Текст книги "Дон Кавелли и Рука Бога"

Автор книги: Дэвид Конти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

IV

Сальваторе Ди Кастро до сих пор живо помнил тот день, когда впервые оставил пассажира в далекой стране. Это была дама по фамилии Лундквист. Ее муж сначала просил, потом угрожал и, наконец, умолял подождать еще несколько минут, поскольку его жена, как он снова и снова возбужденно уверял, могла появиться в любую секунду, но Ди Кастро оставался непреклонен. По крайней мере, внешне. В глубине души он, конечно, сочувствовал этой паре. Наконец мужчина объявил, что намерен забрать багаж и покинуть борт, но и для этого было уже слишком поздно. Корабль отплыл с Мадейры вместе с мужчиной, но без женщины. После этого рейса капитан Ди Кастро часто думал о них обоих и мучился угрызениями совести. Но это случилось девятнадцать лет назад. К настоящему времени он уже потерял счет тому, сколько пассажиров он оставил. Во всяком случае, их было довольно много, и он давно уже не испытывал к ним жалости. Притом что портовые сборы доходили до ста тысяч евро в день, подождать еще десять минут не представлялось возможным.

Помимо обязательной тренировки по спасению на море, суть которой заключалась в том, что все пассажиры должны по команде собраться со своими спасательными жилетами в обозначенных точках сбора, для всех существовало лишь одно непреклонное правило – своевременное возвращение на борт. Тому, кто не воспринял это требование всерьез, просто не повезло. Не без злорадства Ди Кастро думал о том, что теперь те люди кое-чему научились и усвоили этот урок на всю жизнь. Конечно, перед отплытием ему всегда сообщают, если какой-то пассажир отсутствует, но это всего лишь информация, которую он, как капитан, должен принять к сведению. Не более того.

Вот и сегодня тоже произошел подобный случай. Пассажир по имени Эмилио Вилланова не успел вовремя вернуться на борт. И снова это случилось в Рио-де-Жанейро. Почему именно здесь так часто пропускают время отплытия? По иронии судьбы, в каком-то другом месте у отставших пассажиров еще оставалась возможность добраться до ближайшего порта на поезде, но после Рио «Фортуна» начинала плавание через Атлантику. Пять дней в открытом море. Ди Кастро знал, что время от времени офицеры заключали между собой пари. Спорили о том, получится ли у тех, кто отстал, вернуться на корабль в следующем порту. По опыту, шансы были примерно пятьдесят на пятьдесят.

Человека по имени Вилланова на самом деле звали совершенно иначе. Впрочем, именно это имя было записано в одном из двухсот бланков паспортов, украденных в мэрии Триеста. Этот пассажир не относился к тем людям, которые, обескураженно или гневно, в зависимости от темперамента, реагировали на то, что опоздали и что корабль отправился в путь без них. Он и не намеревался наслаждаться жизнью на палубе «Фортуны» во время перехода судна через Атлантику. Вилланова уже давно сидел в первом классе самолета, который направлялся в Рим; ведь настоящая цель его поездки уже выполнена.

V

Донато Кавелли смотрел на могилу. Сколько времени прошло со смерти Елены? Порой он чувствовал, что с того дня миновала целая вечность, а иногда казалось, что он только что разговаривал с ней и она лишь на мгновение вышла из комнаты. Она все еще снилась ему по ночам, и каждый раз, когда он просыпался, его поражало осознание того, что она больше никогда не вернется. И он снова ощущал, подобно удару, боль от потери. Ему снова и снова приходилось прогонять воспоминание о том, как его жена погибла в центре Рима, прямо перед памятником Виктору Эммануилу[5]5
  Монумент в честь первого короля объединенной Италии Виктора Эммануила II располагается на площади Венеции в Риме.


[Закрыть]. Ее сбила машина, а водитель скрылся с места преступления и так и не был привлечен к ответственности.

Кавелли часто приходил на ее могилу. Не только в определенные памятные дни, например, в день ее рождения, день их свадьбы или день смерти, он возвращался сюда всегда, когда чувствовал себя особенно одиноко, чтобы немного поговорить с ней. После этого он всегда чувствовал себя немного лучше.

Сегодня снова был именно такой день. Кавелли постоял еще немного и направился к выходу, покидая крошечное кладбище, окруженное высокими стенами. Кладбище Кампо-Санто-Тевтонико располагалось на территории Ватикана, вблизи Зала аудиенций, но все же официально относилось к Италии. Однако именно Ватикан определял, кто достоин быть здесь похороненным. Немало верующих готовы были использовать любую возможность, чтобы удостоиться этой чести. Их усилия, как правило, ни к чему не приводили, поскольку свободного места на кладбище осталось очень мало. Почти всегда земля отдавалась под нужды Братства скорбящей Богородицы.

С 1527 года почти все представители рода Кавелли находили место последнего упокоения именно здесь. В этом заключалась особая привилегия его семьи. Одна из многих привилегий. Через девяносто девять лет могилы на этом кладбище положено разравнивать. При этом не трогали лишь одну-единственную – могилу прародителя рода Кавелли, Умберто. Именно благодаря этому человеку все его потомки пользовались всевозможными жизненными благами на территории Ватикана. Существовал документ, подписанный папой Юлием II[6]6
  Юлий II – папа римский с 1503 по 1513 год.


[Закрыть] тридцать первого января 1513 года, всего за несколько недель до его кончины. В нем папа «с чувством самой глубочайшей благодарности» сообщал о том, что капитан Умберто Кавелли, его семья и все его потомки в будущем должны быть «liberatus ab ullis calamitatibus», то есть «освобождены от всякой нужды». Помимо сказочно большого денежного содержания, все они получали право на проживание в Ватикане, а также целый ряд других прав и льгот. Что именно сделал капитан Кавелли для Юлия II, в документе не упоминалось. На то имелась, несомненно, крайне уважительная причина, и, скорее всего, обстоятельства этого дела были довольно кровавыми. Кавелли, мягко говоря, никогда не стремился их выяснить. Прошлое лучше не ворошить. Главное, что грамота, на протяжении столетий передававшаяся по наследству, по-прежнему действительна и лежит в банковском сейфе в Риме. Срок ее действия ограничивался «Судным днем», и этого вполне достаточно.

Конечно, на протяжении веков некоторые священнослужители предпринимали попытки избавиться от надоевшего семейства. В основном главными противниками Кавелли и активными сторонниками его изгнания из Ватикана выступали те, кто занимал среднее положение в курии. Но их мнение никогда не поддерживал ни один действующий папа. Дело в том, что они прекрасно понимали: отменяя льготы, которые давала грамота предыдущего папы, они ставили под сомнение и собственную неприкосновенность.

Ватикан вовсе не монолитен: за долгие века своего существования он приобрел множество различных структур и элементов, на которые никогда не покушались. Одним из таких неприкосновенных элементов была династия Кавелли.

VI

У профессора Джулианы Маттони даже челюсти свело от злости. Она изо всех сил заставляла себя сохранять внешнее спокойствие. Вместо запланированной встречи с министром здравоохранения она сидела напротив какого-то секретаря по имени доктор Поло, у которого на голове было больше бриолина, чем ума внутри нее, и вот уже пятнадцать минут пыталась убедить его в том, что ситуация на самом деле очень серьезная. Сейчас ей необходимо срочно получить расширенные полномочия, с тем чтобы иметь возможность объявить запретными зонами те места, где выявят новые случаи заболевания. Потребуются также дополнительные средства для производства противочумной вакцины.

Но этот напыщенный тип с важным видом отвергал все ее аргументы, воспринимая их как истерические заявления женщины, у которой нет и не может быть должного, трезвого взгляда на факты.

– Мы уже имели дело со вспышками чумы в Конго, – увещевала его профессор Маттони, – но то, что происходит сейчас, намного хуже. Это самый агрессивный патоген, который мы когда-либо видели. Он передается по воздуху, и даже самая малая его концентрация приводит к заражению, а далее, что тоже необычно, болезнь становится смертельной на сто процентов. Мы провели целую серию тестов, и до сих пор возбудитель не среагировал ни на один из проверенных антибактериальных препаратов.

– Мы очень ценим ваш вклад в эти исследования, профессор Маттони, – доктор Поло протестующе поднял холеную руку с наманикюренными ногтями, во всем его тоне сквозила снисходительность. – Но, если я вас правильно понял, этот кризис, к которому мы, будьте уверены, отнеслись чрезвычайно серьезно, уже закончился. Произошла вспышка заболевания в маленькой горной деревне, при этом трагически погибли все жители. Как это случилось, мы не знаем. Возможно, в этом виноват какой-нибудь больной турист из Африки? Но что мы знаем наверняка, так это то, что в Италии больше не отмечалось случаев заражения. Вы говорили, что инкубационный период очень короткий?

– Верно, исключительно короткий. Максимум от двух до трех часов, но все же…

– Так что если бы еще хоть кто-то заразился, то мы бы уже об этом знали.

Профессор Маттони заставила себя улыбнуться.

– Не обязательно. До тех пор, пока мы не выяснили, что именно вызвало эту вспышку, мы не можем…

– Прежде всего, не стоит впадать в панику, профессор. Имейте в виду, что здесь, в министерстве, мы самым внимательным образом следим за ситуацией. Ваш противочумной институт предупреждает об опасности, и это хорошо и правильно. Мы благодарим вас за это, но, не в обиду будет сказано, вы видите мир через определенную призму или, лучше сказать, через электронный микроскоп. Вполне закономерно, что вам повсюду мерещатся патогены. – Прежде чем продолжить, доктор Поло усмехнулся, казалось, что он произносит эту маленькую речь далеко не в первый раз. – Напротив, здесь, в министерстве, мы обязаны видеть общую картину, которой, естественно, не хватает подчиненным ведомствам. Уверяю вас, что сейчас беспокоиться не о чем, профессор Маттони.

– Но если проявятся другие случаи заболеваний…

– Тогда, конечно, – прервал ее доктор Поло, – мы немедленно обратимся к вам за помощью. – Он торопливо поднялся из-за письменного стола, застегнул пуговицу роскошного пиджака от Бриони и протянул для прощания руку. – Еще раз спасибо, что пришли, профессор Маттони.

Встреча закончилась.

VII

Тем временем маленький кабинет начальника порта Генуи был буквально переполнен людьми. Они, перекрикивая друг друга, отдавали команды, которые невозможно было выполнить, так как одни полностью противоречили другим. Здесь собрались работники, чей совокупный морской опыт исчислялся несколькими сотнями лет и был подтвержден многочисленными капитанскими патентами, но никто из присутствующих никогда не сталкивался с подобной ситуацией.

То, что в течение нескольких дней от «Фортуны» не поступало радиограмм, было необычно, но пока еще не являлось поводом для серьезного беспокойства. Неблагоприятные погодные условия могли нарушить спутниковую связь. Два часа назад лайнер появился на радаре, но до сих пор от него не поступило никаких радиосигналов.

Вот этот факт уже озадачивал, поскольку система связи на судах подобного класса предусматривала несколько резервных контуров и аварийных генераторов. Только значительное повреждение корабля, например, в результате взрыва, могло парализовать все элементы одновременно. Однако если бы этот взрыв был таким сильным, то система управления тоже вышла бы из строя. Очевидно, что это не так, поскольку «Фортуна» по-прежнему держит курс на порт Генуи. Наконец, настал момент, когда капитан должен был сбавить ход. Ведь тормозной путь у судов такого размера – более двадцати километров. Однако «Фортуна» продолжала на полной скорости приближаться к порту.

– Осталось восемь минут, – сообщила молодая женщина, сидящая у компьютера. Ее голос охрип от волнения. Не нужно было никому объяснять, что она имеет в виду. Все в комнате понимали, что если «Фортуна», не сбавляя ход, продолжит держаться того же курса еще восемь минут, то катастрофу уже не предотвратить. Судно на большой скорости врежется в причал, либо, что еще хуже, в другой лайнер, стоящий на якоре, или в одно из больших портовых зданий.

Еще семь минут. В ситуации было что-то сюрреалистическое. Никто из тех, кто находился сейчас в комнате, никогда не видел ничего подобного и даже не слышал, что такое бывает. Для подобных чрезвычайных ситуаций никто не предусмотрел какого-то аварийного плана, поскольку, по человеческому разумению, не существовало сценария, который мог бы к ней привести.

Еще шесть минут. «Фортуна» все еще молчит, нет связи. Время, казалось, понеслось с немыслимой скоростью.

– Объявляйте пожарную тревогу!

Все резко развернулись в сторону жилистого мужчины в пожарной форме. Уголки его рта как-то обреченно скривились.

– Лучше, чем ничего, – проворчал он.

Некоторые согласно закивали. Начальник смены – человек, который в конечном счете нес ответственность за все происходящее в порту, несколько секунд непонимающе смотрел на него, потом кивнул и включил сирену. Высокий неприятный несмолкающий звук навис над портом, подобно грозовому облаку. По крайней мере, так большинство людей обратит внимание на надвигающуюся беду. Ничего другого сделать уже невозможно.

Четыре минуты.

«Фортуна» тем временем выросла до громадных размеров и, не сбавляя скорости, продолжала держать курс на гавань. Повсюду забегали люди, пытаясь укрыться от опасности. Те, кто находился в портовых постройках, возможно, еще успевали эвакуироваться, но для большинства круизных лайнеров, стоящих на якоре, все складывалось трагично: большинство пассажиров не успеют вовремя добраться до единственного выхода, расположенного на нижней палубе.

Осталась одна минута.

«Фортуна» стала просто гигантской. Она походила на десятиэтажную высотку, которая продолжала расти с каждой секундой. Оглушительный удар эхом разнесся по гавани, когда корабль вмялся в причал. Медленно, как будто двигаясь сам собой, он неумолимо прошел еще метров тридцать по территории порта, отбрасывая в стороны погрузчики, словно игрушечные машинки, и сплющивая стальные контейнеры. Затем «Фортуна» с ужасающим скрежетом остановилась. Пожарная сигнализация все еще продолжала надрываться, но теперь к ее завываниям добавились разнообразные сирены быстро приближающихся полицейских, скорых и пожарных машин. Сначала следовало оцепить район аварии – существует угроза, что удар, пришедшийся в корпус корабля, приведет к таким повреждениям, которые даже через несколько часов способны спровоцировать взрыв. Хоть это и очень рискованно, но надо как можно быстрее поднять на борт пожарных, чтобы это предотвратить. Предварительно следует использовать беспилотные летательные аппараты, оснащенные камерами, чтобы понять, что творится на палубах. Нужно также расставить рабочие палатки для различных спасательных групп. Тут работы даже не на несколько часов, а на несколько дней.

Оператор дрона, молодой человек с рыжеватыми волосами, сноровисто достал оборудование из потрепанных алюминиевых ящиков, затем подключил экран к генератору, синхронизировал его с первым беспилотником, и нажал кнопку пуска на пульте дистанционного управления. Сначала требовалось получше рассмотреть, что творится на командном мостике. Беспилотник быстро набрал высоту. Оператор решил, что проведет его метрах в пятнадцати над верхней палубой, а потом медленно опустит ниже. Это вынужденная мера безопасности, на случай если на судне возник пожар. Во время предыдущих спасательных операций в огне так потеряли несколько дронов.

В случае если жар от пламени окажется слишком сильным, то изображение начнет мерцать. Пока вроде как ничего подобного не происходило, и огня нигде не было видно. Да и в остальном все казалось спокойным. Однако когда оператор медленно опустил дрон пониже, то заметил на палубе несколько темных точек. Разбросанные ветром шезлонги? Оператор заставил дрон снизиться еще на десять метров и теперь смог разглядеть, что лежит на палубах. Он закричал от ужаса и схватил в руки рацию.

VIII

Дон Кавелли наблюдал, как последние студенты поднимаются по ступенькам к выходу из зала IV – самой большой лекционной аудитории в старинном римском университете Ла Сапиенца. Этим утром он вновь ощутил себя не серьезным профессором, читающим лекции по истории папства, а, скорее, представителем модного журнала, что предлагает своим жертвам всякие новомодные технические штучки в качестве премии за двухлетнюю подписку. Спрашивается, почему?

Например, сегодня, чтобы заинтересовать своих весьма умеренно увлеченных студентов лекцией о Пие II[7]7
  Пий II – папа римский с 1458 по 1464 год.


[Закрыть], первом папе эпохи Возрождения, он начал с сообщения о том, что тот до своего избрания главой церкви был автором ряда порнографических сочинений. Это определенно вызывало у студентов доброжелательный, хотя и несколько нездоровый интерес. Более того, этого интереса оказалось достаточно, чтобы они внимательно слушали преподавателя до конца занятия.

У Кавелли была привычка каждый раз после проведенной лекции делать заметки: что можно сделать лучше в следующий раз, на какие вопросы студентов он не смог ответить? Сидя за письменным столом перед огромной доской, он пришел к выводу, что сегодня все прошло, в принципе, нормально. Если не считать того, что он уклонился от ответа на вопрос, можно ли заказать эти порнографические сочинения на «Амазоне».

Кавелли заметил, что дверь лекционного зала захлопнулась, но, занятый своими размышлениями, не придал этому значения. Затем услышал негромкий шорох, поднял глаза и увидел, что наверху у входа стоит человек в светлом летнем костюме. Мужчина показался ему смутно знакомым. Но точно не коллега по университету, а для студента староват – явно лет на двадцать или тридцать старше его обычной аудитории.

Мужчина несколько застенчиво поднял руку.

– У вас найдется для меня минутка, синьор Кавелли?

Кавелли бросил быстрый взгляд на настенные часы, висящие над доской. Меньше чем через час у него начнется очередной семинар, а до этого он собирался пообедать в одной симпатичной остерии.

– Да, но только не очень долго, пожалуйста.

Он сделал знак рукой, призывая мужчину подойти поближе. Откуда же он его знает? Посетитель стал торопливо спускаться по ступенькам.

Кавелли обратил внимание, что тот смотрится в этих стенах как-то особенно чужеродно и странно. Совершенно не вписывается в местную атмосферу и выглядит дико, как тореро на подводной лодке. Мужчина приветствовал Кавелли вялым рукопожатием.

– Спасибо, синьор Кавелли, я понимаю, что у вас много дел.

Знаком ли с ним этот человек? Похоже, да. Но самое главное, он, казалось, был твердо уверен, что Кавелли его узнаёт.

– Во-первых, мне следует предупредить вас о том, что этот разговор должен остаться строго между нами.

Кавелли несколько недоверчиво посмотрел на собеседника, но тот истолковал его взгляд как согласие, на мгновение задумчиво сжал губы и продолжил свою речь.

– Кроме того, хочу уточнить, что я нахожусь здесь не в официальном качестве и действую не от имени святого отца.

В мозгу Кавелли словно сработал выключатель. Как же он был настолько слеп?! Перед ним стоял монсеньор Лонги, папский секретарь и к тому же один из самых могущественных людей Ватикана. Конечно, Кавелли знал его, но никогда не видел в костюме. То обстоятельство, что он совершенно неожиданно появился в университете, к которому не имел никакого отношения, не позволило Кавелли сразу понять, с кем он имеет дело.

– Да, конечно, я все понимаю, – пробормотал Кавелли, пытаясь сгладить неловкость.

Лонги молча смотрел на него. Он выглядел встревоженным и, казалось, пытался что-то сообразить или просчитать.

– Ну что ж, синьор Кавелли, – начал он, запинаясь, как будто ему приходилось взвешивать каждое слово. – Итак, все это совершенно неофициально. Причем слово «неофициально» в данной ситуации, пожалуй, слишком слабо отражает ситуацию. Скорее, речь пойдет о несостоявшемся разговоре. Меня здесь не было, и вас здесь не было. Я надеюсь, вы понимаете меня, синьор.

Кавелли прекрасно знал манеру, в которой в курии принято выражать свои мысли. Там всегда предпочитали использовать любезные намеки. К чему обсуждать нечто несерьезное, ведь нужды в этом нет? А если, напротив, затрагивать что-то важное и судьбоносное, то стандартная фраза-предупреждение обычно звучала так: «Не ссылайтесь на меня». Но то, как это прозвучало сейчас, было крайностью даже для членов курии.

– Думаю, да, – подтвердил Кавелли.

Что, черт возьми, надо от него секретарю папы? Должно произойти нечто исключительное, что-то из ряда вон выходящее, чтобы монсеньор Лонги покинул Ватикан, переоделся в цивильный костюм и отправился в университет разыскивать Кавелли.

Лонги бросил взгляд на дверь, словно желая убедиться, что они и вправду одни.

– Я не слишком понимаю, с чего начать. Вы слышали о несчастье, которое приключилось в Чивита ди Баньореджо?

– Да, этот страшный пожар, просто ужас!

Лонги прикусил губу.

– Боюсь, что дело обстоит несколько хуже, чем сообщалось в новостях. Хотя там на самом деле произошел пожар, но не токсичные продукты горения стали причиной того, что все жители этого городка погибли.

Он на мгновение остановился, как будто ожидая, что Кавелли предложит ему дать пояснения. Затем продолжил:

– Настоящая причина массовых смертей заключалась в том, что в Чивита ди Баньореджо произошла вспышка чумы.

Кавелли показалось, что он ослышался.

– Чума? В двадцать первом веке, в Италии? Как вы себе это представляете?

– Все верно. Чума. Как в Средние века. Бубонная чума, если уж быть совсем точным.

– Я полагал, что ее давно искоренили.

– До недавнего времени мы тоже так думали, но очевидно, что это не так. В Африке она возникает снова и снова, как и в других местах на планете.

– Но не в Италии же!

– До недавнего времени, слава богу, так и было. Однако теперь… Понимаю, в такое трудно поверить, но боюсь, что в этом нет никаких сомнений.

– Но в новостях…

– Пресса молчит, чтобы избежать паники среди населения.

– Это же безответственно, люди должны знать, какая опасность им угрожает!

Лонги поднял руку так, словно хотел заставить замолчать капризного ребенка.

– Сначала выслушайте меня, синьор Кавелли, а потом обсудим ваши возражения.

Кавелли глубоко вздохнул и приготовился слушать.

– Итак, – Лонги попытался восстановить нить повествования, – нам известно, что это возбудитель с чрезвычайно коротким инкубационным периодом. Если бы кто-то заразился от местных жителей, то мы уже знали бы об этом. Но это, по счастью, только локальная вспышка заболевания, поскольку сгоревший мост был единственным способом добраться до Чивита ди Баньореджо.

– Не было бы счастья, да несчастье помогло, – мрачно согласился Кавелли.

– Так-то оно, конечно, так…

Лонги снова погрузился в зловещее молчание. Очевидно, что самые ужасные новости еще впереди.

– Что не так? Вы чего-то недоговариваете?

– Вспышка чумы не несчастный случай, и пожар тоже. Обе трагедии рукотворны и произошли в результате злого умысла.

– Боже мой! Теракт? Но кому и зачем это понадобилось?

– Все по порядку, синьор Кавелли.

– Не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете? Вы знаете, кто за этим стоит?

– Пожалуйста, не перебивайте меня!

Лонги поднял руки, призывая Кавелли к терпению.

– Да, хорошо. Я вас внимательно слушаю.

– Несколько дней назад один человек побывал на частной аудиенции у святого отца. Возможно, вам известно это имя: Анджело Монтекьеса?

Кавелли задумчиво нахмурил брови.

– Это не тот плейбой?

– В прошлом он действительно часто мелькал на страницах светской хроники. Но потом сильно изменился. Сейчас это глубоко религиозный человек, который жертвует огромные суммы на благотворительные цели и церковь. Под огромными суммами я подразумеваю и в самом деле колоссальные пожертвования. Святой отец регулярно предоставлял ему аудиенции и всегда с интересом беседовал. Казалось, что они оба стоят на одной позиции, разделяя тревоги за будущее Римско-католической церкви. Главной заботой и печалью Монтекьесы, по его словам, являлось то, как стремительно обесцениваются христианские идеалы в западном мире. Этот процесс он считал величайшей проблемой человечества. И поэтому видел своей основной жизненной задачей борьбу с девальвацией духовных ценностей. Конечно, святой отец мог это только приветствовать.

– Несомненно.

– Теперь, однако, выяснилось, что этот человек сошел с ума.

Лонги снова сделал паузу. Такой неспешный способ повествования подвергал терпение Кавелли самому суровому испытанию. Он с трудом сдержался, чтобы не поторопить папского секретаря.

– Этот человек, Монтекьеса, живет в мире фантазий. Он считает себя благодетелем человечества, полагает, что можно сотворить что угодно, лишь бы это служило высшей цели возрождения веры. И, видимо, он убежден, что святой отец на его стороне. На последней аудиенции он открыто признался, что вспышка чумы в Чивита ди Баньореджо, а также поджог моста – его рук дело.

– Какое же это имеет отношение к восстановлению веры?

Лонги тяжело вздохнул.

– Как он считает, самое непосредственное. Разве вы не знаете старую поговорку: «Нужда научит Богу молиться»?

– Конечно, но…

– Короче говоря, этот человек намерен устраивать террористические чумные акты до тех пор, пока вся Италия не увидит Бога в качестве последнего спасения. И у него, по-видимому, есть для этого и финансовые, и технические средства.

– Вы уже связались с полицией?

Лонги устало покачал головой.

– Пожалуйста, синьор Кавелли, не торопитесь, поймите, есть веские причины, по которым я обращаюсь именно к вам.

Кавелли согласно кивнул, хоть и совершенно не понимал, в чем они заключаются.

– Монтекьеса хорошо подготовился и все продумал. У него есть план, о котором он и уведомил святого отца, рассчитывая на его поддержку. Строго говоря, у него их даже два, или, еще точнее, два варианта одного и того же плана. Первый вариант: распространить возбудитель чумы по всей Италии, откуда болезнь, естественно, быстро перекинется на весь мир. Я не эксперт, но, наверное, при этом речь пойдет о многих миллионах погибших. И он готов осуществить его в том случае, если полиция вмешается и попытается его остановить. По всей видимости, он имеет надежные связи в правительственных кругах. Более того, даже утверждает, что у него там много сторонников. Насколько сказанное является правдой, мы не знаем, но с того времени, когда он признался, что события в Чивита ди Баньореджо его рук дело, стало понятно, что у этого человека нет недостатка ни в решимости, ни в средствах для осуществления своих планов. Нет, обращаться в полицию, по крайней мере в данный момент, было бы с нашей стороны безответственно, и он это знает. А я перехожу ко второму, более предпочтительному для него варианту плана. Сам Монтекьеса говорит о нем как об умеренном варианте. И здесь он требует, чтобы сам святой отец помог ему воплотить в жизнь эту безумную идею!

– Что?

– Именно так. Монтекьеса совершенно убежден в том, что он действует в интересах церкви и что папа римский поддержит его.

– Просто невероятно. И чего же он добивается?

Лонги глубоко вздохнул.

– Монтекьеса хочет, чтобы римский понтифик во время общей аудиенции на площади Святого Петра сделал заявление. – Лонги плотно сжал губы. Казалось, все в нем сопротивлялось тому, чтобы произнести это чудовищное требование. Затем он серьезно посмотрел в глаза Кавелли. – Святой отец должен объявить, что с ним говорил Бог.