Текст книги "Хроники Тамула"

Автор книги: Дэвид Эддингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 98 страниц)

– Убирайся!

– Ни за что. Хочешь, я приготовлю тебе чашечку чаю?

– Оставь меня в покое!

– Я ведь уже сказал – ни за что. – И с этими словами Келтэн взял ее за плечи и заключил в свои медвежьи объятья. Она вырывалась изо всех сил, но он даже не дрогнул.

– Твои волосы приятно пахнут, – заметил он. Сефрения замолотила кулачками по его спине.

– Я тебя ненавижу!

– Вовсе нет, – хладнокровно ответил он. – Ты не смогла бы меня ненавидеть, даже если бы захотела. – Он все так же крепко сжимал ее в объятьях. – Осень нынче выдалась теплая, правда?

– Пожалуйста, Келтэн, оставь меня в покое.

– Нет.

Сефрения разрыдалась, судорожно цепляясь за его камзол и уткнувшись лицом в его грудь.

– Мне так стыдно! – прорыдала она.

– Отчего это? Ты не сделала ничего плохого. Заласта обманул тебя, вот и все. Он обманул и всех нас, так что твоей вины здесь не больше, чем нашей.

– Я разбила сердце Вэниона!

– Вот уж не думаю. Ты же знаешь Вэниона. Он способен вынести очень многое.

Сефрения продолжала бурно рыдать – на что более или менее и рассчитывал Келтэн. Он вытащил из рукава камзола носовой платок и подал его Сефрении, не размыкая объятий.

– Я никогда не посмею посмотреть им в глаза, – всхлипывала она.

– Кому? Остальным? Посмеешь, конечно, и еще как. Ты сваляла дурака, вот и все. Время от времени такое с каждым случается.

– Как ты смеешь?! – Сефрения вновь заколотила его кулачками по спине.

Келтэну очень хотелось, чтобы эта часть их беседы поскорее закончилась.

– Но ведь это правда, верно? – мягко спросил он. – Никто не винит тебя, но все равно это правда. Тебе казалось, что ты поступаешь правильно, а оказалось – наоборот. Знаешь, всем случается ошибаться. Совершенных людей в мире нет.

– Мне так стыдно!

– Это ты уже говорила. Ты уверена, что не хочешь выпить чашечку чаю?

– Тебе нужно отдохнуть, анара, – заботливо проговорил Сарабиан. – Я и не представлял, насколько это утомительно для тебя.

Ксанетия улыбнулась ему.

– Ты добр, Сарабиан Тамульский, однако я не столь хрупка и слаба, как ты полагаешь. Итак, продолжим. Замышлял Заласта различными соблазнами еще в юные годы совратить Анакху и тем обрести доступ к Беллиому без опасной борьбы, однако Сефрения и Афраэль весьма бдительно надзирали за детством и юностью Беллиомова творения, вновь разрушив замысел Заласты, хотя сами о том не ведали.

Тогда рассудил Заласта, что нет у него иного выхода, как стать врагом, а не искусителем Анакхи, и держал он совет с Огераджином и Оттом, и отправился затем в Симмур, дабы отыскать там пособников своему делу. Для сего притворился он одним из бесчисленных земохских стириков, коих Отт посылал в эленийские королевства, дабы сеять там раздор и смуту.

– Да уж, их было более чем достаточно, – согласился Улаф. – Ходили слухи, что земохский стирик может дать эленийцу все, что он пожелает, – если, конечно, элениец не слишком дорожит своей душой.

– Воистину щедры были льстивые посулы оных стириков, – согласилась Ксанетия, – однако Оттовы посланцы были людьми ограниченными.

– Весьма ограниченными, – согласился Вэнион.

– Заласта же действовал более тонко и куда как терпеливо. Отыскал он себе подходящего ученика в молодом духовнике королевского дома Элении, священнике по имени Энниас.

– Энниас?! – воскликнула Элана. – Я и не знала, что он когда-то был королевским духовником.

– Это было еще до твоего рождения, – пояснил Спархок.

– Теперь понятно, почему он имел такое большое влияние на отца. Так значит, анара, за всем этим стоял Заласта?

Ксанетия кивнула.

– Не так-то легко совратить молодого священника, – возразил Бевьер. – Они обычно ревностные идеалисты.

– И Энниас не был исключением, – отозвалась Ксанетия. – Отличался он честолюбием, однако в молодые свои годы был твердо предан идеалам Церкви. Идеализм его был немалой помехой планам Заласты, однако нашел он средство обойти его. – Ксанетия замялась, слегка покраснев. – Ни в коей мере не желала бы я оскорбить тебя, королева Элении, однако сестра твоего отца всегда была распутна и похотлива…

– Меня это нисколько не оскорбит, анара, – ответила Элана. – Об аппетитах Ариссы в Симмуре ходили легенды, и потом, я никогда не испытывала к ней особой любви.

– Это было связано с планами Заласты? – спросила Мелидира.

– Истинно так, баронесса, – ответила Ксанетия. – Принцесса Арисса и была тем средством, коим Заласта привлек Энниаса на свою сторону. Хорошо вышколенный развратным Огераджином, предложил Заласта похотливой принцессе… – Ксанетия запнулась, заливаясь румянцем.

– Можешь не вдаваться в подробности, Ксанетия, – сказала Элана. – Все мы знали Ариссу – она была способна на что угодно.

– Воистину оказалась она способной ученицей, – согласилась Ксанетия. – Заласта полагал, что Энниас будет ему полезен как советник твоего отца, королева. Посему внушил он распутной твоей тетке, что ни одно деяние не будет столь греховно, как совращение молодого священника, и мысль сия, целиком овладевшая Ариссой, вскоре принесла свои плоды. На двенадцатом году своей жизни похитила Арисса сомнительную добродетель духовника твоего отца.

– В двенадцать лет?! – изумленно пробормотала Мелидира. – Скороспелая девочка, ничего не скажешь.

– Энниас терзался муками раскаяния, – продолжала Ксанетия.

– Энниас? – фыркнула Элана. – Да он даже не знал, что означает это слово.

– Ты заблуждаешься, моя королева, – возразил Вэнион. – Я знавал Энниаса в молодости. Он был целиком и полностью предан идеалам Церкви. Перемены в нем произошли гораздо позже. Мы с отцом Спархока всегда гадали, что же это с ним стряслось.

– Арисса, что же еще, – сухо сказала Элана, поджав губы. – Итак, Заласта добился влияния на Энниаса с помощью моей тетки?

Ксанетия кивнула.

– Молодой священник после долгих молитв и размышлений решился отречься от своих клятв и сочетаться браком с распутной принцессой.

– Брак, заключенный на небесах, – сардонически заметил Улаф.

– Ариссе, однако, подобный союз был ни к чему, ибо столь ненасытна была ее натура, что очень скоро постыл ей облеченный духовным саном любовник, и колко насмехалась она над ним по причине иссякающих его сил. Однако же, по предложению Заласты, привела она своего истощенного сообщника в некий дом в Симмуре, и там Заласта намекнул ему, что может возродить гаснущие силы Энниаса посредством стирикских чар. Так обрел он власть над душой будущего первосвященника Симмура.

– Мы знали, что Энниасу помогал один из стириков Отта, – сказал Спархок. – Правда, мы понятия не имели, что это был именно Заласта. Похоже, он ухитрился приложить руку буквально ко всему.

– Он весьма умен, Анакха. Ревностно обучал он старательных своих учеников распутству, коему сам обучился от Огераджина из Верела. Королевский духовник был весьма важен для его замыслов, однако прежде следовало развратить его так, чтобы не осталось у него надежды на исправление.

– И это ему удалось сверх всякой меры, – мрачно заметила Элана.

– Шаг за шагом Арисса, наставляемая Заластой, вела молодого священника все ниже и ниже, покуда не лишился он всякого подобия добродетели, и именно тогда стирик заговорил о величайшем падении – дабы похотливая принцесса с помощью ныне равного ей любовника соблазнила твоего отца, королева, своего брата, и, когда он целиком и полностью будет в ее власти, склонить его к кровосмесительному браку. Хорошо знал Заласта, что отец Анакхи будет до конца противостоять сему поруганию законов естества, и надеялся тем рассорить безвозвратно дом Спархоков и королевский дом Элении. Не принял он, однако, во внимание ни железной воли Спархоков, ни слабости короля Алдреаса. Спархок-старший принудил твоего отца заключить брак с иной женщиной, однако же цель Заласты была достигнута. В отношениях между двумя домами возник разрыв.

– Но мы уладили это, правда, Спархок? – Элана тепло улыбнулась мужу.

– Неоднократно, – ответил он.

– Что же мне делать? – простонала Сефрения, ломая руки.

– Прежде всего, прекратить вот это, – Келтэн ласково развел ее руки. – Я совсем недавно обнаружил, что у тебя очень острые коготки, и не хочу, чтобы ты содрала себе кожу.

Сефрения виновато взглянула на его лицо, украшенное свежими царапинами.

– Я тебя исцарапала, дорогой.

– Чепуха. Я привык проливать кровь.

– Я так дурно обошлась с Вэнионом, – скорбно проговорила она. – Он мне этого никогда не простит, а я так люблю его.

– Ну так скажи ему об этом. Знаешь, это все, что тебе нужно сделать. Просто скажи ему, что ты его любишь, извинись перед ним, и все будет как прежде.

– Прежнего уже не вернешь.

– Вернешь, и еще как! Как только вы снова будете вместе, Вэнион обо всем забудет. – Келтэн взял ее маленькие руки в свои громадные лапищи, перевернул и нежно поцеловал ладони. – Для того-то, матушка, и существует любовь. Все мы делаем ошибки. Те, кто любит нас, прощают все. Те, кто не прощает… какое нам до них дело, верно?

– Да, но…

– Никаких «но», Сефрения. Это так просто, что даже я в состоянии понять. Мы с Алиэн доверяем своим чувствам, и выходит очень даже недурно. Ни к чему логические выкладки, когда имеешь дело с такой простой вещью, как любовь.

– Ты такой хороший, Келтэн. Светловолосый пандионец слегка смутился.

– Ну, это вряд ли, – с горечью ответил он. – Я слишком много ем и пью. Я не очень-то утонченный и не могу довести до конца самую простую мысль. Господь свидетель, я скопище недостатков, но Алиэн знает о них и прощает их. Она понимает, что я всего лишь солдат, и не ждет от меня слишком многого. Так как же насчет чашечки чаю?

– Это было бы прекрасно, – слабо улыбнулась она.

– Вот это уже настоящая неожиданность! – воскликнул Вэнион. – Но почему именно Мартэл?

– Заласта понимал, что изо всех пандионцев Мартэл самый достойный противник Анакхи, – отвечала Ксанетия, – а стремление Мартэла к запретным тайнам выдало Заласте его слабую сторону. Стирик притворился невежественным и алчным земохцем и с видимой жадностью принял у Мартэла золото. Так извратил он душу дерзкого молодого пандионца, покуда не осталось для него возврата.

– И все это время Заласта изображал посланца Отта? – спросил Бевьер.

– Именно так, сэр рыцарь. Он служил замыслам Отта постольку, поскольку ему это было выгодно, однако душа его принадлежала лишь ему самому. Воистину, совратил он первосвященника Энниаса и пандионца Мартэла ради собственных целей, и все они устремлялись к тому дню, когда Анакха возьмет в руки Беллиом.

– Однако не Анакха первым взял в руки Беллиом, анара. То была Афраэль, и никакие помыслы Заласты не принимали в расчет такого поворота событий.

Все разом обернулись на звук знакомого голоса. Сефрения с лицом, все еще искаженным болью, стояла в дверях гостиной. За ее спиной маячил Келтэн.

– Заласта мог бы отнять камень у Спархока, но не у Афраэли. Тогда-то все его планы и рухнули окончательно. Он не мог заставить себя поверить, что кто-нибудь – даже бог – способен добровольно отдать Беллиом другому. Быть может, в один прекрасный день мне удастся втолковать ему, что такое возможно.

– Я проникала в разум Заласты, Сефрения из Илары, – сказала Ксанетия. – Он не в силах постичь подобного деяния.

– Я заставлю его понять, анара, – мрачно ответила Сефрения. – У меня есть вот эта шайка эленийских дикарей, которые любят меня, – во всяком случае, они так утверждают. Уверена, что если я хорошенько их попрошу, они вобьют в голову Заласты это понимание.

И она улыбнулась слабой болезненной улыбкой.

ГЛАВА 22

Элана поднялась с кресла, подошла к Сефрении и поцеловала ее ладони в стирикском приветствии. Спархок часто дивился тому, как его юная жена инстинктивно угадывала, что именно нужно сделать в данную минуту.

– Мы соскучились без тебя, матушка, – сказала она. – Тебе лучше?

Губы Сефрении дрогнули в едва заметной улыбке.

– Собственно говоря, Элана, что ты понимаешь под словом «лучше»? – Она внимательно взглянула на светловолосую королеву. – Тебе нужно побольше спать. – Даже сейчас Сефрения по привычке заботилась обо всех окружающих.

– Ты и сама выглядишь утомленной, – ответила Элана, – и полагаю, у нас обеих есть на то причины.

– О да. – Сефрения оглядела слегка обеспокоенные лица своих друзей. – О, прекратите, – сказала она. – Я не собираюсь закатывать истерику. Я вела себя дурно. – Она ласково погладила по щеке Келтэна. – Мой бесцеремонный друг говорит, что это неважно, но я все равно хочу принести вам свои извинения.

– У тебя было достаточно причин сердиться, – сказал Спархок. – Мы обошлись с тобой круто.

– Это меня не оправдывает, дорогой. – Она глубоко вдохнула, расправила плечи и с видом человека, исполняющего неприятную обязанность, пересекла комнату и остановилась перед Ксанетией.

– У нас нет причин любить друг друга, анара, – сказала она, – но мы можем, по крайней мере, сохранять вежливые отношения. Я этого не сделала. Извини.

– Твоя отвага достойна уважения, Сефрения из Илары. Признаюсь, что мне трудно было бы последовать твоему примеру и признать свою вину перед врагом.

– А что, собственно, сделал сэр Келтэн, чтобы привести тебя сюда, леди Сефрения? – с любопытством спросил Сарабиан. – Ты пребывала в глубочайшем отчаянии, а Келтэн, сдается мне, не слишком подходит на роль утешителя.

– Ты говоришь так, потому что плохо знаешь его, Сарабиан. У него огромное сердце, и он весьма непосредственно проявляет свои чувства. Он вышиб ногой дверь моей комнаты и силой вынудил меня смириться с его присутствием. – Она мгновение помолчала, размышляя. – Собственно говоря, все, что он сделал, – заключил меня в свои медвежьи объятия и без устали повторял, что любит меня. Он говорил это вновь и вновь, и всякий раз его слова поражали меня в самое сердце. Эленийцы отменно умеют добиваться своего силой. Я кричала на него, но он не обратил на это внимания. Тогда я попыталась ударить его, но бить Келтэна – все равно что молотить кулаками по кирпичу. Я даже плакала – мне всегда хорошо удавались слезы – но все, что он сделал, – предложил мне чашечку чаю. – Сефрения пожала плечами. – В конце концов я поняла, что он и в самом деле любит меня и будет любить, что бы я ни натворила, и поняла, что и впрямь сваляла дурака, а посему я здесь. – Она улыбнулась Алиэн. – Не знаю, понимаешь ли ты это, дорогая, но ты, быть может, счастливейшая женщина в мире. Смотри, не упусти его.

– Не беспокойся, леди Сефрения, – ответила кроткая девушка, розовея от смущения.

Сефрения огляделась с неожиданно деловитым видом.

– Уверена, что у нас найдутся более важные темы для разговора, нежели мои недавние истерики. Я много пропустила?

– Не слишком, дорогая сестра, – промурлыкал Стрейджен. – Мы как раз установили, что Заласта повинен почти в каждом бедствии в человеческой истории со времен первого грехопадения. Его причастность к этой истории пока еще не доказана.

– Однако мы работаем над этим, – прибавил Кааладор.

Спархок кратко изложил то, что рассказала им Ксанетия о тайной стороне жизни Заласты. Сефрения, как и все остальные, была потрясена, узнав, что именно Заласта в свое время послужил причиной падения Мартэла.

– Я никого не хочу обидеть, дорогая сестра, – сказал Стрейджен, – но сдается мне, что младшие боги чересчур мягко обошлись со стириками-отступниками. Похоже, эта шайка ухитряется принять участие во всяком злодействе, какое только происходит в мире. Здесь как нельзя кстати было бы куда более суровое наказание, чем просто изгнание.

– Младшие боги на это не пойдут, Стрейджен.

– Жаль, – пробормотал он. – Это в некотором роде перекладывает ответственность на нас, верно? Мы имеем компанию людей, весьма искушенных в устройстве неприятностей. – Лицо Стрейджена приняло лукавое выражение. – У меня есть мысль, – сказал он. – Что, если кто-нибудь из вас составит список этих стириков и передаст его мне? Я прослежу за тем, чтобы Тайное правительство позаботилось о неприятных подробностях. Нам даже не придется беспокоить младших богов или остальных стириков. Вы заказываете музыку, а я исполняю. Можете считать это личной услугой, если захотите.

– Ты испорченный человек, Стрейджен.

– Да, я так и думал, что ты это заметишь.

– Что сделал Заласта после того, как Спархок уничтожил Азеша? – спросил Телэн у Ксанетии. – Эта история не научила его, что было бы умнее от нашего друга держаться подальше?

– Заласта был весьма сокрушен, юный господин. В одну ночь Анакха уничтожил плоды усердного многолетнего труда, и ныне, когда в руке его был Беллиом, он стал еще опаснее прежнего. Надежды Заластым отнять у него камень обратились во прах, и в гневе и разочаровании он бежал из Земоха.

– А потому понятия не имел, что Спархок бросил Беллиом в море, – прибавил мальчик. – И до недавних пор считал, что Беллиом все еще у Спархока.

Дэльфийка кивнула.

– Вернулся он в Верел, дабы держать совет с Огераджином и другими отступниками о сем бедственном повороте событий.

– Сколько их всего, этих отступников, леди? – спросил Келтэн. – И что они из себя представляют? Врага полезно знать.

– Стириков-отступников много, сэр Келтэн, однако лишь четверо из них – не считая самого Заласты и Огераджина – достойны пристального внимания. Во всем Стирикуме они наиболее могущественны и испорчены. Огераджин – мерзейший из них, однако силы его подорваны отвратительной болезнью, что пожирает его мозг. – Ксанетия вдруг смутилась, даже покраснела. – Эта хворь поражает обычно тех, кто излишне усердствует в разврате…

– Вот оно что, – пришел ей на помощь Сарабиан. – Не знаю, так ли уж нам нужно углубляться в подробности болезни Огераджина. Достаточно сказать, что он ослаблен ею, и покончим с этим. Что из себя представляют остальные, анара?

Ксанетия благодарно взглянула на него.

– Кизата из Эсоса, император Сарабиан, наиболее искушен в темнейших сторонах стирикской магии. Обитая поблизости от восточной границы Земоха, часто встречался он с магами-полукровками проклятой этой земли и многому научился от них. Искусно проникает он в ту самую тьму, что некогда окружала разум Азеша, и может призывать некоторых тварей, служивших еще старшим богам.

– Дэморки? – быстро спросил Берит. – Ищейки?

– Дэморки, сэр рыцарь, сгинули вместе со своим повелителем. Судьба Ищеек нам неведома. Кизата страшится призывать их и им подобных, ибо один лишь Отт умел справляться с ними.

– Это уже кое-что, – заметил Халэд. – Я слыхал о них кое-какие рассказы, которые предпочел бы не проверять на собственной шкуре.

– Кроме Кизаты, Заласта и Огераджин заключили союз с Птагой из Джуры, Инаком из Леброса и Джарьяном из Самара, – продолжала Ксанетия.

– Я слыхала о них, – мрачно сказала Сефрения. – Никогда бы не подумала, что Заласта может пасть так низко.

– Настолько плохо? – спросил Келтэн.

– Гораздо хуже, чем ты думаешь. Птага – мастер иллюзий, умеющий размывать грань между воображаемым и реальным. Говорят, что за щедрую плату он создает для развлечения подонков образы женщин и что эти образы даже лучше, чем женщины из плоти и крови.

– Видимо, он расширил поле деятельности, – заметил Оскайн. – Вполне вероятно, что сейчас он творит не красавиц, а чудовищ. Это объясняет, откуда взялись вампиры и тому подобное.

– Инак известен как самый вздорный человек во всем мире, – продолжала Сефрения. – Ему достаточно пройти мимо дома, чтобы между двумя семьями вспыхнула кровавая вражда, которая затянется на столетия. Вероятно именно Инак скрывается за вспышкой расовой ненависти, которая обуяла западные эленийские королевства. Джарьян, пожалуй, самый искусный некромант в мире. Говорят, что он может поднимать во плоти людей, которые на самом деле никогда не существовали.

– Целые армии? – спросил Улаф. – Как те древние ламорки или киргаи?

– Сомневаюсь, – ответила она, – хотя и не могу сказать наверняка. О том, что такое невозможно, говорил нам Заласта, а он мог солгать.

– У меня вопрос, анара, – сказал Телэн. – Можешь ты не только слышать, но и видеть мысли Заласты?

– В некоторой степени, юный господин.

– К чему ты клонишь, Телэн? – спросил Спархок.

– Помнишь ты то заклинание, при помощи которого поместил лицо Крегера в таз с водой – в подвале Платима, в Симмуре?

Спархок кивнул.

– Имя – всего лишь имя, – продолжал Телэн, – а эти стирики наверняка не бегают по улицам, объявляя всем и всякому, кто они такие. Стрейджен уже предложил избавиться от них. Не будет ли нам легче, если у нас окажутся их портреты? Если Ксанетия может увидеть в памяти Заласты лица людей, с которыми он встречался, а потом эти лица покажет мне, я нарисую их портреты. Стрейджен пошлет их в Верел – или где там еще обретаются эти подонки – и Заласта вдруг лишится сообщников, на которых он так рассчитывал. По-моему, мы просто обязаны устроить ему такой сюрприз.

– Мне нравится, как мыслит этот мальчишка, – ухмыльнулся Улаф.

– Твой замысел хорош, юный господин, – сказала Ксанетия, – однако есть в нем один порок. Заклинание, о коем говорил ты, стирикское, и мне оно неведомо.

– Ну так пусть Сефрения тебя научит, – пожал он плечами.

– Ты говоришь о невозможном, Телэн, – сказал Бевьер. – Сефрения и Ксанетия лишь недавно достигли той стадии, когда могут находиться в одной комнате, не стремясь убить друг друга. Обучение заклинаниям связано с полным доверием друг другу.

Однако Ксанетия и Сефрения уже обменялись долгим обеспокоенным взглядом.

– Не торопись отбрасывать удачную идею, Бевьер, – пробормотала Сефрения. – Пожалуй, это возможно, анара, – продолжала она напряженным тоном. – Понимаю, одна мысль об этом вызывает у тебя дрожь, так же, как и у меня, но если бы мы научились доверять друг другу, мы смогли бы добиться очень многого. Соединить мою магию с твоей… – она не закончила фразы.

Ксанетия поджала губы, став при этом до странности похожей на Сефрению, – словно отражение в зеркале. Она размышляла так напряженно, что слегка ослабила контроль над собой, и ее лицо начало светиться.

– Некогда союз между нашими народами почти поставил на колени киргаев, – проговорила она осторожно.

– В дипломатических кругах на этой стадии стороны, ведущие переговоры, обычно удаляются, чтобы посоветоваться со своими правительствами, – заметил Оскайн.

– Ни я, ни анара не обязаны дожидаться приказов из Сарсоса либо Дэльфиуса, ваше превосходительство, – сказала Сефрения.

– Как и большинство дипломатов, – пожал он плечами. – Выражение «посоветоваться со своим правительством» – это всего лишь вежливый способ сказать: «Ваше предложение любопытно. Дайте мне время обдумать его и привыкнуть к этой идее». Вы, дорогие дамы, вступаете на совершенно новую почву. От души советую вам не торопиться.

– Что скажешь, Сефрения из Илары? – смущенно улыбаясь, спросила Ксанетия. – Должны ли мы выждать якобы ради того, чтобы посоветоваться с Сарсосом и Дэльфиусом?

– Это неплохая мысль, Ксанетия из Дэльфиуса, – согласилась Сефрения. – И поскольку обе мы знаем, что это выдумка, нам незачем тратить время на несуществующих гонцов, прежде чем мы решим продолжить этот разговор.

– Итак, – продолжала Ксанетия свой рассказ, – после уничтожения города Земох и всех, кто жил там, Заласта и его приспешники собрались в Вереле, дабы обсудить, что им делать теперь. Заключили они сразу, что не могут сами справиться с Анакхой и Беллиомом. Огераджин особо указывал на то, что осторожный союз Заласты заключен был с Оттом, а не напрямую с Азешем. Огераджин весьма бесцеремонно упрекал в сем Заласту, и злоба Заласты на оскорбительные сии слова жива до сих пор.

– Это может нам пригодиться, – заметил Вэннон. – Разногласия между врагами всегда можно использовать.

– Присутствие вздорного Инака лишь усиливает раздоры между этими людьми, лорд Вэнион. Огераджин сурово выбранил Заласту, осведомляясь, неужто и впрямь почитает он себя равным богу, ибо Огераджин полагал Анакху таковым – или же весьма близким к божеству – из-за власти его над Беллиомом.

– И каково быть супругой бога, Элана? – поддразнил Сарабиан.

– Разнообразно, – улыбнулась она.

– Тогда вмешался в спор Кизата из Эсоса, – продолжала Ксанетия. – Предложил он лукаво вступить в сговор с одним или несколькими полубожками преисподней, коих мириады; однако его сотоварищи не доверяли ему, ибо он один знаком с земохскими чарами, что вызывают и подчиняют сии творения тьмы. Воистину, доверие – редкий гость в сей нечистой компании. Заласта указал им на величайшее в мире сокровище, и ведомо ему, что каждый из них втайне жаждет в одиночку обладать Сапфирной Розой. Союз сей неустойчив и беспокоен.

– Что же они, в конце концов, решили, анара? – спросил Кринг. Спархок уже заметил, что доми редко подавал голос на этих собраниях. В стенах замка ему, как всякому пелою, было не по себе, а политические тонкости, которые так забавляли Элану и Сарабиана, у него вызывали только скуку. Пелойская политика прямолинейна и незатейлива – и, как правило, подразумевает изрядное кровопролитие.

– Согласились они после долгих споров на сем, чтобы за немалую плату отыскать себе помощников в самом имперском правительстве, – отвечала Ксанетия.

– И это был верный ход, – мрачно заметил Сарабиан. – Судя по тому, что мы видели вчера, мои министры расталкивали друг друга локтями, спеша предать меня.

– В этом не было ничего личного, мой император, – заверил его Оскайн. – Мы предавали не вас, а друг друга.

– Тебя тоже пытались втянуть в этот заговор?

– Разумеется. Впрочем, они не могли предложить мне ничего такого, что было бы мне действительно нужно.

– Правда в политике, Оскайн? – притворно изумился Итайн. – Неужели ты намерен ввести это в привычку?

– Не будь ребенком, Итайн, – ответил Оскайн. – Неужели ты еще не понял, что Сарабиана обмануть невозможно? Он объявил себя гением, и он, пожалуй, близок к истине – или будет близок, когда мы избавим его от оставшихся иллюзий.

– Не слишком ли откровенно, Оскайн? – язвительно осведомился Сарабиан. – Я ведь еще здесь.

– И в самом деле, ваше величество! – преувеличенно поразился Оскайн. – Разве это не удивительно? Сарабиан расхохотался.

– Что я могу поделать? – сказал он Элане. – Он мне слишком нужен, чтобы я решился хотя бы возражать ему. Оскайн, почему ты ничего мне не рассказал?

– Это случилось, когда вы еще притворялись тупицей, ваше величество. Мне не хотелось беспокоить вас. Возможно, анара, ко мне приходил тот самый Инак, о котором ты говорила. Один из тех, кто являлся ко мне, был стириком, и более вздорного человека мне встречать не доводилось. Я встречал козлов, от которых пахло гораздо лучше, да и внешность у него была – кошмарнее не придумаешь. Глаза разъехались в разные стороны, зубы сломанные, гнилые, да еще торчали кто куда горазд. Казалось, что у него полон рот черных сосулек.

– Это описание вполне соответствует тому, что помнит о нем Заласта.

– Энтого сыскать – разок плюнуть, Стрейджен, – промурлыкал Кааладор. – Хошь, пошлю в Верел, шепнуть словцо кому надо? Коли энтот Инак уж такой раскрасавчик, как гуторит наш министер, ни одна собака по нему не заскучает.

Ксанетия озадаченно взглянула на него.

– Мой собрат по ремеслу забавляется, анара, – извинился за Кааладора Стрейджен. – Ему нравится изображать деревенского простачка. Он говорит, что это маскировки ради, но, по-моему, ему просто нравится дразнить меня.

– Твои эленийцы весьма склонны шутить и дурачиться, Сефрения из Илары, – заметила Ксанетия.

– Я знаю, анара, – вздохнула Сефрения. – Таково уж мое тяжкое бремя.

– Сефрения! – мягко возмутился Стрейджен.

– Как же вы его выпроводили, не получив нож в спину, ваше превосходительство? – осведомился Телэн. – Отказы такого сорта обычно плохо кончаются.

– Я сказал ему, что он предлагает слишком низкую цену, – пожал плечами Оскайн. – Если он явится еще раз с предложением получше, я, быть может, и соглашусь.

– Великолепно, ваше превосходительство! – восхитился Стрейджен. – А что, кстати, он вам предлагал?

– Он обошелся без подробностей. Намекал на некую крупную контрабанду и сказал, что ему нужна помощь министерства иностранных дел, чтобы расчистить дорогу контрабанде. Намекал он также, что уже купил министерство внутренних дел и таможенный отдел министерства финансов.

– Он бессовестно лгал, ваше превосходительство, – заверил его Стрейджен. – Контрабанда отнюдь не доходное ремесло. Слишком много риска, а прибыль ничтожная.

– Да я и сам так подумал. – Оскайн откинулся в кресле, задумчиво поглаживая подбородок. – Эта шайка стириков из Верела полагает себя великими хитрецами, но в сравнении с настоящими преступниками они просто дети. Они состряпали не слишком убедительную историю. На самом деле им нужен был доступ к правительству и власти различных министерств, чтобы с их же помощью свергнуть само правительство. Империя должна была оказаться на краю гибели, чтобы мне пришлось мчаться в Эозию и умолять принца Спархока спасти нас.

– Однако они своего добились, – напрямик заметил Итайн.

– Пожалуй, что да, но так неуклюже. Лично я сгорел бы со стыда от такой дрянной победы. Это вопрос стиля, Итайн. Всякий любитель может по ошибке добиться успеха. Настоящий профессионал держит в руках все нити дела, не полагаясь на везение.

Вскоре после этого они разошлись по спальням. Спархок, покидая гостиную, не сводил глаз с Сефрении и Вэниона. Они обменялись несколькими осторожными взглядами, но ни один так и не решился сделать первый шаг.

Они собрались вновь на следующее утро, и Телэн с Келтэном точно состязались, кто из них больше съест за завтраком.

Поболтав немного о пустяках, перешли к делам.

– Сразу после неудавшегося мятежа в Материоне Крегер нанес мне визит, – сказал Спархок Ксанетии. – Он говорил правду – во всем этом действительно замешан Киргон?

Она кивнула.

– У Киргона множество причин ненавидеть стириков и их богов. Проклятие, что на десять тысячелетий заключило его народ в пределах Кинезги, разъярило его сверх всякой меры. Стирики-изгои из Верела целиком разделяли его ненависть, ибо также понесли наказание. – Ксанетия помолчала. – Все мы ненавидим Заласту, однако же нельзя подвергать сомнению его храбрость. Рискуя своей жизнью, доставил он послание стириков-отступников в потаенный град Кирга, дабы представить его пред самим Киргоном. Предложение их было просто. С помощью Беллиома возможно уничтожить стирикское проклятие и выпустить киргаев в мир. Стирики будут стерты с лица земли, равно на радость Киргону и изгоям, киргаи станут владеть миром, а Огераджин и его сообщники получат почетные и влиятельные посты – и Афраэль будет уничтожена, после чего Заласта завладеет Сефренией.

– Понемножку для каждого, – сухо заметил Сарабиан.

– Так полагали Огераджин и Заласта, – согласилась Ксанетия. – Они, однако, не принимали в расчет натуру самого Киргона. Скоро узнали они, что никогда не согласится он на вторую роль, что предназначили они для него. Киргон привык повелевать – не подчиняться. Поставил он над новыми своими союзниками своего верховного жреца Экатаса, объявив, что Экатас будет говорить во всем от его имени. Заласта втайне посмеивался над глупостью бога, полагая, что верховный жрец Экатас, подобно всем киргаям, испустит дух, едва ступив за незримую черту в пустыне. Экатасу, однако, не было нужды пересекать сию черту. С помощью Киргона странствовал он не телесно, но духовно, и тем самым мог надзирать и направлять новых союзников. Воистину, дух Экатаса способен странствовать далеко, не только для того, чтобы передавать волю Киргона, но и затем, чтобы извещать союзников и пособников о том, что происходит повсюду.