Текст книги "«Пылающая Эмбер» (ЛП)"

Автор книги: Дерби Брайа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

Он пытается сорвать с меня цепочку через голову.

Я выхватываю её из его рук и держусь за неё изо всех сил.

– Нет. Я не сниму её.

Его улыбка никнет. Он шарит по мне взглядом, поджав губы. Мышцы на его шее напрягаются.

– Сними её, Эм. Больше предупреждать не буду.

Я качаю головой и готовлюсь к последствиям своего выбора, цепляясь за частичку Мава, потому что надеюсь когда-нибудь увидеть его, Уилл и Санни вновь, и это единственное, что сейчас удерживает меня на плаву.

Уорнер грубо хватает меня за лицо, впивается пальцами в мои щеки и ударяет меня головой об окно «Эскалейд», приподнимая так, что я едва касаюсь земли кончиками пальцев ног.

– Ладно, не снимай её. Оставайся байкерской потаскухой, если хочешь. Но не кричи, когда я буду обращаться с тобой, как с шалавой.

Другой рукой он тянется к своему ремню, быстро расстегивает его, а затем вынимает из шлевок штанов. Резко разворачивает меня и толкает к внедорожнику, разбивая мне лицо о стекло.

Первый удар ремня приходится на мои лопатки. Когда я вскрикиваю, дергаюсь и изворачиваюсь, стремясь вырваться на свободу, он запускает пальцы в мои волосы, чтобы удержать меня на месте там, где ему нужно. Каждый раз ремень опускается на новое место, рассекая кожу на моей пояснице, заднице и бедрах, после чего он снова начинает с верха и прокладывает себе путь вниз.

Не успеваю я осесть на колени по окончании экзекуции, как слышу звук расстегиваемой молнии.

Но я уже ничего не чувствую... кроме огня. Ничего не чувствую, кроме обжигающего пламени, проходящего сквозь меня, пока слёзы струятся по моему лицу и шее, смешиваясь с покрывающим кожу потом. Тяжело дыша, я втягиваю в лёгкие кислород.

Он разрывает на мне боксеры Мава, и я понимаю, что у меня не так много времени, прежде чем он изнасилует меня.

– Я спала с одним из них прошлой ночью. Он не использовал презерватив.

Уорнер помешан на чистоте. И если я не ошибаюсь, то мысль о том, что во мне недавно был другой мужчина, оттолкнет его.

Спустя секунду я слышу шелест разрываемой фольги, Уорнер тянет меня на несколько шагов назад, только чтобы толкнуть на колени. Он вдавливает моё лицо в грязь, так что при каждом вдохе она проникает мне в нос и рот. Я кашляю и пытаюсь отбиться, но мне не хватает сил.

– Нет, – с рыданием выдавливаю я в грязь и выкрикиваю имя Мава. Но прежде чем его имя сходит с моих губ, Уорнер берет меня силой.

Я раздавлена, сломлена и убита. Все, что от меня осталось, превращается в пепел. Я закрываю глаза и перестаю бороться.

Как я смела надеяться, что в моей жизни будет не только боль, страдания и разочарования?

С каждым толчком он кряхтит от прикладываемых им усилий, и у меня темнеет в глазах. Я сдаюсь и позволяю ему овладеть мной.

Глава 43

Приняв свою темную сторону, вы сможете обрести свободу.

ЭМБЕР

На этот раз я прихожу в чувство от того, что жидкость затекает мне в рот и нос. Отплевываясь, я перекатываюсь на бок и молю о пощаде.

Надо мной стоит Уорнер. Он ждёт, когда последняя капля воды покинет бутылку и упадёт мне на лицо, после чего отбрасывает пустую тару в грязь.

– Вставай, – рявкает он.

– Нет. Оставь меня здесь, – хриплю я, все ещё откашливаясь.

Ухватив меня за руку, он тянет мое тело вверх и ставит на ноги, а затем натягивает на мои бедра боксеры.

– Не надо. Больше не выводи меня из себя. Чёрт возьми, Эм, не нужно было так. Просто перестань говорить то, что, как ты знаешь, меня выбесит. Боже, детка. Ты хоть представляешь, каково мне слышать, что тебя уже кто-то коснулся? Это сводит меня с ума. Теперь я понимаю, что это было неправдой. Ты просто пыталась отомстить мне за то, что я сделал с тобой раньше. Но мы должны забыть это. Начать все с чистого листа. Я больше не причиню тебе боли. Договорились? Давай забудем о прошлом, познакомимся с новыми людьми на новом месте, как тогда, когда мы впервые с тобой встретились.

Я смотрю на полынь и думаю о том, какой тёплой и мягкой будет земля, став моим новым домом. Если он бросит меня здесь, сколько времени пройдёт, прежде чем я умру от обезвоживания? Или сначала меня растерзают животные? Я бы предпочла быструю смерть медленной.

– Эм?

– Я хочу остаться.

Он поворачивается кругом.

– Эм, мы не можем здесь остаться. Нам...

– Нет. Не мы. Только я. Уходи. Иди...

Найди себе новую жертву, которую сможешь сломать. Нет, на самом деле я этого не хочу.

Он прикладывает ладонь к моему лбу.

– Боже мой, детка, ты горишь.

Уорнер отходит, чтобы достать ещё одну бутылку воды, рубашку и полотенце. Смачивает ткань, хватает мою невосприимчивую руку и пытается заставить меня удерживать её на лбу.

Моя рука безвольной плетью снова повисает сбоку, и рубашка приземляется в грязь.

Он набирает полную грудь воздуха и стискивает кулаки, но через минуту хватает меня и льёт мне на руки воду. Он начинает мыть меня, хотя я ни что иное, как безжизненная кукла.

Я чувствую его напряженность, его тьма рвётся наружу.

Поэтому я не удивляюсь, когда он резко заламывает мне руку и тащит к задней части внедорожника, не обращая внимания на мои заплетающиеся ноги.

– Что-то мне подсказывало, что этого не избежать.

Он оставляет меня в четырёх футах от багажника, а затем отходит, чтобы поднять заднюю дверцу багажного отделения.

Всё в корне меняется. Такое чувство, что у меня останавливается сердце. Я накрываю рот рукой. В моих ушах звенят полу-вопли, полу-рыдания. Только после того, как они прекращаются, я понимаю, что они исходили от меня. Я моментально бросаюсь вперёд. Но Уорнер не позволяет мне прикоснуться к ней.

Сандаун лежит свернувшись в клубочек и прижав ноги к груди. Её руки спереди связаны веревкой, а лицо в синяках. Копна её чёрных шелковистых волос лоснится от пота, спутанными прядями обрамляя её лицо. Правый глаз заплыл так, что она ещё не скоро сможет им видеть. Под носом запекшаяся кровь, а грудная клетка не вздымается при вдохе. Кожа цвета мокко такая бледная, что от её вида моё сердце пропускает удар и замирает.

– Санни, – я протягиваю руки и снова кричу. – Санни!

Только когда он позволяет мне приблизиться, я вижу, что позади неё лежит Уилл. Такая же неподвижная. Мне удаётся разглядеть лишь часть её маленького тельца и спутанные тёмные кудряшки.

– О... Господи... Уилл... – из моего горла вырывается гортанный душераздирающий всхлип. – Уилл, детка. Очнись!

Он наконец-то отпускает меня, и я тянусь к Санни и трясу Уилл. Поначалу она не шевелится, к тому же, приложив ладонь к её груди, я не чувствую, что она поднимается или опадает. Но затем её грудная клетка приходит в движение, и она вздыхает.

– Уиллоу!

Я трясу её сильнее. Она дергается и поднимает ручку, чтобы протереть свои глазки, после чего поворачивается. Тихим спросонья голоском она выдыхает моё имя. Но уже через секунду кричит:

– Эм!

Я рыдаю во весь голос, когда она перелезает через Санни и прыгает в мои объятия. В тот же самый момент раздается стон Санни.

К моему затылку прижимается дуло пистолета, и тело Уилл, которое теперь обернуто вокруг меня, застывает.

– Как ты мог?

Потоки слез неудержимо струятся по моему лицу.

– Я не знал, понадобится ли мне мотивация, которая вынудит тебя прийти ко мне добровольно, не поднимая шума и не сопротивляясь. Да и Дэвис не был уверен, что сможет вытащить тебя оттуда. Я собирался заставить твою сестру позвонить тебе, чтобы выманить из клуба, если потребуется.

– Ты – монстр. Как ты мог подумать, что я смогу тебя полюбить? Меня от тебя тошнит, – выплевываю я.

– Хочешь, чтобы они пострадали? Хочешь, чтобы я их убил? Этим я заставлю тебя вернуться ко мне и вести себя примерно? – рычит он, вдавливая дуло пистолета в кожу моей головы.

Я ловлю на себе взгляд Санни, которая смотрит на меня одним глазом. Того же голубого оттенка, что и у мамы.

На этот раз мой голос выходит наполненным болью шепотом:

– Нет. Нет. Я сделаю всё, что захочешь. Только не мучай их больше.

Санни медленно приподнимается, и я прикусываю губу, наблюдая за ней. Ей неудобно, поскольку её руки связаны, но она садится и хватается за Уилл. Я подаюсь к ней и буквально впихиваю Уилл в ее руки.

Но Уилл цепляется за меня мёртвой хваткой.

– Уилл, мне нужно, чтобы ты пошла к своей маме.

– НЕТ! – кричит она. – Ты – моя мама. Ты – моя мама, Эм. Не бросай меня. Пожалуйста.

Я чуть не срываюсь, но всё же пытаюсь подавить терзающие меня всхлипы. По мне пробегает дрожь страха, а разбитое лицо Санни пересекает тень, но она изо всех сил борется за то, чтобы Уилл пошла к ней.

– Уилл, иди к Санни. Я должна пойти с Уорнером. С Санни ты будешь в безопасности.

– Нет! Он сделает тебе больно, как и ей.

Подобно маленькому воину она крепко обхватывает меня за шею и цепляется ноготками, чтобы остаться в моих руках.

Уорнер целится пистолет в мой висок.

– Отпусти её, Уилл, или я её убью.

Услышав эти слова, Уилл отпускает меня и начинает истерично рыдать.

Я тяну руку вверх, хватаюсь за дверцу багажника и медленно закрываю её, изолируя их от себя и, что ещё важнее, от Уорнера.

После этого я вытираю с лица слёзы, хотя не знаю зачем, на смену им все равно приходят новые. Боль, которую я не ощущала минуту назад, возвращается с новой силой. Используя внедорожник в качестве опоры, я поворачиваюсь к нему лицом. Вздрогнув и судорожно втянув в себя воздух, я прикладываю руку к своему боку и чувствую, как сквозь пальцы просачивается кровь, настолько ей пропиталась моя рубашка.

Он тычет пистолетом мне в грудь, прямо в сердце. Его глаза источают безумие. Его лицо – маска гнева, а тело практически вибрирует от ярости.

– Я не хотел, чтобы так вышло. Этого не должно было произойти. Поехали со мной, будь той девушкой, какой была раньше, и я их отпущу.

Я просто смотрю на него, но думаю, что он чувствует всю ту ненависть, что оплетает моё сердце из-за него, потому что он продолжает говорить.

– Я не хотел навредить твоей сестре, детка. Но она не слушалась.

На его лице мелькает чувство вины, и он бросает взгляд мне за спину. В его глазах притаился стыд и что-то более тёмное. Из моих лёгких со свистом вышибает весь воздух, а к горлу подступает желчь.

– Нет, – я отвешиваю ему пощечину. – НЕТ! – я снова бью его по роже, а затем, размахивая кулаками, наношу удары по тем участкам его тела, до которых могу дотянуться. Он пытается, но не может пресечь моё нападение. – Скажи, что ты её не тронул!

Я слышу на заднем плане что-то похожее на звук вращающихся лопастей вертолета, но я слишком сосредоточена на гримасе, застывшей на его лице. Сейчас он даже не смотрит мне в глаза. И я понимаю, что он сделал с Санни то же, что сделал со мной.

Он изнасиловал мою сестру.

– Ты омерзителен, – с шипением проговариваю я каждое слово. – Больной ублюдок! Тебя нужно упечь за решетку, а ещё – лучше приставить этот пистолет к твоей голове. Ты не заслуживаешь и глотка воздуха.

Он отвечает ударом слева, который прилетает мне в лицо, и я падаю на колени. Я слышу, как Уилл и Сандаун кричат внутри внедорожника. Слышу отзвуки приближающегося вертолета. Слышу биение своего сердца, отдающегося в ушах, а затем он наносит мне удар в бок, отрезая от всех звуков, за исключением моих криков боли. Агония лишает меня дыхания, в глазах темнеет, после чего проясняется, а затем снова темнеет.

Уже второй раз за день мне приходится вдыхать грязь. Все моё тело охватывает адская боль.

Уорнер наклоняется и опускает руку с пистолетом так, что теперь ствол указывает в землю.

– Я же говорил, этого не должно было произойти. Это ты меня бросила. Ты не возвращалась домой. Твоя сестра просила об этом, Эм. Она практически умоляла меня сделать это. И я знал, что это единственный способ поставить её на место, дать ей понять, кто здесь главный.

Он прижимает ладонь к моему виску, а потом проводит рукой по моим волосам.

– О, Боже. Я тебя ненавижу. Не трогай меня, – хрипло выдавливаю я, отбиваясь от его руки.

Затем дверца багажника впечатывается ему в лицо и отбрасывает назад, выбивая пистолет из его руки. В моих венах бурлит адреналин, пока я наблюдаю, как Сандаун выпрыгивает из внедорожника. В ту же секунду они с Уорнером кидаются к оружию, вступая в схватку за обладание им. Она оказывается сверху на Уорнере, и, сцепившись, они размахивают пистолетом из стороны в сторону, пока пытаются вырвать его из рук друг друга.

Звук прогремевшего выстрела приводит меня в ужас. Затем Санни встаёт и, шатаясь, отступает назад. Я хватаюсь за бампер, опираясь на него, чтобы помочь себе подняться на ноги. До моего слуха доносится плачь Уилл, но я не могу к ней пойти. Не сейчас. Я нужна Санни. Мой взгляд мечется между ней и Уорнером. У него в руке пистолет, но признаков пулевого ранения нет, так что опасаясь худшего, я переключаю своё внимание на Санни.

Левую сторону её лица заливает кровь, стекая по щеке, шее и груди. Она течёт слишком быстро. На ее лице застывает выражение шока.

– Санни! – кричу я. – Не двигайся. Все нормально. Просто... просто... сядь. Все хорошо. С тобой все будет в порядке.

Я помогаю ей добраться до багажника. Пока я её веду, у неё закатываются глаза, а ноги подкашиваются. Я помогаю ей сесть, но она заваливается назад. Поэтому я осторожно укладываю её на автомобильный коврик. Она отстраненно смотрит в потолок внедорожника. Я осматриваю её рану, вижу кусочки кожи и что-то ещё, что не должно быть в её волосах. Невредимой остаётся лишь часть её уха.

Пытаясь не паниковать, я смотрю ей в глаза и прикасаюсь к той части её лица, что не пострадала от новой раны.

– Всё в порядке. Клянусь, с тобой все будет хорошо, – я поднимаю её ноги, свисающие с машины, и заталкиваю их в багажник. – Не двигайся. Я отвезу тебя в больницу, ладно?

Когда звук вращающихся лопастей вертолета начинает скорее походить на армию надвигающихся мотоциклов, я поднимаю голову и первым делом вижу Уилл, приложившую свои маленькие ручки к губам и плачущую, глядя на мою сестру. А уже потом через переднее лобовое стекло я вижу именно то, что подбрасывало мне моё воображение.

Армию надвигающихся мотоциклов и байкеров. Одного из которых я узнаю.

Облегчение, которое я испытываю, не передать словами. Как самое тёплое и мягкое одеяло оно обволакивает меня и зовёт домой. Не имеет значения, что Уорнер позади меня и все ещё держит пистолет. Все, что имеет значение, это Мав.

Уорнер тянет меня к себе и приставляет дуло пистолета к моей шее. Спокойствие, которое я ощущала мгновение назад, пытается исчезнуть, но я этого не допускаю. Я отыскиваю Мава среди бесчисленного множества байкеров и сосредотачиваю свой взгляд на нем.

Он едет впереди, с Эджем и Дозером. На нем шлем, чёрная бандана, прикрывающая нижнюю часть лица, и чёрные солнцезащитные очки. Я знаю, что это Мав, по окраске его байка, и по тому, как он движется, когда останавливается и заглушает двигатель. Резким ударом ноги он выставляет подножку и спрыгивает с мотоцикла, стягивает шлем и срывает со своего рта ткань. Снимает солнцезащитные очки и целенаправленно идёт ко мне.

Он не сбавляет шаг, и «Предвестникам Хаоса» приходится спешно следовать за ним, на ходу вытаскивая своё оружие. Эдж пытается его остановить, но Мав отталкивает его и направляется ко мне, навстречу опасности.

Уорнер встряхивает меня, удерживая в своих руках, и рычит:

– Ещё один шаг, и я её убью.

Мав останавливается на расстоянии примерно в 8 футов от нас (прим. 2,5м). Так близко, но так далеко.

Эдж подходит к Маву и шепчет ему что-то на ухо. Они спорят, но недостаточно громко для того, чтобы их могли расслышать другие байкеры.

В итоге, Эдж раздражённо фыркает и отходит от него. Мав перенаправляет всю силу своего темного пристального взгляда на меня.

– Куколка, только потерпи еще немного, хорошо?

Я киваю, и уголок его рта приподнимается настолько, что моё сердце воспаряет.

Переключив своё внимание на Уорнера, он выпускает наружу Люци, самую темную сторону своей личности, скрытую в глубине его души, и в этот момент я понимаю, что люблю обе его натуры в равной степени. Потому как лишь они обе способны меня спасти, и я не представляю своей жизни без них.

– От тебя не останется мокрого места. Это я тебе обещаю. Но, если ты отпустишь её сейчас, твоя смерть будет быстрой.

– Можешь взять двух других, но её я забираю с собой.

Мав делает ещё один шаг, а затем другой. Уорнер отводит от меня пистолет и целится им в Мава. Эдж стреляет всего один раз из винтовки, в то время как остальные продолжают удерживать в руках свои пушки.

Уорнер отпускает меня, я едва успеваю повернуться и увидеть, как он падает на спину. Он растерянно моргает пять раз, глядя в небо, после чего переводит взгляд на моё лицо. Алое пятно крови от выстрела расплывается по правой стороне его груди. И только тут я замечаю пистолет, которым он начинает целится в меня, но Мав выбивает его из руки Уорнера.

– Куколка, – мой взгляд встречается со взглядом Мава, представляющим собой золотой омут. – Не смотри, детка.

Я обдумываю его наказ несколько секунд, хотя такое ощущение, что несколько часов. Я смотрю на Уорнера, желая покончить с этим. Меня тошнит от того, что этот страх довлеет надо мной. Я устала бегать и не иметь возможности вернуться домой. Но, прежде всего, мне нужно убедиться, что он никогда больше не сможет добраться до Санни и Уилл.

– Не могу. Мне нужно это увидеть. Мне нужно знать, что он действительно умер, – покачав головой, хрипло выдыхаю я.

Кажется, проходит вечность, прежде чем он кивает. Он переводит взгляд на Уорнера, встаёт на колени и угрожающе рычит:

– Если бы она не смотрела, я бы заставил тебя страдать. Мучил бы тебя до тех пор, пока бы ты не взмолился о смерти.

Он разводит руки Уорнера в стороны, встаёт и направляет на него пистолет. Голосом преисполненным обещания, он говорит:

– Встретимся в аду, ублюдок. Можешь не сомневаться, тогда ты за все заплатишь.

Мав проделывает в Уорнере пять пулевых отверстий. По выстрелу в обе руки, два в грудь и один в голову.

Звезда.

Знак рая и ада.

Тело Уорнера дергается от каждой выпущенной в него пули, из ран хлещет кровь, и только когда все заканчивается, я понимаю, что избавилась от него. Что он больше никогда не причинит мне боль. Не причинит боль людям, которых я люблю.

Внезапно дверца машины распахивается, и я слышу крики. Несколько секунд спустя в меня врезается маленькое тело, лишая последних сил. Упав на колени, я обнимаю Уилл, которая дрожит и рыдает.

Мав прикладывает ладонь к моей щеке и шепчет:

– Мне очень жаль, детка. Я не знал. Не знал, что она там.

Он целует меня в висок и обнимает нас обеих. В тот же момент меня снова обволакивает ощущение комфорта и безопасности. По крайней мере до тех пор, пока не вспоминаю, почему я все ещё не могу закрыть глаза.

– О, Боже. Санни! – ахаю я, поднимая голову и ловя на себе взгляд Мава.

– Где?

– В машине.

Мав вскакивает на ноги и мчится к внедорожнику. Он обыскивает заднее сиденье, а затем устремляется к багажнику автомобиля. Он исчезает из вида, но через несколько мгновений появляется вновь, неся мою сестру на руках.

Смоук преграждает ему путь и смотрит на мою сестру.

– Это моя дочь, – сипит он. – Моя Сан. Правда ведь, крошка?

Он протягивает руки, и Мав осторожно передает её в его распахнутые объятия.

– Т-ты... не в-вернулся... за мной.

Речь Санни пробуждает во мне надежду и страх. Надежду, потому что она жива. Но страх, потому что она с трудом выговаривает простые слова.

– Я знаю и всегда буду жалеть об этом. Жалеть до конца своих дней. Но я здесь, Сан. И я тебя больше никогда не брошу. Слышишь меня?

Мав в очередной раз заключает меня в свои объятия, будто укрывая тёплым одеялом. Мой святой и мой грешник. Мой тёмный ангел.

Я закрываю глаза и чувствую, как он нежно отводит пряди волос с моего лица и целует меня в уголок губ.

– Куколка, открой глаза, детка. Открой эти красивые глазки и посмотри на меня, – его голос похож на отдаленные отголоски эха. – Эмбер. Пожалуйста, детка.

Но я не могу, как бы не старалась. На этот раз я не могу посмотреть ему в глаза. Боль слишком сильна, а веки слишком тяжелы.

Я падаю в эту глубокую реку тепла, позволяя ей окутывать меня до тех пор, пока это не становится единственным, что я чувствую.

Глава 44

Лишь теряя любимого человека, мы понимаем как сильно должны были его любить.

МАВЕРИК

Знаете ли вы, каково это, когда ваша любимая женщина умирает у вас на руках? Видеть, как угасает её взгляд, чувствовать, как жизнь покидает ее тело?

Такое чувство, что вам перекрыли доступ кислорода. Ощущение, будто лучи солнца больше никогда не коснутся вашей кожи, потому что сам Бог спустился с небес, чтобы вырвать её из ваших сильных и надежных рук, тихо шепча, что сокровище, которое он вам доверил, вы больше не заслуживаете. И я ничего не могу поделать... Не в силах что-либо изменить.

Эти чувства захлестывают меня, когда Эмбер закрывает глаза, и её покидают последние силы. Они душат меня, когда я вверяю ее хрупкое тельце медсестрам и врачам отделения неотложной помощи. Они пожирают меня, пока я нервно расхаживаю по комнате ожидания. Они оставляют меня безмолвным на протяжении двух недель.

Потому что, даже открывая глаза, она все равно выглядит какой-то потерянной.

Она не смотрит на меня, не говорит со мной и уходит в себя каждый раз, когда я к ней прикасаюсь. Она часами напролет смотрит в никуда, на стену, в окно или на свои руки. И это убивает меня, потому что я понятия не имею, как до неё достучаться.

Но клянусь, я сделаю всё возможное, чтобы исправить нанесенный мной урон. Неважно сколько времени это займёт или как тяжела будет дорога, по которой я пойду. Так или иначе, я найду способ разжечь искру, которая вспыхивала между нами, потому что, несмотря на то, что сейчас она дремлет, её присутствие ощутимо, и, подозреваю, так будет всегда.

Одно это помогает мне легче переносить её молчание и даёт надежду, что у нас есть будущее. Я верю в неё. Теперь мне только нужно, чтобы она поверила в меня.

Глава 45

То, что не разделяет двоих, связывает их воедино.

МАВЕРИК

Мы оба наблюдаем за тем, как доктор Алистер покидает комнату. Эмбер сидит на больничной койке, уставившись на голубое одеяло, прикрывающее её ноги. Она все время смотрит куда угодно, но только не в мою сторону. Кусает нижнюю губу и заламывает пальцы. Через несколько секунд она вздыхает, поворачивается и берет телефон.

До этого момента я терпел её игнорирование, её взгляды, обращенные на что угодно, кроме меня, и отношение ко мне, будто я долбаный призрак.

Пора положить этому конец. Я достаточно ждал. Эта неизменная борьба длится больше двух недель. Мне наплевать, прогонит она меня или нет, завтра её выписывают, поэтому максимум, что они смогут сделать, это выгнать меня из её палаты на одну ночь.

– Положи его, – рычу я, сложив руки на груди.

От моей команды её тело напрягается, но это единственный ответ, указывающий на то, что она меня слышала.

– Привет. Это я, – тихо говорит она в трубку.

Я приближаюсь, пока не оказываюсь в шаге от неё.

– Положи этот гребаный телефон, Эмбер.

Она крепче ухватывается за трубку.

– Да. Завтра. Утром.

Моё тело начинает вибрировать от переполняющей меня злости. Я вырываю телефон из её руки.

– Её подвезут, и крыша над головой у неё есть, – сердито бросаю я, после чего обрываю связь и бросаю телефон на прикроватный столик. Её недоеденная каша разлетается во все стороны, а кружка с водой падает на пол, какое-то время катаясь по линолеуму.

– Ты не поедешь к Бетани, Лил или Гусу. И уж точно не вернёшься домой. Эмбер, тебе будет необходим постоянный уход на протяжении нескольких недель, пока ты не окрепнешь и снова не сможешь о себе позаботиться. Разве доктор не об этом только что говорил?

Когда она опускает подбородок и начинает разглядывать свои руки, я продолжаю:

– У Бетани хватает забот с баром и двумя детьми, а Лил не знает, как ухаживать за больным человеком. Через неделю она отравит тебя своей готовкой.

Мне надоело видеть её в состоянии безразличия ко всем и вся. Она почти ничего не ест. Просыпается от ночных кошмаров практически каждую ночь, и тощая, как жердь, даже тоньше, чем в первый день её появления в клубе. На её лице проявляются признаки жизни только тогда, когда её навещает Уилл, и даже тогда её едва заметная улыбка в лучшем случае натянутая.

– Может, «Гринбеки» и отменили награду за твою голову, но это не значит, что твой отец останется в стороне. Неизвестно, что он теперь предпримет.

Я буду конченным подонком, если скажу это, но это правда, которую ей нужно услышать.

– Ты хочешь подвергнуть Бетани и детей опасности?

Я жду. Проходит пять минут, и, наконец, она качает головой.

– Тогда ты поедешь домой со мной, где я смогу тебя защитить и позаботиться о тебе. Я могу работать из дома и уже нанял медсестру. Я приготовил для тебя и Уилл комнату со всем необходимым, – это коварная уловка, но от Эмбер не следует никакой реакции. – Санни я тоже буду рад, если она захочет остаться там после того, как её выпишут.

Доктор Алистер проинформировал Эмбер о состоянии её сёстры спустя несколько дней после того, как она пришла в себя, и каждые несколько дней с тех пор сообщал о любых изменениях. Санни получила необратимое повреждение головного мозга височной доли. Врачи все ещё пытаются составить полную картину того, чем это обернётся для неё в будущем. У неё до сих пор возникают трудности с речью и попыткой вспомнить кое-что из прошлого. Кроме того, в течение последующих нескольких месяцев ей предстоит пройти курс физиотерапии и прибегнуть к пластической хирургии.

Эмбер тяжело восприняла эти новости. Она тихо проплакала несколько часов, пока не отключилась от изнеможения, а на следующий день была полностью изолирована от всего мира.

Она, наверняка, проигнорировала каждое сказанное мною слово о Смоуке, который круглосуточно сидел у постели Санни и не жалел средств, чтобы обеспечить ей лучший уход.

Я не рассказал ей обо всем остальном.

О том, что Смоук попросил клуб разрешить ему остаться в Альбукерке. О том, что несколько дней назад Пэппи сел за стол переговоров со мной, Эджем, Гризом, Дозером и Смоуком. Мы сказали ему, что клуб проголосовал против переезда «Гринбеков» в Нью-Мексико. Голосование не было связано с нападением на Кэпа, потому что теперь, когда он очнулся, мы точно знаем, кто в него стрелял. А поскольку «Гринбеки» не имеют к этому никакого отношения, мы сняли с них все подозрения. Печально, но факт... ответственным за случившееся был один из наших.

Голосование в клубе против переезда «Гринбеков» было единогласным, потому что ни один брат не хотел заниматься бизнесом и доверять человеку, который предал своего вице-президента и заказал родную дочь. Содеянным Пэппи сам доказал «Предвестникам Хаоса» то, о чем я твердил постоянно. Наши клубы живут по разным кодексам. У нас разные приоритеты. И то, что мы ценим превыше всего остального, они ни во что не ставят.

Я также сказал Пэппи, что Эмбер – моя старуха, и дал понять, что она, её сестра и племянница находятся под нашей защитой. Если с ними что-нибудь случится, клуб привлечет его к ответственности. У этого козла были яйца, раз он спросил, может ли поговорить с ней, сказал, что речь пойдет о её матери. Я чуть не перепрыгнул через стол, чтобы задушить его собственными руками. Я бы его прикончил, если бы Эдж и Дозер не удержали меня. Вместо этого я прорычал, что, если он и его психованный сынок когда-нибудь приблизятся к ней, я урою обоих.

Эдж закончил разговор новостью о том, что, пока мы не проголосуем иначе, «Гринбекам» придётся найти кого-то другого, чтобы толкать свою дурь и отмывать деньги.

Я не сомневался, что Пэппи кипел от негодования, чуть не лопнув от злости, но нам было насрать. Кэп больше не принимал решения, мы делали это вместо него. И если Пэппи не хочет развязывать войну, ему придётся смириться с нашим решением.

Затем я с «Предвестниками Хаоса» перешёл в другую часть пустого бара, где находился Дидс и остальные «Гринбеки», которые пришли с Пэппи. Мы дали Смоуку то, что он хотел. Возможность сойтись в поединке со своим старым другом. Без сомнений, это было бы кровопролитное зрелище. Но мы сделали ставки на то, кто из них проиграет, а кто победит. Разумеется, Смоук одержал победу, благодаря преимуществу в двадцать фунтов над Пэппи и яростью, заключенной в его кулаках. Впрочем, больше всего нас удивило то, что «Гринбеки» и Дидс даже не вышли вперёд, чтобы прийти на помощь Пэппи, и, что Смоук оставил Пэппи в живых, бросив эмблему своего клуба на его бессознательное тело, прежде чем уйти.

А вот о чем Эмбер знать не обязательно, так это о том, что, как я подозреваю, Пэппи убил её мать, и именно по этой причине она так и не вернулась домой.

– Это безопасно? – произносит Эмбер срывающимся голосом, и я перестаю дышать, задаваясь вопросом, не послышались ли мне её слова. Это первый, мать его, раз, когда она заговорила со мной после того, как я убил Уорнера, и в моей груди расцветает надежда.

– Я обеспечу безопасность, Куколка. Я не допущу, чтобы с тобой, Санни или Уилл что-либо случилось. Клуб тоже не допустит. Таз, устроивший эту заварушку, получил от клуба по полной программе, позволив Дозеру и нескольким братьям набить ему морду.

– Я не виню Таза.

Она говорит так тихо, что я её почти не слышу.

Я позволяю своим глазам пробежаться по её веснушчатому лицу, рыжим ресничкам, носику, розовым губам и знакомой цепочке, которую она все ещё носит на своей шее, после чего произношу:

– Я знаю, Куколка. Я знаю, кого ты винишь.

Она поднимает голову, и на секунду моё сердце замирает. Её взгляд останавливается на моей груди и снова падает на одеяло.

– Тебя я тоже не виню.

– Мы оба знаем, что это чушь собачья.

– Нет, правда, – повышает она голос.

– Правда! – закипаю я. Она качает головой. Я сажусь на край кровати у её ног и, расставив руки по обеим сторонам её коленей, стараюсь заставить её заглянуть мне в глаза. – Тогда почему ты не смотришь на меня? Это из-за того, что я сделал? Потому что теперь ты видишь меня в другом свете?

Она застывает и закрывает глаза.

– Нет, я благодарна за то, что ты сделал, – её ответ кажется искренним. – Это, наверное, единственное, что помогает мне спать по ночам. Понимание того, что мне больше не нужно беспокоиться из-за него.

Я наклоняю голову и изучаю её.

– Тогда почему ты не смотришь на меня? Почему отстраняешься каждый раз, когда я к тебе прикасаюсь?

Она пожимает плечами. Поднимает руку и смахивает слезу, но другая уже скользит по её щеке и скатывается к подбородку. Я встаю и пересаживаюсь поближе, обхватывая ладонями её лицо. Я пытаюсь его приподнять. Когда мне это удаётся, её взгляд падает на мою челюсть.

– Почему, Куколка? Это убивает меня. Просто скажи мне, – хрипло шепчу я, стирая большими пальцами не переставая текущие слёзы.