Текст книги "Нашествие (СИ)"

Автор книги: Денис Старый

Соавторы: Валерий Гуров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 20

Поселение

12 января 1238 года

Наконец, я выспался. Мои соседи ночью не шумели. Может поссорились? Это тот случай, когда я даже рад ссоре своих, если не друзей, то товарищей. Может меньше мне будет сегодня на мозг давить природная сущность. Меньше глазеть стану в сторону мимо проходящих женщин?

Первым делом, еще и до утренней тренировки, тем более, что Мстивоя не видно, я посещал «лазарет», дом, в котором поместили Лихуна и где уже двое детей, в еще ихтиандры, любители зимнего подледного плавания.

Так что, встретившись со своим воспитанником, шалаш которому соорудили рядом с моим, я пошел навестить Лихуна, ну и заодно остальных общинников.

– Как он? – спросил я у ведуньи.

– Как? Ты меня спрашиваешь, как он, а сам шьёшь людей, как кожу свинячью? – то ли спрашивала, то ли упрекала Ведана.

Я даже не понял, чего в этих словах больше: упрёк ли это или восхищение. Мне так кажется, что и сама ведьма не знала, как ей относиться к моему поступку. Да, я зашил Лихуна, разделав на нитки шелковую ленту. Сделал это, как думаю, топорно. Но сделал. А по мне то, что людей не зашивают, – большое упущение. Уверен, что те же самые арабы латают друг друга, если придётся.

Я не врач, тем более не хирург. В целом не так чтобы много у меня знаний о медицине. Но это лишь было бы с чем сравнивать. Нет ни одного офицера, который хоть в какой мере не был бы врачом.

Конечно же, на поле боя нужно быстро реагировать, чтобы спасти жизнь своему товарищу. В одних случаях не трогать, в других – поднять голову либо наложить шины. Знать, где и как перетянуть жгутом, чтобы остановить кровь. И множество других премудростей, которые должен знать каждый офицер. Да чего там, – каждый сержант, а лучше, так и солдат.

Так что, когда я увидел Лихуна и его раны, то сразу понял, что делать. И слава Богу, что подрезанная вена на ноге вполне пережигалась, и ногу можно было зашить. А вообще, если бы он был в поножах, то эта рана и не случилась бы. Лихун был ранен ещё и в шею, но по касательной, и удивительно, что ничего важного, уж тем более горло или сонная артерия, задеты не были. Опять же, хоть ты начинай верить в мистику.

– Нам с тобой, Ведана, нужно будет очень обстоятельно поговорить. Расскажу тебе, кто, что и как могло бы пригодиться, – сказал я.

– Научать меня станешь? Меня? Разве же не ведаешь, что я на все Рязанское княжество была первой ведуньей, а еще и повитухой? Да, об этом… Когда мне уже принимать дите? Вот это не гоже, что детей нет и никто не брюхатая. Тебе сей вопрос решать, – сказала Ведана и даже не улыбнулась.

Она сейчас серьезно говорит?

– С детьми решим. Есть у нас уже те, кто зело натужо трудятся над этим, но поговорить нам, как лучше наладить лечение хворей, потребно, – настаивал я.

В голову пришла шальная идея с пенициллином. Пришла, пошалила, покинула мою голову. Конечно, можно было бы попробовать плесень разбавлять той же водой, давать попить, даже провести какие-то клинические исследования. Но что-то я сомневался, что от такого лечения будет существенный эффект. Ещё не напортачить бы!

А вот если объяснить ведьме, даже на уровне метафизики, с упором на религиозность, что существуют этакие маленькие-маленькие букашки, от которых бывают разные болезни, рассказать ей про витамины и в чём содержится больше всего, например, полезного при простуде витамина С… И пусть бы эти «букашки» были бы маленькими духами, ну чтобы ведьме понятнее было.

Да много чего можно рассказать, что может быть для этого времени новым и объясняться только лишь божественным откровением. Все то, что в будущем знают практически все.

– Он будет жить. Предки мне об этом нашептали, – с уверенностью произнесла ведьма.

По ходу, она же ещё и шаман в юбке. Ну ладно, старых богов поминают. Но ещё и анимизм – верят в духов… Удивительно пёстрая религиозная картина.

– Ратмир, не ведаю я, как такое может быть, как ты переродился в нового человека. Но у нас нет ни одной смерти. Мирона, которого я взяла, чтобы никто не видел, с помощью Богов вытянула с того света. Нынче и Лихуна вытяну. Дети болеть начинают, так быстро выздоравливают… – Ведана замолчала, стала пристально смотреть мне прямо в глаза, словно бы просвечивала рентгеном.

Не знаю, кого или что она хотела высмотреть в моих глазах, отчаянно их рассматривая. Бога? Духа? Учитывая все верования – кого угодно. Как говорится, хоть горшком назовите, только в печку не ставьте.

– Вот потому люди тебе верят, – сказала она.

Я не стал уточнять, почему это – «потому». Меньше спрашиваешь, меньше странных ответов получишь. Но дегтя бабка все же дала.

– Но смотри… Зреют супротив тебя. Не боятся, и страх стал далек. А ты привел людей туда, где рядом война все еще идет. Так что осмотрительнее будь, – нагнала тумана ведьма.

Да я и так видел, что люди начинают нервничать. Работают либо как принуждены к этому, а не для себя, либо вовсе стараются отлынивать от труда. Начинают роптать. Но… В любом коллективе приходит время притирок, психологических проблем. Всегда найдется тот, кто захочет бросить вызов и претендовать на лидерство в новом обществе. Я готов, наверное, принимать вызовы. Ну кому тут бунтовать?

– Все… Пойду разговаривать с нашими соседями, – по-будничному устало сказал я.

На самом деле я не был безмятежен. И на поселении можно встретить безразличие к происходящему только что у мелких детишек. А так все были напряжены. Пусть соседи и не пришли договариваться всем своим табором, но мало ли…

Причины всё те же – у нас меньше силы, мы по всем статьям пока проигрываем бродникам, потому можем выступать, скорее, в роли просящих, но не дающих. Можем… Но не будем. Или равноправие, где я, мы, немного, но «ровнее и правее», или никак. Дашь слабину хоть в малом, схарчат точно. Но и нарываться не нужно. Вот оно – искусство дипломатии – найти ту черту за которой борзеть опасно.

Правда, по сравнению с тем положением дел, что было ещё неделю назад, у нас в силе прибавилось, а у соседей значительно убавилось. Паритета нет, несмотря на то, что вон он – ходит неподалеку великан с сознанием пятилетнего ребенка. Но расчитывать на то, что Дюж сможет заменить сразу десять бойцов, не приходится.

Ну а тогда остается пока что одно – договариваться. А еще искать хоть какую выгоду для себя. Ведь нам нужно многое. Особенно – еда.

– Мир дому твоему, – приветствовал меня Вран.

– И пусть тебя хранят боги и благословит Христос, – отвечал я.

Соседи остановились за полверсты до нашего поселения, на реке. Естественно, я не мог допустить того, чтобы кто-то побывал у нас. Тут уже стояли два стола, лавки, устроен навес. Быстро сработали. Еды особой в этот раз не было. Хватит разбазаривать жизненно важное.

Вран пришёл не один, но с ним было всего лишь с десяток человек. Весьма смелый поступок. И был определённый соблазн прямо сейчас напасть на этих десятерых, убить их, ну и даже с теми силами, которые сейчас у меня есть, отправиться к соседям. Или не отправляться, а только переждать. Уже они тогда точно не смогут нам ничего сделать. Переговоры будут идти с позиции силы, нашей силы.

Вот только даже чтобы одолеть этих людей, в большинстве с луками, или прихватившими сулицы, придется подставляться. А у меня один единственный достойный лучник «на больничном».

– К тебе пришли мои люди. Мои охотники. Так я жду людей от тебя, или заплати за то виру, – начал переговоры Вран. – Плати за Лисьяра. Мое поселение недоедает мяса, которое он раньше заготавливал.

– Корову его и коня, что ты забрал, можешь зарезать. Вот и мясо будет. Ты же сам его обокрал, – парировал я.

Вот так и начались переговоры. Со взаимных обвинений.

Передо мной сидел рослый, с очень широкими плечами мужик – явно воин. Был он чернявый, хотя уже проступали и седые волосы. Возможно, именно поэтому его и назвали Враном, Вороном. Взгляд хитрый, разрез глаз выдавал в этом человеке наличие степных азиатских кровей, замешанных на славянских.

– Пришли ко мне люди от тебя, так на то их воля. Вирy платить тебе я не буду. Тем более, что недавно один из тех людей, что пришёл, вернулся к тебе, – сказал я, намекая, но уж точно прямо не говоря о шпионе.

Иначе переговоры можно сворачивать. Так что решил не поднимать вопрос о шпионе и что он нами убит. Вряд ли стоит начинать общение с новой властью у соседей со взаимных претензий или даже с повода к войне. Пусть думают, что их шпион просто не добрался до поселения. Мало ли, может, зверь задрал или же в болоте утонул. Всякое случается. Хотя уверен, что этот хитрец все прекрасно понял.

Вран, похоже, считал примерно так же, не собирался усложнять и без того шаткую ситуацию. Он даже бровью не повёл, когда я упомянул о его человеке. И это хороший знак, есть надежда, что мы можем хоть о чём-нибудь договориться.

– У меня пропала одна вещь. Важная вещь. И я думаю, что она у тебя. Отдай мне медную пластину. Ведь для тебя она ничего не значит, а мне дорога. И я даже готов выкупить у тебя её. Чего ты хочешь за нее? – спросил вожак соседей.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь, – спокойно отвечал я, не желая ни за что отдавать пайзцу.

Вран глядел на меня с неверием. Но я лишь слегка наигранно удивился.

– Откуда у меня что-то твоё, если я никогда не был у тебя в доме? – наивно пожал я плечами.

– Спроси у Лисьяра. Может быть, он тебе не говорил о том, что именно взял из вещей погибшего Плоскини, наследником которого по праву стал я. И мы оговорим оплату. Захочешь – так двух коров отдам. Или зерна отсыплю. Вряд ли у вас много зерна или соли, – говорил Змей Искуситель.

Конечно хочу! Но не ценой медной таблички, которая способна, если еще узнать точно, как это работает, спасти и меня и мою общину.

Однако, действительно, цену мой собеседник называл очень приличную. Если бы не моё послезнание, если бы я не знал, что именно может означать и как может помочь эта медная пластинка, то с радостью бы согласился на такие условия. Вот только безопасностью своей и общины я не торгую.

А еще таким интересом к какой-то там медяшке, Вран обличал себя. Мудрый человек, завидев, что сходу ему предлагают аж две коровы, всегда повременит соглашаться. Хотя бы для того, чтобы знатно поторговаться.

– Всё то, что ты сейчас предлагал, я могу купить за серебро, – сказал я.

– Серебро – это хорошо, но только если есть что-то, что можно на него купить. Где еще ты купишь коров, или свиней? У вас же ничего из живности не должно быть. и проход к городу генуэзцев, где это приобрести можно было, сейчас перекрыт ордынцами, – Вран сделал вид, что задумался.

Но по всему было понятно, что он пришёл не с одним предложением и всё уже продумал.

– Я готов за два пуда зерна и одну корову купить добрую броню, шелом, поножи, – сказал мой собеседник.

Я от души усмехнулся, показывая тем самым, что шутку оценил.

– Добрая броня стоит большего, – сказал я.

– Так ты походи, поторгуйся, может, кто и предложит больше, – впервые за время разговора усмехнулся и мой собеседник.

– Тебе ответить так же? Или назовёшь добрую цену? – уже серьёзным голосом спросил я.

Очень не хотелось продавать потенциальным своим врагам хорошее оружие и защиту. И вот только что думал о том, что не торгуюсь со своей безопасностью, я тут готов продать экипировку на воина.

Но ведь безопасность бывает разная. И для нас не менее важна безопасность продовольственная. Это пока ещё не особо сказывается на силе и здоровье та система питания, что у нас в общине. Но уже понятно, к чему приведёт постоянное недоедание. А сеяться чем? И детишкам уж точно необходимо по-лучше питаться. Желуди же им не даем – очень это тяжелая еда, не каждый взрослый организм выдерживает. Так что хлеб нужен хотя бы для того, чтобы не получить голодные смерти детей, ну или заворот кишок у каждого второго ребенка.

А то военного железа, которого у нас более чем достаточно, того и гляди, что скоро ржаветь начнёт. Использовать-то его некому. А Вран хочет купить доспехи не для усиления кого-то, а себе, явно. Ну и пусть бы потешил свое самолюбие, но за хорошую плату.

– Хорошо, я дам тебе две коровы и два пуда зерна. А за доброго коня, что у вас есть, я видел, ещё предложу кабана и свиноматку, и кур с десяток, – сказал Вран.

Зря я всё-таки на переговоры пошёл один. Ведь цен не знаю абсолютно. И прямо сейчас мне кажется, что меня пытаются облапошить. Нет, не кажется – я в этом уверен.

– Я считаю, что нам с тобой не с руки говорить о цене. Я скажу своему человеку, что именно мы можем вам продать, и ты направь своего человека. Вот они и сговорятся, – сказал я.

– И то верно. А нам с тобой условиться бы, дабы люди больше не пропадали – ни мои, ни твои, – сказал Вран, намекая на то, что догадывается о смерти своего шпиона.

– А ещё договориться, кабы не выпытывали, как и чем мы живём. Что надо – я сам тебе расскажу и у тебя спрошу, – последовал намёк и с моей стороны.

– Не принимай боле моих людей, – нахмурившись, потребовал вожак. Придут – гони!

Я поднял бровь – в таком виде это звучало странно.

– Я всех людей принимаю, кто с добрыми намерениями и помыслами ко мне приходит. Но чтобы не ссориться с тобой, всем, кто хочет уйти к мне из твоего поселения, можешь сказать, чего это будет стоить им. Пускай откупятся от тебя. Но много не бери, – сказал я.

Было не совсем приятно оценивать людей, как какой-то товар. Но пока что нужно выть с волками, чтобы они не задрали. Ну если у кого нечем откупиться, а острое желание у нас поселиться не отпускает, то я найду чем заплатить за этих людей. Надеюсь, что всё-таки драгоценными металлами. Я пока что-то вообще не вижу никакой выгоды в нашем складе серебра и злата.

– Дюж, а пошли со мной! Я для тебя свинью заколю, будешь есть, сколько хочешь, – уже когда я намеревался уходить и привлекать Макара к торговле, когда мы пожали руки, сказал Вран.

Я хотел указать своему соседу на непорядочность. Ибо нечего переманивать от меня людей. Но понял, что сейчас буду противоречить своим же словам. Усмехнулся, показывая, что оценил потуги своего хитрого и беспринципного соседа. Поймал-таки меня на словах, переманивает моего воспитанника. Великан у них что? За тотем какой? Переходящее знамя, как символ власти?

– Муа-а! – явно ругнулся Дюж.

Наверняка, если бы в этом времени крутили комбинации из пальцев, то гигант показал бы парочку неприличных. Ну или язык показал бы. Но чего нет, того не пришьешь обратно.

А потом он уверенно затопал следом за мной. Вот и хорошо. Я заметил, что даже Вран смотрел на моего воспитанника если не с ужасом, то явно с опаской. Точно он для них не только сила, но и непременный атрибут власти вожака.

Уже через полчаса я направил Макара на деловые переговоры. Похоже, что ситуация с продовольствием для нас немного улучшится. А ещё Лисьяр обещал знатную охоту. Утверждал, что в тех местах, где мы обосновались, он и не охотился вовсе, и что тут может быть очень много зверя.

Невод мы также уже приготовили для подлёдной рыбалки. Только приход соседей сорвал это грандиозное мероприятие. А то уже все приготовились. кто ловить рыбу, кто её чистить, а кто и есть. Соль приготовили и уже успели поругаться.

– Как есть-то можно икры рыбьи? Ну не пухнем жа с голоду, пущай и недоедаем, – возмущался Макар.

Вот такое отношение к деликатесу, который в будущем непременный атрибут наиболее значимых праздников. Но будет у нас рыба, дичь, надо, так и коня на мясо пустим.

Так что обязательно прорвёмся. Хоть и нет сейчас ни одного уголка земли на Руси, или у ближайших соседей, где было бы безопасно или сытно. Мы не пропадем! Ну в крайнем случае, есть грибы-вешанки станем, которые удивительно споро растут уже аж в пятнадцати поваленных, частью и трухлявых бревнах. Там, в тепле от опилок, листьев рагозы, уже поспевает урожай.

– Ну, и как? – с нетерпением спросил я деда Макара, когда он замученный вернулся с торгов.

Премьер-министр общины тяжело вздохнул.

– Ни добре, ни дурно… Ироды проклятущия! За каждое куриное яйцо торгуются. Им бы в гости торговые податься. А то похлеще московских купчин за свое пекутся, – сетовал Макар.

Он присел на поваленное дерево.

– Старик, не томи! – проявлял я нетерпение.

– Буде нам две коровы… – начал говорить наш не самый, по всему видно, профессиональный торговец.

Вот как в народе говорят: «Ни рыба, ни мясо». Так и сторговался Макар. Мы получаем две коровы, одна из которых стельная. Ещё свиноматку и десять кур с петухом. Кроме того, вдоволь корма на них, и немного прикупим ещё сена и овса для наших коней. Тоже немного, но хотя бы три пуда ржи да пуд пшена. И это на дороге не валяются.

Правда, заплатить за всё это пришлось полным комплектом вооружения, одним конём да соболиной шубой. Почти уверен, что всё равно мы переплачивали. Но с другой стороны, действительно, ведь ничего поблизости – ни города, ни поселения, где могли бы отовариться, нет. А без конкуренции рынок мертв.

– Больше так торговать себе в убыток мы не будем. Лучше отправиться к генуэзцам в факторию и рисковать даже жизнью, чем распродавать важные вещи, – сказал я, поразмыслив.

Признаться, от Макара я ожидал куда как большего. Правда, следовало бы отдать должное старику – ведь я сам бы и так не сторговался.

– Нам нужно производить, а не продавать имущество, – сказал я.

Соседи пожаловали через два дня после того, как к нам присоединился Лисьяр. Я ждал этого момента. Встречаться с потенциальным противником, а с теперешним соперником, когда практически находишься в крепости, пусть и не рукотворной, а природной, куда как сподручнее, чем на открытом пространстве.

Но когда я увидел, что соседи пришли не толпой, а только лишь десятком, то практически расслабился. Они не пришли сюда воевать, они пришли договариваться. А я читаю, что худой мир куда как лучше доброй войны. Впрочем, да бывает ли война добрая?

И бывает ли так, что стороны договариваются на равных условиях, когда кто-то сильнее? Нет, это утопия. Как и сам факт разговора сильного со слабым. Мне бы десяток ратных… Уверен, что и Вран так же думает, что ему бы еще воинов и он пошел бы на приступ нашего поселения.

И кто из нас первым на такое решиться? Время покажет. А пока будем соперничать, у кого что лучше. Может его люди будут десятками ко мне бежать.

– Ну? Кто там еще? – недовольно прошипел я, когда ткань лаза в шатер отгорнулась.

– Не гневайся, голова, то я, Беляна, – сказала девушка.

– Иди спать! Ты что тут делаешь? – сказал я, удивляясь приходу молодой женщины.

– Ты… Мне не важно… Акулина говорила, что ты… Без венчания и тайно… я… – слова девушке давались с трудом. – А еще… До меня приставал Лютка, тот, что с Лисьяром прибыл, не тот, что глаз положил на Любаву, а другий, что…

– Будет! Поговорю с ним, или с Лисьяром. Подожди меня тут! – сказал я и пошел не к Люту, а к его наставнику.

Пусть бы вправил парню мозги. А то и в правду, снасильничает, а мне решения жесткие принимать. Как-то не хотелось бы доходить до казней.

– Все ли ты уразумел? – спросил я Лисьяра, когда его, уже заспанного поднял для разговора и минут десять отчитывал.

– Не будет того. Но токмо по согласию. Очи отроки свои не спрячут, кровь бурлит, – отвечал мне Лисьяр.

Но я сделал, что должно. Если не мне такие ситуации разруливать, то чтобы зарождающаяся общественность не принялась самосуды устраивать.

Скоро я вернулся в свой шалаш, подкинул поленцев в обложенный камнями и облепленный глиной, огонь, что горел рядом с моим жилищем и не столько грел, сколько давал хоть немного света. А тут… все еще была Беляна. И…

– Ты что удумала? – задал я не самый умный вопрос.

Понятно, что именно. Если девушка лежит обнаженная, пусть даже и прикрытая лисьей шубой, а грелки, бурдюки с горячей водой, собрала у себя и греется, немного открывая взору белоснежное бедро, то все однозначно. И мой разум начал испытывать давление. Туман наполнял сознание, природная сущность лезла наружу.

Дессонанс. Беляна была всегда такой скромной, молчаливой, я никогда и не думал, что она может вот так прийти средь ночи. И даже представить себе не могу, через что переступала Беляна. Ей лет девятнадцать, не больше, потерявшая своего мужа, молодого ратника рязанского. С дитем, трехлетним сыном. Симпатичная, может, и красивая, но так как всегда вела себя скромно и одевалась в балахоны, не выпячивала вперед свои прелести, да молчала, то и оставалась незаметной.

Но гляди-ка! Лют рассмотрел девку. Глазастый. Она ведь и впрямь красотка. Вот такая… С растрепанными светло-русыми волосами, обнаженная, но пока что прячущаяся под шубой. Испуганный мышонок, который сам пришел в лапы кота. Но ведь и котики бывают разные. Кто поцарапает, а кто и помурлычет, прилегая на грудь.

– Правила ты знаешь. И до утра ты уйдешь, – сказал я.

Грубо? Я, кот, поцарапал мышку? Но не честнее ли тут, на берегу возможных отношений определить границы?

– Согласная я, – сказала девушка и стала отодвигать с себя шубу.

Ох, зря она такую красоту скрывала! Если Акулина была скорее пышнотелой, словно бы «мягкой», то Беляна оказалась худоватой, но в нужных местах не сильно уступающей известной красавице нашего поселения, соперничающей за этот титул разве что с Любавой.

Хотелось еще говорить, убеждать, что ей может дорого обойтись такой поступок, что жениться я не собираюсь, даже не хочу афишировать наши возможные встречи. Но сколько же можно бороться с природой и молодостью организма? А нужна ли эта борьба? Еще и Мстивой с Акулиной каждой ночью навевают на меня тоску.

– Иди ко мне! – сказал я и подтянул ближе молодую женщину.

Она улыбнулась, но тут же спрятала глаза. Вся решимость была растрачена на то, чтобы прийти в шатёр? Я же стянул шубу, любуясь женщиной.

А после… Да чего уж. Я отрешился от всех проблем, оставил дверь приоткрытой для своих инстинктов и гормонов. И вот они сорвали эту дверь с петель, заполнили меня всего желанием, отправляя разум на задворки сознания. Я любил, я не мог насытиться, я…

– Тише! Тише! – приговаривала Беляна с придыханием, когда уже свершилось.

Она, казалось, чуть не потеряла рассудок. В отличие от меня. Я всё чувствовал, всё запомнил. Каждой секундой насладился.

А после мы просто лежали, обнявшись. Казалось, что за пределами шалаша – не зима, там летняя ночь, едва успевшая остыть после дневной жары. И нечего было сказать, такая охватила истома. Тут же появилось ощущение неловкости, словно бы сделано неправильное.

– Спасибо! – сказал я, чтобы произнести хоть что-то.

Беляна нежно вздохнула.

– Не печалься, Ратмир, то я решила. А ты все богов дразнишь. Вот так и помер бы, а род твой и некому продолжить. Даст Господь, так и рожу тебе. И ничего не попрошу, ибо и без того благодарна. От сильного мужа и дите сильное, – сказала она.

Я не видел ее больше, догорели поленья в костре, угли не давали света рядом с шалашом, пусть и вход был приоткрыт. Темнота стояла кромешная. Но предполагал, что без влаги на женских глазах не обошлось.

Ребенок? Это же очень серьезно, если получилось. Но… Разве же каждое дите нынче не вдвойне Божья благодать? Разве же, когда уничтожаются города и села, не важно, чтобы народилось следующее поколение? Так что…

– И я благодарю тебя. И не оставлю, будь ты с дитем… Да и без его не оставлю. Тебя, всех вас, – сказал я, ощущая все же недосказанность.

Будь на то моя воля, точно бы, когда это нашествие закончится, разрешил многоженство. Хотя бы временно. Женщин все равно останется больше, чем мужчин. Да и пусть меньше, но пришлось бы бабонькам рожать, для спасения племен русичей. Нужно возрождаться и быстрее, чем в иной реальности. А религия… Ну как-то, при желании и необходимости, под все можно подвести религиозное обоснование. И потом, ведь одной бабе в этом мире не прожить. А будут сыновья, так и справятся. Тут дети с пяти лет уже в чем-нибудь, да помощники, а не обуза.

– Я пойду! Сынко мой может проснуться. Я же только что бабке Ведане и рассказала о том. С ней мой сын, – сказала Беляна и быстро, суетливо ушла.

Было видно, что она не находила здесь себе места, внутренне металась от разных чувств и мыслей. Но что сделано… Было сделано приятно, неожиданно, эмоционально. А дальше будем жить.

Была еще ночь, времени для сна оставалось немало. Так что я попробовал выбросить все из головы… Не получилось. И с ворохом мыслей все же уснул. Знал бы я, каким будет следующий день… не стал бы тратить время на сон.