Текст книги "Хроники Тамула"

Автор книги: Дэвид Эддингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 98 страниц)

ГЛАВА 29

– Берег изменился, друг Спархок, – говорил Кринг. – У самой скалы то, что прежде было морским дном, на милю поднялось из воды.

– Похоже, Беллиом подтолкнул землю к северу от разлома под остальную часть континента, – добавил Халэд. – Под ее напором край расселины поднялся и образовал скальную стену. Потому-то с этой стороны и поднялось морское дно. К северу от скалы земля опустилась, и море там продвинулось на пару миль вглубь суши. Видно, как из воды торчат верхушки деревьев. Там, где мы были во время землетрясения, разлом отвесный и гладкий, но здесь, у берега, сошло множество камнепадов. К северу от скалы торчат из воды крупные обломки скал.

– Где эдомцы, о которых ты говорил? – спросил Спархок.

– Вверху, у вершины скалы, мой лорд. Они рубят деревья и скатывают бревна к воде. Именно там, у воды, они и строят эти свои плоты. – Халэд помолчал, и на лице его появилось критическое выражение. – Не сказал бы, что это добротная работа, – добавил он. – Если тролли сойдут на берег по этому плавучему пирсу, они наверняка промочат себе ноги.

– Вылитый отец! – рассмеялся Келтэн. – Тебе-то какое дело, Халэд, промочат тролли себе ноги или нет?

– Если уж берешься что-то делать, сэр Келтэн, делай основательно, – упрямо ответил Халэд. – Терпеть не могу неряшливой работы.

– А где находится селение, у которого собираются тролли? – спросил Вэнион. – Как оно там называется?..

– Тзада, Вэнион-магистр, – ответил ему Энгесса. – Оно находится в Атане.

– Чем они там заняты?

– С вершины скалы это трудно разглядеть.

– Где проходит граница между Тамулом и Атаном? – спросил Тиниен.

– На деле, Тиниен-рыцарь, никакой границы нет, – сказала королева Бетуана. – Есть линия, вычерченная на карте, но здесь, на Северном мысу, эта линия ничего не значит. Земля, где солнце заходит поздней осенью и не восходит до ранней весны, где в разгар зимы деревья трескаются от мороза, – такая земля мало привлекает поселенцев. Западная часть мыса считается астелийский, средняя – атанской, а восточная принадлежит Тамулу. На деле же никто здесь не обращает внимания на такие тонкости. Земля здесь принадлежит тому глупцу, который осмелится поселиться так далеко к северу.

– До Тзады примерно сто пятьдесят лиг, – сообщил Энгесса.

– Добрая неделя пути для троллей, – заметил Улаф. – Как далеко продвинулись эдомцы с постройкой пирса?

Халэд почесал щеку.

– Я так думаю, им еще десять с лишком дней работы.

– А через десять дней ледяные поля в море станут достаточно прочными, чтобы выдержать троллей, – заключил Улаф.

– Уж Киргон об этом позаботится, – повторила Флейта.

– Кто-то составил весьма строгое расписание, – заметил Бевьер. – Эдомцы закончат работу через десять дней, к этому времени лед в море окрепнет, и, если тролли пустятся в путь через три дня, начиная с нынешнего, они прибудут на место как раз тогда, когда все будет готово.

– У нас есть много возможностей, – сказал Вэнион. – Мы можем уничтожить южный пирс и оставить троллей бродить по льду; можем просто подождать и встретить их, когда они будут высаживаться на берег; можем использовать суда Сорджи, чтобы атаковать их прямо на пирсе, или…

Королева Бетуана твердо качала головой.

– Что-нибудь не так, ваше величество? – спросил Вэнион.

– У нас не так уж много времени, Вэнион-магистр, – ответила она. – Сколько здесь сейчас длится день, Энгесса-атан?

– Не более пяти часов, Бетуана-королева.

– Через десять дней будет и того меньше. Мы же не хотим драться с троллями в полной темноте?

– Ни в коем случае, ваше величество, – содрогнувшись, ответил Улаф. – Суть в том, что на самом деле мы вовсе не собираемся с ними драться. Мы хотим украсть их у Киргона. Знаете, мы ведь можем вовсе не обращать внимания на это строительство на берегу. Корабли Сорджи далеко обогнут его и высадят нас на берег к северу от стены, достаточно далеко, чтобы Беллиом мог, не вызывая новых землетрясений, доставить нас прямо в Тзаду.

– Хороший план, Улаф-рыцарь, – согласилась Бетуана, – если не принимать во внимание лед. Он ведь уже намерзает в море.

– Афраэль, – обратился Спархок к Богине-Дитя, – не могла бы ты растопить для нас этот лед?

– Только в случае крайней нужды, – ответила она, – но это было бы невежливо. Лед – это часть зимы, зима принадлежит земле, а земля – дитя Беллиома, не мое, так что лучше поговори об этом с Беллиомом.

– Что я должен попросить его сделать? Она пожала плечами.

– Почему бы не предоставить это Беллиому? Скажи ему просто, что лед нам мешает, и пусть он сам решит, как с этим управиться. Тебе, Спархок, еще предстоит научиться этикету в подобных случаях.

– Думаю да, – согласился он, – но ведь такое происходит не каждый день, так что у меня пока немного опыта.

– Теперь понимаешь, Спархок, почему я так говорил об этих плотах? – спросил Халэд. – Эти бревна так низко в воде, что по ним и осла не проведешь, не замочив его до самых поджилок.

– И как бы поступил ты на месте эдомцев?

– Я бы положил бревна в два слоя – верхний слой поперек нижнего.

Спархок и Халэд лежали в кустарнике на холме, наблюдая, как эдомские крестьяне трудятся над плотами. Первая часть пирса уже была спущена на воду и примерно на четверть мили выдавалась в ледяную воду. Готовые плоты тотчас присоединялись ко внешнему краю пирса.

– Это Инсетес, – сказал Халэд, указывая на рослого здоровяка в бронзовой кольчуге и увенчанном рогами шлеме. – Он и его доисторические вояки загоняли бедных крестьян до полного изнеможения. Ребал бегает вокруг, размахивая руками и принимая важный вид, но на самом деле командует здесь Инсетес. Крестьяне плохо понимают его наречие, так что он объясняется с ними с помощью кулаков. – Халэд задумчиво поскреб короткую черную бородку. – Знаешь, Спархок, если бы мы его убили, солдаты исчезли бы и одной атаки рыцарей хватило бы, чтобы Ребал и его крестьяне разом очутились на полпути в Эдом.

– Неплохая идея, но как нам подобраться настолько близко, чтобы прикончить его?

– Я уже достаточно близко, Спархок. Я бы мог убить его прямо отсюда.

– Халэд, он в двухстах пятидесяти шагах от нас. Твой отец говорил, что предел стрельбы из арбалета – двести ярдов, да и то если повезет попасть в цель.

– Я стреляю лучше, чем отец. – Халэд поднял свой арбалет. – Я улучшил прицел и немного удлинил рычаги. Поверь мне, Инсетес достаточно близко. Отсюда я сумел бы попасть болтом в его ноздрю.

– Живописная была бы картина. Пойдем-ка поговорим с Вэнионом.

Они соскользнули с холма, взобрались на коней и вернулись в укрытый лагерь. Спархок в нескольких словах объяснил остальным план своего оруженосца.

– И ты уверен, Халэд, что сумеешь попасть в него на таком расстоянии? – слегка скептически осведомился Вэнион.

Халэд вздохнул.

– Я должен доказать это наглядно, мой лорд? – осведомился он.

Вэнион покачал головой.

– Нет. Если ты скажешь, что сумеешь попасть в него, я поверю твоему слову.

– Хорошо. Я сумею попасть в него, мой лорд.

– Для меня этого достаточно. – Вэнион нахмурился. – Каков, по-твоему, может быть крайний предел стрельбы из арбалета?

Халэд развел руками.

– Нужно проверить, лорд Вэнион, – сказал он. – Я уверен, что смогу смастерить арбалет, который будет стрелять на тысячу ярдов, только вот целиться из него будет трудновато, и понадобится полчаса и двое людей, чтобы перезарядить его. Рычаги в этом случае должны быть очень жесткими.

– Тысяча шагов… – Вэнион вздохнул, качая головой. Затем он постучал костяшками пальцев по прикрытой доспехами груди. – Боюсь, мы скоро устареем, господа, – сказал он, но тут же выпрямился. – Но пока еще не устарели. Раз уж мы все равно здесь, давайте обезвредим южный пирс. Это будет стоить нам одного арбалетного болта и одной конной атаки. Потери, которые мы нанесем нашим врагам, обойдутся им намного дороже.

Кринг и Тикуме, оба верхом, поднялись на холм с берега, за ними трусил капитан Сорджи. Сорджи был не слишком умелым всадником и ехал неловко, цепляясь за луку седла.

– Друг Сорджи приплыл к берегу в весельной лодке, – сообщил Кринг. – Его большие лодки в море, в миле от берега.

– Суда, друг Кринг, – со страдальческой гримасой поправил его Сорджи. – Лодки есть лодки, а это – суда.

– Какая разница, друг Сорджи?

– На судне командует капитан. Лодкой правят гребцы по общему согласию. – Сорджи помрачнел. – У нас трудности, мастер Клаф. Лед намерзает рядом с моими судами. Я могу подвести их к берегу, но проку вам в том будет немного. Я промерил дно – нам нужно проплыть еще пару миль, чтобы обогнуть риф, который отходит в море от этой скалы. У нас больше нет этой пары миль. Ледяные поля очень быстро подступают к берегу.

– Спархок, – сказала Афраэль, – тебе следует поговорить с Беллиомом. Кажется, я еще утром сказала тебе об этом.

– Да, действительно, – согласился он.

– Почему же ты этого не сделал?

– Я был занят.

– Они становятся такими с возрастом, – пояснила Сефрения сестре. – Упрямые, как ослы, и нарочно откладывают то, что должны бы сделать, только потому, что это предлагаем мы. Они терпеть не могут, когда им говорят, что надо сделать.

– Как с этим лучше всего управиться? Сефрения сладко улыбнулась обступившим ее воинам.

– Я всегда добиваюсь своего, говоря им, что они должны сделать совсем не то, что мне нужно на самом деле.

– Ну, ладно, – с сомнением проговорила Богиня-Дитя. – По мне, так это просто глупо, но если уж иначе толку не добьешься… – Она выпрямилась. – Спархок! – повелительно сказала она. – Не смей говорить с Беллиомом!

Спархок вздохнул.

– Интересно, отыщет ли Долмант по возвращении для меня местечко в монастыре, – пробормотал он.

Спархок и Вэнион отошли подальше от остальных, чтобы побеседовать с Сапфирной Розой. Флейта следовала за ними. Спархок коснулся кольцом крышки шкатулки.

– Откройся! – велел он. Крышка со щелчком открылась.

– Голубая Роза, – сказал Спархок, – зима близится с неслыханной быстротой, и лед, замерзающий в море, грозит разрушить наши замыслы. Желали же мы отплыть подальше от превосходной твоей стены, дабы наши перемещения не обеспокоили дочери твоей.

– Ты весьма внимателен, Анакха, – ответил голос Вэниона.

– Внимательность его не свободна от личного интереса, Камень-Цветок, – с лукавой улыбкой заметила Афраэль. – Когда дочь твоя содрогается, сие приводит в расстройство его желудок.

– Ты не должна была этого говорить, Афраэль, – упрекнул ее Спархок. – Или ты решила все сделать сама?

– Нет. Я для этого слишком хорошо воспитана.

– Зачем ты тогда пошла с нами?

– Потому что я должна извиниться перед Беллиомом – а он должен кое-что мне объяснить. – Она заглянула в золотую шкатулку, и лазурное сияние камня озарило ее лицо. Афраэль обратилась впрямую к Беллиому на языке, которого Спархок не понимал, хотя было в нем что-то мучительно знакомое. Иногда она замолкала, и Спархок догадался, что Беллиом отвечает ей голосом, который она одна только и могла услышать. Один раз она рассмеялась серебристым смехом, который, казалось, заискрился в стылом воздухе.

– Ладно, Спархок, – сказала она наконец. – Мы с Беллиомом принесли друг другу извинения. Теперь можешь рассказать ему о своих трудностях.

– Ты слишком добра, – пробормотал он.

– Не вредничай.

– Я не стал бы отягчать тебя обыденными нашими заботами, Голубая Роза, – сказал Спархок, – однако мнится мне, что скорое наступление оного зимнего льда подхлестнуто рукою Киргона и отразить сей удар превыше наших сил.

В голосе Вэниона, которым ответил ему Беллиом, прозвучали суровые нотки.

– Сдается мне, Анакха, что надлежит Киргону преподать урок вежливости – а также и смирения. Истинно он волей своею ускорил замерзание льда, и за деяние сие я достойно ему отплачу. В море есть подводные реки, и повернул он одну из оных к берегу сему, дабы заморозить его во исполнение своего замысла. Я же поверну иную реку и принесу в сии северные места знойное дыхание тропиков, дабы растопило оно его лед.

Афраэль захлопала в ладоши, радостно рассмеявшись.

– Что в этом смешного? – спросил у нее Спархок.

– Киргону несколько дней будет слегка нездоровиться, – ответила она и весело добавила: – Ты мудр превыше всякой меры, о Камень-Цветок!

– Приятны мне слова твои, Афраэль, однако сдается мне, что в похвале твоей таится некоторая толика лести.

– Ну, – сказала она, – быть может, однако же преувеличенная похвала тем, кого мы любим, не суть такой уж тяжкий грех, не так ли?

– Зорко береги душу свою, Анакха, – предостерег Беллиом. – Богиня-Дитя похитит ее у тебя, когда ты менее всего будешь того ожидать.

– Она сделала это много лет назад, Голубая Роза, – ответил Спархок.

– Я и сам с этим справлюсь, Спархок, – прошептал Халэд. – Мне не нужны сопровождающие.

Они лежали за бревном на вершине холма, с которого минувшим днем наблюдали за работой эдомских крестьян. Сейчас те трудились при дымном свете костров, в которые подбрасывали свежесрубленные ветки. Было полнолуние, и дым костров, казалось, почти сиял в бледном свете луны.

– Я просто хотел полюбоваться выстрелом, Халэд, – с невинным видом ответил Спархок. – Мне нравится смотреть, как действуют профессионалы. Кроме того, я должен дать сигнал Улафу, как только ты погрузишь Инсетеса в вечный сон. – Он поежился. – Мы не слишком рано пришли? Небо начнет светлеть не раньше, чем через час. К тому времени мы обрастем сосульками.

– Хочешь сделать это сам?

– Нет. У меня бы и духу не хватило стрелять с такого расстояния.

– Тогда почему бы тебе не заткнуться и не предоставить все мне?

– Для своих молодых лет, Халэд, ты чересчур ворчлив. Такая привычка обычно приходит с возрастом.

– Меня преждевременно состарило общение с рыцарями.

– Как действует этот твой новый прицел?

– Ты знаешь, что такое траектория?

– Приблизительно.

Халэд устало покачал головой.

– Тогда и не спрашивай, Спархок. Мои расчеты точны. Прими это на веру, и все.

– Ты и вправду рассчитал все это на бумаге?

– Она дешевле, чем бушель новых арбалетных болтов.

– Сдается мне, что ты больше занимаешься расчетами и пригонкой своих прицелов, чем стреляешь.

– Верно, – согласился Халэд, – но, если сделать все как надо, стрелять приходится лишь единожды.

– Зачем мы тогда пришли так рано?

– Чтобы дать моим глазам привыкнуть к свету. Когда мне нужно будет стрелять, освещение будет непривычное – лунный свет, костры, да еще и первые отблески зари. Такой свет изменчив, и я должен следить за тем, как он меняется, чтобы глаза не потеряли своей остроты. Кроме того, мне нужно отыскать Инсетеса и не упускать его из виду. Какой будет прок, если я убью его двоюродного брата?

– Я вижу, ты обо всем подумал.

– Кто-то же должен это делать.

Они ждали. В бледном свете луны песок берега, еще недавно бывшего морским дном, казался ослепительно белым, как снег, и ночной воздух дышал жгучим холодом.

– Опусти голову, Спархок, или задержи дыхание.

– Что?

– У тебя изо рта идет пар. Если кто-нибудь посмотрит сюда, он поймет, что здесь кто-то есть.

– Халэд, до них двести пятьдесят шагов.

– Зачем рисковать без нужды? – Халэд напряженно всматривался в похожие на муравьев фигурки рабочих, обтесывавших бревна.

– А что, императрица Элисун все еще преследует Берита? – спросил он немного погодя.

– Похоже, она оставила его в покое. Впрочем, думается мне, несколько раз она его поймала.

– Это хорошо. Берит, когда он был помоложе, был чертовски неуклюж. Ты знаешь, что он влюблен в твою жену?

– Да. Мы с ним как-то говорили об этом.

– И тебя это не беспокоит?

– Нисколько. Это просто безрассудная влюбленность, свойственная всем юнцам. Он не собирается ничего предпринимать по этому поводу.

– Мне нравится Берит. Из него выйдет хороший рыцарь – когда я вытрясу из него остатки дворянского воспитания. От титулов люди глупеют. – Он помолчал и заметил: – На востоке небо светлеет.

Спархок взглянул на покрытую льдом гладь Тамульского моря.

– И правда, – согласился он.

Халэд развязал кожаный мешок, который прихватил с собой, и вынул кусок колбасы.

– Перекусим, мой лорд? – предложил он, вынимая кинжал.

– Почему бы и нет?

Слабые отблески света на востоке растворились во тьме – то, что называлось «ложная заря». Спархок так и не сумел получить удовлетворительного объяснения этому явлению, которое наблюдал много раз в годы изгнания в Рендоре.

– Нам придется ждать еще час, – сказал он своему оруженосцу.

Халэд что-то проворчал, привалился спиной к бревну и закрыл глаза.

– Я думал, ты должен наблюдать, – заметил Спархок. – Как ты сможешь наблюдать, если собираешься вздремнуть?

– Я не сплю, Спархок. Я хочу, чтобы отдохнули глаза. И потом, раз уж ты увязался за мной, понаблюдай сам.

Вскоре небо на востоке тронули отблески зари, на сей раз настоящей, и Спархок тронул Халэда за плечо.

– Проснись, – сказал он. Халэд мгновенно открыл глаза.

– Я и не спал.

– Что же ты тогда храпел?

– Я не храпел. Я просто откашливался.

– Целых полчаса?

Халэд слегка приподнялся и выглянул из-за бревна.

– Подождем, пока их не осветит солнце, – решил он. – Бронзовый нагрудник Инсетеса под солнцем засверкает, а чем ярче цель, тем легче в нее попасть.

– Тебе стрелять.

Халэд поглядел на трудившихся эдомцев.

– Я вот о чем подумал, Спархок. Они построили множество плотов. С какой стати им пропадать впустую?

– Что ты имеешь в виду?

– Даже если Беллиом растопит лед, капитану Сорджи понадобится несколько дней, чтобы переправить всех нас на ту сторону. Почему бы не использовать эти плоты? Сорджи высадит большой отряд на берегу в нескольких милях от пирса, который, судя по всему, строят на той стороне, а остальные обогнут риф на плотах, и мы обрушимся на строителей с двух сторон.

– Мне казалось, что тебе не нравятся эти плоты.

– Я смогу их исправить, Спархок. Нужно только взять два плота, укрепить один поверх другого – и у нас будет один надежный плот. Киргон мог привести на Северный мыс не только троллей. Зачем нам оставлять эти плоты в его распоряжении?

– Пожалуй, ты прав. Нужно будет поговорить об этом с Вэнионом. – Спархок поглядел на небо на востоке. – Солнце всходит.

Халэд перекатился и положил арбалет на бревно. Он тщательно проверил рамку прицела и приложил ложе арбалета к плечу.

Инсетес стоял на пне, залитый светом наполовину взошедшего солнца. Размахивая руками, он выкрикивал что-то непонятное, обращаясь к изможденным рабочим.

– Мы готовы? – спросил Халэд, прижимаясь щекой к ложу и щурясь сквозь прицел.

– Я готов, но стрелять-то тебе.

– Помолчи. Я должен сосредоточиться. – Халэд глубоко вдохнул, выдохнул часть воздуха и вовсе перестал дышать.

Инсетес, сверкая золотом в свете новорожденного солнца, все так же размахивал руками и кричал. Издалека доисторический титан казался маленьким, почти игрушечным.

Халэд медленно, целеустремленно повернул рычажок спуска.

Арбалет отозвался глухим ударом, тетива толщиной с веревку пропела басовитую песню. Спархок следил за летящим по дуге болтом.

– Готов, – удовлетворенно сказал Халэд.

– Болт еще не долетел, – возразил Спархок.

– Долетит. Инсетес мертв. Болт попадет ему прямо в сердце. Давай сигнал к атаке.

– Не слишком ли ты…

Толпа на краю леса разразилась горестными воплями. Инсетес медленно оседал назад, и окружавшие его воины из бронзового века заколебались и, едва он рухнул, исчезли.

– Тебе бы следовало хоть немного научиться доверию, Спархок, – заметил Халэд. – Когда я говорю тебе, что кто-то мертв, – он мертв, даже если сам еще не знает об этом. Ты, кажется, собирался подать сигнал Улафу – по крайней мере, сегодня?

– Ох. Я почти забыл об этом.

– С пожилыми людьми такое случается – во всяком случае, так мне говорили.

– Министерства продажны, Элана, – задумчиво говорил Сарабиан. – Я сам первый готов это признать; но, если мне придется перестраивать все правительство сверху донизу, у меня уйдет на это остаток жизни, и больше я ничего не успею сделать.

– Но Пондия Субат – бестолковый болван, – возразила Элана.

– Дорогая моя, я и хочу, чтобы он был бестолковым болваном. Я намерен обменяться с ним ролями. Теперь он будет марионеткой, а я стану дергать за ниточки. Другие министры привыкли подчиняться ему, и, если он останется первым министром, они не почувствуют никакой разницы. Я буду писать Субату его речи и запугаю его так, что он не посмеет ни на йоту отступить от готового текста. Я так запугаю его, что он не посмеет даже побриться или сменить одежду без моего дозволения. Вот почему я хочу, чтобы он присутствовал при докладах о том, как милорд Стрейджен гениально разрешил нашу недавнюю проблему. Я хочу, чтобы всякий раз, когда ему в голову придет хоть одна независимая мысль, он представлял, как в него втыкаются кинжалы.

– Могу я предложить, ваше величество? – спросил Стрейджен.

– Безусловно, Стрейджен, – улыбнулся Сарабиан. – Ошеломляющий успех твоего дерзкого замысла обеспечил тебе изрядный запас моей монаршей милости.

Стрейджен улыбнулся и принялся с задумчивым видом расхаживать по комнате, рассеянно взвешивая в пальцах золотую монету. Элана ломала голову, откуда взялась у него эта странная привычка.

– Общество воров бесклассово, ваше величество, – начал он. – Мы твердо верим в аристократию таланта, а талант может проявляться в самых неожиданных местах. Вам бы стоило подумать о том, чтобы включить в правительство людей нетамульского происхождения. Расовая чистота – это, конечно, неплохо, но, когда во всех провинциях все чиновники высокого ранга – тамульцы, это вызывает ту самую разновидность недовольства, которую так удачно используют Заласта и его дружки. Более широкий подход мог бы изрядно смягчить это недовольство. Если честолюбивому человеку предоставить возможность возвыситься естественным путем, у него вряд ли появится желание свергать иго безбожных желтых дьяволов.

– Неужели нас все еще так называют? – пробормотал Сарабиан. Он откинулся на спинку кресла. – Интересная идея, Стрейджен. Вначале я безжалостно расправляюсь с заговором, потом приглашаю заговорщиков в правительство. По крайней мере, это приведет их в смятение.

Миртаи открыла дверь и впустила Кааладора.

– Что случилось? – спросила Элана.

– Наши друзья в кинезганском посольстве сейчас очень заняты, ваше величество, – сообщил он. – Должно быть, то, как мы отметили Праздник Урожая, в высшей степени их обеспокоило. Они запасаются провизией и укрепляют ворота. Похоже на то, что они ожидают неприятностей. Я бы сказал, что они готовятся к осаде.

– Пусть их, – пожал плечами Сарабиан. – Если они решили устроить себе тюрьму из собственного посольства, это избавит меня от необходимости сажать их за решетку.

– Крегер все еще там? – спросила Элана. Кааладор кивнул.

– Я сам видел, как сегодня утром он прохаживался по внутреннему двору.

– Не своди с него глаз, Кааладор, – велела она.

– Нипочем не сведу, дорогуша, – ухмыльнулся он, – нипочем.

Вэнион возглавил атаку. Рыцари и пелои обрушили свой ошеломляющий натиск на лесорубов, пораженных гибелью Инсетеса, а атаны Энгессы бежали вдоль полосы прибоя к самодельному пирсу, чтобы отрезать путь к бегству тем, кто надстраивал его, выдвигая все дальше в стылые воды Тамульского моря.

Торговец лентами Амадор визгливо выкрикивал приказы с пирса, но никто не слушал его. Несколько лесорубов попытались было оказать слабое сопротивление, большинство, однако, без памяти бежало в лес. Тем, кто предпочел сопротивляться, понадобились считанные минуты, чтобы пожалеть о своем решении, и они, побросав оружие, подняли руки в знак того, что сдаются. Рыцари, приученные к милосердию, охотно принимали сдающихся; пелои Тикуме делали это без особого желания; атаны же, добравшиеся до пирса, не обращали никакого внимания на тех, кто вопил о пощаде, останавливаясь лишь затем, чтобы пинком сбросить их в море. Во главе с Бетуаной и Энгессой атаны зловещим шагом продвигались по пирсу, убивая всех, кто пытался оказать хоть малейшее сопротивление, и сбрасывая остальных в ледяную воду по обе стороны от пирса. Те, кто оказались в воде, барахтаясь, кое-как выбирались на берег, где их тут же окружали тамульские солдаты из имперского гарнизона Материона. Присутствие солдат было не более чем вежливым жестом – то были церемониальные войска, ни обучением, ни природными своими склонностями не подготовленные к настоящему бою. Впрочем, их хватало на то, чтобы окружать дрожащих, насквозь промокших людей, которые, посинев от холода, выбирались на берег.

– Я бы сказал, что Беллиомово теплое течение еще не прибыло, – заметил Халэд.

– Похоже на то, – согласился Спархок. – Пойдем вниз. Дни становятся все короче, и я решительно хотел бы покончить с северным пирсом прежде, чем окончательно зайдет солнце.

– Если он существует, этот северный пирс, – сказал Халэд.

– Должен существовать, Халэд.

– Ты не будешь против, если я заберусь на вершину стены, чтобы убедиться в этом собственными глазами? Логика вещь хорошая, но проверить никогда не мешает.

Они спустились с холма, взобрались на коней и направились к своим друзьям.

– Да разве это бой? – сетовал Келтэн, презрительно косясь на толпу до полусмерти перепуганных пленников.

– Лучше и не придумаешь, – заверил его Тиниен.

– А вот и Сорджи, – Улаф показал на флот, приближавшийся к берегу. – Как только Бетуана и Энгесса очистят пирс, можно будет приступать.

Атаны были уже посредине пирса, и эдомцы в ужасе сбивались все теснее, отступая под этим неумолимым натиском.

– Вода очень холодная? – спросил Телэн. – Я имею в виду – она еще и не начала нагреваться?

– Что-то незаметно, – ответил Улаф. – Я собственными глазами видел, как проплывала одна рыбина – так она куталась в шубу.

– Как ты думаешь, от дальнего края пирса можно добраться вплавь до берега?

– Все возможно, – пожал плечами Улаф. – Правда, биться об заклад я бы не стал.

Ребал был сейчас на самом краю пирса, и его крики перешли в визг. Атаны опустили копья, неумолимо продвигаясь вперед. Теперь они даже не убивали эдомцев. Они попросту сбрасывали всех с пирса, предоставляя им барахтаться в ледяной воде. Толпа рабочих на самом краю пирса сбилась в тесную кучу, и те, кто оказался на самом краю, падая в воду, цеплялись за своих соседей и увлекали их с собой. Атаны выстроились в ряд по обе стороны пирса, не давая тем, кто барахтался в воде, подобраться к спасительному краю ближе, чем на длину копья. Это уже выходило за границы цивилизованного поведения, но Спархок не знал дипломатического способа высказать королеве Бетуане свой протест, а потому стиснул зубы и молчал.

Плеск барахтающихся в воде тел очень скоро стал затихать. По одному и целыми группами замерзающие крестьяне, обессилев, исчезали под водой. Несколько самых крепких отчаянно выгребали на мелководье, но лишь считанным счастливчикам удалось достичь этой сомнительной безопасности.

Амадора, как заметил Спархок, не оказалось среди тех, кого окружили у самой воды тамульские солдаты.

Корабли Сорджи уже стояли на якоре в нескольких ярдах от берега, и все пока шло, как было задумано.

Одного, впрочем, никто не принял в расчет. Халэд, ускакавший к краю скалы, чтобы взглянуть на северную сторону, вернулся назад со слегка обеспокоенным видом.

– Ну что? – спросил Спархок.

– По ту сторону стены и в самом деле есть второй пирс, – ответил Халэд спешиваясь, – но настоящая проблема надвигается на нас с юга. Прибыло Беллиомово теплое течение.

– И в чем же проблема?

– Сдается мне, Беллиом немного перестарался. Похоже, передний край этого течения попросту кипит.

– Ну и что?

– Спархок, что получается, когда выливаешь кипящую воду на снег?

– Пар, я полагаю.

– Точно. Течение растапливает лед, но при этом образуется пропасть пара. Как еще называется пар, мой лорд?

– Прекрати, Халэд. Это очень оскорбительно. Просто скажи, насколько далеко тянется стена тумана.

– Я не разглядел ее края, мой лорд.

– Туман густой?

– Хоть ножом режь.

– Можем мы обогнать его? Халэд указал на море.

– Сомневаюсь, мой лорд. Я бы сказал, что он уже здесь.

Туман ложился на воду толстым серым одеялом, и край его, плотный, как стена, был совершенно непроницаем для взгляда.

Спархок разразился ругательствами.

– Вы грустны, моя королева, – сказала Алиэн, когда дамы остались одни. Элана вздохнула.

– Я не люблю расставаться со Спархоком, – сказала она. – Мне хватило досыта разлуки, когда он был в изгнании.

– Вы ведь очень давно полюбили его, ваше высочество?

– С тех самых пор, как появилась на свет. Так гораздо удобнее. Не нужно тратить время на то, чтобы подобрать себе подходящего мужа. Можно сосредоточить все свое внимание на том, за кого решила выйти замуж, и не оставить ему никаких путей к отступлению.

В дверь постучали, и Миртаи, поднявшись и положив руку на эфес меча, пошла открывать.

Вошел Стрейджен. На нем была грубая рабочая одежда.

– Чем это вы занимались, милорд? – спросила Мелидира.

– Катал тачку, – пожал он плечами. – Не уверен, что это было так уж необходимо для моей маскировки, но надо же соблюдать законы ремесла. Я изображал рабочего из министерства общественных работ. Мы чинили мостовую перед кинезганским посольством. Мы с Кааладором бросили кости, и он выиграл право вести наблюдение с крыши. Мне пришлось таскать рабочим булыжники для мостовой.

– Как я понимаю, в посольстве что-то происходит, – сказала Элана.

– Совершенно верно, ваше величество. К несчастью, мы точно не знаем, что именно. Изо всех труб извергается какой-то странный дым. Похоже, они жгут бумаги, а это всегда предвестие скорого бегства.

– Разве они не знают, что у них нет никаких шансов выбраться из города? – спросила Мелидира.

– Судя по всему, они так или иначе попытаются это сделать. Это всего лишь догадка, но мне сдается, что они задумали какой-то серьезный удар, и едва нанесут его, сразу попытаются удрать. – Он взглянул на Элану. – Полагаю, ваше величество, нам бы стоило усилить меры безопасности. Все эти приготовления намекают на что-то серьезное, и нельзя допустить, чтобы нас застали врасплох.

– Я должна поговорить с Сарабианом, – решила Элана. – Это посольство было нам полезно, покуда Ксанетия могла подслушивать мысли. Теперь, когда она отправилась со Спархоком и рыцарями, посольство только помеха для нас. Полагаю, настало время послать туда атанов.

– Это же посольство, ваше величество, – возразила Мелидира. – Мы не можем просто ворваться туда и взять всех под стражу. Это нецивилизованно.

– В самом деле?

– У нас нет выбора, мастер Клаф, – мрачно сказал Сорджи. – Когда судно в открытом море настигает такой туман, все, что остается, – спустить якорь и надеяться, что не налетишь на какой-нибудь остров. Вы не сможете обогнуть риф на плотах, а я разорву о камни днища половины своих судов, если попытаюсь проскользнуть в проход между рифом и льдами. Нам придется ждать, пока туман рассеется – или хотя бы поредеет.