Текст книги "История взлетов и падений"

Автор книги: Дэвид Фридман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

V. Таран

В 1962 году, за год до публикации книги американской феминистки Бетти Фридан[176]176
  Бетти Фридан (1921–2006), одна из лидеров американского феминизма, основавшая и 1966 году Национальную организацию женщин США, требовала предоставить женщинам равные права с мужчинами. В книге «Загадка женственности» говорилось, что понятие «женственности» придумали мужчины, чтобы ограничить женщину ролью матери и домохозяйки. Заявить в Америке 1960-х годов, что женщине нужно нечто большее, чем муж и дети, было крайне радикальным поступком. Позднее Фридан также выступала против «приравнивания феминизма к лесбиянству», хотя всегда активно защищала права лесбиянок.


[Закрыть] «Загадка женственности», Хелен Гёрли Браун поведала читательницам своей собственной книги «Секс и одинокая женщина», что удовлетворение можно получать, даже не будучи замужем. Это заявление, довольно целомудренное по современным меркам, сделало Браун предметом восхищения и объектом нападок. Во время одного публичного выступления ее забросали гнилыми помидорами, затем пригласили в качестве постоянной участницы в знаменитую программу NBC «Сегодня вечером» (The Tonight Show), а политически консервативная, но финансово ловкая семья Хёрстов предложила ей пост главного редактора журнала «Космополитен» в надежде превратить этот журнал для широкой читающей публики, едва сводящий концы с концами[177]177
  «Космополитен» издается с 1886 года в категории семейных журналов.


[Закрыть], в библию незамужней девушки, которую она бы не раздумывая клала к себе в корзину со стойки в прикассовой зоне супермаркета. Вскоре миссис Браун (на самом деле эта «одинокая женщина» была замужем) стала одним из самых высокооплачиваемых топ-менеджеров Америки[178]178
  Хелен Гёрли Браун (род. 1922) – с 1965 по 1996 год главный редактор журнала «Космополитен», а ныне – глава отдела международных изданий. В 1960-е годы Браун повела энергичную кампанию за сексуальную свободу женщин, и «Космополитен» стал пропагандировать образ свободной, независимой, незамужней женщины, так называемой Cosmogirl. Браун утверждала, что женщины должны и могут добиваться всего, чего хотят, – «любви, секса и денег». Она сыграла заметную роль в так называемой сексуальной революции, охватившей в середине XX века западные страны.


[Закрыть] – и это в то время, когда зал заседаний совета директоров любой компании все еще походил на неприступную фаллическую крепость. Через десять лет после прихода Браун в «Космополитен» сама Глория Стайнем назвала ее «лидером феминизма», а в 1999 году журнал «Лэдис хоум джорнэл», еще одно издание семьи Хёрстов, включил Браун в список «100 самых влиятельных женщин XX века». Стоит ли удивляться, что в первом году нового тысячелетия Браун, которой к тому моменту было уже под восемьдесят, опубликовала свои мемуары, где предлагала читательницам еще больше советов по теме, которая сделала ее богатой и знаменитой.

«Секс – одна из трех лучших вещей в жизни, и что это за две другие, я пока не знаю», – вновь процитировала она в этой книге свою любимую шутку. Упомянула она и висевший у нее в офисе плакат с надписью: «Хорошие девочки попадают в рай, а плохие – куда захотят». Однако больше всего внимание прессы привлек, пожалуй, следующий совет миссис Браун.

«Размазывайте сперму по лицу, – призывала Браун. – Ведь в ней наверняка полно белка, раз из нее получаются младенцы. Это прекрасная косметическая маска. Да и ваш мужчина это оценит».

Трудно себе представить, чтобы госпожа Стайнем или госпожа Фридан стали давать подобные советы, каким бы способом ни «изготовлялось» это косметическое средство. И по правде говоря, когда Браун взялась защищать сенатора Боба Пэквуда – чемпиона по сексуальным домогательствам на рабочем месте – в ходе расследования, проводившегося в середине 1990-х годов сенатом США, то, вкупе со всеми ее прочими прегрешениями, это низвергло ее с и без того не самого устойчивого трона в пантеоне феминизма. Однако карьера Браун в сфере «советов для дам» – не просто свидетельство стремления одной женщины к славе, богатству и идеальным отношениям с улыбчивым и вечно благодарным мужчиной. Она совпадает с одним из самых бурных периодов в истории существования пениса.

В этот период прежние истины о пенисе как о конвейере по производству спермы были пересмотрены теми, у кого его не было. Новое поколение женщин, более образованных и обладавших куда большей политической силой, отвергло мысль о том, что слабый пол был просто скопищем кастрированных мужчин. Они осознали свой эротический потенциал, но отказались верить в то, что напористый пенис – единственный способ добиться «зрелого женского оргазма» – или даже просто любого оргазма. Эти женщины, скандировавшие «Маке love, not war!» («Любите, а не воюйте!») во время мирных демонстраций против войны во Вьетнаме, начали задумываться над тем, так ли сильно различались два этих действия. Ведь вместо того, чтобы делать их целостными, пенис зачастую унижал их чувства, врываясь без спросу «на чужую территорию», как солдат оккупационной армии. Эрекция для этих женщин была не столько инструментом удовольствия, сколько тараном, штурмующим их «крепость».

Меж тем такая новоявленная критика не ограничивалась пространством супружеской спальни. Впервые в истории организованное общественное движение усомнилось в том, действительно ли взаимоотношения между вагиной и пенисом являются частной и закрытой темой. Совсем наоборот, доказывали эти новые феминистки, такие отношения являются делом политическим, ведь господство американских мужчин почти во всех сферах современной жизни – от скучного супружества, угнетающего женщин среднего класса, до ограниченных возможностей по части работы и карьерного роста, ущемляющих права всех женщин (и то и другое образно описывалось в «Загадке женственности»), – увековечивалось самим половым актом. То, что для мужчин было простой биологией – совокуплением в рамках полярной динамики доминирования и послушания, когда пенис внедряется, а вагина принимает, – феминистки рассматривали как идеологию. Они повели атаку на саму идею гетеросексуальности за то, что она искусственно адаптировала женскую эротичность к мужским потребностям. Когда же контркультура породила вторую волну феминизма – первая случилась за полвека до этого и принесла женщинам равные избирательные права с мужчинами[179]179
  Первой волной феминизма называют традиционный феминизм, существовавший в 1830–1940-е годы. Вторая же волна – радикальный феминизм – пришлась на 1960-е годы. Его представители считают, что современный патриархат – это способ угнетения женщин мужчинами.


[Закрыть], – многие женщины решили, что сексуальное освобождение оказалось по-настоящему выгодным только сильному полу. Ведь то, что «новые левые»[180]180
  «Новые левые» – политическое направление, которое выступало за так называемую левую идею, однако было против «старых левых», то есть коммунистов, троцкистов и анархистов. Возникло среди членов компартий США и Великобритании как реакция на начавшееся разоблачение сталинизма в СССР и на подавление советскими войсками восстания в Венгрии я 1956 году.


[Закрыть] мужчины оказались не меньшими женоненавистниками, чем «старые правые», было совершенно очевидно. И очевиднее всего это было для женщин, присоединившихся к «новым левым», чтобы добиться социальных перемен, а в итоге столкнувшихся с тем, что от них ожидали лишь одного – быть под рукой, чтобы вожди-мужчины могли в любой момент заняться с ними сексом. Когда Стокли Кармайкла (1941–1998), известного в 1960-е годы лидера борьбы за гражданские права, спросили, какую позицию должны занимать женщины-негритянки в кампании по борьбе с расовой дискриминацией, он ответил: «Горизонтальную!»

Со временем негодование по поводу такого отношения стало все больше фокусироваться на пенисе. Веками взаимоотношения мужчин со своим наиважнейшим органом определялись вопросом: «Кто кем командует – я им или он мной?» И теперь женщины стали рассматривать собственные отношения с пенисом в схожем контексте, отказываясь позволять мужскому органу хоть как-то ограничивать их собственную сексуальную или политическую свободу. Начиная с 1960-х годов господствовавшие в тогдашнем мировоззрении образы пениса, в создании которых участвовали одни мужчины, подверглись изучению через новую лупу, которую крепко держали в своих руках женщины, использовавшие ее для деконструкции[181]181
  «Деконструкция» используется здесь в широком смысле слова: и как анализ текстов с целью обнаружения скрытых идеологических предположений, и – согласно Дерриде – как устранение наиболее важных метафизических противоречий за счет разрушения стандартного понимания и включения его в новый контекст, когда провокация освобождает скрытые смыслы высказывания, не контролируемые тем, кто его сделал.


[Закрыть] фаллических эксцессов, увековечивавших эксплуатацию женщин: изнасилования, порнографии и даже сексуальных отношений по обоюдному согласию. При такой точке зрения пенис уже не выглядел демоническим или божественным, биологическим или психологическим. То, что мужчины в шутку называли «инструментом», женщины-феминистки настойчиво (и часто без всякого юмора) стали критиковать как «инструмент притеснения» (а то и «инструмент тирании»). В обществе развернулись открытые дебаты, в ходе которых обсуждались смысл и предназначение пениса, но не в рамках спальни, а в рамках всей культуры. Эпоха Фрейда уступила натиску эпохи Фридан, а после превратилась в NOW – Национальную организацию женщин США[182]182
  Здесь присутствует игра слов, так как аббревиатура NOW одновременно является самостоятельным словом, которое переводится как «сейчас», «сию минуту», а в разговорном языке также употребляется в значении «ультрасовременный» (это один из примеров столь популярных в США «говорящих» аббревиатур).


[Закрыть]. Если в первой половине XX века пенис подвергали психоанализу, то во второй его стали политизировать.

* * *

То, что фрейдисты и феминистки (вкупе с феминистами) в итоге оказались во враждующих лагерях, удивило бы многих из тех, кто стоял у истоков обоих движений. Анархистка и пропагандистка свободной любви Эмма Голдман, которая в 1909 году была, пожалуй, самой известной американской феминисткой, ревностно посещала все лекции Фрейда в Университете Кларка в Массачусетсе: согласно отчетам в газетах, она всегда сидела в первом ряду, «в целомудренном белом одеянии, с алой розой, приколотой к талии». Голдман особенно приветствовала критические замечания Фрейда о «цивилизованной» морали, согласно которой «приличные» женщины не имели либидо, но, даже будучи бесполыми существами, каким-то образом умудрялись будить в мужчине эротического зверя. Указав на ханжество подобной позиции и невольно связав социальное освобождение женщин с их сексуальной эмансипацией, Фрейд стал в глазах Голдман «великаном среди пигмеев», и этой точки зрения она придерживалась до самой своей смерти в 1940 году.

Впрочем, ей стоило бы внимательнее читать труды Фрейда. Ведь он настаивал на «первостепенности пениса», а потому был сомнительным кандидатом на роль сексолога и уж точно не был другом феминизма. В 1905 года Фрейд выдвинул, а после неоднократно повторял одно из своих самых противоречивых утверждений. Я имею в виду его мысль о том, что женственность – и в особенности «зрелый женский» оргазм – является следствием физиологического «переноса», не имеющего параллелей в половом развитии мужчин. «Превращение девочки в женщину, – писал Фрейд, – зависит от полной передачи чувствительности с клитора во влагалище»[183]183
  Фрейд различал клиторальный и вагинальный оргазм. Первый, по его мнению, свидетельствовал о психосексуальной незрелости женщины и мог быть достигнут лаже без полового сношения. Второй же, по Фрейду, был «истинным», «зрелым» оргазмом, поскольку вызывался раздражением влагалища. – Отказ от клиторальной сексуальности является необходимой предпосылкой развития женственности». – писал Фрейд. Однако работы Кинси, а также Мастерса и Джонсон, опубликованные в середине XX века, отрицали наличие у женщин двух типов оргазма: по их мнению, физиологически все происходит одинаково, какие бы эрогенные зоны при этом ни задействовались.


[Закрыть]. Идеи Фрейда о зависти к пенису сводила женственность к ряду унизительных событий в частной сфере, в связи с чем женщины не могли по-настоящему способствовать прогрессу цивилизации в рамках общества. Теперь же он демонстрировал по отношению к женщинам не меньшую снисходительность, говоря, что, предоставленная самой себе, женщина даже не умеет быть женщиной. Научить ее этому может лишь мужчина, поскольку он способен проникать внутрь влагалища[184]184
  В статье «Женственность» (1932) Фрейд характеризовал пенис как «долгожданный». В другой («Некоторые психические следствия анатомического различия полов», 1925) он писал: «…открытие малоценности клитора является, конечно, самым важным из всех… женщина… хуже переносит мастурбацию, нежели мужчина, чаще борется с ней и не прибегает к ней тогда, когда мужчина при тех же самых условиях безусловно пользуется этим средством… мастурбация более чужда природе женщины… мастурбация, связанная с клитором, является мужской манипуляцией и… для развития женственности [следует] устранить сексуальность, связанную с клитором».


[Закрыть]. Лишь активный, напористый пенис, утверждал Фрейд, пробуждает истинное местонахождение женской эротики, которая сконцентрирована вовсе не в области клитора, а во влагалище.

Если этого не происходит, значит, женщина больна. В статье «К вопросу о проблеме вагинального оргазма», которая была опубликована в 1939 году «Международным психоаналитическим журналом», нью-йоркский психоаналитик Шандор Лоранд сообщал, что некоторые его пациентки жаловались на «отсутствие ощущений во влагалище» во время секса. Но эти ощущения возвращались к ним как по мановению волшебной палочки в кабинете доктора Лоранда (правда, о том, насколько они были приятными, автор статьи умалчивает). В процессе психоанализа, писал Лоранд, «у пациентки могут возникать пульсации, сопровождающиеся ненасытным желанием постоянно ощущать пенис внутри влагалища…

Одна из женщин называла свое влагалище вечно голодным чудовищем… Коитус для нее всегда был очень болезненным, однако желание ощущать внутри себя пенис заставлял ее сносить эту боль… Когда [после обширного курса психоанализа] она начала испытывать оргазм [во время коитуса], он сопровождался ее гневными и пронзительными выкриками».

Как ни странно, но женщины-психоаналитики почти не откликнулись на подобные высказывания гневными выкриками. Хотя Карен Хорни высказала свои сомнения по поводу существования зависти к пенису еще в 1922 году, на Седьмом Международном психоаналитическом конгрессе, проходившем под председательством Фрейда, мало кто последовал ее примеру. Более того, две авторитетнейших фигуры психоаналитического движения, Хелен Дойч (1884–1982) и Мари Бонапарт (1882–1962), настаивали на том, что Фрейд как нельзя лучше понял суть дела. До переезда в США в 1934 году Хелен Дойч была председателем Венского психоаналитического общества, где она занимались организацией обучения психоаналитиков. Она также была одной из первых женщин, закончивших медицинский факультет Венского университета. Но несмотря на такие профессиональные достижения, Дойч придерживалась мнения, что истинная роль женщины состояла в том, чтобы существовать под началом мужчины – нередко в буквальном смысле слова. В своем известном труде «Психология женщины» (1944–1945) Дойч утверждала, что женщинам свойственна «глубинная женская потребность быть во власти» напористого эрегированного пениса. «Вся психологическая подготовка женщин к осуществлению ими сексуальных и репродуктивных функций связана с мазохистскими идеями», – писала она. Беременность и рождение детей, считала Дойч, даже когда это связано с болью, представляют собой «кульминацию сексуального наслаждения».

Мари Бонапарт также была знакома с концепцией мазохизма. В своей книге «Женская сексуальность» (1951) эта внучатая племянница Бонапарта (а также спасительница Фрейда, снабдившая его деньгами, чтобы он смог уехать из оккупированной нацистами Вены[185]185
  Когда в 1933 году к власти в Германии пришли нацисты, они сожгли труды Фрейда, объявив их «еврейской порнографией». После «присоединения» Австрии в марте 1938 году нацисты конфисковали имущество Фрейда, а его дочь вызывали в гестапо. В июне 1938 года 73-летний Фрейд смог уехать в Лондон, поскольку Мари Бонапарт (бывшая тогда замужем за наследником греческого престола), его близкая знакомая и пациентка, заплатила за него выкуп в размере 20 тысяч фунтов стерлингов. Фрейд, не желавший «дезертировать» из Австрии, прожил в эмиграции около года, а потом попросил друга-врача прекратить его мучения (у него был рак гортани). Четыре из пяти сестер Фрейда погибли в нацистских концлагерях.


[Закрыть]) описывала секс с мужчиной как акт, во время которого «мужской пенис задает женщине трепку» и женщине «нравится это насилие». Задолго до выхода в свет этой книги желание Бонапарт испытывать лишь санкционированные теорией психоанализа оргазмы заставило ее одобрить работу доктора Хальбана, разработавшего методику лечения фригидности – заболевания, которое фрейдисты определяли как неспособность испытывать оргазм при вагинальной пенетрации. Результаты исследований, а также свой собственный опыт убеждали Бонапарт в том, что клитор многих женщин упрямо «не желал» терять свою чувствительность. Но Фрейд объявил это симптомом невроза, и Мари Бонапарт, которую лечил психоанализом сам герр профессор, с ним согласилась. Правда, она решила, что эта проблема может иметь еще и чисто физическую причину, так как у некоторых женщин, которым при рождении не повезло, клитор находится слишком далеко от влагалища, что препятствует переносу чувствительности.

Для излечения этой fixation clitoridienne[186]186
  клиторной фиксации (фр).


[Закрыть], писала Мари Бонапарт в журнале «Бюллетень общества сексологии», доктор Хальбан изобрел особое хирургическое вмешательство, которое позволяло… вырезать клитор, находившийся «не там, где нужно», а затем вживить его на новом месте, ближе ко входу во влагалище. (Эту статью иллюстрировали несколько совершенно чудовищных фотографий самой операции.) Не будучи дилетанткой в этом вопросе, Мари Бонапарт собственноручно измерила расстояние между клитором и влагалищем у двухсот трупов. А в 1927 году она и сама обратилась к доктору Хальбану, который сделал ей эту «восстановительную» операцию[187]187
  Вскоре после операции Мари Бонапарт поняла, что сделала непоправимую глупость (о чем она писала Фрейду). Но через два года она… вернулась к Хальбану, поскольку у нее не произошло передачи чувствительности во влагалище: она оставалась лишь «в прежнем месте», там, где клитор находился до операции. И в мае 1930 года этот хирург сделал ей еще одну операцию, а в 1931 году – еще одну…


[Закрыть].

* * *

Прошло сорок лет, и феминистки решили добиться сексуального удовлетворения другим путем. Они превратили его в политический вопрос, так что мужчинам с их половыми органами при этом новом режиме просто не осталось места. Феминистки были частью нового левого движения, поэтому считалось, что они должны направлять свое внимание на иные проблемы – а в 1968 году недостатка в них не было. В январе этого года началось так называемое Тетское наступление коммунистических отрядов в Южном Вьетнаме, которое опровергло хвастливые заявления командующего американскими войсками генерала Уильяма Уэстморленда о скорой победе над врагом. В апреле, после убийства Мартина Лютера Кинга, произошли серьезные волнения в негритянских кварталах многих американских городов. В июне был застрелен Роберт Кеннеди[188]188
  Кеннеди Роберт Фрэнсис (1925–1968) – американский политический и государственный деятель, одни из двух младших братьев убитого президента Джона Ф. Кеннеди. Входил в администрацию брата, занимая пост Генерального прокурора (министра юстиции). В 1968 году баллотировался на пост президента США от Демократической партии. Скончался 6 июня 1968 года от смертельного огнестрельного ранения, нанесенного неизвестным преступником.


[Закрыть], всего через пару минут после объявления им о своей победе на первичных выборах в Калифорнии. В июле по всем телеканалам Америки показали жестокое подавление демонстрации во время съезда демократической партии в Чикаго. И наконец, в ноябре, после ожесточенной и громогласной предвыборной президентской кампании, Ричард Никсон, выступавший за продолжение войны в Южном Вьетнаме, вскинул руки вверх в победном жесте, который во времена Второй мировой войны был символом победы («V»), однако теперь для любого человека моложе тридцати был символом антивоенного движения. Иными словами, в тот год Армагеддон – решающая битва добра со злом – уже не казался многим левым активистам умозрительной религиозной концепцией.

У некоторых женщин, однако, было ощущение, что решающая битва будет связана не с политикой и не с религией. Нет, это будет битва за пенис. Поэтому они всерьез задумались о том, кто был их настоящим угнетателем – «система» или их соратники-мужчины, к которым они присоединились, чтобы с ней бороться. Во время «собраний для повышения уровня сознательности» женщины, которые, казалось бы, извлекли из сексуальной свободы огромную пользу, теперь признавались в том, что сексуальные притязания их радикальных соратников кажутся им оскорбительными. Протокол одного такого собрания, изобилующего рассказами о фаллических угрозах и насилии, а также о притворных женских оргазмах, был опубликован в июне 1968 года под названием «Когда женщины откровенничают о сексе». Автором этой публикации была Шуламит Файерстоун (род. 1945), а ее главная идея сводилась к тому, что мужчины имели женщин не только в постели, но и вообще. Не прошло и четырех месяцев, как эта мысль возобладала в феминистском движении, и 150 его представительниц собрались недалеко от Чикаго на первый съезд организации NOW – «Движения за освобождение женщин». В их лагере были свои разногласия между леворадикальными феминистками, вовлеченными в политическую борьбу, и просто образованными феминистками, однако в одном они были согласны: лучшим феминистским семинаром всех времен был семинар Энн Коудт под названием «Миф о вагинальном оргазме».

Мы живем в мире мужчин, объявила Коудт, который препятствует любым изменениям, касающимся роли пениса. Секс – это на самом деле вопрос власти. «Сексуальность женщины определяется через то, что доставляет удовольствие мужчинам, – продолжала она. – Мужчины достигают оргазма главным образом благодаря трению о стенки влагалища… Фригидностью же называют неспособность женщины испытывать вагинальный оргазм. Но на самом деле влагалище не предназначено для получения оргазма. Центром повышенной сексуальной чувствительности у женщин является клитор». Два последних обстоятельства едва ли были чем-то новым. Это подтверждали исследования Кинси в 1953 году, а также Мастерса и Джонсона в 1966 году. Для древних греков и римлян это также было вполне очевидно. Однако до лекции, прочитанной Коудт, об этом ни разу не говорилось в феминистском контексте.

Поскольку клиторальный оргазм не зависит от пенетрации, заключила Коудт, «он ставит под угрозу весь институт гетеросексуальности». Мужчины боятся «оказаться излишними» и поэтому предпочитают игнорировать клитор. Коудт вовсе не призывала женщин к сексуальной автономии. Она призывала к созданию эротической коалиции двух равных сил, основанной на трезвом сексуальном знании и взаимном уважении, даже если это уважение придется вырвать у мужчин против их воли. Когда мужчины начнут делиться своей властью в спальне, говорила Коудт, им придется поделиться властью и во всем остальном. И даже если слушатели лекции до сих пор не улавливали, что личное и политическое суть одно, то теперь им было все ясно. С этого момента главным побуждающим принципом для многих феминисток стало свержение «первостепенности пениса».

В августе 1970 года пресса благословила на царство вождя этой революции. Коронация состоялась на страницах «Нью-Йорк таймс», когда впервые на памяти читателей литературный критик два выпуска подряд рецензировал и своей колонке одну и ту же книгу. ««Сексуальная политика» – это взгляд радикального феминизма на бесконечное множество форм эксплуатации женщин мужчинами, – так начал свою рецензию Кристофер Лейман-Хаупт, – и следует сразу отметить, что это книга крайне занимательная, блестяще продуманная, убедительная в своей аргументации, демонстрирующая блистательные познания автора в истории и литературе, полная искрометных остроумных сентенций и безупречных логических построений и написанная с мощным накалом… паяльной лампы».

Всю мощь своей «паяльной лампы» автор этой книги Кейт Миллет направила на патриархат – институт власти мужчин, поддерживаемый с помощью свода правил, определяющих взаимоотношения полов. Внимание Миллет было сосредоточено прежде всего на сексе, а вовсе не на биологическом неравноправии половых органов, определяющем различия между полами (от чего шел Фрейд). Вместо этого Миллет взялась рассмотреть, каким же образом эти различия интерпретировались в рамках западной цивилизации, где пенис обычно представал в умах писателей и философов символом власти, дееспособности и целостности, тогда как влагалище почти всегда служило образом слабости, жадности и обмана.

Ирония судьбы была еще и в том, что на написание «Сексуальной политики» Миллет вдохновил мужчина – Жан Жене, французский писатель и драматург. Миллет увидела, что самые серьезные произведения Жене – «Богоматерь цветов», «Дневник вора» и «Балкон» – рисовали картину «варварской структуры власти маскулинного и феминного», раскрывая ее подноготную через подпольный мир преступников-гомосексуалистов, который пародировал мир «нормальных» людей (сексуально «нормальных» в общепринятом смысле). Сутенер Арман в «Дневнике вора» – гомосексуалист. Однако его отношение к своему мужскому органу было, как это видела Миллет, универсально мужским.

«Мой член, – сказал как-то Арман, – стоит собственного веса в золоте». Он хвалился, что способен приподнять на конце члена какого-нибудь толстяка. Он связывал свою сексуальность с властью и наслаждением, которое испытывал его член… Ведь половой акт – это утверждение того, кто из двоих господин, кто претендует на принадлежность к более высокой касте и кто доказывает это другому – тому, от кого ожидается, что он должен подчиняться, служить и удовлетворяться этой ролью.

Такую позицию вполне могли бы занимать и два зацикленных на собственном члене гетеросексуала – писатели Генри Миллер и Норман Мейлер. И как продемонстрировала Кейт Миллет в своей «Сексуальной политике», они нередко ее занимают.

Для Миллера женщины – это объекты похоти и/или презрения, для Мейлера же это перепачканные кровью воительницы. Один из самых выразительных сексуальных поединков происходит у Мейлера в рассказе «Время ее расцвета» из сборника «Самореклама», который сам Мейлер считал типичным образчиком своей сексуальной политики. Двойник самого Мейлера в этом рассказе – Сёрджиус О’Шонесси. Днем он заправляет школой тореадоров из своего лофта на Манхэттене (в то время это, видимо, звучало неправдоподобно и вызывало улыбку), а по ночам превращается в «мессию одноразового секса», преподнося и проповедуя сексуальный экстаз длинноногим студенткам из Нью-Йоркского университета. Во «Времени ее расцвета» добыча Сёрджиуса провоцирует его на сексуальный поединок на одной вечеринке, где она пытается рассуждать о Томасе Элиоте. Сразиться же с ней можно лишь одним оружием.

«Ее снобизм студентки колледжа до того воспламенил мстителя в моих чреслах, что я чудом не пришпилил ее им прямо там, не сходя с места, прямо на полу, – пишет Мейлер. – Я стал набухшим… фаллосом, жаждавшим протаранить ее насквозь». Однако Сёрджиусу приходится немного потерпеть. Но вот он снова у себя наверху, уже в кровати, и знает: его время пришло. И он принялся обрабатывать ее «почище клепальщика…

Я клепал, и клепал, и клепал. Я сверлил ее до умопомрачения и вмазывал ей со всех сил… а после еще… я перевернул ее на живот, и мститель мой взыграл, взбесившись, как последний маньяк… Я внедрялся в средоточие всего ее упрямства, зажатого как в тиски, и я поранил ее, я это понял, и она рвалась из-под меня как пойманное животное… и ей пришлось отдать… свое символическое и потому совершенно осязаемое влагалище… Заняло все это минут десять… но когда мой мститель внедрился в нее по самую рукоять… она наконец вскрикнула… и я ощутил еще одно содрогание, которое возникло как легкая рябь, но обернулось волной… Тогда я вновь повернул ее на спину и занялся главной любовной скважиной… И я шепнул ей на ухо: «Ах ты, грязная евреечка…» И тут ее наконец пробило… Первая волна поцеловала, вторая чуть плеснула, а третья и четвертая и пятая обрушились со всей силой, и ее наконец унесло, впервые в жизни она отдалась на волю волн… А от меня остались лишь два натруженных яйца да налитый кровью член… и я все вглядывался в перекошенное лицо и вслушивался в ее всхлипывания: «О господи… как же это… боже мой… наконец-то…»

Мейлер бьет себя кулаком в грудь, но Миллет понимает: это типичная бравада страшно неуверенного в себе примата. Его эротические экзерсисы бестолковы и неуклюжи и выглядят как «спортивные новости, скрещенные с серией военных репортажей». Такого Мейлер о себе еще не слышал. За год до этого его наградили Пулицеровской премией, а за «Армию ночи» он получил Национальную книжную премию. Поговаривали даже о Нобелевской… Но Миллет было все равно. Мейлер не просто не умеет писать о сексе, заявила она. Он вообще о нем не пишет. Это просто «трах до победного», где «побеждает он не женщину, а свой собственный страх… по поводу эрекции». Женщины, говорил Мейлер, отдыхают, лежа на спине, в «единственные по-настоящему важные моменты своей жизни», тогда как «мужчина вынужден выбиваться из последних сил», рискуя дойти до того состояния, где можно «просто выпасть в осадок» и «слететь с катушек мозгами и телом».

Все это было бы просто смешно, утверждала Миллет, если бы не имело таких серьезных последствий. Тем не менее она предположила, что писатель порой высмеивает самого себя. «Правда, у Мейлера осознание безрассудной глупости не является гарантией отказа от нее», – писала она. Его неиссякаемый мужской шовинизм был сродни сувениру, купленному «ради хохмы» на променаде между Брайтон-Бич и Кони-Айлендом, неподалеку от которого жил Мейлер. Этот «Питер-метр», он же «петькомер», был, по определению Миллет, «образчиком народного юмора» с проштампованной на нем разметкой, отождествлявшей совершенство с размерами пениса. Мужчина – это мерило всего, твердил сильный пол слабому со времен золотого века в Древней Греции. Правда, Миллет не могла понять, зачем нужно мерить себя таким дурацким образом. И не могла не заметить, что мужчины по привычке сваливают все свои недостатки – пенильные и прочие – на женщин.

Критику сокровенного мужского начала озвучила не только «Нью-Йорк таймс». Через две недели портрет Миллет уже красовался на обложке журнала «Тайм». «Совсем недавно битва полов разворачивалась лишь в холмистых землях Тэрбера[189]189
  Джеймс Тэрбер (1844–1961) – культовый американский юморист, писатель и карикатурист, сотрудник журнала «Нью-Йоркер». В 1930-х годах опубликовал серию карикатур «Война полов», в которой фигурировали страшные и крайне недружелюбные женщины, пожирающие беспомощных мужчин.


[Закрыть], – так начиналась главная статья этого выпуска, чей автор пожелал остаться неизвестным, – но сегодня весь этот шум уже не в шутку, а всерьез; он сотрясает наши улицы, где собираются пикеты протестующих, доносится из баров, куда совсем недавно женщин не пускали, и даже из супружеской спальни». Радикальные феминистки желают «свергнуть патриархальную систему». До появления «Сексуальной политики» это движение «не имело ни внятной теории, которая бы подкрепляла их интуитивный пыл, ни идеологии, которая бы направляла их натиск». Но теперь эти упущения восполнила Кейт Миллет, которую журнал назвал «Мао Цзэдуном движения за освобождение женщин». То, что «Тайм» воспринимал ее политические методы как атаку на мужчин в целом и на пенис в частности, объяснялось одной фразой:

«Читать ее книгу так же неприятно, как засовывать свои яички в щипцы для орехов».

Норман Мейлер наверняка чувствовал то же самое. В 1971 году он ответил на вызов Миллет книгой «Пленник секса», в которой называл себя «Большим призером»[190]190
  У английского слова prizewinner есть и другое значение – «самец-производитель».


[Закрыть], намекая на собственную сексуальную мощь и свой литературный успех – не каждому в один год дают и Пулицеровскую премию, и Национальную книжную премию. Отчасти исповедь, отчасти полное занудство, а в целом хвалебная песнь самому себе, «Пленник секса» критиковал феминизм, который исказил взаимоотношения мужчины с женщинами – и с собственным пенисом. Настоящая мужская сексуальность, утверждал Мейлер, стала невозможной, поскольку вопросами контрацепции теперь ведают женщины, а это значит, что они распоряжаются и самим мужским органом. Прежде сексуальная власть мужчины была абсолютной. Мужчина мог «затрахать» женщину до смерти – пусть не сразу, а через девять месяцев, во время родов. Пенис был проводником этой божественной власти, писал Мейлер. Но теперь, после появления противозачаточных таблеток, Энн Коудт и Кейт Миллет, мужчина был окончательно унижен. Он стал сексуально ненужным[191]191
  Это особо акцентировалось в лекции Энн Коудт: «Мужчины боятся, что они могут стать сексуально ненужными, если вместо влагалища центром удовольствия у женщин станет клитор. На самом деле этот страх обоснован, если смотреть на это только как на анатомию. Позиция, когда пенис находится по влагалище, идеально подходит для репродукции, но не обязательно стимулирует у женщины оргазм, поскольку клитор находится снаружи и немного выше.


[Закрыть], а его пенис – излишним, так как ему нашлась замена «высшей пробы» – вибратор.

Последнее, впрочем, не было его личной паранойей. В 1974 году в статье «Журнала популярной культуры» отмечалось, что в начале десятилетия американская пресса пестрела рекламными объявлениями «женских массажеров для лица», которые явно не предназначались для облегчения нервного тика. На одной такой рекламе в «Нью-Йорк таймс» была изображена женщина, приставлявшая к щеке прибор явно фаллической формы. Рекламный текст гласил, что «Body Beautiful» («Тело прекрасное») мог сделать своей обладательнице «восхитительный общий массаж». Длина этого изделия стоимостью $8,95 была семь с половиной дюймов, а диаметр – один и пять восьмых дюйма, что примерно на два дюйма длиннее и на полдюйма толще, чем обычный эрегированный пенис[192]192
  Переведем в метрическую систему единиц: длина – 19 см, диаметр – чуть больше 4 см; 1 дюйм = 2,54 см.


[Закрыть]. (Как и многие другие «товары почтой» «Body Beautiful» продавало мечты и фантазии.) Его «уникальная форма» – такая же уникальная, как и любой твердый пенис, и «гладкие контуры» предназначались «для направленного и глубоко проникающего массажа как раз там, где надо, и в самый нужный момент». Лучше всего, говорилось в рекламном тексте, предаваться этому удовольствию дома, в спокойной обстановке. «Вы не поверите, как быстро такие интимные тонизирующие сеансы станут усладой вашей жизни».

Мейлер, правда, предпочитал тонизировать женщину по старинке. Или, по крайней мере, пытался. За несколько лет до публикации «Пленника секса»[193]193
  В конце 1960-х писатель решил баллотироваться в мэры Нью-Йорка, и Глория Стайнем всячески его в атом поддерживала.


[Закрыть] Большой призер и его могучий мститель» оказались в постели Глории Стайнем, которая в то время еще была журналисткой, известной не только своими длинными ногами и короткими юбками, но и растущей репутацией спикера женского движения. Казалось бы, вот она, желанная возможность отомстить на всю катушку. Однако, по свидетельству одного из биографов Стайнем, Большой призер оказался скорее «лузером», чем желанным трофеем – увы, у него «ничего не вышло».

Едва ли это могло бы как-то утешить Мейлера, но в этом отношении он был не одинок. В октябре 1971 года в журнале «Медицинские аспекты человеческой сексуальности» специальная группа экспертов (все – мужчины) обсуждала вопрос «Растет ли число импотентов?». Лишь двое сочли, что не растет. Выступая от имени большинства членов группы, но не приводя никаких данных, подтверждающих этот вывод, доктор Б. Лаймэн Стюарт обвинил в этом Движение за освобождение женщин.

* * *

Книга «Сексуальная политика» издавалась и переиздавалась на протяжении всех 1970-х годов, однако слава самой Миллет оказалась недолговечной. Через три месяца после выхода журнала «Тайм» с ее портретом на обложке Миллет, которая была тогда женой скульптора Фумио Йосимуры, была вынуждена признать, что она лесбиянка. Это случилось на дискуссии о сексуальном освобождении в Колумбийском университете в Нью-Йорке. (Миллет предпочла бы считаться бисексуальной, однако участница дискуссии, заставившая ее «расколоться», ехидно назвала такое определение «отмазкой».) Сам факт того, что восходящую звезду феминизма подтолкнула к этому признанию лесбиянка-сепаратистка, свидетельствует о том, в какой тупик загнало феминизм новое видение мужского органа. Как мы можем свергнуть власть пениса, вопрошали некоторые феминистки, если нам приходится «делить постель с врагом»? Однако другие феминистки, и среди них такой авторитет, как Бетти Фридан, настаивали на том, что пресса не должна относиться к феминисткам как к пенисоненавистницам-лесбиянкам. Правда, это сражение Фридан проиграла. На следующее утро после признания Миллет репортер журнала «Тайм» явился в ее манхэттенский лофт. Ее лесбийский статус, говорилось в напечатанной после этого статье, «дискредитировал ее позицию как спикера женского движения». Оказывается, высказываться о пенисе и претендовать на то, чтобы быть услышанными, могли лишь стопроцентные гетеросексуалки.