Текст книги "«Пылающая Эмбер» (ЛП)"

Автор книги: Дерби Брайа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)

– Я никогда не смогу сделать это с тобой или со своим ребенком. Но, думаю, нам не стоит снова рисковать. Не стоит действовать так безрассудно.

– Я понимаю. Если бы я знал, что ты не предохраняешься, клянусь, Куколка, я бы использовал презерватив, – я поднимаю на него взгляд. – Мне, так или иначе, нужно было его использовать, – мышца на его челюсти дергается. – Я просто не хотел никаких преград между нами. Я безумно хочу познать всю тебя: каждую деталь, включая то, каково это чувствовать тебя кожа к коже. Но я должен был подождать. Прости.

Я качаю головой и отвожу взгляд.

– Я не сержусь, просто немного обеспокоена.

– Я чист. Я всегда использовал защиту. К тому же док регулярно проверяет всех в клубе.

Я съеживаюсь и несколько секунд перебираю в памяти те моменты, когда Уорнер брал меня без защиты. Переведя дыхание, я говорю ему:

– Мой бывший… он ничего не использовал, и я не знаю, был ли он…

– Эй… эй, – он приподнимает мой подбородок вверх. – Это моя ошибка. Завтра мы встретимся с доком и проверимся. Если обнаружится проблема, то это моя вина. Хорошо? Не твоя.

– Не вся вина лежит на тебе, Мав. Я должна была предупредить.

Он убирает волосы с моих глаз.

– Нет. Я поклялся себе, что не буду подталкивать тебя к чему-либо. Но я все равно это сделал, – он обвивает меня руками и крепко прижимает к себе. Его пальцы начинает скользить вверх и вниз по моей спине. – Я никогда не хотел такой близости с другой женщиной. Если не брать в расчет… – Дану. – Ощущать, как ты кончаешь, обхватывая меня, – самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видел или чувствовал в своей жизни.

Через несколько минут, когда мне становится холодно, мы забираемся под одеяло, и время от времени он целует меня в макушку. Каждый раз, когда он так делает, мне кажется, будто он дышит мной. Его руки блуждают по моей спине. Моей заднице. Он подтягивает мое бедро выше и устраивает его поверх своего бедра. Все это время его пальцы не прекращают движение и массируют мою кожу.

Я перечитываю вытатуированные слова на его груди и снова очерчиваю их своим пальцем. «Он открывает глубокое из среды тьмы и выводит на свет тень смертную». ~ Иов 12:22

– Что означает твоя татуировка?

Я поднимаю голову вверх и вижу, что его глаза закрыты. Он открывает их и немного приподнимается, на секунду опускает взгляд вниз, а затем откидывается на подушку.

– Ее смысл для меня постоянно меняется. Первоначально ее суть для меня сводилась к тому, что я обнаружил совершенно другую сторону себя, когда перестал жить по правилам Пола. Я медленно умирал в доме с ним и моей матерью. Я был настолько потерян в том, кем они хотели меня видеть, что даже не понимал, кто я. Когда я ушел, то начал жить по своим собственным правилам, и в итоге я нашел смысл жизни. А также я нашел место, которому хотел принадлежать, и братьев… хотя не вырос ни с одним из них.

Я пытаюсь понять то, что он говорит, и почувствовать то, что чувствовал он, когда делал эту татуировку.

Для него было смерти подобно жить на свету и быть тем, кем он не являлся. Он нашел себя и свой путь во тьме.

Его рука находит мою руку, и он начинает играть с моими пальцами.

– Люблю твои руки, Куколка. Они такие маленькие, но такие сильные, – бормочет он.

– Ты сказал, что ее смысл постоянно меняется?

Он не спешит отвечать.

– Да. Быть несколько раз в шаге от смерти. Видеть, как это происходит с теми, кто меня окружает… видеть, как это меняет людей, – он соединяет наши пальцы и сжимает мою руку. – Смерть парит над нами день и ночь, и все же мы принимаем это как должное. Мы забываем, что завтра нас может здесь уже не быть. Те, кого мы любим, внезапно умрут. И наше время с ними истечет. Вот почему мне было так тяжело сохранять терпение по отношению к тебе, когда я знал, что ты была той, кого я хотел. Никому из нас неизвестно, сколько «завтра» нам отмерено. И я хочу провести их с тобой столько, сколько смогу.

Он довольно долго просто держит меня, время от времени водя рукой вверх и вниз по моей спине.

Все еще снедаемая любопытством, я спрашиваю:

– А как насчет других твоих татуировок? Те изображения на твоей руке.

– Истории. Из Библии. Истории, которые кое-что значат для меня, – опустив голову вниз, он спрашивает: – Ты когда-нибудь читала Библию?

Я качаю головой.

– Моя мать не верила в Бога и всё такое.

– А ты веришь?

– Да, верю.

В памяти всплывают воспоминания об Уилл, когда она только-только родилась. Она была такой красивой и идеальной. Такой счастливой малышкой. На сто процентов здоровой, хотя Санни употребляла наркотики, курила и даже пила, вынашивая ее. Я каждый день благодарила Бога за то, что он каким-то образом уберег ее и даровал мне.

Рука Мава замирает. Но через секунду продолжает свое движение.

– Когда я впервые начал читать Библию, я ненавидел ее. Я не понимал значения большинства слов. Но, в конце концов, понял, и истории в ней заинтересовали меня, потому что они были частью всеобщей истории, к тому же я любил читать о борьбе добра со злом, – он усмехается, и я чувствую, как вибрации этого смеха отражаются от его груди. – Только значительно позже я разглядел в этих историях жизненные уроки. Истины, которые я всегда хотел запомнить и, возможно, разделить со своими детьми.

Задрав голову вверх, я спрашиваю:

– Ты расскажешь их мне? – он хмурится. – Истории, – я провожу большим пальцем по его лбу и снимаю с него напряжение. – Ты сможешь попрактиковаться на мне.

Его руки сжимают меня сильнее, кадык дергается, когда он сглатывает.

– Боже, Куколка. По-моему, ты понятия не имеешь, что со мной делаешь, – качнув головой, он делает глубокий вдох. – Ладно, но не смейся. Это было давно, и я не лучший рассказчик.

Я делаю вид, что запираю рот на замок, и улыбаюсь ему.

– О чем рассказать в первую очередь? – задумчиво произносит он, поднимает свою руку вверх и поворачивает ее.

Я указываю на рыжеволосую женщину, срывающую с дерева фрукт. Я сходила с ума от любопытства с тех пор, как увидела ее. Это Дана или какая-то другая женщина?

На этот раз он смеется во весь голос.

– Ева?

– Это ее имя? – он кивает. – Расскажи мне о ней.

Он начинает рассказывать мне об Адаме и Еве, Райском саде и змее. Поначалу он путается, забывает упомянуть некоторые части и вынужден начинать по-новой, но через минуту его страсть к истории берет свое, и он начинает добавлять детали, которые почерпнул, изучая другие версии Библии.

Я задаю вопросы, и он старается ответить на все.

Он заканчивает и говорит:

– Видишь, что происходит, когда вверяешь судьбу всего мира в руки женщины? – я легонько его ударяю, и он игриво смеется. Схватив меня за руку, он перекатывает меня на спину, заводит руки мне за голову и сцепляет наши пальцы. Его губы завладевают моими губами в медленном, но пламенном поцелуе. Откинувшись назад, он выдыхает: – Я всегда считал, что маленький грех полезен для души.

– О, правда? – улыбаюсь я в ответ.

Он снова чмокает меня в губы.

– Да. Думаю, иногда мы должны грешить, чтобы найти свой путь.

Мой взгляд падает на ангела на его руке.

– А эта? Что она означает?

Он цепенеет и сжимает своими руками мои руки.

Заглянув ему в лицо, я говорю:

– Ты не обязан мне рассказывать. Мне просто интересно.

Он качает головой и отвечает:

– Нет. Наверно, ты должна знать, в случае если…

Его речь обрывается, и часть его тьмы просачивается наружу. Я вижу ее в его глазах.

– Дана была беременна.

Необъяснимая боль простреливает мою грудь.

– Ты – отец?

Затем до меня доходит смысл его слов. «Была…» то есть в прошедшем времени.

– Нет, – он отпускает мои руки и переворачивается на спину. – Я лишился этой привилегии.

Что об этом говорила Бетани? Что Мав нашел Дану месяц спустя, и она была под кайфом.

– Она сделала…?

– Не знаю. Все, что я знаю, она сбежала, когда была на шестом месяце беременности. У нее был небольшой живот, когда она ушла. Когда я нашел ее месяц спустя, она была тощей и без живота. Она больше не была беременна. Док сказал мне, что ребенок не смог бы выжить, если бы она его родила между тем временем, когда ушла, и тем временем, когда я ее нашел. На всякий случай я проверил все больницы.

– Ты говорил с ней? Выяснил, что произошло?

– Нет, я не разговаривал с ней. Будет лучше, если я никогда больше не увижу ее лица.

Я кладу ладонь ему на сердце.

– Мне очень жаль, Мав.

Его рука ложится поверх моей.

Встретив мой взгляд, он говорит:

– Вот почему мне нужно это обещание от тебя.

– Я бы никогда не навредила ребенку. Никогда. Рожденному или не рожденному.

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб, а затем тянет меня вниз, и я слышу быстрое биение его сердца.

– Я знаю это.

– Ты любил ее?

– Да, но не так, как нужно было. Не так, как ты предполагаешь. Я не любил ее за то, кем она была. Я любил ее, потому что она нуждалась во мне. Потому что она могла дать мне будущее, которое я хотел, и я любил ее, потому что она была матерью моего ребенка. Полагаю, я просто думал, что пришло время остепениться. Найти девушку, которую полюблю, обзавестись семьей, домом, чтобы растить наших детей. Ты можешь прожить долгую жизнь, прежде чем она тебя состарит. Я был увлечен ей больше, чем кем-либо другим. Я хотел назвать девушку своей. Я просто думал, что это она. Но я был единственным, кто тащил все на себе, поэтому эти отношения всегда казались односторонними. Оглядываясь назад, я вижу знаки, которые говорят мне о том, что она была не для меня.

– Легче всего увидеть знаки, оглянувшись назад, – я перебираю в памяти все тревожные сигналы, предупреждавшие меня держаться подальше от Уорнера, которые я пропустила, и насколько очевидными они казались мне сейчас. – Я чувствую себя круглой идиоткой, когда подумаю о том, сколько знаков я упустила.

Поглаживая меня по спине, он говорит:

– Расскажи мне о нем.

Трудно быть рядом с Мавом и думать об Уорнере. Раньше я считала, что они очень похожи. Но Уорнер покорил меня типично американской наружностью славного парня, а затем снял маску, продемонстрировав нечто крайне безобразное под ней. Мне казалось, что я видела на Маве уродливую маску. Ту, которую он надевал, чтобы всех отпугивать. Сейчас ее на нем нет, и я вижу настоящего его, и то, что я вижу прекрасно. Если Уорнер был монстром в маске, то Мав просто хороший человек, который прячется за собственной болью.

Он не дьявол и не ангел, но он уверен, что он нечто среднее.

Выпустив из легких весь воздух, я говорю:

– Его зовут Уорнер.

– Где вы с ним познакомились?

– В отеле, где я работала. Это была одна из моих подработок, необходимых для того, чтобы мы могли продержаться на плаву. Он приехал туда на конференцию по работе.

Впервые я заговорила с Уорнером, когда он остановился у тележки, которую я делила с Марией. Помню, я была немного ошеломлена, когда увидела его. Его волосы были такими светлыми, что казались ангельскими. Его глаза были куда более синими, чем океан после заката, и он был очень высоким. То, как на его теле сидел дорогой костюм, ненадолго отключало мой мозг. Хотя я видела много бизнесменов и бизнесвумен, но никто из них не выглядел настолько потрясающе, настолько утонченно одетым, как он.

– Честно говоря, я долго не понимала, что он делал. Он постоянно слонялся по близости, разговаривал со мной, спрашивал о различных комнатных принадлежностях, а я была глупой и наивной. Затем он пригласил меня на свидание и не принял «нет» в качестве ответа. Я должна была уже тогда все понять.

– Как долго вы были вместе?

– Шесть месяцев. Мы встречались четыре месяца, прежде чем я перебралась к нему, – борясь с внезапно подступившей тошнотой, я говорю: – Тебе нужно кое-что знать, прежде чем я расскажу остальное…

Мое тело пронзает всплеск негативной энергии и оседает где-то в животе.

Я знала, что этот момент наступит раньше, чем я буду к нему готова. Я собираюсь доверить ему свое прошлое и посмотреть, сможет ли он принять его. Я очень надеюсь, что, когда закончу, он по-прежнему будет смотреть на меня так же, как сейчас.

Я отстраняюсь и перекатываюсь на спину. Он приподнимается, опираясь на локоть, и смотрит на меня сверху вниз.

– Ты знаешь о моей сестре, но я никогда не говорила тебе об Уилл… Уиллоу, – я смотрю на него и вижу любопытство на его лице. – Раньше я не знала, могу ли я тебе доверять. Не знала, не используешь ли ты ее против меня. Она моя племянница, но для меня она скорее как дочь.

– Я бы не стал…

Я вскидываю на него взгляд.

– Теперь я это знаю.

Я отвожу взгляд и смотрю в потолок.

– Моя сестра всегда была сумасбродным ребенком, и моя мать ушла от нас, по большему счёту, из-за нее, нежели из-за меня. Она из тех, кто действуют безрассудно. Я слишком беспокоилась о деньгах и о том, как мы выживем без мамы, не замечая, что Сандаун нуждалась во мне. Этого не должно было произойти, но я была потрясена, когда она сказала, что беременна. И мне всегда будет стыдно за то, что моей первой реакцией был гнев. Я не забуду, как подумала о том, что мне уж точно не нужен еще один рот для кормления. Мы уже задолжали по всем счетам, а поскольку я бросила школу, лучшие рабочие места, которые я могла получить, едва помогали оплатить жильё. С ребенком пришлось бы больше работать, я бы не успела вернуться и закончить школу, или найти время на учебу, чтобы получить аттестат. То, что я планировала сделать.

Я кое-что пропускаю, потому что не помню многие моменты в промежутке между тем, как Санни сообщила мне о своей беременности, и тем, как родилась Уилл. Все, что я знаю, я вкалывала днями и ночами, чтобы сэкономить каждый доллар.

– После того, как родилась Уилл, Санни неохотно держала ее на руках. Когда мы вернулись из больницы, стало еще хуже. Она передавала мне Уилл при любом подвернувшейся возможности. А когда Санни полностью оправилась после родов, она исчезала на несколько дней, только чтобы вернуться домой с похмелья и выглядя хуже смерти. Она не могла быть матерью и не хотела ею быть. Так что, не считая последний год, я поднимала Уилл, прилагая все свои силы, в основном, одна.

– Сколько ей лет?

– Пять.

Я замечаю, как в его глазах мелькает обеспокоенность.

– Где она сейчас?

– С Сандаун.

Обеспокоенность становится замешательством.

Я объясняю:

– В конце концов, Санни примерно год назад взялась за ум, – я не говорю ему, что заставило ее измениться, потому что это не моя история, не мне её рассказывать, к тому же я мало, что знаю. – Она спросила меня, может ли она остаться и стать частью жизни Уилл. Она привела себя в божеский вид, устроилась на работу и начала помогать с Уилл. Вместе мы делали более чем достаточно, чтобы оплачивать счета. Ее помощь была весьма кстати. Мы работали по разным графикам, поэтому Уилл не нужно было ходить в детский сад, что помогло нам сэкономить деньги. И впервые за долгое время мы не ссорились.

– Что случилось?

– Уорнер. В течение первых двух месяцев, благодаря ему, все стало лучше. Он баловал нас. Их и меня. Он покупал то, чего у меня никогда не было. Ухаживал за мной. Давал деньги, чтобы платить за квартиру. Я жила как во сне. Я чувствую себя глупо, признавая это, потому что это и был сон.

Я глубоко вздыхаю и качаю головой.

– Нет, не сон. Это больше походило на мираж. Я не замечала, как он манипулировал мной в мельчайших деталях. Например, уговорил уволиться с работы, отдалил от моих друзей, добился согласия на переезд к нему. Он знал, что я чувствую вину за то, что веду себя так, словно я мама Уилл, тогда как ее родная мать жила в одном доме с нами. Он использовал это против меня до тех пор, пока я не почувствовала, что для Сандаун и Уилл будет лучше, если я уйду и позволю им наладить отношения друг с другом. Мне потребовалось некоторое время, прежде чем я поняла, что он пытается изолировать меня. Но к тому времени, когда это до меня дошло, было уже слишком поздно. Он заманил меня туда, куда хотел.

Рука Мава скользит по моему животу к талии. Он подтягивает меня ближе, будто защищая, и спрашивает:

– Он издевался над тобой? Он бил тебя?

Мышцы на его лице напрягаются, и мне не сложно догадаться, что он рассержен. Но я должна покончить с этим прямо сейчас. Ему нужно знать, почему я не могу, как девушки в клубе, с которыми я его видела, оказаться в таком же положении. Связанная и беспомощная.

– Не сразу. Все было намного изощреннее. И, по правде говоря, избиения были не самой худшей частью. Ему нужно было контролировать меня. Он не хотел, чтобы я выходила из дома. Он хотел, чтобы я выглядела определенным образом. Вела себя определенным образом. После того, как я переехала, я увидела его с другой стороны. Он слишком часто терял самообладание. Он целовал меня агрессивно, но не страстно, а скорее так, словно злился на меня.

– Он…

Голос Мава срывается, а взгляд ожесточается. Не думаю, что он осознает, но его пальцы впиваются в кожу на моей талии.

В памяти всплывают воспоминания о той ночи. Отведя взгляд в сторону, я говорю:

– Я не знаю, что вывело его из себя. Все, что я знаю, он был зол и не принял бы отказ, – я глубоко вздыхаю и заканчиваю. – Я сопротивлялась. Я умоляла его остановиться. Я просто… Я не могла достучаться до него. Я никогда за всю свою жизнь не чувствовала себя настолько слабой.

В тот же миг передо мной предстает Люци. На его лице вспыхивает дикая ярость, и я наблюдаю за тем, как он пытается справиться с нарастающим внутри него гневом. Он рычит и резко садится.

– Кто этот парень? Скажи мне его фамилию?

Я хватаю его и удерживаю за руку.

– Мав…

Его кулаки сжимаются и разжимаются.

– Кто он?

– Зачем? Что ты собираешься делать?

Его бицепсы и челюсть пульсируют одновременно.

– Ты хочешь правду?

– Разумеется.

– Я хочу знать, кто он, потому что планирую отплатить ему за каждую унцию боли, которую он тебе причинил.

Мои пальцы сжимают его запястье.

– Мав! Что было, то прошло. Я просто хочу забыть обо всем, что со мной произошло.

– Ты сможешь это сделать после того, как он заплатит за боль, которую тебе причинил.

– Мы тогда даже не были вместе.

– Не важно.

Он отодвигается от меня.

Я теряю над собой контроль, мой язык становиться мне неподвластен.

– И что ты сделаешь? Набьешь ему морду? Убьешь? Ты не можешь этого сделать. У него есть связи с полицейскими, влиятельными людьми и даже судьями. Его отец сенатор штата. Вот почему я убежала, вместо того, чтобы пойти в полицию. И я не хочу, чтобы тебя посадили из-за твоего убеждения в том, что тебе нужно за меня отомстить.

Он находит свои джинсы и надевает их.

– Детка. Ты недооцениваешь меня и влиятельных людей, с которыми знаком я. Он даже не увидит меня.

Я смеряю его раздраженным взглядом, на что он ухмыляется.

– Куда ты собрался?

Он застегивает молнию на джинсах и пуговицу.

– Я ухожу от тебя и твоего великолепного тела, чтобы подумать. Я хочу узнать об этом парне все, что смогу. Где он. Чем он занимается. Где он этим занимается. Кто его друзья.

Он возвращается и целует меня, укладывает на спину и накрывает простыней до самых плеч.

– Ты останешься здесь и будешь согревать мою постель.

Прежде чем уйти, он спрашивает:

– Тебе что-нибудь нужно?

– Да, – бормочу я. – Прекращай строить из себя героя и возвращайся в кровать, ко мне. Ты ведешь себя глупо.

Он смеется.

– Я планирую вернуться в эту кровать, к тебе, после того, как позвоню.

Я начинаю замечать, что Мав – непредсказуемая личность. Его эмоции всегда необузданны и переменчивы в зависимости от того, что у него на уме. В конце концов, он – творческий человек, наверно, я должна была учесть это раньше.

– Ты ведь не уезжаешь?

– Нет, Куколка. Я скоро вернусь. А что? Ты будешь скучать по мне?

Не удержавшись, я запускаю в него подушку.

– Нет.

Он фыркает и вытаскивает свой телефон из кармана, нажимает несколько кнопок и прикладывает трубку к своему уху. Он почти у двери, когда говорит:

– Да, я знаю, но мне нужно, чтобы ты нашел кое-кого для меня. Уорнер…

Он поворачивается и оглядывается на меня, стоя в дверном проеме.

– Куколка, скажи мне его фамилию.

Мы смотрим друг на друга и его глаза сужаются. Если я скажу ему фамилию Уорнера, он легко найдет его и узнает обо всем остальном. Про пожар и про то, что меня ищет полиция. Я все равно планировала обо всем ему рассказать, но он отвлек меня.

Так же, как и всегда, когда мы смотрим друг на друга, он одерживает победу.

– МакТирни.

Мав стискивает зубы, а затем передает эту информацию в телефон:

– МакТирни. Сын какого-то сенатора… – он снова обрывает разговор, и я ощущаю на себе интенсивность его взгляда. – Где он живет, Куколка?

– Калифорния. Но тебе нужно еще кое-что знать.

– Калифорния, – оприкрывает телефонную трубку рукой. – Что еще мне нужно знать?

Я крепче сжимаю одеяло. Что, если он не захочет, чтобы я осталась, когда узнает, что меня ищет полиция? Что, если он не захочет привлекать такое внимание к клубу? Я знаю, что «Предвестники Хаоса» – не законопослушные граждане. Они ворочают деньгами и отмывают их. Из тех мелочей, которые до меня доходили в клубе, они отмывают их незаконно через все свои многочисленные предприятия. Я держу эти сведения при себе. Именно такого рода информацию хотел бы заполучить Дэвис.

– Меня ищет полиция.

Какое-то мгновение его лицо ничего не выражает. Он отводит руку от телефона и говорит:

– Я тебе перезвоню.

Он подходит и садится на край кровати. Его мышцы проступают под кожей.

– За что тебя разыскивает полиция?

Я отвожу взгляд и кусаю губу. Он неодобрительно хмыкает и протягивает руку, чтобы освободить мою губу из захвата зубов. Он приподнимает мой подбородок, заставляя меня посмотреть на него.

– За что, Куколка? Говори. Не вынуждай меня доставать боксерские перчатки.

Его ухмылка разоружает меня, и мою нервозность как рукой снимает.

– Ты хотел знать, откуда у меня шрамы, – он кивает. – Он начал надевать на меня наручники, когда уходил из дома. Он знал, что я планировала бросить его.

Лицо Мава темнеет. Он снова борется с нарастающей волной гнева. По его глазам видно, что в ближайшее время он намерен нанести Уорнеру визит.

– Какое отношение это имеет к полицейским, которые тебя разыскивают?

Мой взгляд падает на кровать.

– Я подожгла его дом. Мне требовалось время, чтобы выбраться из города. Мне нужно было, чтобы он думал, что я была внутри, когда он горел, тогда он бы не сразу кинулся меня искать и не приволок бы обратно.

Тишина между нами трещит от напряжения, пока Мав не приподнимает мое лицо и не прикладывает ладони к моим щекам.

– Ты такая сильная, Куколка. Ты не только смогла пережить все, что с тобой произошло, но и не сломалась, – его глаза ищут мои, и он качает головой. – Детка, ты как бриллиант. Драгоценная, чертовски красивая и несокрушимая.

– Уверяю тебя, меня можно сломать. Я много раз была к этому близка.

– Мы не будем проверять эту теорию, потому что я не разобью твое сердце, а ты не разобьешь мое. И этот ублюдок больше никогда тебя не увидит. Ясно?

– Ясно.

***

В комнате темно и тихо. Что-то меня будит. Я понимаю что это, только когда рука на моем бедре поднимается выше.

Пальцы Мава длинные и мозолистые, но так приятно, когда он скользит ими по моей коже все выше и выше. Он прижимается к моей спине, и его горячее дыхание овевает мою шею, пока его рука не накрывает мою грудь. Он щипает меня за сосок, и от этой лёгкой боли мое тело мгновенно пробуждается и настраивается на него. Повернув к себе мое лицо, его губы встречаются с моими губами. Наш поцелуй переполнен эмоциями и нетороплив. Другая его рука под моим телом сдвигается, пока он не сгибает ее так, чтобы кончиками пальцев погладить мой клитор.

При первом же касании я хнычу. Он в считанные секунды полностью завладевает моим ртом, и я снова оказываюсь на грани оргазма, который готов меня поглотить.

Я стону и начинаю вращать бедрами. Мав разводит мои ноги, тянет мое бедро вверх и кладет его на свое бедро, принуждая меня раскрыться для него. Он придвигается ближе и, когда я чувствую его эрекцию около моего входа, я шепчу его имя.

Его первые толчки мучительные, неспешные и глубокие. Я отвожу руку назад и хватаюсь за его шею.

Он обрывает наш поцелуй и властным голосом, вызывающим в моем теле дрожь, произносит:

– Ты заставляешь тьму исчезнуть и снова вдыхаешь в меня жизнь.

Невольно мои страхи вырываются наружу.

– Мав… ты не можешь говорить мне такие вещи…

– Почему?

– Потому что ты заставляешь меня чувствовать то, что я не хочу чувствовать. Я открываю тебе свое сердце и впускаю в него, но не знаю, готова ли я к этому. Что, если у нас ничего не получится? Что, если ты изменишь решение относительно меня? Что, если что-то из моего прошлого заставит тебя посмотреть на меня по-другому? – я крепко закрываю глаза. – Чем больше я впускаю тебя в свое сердце, тем сложнее будет уйти от тебя.

– Ты хочешь быть там, где ты сейчас?

– Да.

– Значит, ты никуда не уйдешь, и мне придется чертовски сильно постараться, чтобы сделать тебя счастливой. Я вижу, кто ты, Куколка, и я хочу всю тебя. Каждый кусочек, который ты мне дашь. Я не изменю своего решения.

Я поворачиваюсь и целую его. Его толчки ускоряются, а его дыхание, как и мое, становится учащеннее. Наши стоны сливаются воедино, когда он теребит мой клитор, плавно входя и выходя из меня. Мав наклоняется и вытаскивает из-под меня свою руку, чтобы опереться на кровать и погрузиться в меня еще глубже, ударяя по комку нервов и удерживая меня на грани оргазма.

Он медленно разрывает наш поцелуй и ухмыляется мне. Его темп меняется.

– Нет, быстрее.

Он смеется.

– Люци, дай мне то, в чем я нуждаюсь.

Он рычит и начинает трахать меня сильно, быстро и глубоко, и делает это так беспощадно, как может только дьявол.

– Черт. Ты так крепко держишь меня, Куколка. Кончи для меня, детка.

Он быстро потирает мой клитор, и это моя погибель. Я кричу, и мое тело напрягается. Я никогда не видела Северное сияние, но могу поспорить, что именно оно вспыхивает за моими смеженными веками, когда в порыве ослепляющего удовольствия по мне проносится оргазм, поражающий меня одним махом, а затем уносит на волнах блаженства.

Мав вскрикивает и погружается в меня, изливая в мое тело свое освобождение.

Чуть позже он тянет меня в свои объятия и обнимает с такой силой, что я практически не могу пошевелиться.

Мне по-прежнему должно быть это ненавистно. Я не хочу быть запертой и связанной другим мужчиной. Но мне нравится это. Я чувствую себя в безопасности в объятиях Мава. Я чувствую себя в безопасности и под защитой от всех бед этого мира. И, возможно, в его руках я, как он говорит… несокрушима.

Я поражена тем, что Мав взял и уничтожил образ того человека, которым, как я думала, он был. Он доказал, что он достойный мужчина, которого я и не надеялась встретить, и показал мне, что секс не похож на то, что я когда-либо испытывала. Умопомрачительный, запредельный и душераздирающий. Я представить себе не могла, что секс может доставлять удовольствие и вызывать желание быть ближе к кому-то настолько, что эта близость вас поглощает.

Такое чувство, что я редкое драгоценное создание, которым он не может насытиться. К тому же, я обнаружила ту сторону своей личности, о которой даже не подозревала. Страстную сторону, которую легко завлечь всевозможными замечательными позами, вынуждающими мое тело петь для него.

До того, как я успеваю заснуть, Мав шепчет мне на ухо.

– Скажи, что я не один такой, Куколка. Скажи, что ты чувствуешь себя также хорошо.

Я кладу свои руки поверх его и прижимаюсь к нему спиной.

– Я чувствую то же, что и ты. Но меня это пугает. Как будто все слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Это правда, Куколка. Я докажу тебе это.

Глава 32

Дым не всегда является первым предвестником пожара.

ЭМБЕР

Я просыпаюсь от тихого гула, лязга металла о металл и череды проклятий. Но откуда они идут и почему меня разбудили, мой мозг понять не в состоянии.

Единственное, что я знаю наверняка: теплое тело, согревающее меня всю ночь, исчезло. На черных шелковых простынях рядом со мной никого нет. Я одна, хотя на моей подушке сохранился знакомый мускусный аромат. Я переворачиваюсь и утыкаюсь носом в подушку, упиваясь запахом, пока мое лоно не простреливает легкая боль.

В памяти быстро сменяющимися вспышками проносятся фрагменты прошлой ночи.

Мав, склонившийся передо мной и целующий мои колени. Его терпение и готовность подождать, пока я не буду готова. Каждое сладостное слово, которое слетало с его губ, и то, как они пробивали защитные стены, за которыми я пыталась спрятаться.

Боже… он, определенно, выполнил свое обещание.

Он брал меня снова и снова, пока ни одни из нас уже не мог пошевелиться. Явное тому подтверждение – восхитительная болезненность, сковывающая мои мышцы, и влажность по-прежнему присутствующая между моими бедрами.

Уголки моих губ растягиваются в улыбке. Я прикасаюсь к ним и обнаруживаю, что они раздулись и припухли от нескончаемых поцелуев.

Осознание того, что у нас был незащищенный секс, грозит панической атакой, и, честно говоря, на секунду так оно и выходит. Понятия не имею, что буду делать, если мне плюс ко всему придется защищать и растить ребенка. Сегодня мне нужно взять таблетку у врача и попросить Мава с этого момента использовать презервативы. То, что мы сделали, было глупо. Безответственно для нас обоих. Я не стану это отрицать. Но, черт возьми, было приятно делать то, что казалось таким правильным. Забыть обо всем и просто отдаться наслаждению.

Протерев спросонья свои глаза, я сажусь и стону в знак протеста моего ноющего от боли тела. В свете дня комната выглядит по-другому. Но она подходит Маву предметами современного искусства на стенах, вписывающимся в обстановку журнальным столиком и черной кожаной кушеткой. У комодов и прикроватных столиков такой же элегантный стиль, как и у кровати.

Я слышу очередной грохот, идущий из глубины дома, и на этот раз, когда я втягиваю в легкие воздух, я чувствую запах чего-то аппетитного. Мммм… бекон.

Встав с кровати, я замечаю приготовленный для меня комплект одежды. Штаны на шнуровке и майка. В ванной я нахожу ожидающую меня на столешнице новую зубную щетку и расческу. Но, взглянув на свои растрепанные космы, я убеждаюсь в том, что быстрый душ – это необходимость. В противном случае, я не смогу приручить эту львиную гриву.

Выйдя через некоторое время из ванной, я смеюсь во весь голос. Штаны на шнуровке приблизительно на восемь дюймов длиннее, в них я похожа на Допи (прим. Допи (Простачок) – персонаж м/ф «Белоснежка и семь гномов»). Не сомневаюсь, что если я попытаюсь спуститься в них по лестнице, то упаду, поэтому я меняю их на свои красные шорты.

Почувствовав тяжесть в кармане своих шорт, я тут же достаю из них телефон, который дал мне Мав. Четыре пропущенных звонка. Два текстовых сообщения. Один пропущенный звонок от Бетани, один от Лили и два от Сандаун.