Текст книги "Абсолютная память (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Балдаччи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Глава 42

По дороге к Рабиновичу Джеймисон посмотрела на Декера, сидящего сзади.

– Один вопрос.

– Только один?

– Может, и нет. Итак, рассуждая прямо, вы оскорбили не Леопольда. Вы оскорбили его партнера. Официантку. Леопольд просто доставил сообщение.

– Верно.

– Предположительно потому, что вы узнали бы того человека?

– Я бы наверняка его узнал.

– И этот человек был вместе с вами в институте?

– Это единственное, на что может ссылаться Mallard2000. Я не верю в совпадения, особенно такого размера.

– Хорошо. Значит, наш стрелок – мужчина. Ну, по крайней мере, это правдоподобно. Правда, бармен очень грубо назвал его «оно». Видимо, он считал ее мужчиной, одетым как женщина. Или транссексуалом. Учитывая такие радикальные изменения, вы можете не узнать его.

– Возможно, нет.

– И она могла быть мужчиной в институте и женщиной сейчас. Или наоборот.

– Могла.

– То есть вы оскорбили этого человека, когда были в институте?

Телефон Декера зазвонил. Это была Ланкастер.

– Мы нашли кучу отпечатков и ДНК в туалете бара, – сказала она. – Сделали отбор, потом прогнали их по базам данных. ФБР занималось тем же.

– Ничего?

– Пара наркоманов, один насильник. Все сейчас сидят, но в какой-то момент они пользовались этим туалетом.

– Но не официантка?

– Нет. А у вас что?

– Сообщу через пару часов. Идем по следу.

Он отключился и откинулся на спинку сиденья «Судзуки».

Джеймисон испытующе взглянула на него:

– Пусто?

– Пусто. Будем надеяться, Рабинович окажется более полезным.

* * *

Доктор Гарольд Рабинович жил в квартире в старом здании на другом конце города. Декер постучал в дверь и услышал приближающиеся шаги.

– Кто там? – спросил голос.

– Амос Декер.

Дверь открылась, и детектив увидел невысокого облысевшего мужчину с седой бородкой и в темных очках. Мужчине было хорошо за семьдесят. На нем был поношенный кардиган, костюмные брюки и белая рубашка.

– Привет, Амос, – сказал мужчина, глядя Декеру в живот.

У Декера ушла секунда, чтобы сообразить.

– Доктор Рабинович, когда вы потеряли зрение?

– Полностью? Семь лет назад. Макулярная дегенерация. Очень неприятное заболевание. Вы не один… Я слышу кого-то еще.

– Мой друг, Алекс Джеймисон.

– Здравствуйте, доктор Рабинович. Пожалуйста, зовите меня Алекс.

– Мне нравятся ваши духи. Ваниль и кокос, очень приятно. Я прав?

– Вы правы. Здорово.

Он удовлетворенно улыбнулся.

– Одни чувства компенсируют другие, сами понимаете. Заходите, пожалуйста.

Они расположились на стульях в небольшой гостиной. Декер осмотрелся. Опрятная обстановка, заботливо сконструированные тропинки. Еще раньше он приметил белую трость, висящую на крючке у входной двери.

– Я удивился, когда услышал, что вы хотите со мной увидеться, – начал Рабинович.

– Я не отниму у вас много времени.

– Амос, я дошел до той точки в жизни, когда у меня есть все время мира. Моя профессиональная деятельность завершена. Жена умерла. Здоровье ухудшается. Старые друзья мертвы. У детей собственные проблемы со здоровьем. Внуки закончили колледж и начали собственную жизнь. Так что ваш приход очень приятен.

Декер откинулся назад, не отрывая взгляда от Рабиновича. Джеймисон посматривала то на одного мужчину, то на другого.

– Давно вы ушли из Института когнитивных исследований? – спросил Амос.

– Они выпустили меня на лужок десять лет назад. Я бы остался подольше, но уже тогда начались проблемы со зрением.

– Они переехали.

– Я знаю. Держу с ними связь. Институт, знаете ли, вырос.

– Нет, я этого не знал.

– Поэтому они и переехали. Нужно было больше места. С тех пор, как вы у нас были, мы продвинулись на несколько световых лет. Теперь мы знаем намного больше.

– И вы, очевидно, меня помните.

– Вас было трудно забыть. Наш единственный профессиональный футболист. Довольно необычно.

– Когда уехал отсюда, я пошел работать в полицию. Сначала копом, потом детективом.

– Вы упоминали о своих амбициях, когда были у нас.

– Да, правда.

– Это хорошо. И ваша карьера была продуктивной?

– Были свои удачи и неудачи, как в любом деле.

– Надеюсь, удач было больше.

– Возможно, тут вам удастся мне помочь.

Рабинович нахмурился.

– Не понимаю.

Декер рассказал о Мэнсфилде.

– Я слышал об этом, – сказал Рабинович, – как и вся остальная страна. Трагедия. Ужасная трагедия. Столько жизней просто… закончились. Без всякой причины.

– Я работаю над этим делом. И причина есть. Более того, она может быть связана со мной лично.

– То есть? – резко спросил Рабинович.

– Я полагаю, что некий человек, который был в одно время со мной в институте, причастен к массовому убийству в Мэнсфилде.

Рабинович ухватился за край стула.

– Что?!

– Я не могу сообщить вам подробности, но убийца переслал мне старый адрес института. Он утверждал, что я его оскорбил. И указал, что убивает именно по этой причине.

– Господи!

Рабинович едва не свалился со стула, но Декер, двигаясь очень быстро для такого крупного человека, успел подхватить его и усадить обратно; затем взглянул на Джеймисон:

– Воды?

Та вскочила и побежала в соседнюю комнату. Не прошло и минуты, как она вернулась со стаканом воды. Декер передал стакан Рабиновичу, тот отпил немного и осторожно поставил стакан на стол рядом с собой.

– Простите, – сказал Амос. – Мне не следовало это так на вас вываливать. Иногда… иногда я просто не осознаю…

Рабинович дрожащей рукой вытер губы, потом сел поудобнее.

– Ваши неврологические переключатели, Амос, были криво выставлены, за неимением лучшего термина. Я знаю, что вы с трудом воспринимаете некоторые социальные параметры и сигналы, как и многие другие люди из тех, что у нас побывали. Это связано с зонами. Какие-то зоны мозга становятся экстраординарными в том, что способны делать, а какие-то немного регрессируют. По крайней мере, с точки зрения общества. Это вопрос приоритетов разума.

– Вот почему я здесь. Люди, которые побывали у вас. Один из них может быть нашим убийцей.

Рабинович потряс головой, расстроенно наморщил лоб.

– Мне кажется, это просто… ужасно. И сомнительно.

– Поврежденный разум, доктор Рабинович.

– Я думаю, Амос, вы можете звать меня Гарольдом. Мы уже не находимся в отношениях «врач – пациент».

– Хорошо, Гарольд. Поврежденный разум, пусть даже исключительный в каких-то аспектах, способен на многое. И хорошее, и плохое.

– Но вы же наверняка отлично помните людей, с которыми встречались в институте. Вы видели среди них бездушного убийцу?

– Честно говоря, нет. И я не помню, чтобы кого-то «оскорблял». Я не могу припомнить за это время ни одного оскорбления.

– Но вы говорите, что… человек, ответственный за эти ужасные деяния, дал вам адрес института?

– Старый адрес, на Дактон. Он зашифровал его, но намерение было очевидно.

Рабинович потер губы.

– Сомневаюсь, что смогу добавить какие-то сведения к уже вам известным.

– Вы сосредоточились на пациентах, которые были там вместе с вами, – заговорила Джеймисон. – А врачи, психологи, другие специалисты, с которыми вы встречались?..

Декер медленно кивнул.

– Об этом я не думал.

– Я не верю, – твердо сказал Рабинович, – что человек, работавший в нашем институте, мог совершить подобные злодеяния.

– Мне тоже не хочется так думать, – поспешно сказала Джеймисон. – Но в подобных расследованиях нельзя сбрасывать со счетов любую возможность. Это было бы безответственно.

– Крис Сайзмор, – произнес Амос.

– Кто? – спросила Джеймисон.

– Он был психологом и работал в институте, – ответил Рабинович. – Мне говорили, что он ушел несколько лет назад.

– Декер, а почему вы его упомянули? – спросила Джеймисон.

– Потому что мы с ним не ладили. Поссорились. Ничего такого, чтобы я счел его нашим парнем. Но мы с ним не ладили.

– Он может оказаться Леопольдом, если прибавить двадцать лет? – спросила она.

Декер прикрыл глаза и мысленно прокрутил соответствующие кадры.

– Рост и телосложение верные. Черты лица похожи. Но сложно сказать, сколько Леопольду лет. Сайзмору сейчас должно быть чуть за пятьдесят. Итого, хотя это и сомнительно, Сайзмор и Леопольд могут быть одним и тем же человеком. Татуировку на руке могли сделать позже. Насчет флота он мог соврать. Голос за столько лет мог измениться. За двадцать лет в нем многое могло измениться. Но когда Леопольда арестовали, у него взяли отпечатки пальцев и образец ДНК. Отпечатки Сайзмора предположительно должны быть в каких-то профессиональных базах данных. Их будет довольно просто сравнить.

У Декера в телефоне была фотография Леопольда, но, разумеется, он не мог показать ее Рабиновичу.

Амос посмотрел на доктора.

– Вам известно, что случилось с Сайзмором? Почему он ушел из института?

Пожилой мужчина нервно постучал пальцами по ноге.

– Как я говорил, я ушел задолго до него.

– Но вы говорили, что поддерживаете связь со своими бывшими коллегами.

– Ну, да, у него были некоторые профессиональные проблемы.

– Какого рода?

– Мне действительно не хочется в это лезть. Но они были достаточно серьезными, чтобы его попросили уйти.

– Декер, а какие у вас с ним были проблемы? – спросила Джеймисон.

– У него были свои любимчики, и я к ним не относился.

– У Криса были фавориты, – произнес Рабинович. – Мне хочется думать, что я относился ко всем пациентам с равной вежливостью, уважением и внимательностью. Но я тоже человек, и некоторые случаи интересовали меня больше, чем другие. В случае мозговых травм вроде вашей, Амос, пациентов очень редко удается реанимировать, не говоря уже каком-то переключении каналов восприятия. – Он улыбнулся. – Вдобавок я шестьдесят лет болел за «Медведей», и хотя вы играли за Кливленд, вы были единственным игроком из НФЛ, который когда-либо попадал к нам. Сейчас, когда вы упомянули об этом, я вспомнил, чем был недоволен Крис. Не знаю, испытывал ли он к вам неприязнь, или же это было проявлением тех проблем, из-за которых ему впоследствии пришлось оставить институт. Но он, похоже, считал, что вы не соответствуете нашим приоритетам.

– Я не улавливаю, – призналась Джеймисон. – На чем он основывался?

– Сайзмор считал, – ответил Декер, – что я, будучи футболистом, принял на себя риск остаться без мозгов. Полагаю, он думал, что я занимаю чужое место.

– Вот как? Этого я не знал, – сказал Рабинович.

– Я никому не рассказывал. Он высказал все это во время одной «беседы» в коридоре.

– Редкий непрофессионализм, – резко заметил Рабинович.

– Возможно. Но я никогда не предполагал, что это может быть мотиваций для Мэнсфилда.

– Итак, вопрос на миллион долларов – где сейчас доктор Сайзмор? – сказала Джеймисон.

– Не знаю, – ответил Рабинович. – С тех пор, как я ушел из института, я ничего от него не слышал.

– Он мог перебраться в район Берлингтона, – заметила Джеймисон.

– Если он до сих пор работает по специальности, – сказал Декер, – он должен быть в какой-то базе данных лицензий. С этого можно начинать.

– Я могу позвонить в институт и спросить, что им известно, – предложил Рабинович. – Поскольку речь идет не о пациенте, думаю, они пойдут навстречу. Кто-нибудь из них может знать, где сейчас Крис.

Декер сообщил ему свои контакты.

– Мы будем в городе в течение дня или около того. – Он встал. – Спасибо, Гарольд. Вы нам очень помогли.

Рабинович тоже поднялся.

– Я молюсь, чтобы Крис не оказался вашим убийцей, но если это все-таки он, я буду молиться еще сильнее, чтобы вы смогли схватить его и остановить, пока он не причинил больше вреда.

– Тогда будем надеяться, что Бог к вам прислушивается, – ответил Декер.

– Вы думаете, этот человек может еще кого-то убить? – спросил Рабинович.

– Я уверен, что он попытается.

Глава 43

Выйдя от Рабиновича, Декер и Джеймисон зашли пообедать. Пока они сидели в кафе, Амос позвонил Ланкастер и ввел ее в курс дела.

– Ладно, мы попробуем отследить этого Сайзмора, – сказала она, – если сможем. И если его отпечатки доступны онлайн, мы запросим их и сравним с отпечатками Леопольда. Как только мы что-нибудь найдем, я тебе позвоню… – Она помолчала. – Значит, возвращаемся к твоим пенатам? Я не знала, что ты был в этом институте.

– Никто не знал, кроме Кэсси.

– Мы долго были напарниками, Амос.

– Мэри, мне никогда не приходило в голову, что тебя интересует мое прошлое.

– Ну, это показывает, что даже люди с большими мозгами делают ошибки, – отрывисто сказала она, подтверждая свое огорчение и досаду.

Она отключилась, и Декер положил телефон рядом со своей тарелкой с недоеденным чизбургером и горкой картошки.

– Всё в порядке? – спросила Джеймисон.

– Ага, – ответил Амос и подобрал полоску картофеля.

– Если выяснится, что Сайзмор – это Леопольд, – сказала Джеймисон, – он должен быть реально больным чуваком.

– Если он убил тринадцать человек, он реально больной чувак.

– Я не об этом.

– Тогда поясните.

Она отставила тарелку и подалась к Декеру.

– Получается, «оскорбление» в том, что вам досталось больше внимания, чем какому-то его протеже? Типа конкурса красоты для мозгов? Серьезно? И в отместку он убивает кучу людей?

– Поправка. Если это Леопольд, он никого не убил. Да, мы не знаем, кто убил агента Лафферти. Но Леопольд сидел за решеткой и во время убийства моей семьи, и во время стрельбы в Мэнсфилде. У него непрошибаемое алиби. И мне кажется, обе эти отсидки были спланированы.

– То есть он знал, что вашу семью собираются убить, и знал, что случится в Мэнсфилде?

– Слишком уж вовремя он пришел сдаваться в полицию Берлингтона. И я посмотрел протокол задержания из Крэнстона. Нарушение общественного порядка. Он провел ночь в тюрьме, и всё. Они даже не стали выдвигать обвинение. Просто выпустили его на следующее утро. Но это однозначно доказывает, что он не мог убить мою семью.

– Верно; и он договорился с каким-то парнем, нашим «пять и одиннадцать тощим чуваком», который обернулся широкоплечим маньяком, чтобы тот фактически совершил убийство.

– И этот человек никак не может оказаться Сайзмором.

– Итак, если вы оскорбили Сайзмора, он заключил партнерство с человеком, который притворялся официанткой в баре. Интересно, что за человек способен так легко убивать?

– Мне тоже.

– Но все-таки, если за этим стоит Сайзмор, как настолько отмороженный парень стал психологом?

– Может, у него в голове что-то перещелкнуло. Предположим, биполярное расстройство, и лекарства перестали действовать. Леопольд, похоже, сказал своему адвокату, что у него биполярное расстройство и закончились таблетки. По крайней мере, так защитник заявил судье. Или он мог получить какую-то травму, физическую или эмоциональную, которая его изменила. У него была шишка на шее и следы от иглы на руке. Может, у него внутри оказался излишек химии… Многое может случиться с человеком за двадцать лет. Если это Сайзмор, он пошел на риск, дав мне встретиться с ним. Он знает, как работает мой мозг. Я ничего не забываю. Если это он, я мог его узнать.

– Но вы не узнали. Так что это может и не быть он.

– Может.

– Как-то все это жутко…

– Конечно, жутко. Потому что подобное может случиться с любым из нас.

– Или он может быть чистым злом.

– И такое возможно, – согласился Декер. – Теперь вам полегчало?

Алекс вздрогнула.

– Не думаю, что мне полегчает, пока это дело не закончится.

Телефон Декера зазвонил. Он ответил.

– Амос, – сказал Рабинович, – не знаю, хорошие это новости или плохие, но после ухода Криса институт пересылал ему профессиональную почту. Сейчас этот ручеек почти пересох, но у них есть адрес.

Декер записал адрес, поблагодарил Рабиновича, потом нашел место на карте в телефоне.

– На полпути между Чикаго и Берлингтоном, – сказал он. – Мы проезжали мимо.

– Иначе говоря, если Сайзмор все еще там живет, он мог довольно легко сгонять в Берлингтон и обратно.

– Поехали.

– Декер, а разве нам не следует сообщить об этом полиции?

– О чем? У нас нет никаких доказательств его причастности. Ни лоскутка. Мы можем их отыскать. И если выяснится, что мы правы, мы вызовем копов.

Амос быстро зашагал к выходу из кафе; Алекс последовала за ним, но медленнее.

Четыре часа спустя они съехали с шоссе и еще минут двадцать крутились по улицам, пока Декер, который работал с навигатором в телефоне, не указал Джеймисон на очень старый и запущенный квартал.

– Похоже, этот парень скатился на дно, – заметила Алекс.

Декер не ответил – его взгляд последовательно охватывал и вбирал окрестности.

– Вон тот, третий слева, с черными занавесками. Езжайте мимо.

Джеймисон поехала дальше. Декер распорядился остановиться у тротуара на противоположной стороне улицы примерно в пяти-шести домах от Сайзмора.

– Декер, Рабинович говорил, что Сайзмор оставил институт несколько лет назад.

– Верно.

– Я просто задумалась об этом. Мог ли он действительно быть Леопольдом? В смысле, тот парень выглядел настоящим бездомным и все такое. Мог ли Сайзмор так быстро скатиться вниз?

– Да, – ответил Декер. – Я смог. И меньше, чем за год.

Мгновение она смотрела на него, открыв рот, потом медленно отвела взгляд.

– О. Да, ясно.

Амос выпутался из заднего сиденья машинки и вылез наружу. Когда Джеймисон собралась последовать его примеру, он нагнулся и, просунув голову внутрь, сказал:

– Вы остаетесь в машине.

– Что?

– Если дела пойдут плохо, уезжайте и звоните копам.

– Декер, я не стану отпускать вас…

– Станете.

Он закрыл дверцу и направился к дому Сайзмора.

Амос шел по тротуару, засунув руки в карманы и опустив голову. Казалось, он пытается спрятаться от резкого холодного ветра.

Но он все время внимательно смотрел направо, наблюдая за домом, к которому шел. Смеркалось, но внутри света не было. Подъездная дорожка пуста. Если Сайзмор еще живет здесь, его может не быть дома. Он может быть в Берлингтоне, планируя очередное убийство.

На самом деле Декер не думал, что Сайзмор и Леопольд – один и тот же человек. Хотя прошло двадцать лет и люди меняются, Декер чувствовал, что узнал бы Сайзмора, хотя не так уж часто сталкивался с ним в институте. Однако нельзя быть уверенным, не копнув глубже. А это единственный перспективный след.

Он пересек улицу, постоял между двумя припаркованными машинами, одну из которых водрузили на бетонные блоки, и пошел дальше по выщербленному тротуару. Миновал дом, обогнул квартал, срезал по переулку и в конце концов подобрался к заднему двору дома Сайзмора. Перебрался через провисшую сетку забора и подошел к дому сзади. С этой стороны света тоже не было.

Декер подобрался к черному ходу, положил руку на рукоять пистолета и стал ждать, напряженно прислушиваясь. Шагов не слышно. Вообще никаких звуков.

Он посмотрел по сторонам. На задних дворах соседних домов никого не видно. Слишком холодный вечер, чтобы сидеть на улице.

Амос разбил локтем стекло, просунул в дыру руку, отпер дверь и вошел.

Он попал в маленькую комнату. Слева стояли стиральная машина и сушилка. Несколько ступенек вели в кухню. Пахло жареной едой и несвежим сигаретным дымом. Декер вспомнил, что Сайзмор курил. Амос видел, как тот ходил на перекуры, держа в руке пачку сигарет; похоже, он не изменил своей привычке. Но Декер сидел в баре с Леопольдом, и тот ни разу не попытался закурить. Если ты курильщик, то непременно закуришь в баре, если можешь, а в Берлингтоне это было вполне законно. И одежда Леопольда не пахла табаком. Декер почувствовал бы этот запах. Похоже, след ведет в тупик, но его все равно нужно пройти до конца.

Амос прокрался по лестнице и оглядел маленькую кухню. В раковине стояло несколько тарелок. В мусорной корзине валялась газета. Декер проверил дату. Две недели назад. Ситуация становилось совсем бредовой.

Он вышел из кухни и заглянул во все комнаты на этаже. Никаких свидетельств, что здесь кто-то недавно был. Амос поднялся по короткому лестничному пролету на верхний этаж. Затем, потеряв терпение, пошел по коридору, распахивая двери ногой. Проверил первую комнату, вторую, потом подошел к третьей и последней двери.

Он толкнул дверь и тут же стал дышать ртом. Не по своей воле. Просто это был единственный способ справиться с запахом.

Декер подошел к кровати и посмотрел на нее.

Сложно сказать, чье тело лежало на постели, поскольку оно сильно разложилось. Рост примерно подходил, но лицо было уже безнадежно. Судя по степени разложения, тело пролежало здесь заметное время.

Тело заняло все его внимание. Декер смотрел только на него.

Но сейчас его взгляд пробежался по комнате и замер, прикованный к одной точке.

Амос подошел к стене и тупо посмотрел на надпись.

Опять ошибка. Если он уже сгнил, ты тормозишь. Не сдавайся. Может, у тебя получится. Или не получится. Чмоки, братан.

Глава 44

– Это Крис Сайзмор, – сказал агент Богарт. – Только что подтвердили по отпечаткам и зубам.

Декер позвонил в полицию, потом – агентам ФБР. Закон обрушился на ветхий домик, подобно буре.

Они находились в доме Сайзмора. К счастью, останки давно увезли.

Александра Джеймисон сидела в своей машине со строгим указанием не писать об этом ни слова.

Декер кивнул:

– Разумеется, это он.

– Почему?

Амос указал на надпись на стене.

– Из-за нее.

Богарт встал рядом.

– Поясните.

– Они сказали, опять ошибка. Это дом Сайзмора. Я мог прийти сюда только потому, что считал его причастным. Я ошибся. Он – просто еще одна жертва.

– То есть они играют вами. Дергают за поводок на каждом шагу.

Декер кивнул.

– Показывают, что они умнее меня. Может, они и вправду умнее…

– Ну, будем от всей души надеяться, что они ошибаются.

– Они все время на шаг впереди. «Если он уже сгнил»? К тому времени, когда я сюда добрался, он уже почти разложился.

– Ну, у них было много времени, чтобы все спланировать. Вам просто нужно нагнать их. Черепаха и заяц. И у вас за спиной ФБР. Так что вам не придется справляться в одиночку.

Они вышли на улицу; уже было раннее утро.

– Итак, семьсот одиннадцать, Дактон, – произнес Богарт. – Ваши старые пенаты, так вы сказали.

– Да.

– Хорошо, но раз это не Сайзмор, кто же затаил на вас злобу? Кто это может быть?

– Я не смог вспомнить никаких проблем с другими врачами или сотрудниками института.

Богарт присел на край бетонной веранды и вздохнул.

– Ладно. Кто-то другой? Должно же быть что-то. Иначе зачем указывать вам на это место? Откуда он мог о нем знать, если он не был пациентом или сотрудником?

Декер уселся рядом с ним.

– Он не просто был там. Я должен был сделать нечто – или он так это воспринял, – заставившее его пойти на убийства.

– Декер, неуравновешенный разум может воспринять любой поступок как пренебрежение. Вы не пропустили его в дверях. Чихнули на него. Первым ответили на вопрос. Откуда нам знать?

– Я должен знать. Я единственный, кто может знать.

– Ну, вы ничего не забываете, так что мне остается верить, что оно выплывет.

– В этом и проблема. Если оно не выплыло, значит, оно не здесь. – Декер постучал пальцем по голове. – Вещи не приходят ко мне. Я забираюсь в голову и достаю их. Есть разница.

Богарт встал и посмотрел на него.

– Видимо, есть, раз вы мне объяснили. – Он засунул руки в карманы. – Медэксперт установил, что Сайзмор мертв примерно две недели. Не представляю, где в тот момент был Леопольд со своим «другом». Мы собираемся прочесать окрестности, вдруг что-то выяснится.

– Сомневаюсь. Я прокрался на задний двор, когда еще было светло, и вломился в дом. Здоровенный мужик, и никто ничего не заметил.

– Ладно, мы все равно этим займемся.

– У Сайзмора была работа?

– Сейчас проверяем. Если и была, кто-нибудь должен был сообщить о его исчезновении, когда он не вышел.

– Некоторые работы не требуют от вас где-то появляться.

– Хорошо, я дам вам знать, что мы найдем.

Богарт ушел. Декер поднялся, дошел до машины Джеймисон и забрался внутрь.

Журналистка сонно посмотрела на него с водительского сидения.

– Вы могли бы поехать в мотель, – сказал Амос. – Кто-нибудь из ребят Богарта меня подбросил бы.

Она помотала головой и сказала:

– Я все равно не смогла бы уснуть. Так это был Сайзмор?

– Да. Мертв около двух недель.

– Когда вы выходили из дома, вы сказали, что послание на стене – очередная издевка.

– Я опять зашел не туда, но должен стараться дальше. Он намекнул, что я не так умен, как мне кажется. И опять назвал меня «братан».

– Он действительно манипулирует вами.

– Похоже на то.

Алекс потянулась и зевнула.

– И что теперь?

– Нам нужно поспать. Нам обоим нужно подумать. Может, придет какая-то мысль.

– Вы вправду думаете, что она может прийти?

– Нет, не думаю.

«Потому что вещи не приходят ко мне. Они уже здесь. Или их еще нет».