то пойти. Итак, если вы отклоните мое заявление из-за моего рождения, тогда что это говорит о том, насколько на самом деле готовы девы войны предложить убежище любой женщине, которая хочет только жить своей собственной жизнью, принимать свои собственные решения? Лиллинара не знает различий между девами и женщинами, которые ищут Ее защиты. Должна ли организация, которая называет Ее своим покровителем, делать то, чего Она сама не будет?

Она снова встретилась взглядом с мэром. На этот раз в ее взгляде не было ни гнева, ни отчаяния, ни мольбы – только вызов. Вызов, который требовал узнать, готова ли Ялит соответствовать идеалам, которым мэр посвятила свою жизнь.

В кабинете повисла тишина, нарушаемая только потрескиванием угля в камине. Керита чувствовала напряжение, возникшее между Ялит и Лианой, но это было напряжение, в котором она стояла снаружи. Она была зрительницей, а не участницей. Это была роль, к которой защитница Бога войны была плохо привычна, но она также знала, что в конечном счете это была не та битва, в которой кто-либо мог сражаться за Лиану. Это была та, которую она должна была выиграть сама.

И затем, наконец, Ялит глубоко вздохнула и, впервые с тех пор, как Лиану и Кериту провели в ее кабинет, села за свой стол.

– Ты права, – вздохнула она. – Мать знает, что я бы хотела, чтобы ты этого не делала, – продолжила она более иронично, – потому что это создаст собственный кошмар Шигу, но ты права. Если я откажу тебе, то я откажу каждой женщине, спасающейся от невыносимого "брака", от которого она не имеет законного права отказаться. Так что, полагаю, у нас нет выбора, не так ли, миледи?

В почетном обращении была определенная язвительность, но было очевидно, что женщина приняла решение. И еще, как поняла Керита, в ее выборе слов была странно подчеркнутая формальность – та, которая предупреждала Лиану, что, если ее заявление будет принято, никто никогда больше не распространит на нее этот титул.

– Нет, мэр, – мягко сказала Лиана, ее голос принял предупреждение. – У нас его нет. Ни у кого из нас.

* * *

– Барон Теллиан здесь. Он требует разговора с вами... и его дочерью.

Ялит бросила на свою помощницу покорный взгляд, затем посмотрела на Кериту с выражением "посмотри, во что ты меня втянула". К ее чести, это был всего лишь след, и она вернула свое внимание к женщине средних лет, стоящей в дверях ее кабинета.

– Это был твой выбор глаголов или его, Шаррал?

– Мой, – призналась Шаррал слегка огорченным тоном. – Полагаю, он был достаточно вежлив. При данных обстоятельствах. Но он также довольно... настойчив в этом.

– Боюсь, это неудивительно. – Ялит ущипнула себя за переносицу и криво поморщилась. – Вы действительно сказали, что он был рядом с вами, дама Керита, – заметила она. – Тем не менее, я была бы признательна, по крайней мере, за немного больше времени – возможно, даже за целый час – чтобы подготовиться к этому конкретному разговору.

– Я бы тоже, – призналась Керита. – На самом деле, определенная трусливая часть меня задается вопросом, есть ли в этом офисе задняя дверь или нет.

– Если вы думаете, что я позволю вам улизнуть отсюда, миледи, вы глубоко ошибаетесь, – едко ответила мэр Кэйлаты, и Керита усмехнулась.

Это был не совсем веселый звук, потому что она действительно не с нетерпением ждала того, что, как она ожидала, будет болезненной конфронтацией. С другой стороны, как только Ялит приняла свое решение и первоначальное напряжение между ними немного ослабло, она обнаружила, что мэр нравится ей гораздо больше, чем она изначально предполагала. И все же в этом все еще было неоспоримое преимущество, скорее похожее на изогнутые спины двух странных кошек, подкрадывающихся друг к другу и все еще не уверенных, стоит ли им все-таки обнажать когти. Она не была уверена, откуда это взялось, и ее это не очень заботило, каким бы ни был его источник. Но у нее должно быть достаточно времени, чтобы пригладить любой взъерошенный мех, напомнила она себе. Предполагая, что она и Ялит обе переживут свою беседу с Теллианом.

– Полагаю, тогда тебе лучше впустить его, Шаррал, – сказала Ялит через мгновение.

– Да, мэр, – подтвердила Шаррал и вышла, закрыв за собой дверь.

Менее чем через две минуты она снова открылась, и в нее вошел барон Теллиан. Было бы слишком называть выражение его лица и язык тела "ощетинившимся", но именно это слово сразу пришло на ум Керите. Он был обильно забрызган грязью, и – как и у самой Кериты – его потрепанный вид показывал, как тяжело и долго он ехал, чтобы добраться до офиса Ялит. И в своем стремлении преодолеть ее собственное преимущество перед ним. Даже его конюший, должно быть, нашел темп утомительным, и она подозревала, что большинство его оруженосцев – те, кто не был верхом на скакунах – должно быть, либо привели с собой по две-три лошади для пересменок, либо меняли их на свежих в конюшнях по пути.

– Барон, – сказала Ялит, вставая из-за своего стола, чтобы поприветствовать его. Ее голос был уважительным и даже немного сочувственным, но в то же время твердым. Это признавало как его ранг, так и его законную тревогу как родителя, но также напоминало ему, что это был ее офис... и что девы войны видели много встревоженных родителей на протяжении веков.

– Мэр Ялит, – сказал Теллиан. Его взгляд на мгновение переместился мимо нее на Кериту, но он не поприветствовал рыцаря, и Керита задалась вопросом, насколько плохим знаком это может быть.

– Полагаю, вы знаете, почему я здесь, – продолжил он, возвращая свой пристальный взгляд к мэру. – Я бы хотел увидеть свою дочь. Немедленно.

Его тенор был ровным и четким – почти, но не совсем, резким, – а глаза были жесткими.

– Боюсь, это невозможно, барон, – ответила Ялит. Брови Теллиана грозно нахмурились, и он начал резко отвечать. Но Ялит продолжила прежде, чем он смог.

– Законы и обычаи дев войны, к сожалению, ясны в этом вопросе, милорд, – сказала она голосом, который Керита сочла удивительно спокойным. – Лиана подала прошение о статусе девы войны. Поскольку ей всего четырнадцать, она должна будет пройти шестимесячный испытательный срок, прежде чем мы примем ее окончательную, обязательную к исполнению клятву. В течение этого времени члены ее семьи могут общаться с ней письмами или через сторонних посланников, но не лично. Я должна указать вам, что по прибытии она не знала, что от нее потребуется отбыть испытательный срок или что ей не будет разрешено разговаривать с вами во время него. Когда я сообщила ей об этих фактах, она попросила даму Кериту поговорить с вами от ее имени.

Челюсть Теллиана сжалась, когда мэр заговорила. Если раньше и был какой-то вопрос о том, сердит он или нет, то теперь его не было, и его правая рука зловеще сжала рукоять кинжала. Но разъяренный отец или нет, он также был могущественным дворянином, который на горьком опыте научился контролировать как свое выражение лица, так и свой язык. И поэтому он проглотил быстрый, яростный ответ, который вертелся у него на языке, и заставил себя глубоко вдохнуть, прежде чем заговорить еще раз.