Текст книги "Нашествие (СИ)"

Автор книги: Денис Старый

Соавторы: Валерий Гуров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Ратмир! Ратмир! – звал меня Митрофан.

И это был голос совершенно другого мальчика, не того, который со слезами на глазах взывал меня восстать из мёртвых, чтобы защитить его и освободить сестру Любаву. Теперь этот голос был лишён боли. Он звучал так, как должен звучать у шестилетнего мальчика – радостно, задорно, игриво.

Так может, всё-таки я иду правильным путём? Да, ещё в таких малых масштабах, спасая лишь горсть русских людей, но тех, которые уже радуются жизни. Которые осознают, что одна из главных ценностей русского человека – его воля, непокорённость.

– Когда тебя не было… – Митрофан понурил голову. – Я сходил на охоту. Взял тетерева. А ещё потом вернулся, и мы принесли трёх поросят, трёх месяцев от роду, ну или больше… Или меньше… Мы не встретили матку или кабана. Опасности нет. Теперь их можно вырастить на мясо.

– Ты молодец, Митрофан. Но более чтобы никогда не уходил один в лес, даже если для благих намерений, – улыбаясь, уставшим голосом сказал я.

– Голова, – тут же подошла ко мне самая старшая из девочек. – Мы, едва завидели вас, нагрели воду. Наполнить твой бурдюк горячей водой, чтобы ты смог выспаться в тепле?

Я посмотрел на девчонку, которая по нынешним меркам уже почти что готова быть невестой. Увидел, какими влюблёнными глазами она глядит на меня. Охо-хо-о! Проблема. Подростковая влюблённость мне была ни к чему.

– Спаси Христос, Настёна. Но ты бы отнесла горячей воды Волку. Он добрый парень, почитай, что уже ратник. А ещё обучится, так станет великим воином, – практически сватал я милую девчонку действительно достойному парню, а тот и сам, может быть, лишь на полгода старше этой девочки.

Смышлёная она. Тут же поняла, что получила от ворот поворот. Но вот действительно, не хватало ещё рядом со мной влюблённого ребёнка. Вон, стоит один, смотрит на меня и на всех мимо проходящих детскими наивными глазами. У меня теперь появился что-то вроде сына приемного.

– Ты кого это привёл? – ещё издали кричала в мою сторону Ведана. – Ты хоть бы разумение имеешь? Этот же боров всех баб наших перетопчет!

А ведьма всё беспокоится о сексуальной удовлетворённости женщин нашего поселения. Я же посмотрел на Дюжа. И не увидел в нём похотливого громилу, который смотрел бы на мимо проходящих женщин особо внимательными глазами кобеля. Он, скорее, смотрел на меня… Чур! Нет, смотрел, как на того, кто накормит. А если не накормить, то что он со мной сделает? Что-то я сильно перенапрягся, раз о таких глупостях мысли.

– Я присмотрю за ним, – строго сказал я.

Тем временем Ведана подошла к Дюжу, стала его рассматривать.

– Ты что ж дитя так угробил? И нос сломал ему, и, по всему видать, зубы выбил. Растерял людское своё естество ты, голова? – принялась отчитывать меня ведьма.

Вот и пойми этих женщин, особенно если они увешаны оберегами и христианскими крестами. То плохо, что привёл в общину гигантского ребёнка; то, напротив, что побил своего воспитанника.

Да, подходит именно это слово – «воспитанник». Так я могу относиться к великану. И никакой опасности я не чувствовал. Разум же подсказывал, что этот большой человек, наивный ребёнок, просто попал под влияние главаря бродников.

Но теперь тот ушел под лед реки, а Дюж… Может, и получится его воспитать. Вряд ли когда-нибудь он станет полноценным человеком, но привить что-то человеческое ему можно.

– Заберу его с собой – подлечить нужно мальца, – сказала ведьма да, взяла Дюжа за руку. – Пошли со мной, зла тебе не сотворю, а лик твой подлечу.

Великан посмотрел на меня, явно ожидая разрешения.

– Иди! – с улыбкой сказал я.

Между тем я глазами выцепил Лихуна и приказал ему быть рядом с Веданой да следить за любыми телодвижениями моего воспитанника. Пусть я и почти уверился, что от него не стоит ожидать опасности, но в таких случаях нужно перестраховаться.

Сам же зашёл в свой шатёр, стал там укладываться. И даже не помню, как именно уснул. Возможно, ещё до того момента, как лёг.

Утро начиналось с громкого разговора моего заместителя и одной склочной, но чертовски обаятельной женщины.

– Пойди к нему и скажи: деткам молоко нужно. Ты же посмотри, как детки мои схудались, – слышал я требовательный голос Акулины.

Нет, вот что за люди? Мало того, что ночью пыхтели и постанывали, да всё рядом с моим шалашом, у Мстивоя. Дразнили меня, опять выспаться нормально не смог. Так и сейчас ещё спозаранку бухтят перед входом в шалаш.

– Акулинушка, ну как же можно так? Вот ежели Ратмир сам-то бы одно молоко пил или мясо жевал непрестанно, то и требовать можно было. А без этого-то как? И детки твои получают молоко от коз. Мало, но всем достаётся, малым, – сопротивлялся мой заместитель.

– Как можно? А можно было уды свои стоячие совать куда попадётся? Али мало ласки тебе я дала? – делано возмущалась Акулина.

– А коли так, так найду я, кому честное орудие пристроить, – возмутился Мстивой. – Кто и благодарен будет!

Я усмехнулся, забыв злиться за внезапную побудку. Такой радиоспектакль услышишь – настроение на весь день весёлое.

– Ку! – услышал я третье действующее лицо.

– Ух ты ж, черти тебя побери, огроменный-то какой! – прокричала Акулина.

Мои шальные мысли не сразу поняли, чем именно так восхитилась молодая женщина, и что там огроменное. Контекст предыдущего обмена репликами повлиял на мысли. Неужели мой заместитель такой мужик, что и мне стоит взращивать комплекс?

Впрочем, эта склочная баба возмутилась не достоинствами мужчины, с которым провела бурную ночь. Это явно подошёл мой воспитанник.

– Куда же ты, окаянный, подевался? – уже четвёртый действующий персонаж подал голос, бабка Ведана. – А мазями лик твой неблагодарный измазать? Коли лечить не будешь, так весь с синей мордой проходишь не менее двух седмиц.

Вот так лежал бы в своём шатре и наслаждался аудиокнигой. Жизнь чаще всего намного интереснее рассказывает историю, чем даже талантливый писатель и чтец.

Но посмеялся, поднял себе… хм… жаль, что только настроение. Пора бы и поблагодарить чтецов за короткий, но весьма талантливый рассказ.

– Вы из-за чего шумите тут? – выглянул я из своего жилища.

Сразу повеяло холодком. Как бы не заболеть. У меня в шалаше было тепло. Удивительно, как пышные ветки и шерстяные ткани помогают. Ну и горячие камни с наполненными кипятком бурдюками.

– Да вот… Мстивой попался к паучихе цыцастой. Нынче будет его поедом поедать, – сказала Ведана.

Думал, что Акулина ответит. Но, похоже, она сконцентрировась на моем заместителе.

– И не приходи ко мне более. Вот поправится Мирон… Вот то муж. За ним и жене удобно будет, – пробурчала, как змеюка подколодная прошипела, Акулина, махнула своими светло-русыми пышными волосами, да всё по изумлённому лицу Мстивоя.

Вспомнилась народная присказка: «Было бабе скучно – так купила порося». Не хватало моему заместителю в жизни проблем и бурных эмоций – так связался с Акулиной.

Хотя, судя по тем звукам, что доносились из шатра Мстивоя ночью, на кружку козьего свежего молока Акулина уж точно настонала. Ох и баба же!

Впрочем, пускай живут себе да детей рожают. Главное, чтобы заместитель лицо не потерял, под каблук не забрался и не стал глупости по бабьему указу творить.

А вообще, если такие сюжеты возникают, значит, мы уже живем, а не выживаем. Жаль, что пока что это – не более чем иллюзия. Проблем впереди слишком много.

От автора:

Попаданец в 1640 год в тело Шарля Ожье де Батса. Того самого гасконца, которого весь мир знал под именем д’Артаньян: /reader/492689

Глава 18

Стольный град Владимир

6 января 1238 года

Юрий Всеволодович, Великий князь Владимирский, восседал на своём троне. Князь всегда умел показать себя величественным. Таким образом, что кто посмотрит в сторону Великого хозяина Северо-Восточной Руси, сразу проникнется важностью и счастьем возможности видеть такого Великого правителя.

Вот и сейчас, в просторных палатах с колоннами, с расписными стенами, ещё пахнувшими штукатуркой и краской, он держал Совет и глядел строго и властно. Такое собрание было в диковинку для многих бояр, как и для сыновей Юрия Всеволодовича – прежде князь стремился принимать решения самостоятельно. И если и собирал Думу, то узким составом, из нескольких человек, которых посчитал для отдельного вопроса наиболее осведомленными.

Не знали сыновья, не знали бояре, что на самом деле сейчас на душе Великого князя Юрия было тягостно. Ведь он собирался держать речь о трусости, за которой скрывается здравый смысл. И не назвать себя трусом собирался, но поступить именно так.

– Под Коломной разбито войско, – вещал Великий князь, а все его слушали. – Сын мой был там, убежал, воеводу второго своего потерял. И нынче же все становится ясным, что ворог подойдет к Владимиру. Может только Москва их и задержит.

Почти все прятали глаза. Ведь когда Великий Владимирский князь посылал войско к Коломне, бравурные речи звучали в этом же зале. Все были уверены, что побьют ворога. Ведь степные орды были и хуже вооружены, и, кони у них были низкими, брони худые, или без оных вовсе воины выходили на сечь. Ну а пожгли Рязань? Так не владимирцев же, куда как сильнейших за рязанцев.

А теперь стыдно было. Лишь старший сын, Всеволод Юрьевич, оглядываясь по сторонам, желал возразить своему отцу. Он хотел высказать всё прямо, указать родителю на великие ошибки. И теперь крутил головой в поисках хотя бы безмолвной поддержки от братьев или бояр, но те внимали Великому князю.

– У Владимира стены крепче, чем у Рязани, она построено давно. Владимир не имеет прорех в стене. Город выстоит. Но знаю я, и вы о том разумение имеете, что Орду степную без боя не остановить. Войско нужно превеликое, – сказал Юрий Всеволодович, обводя взглядом всех, особенно же остановив его на старшем сыне.

Князь любил своего первенца. Оттого воспитывал в крайней строгости и не мог найти никогда общего языка. Уж больно строптивым был Всеволод Юрьевич даже в свои уже не молодые годы, в двадцать четыре. Но как же горестно было отцу оставлять своих детей, особенно старшего сына, здесь, во Владимире! Но не будет такого, если сбежит вся семья великого князя Юрия Всеволодовича, то начнется паника.

– Я уйду со своей старшей дружиной из стольного града, – всё же произнёс он. – Уйду и за два месяца соберу бесчисленное воинство. Новгород нам поможет, псковичи приведут дружины свои. Соберу со всех градов воинов и ополчение. Вы же выполните задачу великую – измотаете степную рать под стенами Владимира, – стараясь, чтобы голос не дрожал, говорил великий князь.

Он понимал: как бы разумно ни звучали его слова, речь всё равно о бегстве.

– Не изволь печалиться, Великий князь, сыновья твои в лета мужеские вошли. А учили мы их с прилежанием, – сказал воевода Петр Ослядюкович.

Об этом князь Юрий договаривался со своим старым приятелем, с тем, кто когда-то спас Юрия Всеволодовича в битве на реке Липе, не дал вкусить позора пленением. Воевода поддерживал великого князя. Хотел и сам больше отличиться в разгроме войска вторжения.

Юрий Всеволодович вспомнил ту битву, ставшую венцом Великой замятни, усобицы между детьми Великого князя Всеволода Большое Гнездо. С двух сторон тогда бились ратники и ополчения. И число русичей, скрестивших мечи друг с другом, было более шестидесяти тысяч. Как бы сейчас нужны были эти ратники, сложившие головы в междоусобной войне! Нынче молодая поросль ратных людей, как казалось проигравшему ту битву князю Юрию, не чета погибшим.

– Отец, я готов биться с ворогом и голову свою сложить, коли Господу Богу будет то угодно, – всё же не выдержав, выкрикнул наследник стола Владимирско-Суздальского княжества.

Юрий Всеволодович посмотрел на своего первенца с тоской. Великий князь знал, какая сила идёт к Владимиру. Вместе с Петром Ослядюкович Великий князь разбирал причины и ход сражения за Рязань. Думали они и о том, как было разбито войско под Коломной. И приходили к неутешительным выводам.

– Владимир не выстоит, если старшая дружина уйдёт! – выкрикнул Климент Даниилович.

– А ты почто вперед сыновей моих слово держишь? – разъярился Юрий Всеволодович.

Но боярин Климент взгляда не отвернул. Он был там, под Коломной. Он знал, с чем столкнётся славный град Владимир. Это он вывел наследника, Всеволода Юрьевича, из боя и спас. Смерти в лицо смотрел боярин, а потом и оглядывался, когда загонял своего коня, спеша в стольный град. Большая сотня Климента почти что вся полегла в том сражении.

Так что уже не боялся Климент гнева княжеского.

– Не гневайся, Великий князь, но ежели ты уйдёшь, то вера владимирцев поколеблется, – продолжал боярин.

Ну не казнит же Юрий за такую дерзость. А посадит в темницу, так по приходу ордынцев, выпустят. Нужно же кому-то воевать.

– Вера поколеблется? А ты за веру не печалься, – строго сказал епископ Митрофан. – То моя забота!

Климент, сжав зубы, в пояс поклонился Великому князю и сел на свою лавку у расписной стены великокняжеской палаты. Он сказал, что должен, в остальном же этот воин уже смирился, что суждено сложить буйную голову. И рубиться он будет отчаянно.

Вот только его семья, его богатая усадьба владимирская – это было жалко терять. Но и отправлять жену с детьми прочь боярин посчитал великой слабостью. Если бояре начнут вывозить свои семьи, то страх охватит весь город. И это уже проигрыш, даже не попытавшись оборонить Владимир.

И на это указывал Великий князь. Все бояре, чтобы не создавать панику, остаются во Владимире. И без того уже поднялись цены на хлеб и мясо. А если начнётся повальное бегство, то купцы смогут привезти провизии, чтобы город мог продержаться – а запасов нужно не менее чем в полгода долготою.

На то был и расчёт.

– Не пройдёт и десяти седмиц, а я уже вернусь с превеликим воинством. И мы разобьём ордынцев, – провозгласил Юрий Всеволодович. – Я стоять буду на реке Сити. И ежели что, то и раньше приду.

После этих слов, чтобы никто не видел сомнений в глазах Великого князя, он поспешил удалиться. Какими бы планами Юрий Всеволодович ни прикрывался, всё равно он знал… Догадывались и другие… Князь бежит, оставляя стольный град без своей руки.

Великий князь покинул великокняжескую палату, и тогда встал воевода Петр Ослядович.

– Не робей! Знаю я, что татарцы почитай что и без обозов идут. Коней же так не прокормишь. Да и людишки изнеможёнными будут. Коли с ходу Владимир не возьмут… – воевода сжал кулаки и потряс ими у груди. – А они не возьмут! То уйдут в степь. Мало ли хаживали к нам степные орды кипчаков. Сколь раз они уходили несолоно хлебавши!

Задор воеводы был поддержан большинством. Один наследник Всеволод сомневался в том, что получится отбиться. Он во многом сомневался. Кроме одного – пора уже ему своё слово сказать и показать, что достоин будет после отца своего перенять стол Владимирский. А тот тот удачный поход на Мордву и давно был и не сопоставим по масштабам. А вот разбить такое превеликое войско вторжения… Да.

И что не достанется Владимир по старому лестничному праву Ярославу. А для этого нужно всех победить и стать избавителем для Владимирской земли.

* * *

Поселение

6 января 1238 года

– Говори, что у тебя, – сказал я, обращаясь к Лисьяру.

– Голова, – обратился ко мне кандидат на вступление в нашу общину, – Вот.

Он протянул мне небольшую пластину из меди. Причём сделал это с таким видом, как будто бы сейчас предлагает взять в руки нечто инкрустированное бриллиантами.

Я посмотрел, что это вообще такое. А потом удивлённо глянул на Лисьяра. Ещё раз изучил вещицу.

– Это пайцза? – не совсем уверенно спросил я.

– Как это зовётся, я не знаю. Но пластина эта делает неприкасаемым того, кто её показывает. Плоскине её дали монголы. И поселения наши они не тронули, – сказал Лисьяр.

Весь в расстроенных чувствах, я задумался и не сразу ответил своему собеседнику. Неужели мой шаг был ошибочным? Неужели прямо здесь и сейчас рядом шастают толпы монголов, которые могут в любой момент пройти по льду Дона на север?

Скорее, всё же, и эту реку захватчики используют и переправляются через неё. Но я был почти уверен в том, что это происходит значительно южнее. Впрочем, так оно и есть. Ведь тут, где мы стали, лес очень сложный, а во многих местах, так и явно непроходимый и для одного человека, не то что для отряда. Нет, пока что все правильно. А там смотреть будем.

– Должно быть, ценная вещица, – сказал теперь я.

Сказал, но отдавать назад не спешил. Я почти уверен, что и сам Лисьяр до конца не понимает, что же он принёс из своего бывшего поселения.

– Я не говорил тебе прежде. Если бы ты не принял меня и моих людей к себе, то я пошёл бы дальше, и у меня было бы всё устроено. Вран же мой дом, мою скотину забрал. Может быть, он и отдал бы и быка, и даже корову, но, видно, думает, что это усилит твоё поселение. Ведь он знал, куда я собирался уходить, когда стало понятно, что не быть мне главой… – рассказывал Лисьяр.

Он оказался в словах охотливым и хорошим, если не сказать талантливым, рассказчиком. Я даже поймал себя на мысли, что сижу и слушаю чтеца, озвучивающего очень даже занимательную книгу.

– И вот я зашёл в дом к Плоскине, понимаючи, что времени у меня уже остаётся мало и что за пределами стен дома начинают разгораться страсти… – продолжал рассказывать Лисьяр.

Из разговора я понял, что новый глава поселения соседей, Вран, не стремится всё решать силой оружия. По словам моего собеседника, для мужиков-бродников произвело немалое впечатление то, что за мной увязался Дюж. Они считали этого огромного больного парня человеком богов, то есть тем, кто не думает, но всегда сердцем выберет верное.

Вот и выходит, что меня некоторые, вроде, теперь побаиваются. Я мог бы стать главарем этой шайки. Но нужно ли это мне? Всё равно бы узнали, что я собрал себе в отряд баб и детей… Нет, если и подчинять соседей, то тогда, когда в руках реальная сила.

– Ещё я взял немного золота и серебра у Плоскини. Много брать не мог, так как Вран точно знает, что у убитого тобой злодея и серебро, и злато водилось, – тем временем продолжал говорить Лисьяр.

– И всё равно я в толк не возьму, почему же он просто тебя не убил. Убил бы и забрал бы всё. И я же вижу… Уж ты не серчай, но дочка у тебя красивая, – сказал я.

Лисьяр же не ответил на главный вопрос, но озвучил то, что, видно, его больше всего заволновало:

– Уже знаю я, что ты не имеешь жены. Моей же только тринадцать лет исполнилось. Не хотел бы я, чтобы она нынче же женой твоей стала. Уж ты не серчай, Голова. Я же во всём подчинялся и приносил немало зверя из леса лишь потому, чтобы никто её и пальцем не тронул.

Как-то об этом аспекте я даже не задумывался. Красивая девочка – и ладно. Ведь девочка же! Какая же она жена? Хотя сейчас, конечно, смещены принятые временные рамки, когда сватают молодёжь, женят да замуж выдают.

Я усмехнулся.

– Но ты не ответил на важный вопрос, хотя я и понимаю, что для тебя важнее всего благополучие своей дочери. Она для меня ещё дитё. И о том не беспокойся. У нас в общине насилия и принуждения нет. И не будет – за это я буду карать. Но почему же он тебя отпустил? – сказал я.

– Вран знает, что я бы не сдался без боя. А ещё… – Лисьяр задумался. – Вран хитрый и изворотливый. Он чует опасность. Он имеет разумение, что мало на поселении было тех людей, которые бы не обрадовались смерти Плоскини. Если бы он начал вести себя так же, убивать и насиловать, да ещё не имея под рукой большого Божьего человека, Дюжа, что ушёл с тобой, было бы много крови, и поселение бы ослабло. И даже ты, со своими бабами и детьми, пришёл бы и взял бы то, что осталось бы после бойни, – сказал Лисьяр.

В его голосе теперь я отчётливо услышал некоторое разочарование. Судя по всему, этот человек рассчитывал на то, что у меня действительно есть большая сила и что я прямо сейчас рвану к соседям за справедливостью. Может, Лисьяр даже думал встать во главе соседнего поселения, когда принесёт мне вассальную клятву.

– Ты должен понимать, что среди нас всё одинаково. Еда для всех едина. Серебро и злато – общее достояние. И ты его сдашь мне на хранение. С каждого добытого тобой зверя ты будешь получать лучший кусок, но не более того, – озвучил я требования.

Видимо, убив одного дракона – Плоскиню, – я породил другого, Врана. Прежний держался на силе, а этот собирается держаться на хитрости, изворотливости. И себя считает не самым глупым соперником.

Да, я не чувствую пока необходимости силового решения с соседями. И не называю его противником. Но то, что он соперник, – это так. И вызов мне нужно принимать. Я чувствую внутри даже какой-то азарт. Весьма полезное ощущение – желание сделать своё поселение на голову лучше, чем у соседей. Такое, своего рода, социалистическое соревнование, как те, что устраивали между предприятиями в Советском Союзе.

– Рассказывай про монголов! – потребовал я.

Лисьяр кивнул, взял небольшую паузу, нахмурил брови, видимо, собираясь с мыслями, и начал очередной свой рассказ:

– Отряд от них приходил ещё полтора года назад, по началу лета. То были разведчики. Вот тогда и получил Плоскиня эту медную дощечку. А сам пообещал, что будет держать всегда наготове и часть плотов, и две ладьи, чтобы можно было переправляться через брод и реку, и чтобы могли, если потребуется степнякам, плыть по реке на вёслах. У них своих ладей нет, как я думаю. А тут без воды, особливо по лету, и не пробраться… – рассказывал Лисьяр.

Я в прошлой жизни читал, что монголы никогда не ходили на какие-либо земли, если не узнавали о них всё, что только можно. Вполне разумный подход, который почему-то не был понят ни русичами, ни другими народами.

Не помню точно, но полагаю, что прямо сейчас в Венгрии находится посол ордынцев. Были упоминания в истории, что этот посланник монголов прекрасно владел разными языками и не столько исполнял функции посла, сколько разведывал и географию, и тип местности, и состав, и тактику вооружённых сил страны, которую собирались покорять, а скорее все же разорять, степняки. Вот так… Одни степняки желают покорять других, но уже бывших степняков.

Было упоминание и о том, что в Смоленске было монгольское посольство.

Мудро они поступали. Складывается у меня впечатление, что это даже не столько заслуга и работа самих монголов, сколько влияние, или же даже непосредственное участие китайцев. Вот у них и чиновники были образованы, и продвинутых методов управления хватало.

А еще складывается впечатление, что монголы и не стремились в Европу, как в таковую. Они брали всю степь под себя. Ведь Великая Степь доходит до Венгрии и там лесостепных зон немало. Так что не море нужно монголам, а вся степная евразийская зона.

А что до Руси… Вот тут мне думать не приятно. А не подверглась ли она разграблению и частью, пусть и весьма спорной, порабощению, только лишь потому, что монголы обеспечивали себе фланги на пути к завоевании всей Великой Степи, включая и Дикое Поле, что южнее Киева? Мол, русские княжества могли бить по коммуникациям монголов, когда они покоряли степные просторы.

– По всему выходит, что они вернутся? – сделал заключение я. – Но почему же они всё-таки вас не трогают? Ведь взять поселение и увести в рабство ваших женщин, мужчин – это выгодно.

Лисьяр прищурился и выдал:

– А ты вспомни, кто предал русских князей на реке Калка. Так ведь это же был отец Плоскини! Он тогда был выбран вожаком всех бродников, которые пообещали князьям, что станут за них горой, но предали. Так что для монголов мы не русичи. Мы другой народ, который им полезен, который уже службу сослужил. Зачем им здесь, на реке, оставлять своих воинов, чтобы они берегли брод, собирали припасы, если тут есть мы… – объяснял мне Лисьяр.

Да уж, историки из будущего далеко не все подробности знают о том, что тут происходило. Ведь после упоминания о том, что некие бродники предали русских князей на реке Калка и, по сути, выступили заодно с монголами, больше ничего и не говорится об этих людях. А они же никуда не подевались, они здесь.

Мой собеседник замолчал, а я сидел себе на пеньке и думал. Парящие и медленно опускающиеся к земле снежинки таяли у меня на щеках. Красивая погода, по зимнему. Тут бы веселиться, да с горки скатываться под знон заливистого детского смеха. Может будет такое когда?

Решение – оставаться или уходить – только моё. Если сейчас рассказать моим общинникам, что у нас возможен контакт с монголами, – однозначно начнётся истерика, паника, срочные сборы и бегство.

Ну а что если эти контакты использовать в свою угоду? Разрешительный документ в виде медной пластины у меня теперь имеется. Что-нибудь предложить – найдётся. И ведь это абсолютно не противоречит тому, что я собираюсь мстить.

Я даже улыбнулся. Как же это по-иезуитски, ну или по-византийски! Улыбаться в лицо, демонстрировать дружбу, но при этом контролировать, кто именно переходит через брод, чтобы нагонять их уже в стороне от реки и там громить. Жить тут, но так гадить, чтобы нарушать все планы степняков. А ведь они очень уязвимы, зависят от той же степной травы.

Но это нужно продумать, после второго-третьего подобного нападения монголы догадаются, откуда по ним наносятся удары. Но можно выходить ещё и севернее. И там бить. Бить, расширяться, производить и укрепляться.

– Ордынцы на верха не поднимаются, не должны прийти к моему поселению? – спросил я.

Охотник ответил не сразу, задумался, рукой пошевелил, словно бы производил расчеты и чертил цифры в воздухе, прикидывая.

– Могут проявить любопытство. Прийти, посмотреть. Но что важно, им здесь лютовать нет никакого смысла. Они уже теперь проходят восточнее и ведут много рабов у Волги.

– Насколько восточнее? – тут же спросил я.

– Вёрст за сто отсюда будет, – подумав, ответил Лисьяр.

– Всё, будет нам. Пора и за дело браться, – сказал я, ударил себя по коленям и встал.

– Я думаю, что Вран скоро придёт сам. Он предложит тебе торг. И ему только одно и нужно – оружие, – сказал Лисьяр, когда я уже удалялся.

Что ж. Если моим соседям нужно оружие, то я им его продам. Без особого желания, но сделаю. Почти что вынужден буду. Ведь у них есть и зерно, и скот. И вообще, насколько я понял, они отнюдь не голодают, не было у них нужды кашу из камыша добывать.

Я направился к месту, где собралось с десяток общинников, причём большинство – мужики.

Я бы так сказал, что проходил мастер-класс по строительству мазанок. Таких, какие стоят у наших соседей.

– Ну, говори! – обратился я к нашему главному гончару.

– А что говорить? Всё нам понятно. Немудрёная наука – такие избы ставить. Глину-то я нашёл рядом, уже и наносили изрядно на остров. Дома на три таких хватит, – радостно говорил мастер.

Понимаю, к чему он клонит. Уже намекал мне, что был бы не против иметь собственное жилище. Опять же, его жена науськивает, чтобы он упрашивал меня. Ох, уж эти бабы! В прошлой жизни и не замечал, что много проблем от них.

– Два дома построишь – третий твой! – решил я замотивировать гончара.

Впрочем, не думаю даже, что это его специализация. Единственное, что связывает этого человека и строительство – глина. Но если уж взялся за дело, то пусть продолжает. Пока особого дефицита в посуде мы не ощущаем, а вот жильё – кровь из носу нужно.

Уже был готов каркас из жердей, через которые очень лихо сразу четверо продевали ивовые прутья. И поддёргивали ещё, уплотняя. Тут же, где уже была возведена подобная стена, начинали работать с глиной, налепливая её на деревянную конструкцию.

По мне, конечно, лучше бы делать кирпич. Тем более что, вроде бы, и глина здесь хорошая. В будущем, дай Бог, чтобы это будущее у нас было, обязательно нужно делать кирпичи. Но пока жизнь призывает спасаться времянками.

– Мстивой? Где он? – крутя головой в разные стороны, спрашивал я у всех, кого только видел возле стройки.

В поле зрения не было ни его, ни Лихуна. Отчего-то стало тревожно. Но искал я взглядом не только его. Видели, видели здесь одного любопытного – соседа, высматривавшего, как мы живём да чем заняты. И теперь, когда я нигде не мог заметить шпиона, холодок побежал по спине.

А ведь лазутчик из соседнего поселения был допущен к нам. Во-первых, не было ещё чёткой уверенности, что он шпион. Во-вторых, мне нужно было точно знать, что сосед не для себя поглядывает, а против нас действует.

Лисьяр не мог сказать чётко, привёл ли он с собой того, кто может на данный момент служить Врану. Поручался он только лишь за себя и за тех двух молодых парней, наставником которых слыл.

Я тут же быстрым шагом, успокаивая себя, чтобы не перейти на бег, устремился к шалашу своего заместителя. Однако, не дойдя ещё и пятидесяти метров до жилища Мстивоя, я понял, что он на месте.

Ахи-охи… И другие стоны любви разносились по округе. Странно, что я не услышал их ранее. Или только что начали…

– Мстивой! На выход! – потребовал я, для убедительности ещё и раструсив ветки на шалаше.

– Голова, что ж ты людям мешаешь-то? – возмутилась Акулина.

Голос её прерывался, видимо, отвлекаться на приказы мой заместитель не собирался.

– Вышел, быстро! – я уже начинал реально злиться.

Никаких возражений больше не было. Наверняка тон мой звучал так, что лучше подчиниться и промолчать.

Менее чем через минуту мой заместитель вылез из шатра и стал натягивать кожаные штаны, забранные некогда у половца.

– Нигде нет того лазутчика, нету и Лихуна, – сказал я недовольному и, видимо, неудовлетворённому герою-любовнику.

Тут уж мой заместитель подобрался, нырнул в шатёр, взял свои вещи и удивительно быстро оделся.

– Выходим! – сказал я.

Мы поспешили прочь из поселения, но я сообразил, что всё-таки лучше привлечь профессионала – призвал на помощь Лисьяра. Да, всё равно пока что до конца я ему и не доверял, но среди нас не было охотников. И следы умели читать слабо.

Лисьяр же быстро нашёл направление. Шли быстро. Когда уже точно стало понятно, куда ведут следы, ускорились и перешли на бег.

– Следы крови? – даже испуганно спросил Лисьяр, указывая пальцем на алые пятна на белом снегу.

Я сжал кулаки. Если это кровь Лихуна, и он не остановил лазутчика, то уже можно считать, что мы в состоянии войны с соседями. Наверняка шпион расскажет столько интересного, что даже осторожный и хитрый Вран тут же решится напасть.

Капли крови попадались ещё метров сто в лесу.

– Тут Лихун! – выкрикнул Мстивой.

Я тут же побежал к нему. И с каждым шагом понимал, что человек, оставивший столько крови, ранен очень серьёзно. Капли сменились сплошной алой линией, которая вела…

Лихун, облокотившись о дерево, сидел неподвижно. Внизу, у его бока, постепенно расплывалась алая лужа.

От автора:

Череда неприятностей превратила жизнь оперуполномоченного Петрова в ад. Как оказалось, это не так страшно, ведь и в Аду тоже нужны сотрудники уголовного розыска. /work/272786