Текст книги "Им помогали силы Тьмы"

Автор книги: Деннис Уитли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

Глава 12
Новая опасность

Коллеги Грегори по службе в Картографическом отделе тоже все были командирами ВМФ, подполковниками или коммандорами Его Величества ВМФ (звание соответствует подполковнику), все как на подбор средних лет и преклонного возраста и подбирались из числа заслуженных офицеров, с честью и славой послуживших Англии в первой мировой, но изъявивших желание послужить ей в меру сил и способностей. Люди это все были по большей части неглупые и воспитанные, поэтому обстановку в коллективе можно было считать доброжелательной. Они приветствовали возвращение Грегори в их ряды, наперебой угощая его в крохотной столовой и приглашая на ленч в свои клубы, деликатно обходя в разговорах вопросы, связанные с его таинственным десятимесячным отсутствием.

В равной степени они не заводили разговоров и об операции «Оверлорд», как называлась операция высадки союзников на континенте, но из бесед с высшим офицерским составом и министрами Кабинета Грегори довольно скоро составил целостную картину того, что готовилось в начале мая. Грегори часто обсуждал служебные вопросы с сэром Пеллинором, который всегда был прекрасно информирован.

Они возобновили давнишнюю традицию воскресных ужинов вдвоем. Домашнее хозяйство престарелого баронета, как и любое другое в военное время, подверглось урезанию и экономии, но тот со своей извечной энергией умудрялся разрешать эту проблему, и даже каждую неделю посылал в Гуэйн Мидз угрей домашнего копчения, цыплят и яйца для приготовления раненым воинам омлетов. После трапез они с Грегори отправлялись в библиотеку баронета, подкрепляя беседы прекрасным вином или хорошим старым бренди.

Сэр Пеллинор во время этих задушевных разговоров особенно часто распространялся об американском образе мышления. Среди самых больших просчетов американцев сэр Пеллинор считал их идиотский отказ, несмотря на многократные уговоры Черчилля, выделить хотя бы одну бригаду, чтобы взять у итальянцев Родос, пока немцы не введут на остров свои дивизии, – и таким образом, провалили все планы Черчилля привлечь Турцию на свою сторону.

Каждый раз при встрече с Грегори, потолковав о делах стратегических, сэр Пеллинор обычно задавал один и тот же вопрос:

– Ну как, ты бросил привычку обмениваться мысленными посланиями со своим приятелем-колдуном или еще нет?

– Нет, – печально качал головой Грегори. – Когда у меня выдается свободная минутка, он частенько выходит на связь. И тут уж я ничего не могу поделать. Хотя, честно говоря, мне это даже бывает интересно – узнать, как у него идут дела.

Пользуясь такими не совсем обычными средствами коммуникации, Грегори стало известно по оккультным каналам, что в марте Готлибу фон Альтерну удалось добиться решения суда о передаче ему имения Сассен. Малаку попытался договориться с новоиспеченным опекуном слабоумного Вилли, чтобы Готлиб позволил ему остаться жить в развалинах замка на правах арендатора. Они вроде бы уже и сговорились, но в начале апреля на голову Малаку обрушилось новое несчастье. Стряпчие Готлиба раскопали в финансовых и торговых документах фон Альтернов, что после смерти Ульриха Малаку продал за приличную сумму несколько ферм на окраинах имения. Когда его призвали к ответу и потребовали возвратить деньги, бедняга не смог этого сделать, потому что, совершенно уверившись в неминуемом поражении Германии и, как следствие этого, девальвации марки, предусмотрительно перевел деньги в шведские банки.

Вернуть деньги в кратчайшие сроки, как требовали адвокаты Готлиба, не было никакой возможности, потому что началось бы серьезное разбирательство, копание в биографии Малаку, и дело могло закончиться тюремным заключением – в Германии валютные махинации карались строжайшим образом. Да и неизвестно еще, до чего бы суд докопался в биографии турецкого подданного.

Малаку хотел было уладить дело по-родственному – но не вышло, носом он, как говорится, для фон Альтернов не вышел, а тут еще, в довершение всех его невзгод, сел он как-то гадать на звездах, а те ему возьми да и поведай, что против него выписана санкция на возбуждение судебного разбирательства по поводу того, что он воспользовался в корыстных целях увечьем Вилли, а это сулило Малаку верную тюрьму. Он решил, не дожидаясь развязки, бежать из Сассена. Вместе с Тариком они ночью пересекли границу бывшей Польши и, заметая следы, добрались до дома Малаку в Остроленке.

Весна полностью вступала в свои права, и приготовления к операции «Оверлорд» вступили в завершающую фазу.

Однажды вечером, в начале мая, сэр Пеллинор спросил Грегори:

– Как ты думаешь, если операция «Оверлорд» пройдет успешно, каковы шансы на то, что Гитлер запросит мира?

– Шансов ровно никаких, – с готовностью ответил Грегори. – Гитлер маньяк и будет драться до последней пяди земли.

– И я тоже так думаю. А что скажешь насчет германских военных? Если им всыплют по пятое число в Нормандии, побегут они как крысы с корабля?

– Сомневаюсь. Они, может, и рады бы были, да не в натуре Немцев бросать хозяина в беде. Я бы сказал, что единственный шанс заставить их сложить оружие – это если кто-нибудь пристукнет Гитлера.

– Н-да, я с тобой согласен, – безрадостно подтвердил престарелый баронет. – Тогда, если война затянется до осени, нам предстоит испытать на собственной шкуре их ракеты, те, что похожи на сосиски.

– Я думал, что после Пенемюнде они перестали работать над первой модификацией.

– Не ты один так думал. А вот на днях поляки из местного Сопротивления сообщили, что немцы снова взялись за свое там же. Как говорится, свинья лужу найдет. И еще нашли новый полигон в польских болотах, на северо-восток от Варшавы, вне пределов досягаемости наших бомбардировщиков.

И вскоре Грегори получил подтверждение словам сэра Пеллинора: на службе начали обеспокоенно шептаться о новой угрозе и о ее возможных последствиях. А еще через неделю, за ленчем со своим старым приятелем, работавшим сейчас в Управлении по дезинформации противника при Генштабе, с которым они служили вместе еще на Его Величества корабле «Вустер», Грегори осторожно завел разговор на эту тему.

Приятель, выслушав, сделал небрежную гримасу и сказал:

– Поскольку это не утвержденный план, то не вижу, почему бы мне не рассказать тебе того, что знаю. Но, сам понимаешь, чтобы не посеять паники среди населения, все держится в строжайшем секрете. Без всякого сомнения, немчура хлюпает своими сосисками в польских болотах, и месяцев через несколько следует ожидать, что эти штуки начнут рваться уже здесь, в Лондоне.

– Известно, какие разрушения они способны нанести?

– Да, у них в Польше толковые ребята собрались в местном движении сопротивления, они нам кое-что сообщили. Вчера на одном совещании на высоком уровне я представлял свою контору. Совещание проводилось в «Хоум Оффис» на случай эвакуации Лондона и прочего в том же духе. Главным ответственным за всю эту операцию назначили сэра Файндлэйтера Стюарта. Так вот он как раз и объявил во всеуслышание, что ракеты весят по семьдесят тонн каждая, с боеголовками по двадцать тонн. Ты представляешь, что это означает?

– Представляю. Примерно то же самое я слышал уже давно, в Швейцарии, когда все у них было только на бумаге. Знаешь, тогда я в это, признаюсь честно, не поверил.

– Что ж, это не слишком отличается от расчетов наших специалистов по фотоснимкам, сделанным над Пенемюнде, а теперь мы знаем точно. Яйцеголовые даже прикинули, что если такая штука упадет в густонаселенный район, то четверть квадратной мили превратится в руины, погибнет четыре тысячи человек и будет около десяти тысяч раненых – во как, наука!

– Господи, какой ужас!

– Налить тебе еще? – предложил специалист по введению противника в заблуждение.

– Давай, – согласился Грегори, – а то не по себе стало.

В тот день Грегори не надо было идти на работу до вечера, поэтому после ленча он отправился к себе на Глостер Роуд и поспал вволю. Когда он выныривал из дремы, то некоторое время не мог узнать привычной обстановки своей квартиры, но зато узнал Малаку, который находился в кабинете своего старого дома в Остроленке, интерьер которого был уже знаком Грегори по предыдущим их сеансам телепатической связи.

Вместе с Малаку в тесноватом кабинете находились двое мужчин из СС, и было ясно, что старый иудей опять угодил в какую-то неприятную историю. Но, видимо, деньги, которые он утаил у фон Альтернов, в данном случае были ни при чем, иначе ему бы нанесли визит не менее воспитанные джентльмены из местной полиции.

А эти двое были членами организации под названием «Спецгруппа», в которую Гиммлер набирал фанатичное отребье и бывших уголовников для выявления и «выведения на чистую воду», по его собственной терминологии, евреев, то есть для уничтожения, говоря человеческим языком. И вот один из этих молодчиков сейчас держал в руках паспорт Малаку и задавал ему всякие каверзные вопросы по поводу его, Малаку, биографических данных. Не надо было тут быть провидцем, чтобы определить, за кого они Малаку принимали и что по этому поводу собирались предпринять.

Из предыдущих сеансов общения Грегори была уже известна подоплека этих событий. Малаку жестоко ошибался, когда уповал на немецкую практичность: они, мол, не станут выводить на корню все еврейское население в деревнях, потому что тогда некому будет немцев кормить. Что ж, раньше, может, оно так и было, и в концлагеря попрятали только евреев, живших в Германии, очистив арийское пространство от их тлетворного и разлагающего влияния. Но Гитлер и Гиммлер настолько ненавидели всех евреев, что Гитлер в 1943 году позволил Гиммлеру принять «окончательное решение еврейской проблемы» на всех территориях, над которыми развевалось знамя со свастикой.

И вот в течение многих месяцев проводились систематические облавы на представителей иудейского племени, и не только в Польше, но и во Франции, Бельгии, Голландии и даже в таких удаленных от Берлина странах, как Югославия и Болгария. Поскольку в Центральной Европе иудеи оказались слишком многочисленны, чтобы с ними можно было расправиться поодиночке в короткие сроки, их попросту сгоняли в гетто в больших городах. Потом понастроили концентрационные лагеря с газовыми камерами, а всю работу по уничтожению евреев осуществляли гиммлеровские молодчики из спецгруппы. Работали они «с огоньком»: уже к этому моменту десятки тысяч ни в чем не повинных людей отдали свои жизни лишь за то, что родились евреями.

Когда Малаку приехал в Остроленку, он обнаружил, что вся его родня либо на том свете, либо в варшавском гетто. Это навело его на весьма беспокойные размышления, но дальше ехать было некуда, и он зажил в своем доме тише воды, ниже травы под охраной турецкого паспорта. Но, видно, мир не без добрых людей; такой вот доброжелатель донес на него в гестапо – и вот вам, пожалуйста, результат.

Хотя Малаку и не был уж очень симпатичен Грегори, но все же ему было по-человечески жаль старого еврея, и он испытал облегчение, когда люди в черной форме, удостоверившись в подлинности документа Малаку, ушли до поры до времени, надеясь навести о старике более детальные справки.

В Картографическом отделе при Кабинете министров во время ночного дежурства, когда никакой срочной работы не возникало, имелась добрая английская традиция, неукоснительно соблюдаемая четырьмя дежурными офицерами: притушить свет и покемарить у телефонов на боевом посту. Той ночью, в два часа, когда наступила мертвая тишина, нарушаемая лишь посапыванием коллег за столами, Грегори опять явственно увидел Малаку. Тот стоял на улице небольшого польского городка перед своим домом и грузил с помощью Тарика съестные припасы в старомодную одноколку. Затем с жалобными причитаниями взобрался на козлы, и повозка, стуча колесами по булыжной мостовой, уехала в ночь. Грегори из увиденного сделал вывод, что Малаку не захотел рисковать и ждать, что за ним придут, и, пока не поздно, покинул Остроленку.

Две недели англичанину несколько раз приходилось видеть двух беглецов в самых разных ситуациях: неделю они прятались в лесах, затем он увидел их идущими по узкой дорожке, протоптанной среди высоких зарослей камыша, оба сгибались под тяжелыми тюками, которые тащили на спине, очевидно окончательно распрощавшись со своим средством передвижения. Еще через два дня он увидел их в каком-то заброшенном коттедже посреди болот. Мебели в домике почти никакой не было, очевидно, здесь никто давно не жил, потому как Грегори увидел Малаку в тот момент, когда они с Тариком чинили протекающую крышу. Общее впечатление было такое, что это какая-то забытая заимка, куда хозяин наезжал в довоенные времена охотиться на уток, а теперь о ней все позабыли, и Малаку в ней мог себя чувствовать в относительной безопасности.

11 мая началось новое наступление союзников, и в течение всей следующей недели битва на юге Италии разгоралась. Затем, 23-го числа, американцам и англичанам удалось прорваться через немецкие заслоны с плацдарма Анцио. Но стремительно приближался ответственнейший момент десанта, и все офицеры при Генштабе были целиком задействованы в последних приготовлениях к этому историческому событию. Совершенно неожиданно Грегори тоже оказался вовлеченным в этот круговорот. Ему позвонил главный маршал авиации сэр Ричард Пек и попросил явиться в Министерство ВВС на прием.

Последний раз они виделись, когда Ричард Пек покинул пост заместителя начальника штаба министерства, теперь осуществлял общее управление и организацию контактов с гражданским населением и прессой. Однажды, сидя с ним за столиком, который всегда для него был зарезервирован в «Куаглиноз», ковыряясь вилкой в сервированном для них двоих ленче, Грегори мимоходом признался, что несколько лет зарабатывал себе на жизнь, работая специальным корреспондентом для одного английского издания за границей.

И вот теперь, припомнив тот давнишний эпизод, главный маршал авиации – а именно до этого поста сэр Ричард уже успел подняться – пригласил Грегори сейчас на прием. Предложив сигарету, Пек сказал:

– Наши американские друзья очень щедры на деньги, но отнюдь не так щедры на воздание должного по заслугам нашей стороне в равноправном партнерстве. Ежедневно просматривая газеты по давней своей привычке – и в особенности американскую прессу, – я пришел к выводу, что у любого читателя может сложиться впечатление, что Великобритания превратилась в военную базу для американских храбрецов, которые делают все возможное и невозможное, чтобы поставить Германию на колени. Я понимаю, что в скором будущем на континенте будет воевать больше воинских частей под американским флагом, чем под британским: в конце концов у дяди Сэма значительно больший потенциал людских резервов, чем у нас. Но в ходе операции «Нептун», подразумевающей высадку первого эшелона десанта на континент, соотношение будет фифти-фифти. А что касается ответственности за конечный успех или провал операции, то она падает исключительно на нас, поскольку именно британский ВМФ обеспечивает доставку и десантирование в Нормандию. Но несмотря на это, помяните мое слово, американские газеты напечатают о нас буквально несколько строк, и сведется это приблизительно к следующему:

«Бедная старая Британия очень сильно пострадала за годы войны, и бремя тяжелых испытаний, выпавших на долю англичан, сильно подорвало их силы, но мы тем не менее благодарны им за то, что они помогли нам всем, чем могли…» Или что-нибудь в том же духе.

– А я хочу, чтобы американский народ знал всю правду, и добиться этого можно лишь одним способом. Понятное дело, что на ежедневные газеты нам рассчитывать не приходится, но мы можем посылать в еженедельники и богато иллюстрированные журналы правдивые отчеты за подписью писателей, пользующихся популярностью у широких слоев читающей публики, – те с радостью напечатают такие корреспонденции с места действия, да впридачу еще и за громкой подписью. Для этого я прошелся с зубной щеткой по нашим Королевским ВВС в поисках известных писателей и писателей не очень известных, но талантливых. И позаботился о том, чтобы их отдали в мое распоряжение на несколько дней, чтобы они в качестве военных корреспондентов побывали на местах событий и оттуда дали достоверную информацию о высадке наших и американских войск на континенте. Я заручился согласием Теренса Раттигана, Денниса Уитли, Кристофера Холлиса, Хью Кливли и многих других и не сомневаюсь, что им по плечу эта задача. Поэтому я вспомнил и о вас, дорогой мой Саллюст. Ну как, вы согласны?

– Конечно, согласен, – не раздумывая ответил Грегори. – Если бригадный генерал Джекоб освободит меня на время от моих обязанностей в известном вам отделе, я в вашем распоряжении. И просто сгораю от желания слетать в Нормандию.

Главный маршал авиации покачал головой.

– Нет. В вашем случае это отпадает. То же самое относится и к Уитли. Генерал Измэй настоял, чтобы ни один из офицеров, задействованных при Кабинете, не рисковал быть подстреленным в бою. Вы, дорогой мой, слишком много знаете, и мы не можем рисковать, чтобы вы попали в плен. Но, прошу вас, не огорчайтесь по этому поводу. Там, на боевом рубеже будет слишком много дыма – и побережье Нормандии-то толком не разглядишь. Нет, у меня для вас есть более интересное задание. Вы отправитесь в Харвелл и будете наблюдать, как отправится первым в бой генерал Гейл со своей шестой воздушно-десантной дивизией. Им предоставлена высокая честь находиться на самом острие атаки.

Глава 13
Операция «Д»

В результате этого разговора с сэром Ричардом Пеком солнечным июньским утром Грегори выехал из Лондона в машине Министерства ВВС. Из-за введения ограничений на потребление бензина шоссе Грейт Вест Роуд было пустынным, и они быстро доехали до Мэйденхеда. В мирное время местная речка пестрела разноцветными лодочками и яликами с отдыхающей публикой, а сейчас выглядела уныло и осиротело. Машина на скорости пронеслась по еще более живописным окрестностям в верхнем течении Темзы, затем дорога пошла под уклон, и на горизонте появились очертания ангаров аэродрома Харвелл.

Это была построенная в мирные годы учебная база ВВС с хорошей планировкой зданий и подсобных помещений, а теперь здесь располагалась штаб-квартира шестой военно-воздушной дивизии, и куда ни кинешь взгляд, везде солдаты и летчики. Грегори доложил о своем прибытии адъютанту, который проводил его в столовую, а там уже через полчаса он обзавелся доброй дюжиной новых знакомых.

Особенно выделялись среди прочих командир авиационного крыла Макнамара, чей самолет поведет на буксире планер с генералом Ричардом Гейлом на борту до самой Франции, и командир авиационной станции полковник авиации Серплайс, за которым среди его подчиненных закрепилась слава лучшего командира во всех британских ВВС – довольно примечательный своим единодушием отзыв о начальнике. Майор авиации, ветеран Первой мировой войны, а ныне начальник по тылу Паунд отвел Грегори в комнату для инструктажа.

Там, за охраняемой часовым дверью, еще один заслуженный ветеран в комнате с занавешенными окнами работал над составлением карт, по которым будет проведен инструктаж экипажей самолетов, когда станет известен час проведения «вечеринки» и получено подтверждение. Потом, уже около шести часов вечера, гостя провели по большому аэродрому с широкими взлетно-посадочными полосами и ровными рядами самолетов и планеров, которые были покрыты маскировочными сетями, на бортах, крыльях и хвостовом оперении только вчера вечером нарисованы особые опознавательные знаки, и с того самого момента боевой лагерь был «опечатан», то есть никто из новоприбывших не имел права отправляться в увольнительную, писать письма или связываться с внешним миром по телефону.

После ознакомительной экскурсии майор Гриффитс, пилот генеральского планера, любезно пригласил Грегори на прогулку в воздухе на этом самом планере. Ветер был порывистый, так что Грегори пришлось немного поболтаться внутри, но это его не особенно заботило. Рев мотора самолета-буксира Макнамары постоянно стоял у них в ушах, и вдруг наступила полная тишина, когда отпустили буксир, и через несколько минут планер приземлился на посадочной полосе, откуда они недавно поднялись в воздух.

Затем Грегори сходил на предварительный инструктаж, который давался в форме проецируемого на экран цветного фильма с изображением Франции. И люди, сидящие в длинной узкой комнате в темноте, глядя на экран, легко могли себя представить на борту самолета, пролетающего над местностью захваченного немцами побережья. Снова и снова перед их глазами проплывали очертания берегов и прибрежных районов, где будет выброшен парашютный десант и где приземлятся планеры, а комментатор тем временем обращал их внимание на основные ориентиры на местности, по которым пилоты точнее могут сориентироваться в нужный момент.

Вернувшись в большую столовую, Грегори обнаружил, что она в равной степени была заполнена армейскими офицерами в хаки и представителями ВВС в синей форме. Все они выглядели бодро и уверенно, готовыми к выполнению ответственного задания. Макнамара представил Грегори генералу Гейлу, здоровенному детине, весельчаку с хитрыми глазами, топорщившейся щетиной усов и бульдожьей челюстью.

Вскоре выяснилось, что они с генералом одногодки.

– И отличного урожая притом, – пошутил генерал.

Один из офицеров поинтересовался у генерала, какой вид личного оружия он собирается брать с собой в бой, на что тот разразился хохотом и ответил:

– Оружие? Какого черта? Да если мне только повезет добраться до этих недоносков, я их буду пинать под зад своими бутсами.

После вечерней трапезы, которая отличалась большим количеством спиртного и обилием шуток за столом, когда офицеры разошлись на покой, Грегори остался поговорить по душам с генералом. Среди прочих тем они затронули проблему тех качеств, которые необходимы хорошему командиру. У генерала на этот счет имелась своя точка зрения:

– Боевая подготовка – вот то главное, что делает командира командиром. Если твои люди знают, что ты в своем деле дока, они за тобой пойдут и в огонь и в воду.

Грегори утверждал, что это еще не стопроцентная гарантия успеха. В командире должно быть еще кое-что, а именно, он должен быть личностью. И в качестве аргумента обратил внимание собеседника на то, что тот одет не строго по форме, вместо положенных уставом брюк на нем галифе.

– А какое, к черту, это имеет отношение к данному вопросу? – удивился генерал. – Я хожу в них, потому что в них просторно и удобно, потому что я терпеть не могу кусачей саржи форменных хаки.

– Во-от, точно, – засмеялся Грегори. – Любой другой на вашем месте не захотел бы в этом признаться, а вам на это плевать. А одежда, как известно, отражает натуру ее хозяина. То есть, если у вас имеется собственное мнение относительно того, как вам одеваться, значит, оно у вас есть и по поводу того, как вам себя вести в боевой обстановке.

Когда они расходились на покой, то поделились своими тревогами насчет погоды, но оба отлично знали, что операцию не отложат – разве только метеорологические условия будут уж слишком неблагоприятными. В эту субботнюю ночь сотни кораблей уже находились в пути к пунктам сосредоточения. Поэтому для сохранения безопасности всей операции Генштаб не согласился бы на перенесение сроков операции.

К утру погода действительно испортилась, но Грегори все же слетал в тренировочный полет на одном из самолетов, с которого должны были сбрасывать парашютный десант. Они сделали заход над одной из сельских проселочных дорог, типичной для Нормандии, и парашютисты проделали всю процедуру от начала до конца – так, как потом будет во Франции.

Когда Грегори вернулся на станцию, его ожидал неприятный сюрприз. В одиннадцать тридцать командир авиационной станции послал за ним, чтобы сообщить, что ночью операция не состоится.

Генерал Гейл и Грегори были в подавленном настроении, поскольку только они среди всех офицеров авиабазы в полной мере отдавали отчет о значении этой задержки. Более четырех тысяч боевых и десантных кораблей этой ночью были приведены в движение и многие тысячи вспомогательных судов сгруппировались у острова Уайт. Противнику достаточно было только выслать один самолет на разведку, чтобы узнать о точной дате вторжения на континент. Таким образом противник получает в свое распоряжение еще двадцать четыре часа на переброску дополнительных войсковых частей к побережью Франции, а союзники, высадив десант, обнаружат, что каждое орудие у немцев приведено в боевую готовность и направлено прямо на них.

Мало того, немцы могут в ночь на воскресенье послать на Солент все свои бомбардировщики, и если они это сделают, то все закончится страшной бойней и массовым уничтожением сгрудившихся на стоянке британских кораблей и судов.

К счастью, на авиабазе не больше десятка людей знали точную дату дня «Д», как назывался день операции, и основной контингент офицеров так и остался в неведении относительно задержки и возможных ее последствиях. Им было известно только одно: раз базу «опечатали», значит день «Д» наступит вот-вот, все радовались возможности наконец-то применить на деле все свои знания и навыки, приобретенные в утомительных тренировках.

Неудивительно, что столовая в тот вечер была набита до отказа веселящимися офицерами, а солдаты и летчики делали ставки на то, что война закончится уже через неделю после высадки десанта. Около девяти вечера всех охватила эпидемия распевания песен. Военврач майор авиации Эван Джоунс притащил аккордеон, и общество дружно голосило любимые песни и куплеты – начиная с «Хоть бедной, но честной подружка была» и заканчивая под всеобщий рев неизменной бернсовской «Олд Лэнг Сайн». Без четверти час пополуночи Грегори узнал от адъютанта генерала, что долгожданный сигнал наконец получен. Значит, завтра ночью все начнется.

Утро понедельника, 5 июня, прошло тихо. Очень немногие были в курсе, что это «Д минус 1». Но за ленчем офицеры шепотом передавали друг другу новость: в три часа окончательный инструктаж.

За последнюю неделю итальянская кампания как-то отодвинулась на второй план, никто уже не спорил о ней за столом, тут она сама о себе напомнила: было объявлено за ленчем, что генерал Александер, в конце концов, взял Рим. Сообщение это было встречено взрывом энтузиазма среди офицерства, с чувством долга и чисто британского достоинства поглощающего положенный ленч. Новости и вправду были замечательными, и Грегори особенно был рад за Александера, потому что в кулуарах служб при военном Кабинете «Алекс» был фаворитом и считался самым способным из нынешних британских военачальников. И это было счастливое предзнаменование, что его триумф пришелся на канун дня «Д».

До вечера того дня было проведено три часовых инструктажа, каждый для отдельной, но скоординированной с другими двумя операциями. Из Лондона прибыло высокое начальство: генерал-майор Кроуфорд, начальник оперативного командования Королевских ВВС, с ним вице-маршал авиации Холлингхерст из Генштаба. Полковник авиации Серплайс открыл официальный инструктаж, зачитав приказы генерала Эйзенхауэра и Главнокомандующего британскими ВВС сэра Трэффорда Лей-Мэллори. Затем, обрисовав обстановку в целом, он предложил генералу Гейлу изложить непосредственные задачи, поставленные перед его дивизией.

Генерал сказал присутствующим, что их задачей являются охрана и прикрытие левого фланга союзных армий. С этой целью будут проведены три высадки парашютного десанта к востоку от реки Орн. Поэтому непосредственной первоочередной их задачей является выведение из строя немецкой артиллерийской батареи, которая удерживает стратегическую точку обороны, держа под обстрелом линию побережья, где будет осуществлена высадка десанта. Один из первых отрядов парашютистов Должен совершить нападение на виллу и захватить машину, стоящую, по имеющимся сведениям, в гараже.

Два других отряда должны захватить близлежащие мосты в пяти милях от берега, один мост через Орн, другой – через идущий параллельно реке канал. Полевой штаб генерала будет располагаться посредине между этими двумя мостами. Он рассредоточит своих людей по всему району на запад, чтобы предотвратить возможный удар по флангу британских войск. И когда начнется наступление главных сил высадившегося с моря десанта, он будет сражаться с противником, защищенный с тыла двойной водной преградой.

Грегори слушал генерала и удивлялся новому для него ощущению, что все это всерьез, это не лекция в академии, не заготовка – это сама жизнь. Через несколько минут это ощущение еще больше усилилось, когда генерал сказал, что двадцать первая танковая дивизия немцев скоро пойдет на них и что ему поэтому понадобится каждое противотанковое орудие, которое он сумеет посадить на планере в Нормандии. И, будто это только что пришло ему в голову, прибавил:

– Речь идет о завтрашних боях.

Все собравшиеся оценили его юмор по достоинству.

Вечером в столовой Грегори внимательно приглядывался к юным лицам офицеров и солдат. Все они были возбуждены, радостны и веселы. И никто, кажется, не осознавал, что это, быть может, последний ужин в их жизни. Грегори представил себе, насколько бы были горды их родители, если бы они увидели своих сыновей в этот момент.

Перед отъездом из Лондона он совершил набег на погребок сэра Пеллинора – разумеется, с ведома последнего – и привез с собой несколько бутылок одного из лучших рейнвейнов. Теперь, по его предложению, генерал Гейл пригласил генерал-майора Кроуфорда, вице-маршала авиации Холлингхерста, командира авиационного крыла Макнамару и адъютанта Гейла помочь распить эти бутылки за успех союзников.

Они пили чудесное вино, разговаривали о предстоящей битве, но мысли Грегори блуждали совсем в другом месте. Он вспоминал, как Малаку угощал его у себя в замке таким же тонким рейнвейном в первую ночь их в Сассене. Они тогда тоже пили за победу и за поражение Германии в войне. И тут он снова мысленно увидел Малаку.

Оккультист и Тарик были в той же охотничьей заимке посреди болот и, по всей видимости, успели обжить новое пристанище. Чернокнижник, оказывается, не забыл в спешке прихватить свой астрологический инструментарий и сейчас сидел над расчетами. Присутствовал в комнате и третий человек: высокий, худой мужчина с интеллигентным лицом, одетый в грубый крестьянский костюм. Едва только Малаку почувствовал невидимое присутствие Грегори, он прервал работу и сообщил, что в данный момент ему опасность не грозит, а молодой человек в комнате – польский инженер, который тоже скрывается от нацистов.

В десять вечера в столовую пришел полковник авиации Серплайс и увел Грегори с собой. Сперва они проехали на машине, проверяя, все ли готово на аэродроме к началу операции, и остались довольны состоянием боеготовности людей и машин, затем заглянули в командно-диспетчерский пункт аэродрома, к которому должен был выруливать каждый самолет перед получением разрешения на взлет.