Текст книги "Читай по губам (ЛП)"
Автор книги: Дэрил Баннер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Нет дара прекраснее, чем сейчас, поэтому он называется настоящим.
– Привет, – говорю я, используя свой самый сладкий голос.
Он даже не вздрагивает. После слишком долгого мгновения он делает глоток пива, а затем смотрит в него, как будто ему противно его собственное отражение. Господи, он выглядит так горячо, когда хмурится без всякой причины. Я пробую снова.
– Я Деззи.
Пиво уже в моей руке, но я даже не помню, как оно там оказалось. Его содержимое дрожит, вторя моим рукам.
– Я… я перевелась сюда. Второй курс. Ты актер? Ты выглядишь, как актер.
Все еще никакой реакции. Он поднимает свою голову к потолку сцены, будто там есть что-то более интересное, чем я, пытающаяся привлечь его внимание. Ну, знаешь, как назойливая муха.
В этот момент я замечаю абсолютно сексуальную темную татуировку, бегущую по его мощной шее, вызывая вопрос, что еще он скрывает под этой футболкой.
– Слушай, я здесь новенькая и… и я просто пытаюсь познакомиться с людьми, – продолжаю я, чувствуя себя отчаянной и глупой с каждой секундой. Я ставлю свое пиво на стол. – Было бы неплохо поговорить с кем-нибудь, кто обращает внимание на того, кто пытается с тобой познакомиться…
А потом этот засранец уходит.
Я стою, полностью ошеломленная его грубостью. Было понятно, с кем я пыталась поговорить, не правда ли? У него была возможность просто сказать мне, что он не заинтересован во мне. Разве не в этом смысл этой чертовой театральной тусовки? Общаться!
– Козел, – бормочу я ему в спину, привлекая внимание пары девушек на другом конце стола, но не парня, которому это слово было адресовано. Надеюсь, они меня не услышали.
Или нет. Внезапно меня совершенно ничего не волнует. За всю свою жизнь я привыкла и к этому. Сиси каждый день говорят «да». Мои сверстники в академии Ригби и Клаудио получали всю похвалу, пока я сидела и задавалась вопросом, что, черт возьми, со мной не так. Я изгой, неудачница, разочарование семьи.
Я гуппи.
Покидаю сцену, проходя за кулисами и попадая в репетиционный зал. В считанные секунды театральный факультет оказывается позади меня, и я одиноко бреду по тропинкам, возвращаясь в общежитие.
Глава 2
Деззи
Я даже не знаю его имени.
Но вот он стоит, весь такой совершенный.
– Привет, – тупо бормочу я.
Он видит меня. Его взгляд сосредоточен на мне, весь мир отходит на второй план. Нет ничего, кроме меня, его и нашего дыхания.
– Ты можешь мне помочь? – спрашиваю я, придвинувшись к нему ближе, чем предполагала. – Думаю, я потерялась. Я знаю, где находится театральный факультет и факультет музыки, но, кажется, не могу найти…
– Факультет секса? – заканчивает он за меня, и его голос – как шелк на моей коже. Я подавляю стон, только услышав его.
– Да. – Чувствую себя такой уверенной в себе и красивой. – Мне нужна твоя помощь… в поиске… факультета секса.
Он облизывает губы и понимающе кивает. Его взгляд пронзает меня насквозь. Едва уловимый свет в помещении освещает его небритое лицо, оставляя большую его часть в загадочной темноте.
Его рука скользит по моей шее.
– Что… Что ты делаешь? – спрашиваю я, прекрасно осознавая, что происходит. Мое сердце колотится о грудную клетку. Жар пульсирует между бедер, и я дрожу от предвкушения. – Все, что мне было нужно… это помощь… в поиске факультета секса.
– Считай, что нашла его, – шепчет он, приближая свои губы к моим…
Открываю глаза и оказываюсь одна в своей комнате в общежитии. Дьявол. Мой разум – чистое зло. Сокрушительная пустота от того, что моя мечта внезапно ускользнула, оставляет дыру в груди, которую я чувствую физически. Я закрываю глаза и молюсь о том, чтобы вернуться обратно. Это было так чертовски реально. Я пытаюсь представить его лицо, но оно уже исчезло, пытаюсь вновь ощутить его прикосновения, но чувствую лишь простыни и свое собственное учащенное сердцебиение.
Верите или нет, но это уже вторая ночь подряд, когда мне снится один и тот же сон. Воскресенье было спокойным, но совершенно необходимым днем для того, чтобы отойти от стресса после переезда (все еще без соседки по комнате), купить книги в переполненном книжном магазине кампуса, а затем насладиться тремя абсолютно нормальными приемами пищи в кафетерии университетского городка. Я даже успешно уклонилась от очередного звонка моей матери.
Но, кажется, ничто не помогает облегчить боль от неудачи с тем сексуальным красавчиком. Придурком.
Тьфу.
Вдруг я слышу звук перелистывания страницы. Я не одна. Подпрыгиваю, прижимая простыни к груди, и вижу ее.
– Ты кто?
Девушка, сидящая со скрещенными ногами на другой кровати, поднимает угрюмое лицо от книги, которую читает. Очки в толстой оправе покоятся на кончике носа. Волосы – прямые и гладкие – как щетина на метле, подстрижены под каре. Досадная сыпь красными бугорками (молюсь, чтобы это не была ветрянка) покрывает ее короткую шею. Нос похож на круглую луковицу, а брови густые, черные и неухоженные. Она смотрит на меня с энтузиазмом носка, а ее глаза пустые и мертвые.
– Сэм, – отвечает она, ее голос на две октавы ниже, чем я ожидала.
Сэм? Саманта, моя соседка по комнате? Очевидно.
– Когда ты заехала? – спрашиваю я, все еще ошеломленная. – Я… я проспала. Я тебя вообще не слышала.
– На самом деле я не заезжала.
Я несколько раз моргаю в ожидании объяснения. Но ничего не получаю. Немного вытягиваю шею, рассматривая ее половину комнаты, чтобы найти только три книги на столе, лежащие рядом с древним ноутбуком, и унылую настольную лампу, которая является единственным источником света в комнате, кроме восходящего солнца, светящего сквозь жалюзи и рисующего оранжевые полосы на потолке.
Протираю глаза и снова смотрю на нее.
– У тебя даже нет простыней. Ты… ты спишь на голом матрасе.
– Все в порядке, – заключает она, глядя на него. Каждое ее движение настолько медленное, что она напоминает мне ленивца. На ней спортивные штаны и свободная рубашка, которая выглядит как одежда из благотворительного магазина. На полсекунды задумываюсь, что она действительно девушка с грошами в карманах, которая оказалась здесь на последние деньги родителей. Им пришлось заложить дом, чтобы оплатить обучение. Они продали прах бабушки на «Ибэй». (Примеч. «eBay» – американская компания, предоставляющая услуги в областях интернет-аукционов и интернет-магазинов.) Она – последняя надежда своей семьи.
– Итак… мы соседи по комнате, – подвожу я итог.
– Ага.
Ее губы складываются в какую-то странную прямую линию, словно извиняясь за что-то, а потом она возвращается к книге, лежащей на коленях, закрыв свое лицо волосами.
Некоторое время я смотрю на нее, все еще прижимая одеяло к груди. Я почти уверена, что мое беспокойство отражается на лице, и она все это увидела. И так как она, похоже, показывает мало эмоций, я никогда не узнаю, обидела ее или нет.
Ну, теперь она живет со мной. Можно извлечь из этого выгоду.
– Так… ты специализируешься в музыке? На каком инструменте играешь?
Сэм снова поднимает голову, заправляя за уши волосы, падающие ей на лицо.
– Фортепиано. – Голос этой девушки очень похож на голос парня.
– О. Тебе не нужно заниматься? – Еще раз сканирую комнату. – Ты не привезла что-то типа маленького синтезатора?
– Здесь есть частные фортепианные комнаты в Музыкальном здании.
– О. Да, в этом есть смысл.
– Я хотела «Ямаху», – признается она, играя с согнутым углом страницы своей книги, – но мама заставила меня выбирать между оплатой за учебу и покупкой дорогой электроники, и… ну, я здесь, так что…
– Да. Верно. Ты… ты здесь.
Между нами снова повисает неловкое молчание. Она угрюмо смотрит в окно, полосы утреннего солнца лежат на ее простеньком лице. Затем поворачивается ко мне, и ее глаза становятся похожи на два пятна грязи.
– А ты…
– На театральной специальности, – заканчиваю я, крепко обнимая одеяло. – Я Деззи.
– Я Сэм, – повторяет она, будто я уже забыла ее имя.
И на этом Сэм возвращается к чтению, а я позволяю себе лечь обратно, взглядом выхватывая время на часах: 6:59. Это явно слишком рано, чтобы вставать, учитывая, что мое первое занятие начнется не раньше десяти.
Но как бы я ни старалась, этот чертов сон не возобновится с того места, на котором закончился.
Не понимаю, что такого особенного в этом парне. Почему я так… одержима им? Я в кампусе, полном симпатичных парней. Инженеры. Художники. Архитекторы. Певцы. Актеры. Почему я так сфокусирована на парне, который не потрудился обернуться и признать мое существование, даже когда я говорила непосредственно с ним?
Проходит полчаса. Я не слышу ничего, кроме звука перелистывания страниц.
Проходит полчаса, и эта лампа, кажется, светит ярче, чем солнце днем, каким-то образом ослепляя меня сквозь сомкнутые веки. Или, может быть, это настоящее солнце.
В половине восьмого я сдаюсь и встаю с постели, чувствуя себя так, словно не спала вовсе. Голова кружится, а в животе поселяется тошнота. Почему в отсутствии отдыха мне хочется незамедлительно обвинить мистера Сексуальный придурок со вчерашней вечеринки?
Решаю помочь себе с помощью утреннего душа. Даже со всем этим мылом и мнимой конфиденциальностью я слишком отвлекаюсь на то, какие болезни мои босые ноги могут тут подхватить. На заметку: купить шлепки для душа. Каждый раз, когда поворачиваюсь, я бьюсь локтями о стену. Комната заполняется паром в течение пяти секунд.
Я даже не могу петь в душе, хотя очень люблю это делать, но не сейчас, когда знаю, что меня услышит весь коридор мальчиков и девочек. Я пытаюсь напевать, и даже этот крошечный намек на мелодию усиливается до такой степени, что вибрируют кафельные стены.
Снаружи кампус полон студентов. Я вливаюсь в толпу, следуя к театральному факультету по пути, который мне показала Виктория в субботнюю ночь, хотя днем все выглядит совершенно иначе. Здания кажутся выше. Обращаю внимание на здание факультета искусств, которое не увидела в темноте. Когда подхожу к университетскому центру, слышу, как большая группа музыкантов играет какую-то мелодию, которую не могу распознать, но она чертовски приставучая. Начинаю напевать ее, продолжая идти, и на моем лице наконец-то появляется улыбка. Ничто не расслабляет меня больше, чем пение. «Посмотрите на меня, я студентка колледжа!» – наконец осознаю я, окончательно сливаясь с толпой других студентов, которые направляются на свои занятия в понедельник.
Этого мне не хватало.
Большинство моих театральных курсов не требуют учебников, поэтому я просто беру небольшую сумку с ноутбуком. Театральный факультет потрясающе красив при свете дня, его стеклянные окна отражают солнце и ослепляют меня, когда я приближаюсь к зданию.
Мое первое занятие сегодня – «Работник театра» обязательный курс для всех – проходит в главном зале. Удивительно, но я сразу замечаю Викторию. Она также замечает меня, приглашая сесть рядом с собой.
– Куда, черт возьми, ты ушла в субботу? – шепчет она, пока я занимаю место рядом. – Ты взяла и ушла! А потом ни разу не откликнулась, когда я весь день стучалась в твою комнату…
– Я устала, – лгу я. Моя нога задевает красный стаканчик под сиденьем, который остался тут с субботней ночи. – Вчера я, вероятно, в это время была в книжном магазине. А ты знала, что у Университета Клангбурга есть собственная линия одежды?
– Да, она называется атрибутикой колледжа. Она есть у каждого факультета. Ты знаешь, в какую команду хочешь, Дез?
– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, нахмурившись.
– Техническую команду. В этом смысл занятия. Ты знакомишься с пятью техническими командами и можешь выбрать одну, с которой будешь весь семестр. Или, скорее, они сами назначат ее нам на основе наших предпочтений. Если ты получаешь роль, это зачтется всей группе. Вот я еще не получила роль. – Виктория закатывает глаза, явно сдерживая поток гневной тирады. – Ты прям только актриса? Или не против замарать руки?
Это Сиси – актриса, она даже не потрудится убрать чертов занавес со своего пути, чтобы выйти на сцену или уйти с нее. «Для этого и нужны работники сцены», – имела наглость сказать она мне однажды.
И, прежде чем ответить Виктории, мое душевное равновесие рушится в одно мгновение.
Я вижу его.
Татуированный сексуальный парень с субботнего вечера. Человек, который до сих пор не указал мне верное направление на факультет секса. Безымянное чудо с телом полубога.
Я цепляюсь за свою сумку. Я еще никогда никого не хотела настолько сильно.
Он проходит мимо, неся прожектор, отчего его бицепсы напрягаются, пока он пересекает сцену. На нем облегающая футболка. Его джинсы – свободные и сексуальные. Я вспотела, просто наблюдая за ним.
– Деззи?
– Да, – бормочу ей в ответ, глупо улыбаясь. – Я не против запачкать руки. Очень даже не против.
Затем худой бородатый мужчина в комбинезоне, который больше похож на волшебника в мантии, поднимается с первого ряда и поворачивается к аудитории.
– Доброе утро, куча избалованных детишек. Я вижу много новых лиц, смею предположить, что большинство из вас – новички. Конечно, многие из вас, вероятно, подающие надежды актеры, которые пришли сюда после школы, в которой вас целовали в зад за каждое выступление, где вы были достаточно громкими, что вас было слышно за пределами первого ряда. Вы получали свои роли благодаря громким голосам. Ну, здесь вас вернут с небес на землю.
Что ж, это было грубо. А я не могу прекратить следить за парнем, пока он переносит осветительное оборудование с одного конца сцены на другой. И благодаря его обтягивающей футболке, требуется совсем немного воображения, чтобы представить его с обнаженным торсом, что пробуждает огромное любопытство.
Он накачанный. Я могу заметить его божественное телосложение за километр. Его взгляд настолько пронзительный, хотя он даже не смотрит в мою сторону.
Я никогда прежде не завидовала осветительному оборудованию.
– Колледж – это ваш первый вкус настоящей жизни, – продолжает «волшебник». – Это только кажется, что в пьесах так много ролей и шансов их получить, но, скорее всего, вы не получите ни одну из них на первом курсе. А возможно, вы вообще никогда не получите роль. Это реальность, с которой вы столкнетесь.
Мужчина на сцене – вот та реальность, с которой я хочу столкнуться, встретиться с ней лицом к лицу. Смотрю на его выпуклые бицепсы, пока он работает, и мое сердце колотится так сильно, что, наверное, Виктория может услышать его.
– Работники театра – это не несостоявшиеся актеры. Эти люди зарабатывают на жизнь. Чаще всего, зарабатывают больше, чем вы, актеры, будете когда-либо, потому что всегда есть работа для осветителя, звукооператора, костюмера, подсобного рабочего – этот список можно продолжать бесконечно. Наша программа рассчитана только на шесть часов работы с техническими группами. Всего шесть раз я буду видеть ваши уродливые лица в этой комнате. Мы встречаемся здесь только сегодня. В эту среду вы встретитесь с назначенной технической группой. Понятно? Хорошо.
Сексуальный парень опускает оборудование, что сопровождается громким стуком, от которого дребезжит вся сцена. Он не спеша возвращается к стойке за еще одним прожектором. Господи, этот парень даже ходит сексуально. На его больших руках перчатки, они кожаные и доходят до локтей – думаю, такие же носят сварщики.
Я не могу быть единственной, кто смотрит на него. Этот парень абсолютно великолепен.
– Итак, пять возможных групп: костюмеры, съемочная группа, реквизиторы, осветители и группа театральной кассы, – говорит нам бородатый волшебник.
Когда он продолжает описывать типичные обязанности каждой команды, я в оцепенении наблюдаю за сексуальным парнем, переносящим один за другим прожекторы на другой конец сцены. Его лицо покрыто потом. Футболка липнет к телу, все больше очерчивая тугие мышцы.
Он останавливается после пятисотой ходки, медленно проводит рукой по лбу, стирая с него пот, и всего мгновение осматривает помещение. Он морщит лоб, когда смотрит на нас. Должно быть, он старшекурсник. Его присутствие настолько осязаемо, что я не могу обращать внимание на что-то другое, пока он тут.
Мне подсовывают какие-то бумаги. Я в замешательстве смотрю на стопку анкет.
– Возьми одну и передай дальше, – говорит мне Виктория. Я так и делаю, передавая стопку девушке, сидящей через два места от меня. – Теперь тебе нужно выбрать команду, в которую ты хочешь попасть. Предпочтение первое. Предпочтение второе. Видишь?
– Вижу. – Я очень благодарна Виктории за разъяснение, учитывая, как мало внимания уделяла «волшебнику». Я смотрю на пять вариантов и думаю, какой выбрать.
Виктория наклоняется ко мне, ее костлявое плечо утыкается в мое.
– Костюмерная команда – сущий ад, – шепчет она мне. – Работники кассы – вообще фигня. На твоем месте я пошла бы туда, если у тебя нет клаустрофобии, и ты знаешь основы математики. Когда-нибудь работала с деньгами?
Мой взгляд блуждает по сцене. Парень изучает один из прожекторов, который все еще висит на стойке. Перчатки сняты и засунуты подмышку, в то время как пальцами он умело ощупывает оборудование. Представляю, как этими пальцами он умело ощупывает меня, как они ощущаются на моей коже, когда он проводит ими вверх-вниз по моей руке, пробегает вдоль моего тела и посылает по нему волну возбуждения. Я чувствую, что мои пальцы на ногах подгибаются от одной мысли об этом.
– Ну, что ты выбрала? – шепчет Виктория.
Его бицепсы напрягаются во время работы, пальцы творят что-то невероятное с осветительным оборудованием. Я с трудом сглатываю, не в состоянии отвести взгляд и замедлить сердцебиение.
«Да, я выбрала», – думаю про себя, поднимая ручку над бумагой и отмечая первый вариант – команду осветителей.
Глава 3
Деззи
– На Келли-стрит есть целый ряд ресторанов, но они немного дорогие…
– Без разницы! Обед за мой счет! – решаю я с улыбкой.
Вот таким образом Виктория, Эрик, Хлоя и я оказываемся в итальянском ресторане на «некриминальной» окраине кампуса, чтобы поужинать после моего утреннего занятия по постановке движений и послеобеденного вокального класса. Хлоя – та самая девушка, которую я встретила на вечеринке, с торчащими во все стороны волосами и густо подведенными глазами. А Эрик только что вежливо попросил меня не называть его Другим Эриком. Я извинилась за то, что назвала его пиво «кошачьей мочой».
– Прослушивания в эту пятницу, – напоминает мне Виктория, откусывая кусочек очень ароматной курицы с фетучини, базиликом и соусом песто. (Примеч.: Фетучини – макаронные изделия в форме тонких плоских полосок). – Я надеюсь, ты подготовила два контрастных монолога. О, я даже не спросила! На какую роль ты рассчитываешь?
Честно говоря, я не придавала этому большого значения. У меня все мысли настолько заняты кое-кем, что даже забыла о прослушивании на пьесу «Наш город».
– Я думала о жене, может быть?
– Миртл? Это мать Эмили, – объясняет Виктория. – Может, если ты хочешь играть жену, тебе стоит попробовать миссис Гиббс, жену Джорджа. О, ты будешь такой же милой, как она! Выбирай, кого хочешь, до тех пор, пока это не роль Эмили.
– Главная героиня? Но она похожа на нее, – протестует Эрик.
– Это моя роль, – настаивает Виктория. – Я ждала этого два года, поэтому буду требовать ее до конца. К тому же, Нина практически намекнула, что я получу эту роль.
– Нина – профессор по актерскому мастерству, – поясняет мне Эрик.
– Я знаю. Она ведет у меня занятия по понедельникам, средам и пятницам. И все в порядке, – говорю я, нервно хихикая. – Я не хочу никакую главную роль. Мне следует… перечитать пьесу. – Несмотря на мое «театральное прошлое», я чувствую себя такой необразованной.
– И это не говоря уже об опыте Деззи, – продолжает Эрик, не обращая внимания на раздраженное фырканье Виктории. – Из тебя выйдет отличная Эмили. У тебя есть мировой опыт. Ты выступала в Италии и все такое.
– Да, – признаю я, – но это был очень маленький театр, и это было больше похоже на тренировочный лагерь, и…
– Ты училась в Нью-Йорке, – не унимается он. – Ты уже знакома с такой жизнью. Ты так много можешь предложить нам. На самом деле, это неслыханно, чтобы новички получали ведущие роли, но технически ты не новичок, так что…
– Я уже сказала, что эта роль – моя, – вмешивается Виктория, стреляя убийственным взглядом. – Ты мне нравишься, Деззи, правда. Мы соседки, и мы становимся друзьями и все такое, но я думаю, что…
– Я думаю, прослушивания определят это, – заявляет Эрик. – Я имею в виду, если ты хочешь получить роль Эмили…
– Она уже у меня в кармане, – отвечает она.
– Тогда тебе не о чем беспокоиться, не правда ли? – С этими словами он пожимает плечами и засовывает в рот очередную порцию равиоли. (Примеч. Равиоли – итальянские макаронные изделия из теста с различной начинкой).
Я улыбаюсь своим новым друзьям, надеясь, что улыбка скроет все мои опасения. Они такого высокого мнения обо мне только из-за того, что я некоторое время посещала шикарную школу, и что я из Нью-Йорка. Если бы они знали мою семью, я бы точно была уничтожена. «Избалованная» – называли бы они меня. «Привилегированный сноб» – подумали бы они обо мне. Я бы стала своей сестрой в их глазах, девочкой, которой дали все, чего она хотела.
О чем они подумают, когда узнают правду?
– Должно быть, твое резюме длиной в километр, – шутит Виктория, качая головой. – Бьюсь об заклад, тебе пришлось вычеркнуть некоторые пьесы, чтобы уместить все на одной странице. – Ее комментарий вызывает смешок у Хлои и Эрика.
Правда в том, что со старшей школы я участвовала только в одной постановке. Это была оригинальная пьеса, состоящая из двух актов, которую ставили в академии Клаудио и Ригби, которая называлась «Приглушите крик». По какому-то странному стечению обстоятельств, я получила главную роль. Клаудио не удавалось скрывать свое разочарование во время каждой репетиции, что заставило меня задуматься, почему я получила ее. Мои предположения закончились в тот день, когда Клаудио бросил на пол свою любимую кружку, а я бросила школу.
Эта ситуация по-прежнему смущает меня.
«Однажды ты станешь знаменитой актрисой, как твоя милая мать» – это Клаудио сказал мне при первой встрече. Боже, как быстро это мнение обо мне поменялось. Дело в том, что я никогда не была такой, какой хотели меня видеть родители и сестра. Мне нужно было найти себя самостоятельно.
Пока другие доедают и начинают подшучивать друг над другом, я слушаю мелодию, исходящую из стереосистемы ресторана, и ловлю себя на том, что улыбаюсь. Заканчивая свои лингуине, которые даже вполовину не так хороши, как стряпня шеф-повара Джулиана, я напеваю мелодию. (Примеч.: Лингуине – длинная плоская и узкая паста, по-итальянски «язычки»). Интересно, это на меня влияет еда нормальных людей, или я просто забыла, что значит… быть собой.
Спустя пару часов все расходятся, и я возвращаюсь в театр, чтобы записаться на прослушивание. В маленьком душном коридоре, соединяющем вестибюль с театром, я смотрю на телефон в своей руке, боясь того, что собираюсь сделать. Это никогда не бывает легко.
Я нажимаю на ее имя и прижимаю телефон к уху.
– Дездемона? Привет.
Меня уже раздражает два факта. Первый: я почти не узнаю ее из-за английского акцента, который она сейчас использует. Второй: она единственный человек в мире, кто использует мое полное имя. Даже родители не утруждают себя произнесением четырех раздражающих слогов.
– Привет, Сиси. Я хочу попросить тебя об одолжении. Действительно серьезном одолжении.
– О, хорошо. Я просто занималась со своим тренером по вокалу, – отвечает она воздушным голосом, ее английский акцент раздражающе реалистичен. – Андре, мы можем взять пятиминутный перерыв? Моя дорогая сестра нуждается во мне. Спасибо. Дездемона, что тебе нужно, дорогая?
Я вздыхаю.
– Ты можешь, пожалуйста, выключить этот свой акцент? Это серьезно.
– Это тоже довольно серьезно, – продолжает она, акцент остается. – Я должна освоить все тончайшие особенности RP акцента, и это подразумевает, по крайней мере, его сохранение до конца недели, дорогая сестра. Моя работа довольно серьезная. (Примеч.: RP акцент – стандартный акцент английскогоязыка в Англии, который отличается от региональных акцентов Англии так же, как стандарты европейских языков отличаются от своих региональных аналогов).
– Ладно. – Закатываю глаза, не в силах вынести ни слова больше, чем мне необходимо. – Сиси, мне нужна помощь с актерским резюме. В эту пятницу мне нужно одно для прослушивания.
– Ох, глупышка, боюсь, я не составляю его себе сама. Это работа Ксавьера и Айрис. Я буду счастлива помочь вам связаться, если ты желаешь…
– Нет, нет, нет. – Меня раздражает, что приходится вести этот разговор. – Ты не понимаешь. У меня нет никаких постановок в моем резюме. Кроме тех, которые были в старшей школе, я участвовала только в одной пьесе в академии, и то не довела дело до конца. Мое резюме пустое.
– Ты… ты просишь моей помощи в подлоге, дорогая сестра? О, как ты стала своенравна! О, звезды! Боюсь, я не могу…
– Черт возьми, Сиси, мне нужна твоя помощь, – шиплю я в телефон, мои руки дрожат. – Это просто резюме. Я не могу прийти в пятницу ни с чем!
Сиси делает глубокий вдох. Я даже могу представить, как именно она это делает: ее тело напрягается, а длинные ресницы раздраженно хлопают, когда она готовится к следующим словам.
– Каждый актер должен с чего-то начать. Это не моя вина, что у тебя нет истории. Чтобы она была, ты должна сделать что-то. Настоящим актера делает его жизненный опыт, Дездемона. Не лист бумаги.
– Мне не дали того опыта, который есть у тебя. Это нечестно с твоей стороны, что ты так свысока общаешься со мной. Это ты унаследовала семейную магическую силу и ничего не оставила мне. Так помоги мне немного, Сиси.
– Позволь мне поправить тебя, – возражает сестра теперь резким голосом. – Что касается «магической силы» нашей семьи, то, на самом деле, это ты попросила отправить тебя в Техас, чтобы найти ее, не так ли, дорогая сестра? Почему ты не можешь попытаться и посмотреть на это как на самую ценную возможность найти то особенное, что делает тебя тобой? Я гарантирую, что это не создание ложного резюме.
Я так крепко сжимаю телефон, что у меня болят пальцы.
– Спасибо за ничего, Сиси. Мне нужно идти. Я так занята здесь, получая собственный жизненный опыт!
Вешаю трубку, прерывая ее. Я всегда жалею, что прошу помощи у сестры; она заставляет меня действовать агрессивно. С раздражением поворачиваюсь к листу регистрации на стене и подношу ручку к его поверхности, царапая свое имя.
Когда я собираюсь отвернуться, слышу шум из открытой двери зала. Останавливаюсь и прислушиваюсь.
Тишина.
Я подхожу к двери и заглядываю внутрь. Я никого не вижу на сиденьях, поэтому иду дальше, оглядывая сцену. Никого. Ничего.
– Привет? – кричу я, как полуголая девка в фильме ужасов, прежде чем ее поймает и выпотрошит убийца. – Тут есть кто?
Никто не отвечает. Иду по проходу, привлеченная тишиной. Поднимаюсь по ступенькам и становлюсь посреди сцены, осматривания сиденья, которые лишь наполовину освещены светом, исходящим от сцены.
На моем лице расползается улыбка. Никто не использует этот зал, по крайней мере, пока не начнутся прослушивания и репетиции. По словам моих друзей, эта большая комната пока что заброшена.
Этот зал мой.
Представляю места, до стен заполненные людьми, которые купили билеты. Представляю гул оживленной толпы, пока люди наслаждаются музыкой и ждут начала первого акта. Я представляю себя, стоящей за кулисами, заламывающей руки и с волнением ждущей, когда поднимут занавес. Это мой звездный час. Это мое представление.
На этой большой сцене я чувствую больше уединения, чем в общежитии. Желание выразить себя становится все сильнее и сильнее… пока больше не могу сдерживать его. Первое, что приходит мне на ум – песня, которую никто не слышал, «Дворец из камня». Я размыкаю губы и пою:
Я построила каменный дворец,
Место, которое я могу назвать своим.
Вот моя кровать,
Чтобы положить голову
И мечтать о том, что я не одинока.
Что я выиграю за такой подвиг?
Двери обманчиво тонкие.
Но я воздвигла настолько высокие стены,
Что они почти целуют небо,
Чтобы никто не мог пробраться внутрь.
Там нет прислуги, чтобы помочь с беспорядками.
Там нет гостей, чтобы восхищаться моими нарядами.
Обеды готовят себя сами,
Пока я вытираю пыль с полок
И смотрю, как прогрессирует моя жизнь.
Я актриса, которая не показывает страха.
Самая храбрая во всей моей биосфере.
И по моему гриму
Ты видишь людей, которыми я была,
И людей, к которым никогда не подойду.
Это работа – забраться на трон,
Изготовленный из кредитных карт и силикона.
Не смей отдавать свое сердце,
Или ты развалишься на части
Прямо здесь, во дворце из камня.
Закончив петь, я представляю, как зрители взрываются аплодисментами. Смотрю на толпу и принимаю все это, радуясь. Мне становится интересно: на сцену бросают цветы? Я могу почувствовать их запах, закрыв глаза.
Слышу шум позади себя. Оборачиваюсь, встревоженная этим.
Парень, мысли о котором преследуют меня днем и ночью, стоит возле стойки для осветительного оборудования и смотрит на меня. Его взгляд свиреп и сосредоточен, губы слегка приоткрыты.
Черт. Он все слышал.
– П-простите, – бормочу я, мое лицо становится пунцовым. – Я… Я не подумала, что…
Его футболка обтягивает широкие плечи, которые переходят в мощную мускулистую шею. Его большие грудные мышцы словно смотрят на меня, прямо как он, и в этот момент он похож на статую бога. Бьюсь об заклад, его мускулы такие же твердые и непреодолимые. Я представляю себе звук столкновения наших тел и металлический лязг осветительных приборов, ударяющихся друг о друга из-за нашего столкновения с ними.
Погодите. Какого черта я вообще думаю об этом?
– П-простите, – повторяю я, смущенная и униженная. Все, что он делает – смотрит на меня. Он не сказал ни одного чертового слова. – Это… это было не так уж плохо, не так ли?
Его взгляд проникает в меня, воспламеняя. О, эти глубокие, темные глаза. Он выглядит таким опасным… таким измученным…
Таким сексуальным. Мое сердце колотится. Я не могу вздохнуть.
– О, – говорю дрожащим голосом. – Это было настолько плохо. Меня ведь не должно быть здесь, да? Я просто… я просто пойду.
И так я и делаю – спотыкаясь, мчусь вниз по ступенькам. Звук моих ног, шлепающих по плитке вестибюля, режет слух, пока я стремительно выбегаю из театра.
