Текст книги "Кровавое заклятие"

Автор книги: Дэвид Дархэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 46 страниц)

Глава 50

Мэна никому не рассказала о своих намерениях – даже Мелио, который, сам того не зная, помог ей придумать план. Она взяла только меч и немного вещей, которые могла унести в заплечном мешке, выбралась из дома и проскользнула по тихим улицам в сероватом свете наступающего дня. Мэна умела ходить тихо, если хотела. Много лет назад, еще девочкой, она пробралась мимо охранника-мараха, чтобы увидеть ужасы киднабанских рудников. Если ей удалось справиться с такой задачей, то никакой обыватель Руината или дремлющий жрец и подавно не проснется от ее шагов, чтобы задать ненужные вопросы.

Весть об иноземцах подтолкнула Мэну к действию. Это мейнцы, сказал Мелио с разочарованием в голосе. Не пройдет и нескольких дней, как они покинут Галат и придут за Мэной. Нужно что-то делать, говорил молодой марах. Вот Мэна и делала. Не совсем то, что предполагал Мелио, тем не менее…

Она выбрала одну из отдыхающих на берегу лодок, кинула в нее свою сумку и столкнула суденышко на воду. Часом позже Мэна обогнула северную оконечность Вумейра и увидела Увумаль. Зеленый остров щетинился горными пиками, возвышавшимися над балдахином крон – словно острые осколки стекла торчали вверх, чуть прикрытые растительностью. Путь до Увумаля недолог, но Мэна никогда не посещала его прежде. Ни она и никто другой. Остров считался священным, здесь обитала богиня. С момента возникновения культа Майбен Увумаль был отдан в полное ее распоряжение. Здесь не жили, не распахивали полей; сюда не заплывали охотники, и остров кишел зверьем и птицей. Подлесок превратился в непроходимый спутанный клубок растений. Там и тут поднимались к небу массивные деревья – кривобокие гиганты с высокими стволами и узловатыми ветками.

Мэна вытащила лодку на чистый песок пляжа цвета слоновой кости, куда давно уже не ступала нога человека. Пальмы, росшие над линией песка, клонились к воде. Природный мусор заполонял берег – плавник, кокосовые орехи и их скорлупа. Крабы бочком пробирались через упавшие ветки… Что-то привлекло внимание Мэны – странный предмет, совершенно неуместный на этом безлюдном пляже. Из песка торчала голова и верхняя часть тела тряпичной куклы. Жутковатая фигурка с безглазым лицом воздевала вверх руки, словно бы в жесте радостного приветствия.

Впрочем, это был не единственный рукотворный предмет. Чуть поодаль Мэна заметила кусок веревки и рыболовный бакен. Лоскут ткани повис на камне, будто сушился здесь после стирки. Несколько секунд девушка осматривала окрестности, пока не убедилась, что она здесь одна. Как странно. Люди сюда не приплывали, зато приплывали отходы их жизнедеятельности. Мэна пошла по пляжу, страшась, что богиня заметит оскорбление, прежде чем она успеет убрать неподобающие предметы. Если бы жрецы знали об этом, они бы запретили выкидывать мусор в воду в южной гавани. Интересно, как лучше сообщить об этом Вамини. «Есть тысяча способов оскорбить богиню, – так она начнет. – Надобно помнить, что вещь, выкинутая в одном месте, не просто исчезает…»

Мэна одернула себя и выругалась вполголоса. Глубоко же засела в ней привычная роль! Она явилась сюда не для того, чтобы прислуживать богине! И не для того, чтобы стать ее глазами и устами.

Все утро Мэна продиралась через лес. Увумаль виделся ей тихим таинственным местом, где каждый треск ветки, сломавшейся под ногой, прозвучит зловещим громом. Однако под балдахином листвы звенел птичий гомон. В глубине леса слышались крики обезьян. Воздух был полон жужжанием, треском и звоном насекомых. Мэна долго карабкалась по переплетенным корням мангрового дерева, потом хлюпала по тяжелой вонючей грязи. Меч за спиной постоянно за что-то цеплялся.

Она слегка перекусила, сидя на камешках возле узкого ручья и думая о кукле на берегу. Как попала сюда эта вещь? Выбросил, наигравшись, ребенок? А может, это утраченное сокровище, смытое волной – потеря, орошенная горькими слезами малыша? Или ее швырнули в волны несчастные родители, потерявшие ребенка… Или она упала с неба… Мэна жалела, что не подобрала игрушку. Пожалуй, нужно было выкопать куклу из песка, положить в лодку и пообещать, что она непременно вернется и увезет ее отсюда.

К полудню Мэна добралась до подножия холмов. Здесь подлесок был еще гуще, и большую часть пути приходилось проделывать на четвереньках. Невзирая на все сложности, жрице не стоило большого труда найти то, что она искала. Стоя на стволе поваленного дерева и глядя сквозь просвет в балдахине листвы, Мэна заметила гнездо. Почти у самой вершины одного из далеких холмов вздымалось исполинское дерево. Огромный, обросший косматым мхом гигант. Казалось, оно уже наполовину мертво: кора длинными лоскутами отслаивалась от белесого ствола; многие ветви были сломаны или покрыты шишковатыми наростами. Гнездо помещалось возле самой верхушки. Отсюда оно выглядело как здоровенная куча мусора – ветки и разнообразные обломки, по странному капризу природы попавшие наверх. Мэна пригляделась, однако не заметила в гнезде никакого движения.

Она двинулась вперед и быстро потеряла цель из виду – так густ был лес. Вниз по краю холма, а потом вверх; вниз и вверх; вниз и вверх… Так она шла около двух часов, плутая среди зарослей. Мэна боялась, что может подойти к гнезду на расстояние броска камня – и не заметить его.

В конце концов, она отыскала гнездо по запаху, почувствовав жуткую вонь гниения и разложения. Несколько минут спустя Мэна стояла у подножия гигантского ствола. Это дерево было больше любого другого из тех, что она видела здесь. Настолько толстое, что потребовалось бы четверо, а то и пятеро людей, чтобы обхватить его. Запах поднимался от гнилостной кучи птичьего помета. Остатки мяса и костей усеивали землю под деревом – грудные клетки и раздробленные бедренные кости животных, куски внутренних органов, череп грызуна, кожаная сандалия и… усохшая маленькая рука. Предплечье и кисть ребенка.

Мэну вырвало. Все, что она съела сегодня, мгновенно выскочило наружу. Она утерла рот и уставилась на руку, пригвожденная к месту, ошеломленная. В голове не осталось ни единой мысли. Вот почему она пришла сюда. Все это время, где-то глубоко внутри себя, она знала… И все же до сих пор в душе ее теплилась надежда. Какая-то часть сознания желала удостовериться, что Майбен действительно живет во дворце высоко в вершинах деревьев. Может быть, она и в самом деле уносит детей, чтобы те прислуживали ей… Мэна хотела найти доказательства всему, что говорили ей жрецы на Вуму, а она – передавала людям…

Увы. На что бы она ни надеялась, рука опровергала все. Мэна посвятила свою жизнь лжи. Она судила невинных людей. Она попрекала их… за что? За то, что они всем сердцем любили своих детей? За то, что хотели жить в радости? А их «богиня» просто-напросто хищное животное. Людоед.

Между крошечными сморщенными пальчиками что-то блеснуло. Какой-то предмет, зажатый в кулаке, маленькая металлическая вещица. Мэна протянула руку и вытащила его наружу.

Это был кулон в виде серебряного угря. Она видела такого раньше… в воде возле причала несколько месяцев назад. Ей так нравилось гибкое тело, извивающееся в прозрачном чистом море. Серебряный угорь был похож на своего живого собрата. В округлой голове виднелась маленькая дырочка для шнурка. Мэна попыталась представить владелицу украшения, носившую его. Именно этого угря она схватила, когда смерть обрушилась сверху и вонзила когти в ее тело. Мэна снова ощутила тошноту, вспомнив, что запретила жителям поселения смотреть в небо…

Она выпрямилась, привязала кулон к своему ожерелью и подняла взгляд, рассматривая дерево. Забраться туда будет непросто. Кора казалась достаточно грубой и растрескавшейся, чтобы отыскать выступы для рук и ног, но кое-где она раскрошилась в труху, сгнила, в ней кишели термиты. Мэна оторвала несколько длинных кусков. Удивительно, что дерево до сих пор стояло. Она ухватилась за обломок ветки, уперлась ногой в ствол и начала медленно подниматься наверх.

Часом позже Мэна вырвалась из-под балдахина листвы, оставив внизу зверей и насекомых. Свет ударил в глаза; Мэна ощутила прикосновение ветра к влажной от пота коже и заметила, как раскачивается дерево. Несмотря на ветер, зловоние усилилось. Ветки были сплошь покрыты пометом. Он пачкал руки, пальцы скользили, рискуя сорваться, и приходилось изо всех сил вонзать ногти в склизкую массу. Добравшись до участка чистой коры, как раз под гнездом, Мэна ухватилась за ветку, чуть отклонилась назад и перевела дыхание.

Стайка желтых попугаев пронеслась над деревьями – быстрые взмахи крыльев чередовались с плавным парением. Взмах – скольжение, взмах – скольжение. Длиннохвостые попугаи летали ниже, держась поближе к ветвям. Ничто не указывало на приближение хищника. Никаких орлов поблизости. И ничего божественного. На востоке сгущались облака, предвещая бурю. Возможно, первый из летных дождей.

Гнездо над головой казалось пустым. Там было тихо, разве что мелкие ветки иногда шелестели под ветром. Мэна решила забраться в него и оглядеться. А уж потом она придумает, что делать дальше. Во всяком случае, девушка на это надеялась, поскольку пока у нее не было здравых идей.

Открыв клапан сумки, Мэна достала моток веревки. Тонкая бечева, сплетенная из растительных волокон, казалась маслянистой под пальцами. Мэна потрясла веревку, чтобы распустить спутавшиеся витки. Один конец улетел вниз, и Мэна не стала провожать его взглядом, дабы лишний раз не обращать внимания на головокружительную высоту. Она вдруг заметила, что возносит молитву Майбен. Резко оборвав себя, Мэна проглотила недосказанные слова. Дождавшись, когда дерево перестанет раскачиваться, она полезла наверх, цепляясь, за что придется. Неожиданно для себя Мэна подумала о Мелио – возможно, потому, что своей физической подготовкой во многом была обязана его тренировкам. Наконец девушка добралась до спутанного клубка ветвей, который являл собой гнездо, и все мысли сосредоточились на том, как ухватиться за край и забраться внутрь.

Мэна карабкалась, с трудом переводя дыхание и стараясь найти опору для рук, когда над краем гнезда неожиданно поднялась птичья голова. Она была почти на расстоянии вытянутой руки – гротескное лицо с крючковатым носом. Птица разинула клюв и громко заорала. В этом было что-то странное, что-то неправильное, но Мэна не могла сообразить, в чем дело. Она ожидала, что птица взлетит, и испугалась – заспешила, стараясь поскорее подняться как можно выше. Гнездо раскачивалось под ее весом. Ветки и сучья летели во все стороны. Наконец Мэна нашла более или менее устойчивую позицию, чтобы освободить правую руку и вынуть меч. Едва клинок лег в руку, понимание пришло само собой; теперь Мэна знала, что нужно делать. Она изо всех сил ударила птицу, но лезвие было расположено под неудобным углом и лишь слегка чиркнуло по шее. Мэна отдернула руку, немного наклонилась и рубанула снова. На сей раз она повернула меч как надо: голова птицы подлетела вверх и упала на дно гнезда.

Через несколько секунд Мэна уже была рядом с ней и разглядывала бьющееся в конвульсиях обезглавленное тело. Она наконец поняла, что казалось ей странным. У птицы почти не было перьев, и пропорции тела оказались необычными, да и по размеру она не превосходила простого грифа. Взрослые орлы, как правило, в два-три раза больше. Это была никакая не Майбен, а всего лишь птенец. Мэна чуть не отпустила ехидный комментарий об уродце, которого только мать и может любить, однако промолчала.

Она уселась подле тушки, раздумывая, как все это странно, и до сих пор не веря, что она сидит в гнезде орла на высоком дереве в центре Увумаля рядом с мертвым птенцом. Мэна по-прежнему держала в руке обнаженный меч. Старое дерево скрипело, раскачиваясь из стороны в сторону под ветром. Кто же она теперь? Когда успела стать такой? Возможно, все это сплошное безумие, подумала Мэна. Кризис ее собственного сознания. Сейчас она видела два пути вперед. Один из них заканчивался в этом самом гнезде. Второй был огромным прыжком в неизвестность, и Мэна едва могла поверить, что вообще думает о нем. А с другой стороны, для нее теперь все дороги одинаково хороши.

Мэна понимала, что сейчас не может просто спуститься вниз. Она забрала ребенка у богини. Пусть Майбен на себе испытает, каково это. Мэне не составило бы труда ухватиться за веревку и слезть на землю до начала бури, а потом отправиться домой. Кровавое возмездие свершилось.

Однако Мэна никуда не ушла. Она еще не закончила.

Мэна не знала, сколько прошло времени, прежде чем она различила в реве ветра хлопанье крыльев. Она лежала на спине, усадив мертвого птенца на колени. Он был без головы, само собой, но Мэна приставила ее на место и придерживала одной рукой. Расположившись таким образом, она ожидала возвращения матери, надеясь, что маскировка поможет подманить орлицу на расстояние удара.

Хищник показался в небе над головой – темный силуэт на фоне облаков. Она приземлилась, распахнув огромные крылья, закрывшие полнеба. Гнездо закачалось, птица опустилась на него; когтистые лапы сжали хрупкие ветви. Она была огромна, ростом почти с саму Мэну. Несомненно, перед ней восседала сама Майбен. Клюв птицы оказался возле самого лица Мэны, каждый коготь казался кинжалом, способным располосовать ее одним движением. Мэна понимала это и все же радовалась, что наконец-то встретилась с Майбен лицом к лицу. Эмоции переполняли ее, однако среди них не было страха. Никогда еще Мэна не испытывала такой яростной, всепоглощающей ненависти. Это чудовище утаскивало и жрало детей. Маленьких детей…

Подожди, сказала себе Мэна. Подожди, когда она приблизится.

Краткий миг тишины… а потом орлица закричала. То был резкий, закладывающий уши вопль – куда там птенцу. Майбен толкнула своего отпрыска и отшатнулась, поняв, что произошло – а потом стремительно кинулась в бой. Мэна отшвырнула птенца и взмахнула мечом, метя птице в голову. Она могла бы закончить дело одним ударом, но клинок зацепился за ветку, потерял инерцию и лишь слегка царапнул клюв хищницы.

Майбен снова заорала и взмыла в воздух. Ее крик был исполнен такой ярости, что Мэна зажмурилась. На миг показалось, что крик этот, словно когти, содрал кожу с ее лица. Однако девушка быстро опомнилась и открыла глаза – как раз вовремя, чтобы увидеть, как орлица несется на нее, выставив вперед когтистые лапы. Мэна отпрянула. Нога застряла в мешанине веток, и Мэна упала на край гнезда. Стараясь ухватиться хоть за что-нибудь, она выпустила меч из рук. Пальцы нащупали веревку. Волокна – скользкие и колкие одновременно – раздирали ладонь. Совершив невероятный кульбит, Мэна ухватилась за веревку и второй рукой. Это остановило падение, но ненадолго. Крюк отцепился, и Мэна полетела вниз. Несколько безумных секунд она валилась сквозь листву, а после врезалась в ветку. Та почти мгновенно сломалась, но немного замедлила падение, так что Мэна успела глянуть по сторонам и схватиться за сук, торчавший немного ниже. Девушка ударилась о него грудью, повисела мгновение – и рухнула в густое переплетение ветвей как раз под ней. Падение, наконец, прекратилось. Веревка опутала Мэну, сверху посыпались крючки, один из них больно впился в ногу. Она закричала бы, но события развивались так стремительно, что у нее не было на это времени. Под яростными порывами ветра и ударами ледяных капель дождя дерево кренилось все сильнее и сильнее. Волна дрожи пробежала по сгнившему стволу. Мэна поняла, что ствол треснул где-то внизу, и старый исполин вот-вот упадет.

Майбен налетела сверху. Она била крыльями, пыталась достать Мэну клювом и когтями. Мэна выдернула крюк из ноги и швырнула птице в голову, но промахнулась. Он пролетел над плечом хищницы вместе с привязанной к нему бечевой и зацепился где-то в ветвях. Орлица хлопала крыльями и тянулась к своей добыче. Выбирая удобный момент для атаки, она не обращала внимания на падающее дерево. Казалось, это продолжалось вечность.

Гигантский ствол еще сопротивлялся земному притяжению, но вот, наконец, уступил ему и начал быстро заваливаться вбок. Мэна почувствовала, что ее относит от птицы. Она падала вместе с деревом, не сводя глаз с орла. Девушка видела, как натянулась веревка, когда падающий ствол уносил с собой впившийся в него крюк. Бечева звонко щелкнула и врезалась в крыло, разрезая перья, плоть и сухожилия, ломая кость. Крюк крепко держался за дерево позади Майбен, и упругая веревка кинула орлицу вниз. Она не ожидала такого. Клюв недоверчиво распахнулся; крылья судорожно колотили воздух; глаза Майбен мгновенно наполнились ужасом…

Мэна увидела все, что хотела. Она оттолкнулась от падающего ствола, повернулась в воздухе и, раскинув руки, словно она тоже умела летать, кинулась в зеленое море крон.

Книга третья
Оживший миф

Глава 51

Хэниш долго лежал неподвижно, боясь потревожить спящую женщину рядом с ним. Ему не хотелось будить ее, чтобы улыбнуться, поболтать ни о чем и начать день с банального утреннего разговора любовников. По крайней мере так он объяснял это себе. Хэниш даже мысленно не желал признать, что ему просто нравилось лежать вот так, ощущая все контуры и изгибы ее обнаженного тела, чувствуя пряди волос, запутавшиеся между его пальцев. Он знал, что слишком многое связывает их, и это было приятно. И все же Хэниш старался не задумываться о том, насколько глубокими и прочными стали связи. Его кожа помнила ее прикосновения, он ощущал ее вкус на языке и в уголках губ и знал, что если повернет голову, то сможет уловить запах собственного тела, исходящий от нее. Хэниш хотел отрешиться от всех этих вещей, но не мог думать ни о чем другом.

Ни одна женщина до Коринн Акаран не вызывала у него таких эмоций. Со времени их поездки в Калфа-Вен она никогда по-настоящему не покидала его мыслей. Хэниш не сумел бы сказать напрямую, что он испытывал к Коринн, но это не значило, что он не чувствовал нужного слова – смутного и сентиментального, висевшего в воздухе между ними. Во время их первой ночи она была робкой, неуверенной в себе, словно стесняясь своего тела, и оттого казалась Хэнишу еще более привлекательной. Сдержанность Коринн, однако, сохранилась ненадолго. Она отдавала себя целиком, полностью и безраздельно. Ее губы были жадны до поцелуев. Страсть поглощала ее без остатка, а Хэниш чувствовал, что не может противиться ошеломляющему напору. И речь шла отнюдь не только о плотской любви. Хэниш понимал, что дело заходит дальше, много дальше, и это беспокоило его.

Рядом с Коринн Хэниш ощущал удивительное воодушевление. Если принцессы не было поблизости, он все время думал о ней или искал ее, ощущая странное беспокойство. Теперь Хэниш гораздо реже общался с товарищами и соратниками, понимая, что они замечают это охлаждение. Он знал, что поступает неправильно; нельзя отдаляться от друзей, нельзя пренебрегать ими. Хэниш понимал, что ему следовало бы проводить больше времени в их обществе, давая понять, что они ценны и важны для него – но одна мысль об этом утомляла его. Никто другой не давал ему такого ощущения комфорта и покоя, как Коринн. Никто не умел слушать так, как она. В ее обществе самые простые и незамысловатые занятия, вроде стрельбы из лука, становились на удивление приятными. Коринн стреляла гораздо лучше него, но отчего-то Хэниш не чувствовал себя уязвленным. Напротив: такое положение дел забавляло его.

О чем он думал, когда затеял все это? Хэниш говорил, что должен держать принцессу ближе к себе, приглядывать за ней, дабы увериться, что она окажется под рукой, когда понадобится Тунишневр. Так когда же этот «пригляд» превратился в водоворот эмоций?.. Хэниш понимал, что играет с огнем. Он чувствовал, что стал рассеян, что теряет контроль над собой. Не далее как вчера кто-то задал ему вопрос, а он и не услышал, думая о своем. Потом опомнился, увидел множество глаз, глядящих на него с удивлением и беспокойством. Хэниш изменился; медленно, но верно терял хватку. Он сам понимал, что не может и не хочет раз и навсегда разделаться с тем, что ослабляло его. Нужно было поставить Коринн на место. Порвать с ней, отказаться от близости, сказать, что все это была просто шутка. Игра. Оттолкнуть ее резкими, жесткими насмешками. В конце концов, принцессу так легко оскорбить. Она скора на обиду и возмущение. Пара ехидных фразочек ввергнут ее в пучину ярости. Такая ситуация была бы гораздо более уместна, нежели нынешняя.

Хэниш отлично понимал все это… но не мог ничего с собою поделать. Да и с какой стати? Он силен, он многого достиг в жизни. Все, чего добился вождь, он сделал ради своего народа. Разве он не захватил Изученный Мир? Очень скоро Тунишневр спустятся с Мефалийского Предела; это вопрос нескольких недель. Хэниш отправил Маэндера на поиски детей Акаран, и брат преуспел: он обнаружил младшую принцессу на островах Вуму. Раз Маэндер нашел ее, в скором времени у них будет кровь Тунишневр. Коринн останется жива, ей не придется ложиться на жертвенный алтарь. Так почему же Хэниш должен отказывать себе в любви?..

Вот оно – это слово… Хэниш уже не отвергал его. Таково истинное положение дел. Он осторожно отодвинулся от Коринн, не опасаясь разбудить ее. Не желая, чтобы ему пришлось говорить. Он потратил вечность на то, чтобы аккуратно вытащить руку из-под ее шеи, чуть влажной от пота.

Некоторое время спустя, уже одевшись и приведя себя в порядок, Хэниш снова нацепил маску ледяного спокойствия. Он просматривал письма, которые секретари принесли в его кабинет. Первым делом Хэниш взялся читать послание Халивена. Дядя честно и подробно описывал все события, до мелочей. Поскольку Хэниш получал такие отчеты по меньшей мере дважды в неделю, он знал о каждом этапе перемещения Тунишневр. Ни один из них не был простым. Даже вынуть их из склепа в Тахалиане оказалось нелегкой задачей. Усыпальница могла вместить бесконечное число тел. Архитекторы, строившие эти залы, не предполагали, что предков когда-нибудь извлекут из гробницы. Они были плотно втиснуты в ниши, похожие на соты огромного улья.

Халивену пришлось установить множество пандусов и лебедок – нетривиальная задача в узком пространстве усыпальницы. Плюс к тому даже при самом лучшем раскладе было непросто добиться, чтобы рабочие соблюдали надлежащую аккуратность и бережно обращались с телами. Невежд-иноземцев было слишком много, чтобы уследить за всеми. Вдобавок ощущение чуждой, недоброй энергии Тунишневр, заставляло их нервничать. Однажды ночью почти пятьдесят рабочих сбежали из лагеря, наскоро сооруженного за воротами Тахалиана. Всех их следовало переловить и жестоко наказать – в назидание прочим.

Удерживать рабочих в подчинении; вынимать и упаковывать тела предков; утихомиривать взбудораженных жрецов; поддерживать в надлежащем состоянии дороги, изувеченные весенней распутицей; продвигаться вперед сквозь стаи кровожадных насекомых; осторожно спускаться с гор к Эйлаванским лесам. Каждая из этих задач решалась ценой титанических усилий и была серьезной проблемой для Халивена. Однако дядя преодолел все трудности, и теперь караван двигался по лесам и равнинам, направляясь к побережью. Самая сложная часть работы осталась позади, но в своем донесении Халивен предупреждал, что продвигаться они будут медленно. Дороги неплохи, тем не менее лучше избегать тряски. Тела предков слишком хрупки, непрочны и требуют осторожного обращения.

Были и другие письма. Одно пришло от управляющего, в чьи обязанности входил надзор за землями острова и нижним городом. Он сообщал, что акации, которые Хэниш в свое время приказал спилить под корень, умудрились дать свежие побеги. Эти деревья оказались необычайно живучими. Очевидно, придется сражаться с ними постоянно, чтобы не позволить акациям вырасти наново.

Еще одно послание было отмечено печатью сэра Дагона. Он просил аудиенции. Хотя, пожалуй, слово «просил» не вполне верно отражало ситуацию, поскольку Дагон сообщал точное время своего прибытия – немного позже этим же днем. Так что просьба более походила на требование. Прелестно, подумал Хэниш. Время, названное в письме, уже приближалось. Каковы бы ни были намерения сэра Дагона относительно встречи, Хэниш решил, что вытянет из него как можно больше сведений.

Хэниша всегда удивляла внешность членов Лиги. Странное несоответствие между тщедушными, хрупкими телами и спокойной самоуверенностью, которую они демонстрировали всем и каждому. Сэр Дагон носил шляпу, обшитую золотыми лентами. Его лицо было все таким же худым и бледным, а вот шея показалась Хэнишу несколько длиннее, чем в прошлый раз. Впрочем, он решил, что это не более чем игра воображения.

Мужчины слегка поклонились друг другу. Сэр Дагон тяжело опустился на стул и утомленно вздохнул. Сунув руку в складки своих одежд, он вытащил небольшую трубку для миста, сделанную из синего стекла, с небольшой чашкой и тончайшим стебельком мундштука. Сэр Дагон снял крышку с чашечки, подцепив ее длинным ногтем, и из трубки заструился дымок – словно она была зажжена постоянно или странным образом загоралась, стоило лишь отколупнуть крышку.

– Я бы предложил вам закурить, – сказал Дагон, – но боюсь, вы не совладаете с неразбавленным мистом.

Хэниш чуть склонил голову набок и искривил губы в усмешке, давая понять, что прекрасно проживет без наркотика.

– Как Лига справляется с последствиями нападения на платформы? – поинтересовался он. – Я почти ничего не знаю. Расскажите-ка поподробнее.

Сэр Дагон довольно долго молчал, прежде чем раскрыть рот, точно демонстрируя, что делает это по собственной воле, а не по распоряжению Хэниша. Он начал с пространного описания поломок на платформах и финансовых потерь Лиги. Эти проблемы, сказал он, хотя и преодолимые, отразятся не только на ближайших поставках, но и на будущих. В настоящее время есть ряд затруднений, связанный с передачей Лотан-Аклун положенной им Квоты. Взрывы и последующий пожар повредили склад, где Квота хранилась. Этот склад находился среди довольно большого комплекса зданий – более похожего на миниатюрный город. В суматохе товар – как Дагон обозначил детей-рабов – разбежался и устроил бунт. Они нашли факелы, вымазали их в смоле и устроили собственный пожар. Инспекторат Иштат подавил восстание, но к тому времени вся платформа была объята пламенем. Чтобы локализовать огонь, пришлось заблокировать складскую территорию, где оказалась большая часть товара, и оставить ее догорать. Так что товар погиб. Вся партия.

– Вам следовало рассказать мне об этом раньше, – заметил Хэниш.

Сэр Дагон затянулся трубкой. Он выдохнул клуб голубоватого дыма и произнес, чеканя слова:

– Мы полагаем, что дела Лиги вас не касаются.

– Меня все касается. Я думал, мы действуем сообща. Нет?

Дагон устремил на Хэниша взгляд, который можно было трактовать как сердитый, хотя эмоции почти не отражались на его бледном бесстрастном лице.

– Лига – коммерческая структура. Для нас любой человек – конкурент. И в наибольшей степени это относится к нашим же богатым клиентам. Удивительно, что вы до сих пор не поняли…

Хэниш все понял очень давно. Лига пересидела войну в безопасном месте и к концу ее стала еще богаче, чем прежде. Очевидно, ее мало волновала судьба Акаранов, которые являлись ее партнерами на протяжении жизни двадцати двух поколений. Некогда такая ситуация полностью устраивала Хэниша, ибо отвечала его собственным интересам. Теперь, однако, непостоянство Лиги стало поводом для беспокойства. Впрочем, Хэниш отлично понимал, что Дагон не должен догадаться о его чувствах. Он сказал, как мог, беспечно:

– Кто бы мог подумать, что пираты выкинут такой фортель? Обычно они сражаются с рабовладельцами. Стремятся освободить рабов, но уж никак не сжечь их.

– Они стремятся. Благородные цели… только вот методы подкачали. Ну, лес рубят – щепки летят, знаете ли. На войне невинные страдают больше всех. Так всегда было, всегда будет. – Дагон чуть нахмурился, на его лице мелькнула досада. – Ничего, скоро мы разберемся с этими разбойниками. Ни одна армия не подходит для такого дела лучше, чем Инспекторат Иштат. Мы найдем пиратов и раздавим их – к всеобщему удовольствию.

Хэниш сделал рукой неопределенный жест.

– И когда же вы их найдете? Я думал, у вас шпионы на каждой скале в Серых Валах.

– Найдем. Правда, после нападения на платформы Шпрот и его команда исчезли.

– В самом деле?

Сэр Дагон смерил Хэниша взглядом, словно проверяя, не насмехается ли он. Потом взял тонкими губами мундштук, глубоко вдохнул и молчал несколько секунд, удерживая дым в легких.

– Первоочередная задача Лиги, – сказал он наконец, – восполнить потери. Товар мы берем в Луане. Это прибрежный город на севере Кендовии. Так можно возместить всю партию сразу.

– Не понимаю вас.

– Повторяю еще раз: мы восполним потери в Луане. Придем под покровом ночи, проникнем туда и возьмем товар, который нам требуется.

– Иначе говоря: детей, – бросил Хэниш. – И сколько же вам требуется?

– Две тысячи, – бесстрастно сообщил сэр Дагон.

Прежде чем Хэниш успел ответить, он продолжал, объясняя, что в эти дни в городе отмечается большой праздник – возвращение весны. Туда стекается население со всего региона, из множества городов и деревень. И дети в том числе. Задача сама по себе не так уж проста, поскольку придется искать товар определенных стандартов. Возможно, придется взять некоторое количество детей старше или младше оптимального возраста. Тем не менее это наиболее удачное решение проблемы…

К тому времени, как сэр Дагон закончил, Хэниш смотрел на него в упор, не отрывая взгляда. Две тысячи? На севере Кендовии едва ли наберется такое количество. Выходит, Лига намерена забрать почти всех детей, какие вообще есть в этом краю. Хэниша преследовало искушение махнуть рукой на дипломатию и как следует врезать сэру Дагону по зубам. Две тысячи?! Это противоречило всем правилам и установлениям, которые предполагала система Квоты. Лига наконец-то показала свое истинное лицо – да так, что провинция Кендовия не скоро оправится от удара. Если оправится вообще.

Некоторое время Хэниш сидел молча, потирая пальцами виски. Он думал о Коринн. Надо сообщить ей. Он посмотрит ей в лицо и выслушает то, что она скажет. Так ему будет проще понять свои собственные чувства. Да. Непременно нужно посоветоваться с ней. Хэнишу становилось все труднее оценить последствия, которые оказывали на мир его решения. Коринн поможет ему.

– Знаете, сэр Дагон, – сказал он с придыханием, – некоторые утверждают, что Лига изжила свою полезность. Некоторые говорят, что она берет слишком много и дает слишком мало.

Дагон неприятно усмехнулся.

– И какой же мудрый советчик нашептывает вам такие слова?