Текст книги "Им помогали силы Тьмы"

Автор книги: Деннис Уитли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

Пережив эту неприятную новость, Грегори спросил:

– Когда нога придет в норму, будет ли она осложнять мне ходьбу?

– Боюсь, что да. В течение многих и многих недель нельзя переносить вес тела на нее – кость не выдержит, поэтому вам придется передвигаться на костылях. А потом, что ж… – Малаку вздохнул. – Знаете, жестоко было бы вселять в вас несбыточные надежды на будущее. Вы всегда будете хромать, и хромать сильно. Ваша левая нога будет на три или даже на четыре дюйма короче правой и слегка вывернута коленом наружу. А это повлияет на позвоночник.

Грегори горько усмехнулся.

– Значит, я буду чем-то вроде краба в человеческом обличье, так вас понимать?

Доктор утвердительно кивнул.

– Не стану отрицать ваше сравнение. Но не забывайте, что вы будете жить и что вам очень повезло, что звезды не оставили вас в беде.

– Да, я понимаю. И я, конечно, согласен с тем, что позвать немецкого костоправа равносильно тому, что самому пойти в гестапо. Тут уж ничего не поделаешь. Видно, придется подготовить себя к мысли, что моя планида, – оставшуюся жизнь быть калекой.

Они помолчали, затем Малаку сказал.

– И еще одно. Во время перевязок я очень сильно накачивал вас наркотиками. Но теперь, когда вы прошли через самое худшее, я должен уменьшить дозы инъекций, чтобы не сделать вас наркоманом. Это означает, что вы должны приготовиться к сильным болям, когда я буду перевязывать вас. Но я предлагаю делать перевязки под гипнозом. Это значительно облегчит ваши страдания.

Грегори мгновение обдумывал это предложение, затем отрицательно покачал головой.

– Нет, доктор, благодарю вас, но у меня всегда было предубеждение против того, чтобы кто-то подчинял мою волю своей. Поэтому я предпочитаю потерпеть и справиться с болью самостоятельно, своими силами.

Малаку равнодушно посмотрел на него.

– Как хотите. Но лучше хорошенько все обдумайте и взвесьте. Гипноз в наше время признается медициной как вполне легальное лечебное средство, и чем меньше вам придется страдать, тем скорее вы поправитесь.

В последующие три дня дозы инъекций постепенно уменьшались, и, когда Малаку делал перевязку, Грегори собирал все свои силы, чтобы с честью, достойно выдержать невыносимую боль. Но во всех других-отношениях его дела быстро шли на поправку. Горбун Тарик оказался замечательным поваром, и аппетит Грегори существенно улучшился.

7 сентября Купорович озадачил его неожиданным неприятным сюрпризом.

– Друг мой, – сказал русский вечером, – я много думал над нашей ситуацией. Прошло уже три недели с той злополучной ночи. Когда твоя жизнь находилась в опасности, я бы ни за что на свете не оставил тебя. Но тебе предстоит долгий период восстановления сил. Ты находишься здесь в безопасности, тебе обеспечен нормальный уход и присмотр, поэтому те скромные услуги, в которых ты нуждаешься, могут тебе оказать вместо меня и другие. Скажи мне по чести, станешь ли ты думать обо мне плохо, если я попытаюсь прорваться к нашим?

– Ну конечно же нет, Стефан, – вымучил из себя улыбку Грегори. – Никто другой на твоем месте не смог бы более убедительно доказать свою верную дружбу. Признаюсь, я даже рад, что ты принял такое решение, потому что в Лондоне уже три недели ничего неизвестно о нашей с тобой судьбе, ни Эрика, ни Мадлен тоже ничего о нас не знают, я уж и не говорю о старине Пеллиноре – все, наверное, волнуются, переживают, а мы не можем ничего им сообщить о себе. Ты уже обдумал план, как тебе выбраться из этой чертовой страны?

– Нет, – покачал головой Купорович, – нет, сначала я должен был получить твое согласие, а вот теперь мы можем разработать план, конечно же вместе с Малаку.

– Да, ты прав. Он – стреляный воробей. И не сомневаюсь, предложит тебе несколько ценных идей, как избежать неприятности во время путешествия.

На следующий день, когда Малаку пришел делать Грегори перевязку, они рассказали ему о решении Купоровича. В одно мгновение он превратился в совершенно другого человека: черные глаза метают молнии, большой крючковатый нос заострился и стал похож на клюв хищной птицы, толстые красные губы дрожат от гнева.

– Ничего подобного вы не сделаете! – гневно накинулся он на русского. – Вы просто с ума сошли, если думаете об этом всерьез. Вы что, хотите, чтобы всех нас пытали в гестаповских застенках? За три месяца вы довольно бегло научились болтать по-немецки, но за немца вы никогда… слышите? никогда не сойдете. А ваши документы – это ваш смертный приговор. Вы и двадцати миль не пройдете, как вас остановят и потребуют аусвайс. А чуть позднее уже будут пытать раскаленным железом и выдергивать ногти. И ни один человек не способен выдержать гестаповских пыток. Желаете вы этого или нет, но вы нас всех выдадите. Нет, нет! Выбросьте эту бредовую мысль из головы и сидите здесь, ухаживайте за вашим другом.

Купорович неловко понурился и признался:

– Извините меня. Мне как-то это даже в голову не приходило.

Три дня прошли без происшествий. Грегори, обливаясь потом и скрипя зубами, подвергался болезненным процедурам перевязки. Купорович приносил ему еду и выполнял все, что положено сиделке.

В субботу, проснувшись, Грегори обнаружил, что постель Купоровича пуста. Он не придал этому значения, но через десять минут в комнату буквально ворвался Малаку, посмотрел на пустую постель русского и, заломив руки над головой, горестно запричитал:

– Я знал, что так будет! Только проснулся и уже все знал! Он ушел, его нет внизу, его нет и здесь! Иблис! (название Дьявола в исламе). Молю тебя, о Иблис! Защити нас от этого сумасшедшего! Его поймают, он нас всех выдаст. Что же нам делать? Что же нам теперь делать?

Впервые за все время их знакомства Грегори посмотрел на Малаку с презрением: в принципе тот был прав в том, что Купорович своим побегом поставил их в очень рискованное положение. Но он бежал и его не вернуть. Так чего же теперь так попусту голосить?

Грегори смотрел на осунувшееся от горя темное и морщинистое лицо Малаку и жалел несчастного оккультиста. Но еще больше он жалел себя: друг не посвятил его в свои намерения, он даже не оставил ему прощальную записку.

Истинные друзья так не поступают!

Глава 9
Дьявольские козни в развалинах замка

Малаку продолжал заламывать руки и причитать:

– Ай, этот проклятый русский выдаст нас всех с потрохами, я знаю, я их знаю! А потом придут эти подлые мерзавцы в черной форме и потащат нас на дыбу. Они сорвут с нас одежды и подвесят за яйца. Они обреют наголо голову Хуррем, они будут пытать ее раскаленной кочергой. О горе мне, горе! Ну почему я родился евреем? Разве я не отрекся от Иеговы? Разве не встал на истинный Путь? Чем же я нарушил обет, чтобы не меня пала суровая кара?

Морщась от боли, Грегори сел на постели и прикрикнул на чернокнижника:

– Прекратите этот спектакль! Возьмите себя в руки, черт возьми! У вас еще будет возможность поскулить, когда гестапо заберет вас, а пока мы еще не в их руках.

Малаку сразу замолчал, уставился на Грегори и пробормотал:

– Да, вы, пожалуй, правы. Так нельзя. Одна лишь мысль, что мне придется оставить все мои книги и приборы, заставляет мое сердце обливаться кровью. Но мы должны как можно скорее покинуть Сассен; если нам удастся добраться до Польши, то мы спасены. Там у меня осталось еще много друзей, они не оставят нас в беде. Эти нацистские свиньи никогда не догадаются, что я до войны жил там. У меня есть собственный дом в Остроленке, на северо-востоке от Варшавы. Там, в сельской местности, многие тысячи евреев остались на свободе, потому что немцы не могут себе позволить лишиться продовольствия и тех сельских продуктов, которые выращивают евреи. А мой турецкий паспорт убережет меня от преследований местных нацистских прислужников.

У Грегори тревожно заколотилось сердце. Совершенно очевидно, что Малаку не собирается брать его на носилках с собой. Выждав паузу, Грегори поинтересовался:

– Следовательно, вы намереваетесь бросить меня здесь?

Доктор сгорбился и развел руками:

– А как еще я могу поступить? В конце концов, это ведь вы накликали беду на нас.

– Это ложь! – оскорбился Грегори. – Вы сами накликали на себя беду, когда послали донесение о Пенемюнде в Швецию.

– Может, и так, может, и так. Но я тогда был не в себе, поддался искушению отомстить мучителям моего народа. И смотрите, к чему это меня привело?

– Черт побери! Да как вы можете блеять и мычать тут передо мной, как вы смеете нести такую чушь о том, что не понимали степени риска, когда посылали письмо? Может, вы еще скажете, что овчинка не стоила выделки? И это после того, как операция блестяще удалась? Да знаете ли вы, что десятки тысяч евреев просто так отдали свои жизни, не имея возможности отомстить хоть одному единственному нацисту? И если мы заплатим нашими собственными жизнями за уничтожение Пенемюнде – это, поверьте, совсем недорогая цена.

– Но, я, я совсем не хочу умирать, – закричал Малаку и опять начал заламывать руки. – О, моя работа, мой великий и ответственный труд! Поверьте, мне очень не хочется оставлять вас одного, это наполняет мою грудь горечью и состраданием, но почему я должен подвергать себя и дочь риску, если у меня еще есть шанс скрыться?

Прикованный к постели, Грегори понимал, что Малаку возьмет с собой и горбуна Тарика, и Хуррем – значит, он останется совсем один, и если даже Купоровичу удастся пробраться незамеченным через немецкие кордоны и нацисты не придут сюда за майором Боденштайном, то он все равно погибнет от жажды и голода. Нет, необходимо отговорить Малаку от этого малодушного поступка. И вдруг Грегори понял, что надо делать.

– Если вы оставите меня здесь одного, то все равно вас ждет смерть. Вы рассказали мне, куда собираетесь бежать, и вы сами дали мне козыри в руки, а я сумею ими распорядиться. Мальчики из гестапо будут знать где им надо вас ловить.

Смуглое лицо Малаку залила мертвенная бледность.

– Нет! Нет! – задохнулся он от неожиданности. – Вы не сделаете этого! Вспомните, что я для вас сделал!

– Все это перечеркивает ваше предательство. Вы обрекаете меня на голодную смерть.

Черные глаза доктора зажглись недобрым огнем, он медленно покачал головой.

– Вы забываете, что ваша жизнь находится в моих руках. И мне совсем нетрудно позаботиться о том, чтобы вы умерли еще до прихода сюда нацистов.

– A-а, значит, вы готовы пойти на убийство? Убить своего же союзника?

– Это будет гуманно с моей стороны. Ведь вы мне угрожаете и не оставляете другого выбора.

– Есть и другая альтернатива, – заявил Грегори. – До этого вы предполагали, что Купоровича обязательно поймают. Но если его не поймают, вам нечего опасаться. Но он – счастливчик, ему почти везет всегда.

– Вы сами не верите в то, что говорите.

– Верю. Я верю потому, что знаю его как самого себя. Его внешность очень обманчива. Вся его бесшабашность и добросердечие – это лишь одна сторона его натуры. Но я его знаю совсем другим человеком. Мы работали с ним в Париже месяцы под самым носом у нацистов. Он хитер как лис, способен на всевозможные трюки и уловки, и он безжалостно уберет со своего пути любого, не испытывая ни малейшего угрызения совести. А самое главное: он обладает очень большой способностью к выживанию в любых – самых неблагоприятных – условиях. Чтобы не быть голословным, мне достаточно упомянуть его Одиссею при побеге с Пенемюнде.

– Может быть, вы и правы, но я не могу рисковать.

Внезапно Грегори вдохновился:

– Послушайте. Прежде чем убивать меня и устраивать переполох при приготовлении к отъезду, почему бы вам не спуститься к себе и не побеседовать с вашими оракулами? Ведь не потеряли же вы веру в астрологию и в гороскопы? Наверняка вы можете узнать у звезд, каковы шансы Купоровича на успешный побег.

Малаку задумчиво покивал головой.

– Вот теперь вы говорите дело.

Обернувшись, он подошел к койке Купоровича и взял лежащую на ней пижаму:

– Я могу подвергнуть ее психометрическому анализу. Эта пижама и его гороскоп помогут нам узнать судьбу этого человека.

Когда он вышел из комнаты, Грегори вздохнул с облегчением и откинулся на подушку. Но он понимал, что угроза расправы все еще висит над ним. Прошел час ожидания, второй уже был на исходе, когда Малаку снова появился в спальне.

Смуглое лицо его снова обрело естественный цвет и уже не казалось серым, под темными глазами с приспущенными веками залегли круги от усталости и затраченных усилий. Пригладив рукой густые, подернутые сединой черные волосы, он ровным голосом сказал:

– Я сделал расчеты. И знаки судьбы оказались благоприятными, очень благоприятными. Сегодня 11-е число, он не мог бы выбрать более удачной даты. И не только потому, что оно сводится к двойке, но еще и потому, что он родился 11-го числа. Дальше самые счастливые дни недели для него – воскресенье и понедельник. Значит, завтра и послезавтра звезды будут покровительствовать ему. Его гороскоп подтверждает ваши слова о его жизнеспособности и выносливости, храбрости и изобретательности. Таким образом, имея три удачных дня в своем распоряжении, можно твердо надеяться на то, что ему удачно удастся покинуть опасный район. Хотя это и не означает, что ему не придется драться. Я увидел свежепролитую кровь, и она как-то связана с ним. Это имеет отношение к слуге Меркурия, возможно почтальону.

– Я так вас понял, – спросил в тон ему Грегори, – что вы готовы остаться?

– Да, я остаюсь. Покинуть Сассен для меня сейчас означает пойти против воли звезд – несколько месяцев жизнь моя будет ровной и небогатой событиями. Кроме того, просматривая ваш гороскоп, я понял, что нам суждено сотрудничать с вами в будущем и вы окажетесь рукой Провидения, которая спасет меня от страшной опасности, быть может даже от смерти.

– Очень рад услышать такие вести, – с сарказмом сказал Грегори. – Может, вы заодно и преподнесете мне мою дневную порцию адских мук, перебинтовав ногу, ведь я и зайца не спасу из капкана с такой-то ногой.

Малаку равнодушно пожал плечами.

– У вас имеются все основания для иронии, принимая во внимание мое малодушное поведение. Но я бы попросил вас не забывать, что природа наделила меня отличными от ваших чертами характера. Вы – человек действия, в то время как я по натуре склонен к созерцательности и обладаю исключительно впечатлительным и живым воображением. Люди, подобные мне, часто подвержены страхам и в панике способны на шаги, которые, по их понятию, могут избавить их от физических страданий. Вы человек мужественного склада, а я…

– Бог свидетель, мужество бы мне сейчас очень пригодилось, – перебил его Грегори. – Каким бы ярким и живым ни было ваше воображение, сомневаюсь, чтобы вы даже представить могли себе мои муки, когда делаете перевязку.

– Отчего же, прекрасно себе представляю, – сказал доктор серьезно, – и чтобы вы сами убедились в том, что я не жалкий трус, я могу, если желаете, на своей собственной шкуре испытать их.

– То есть?

– Очень просто, приняв ваши страдания на себя. Вы, очевидно, слышали, что люди с развитыми психическими способностями иногда так поступают.

– Что-то такое слыхал, – признался Грегори. – Ну что ж, вы мне, кажется, кое-что должны в качестве компенсации за тот страх, который нагнали на меня два часа назад. Будем считать, что мы квиты, и я постараюсь стереть все из своей памяти, если вам удастся проделать ваши штучки с моей ногой и я при этом не почувствую никакой боли.

Откинув простыни, Малаку начал разбинтовывать ногу. По мере того как он снимал бинты, Грегори, к немалому своему изумлению, обнаружил, что не испытывает обычных болей. Зато сам оккультист едва сдерживал стоны. Лицо Малаку посерело и было залито потом. Время от времени он был вынужден прерывать процедуру и закрывал глаза, хрипло дыша и дрожа. Несколько раз его толстые губы мучительно кривились от нестерпимой боли и его стоны переходили в крик. Когда он закончил, лицо его осунулось, а по морщинистым щекам текли слезы.

Он в изнеможении упал на стул и несколько минут сидел, обтирая лицо платком и тяжело переводя дух. Когда Малаку понемногу пришел в себя, Грегори сказал:

– Я благодарен вам за это. Ох, если б каждый день так!

Малаку ворчливо заметил:

– Сами виноваты, что приходится терпеть. Ведь я еще две недели назад предложил вам делать перевязки под гипнозом.

– Да, и я отказался.

– И зря. Разве вы не видите, что отвергать этот метод обезболивания и вместо этого позволять накачивать себя наркотиками противоречит всякой логике? Не откажетесь ведь вы от анастезии при операции, не так ли?

– Это правда, – медленно произнес Грегори, – но вы не тот доктор – в привычном значении этого слова, – и Купорович был уверен, что вы вступили в сделку с Дьяволом. Прибавьте к этому еще и то, что вы в моем присутствии отрекались сегодня от вашего Бога. Я не принадлежу к глубоко религиозным людям, но…

– То, что так думает русский, меня нисколько не удивляет, – не дал ему договорить Малаку. – Русские вообще очень верят в предрассудки. Ну а с ним и тем более все ясно, ибо он находится под влиянием Луны. Такие люди верят в Бога и в Сатану. И то, что я отрекся от Иеговы, также объясняется тем, что я не исповедую уже давно иудаизм как религию. Это то же самое, как если бы протестант сказал: «А черт с ним, с этим Папой!» Но, как мне кажется, вы человек с широкими взглядами на эти вещи, так что я принесу вам несколько книг по гипнотизму, прочтите их, и, может быть, тогда ваше мнение о гипнозе изменится.

Несмотря на благоприятные предсказания оккультиста, Грегори несколько дней серьезно тревожился о судьбе Купоровича. Но все было тихо. Очевидно, Купорович воспользовался чьими-то документами и путешествовал под чужим именем.

На это предположение наводил странный случай. В Сассене пропал деревенский почтальон: совсем хворый и немолодой белобилетник. Был он вдовец, жил одиноко и нелюдимо. В последний раз его видели копающимся в огороде в пятницу вечером, а в субботу утром он не вышел на работу. Решили, что он приболел – с ним это случалось. Хватились его только в понедельник утром. Дали знать в полицию, обыскали его домишко, но полиция ничего не обнаружила. Так его и не нашли. Был человек – и нет человека.

Ухаживал за Грегори теперь Тарик. Грегори быстро установил, что горбун общается со своим хозяином либо посредством передачи мыслей на расстояние, либо вслух на идише. Других языков он, видимо, не знал, и Грегори приходилось объясняться с ним знаками.

Хуррем раньше уже заходила к изувеченному англичанину, а теперь, после исчезновения Купоровича, она стала навещать его чаще. Выглядела она такой же печальной и подавленной, измученной своими таинственными заботами. Грегори был уверен, что приходит она к нему за человеческим участием. Он предложил ей помощь, если она откроет ему источник своей меланхолии, но она отказалась. Разговоры их, казалось, состояли из одних пауз и заканчивались обычно тем, что она вставала и под предлогом какой-то очередной срочной работы на ферме или по дому уходила. И он ни разу не попытался задержать ее.

Грегори частенько проводил долгие часы в одиночестве и до конца недели успел прочесть несколько книг по гипнотизму на немецком и фундаментальный труд Дж. Мильне-Брэмвелла по этим проблемам на английском.

Когда же Малаку полюбопытствовал, как продвигается его домашнее чтение, он ответил:

– Я прочитал достаточно литературы по гипнотизму, чтобы удостовериться в том, что гипнотизм – один из способов применения на практике возможностей человеческого мозга и никоим образом не связан со сверхъестественными силами.

Доктор удовлетворенно заулыбался, показав два ряда длинных крепких зубов.

– Но вы, надеюсь, не станете отрицать, что гипнотизера лет пятьсот назад обязательно зачислили бы в колдуны, не так ли?

– Не сомневаюсь, что так оно раньше и было.

– Вот вам и объяснение всех загадочных тайн. Сверхъестественное – это просто слово, служащее для обозначения какого-то явления, понимание которого лежит вне сферы познаний современной науки, а магическое – это способ или средство достижения результата, который не может быть объяснен с точки зрения законов, основанных на причинно-следственных связях. Но по мере того, как мы узнаем все больше и больше тайн и законов природы, вчерашнее магическое становится научным фактом.

– Звучит очень убедительно, но тогда вы, очевидно, стараетесь доказать мне и то, что магия, в противовес тому, что принято считать народными поверьями, никогда не использует силы Зла, так следует вас понимать?

– Я бы не формулировал это так безапелляционно, хотя с самого начала люди существенно расходились в понимании Добра и Зла. Видите ли, существуют законы, которые управляют материальным миром, и законы, которые действуют в духовном, спиритуальном мире. За последние две сотни лет многие материальные законы были изучены и освоены человеком, поставлены на службу человеческой цивилизации – электричество, к примеру; и современные колдуны и маги, иными словами – ученые открывают день за днем новые. Но законы, по которым строится Мировой дух, – эти законы по большей части остаются непризнанными или непознанными. Чтобы иметь возможность узнать их и поставить их на службу себе и обществу, нужны люди с экстраординарными способностями в области психики, и развивать эти свои таланты они призваны в тесном контакте с силами, которые этими знаниями обладают.

– Понимаю. Но коль скоро спиритуальные силы могут быть либо силами Добра, либо силами Зла, то не означает ли это общение некую форму религиозного служения тому или другому?

– Совсем не обязательно. Каждый из нас обладает спиритуальным потенциалом. Знание об этом потенциале позволяет оккультисту использовать его скрытые возможности, не прибегая к помощи полярных сил. Длительные исследования и многочисленные эксперименты в этой области позволяют мне ловко лавировать между полюсами, добиваясь при этом желаемого результата.

– Тогда почему же вы не воспользовались своими возможностями, чтобы гарантировать Купоровичу безопасность при его побеге? – подловил его Грегори.

– Потому что мои возможности управлять невидимыми силами строго ограничены. Подобно тому как ученые стоят сегодня лишь на самом пороге открытия законов, управляющих материальным миром, точно так же современные оккультисты по крохам собирают познания о мире спиритуальном и выводят методом проб и ошибок некие закономерности существования царства Духа. Древние знали в этой области значительно больше, чем знаем мы, но их великие цивилизации были повергнуты в прах и руины нашествием невежественных варваров, а науки и искусства растоптаны и утеряны для потомства. И вот поколение за поколением жрецы этой науки восстанавливают утраченные знания, терпеливо собирая их по крохам, проводя дни и ночи в их осмыслении и экспериментах.

– Иначе говоря, люди, подобные вам, ученые в своем роде, не используют силы Тьмы в оккультных исследованиях, не так ли?

Малаку нервно передернул плечами:

– В этом нет необходимости. Естественно, в основе всего сущего лежат высшие материи и ипостаси. Но я лишь старался вам растолковать, что определенные результаты, которые вам могут показаться неким «чудом», на самом деле могут быть достигнуты без привлечения сил Добра или Зла. Существует десять ступеней посвященности оккультистов в тайны Вселенной, первая из них – НЕОФИТ и последняя, наивысшая, – ИПИСИССИМУС. Ученые, обладающие тремя наивысшими степенями познания, уже преодолели великую Пропасть и, следовательно, окончательно и бесповоротно разделились на две группы: на тех, кто следует по Пути правой, и тех, кто следует по Пути левой руки. Я же пока лишь скромный «Практикус» и занимаюсь овладением тайных смыслов Каббалы. Но оставаясь на одной из низших ступеней, я тем не менее обладаю уже доступом в Астральный уровень и преуспел в изучении Асаны и Паранайамы, что позволяет мне заниматься в скромных пределах магией и творить маленькие «чудеса».

– И вы утверждаете, что в своем «чудотворстве» вы не пользуетесь покровительством сил Тьмы!

– Разумеется, нет. Не станете же вы утверждать, что всякий предсказатель будущего, специалист по чтению мыслей, гипнотизер или снимающий боль заговором или иными средствами обязательно вступил в сговор с Сатаной, подписал свой договор кровью и так далее?

– Нет, конечно.

– Ну так чего же вы упорствуете, вместо того чтобы облегчить боль, погружаясь в гипнотический транс?

Подумав, Грегори согласился:

– Хорошо. Жизнь станет для меня значительно более приятной штукой, если не придется все это терпеть, да еще часами готовить себя к процедуре. Давайте завтра же и начнем.

Когда Малаку пришел на следующее утро, на лбу у него была эластичная повязка с круглым металлическим зеркалом в центре. Усевшись напротив Грегори, Малаку приказал ему смотреть не отрываясь на металлический диск и не отвлекаться.

Сделав единожды выбор, не в натуре Грегори было потом отрекаться от принятого решения. Итак, он твердо фиксировал свой взгляд на зеркальном диске и решительно отгонял все посторонние мысли. По мере того как он упорно смотрел не мигая на сверкающий полированный металл, ему стало казаться, что диск постепенно увеличивается, пока свет его не вытеснил все окружающие предметы, а затем он почувствовал, что ослепительный свет притягивает его к себе. К своему удивлению, Грегори ощутил сонливость, веки его затрепетали и опустились, и даже сквозь прикрытые веки он ощущал сияние диска. Он почувствовал, как кто-то поднимает его руку, сгибает ее в локте и вдруг отпускает, но она остается в том же положении – перпендикулярно к его туловищу без всякого усилия с его стороны. И после этого он уже ничего не помнил.

Когда он очнулся, то обнаружил, что все так же лежит на постели, а рядом стоит Малаку и смотрит на него. Доктор улыбнулся и сказал:

– Это хорошо, что вы не сопротивлялись, облегчив тем самым мою задачу. Вы были под гипнозом в течение получаса и не издали ни единого стона. Более того, мне удалось на этот раз приподнять вас и свесить обе ноги через край кровати, чтобы восстановить немного кровообращение в нижних конечностях.

Грегори улыбнулся.

– Знаете, я ничего не почувствовал. Просто чудо какое-то. Спасибо вам, доктор, за то, что облегчили мои страдания.

Три дня подряд Малаку приходил к Грегори утром и делал ему перевязки под гипнозом. На четвертый день у Грегори появилось странное предчувствие, что доктор придет не утром, а во второй половине дня. Так и случилось на самом деле. Когда он поделился с Малаку этими наблюдениями, тот улыбнулся и сказал:

– Это прекрасно, что вы предчувствовали мой приход. Я задумал это и передал вам свою мысль, а вы ее приняли – что и требовалось доказать.

Но Грегори по этому поводу не выказал особого энтузиазма, наоборот, он слегка даже забеспокоился:

– Если я позволяю вам вводить меня в гипнотический транс для обезболивания, то это вовсе не означает, что я стремлюсь подчинять свою волю вашей. Если же у вас сложилось такое мнение, то я предпочитаю оставить наши дальнейшие эксперименты.

Малаку не был согласен с такой постановкой вопроса:

– Передача мыслей на расстояние, общение таким путем между двумя людьми отнюдь не означает, что один из них управляет волей другого. Это честное партнерство. Чтобы доказать вам правоту своих слов, я предлагаю, чтобы вы, коль скоро мы уже достигли какого-то взаимопонимания, пусть даже и незначительного, попробовали передать вашу мысль мне. Завтра я приду тогда, когда вы меня позовете, договорились?

Грегори был заинтригован и согласился принять участие в этом эксперименте. Чтобы действовать наверняка и исключить всякое мошенничество со стороны чернокнижника, он дождался середины дня и сосредоточился в течение десяти минут на просьбе, чтобы Малаку пришел к нему. Тот моментально пришел, сияющий от удовольствия.

Присев около кровати, он посерьезнел и заговорил:

– Теперь я вам объясню, зачем мне нужно, чтобы между нами установилась телепатическая связь. Звезды, как я вам уже говорил не так давно, предсказывают мне, что в будущем нам с вами придется работать вместе против нацистов. Когда придет этот час, возможность общаться между собой на расстоянии, не прибегая ни к каким техническим средствам, могла бы оказать нам неоценимую услугу.

С этим спорить Грегори и не пытался: действительно, преимущества от такого необычного средства общения между двумя секретными агентами не вызывали никаких сомнений. Грегори согласился настраивать свой мозг на волну Малаку, чтобы разработать свои способности. Для этого они договорились, что англичанин будет зачитывать мысленно отрывки из книг, а Малаку постарается передавать ему сводки новостей.

Но поначалу сеансы телепатии протекали не очень гладко: были и полные провалы, правда, были и успехи, редкие, но вселявшие надежду. Через неделю таких умственных упражнений телепатическая связь вроде понемногу начала налаживаться. Этим экзотическим путем, например, Малаку передал Грегори, что германское радио больше не хвастается тем, что в два счета уничтожит десант союзников на плацдарме в Салерно; что захвачен Родос, а это означало, что пока удерживается этот бастион поблизости от побережья Турции, все надежды Черчилля втянуть Турцию в войну на стороне союзников заведомо обречены на провал.

Грегори оценивал такой поворот как стратегическую неудачу, но в конце месяца Малаку предсказал, что вскоре дела у союзников будут совсем не так уж и плохи. Он оказался, как всегда, прав. Русские снова пошли в наступление и отобрали у немцев Смоленск, затем 2 октября немцы заявили о том, что производят «стратегический» отвод своих войск на заранее подготовленные рубежи, и позволили американской пятой армии войти в Неаполь.

А на следующий день после этого Грегори сказал Малаку:

– У меня нет ни малейшего желания, чтобы игры, в которые мы с вами играем, каким-то образом затрагивали ваши и мои личные дела, но вчера, когда я в первый раз выходил с вами на связь, у меня создалось впечатление, что вы беспокоитесь о Хуррем. Она не заходила ко мне уже несколько дней, и я подумал, уж не заболела ли она часом?

– Нет, она здорова, – мрачно сказал Малаку. – Но вы правы, я очень за нее волнуюсь. Надеюсь, вы помните, что жена Германа Гауффа была найдена мертвой после ночного налета на Пенемюнде. Прошло шесть недель, и он не дает Хуррем проходу, требуя, чтобы она вышла за него замуж.

– Понимаю, – задумчиво промолвил Грегори. – Жаль, пожалуй, что он убежденный наци, да еще впридачу и возможный убийца собственной супруги. В создавшейся ситуации можно понять ее неприятие. Но повторное замужество – это то, что ей сейчас необходимо, чтобы взять себя в руки.

Малаку даже подскочил при этих словах, с безумным взглядом он закричал: