Текст книги "Вызвать дьявола (ЛП)"

Автор книги: Дерек Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Предисловие

Джон Диксон Карр общепризнан как маэстро загадок запертой комнаты и, конечно, всего поджанра невозможного преступления. Его первая книга, интригующе названная “Оно ходит по ночам”, вышла в 1930 году, а на протяжении дальнейших примерно сорока лет за ней последовал целый каталог новых книг, многие из которых входят в число лучших, хитрейших и атмосфернейших тайн, когда-либо сошедших с кончика пера.

Естественно, он не возделывал эту ниву в одиночку: вокруг было много других замечательных писателей, среди которых некоторые, подобно Карру, специализировались на поджанре невозможного преступления. Такие авторы, как Клейтон Роусон, Хейк Талбот, Джозеф Коммингс, а позднее Эд Хоч и Билл Пронзини, также внесли первостепенный вклад в него.

Но интерес Карра к невозможному преступлению не ограничивался его собственными книгами; его также увлекало само развитие этой формы от её самых ранних образцов у По и Ле Фаню через Зангвилла, Леру и Фатрелла до тех книг, что вышли к моменту его смерти в 1977 году. Разнообразие решений, придуманных для этой самой вызывающей слюнотечение из проблем, также немало занимало его ум. И, будучи Джоном Диксоном Карром, он не обратился к этой теме, публикуя сухой её анализ в стиле университетской диссертации; он вложил эти слова в уста одного из двух своих самых известных сыщиков, доктора Гидеона Фелла.

В “Человеке-призраке” (в Америке выходившем как "Три гроба”), изданном в 1935 году и признанном одним из шедевров Карра, загадки двух убийств, в которых “убийца должен был быть не только невидим, но и легче воздуха”, ввели сыщика и его коллегу-полицейского в такие затруднения, что Фелл решил, наконец, изложить и разъяснить все возможные способы, которыми можно пренебречь герметичной, по-видимому, запертостью комнаты (он перечислил всего семь вариантов), либо так манипулировать дверями и окнами запертой комнаты, что преступник сможет ускользнуть из неё (Фелл выделил пять вариантов).

Карр был не первым автором, попытавшимся предложить для невозможного преступления множество разных решений, из которых только одно будет верным ответом. Ещё в 1892 году в “Тайне Бог-Боу”, в сценах, местом действия которых служил не только коронерский суд, но и местная пресса, Израэль Зангвилл (чей брат Льюис написал в 1897 году ещё более изобретательный роман с невозможным преступлением, “Чудо девятнадцатого века”) предложил ряд различных теорий, объясняющих, как могло быть совершено убийство в запертой комнате, с которым он столкнул своих сыщиков. Эту формулу к настоящему моменту использовали многие романисты, включая гуру раннего детектива Кэролайн Уэллс в её вышедшей в 1932 году книге о Флеминге Стоуне “Сломанное О”, но никто не проиллюстрировал её изысканнее Лео Брюса в “Деле для трёх детективов” (1936), где три искушённейших знаменитых сыщиков предлагает три разных решения – и все они неверны! Да и Карр, под именем Картера Диксона, заставил своего другого знаменитого сыщика сэра Генри Мерривейла порассуждать на эту тему в “Убийствах Белого монастыря” в 1934 году, за год до Фелла.

Но лишь очень немногие писатели после Карра предпринимали подход более аналитический, нежели у доктора Фелла в “Человеке-призраке”. Прежде всего, эго Клейтон Роусон (писавший также как Стюарт Таун) и Энтони Ваучер (писавший также как Х.Х.Холмс). Оба они стали старейшинами детективного жанра, а Ваучер ещё и одним из самых сведущих и чутких критиков многих видов жанровой литературы.

В превосходном дебютном романе Роусона, “Смерть из цилиндра” (1938), его сыщик, Великий Мерлини, фокусник по профессии (подобно своему создателю), вместе с соратниками обсуждает проблему запертой комнаты, с которой они столкнулись, и не только отдаёт дань лекции Фелла, но и предлагает её детальную альтернативу с гораздо большим количеством вариаций метода, чем описано добрым доктором, а в качестве бонуса выделяет до сих пор не учтённую категорию.

В 1940 году Ваучер представляет читателю свою сыщицу, сестру Урсулу, в чудесном, питательном “Девятью девять” с убийством в запертой комнате, где её полицейский соратник, лейтенант Маршалл, вместе с репортёром Мэттом Дунканом обсуждают между собой некоторые детали лекции Фелла и реорганизуют выделенные им категории, связывая их с различными преступлениями, но в остальном не добавляют к этой лекции ничего нового.

В этот звёздный список детективных романистов следует внести ещё одну, последнюю, запись о некоем лице, чья работа, возможно, сильно уступает в качестве уже упомянутым, но известна гораздо меньше, чем того заслуживает. В 1953 году издательский дом Джона Гиффорда (в то время выступавшего правой рукой издательской сети семейства Фойлов) выпустил “Вызвать дьявола”, детективный роман, в котором имела место серия убийств в запертых комнатах и великолепная дискуссия между сыщиком Олджи Лоуренсом и его друзьями на тему невозможных, по-видимому, убийств и их анализа, предпринятого Карром с компанией. Книга показывала великолепное знание запертых комнат и была, несомненно, написана прилежным учеником в этой области. Его звали Дерек Смит.

Первая статья, когда-либо мной написанная в силу моей страсти к запертым комнатам, появилась в своеобразном скромном фанатском издании Этель Линдсей, “The Mystery Trader”. Она именовалась “Запертокомнатомания” и прочно закрепила мой флаг на мачте, вызвав, к моей радости, немалое количество заинтересованных откликов. Но для меня наиболее важным стало то, что я получил первое письмо от самого Дерека Смита. Начав с более формального “дорогой мистер Эйди” и быстро перейдя к “дорогой Боб”, он начал переписку, продолжавшуюся более двух десятилетий, прервавшись лишь на ряд лет в начале 1970-х, когда мы с моей женой Сью жили неподалёку от Кингстона-на-Темзе, и Дерек регулярно навещал нас, избавившись от необходимости писать.

В своём самом первом письме Дерек сообщал детали более чем двадцати загадок запертой комнаты, не включённых мной в список в “Mystery Trader”, и я сразу понял, что наладил контакт с, возможно, самым сведущим исследователем этой области детектива. Посещая меня, он неизбежно приносил книги или экземпляры рассказов, к которым следовало привлечь моё внимание, а когда мы в 1972 году уехали из окрестностей Лондона, то Королевская почта взяла на себя труд следить, чтобы я находился в курсе последних сведений Дерека, зачастую сопровождавшихся целыми томиками.

Движение это было не совсем односторонним. Я смог указать Дереку на несколько вещей, о которых он не знал, и, посещая вместе со Сью Америку, доставить ему экземпляры книг, в частности, одного из его любимых авторов, Кэролайн Уэллс, которые он ни за какие коврижки не мог достать в Англии. Но широта его познаний в области детективной литературы вообще и проблемы запертой комнаты в частности была поистине феноментальной. Лишь составляя это предисловие и просматривая мою переписку с Дереком, где последнее письмо датируется 7 августа 1992 года, я понял, насколько всеобъемлющими были его познания. Он почти ничего не упускал из виду. Унаследовав, по всей очевидности, любовь к книгам от родителей (в одном письме он иронично жаловался на то, как его отец вырвал у него недавно приобретённого Джеральда Вернера, прежде чем он сам успел его прочитать!), он регулярно посещал такие учреждения, как Национальный кинотеатр, Британская библиотека и Центральная справочная библиотека Вестминстера; фактически, он мог отыскивать новые грани детективного жанра где угодно.

Безвестные рассказы из ещё более безвестных журналов; тома, изданные забытыми и тщеславными деятелями печати; множество советов относительно того, где на большом или маленьком экране можно открыть ещё больше невозможностей – это лишь немногие из предметов и фактов, сообщённых мне Дереком. Кто бы ещё мог заметить непостижимые преступления в столь разных по времени выхода и стилю фильмах, как “Последний спектакль" с Конрадом Фейдтом 1920 года, “Альфавиль” по Питеру Чейни, “Человек-макинтош”, “Смерть – это женщина”, чешская “Адела ещё не ужинала” (а вариант названия “Ник Картер в Праге” способен просто заколдовать), “Трансатлантик”, “Мёртвая точка” (основанная на известном рассказе Барри Пероуна), юмористический “Человек из компании Fuller Brush” (рассказ, лежащий в основе, написан Роем Хаггинсом) и, несомненно, самый невероятный, по крайней мере, в перспективе поиска невозможного преступления, источник, немецкий фильм 1956 года “Лианна, богиня джунглей”?

На телевидении он приметил серии “Макмиллана и жены” и “Маклауда” (обоими наслаждался и я), а также весь цикл о Баначеке с Джорджем Пеппардом, но превзошёл сам себя, вспомнив умный трюк, который он видел в одной серии, сценарий которой написал Джек Роффи, судебной драмы “Адвокат Бойд” (с Майклом Денисоном в главной роли). Что касается радио, большим поклонником которого многие годы был Дерек, он пускал слюнки от забытых пьес Аллингем и Кристи, подробно описывал работу Карра в годы войны и с большой нежностью вспоминал пьесу Филипа Левена с запертой комнатой “Запредельное убийство”. Интересно, сохранилась ли где-нибудь её запись?

Он также был страстным любителем театра и однажды прислал мне афишу комедийного триллера “Умереть легко”, который отправился посмотреть в Уимблдонский театр. На обороте (типичный Дерек) он набросал трюк с замком, использованный автором, но велел не смотреть, если мне покажется, что пьеса может появиться в одном из театров неподалёку! Само собой, этого не произошло. Он даже наткнулся на рассказ Джона Слейдека с невозможным преступлением в театральной программке шоу Дебби Рейнольдс, ради которой отстоял очередь!

И он не ограничивал свои интересы англоязычными текстами, упоминая многих франкоязычных авторов, таких, как Пьер Буало и Жан Рей, раннюю немецкую загадку запертой комнаты “Нана-Сахиб” (написанную сэром Джоном Ретклиффом!). Он даже послал мне экземпляр “Кто убил мадам Скроф?”, французского перевода финского детектива, написанного в 1939 году Микой Валтари, более известным в Англии своим историческим романом “Египтянин”. Он был очень взволнован, прочитав в обновлённой версии моей библиографии запертых комнат в 1991 году о появлении молодого французского специалиста по запертым комнатам, Поля Альтера, и у него явно текли слюнки от перспективы перевода этих книг на английский.

Он также долгое время собирал издания клуба “Old Boys” и смог найти для меня примеры непостижимых преступлений из много лет выходившей “Библиотеки Секстона Блейка”, “Юнион-Джека” и “Магнита”. У него было множество журналов вроде “The Thriller” с рассказами Вернера, Гвина Эванса, Чартериса и многих других его любимых авторов. Он даже заметил проблему запертой комнаты в особом выпуске “Розовой пантеры” на ITV и оплакивал тот факт, что колонка Пола Темпла из “Evening News”, содержавшая очень аккуратно решённую проблему запертой башни, никогда не переиздавалась.

Увлекали его и криминальные дела из реальной жизни, не в последнюю очередь, те, где метод, каким было совершено преступление, не поддавался логическому объяснению. Особенно его занимало убийство, совершённое во Франции в 1830 году. Жертвой была парижанка Роза Делакур, убийство которой в запертой комнате, возможно, самое раннее из известных, так никогда и не было удовлетворительно разрешено. Дерек был рад, обнаружив, наконец, достаточно полное описание этого дела в “От улики до скамьи подсудимых” К. Л. Макклюра (1927).

Круг интересов Дерека был настолько широк, что в своих письмах он редко находил время, чтобы уточнить, что в детективе особенно нравится ему самому. Но он заметил, что больше всего ему доставляют удовольствие два сценария – убийство во время сеанса или на сцене на глазах у зрителей. Он также признался, что находит Гарри Стивена Килера трудным для чтения, хотя и восхищается его изобретательностью; боролся, как и я сам, с “Книгой перемен” Дилларда, но очень высоко оценивал Мелвилла Дэвиссона Поста, Жака Фатрелла и Томаса Хэншью. Может удивить, что он ценил слегка комичного Пата Росситера (в его единственном выступлении в “Отравлении в шутку”) даже больше, чем остальных сыщиков Карра. Не выходили за рамки его компетенции также друдиана и рипперология, хотя в них он полагал себя чистым любителем. Ещё одной его скромной страстью было коллекционирование пазлов всех типов и времён.

Что до его собственных произведений, то в этом он был в высшей степени скромен вплоть до самоуничижения. Когда издатели приняли к печати “Вызвать дьявола”, он был, конечно же, абсолютно счастлив, как и любой автор, надеющийся опубликовать свою первую книгу, хотя с сожалением отмечал, что хотел бы тщательно пересмотреть её перед выходом. Он называл свою лекцию о запертой комнате в главе 5 этой книги “полу-пародией на Карра”, что, на мой взгляд, было суровой оценкой. Она гораздо лучше этого.

Контракт, составленный для Дерека Джоном Гиффордом, был вполне типичен для обращения, которого столь часто удостаиваются новые авторы. Ему не так уж много заплатили за первое издание, вышедшее очень малым тиражом (что и объясняет неуловимость этой книги), и чисто номинальную сумму за второе издание, вышедшее под лейблом “Thriller Book Club”, а также за право на перевод. В самом деле, хотя он, в конце концов, смог получить от Гиффорда экземпляр итальянского перевода, лишь через сорок с лишним лет он получил подтверждение от известного французского составителя антологий и специалиста по невозможным преступлениям Ролана Лакурба, что французский перевод “Вызвать дьявола” вышел в серии “Le Masque” в 1953 году, и в итоге смог получить в свою коллекцию его экземпляр.

Ещё в начале 1970-х Дерек сообщил мне, что написал ещё два романа о невозможных преступлениях – второе дело его сыщика Олджи Лоуренса и приключение Секстона Блейка. Но их отвергли как Гиффорд, так и “Amalgamated Press”, причём Дерек остался разочарован провалом Блейка гораздо больше, чем Лоуренса, поскольку, будучи многолетним читателем и почитателем подвигов этого сыщика с Бейкер-стрит, он чувствовал, что точно знал, как написать книгу для этой серии. По причинам, которые он так и не смог понять, “Amalgamated Press” ему отказало.

Роман о Секстоне Блейке до сих пор не опубликован, но в 1997 году японский друг Дерека, Хидэтоси Мори, вместе со своим партнёром С. Кобаяси опубликовали в английском оригинале и очень ограниченным тиражом второе расследование Олджи Лоуренса “Приходите на Паддингтонскую ярмарку”. Но теперь, когда встаёт вопрос о том, как найти экземпляр столь редкого издания в бумажной обложке, на ум приходит фраза “кабы у курицы были зубы”. Сама эта книга длиннее и усложнённее в плане сюжета, чем “Вызвать дьявола”, но Лоуренс в отличной форме, а невозможная головоломка хороша, как и её действительно умное решение.

Увы, Дерека больше нет с нами, но я не сомневаюсь, что будь он здесь, он бы пускал слюни от сериалов “Джонатан Крик” и “Монк”, пожирал переведённые, наконец, романы Поля Альтера и гонялся за другими невозможными историями с прежним энтузиазмом. Он был бы рад видеть появление новых авторов, таких, как Кристофер Фаулер с его лондонским Отделом аномальных преступлений, Шиван Дауд, связавшей свою тайну с колесом обозрения “Лондонский глаз”, и только что появившийся ирландец Эдриан Маккинти с первоклассной книгой “Утром я уеду”. Ему бы понравился учтивый Энтони Хопкинс в “Переломе”. И он был бы не менее горд видеть, как все три его книги, наконец, появляются вместе водном великолепном сборнике.

Роберт Эйди

1

– Телефоны,– сонно пробормотал про себя Олджи,– порождение дьявола. – Он протянул руку из-под одеяла к черному эмалированному аппарату, остановил непрерывный трезвон и вместо приветствия зевнул в микрофон.

– Мистер Лоуренс?– оживленно поинтересовался металлический голос.

– Ммммм,– Олджи поудобнее устроился на подушках.

– С вами хочет поговорить старший инспектор Касл.

– Стив!– Олджи резко подскочил, полностью изгнав сон из голубых глаз в предвкушении разговора со старым другом из Скотланд-Ярда. – Алло... Стив?

– Привет, Олджи. – В трубке раздался приятный баритон пожилого человека: дружелюбный, но все же с неким оттенком напряженности. – Вы где?

Лоуренс убрал со лба взъерошенные светлые волосы и усмехнулся.

– В кровати, конечно. Где же еще посреди ночи?

Касл засмеялся:

– Так я и думал, ленивый щенок. Что ж, уже девять утра. Время бодрствовать.

– Не утомляйте меня, Стив. – Олджи в голос зевнул. – Так или иначе,– добавил он, спохватившись,– что вы делаете в Лондоне? Я думал, вы в отпуске за городом.

– Я и был: в Кверрин-Хаусе. – Снова возникла та же легкая напряженность. – Но вы же знаете Ярд, Олджи. Меня внезапно вызвали. И у меня есть для вас работа.

– Так я и знал!– простонал Лоуренс, но это было скорее для вида. В голосе моментально появился интерес. – Кто убит?

– Никто... Пока.

– О!– Он замялся. – Слушайте, Стив. Не думаю, что от меня много толку как от телохранителя.

–Нет, но... – Казалось, инспектор с трудом подбирает слова. – Роджер Кверрин – мой друг. Мне не хотелось бы видеть, как его... то есть, все настолько неопределенно...

– Это конечно,– вежливо согласился Олджи. – Слушайте, Стив, вы, может быть, и знаете, о чем говорите, но я нет. Чего вы от меня хотите?

– О!– Касл вздохнул с явным облегчением. – Ладно! Здесь у меня брат Кверрина. Поговорите с ним?

– Если хотите. Дайте ему трубку.

– Нет,– решительно отрезал инспектор. – Я пошлю его к вам.

Олджи вздохнул:

–Хорошо. Но не забывайте вы, старый погонщик мулов, что я – всего лишь неофициальный детектив, и если я не захочу заняться этим чертовым делом...

– ...то не займетесь. Знаю. – Ироничная нотка в голосе Касла позволила предположить, что он и раньше слышал нечто подобное. – Все, чего я прошу, это выслушать молодого Кверрина. – Затем более серьезным тоном: – Он переживает, Олджи. И я тоже.

Трубка щелкнула и замолчала. Лоуренс вернул ее на рычаг, глубокомысленно уставился на нее, а затем откинул одеяло и опустил длинные ноги на пол.

Это был высокий, худощавый, атлетически сложенный молодой человек лет двадцати пяти, светловолосый, с приятным лицом и хорошей осанкой. Он неизменно пребывал в прекрасном настроении и, несмотря на добродушное и простецкое выражение лица, в ленивых голубых глазах его светился живой ум. Но сейчас Лоуренс выглядел просто сонным.

Он сунул ноги в поношенные удобные шлепанцы и накинул на лазурную пижаму старый серый халат. Направился в ванную, открутил краны, готовя утреннюю ванну, и принялся машинально бриться перед большим зеркалом. Усевшись в ванну и рассеянно намыливаясь, он принялся обдумывать просьбу инспектора.

Означала ли она новое дело?

Лоуренс пожал голыми плечами. Не впервые он принимал участие в таких расследованиях. Скотланд-Ярд высоко ценил способности молодого человека как детектива. «Неофициально, конечно»,– как сказал бы Касл, прищуриваясь и потирая подбородок, но высокая оценка оставалась реальностью.

Короткий период работы в разведке на просторах послевоенной Европы обострил аппетит Лоуренса к расследованиям. После увольнения из армии он, как и очень многие другие предприимчивые и молодые идеалисты, стал безнадежным нонконформистом в потрепанном мире. И принялся бесцельно дрейфовать по жизни.

К счастью, его родители, помимо хорошего здоровья, острого ума и романтичного характера, наградили его приличным личным доходом.

И у него имелся хороший друг в лице старшего инспектора Стивена Касла. Великодушный проницательный мужчина, угадав глубокое разочарование молодого человека, направил таланты и интересы Олджи в подходящее русло. Лоуренс быстро доказал свою ценность.

Он был любителем, но кроме того – специалистом. Он никогда не смог бы заниматься рутиной с тем молчаливым совершенством, которое является признаком профессионала, но мог заняться запутанным и фантастическим делом с хваткой настоящего эксперта.

Итак, в течение двух лет он успешно дрейфовал в море преступлений, а если у него и была более глубокая цель, чем оправдать свое существование, помогая полиции...

Как сказал инспектор:

– Результаты его работы весьма удовлетворительны.

Лоуренс оделся и позавтракал прежде, чем резкий звонок объявил о прибытии возможного клиента. Он слегка усмехнулся собственному отражению в зеркале прихожей и серьезно сказал себе:

«Сосет под ложечкой? Покалывает в висках? Я называю это детективной лихорадкой».

И продолжая цитировать сержанта Каффа, он устремился вниз по лестнице к одному из самых странных приключений в своей жизни.

Питер Кверрин медленно шел вдоль тихой улицы в Кенсингтоне, и от угла его рта протянулась резкая морщина, свидетельствующая о сильном волнении. Внезапно он остановился, нашарил в кармане сигарету и зажег ее чуть дрожащими пальцами. Глубоко вдыхая в легкие успокоительный дым, он вновь мрачно зашагал.

На нем сильно сказывалась напряженность последних нескольких недель. Пребывание в Кверрин-Хаусе Касла давало некое чувство защищенности, хотя он прекрасно понимал, что у него не будет никакого настоящего отдыха, пока со всем этим делом не будет покончено раз и навсегда. Но теперь Касл так неожиданно уехал... Он бросил размышлять.

В это холодное серое утро, когда он медленно шел по тротуару, а ветер устилал листьями грязь, ему вдруг пришло в голову, что теперь его последней надеждой остается неизвестный человек по имени Лоуренс.

Это объявил Касл всего лишь час назад. «Питер, я хочу помочь. Но сейчас не могу. Это не полицейский вопрос,– он замялся,– пока... – Это крошечное словечко неприятно повисло в тихой комнате на набережной. – Но Лоуренс – хороший человек и мой друг. Если вам удастся убедить его поехать...»

«Я должен»,– решительно ответил Кверрин. Но теперь, когда он стоял у двери квартиры молодого человека, то больше не был уверен ни в чем. За исключением того, что от ответа Лоуренса зависит жизнь его брата.

Он отбросил наполовину выкуренную сигарету и нажал пальцем на звонок. После звука шагов на лестнице дверь приоткрыл приятный молодой человек с ленивой улыбкой.

– Мистер Лоуренс? Меня зовут Питер Кверрин.

–Входите. Стив... м-м, инспектор Касл... предупредил, что вы придете.

Они направились вверх по лестнице. Олджи проследовал впереди в комнату, переполненную книгами:

– Что-нибудь выпить?

– Да, пожалуйста.

Под прикрытием гостеприимных манипуляций с графином Лоуренс внимательно изучал посетителя. Он увидел хорошо сложенного молодого человека среднего роста, возможно старше себя, но это старшинство никак не проявлялось. Его лицо оказалось приятным, не будучи солидным, взволнованным, но каким-то слабым.

Он взял бокал из рук Олджи и быстро выпил. Алкоголь, попав в горло, заставил гостя закашляться, но благодаря разлившемуся теплу он почувствовал себя лучше.

Лоуренс приподнял бровь.

– Еще?

– Н-нет, спасибо. – Кверрин очень осторожно поставил бокал на подлокотник кресла. Олджи сел напротив, достал серебряный портсигар и гостеприимно раскрыл его. Питер нетерпеливо, хотя и не грубо, отверг предложение и резко сказал:

– Мне н-нужна ваша помощь. – Его голос дрогнул от волнения. Опасение, что он может провалить свою миссию, заставило его немного запинаться. – Инспектор сказал в-вам почему?

– Нет, он говорил довольно неопределенно. Вероятно, боялся, что все им сказанное может быть записано и использовано в качестве доказательств. Начните с самого начала.

– Касл гостил у нас в Кверрин-Хаусе,– нерешительно начал Питер. – Он – друг Роджера.

– Вашего...

– Моего старшего брата. – Кверрин нервно глотнул и выпалил:

– Мистер Лоуренс, вы верите в призраков?

Удивленная усмешка Олджи подчеркнула грубую ошибку. Питер громко стукнул пустым бокалом и устало закрыл глаза:

–Я ужасно неловок. – Он вновь уронил руку и грустно улыбнулся. – Полагаю, я слишком хотел произвести правильное впечатление.

Лоуренсуспокоил его:

– Давайте, вы прекратите переживать по поводу впечатления и просто дадите мне факты.

Кверрин кивнул.

– Да. Хорошо!– Он с усилием взял себя в руки. – Боюсь, мне придется рассказать вам кое-что из нашей семейной истории.

– Давайте.

Питер приступил к нестройному рассказу:

– В течение многих лет Кверрины жили в небольшой деревне под названием Бристли недалеко от Лондона. Мы всегда поддерживали Кверрин-Хаус на высоком уровне, но были большую часть времени слишком бедны, чтобы жить в нем, если говорить начистоту. Так или иначе, Роджер недавно вновь открыл его. Брат – довольно удачливый бизнесмен, и у него есть деньги. Можно сказать, мой брат более или менее восстановил семейное состояние. В прошлом у нас случались непростые времена... но это не имеет отношения к моему рассказу.

Теперь слова лились из гостя значительно живее. Лоуренс молча наблюдал за ним из кресла.

– Как у очень многих старых семей, у нас имеется своя собственная легенда, традиция или тайна – называйте как хотите. Наша – достаточно умеренная, как я считаю, но деревенские сплетни привнесли в нее некое искусственное очарование и таинственность. – Он сделал паузу и с некоторым беспокойством осознал, что именно в таких словах этот рассказ прозвучал несколько недель назад в начале всего этого ужаса. Он тяжело вздохнул и отогнал видение.

Говорят, что Кверрины передавали эту тайну от отца к сыну в течение нескольких поколений. И это действительно была тайна. Никто никогда не знал ее кроме главы семьи и его наследника.

Внезапно Лоуренс сделал движение, словно собирался заговорить, но передумал и вновь расслабился.

Питер медленно продолжал:

– В течение многих лет существовало нечто вроде ритуала. За месяц до того, как наследник Кверрина должен был жениться, его отец передавал ему эту тайну. Всегда один на один,– замялся он,– всегда в полночь и всегда в одной и той же комнате. Мы называем ее Комнатой в проходе.

Ладно! Так продолжалось в течение многих лет. Ничего особенного не происходило, разве что мы обычно считали все это довольно мрачной нездоровой традицией, пока в середине девятнадцатого века история не приняла более неприятного оборота.

В то время главой семьи был старый поборник дисциплины с суровым характером по имени Томас Кверрин. У него имелся сын Мартин, который был в равной степени диким и беспринципным. Он был более чем достоин старика по всем статьям, хотя они оставались довольно в хороших отношениях, пока молодой человек не решил жениться.

Глаза Питера чуть закатились. Он, казалось, мысленно блуждал где-то далеко, лишь наполовину осознавая, что рядом его терпеливо слушает другой молодой человек.

– Они прошли обычную церемонию, но на сей раз что-то пошло не так, как надо. Трагично не так!

Слуг разбудил шум сильной ссоры в той старой Комнате в проходе. Хорошо зная старого Томаса, они не решились вмешаться, пока...

Кверрин замолчал и пожал плечами.

– Ну, они услышали довольно дикий крик, а затем наступила тишина. Когда они наконец набрались смелости войти в комнату, то обнаружили молодого Мартина на полу с кинжалом между лопатками, а его отца растянувшимся в углу – с ним случился удар.

Повисло недолгое молчание. Лоуренс нарушил его:

– Что же там произошло?

Кверрин вздрогнул. Именно этот вопрос уже задавал ему тот, другой.

Он тихо сказал:

– Никто так никогда и не узнал причины ссоры. Старик умер не приходя в себя, и тайна умерла с ним.

Род продолжился через младшего сына, но та старая тайна исчезла навсегда. Кверрины стали просто обычными людьми.

За исключением одной вещи. Вокруг той Комнаты стали расти довольно гадкие, но ожидаемые сплетни. Деревенские болтают, что дух старика задержался там навсегда, ожидая, когда на традиционную встречу придут следующие Кверрины. Если они примут тайну смело и с почтением, все будет прекрасно. Если нет...

Он остановился.

–Да?

– Они умрут, как Мартин.

И Питер Кверрин, закончив рассказ, вновь увидел себя рядом с братом и девушкой и вновь услышал это предсказание смерти.

– Как ужасно!– с дрожью сказала Одри Крэйг.

Роджер Кверрин рассмеялся.

– Ты хорошо рассказываешь, Питер. Словно сам веришь в эту историю.

Питер удивился:

– А ты разве нет?

Взгляд брата, освещенный нежной улыбкой, вновь остановился на девушке. Он ответил уклончиво:

– У меня слабость к этим старым традициям.

Одри наклонилась и нежно сжала его руку, а затем обратилась к Питеру:

– Но все это, конечно же, сплетни старых бабушек. Я имею в виду, здесь ведь не было никаких необъяснимых смертей?

Пристальный взгляд молодого человека тревожно обежал комнату. Неясное ощущение зла, пока еще неопределенное, казалось начало превращаться в предчувствие:

– Насколько я знаю, нет. Хотя в Бристли считают иначе.

Роджер встал:

– В любом случае это хорошая история. Было бы интересно... ее проверить!– глубокомысленно добавил он.

Серо-зеленые глаза Одри округлились, и Роджер вновь улыбнулся ей. Он выглядел в точности как брат, но более крепкого сложения, кроме того, он излучал силу и уверенность, которых явно не хватало младшему. И он был влюблен.

– Итак, дорогая, имеется проклятие Кверринов. Ты все еще хочешь выйти за меня?

– Больше чем когда-либо,– ответила она с восхитительной улыбкой. – Кроме того, на самом деле это не проклятье. И я не верю ни одному слову.

– Что ж,– Роджер положил руку на каминную полку. – Вот история. А вот комната. Возможно даже,– и он посмотрел вверх,– что это именно тот кинжал.

Питер, казалось, рассердился:

– Остановись, Роджер!– Он закончил почти извиняясь: – Ты пугаешь Одри.

Она засмеялась:

– Нет, не пугает. То есть, не совсем. – Она посмотрела туда, где над каминной полкой висел кинжал: – Хотя он выглядит достаточно угрожающим.

Роджер протянул руку и достал кинжал из ножен. Пальцем попробовал лезвие:

– И он достаточно острый.

Питер негромко попросил:

– Убери эту проклятую вещь!

Роджер уставился на него:

– В чем дело?

– Н-не знаю. Но этим вечером меня бьет дрожь. Убери его, старина.

Старший брат щелчком вставил кинжал в ножны.

– Спасибо,– пробормотал Питер.

Одри улыбнулась:

– Вы рассказали эту историю слишком хорошо. Сами испугались!

Молодой человек чуть улыбнулся в ответ:

– Возможно. Так или иначе, меня не интересует эта комната. Сегодня я здесь впервые с тех пор, как дом вновь открыли.

Роджер с нежностью посмотрел на него:

– У тебя слишком богатое воображение. – И добавил с ложным упреком: – И ты не очень-то лоялен. Ты должен гордиться нашим семейным призраком!

– Не понимаю, почему!– возразила Одри: – Вы не могли считать его уж очень симпатичным скелетом в шкафу Кверринов.

– Осторожно, дорогая. Хочешь, чтобы старик невзлюбил тебя?– Роджер стоял спиной к огню: традиционная поза, которая ему нравилась.