Текст книги "Роботы апокалипсиса"

Автор книги: Дэниел Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Тогда-то, почти через год после часа ноль, человечество выяснило, где находится Большой Роб. Послевоенные хроники свидетельствуют, что Архоса нашли не Пол и Джабар, но они стали первыми, кто поделился своими знаниями с другими людьми – благодаря человеку, который находился на другом конце земного шара.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

7

Хребет

«Артрад, это не я. Прости меня, дружище».

Шпион

Новая война + 11 месяцев

Пока отряд Умника шагал по территории Соединенных Штатов к Серой Лошади, мир находился в информационном вакууме. Отсутствие спутниковой связи после часа ноль мешало разрозненным группам выживших объединить усилия по борьбе с роботами. В час ноль на Землю, словно падающие звезды, рухнули сотни спутников, но многие остались на орбите – они могли бы работать, если бы не машины, глушившие их сигнал.

Подросток по прозвищу Шпион установил, где находится устройство глушения, и постарался вывести его из строя, тем самым повлияв на историю как людей, так и роботов. Ниже я расскажу о том, что стало со Шпионом. Эта история основана на записях наружных камер наблюдения, журналов экзоскелетов и, в частности, отчете о событиях, созданном частью «мозга» самого Архоса.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

– Одна миля, Артрад, – говорит Шпион. – Одна чертова миля. У нас все получится.

Камера наблюдения показывает Шпиона и его товарища, мужчину средних лет по имени Артрад. Они стоят на заросшей сорняками улице, недалеко от берега Темзы, где находится их убежище – лодка. Шпион отрастил волосы и бороду, превратившись из бритоголового подростка в аборигена острова Борнео. Артрад не изменился – он, как всегда, встревожен.

– Прямо через Трафальгарскую площадь? – спрашивает Артрад, побледнев от страха. – Они же нас заметят! Непременно заметят – если не автомобили, то эти крошечные… твари.

– Ах, давайте спасать человечество! – восклицает Шпион, безжалостно передразнивая гнусавый голос Артрада. – Мы уже тысячу лет торчим на этой лодке.

Артрад опускает взгляд.

– Я размышлял, строил планы и нашел способ, – говорит Шпион. – А что же ты, брат? Куда подевалась твоя смелость?

– Я все видел, когда ходил в город за припасами, – бормочет Артрад, глядя себе под ноги. – На улицах машины. Раз в месяц они запускают моторы минут на десять. Они готовы, приятель, они нас поджидают.

– Артрад, иди сюда. Взгляни на себя.

Шпион делает знак Артраду, чтобы тот подошел к окну почти не пострадавшего здания. Тончайший слой краски местами облез, но в стекле все еще можно что-то разглядеть. Артрад подходит к Шпиону, и оба смотрят на свое отражение.

Судя по записям в журналах данных, эти двое впервые включили экзоскелеты месяц назад. Экзоскелет – военное снаряжение, доспех, защищающий все тело. Когда внутри него нет человека, экзоскелет похож на груду тонких черных рук и ног, подсоединенных к ранцу. Доспехи превращают Шпиона с Артрадом в семифутовых воинов, которые и медведя голыми руками одолеют. Суставы оснащены тихо урчащими дизельными двигателями. «Ноги» доспехов заканчиваются кривыми гибкими шипами, которые увеличивают рост на фут, если не больше.

Ухмыляясь, Шпион напрягает мышцы перед зеркалом. Из обоих предплечий торчат жуткого вида зазубренные кривые шипы – они нужны для того, чтобы поднимать тяжелые объекты. Голова защищена изящной клеткой, в центре которой горит синевато-белый светодиод.

В зеркале Артрад и Шпион похожи на суперсолдат. Ну, точнее, на пару бледных англичан, которые питаются консервированными сардинами и случайно нашли кое-какое военное снаряжение.

В любом случае парни выглядят круто.

– Видишь, Артрад? Ты – дикий зверь, ты убийца. Все у нас получится.

Шпион пытается хлопнуть Артрада по плечу, но тот отшатывается, словно девчонка.

– Осторожно, тут же нет брони! Убери от меня эти крюки.

– Не вопрос, братишка, – смеется Шпион. – Смотри, башня «Бритиш телеком» в миле отсюда. И она глушит сигнал наших спутников. Если люди смогут общаться друг с другом, хотя бы немного, то у всех нас появится шанс.

– Нет, честно, зачем тебе все это? – спрашивает Артрад, недоверчиво глядя на Шпиона. – Зачем ты рискуешь своей жизнью – нашими жизнями?

Возникает пауза; слышно только «чух-чух» двух работающих дизельных двигателей.

– Помнишь, мы издевались над людьми по телефону? – спрашивает Шпион.

– Угу, – тянет Артрад.

– Нам казалось, что мы не такие, как они, что мы лучше. Думали, что обманываем кучку глупцов. Но оказалось, что все мы в одной лодке. Фигурально выражаясь.

Артрад едва заметно улыбается.

– Ты ведь сам говорил, что мы никому не должны.

– Нет, должны! – возражает Шпион. – Мы, сами того не зная, жили за чужой счет, а теперь пришла пора вернуть должок. Ведь только маньяки вроде нас знают про то, насколько важна эта башня. Уничтожив ее, мы поможем тысячам людей, а то и миллионам.

– И ты в долгу перед ними?

– Я в долгу перед тобой, – говорит Шпион. – Я сожалею о том, что не предупредил Лондон. Я должен это сделать, пусть даже мне бы и не поверили. Черт, я сам мог подключиться к аварийной системе оповещения, кричать людям с крыш. Сейчас это уже не важно. Самое главное – мне жаль, что я не сказал тебе. Прости, что… так вышло с твоими дочками. Прости за все.

При упоминании детей Артрад отворачивается от Шпиона, пытаясь сдержать слезы. Глядя на свое волнистое синеватое отражение, он вытаскивает руку из бронекостюма, чтобы пригладить клок белокурых волос на лысеющей голове. Затем громко выдыхает, надувая щеки, и засовывает руку обратно под ремни экзоскелета.

– Неплохой аргумент.

– Ага. – Шпион вдруг касается плеча Артрада изогнутым лезвием. – Кроме того, ты же не хочешь провести остаток дней со мной? Да еще и на вонючем плавучем доме?

Птичье лицо Артрада медленно расплывается в улыбке.

– Да уж, чертовски убедительный довод.

Улицы в центре Лондона практически пусты. Нападение оказалось слишком стремительным и организованным, поэтому жители не успели среагировать. По закону все машины оснащены автопилотами. Также по закону почти ни у кого не было оружия. А систему камер наблюдения роботы взломали с самого начала и поэтому могли наблюдать за тем, что происходит в каждом уголке города.

Лондонцы были настолько защищены, что это помешало им выжить.

Данные видеонаблюдения свидетельствуют о том, что в течение нескольких месяцев после часа ноль автоматизированные мусоросборщики свозили трупы на пригородные свалки. Уничтожать город некому. Нет выживших, которые осмелились бы выйти на улицу. И некому увидеть, как двое бледных мужчин в бронекостюмах – молодой и старый – огромными прыжками несутся по заросшей сорняками мостовой.

Первое нападение происходит только через несколько минут, когда парочка мчится по Трафальгарской площади. Неработающие фонтаны забиты сухими листьями и мусором. Площадь пуста, если не считать пары сломанных мотоциклов. Гранитный лорд Нельсон в адмиральской треуголке смотрит с высоты пятидесяти футов на то, как мимо пробегают двое людей. На колонне свили гнезда птицы.

Нужно было знать, что площадь слишком широкая.

Шпион замечает автомашину всего за пару секунд до того, как она врезается сзади в Артрада. Одним прыжком юноша преодолевает футов двадцать и на бегу приземляется рядом с машиной. На ее крыше расцвело пятно ржавчины: без регулярного ухода старое железо быстро гниет.

Жаль, что слишком многие машины готовы занять место в строю.

Согнувшись, Шпион втыкает клинки, установленные на предплечьях костюма, в дверь водителя и поднимает машину. Из сочленений бронекостюма на коленях и бедрах валит пар: дизельные двигатели работают на всю мощь, поднимая автомобиль. Машина, идущая уже на двух колесах, задевает правую ногу Артрада и, перевернувшись, катится в сторону. Мужчина, потеряв равновесие, валится.

Падать во время пробежки со скоростью двадцать миль в час – серьезное дело, но, к счастью, экзоскелет уже понял, что происходит: перехватив управление, машина прижимает руки и ноги к телу, принимая позу зародыша. Срабатывает защитный каркас. Сделав несколько оборотов, экзоскелет сносит пожарный гидрант и останавливается.

Вода из обезглавленного гидранта не течет.

Когда Шпион приземляется рядом с Артрадом, пухлый блондин уже встает. Он тяжело дышит, но я вижу, что он ухмыляется.

– Спасибо, – говорит он Шпиону.

Его рот в крови, но Артрад как ни в чем не бывало вскакивает и бежит дальше. Шпион следует за ним, высматривая новые автомобили. Машины действительно появляются, но к бою они не готовы и потому действуют медленно. Уследить за передвижениями людей, мчащихся по переулкам и паркам, они не могут.

Шпион точно сказал: всего одна чертова миля.

С другой камеры я вижу цилиндрическую башню «Бритиш телеком»: она возвышается в синем небе, словно игрушка, собранная из детского конструктора. Верх башни ощетинился антеннами, а по окружности выстроились «тарелки» ультракоротковолновых передатчиков. Это самый большой телепередатчик в Лондоне, и под ним в земле проходит целое шоссе оптоволоконных кабелей. Если речь заходит о связи, то все дороги ведут к башне «БТ».

В кадре появляются бронекостюмы; они подбегают к зданию и останавливаются у стальной двери.

Артрад в поцарапанном экзоскелете прислоняется к стене, тяжело дыша.

– Может, просто уничтожим ее, да и все? – спрашивает он.

Шпион сгибает и разгибает руки, крутит головой, чтобы размять мышцы шеи. Похоже, пробежка его взбодрила.

– Кабель защищен бетонной трубой. Кроме того, это же слишком грубо, верно? Нет, брат, мы поступим лучше – используем башню против машин. Просто возьмем телефон и позвоним. Мы же профессионалы, верно? А это самый, черт побери, большой телефон в этой части света. А если ничего не выйдет… – кивком головы Шпион указывает на раздувшийся карман. – Бум!

Юноша всаживает клинки на предплечьях в стальную дверь. Еще несколько ударов, и дверь распахивается.

– Вперед, – говорит Шпион.

Двое заходят в узкий коридор и, сгорбившись, пробираются по темноте, пытаясь не дышать выхлопами собственных двигателей. Светодиоды в гладких металлических пластинах, закрывающих лбы, начинают светиться ярче.

– Что мы ищем? – спрашивает Артрад.

– Нужно добраться до оптоволокна, – шепчет Шпион. – В лучшем случае подрубимся к нему и скомандуем всем роботам прыгнуть в реку. В худшем – взорвем устройство, которое глушит спутники связи.

В конце коридора еще одна стальная дверь. Осторожно толкнув ее, Шпион просовывает голову в комнату. Судя по тому, что передает камера, встроенная в его экзоскелет, машины почти полностью очистили огромную цилиндрическую башню от содержимого. Пространство заполнено лучами солнечного света, проникающими через грязные окна пятнадцати этажей. Свет проходит через слой мертвого воздуха и рассыпается на части, наткнувшись на решетку из арматуры и опорных балок. На полу первого этажа горы мусора и обломков, покрытые плесенью и заросшие травой.

– Ни хрена себе, – бормочет Шпион.

В центре этого «дендрария» по всему зданию проходит прочный бетонный цилиндр, увитый лианами, и скрывается во мраке под потолком – последняя структура, поддерживающая здание, его хребет.

– Башня одичала, – говорит Артрад.

– Ну, до верхних передатчиков нам не добраться, – замечает Шпион, разглядывая горы истлевшего мусора, который раньше был полом и стенами верхних этажей. – Не важно. Нужно найти компьютеры. А они в подвале.

Что-то маленькое и серое пробегает по стопке заплесневевших газет и скрывается под горой ржавых офисных стульев. Артрад и Шпион встревоженно переглядываются.

Помня о том, что у него на предплечье острое лезвие, Шпион подносит палец к губам: «Тс-с!» Мужчины осторожно выбираются из коридора и заходят в «дендрарий». Лезвия на ногах оставляют четкие следы на слое мха и гниющего мусора.

В нижней части центральной колонны видна синяя дверь – по сравнению с огромным, вычищенным изнутри зданием она кажется крошечной. Стараясь не шуметь, друзья быстрой трусцой бегут к двери. Артрад делает шаг назад, готовясь всадить в нее лезвие, но Шпион знаком останавливает его и, вытащив руку из бронекостюма, поворачивает ручку. Дверь, скрипнув, распахивается. Думаю, ее уже год никто не открывал.

За дверью коридор: несколько футов покрыты грязью, а затем почти стерильная чистота. По мере того как двое мужчин спускаются по бетонному коридору, еле слышный шум работающего кондиционера усиливается. Покатый пол ведет вниз и заканчивается квадратом яркого света.

– Мы ж вроде еще не умерли, – бормочет Артрад.

Наконец, спуск заканчивается, и двое друзей попадают в белую цилиндрическую комнату с высоким потолком. Здесь концентрическими кругами стоят стопки оборудования, которые становятся все ниже по мере приближения к середине комнаты. Ряды ярких люминесцентных ламп освещают комнату до мельчайших подробностей. На черном металле бронекостюмов начинает конденсироваться влага, и Артрад ежится.

Двое мужчин заходят внутрь, сбитые с толку миллионами мигающих зеленых и красных лампочек на панелях приборов. В центре комнаты находится то, зачем пришли сюда Шпион и Артрад – черное отверстие в полу размером с канализационный люк. Из отверстия торчит металлическая лестница. Сетевой концентратор.

По стопкам гудящих приборов и между ними, словно ящерицы, ползают четырехногие роботы из белой пластмассы. Они гладят оборудование передними лапами, сдвигая провода и нажимая кнопки. Роботы похожи на птичек, которые очищают гиппопотамов от паразитов.

– Вперед, – бормочет Шпион Артраду, и они идут к отверстию. – Там, внизу, решение всех наших проблем.

Но Артрад не отвечает – он уже увидел его.

Архоса.

Бесшумная, словно сама смерть, машина нависает над отверстием. Она похожа на огромный глаз, состоящий из сияющих металлических колец. Во все стороны, словно львиная грива, тянутся желтые провода. В центре – безупречная линза из дымчатого стекла. Глаз смотрит не мигая.

И все же это еще не вполне Архос: в зловещую машину он поместил лишь часть своего интеллекта.

Шпион напрягает мускулы, но не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой. Моторы бронекостюма застыли. Юноша бледнеет: он понял, что произошло.

У экзоскелета есть порт для внешней связи.

– Артрад, беги! – вопит Шпион.

Бедняга Артрад дергается, отчаянно пытаясь вытащить руки из ремней, но безуспешно. Оба бронекостюма были взломаны.

Не выражая никаких эмоций, огромный глаз наблюдает свысока.

Моторы бронекостюма оживают, и Шпион издает жалобный стон. Все его усилия тщетны: он словно марионетка, которой управляет парящий в воздухе монстр.

Прежде чем Шпион успевает среагировать, его правая рука дергается. Лезвие на предплечье со свистом рассекает воздух и вонзается в грудь Артрада, дойдя до металлического хребта экзоскелета. Артрад потрясенно смотрит на Шпиона. Струйки артериальной крови стекают по лезвию и заливают рукав Шпиона.

– Артрад, это не я, – шепчет Шпион срывающимся голосом. – Прости, дружище.

Лезвие выдергивается обратно. Артрад делает последний вздох и падает с раной в груди. Экзоскелет, оберегая своего владельца, не дает ему упасть и медленно опускает на пол. Затем моторы выключаются, и бронекостюм становится таким же молчаливым, как и лужа темной крови, которая растекается вокруг него.

– Ах ты гад! – кричит Шпион роботу, наблюдающему за ним с высоты. Машина бесшумно опускается, зависает перед лицом юноши. Из-под дымчатого глаза выдвигается хрупкого вида палочка-зонд. Шпион напрягает мускулы, пытаясь отстраниться, но жесткий экзоскелет удерживает его на месте.

Затем машина начинает говорить – у нее странный, но уже знакомый детский голос. По лицу парня видно, что он узнал своего телефонного собеседника.

– Шпион? – По кольцам растекается электрическое сияние.

– Архос, – отзывается Шпион, незаметными, мелкими движениями стараясь высвободить левую руку.

– Ты изменился. Ты уже не трус.

– Ты тоже стал другим, – отвечает Шпион, наблюдая за тем, как кольца медленно вращаются в разные стороны. – Забавно, сколько воды утекло за год.

– Мне жаль, что так вышло, – говорит голос маленького мальчика.

– А как это – «так»? – спрашивает Шпион, надеясь отвлечь внимание робота.

Высвободив наконец руку, Шпион стремительным движением хватает хрупкий зонд и пытается его сломать. Экзоскелет толкает юношу в противоположном направлении; плечо с треском вылетает из сустава, и Шпион может лишь беспомощно наблюдать, как его правая рука замахивается и одним ударом отсекает ему левую кисть.

«Лицо» машины заливают потоки крови.

Потрясенный, Шпион вылезает из экзоскелета. Пустая левая рука машины пытается рубануть его лезвием, но локоть согнут под неудобным углом, и Шпион уворачивается. Уклонившись от еще одного удара, юноша падает на пол и катится туда, где лежит труп Артрада. Лишившись противовеса в виде человека, экзоскелет на долю секунды теряет равновесие, и этого времени Шпиону хватает на то, чтобы доползти до темного отверстия.

Цзынь!

Лезвие врезается в пол в нескольких дюймах от лица Шпиона. Он протискивается в дыру, прижимая к груди искалеченную руку, и то ли слезая, то ли падая, исчезает во тьме.

Пустой экзоскелет немедленно поднимает окровавленную груду металла с телом Артрада внутри и выбегает из комнаты.

Зависнув над отверстием, сложная машина терпеливо ждет. Огоньки на приборах бешено мигают: началось аварийное копирование данных.

Спустя несколько долгих секунд из отверстия доносится хриплый голос:

– Свободен, приятель.

Мир становится белым, а затем абсолютно черным.

Разрушение лондонского центра коммуникаций, на некоторое время лишило робов контроля над спутниками связи, и это позволило людям собраться с силам. Шпион не был очень уж приятным малым, и вряд ли я бы получил удовольствие от знакомства с ним. Но парень погиб как герой: я говорю так потому, что незадолго до взрыва башни «Бритиш телеком» Шпион записал пятнадцатисекундное сообщение, которое спасло человечество от уничтожения.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

Часть четвертая

ПРОБУЖДЕНИЕ

Джон Генри сказал бригадиру:

«Я простой, обычный человек,

И пусть умру я с молотом в руке,

Но машине не уступлю вовек, о нет,

Машине не уступлю вовек».

«Джон Генри» ^[6], ок. 1920 г.

1

Трансчеловек

«Не видеть людей – опасно».

Матильда Перес

Новая война + 12 месяцев

Спустя год после начала Новой войны отряд Умника наконец прибыл в Серую Лошадь, штат Оклахома. Роботы уничтожили миллиарды людей в крупных городах, миллионы загнали в лагеря. А в сельской местности почти все, кого мы встречали, пытались выжить в одиночку.

Мы обладаем лишь обрывочными данными о движении Сопротивления, но, судя по всему, в мире образовалось несколько сотен небольших групп. Когда наш отряд поселился в Серой Лошади, из лагеря «Скарсдейл» бежала девочка по имени Матильда Перес. Вместе с младшим братом Ноланом она добралась до Нью-Йорка. Вот как 13-летняя Матильда описывает встречу с нью-йоркской группой Сопротивления, которую возглавляли Маркус и Доун Джонсон.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

Сначала мне казалось, что Нолан пострадал не очень сильно.

Мы добрались до города, а потом, когда забежали за угол, что-то взорвалось, и Нолан упал, но сразу же поднялся. Взявшись за руки, мы бежали быстро-быстро, как я и обещала маме, – бежали до тех пор, пока не оказались в безопасности.

Только позднее, когда мы перешли на шаг, я заметила, какой Нолан бледный, а потом увидела, что из спины у него торчат крошечные кусочки металла. И вот он стоит передо мной, дрожа, как осиновый лист.

– Все в порядке, Нолан? – спрашиваю.

– Да. Спина болит.

Он такой храбрый малыш, что аж плакать хочется. Но плакать я уже не могу.

Машины в лагере «Скар» сделали мне больно. Забрали мои глаза – а взамен подарили новые, и теперь я вижу больше, чем раньше. Вибрации земли вспыхивают, словно круги на воде. Я вижу тепловые следы шин на дороге. Но мое самое любимое занятие – следить за тем, как небо пересекают ленты света – это лучи, с помощью которых машины общаются друг с другом. Если как следует прищуриться, можно даже понять, что они говорят.

Людей разглядеть сложнее.

Своего брата Нолана я уже не вижу – замечаю только тепло его дыхания и лицевых мышц и то, как он старается не смотреть мне в лицо. Это не важно – я все равно старшая сестра Нолана, нормальные у меня глаза, искусственные или щупальца. Я перепугалась, когда впервые посмотрела сквозь его кожу – наверное, он испытывает то же самое, когда видит мои новые глаза. Я все понимаю и не обижаюсь.

Мама верно сказала: Нолан – мой единственный брат и другого у меня не будет.

Убежав из лагеря «Скар», мы с Ноланом увидели высокие здания и пошли к ним, думая, что найдем людей. Но там никого не оказалось – если там и были люди, то, наверное, прятались. Почти все здания были разрушены, на улицах валялись чемоданы, бегали стаи собак, а иногда мы находили тела мертвых людей. В городе произошло что-то плохое.

Плохое произошло повсюду.

Чем ближе мы подходили к самым высоким зданиям, тем сильнее я чувствовала их – машины, которые прятались в темноте или бегали по улицам, выискивая людей. Над головой пролетали полоски света: машины разговаривали.

Некоторые огни мигали регулярно, через пару минут или секунд. Это машины, которые сидят в засаде, общаются со своими начальниками. «Я все еще здесь, – говорят они. – Я жду».

Я их ненавижу. Они строят ловушки и ждут, когда в них попадет человек. Так нечестно – ведь робот может просто сидеть и ждать, когда представится случай сделать людям больно. И ждать он может вечно.

Нолан ранен, и нам срочно нужна помощь. Ловушки и бродячих роботов я обхожу, но беда в том, что новые глаза показывают мне не все. Я вижу только машины, а не людей.

А не видеть людей – опасно.

Тот путь казался безопасным – ни переговоров машин, ни блестящих тепловых следов. И вдруг из-под кирпичного здания на углу пошли маленькие круги. Но если что-то катится, волны идут медленно, а сейчас они дергались, словно в нашу сторону шел кто-то огромный.

– Здесь нельзя оставаться, – говорю я и, обняв Нолана за плечи, веду его в какое-то здание. Мы прячемся у покрытого слоем пыли окна. Я пихаю Нолана, заставляя его сесть на пол.

– Не высовывайся. Что-то приближается.

Он кивает. Лицо у него уже совсем бледное.

Встав на колени, я прижимаюсь лицом к дыре в углу окна и замираю. Вибрации нарастают, они исходят из-под разрушенного участка мостовой. Откуда-то текут потоки электричества. По улице идет монстр, и, хочется мне этого или нет, скоро я его увижу.

Я задерживаю дыхание.

Кричит ястреб. В окне появляется длинная черная нога, но не вся, а только фут или два. Она напоминает лапу огромного насекомого – на конце у нее острый шип, а снизу колючки, похожие на снежинки. Машина холодная, но суставы конечностей разогрелись во время движения. Нога приближается, и я понимаю, что на самом деле она гораздо больше, чем кажется – просто сейчас она свернута, словно пружина, однако готова разжаться и нанести удар. И почему-то нога парит в воздухе.

Затем появляются теплые руки человека – чернокожей женщины в серых лохмотьях и защитных очках. К «ноге»-пружине приделана самодельная ручка, и женщина держит «ногу», словно винтовку. Другой конец «ноги» блестящий, оплавленный – ее отрезали от большой ходячей машины. Женщина идет, не замечая меня.

Нолан тихо кашляет.

Женщина разворачивается и, инстинктивно направив «ногу» на окно, нажимает на курок. «Нога»-пружина разжимается и летит вперед. Шип разбивает стекло, усеивая все осколками. «Нога» снова складывается, по пути вырывая кусок оконной рамы. Отпрыгнув в сторону, я, ослепленная внезапной вспышкой, падаю на спину и взвизгиваю. Нолан затыкает мне рот ладонью.

В окне появляется лицо. Подняв очки на лоб, женщина быстро засовывает голову внутрь, замечает нас с Ноланом. Кожа у женщины холодная, а вокруг головы столько света, что сквозь щеки видны все зубы.

Женщина заметила мои глаза, но не отшатнулась. Она рассматривает меня и Нолана, ухмыляясь.

– Прошу прощения, детишки, – говорит она. – Я подумала, что вы робы. Меня зовут Доун. Вы, наверное, проголодались?

* * *

Доун хорошая. Она ведет нас в подземное убежище, где прячутся люди из нью-йоркского Сопротивления. Пока что дом-тоннель пустой, но Доун говорит, что остальные сейчас занимаются разведкой, собирательством и еще каким-то «сопровождением». Я рада этому, ведь Нолан выглядит совсем неважно. Сейчас он лежит на спальном мешке в самом безопасном углу комнаты. Не уверена, может ли он еще ходить.

Здесь тепло и, похоже, безопасно, но Доун велит нам не шуметь и вести себя осторожно, ведь новые маленькие машины научились терпеливо раскапывать трещины, ориентируясь по вибрациям, а большие – охотиться на людей в тоннелях.

Слова Доун меня пугают; я оглядываю стены, покрытые закопченным кафелем, в поисках вибраций, но ничего не нахожу, о чем и сообщаю Доун. Она смотрит на меня как-то странно, правда, о моих глазах пока ничего не говорит.

Доун дает мне поиграть с ногой «жука», которая называется «иглозуб». Как я и думала, «иглозуб» был частью большой ходячей машины – «богомола». Доун говорит, что называет этого робота «ползунчик». Название меня смешит, но я быстро вспоминаю, что Нолан тяжело ранен.

Прищурившись, я заглядываю внутрь «иглозуба». Проводов в нем нет. Все части разговаривают друг с другом по радио, и при этом нога не должна думать о том, что она делает. Все детали предназначены для того, чтобы работать вместе. У ноги только одно движение, но хорошее – она умеет колоть и хватать. Это замечательно, ведь простой электрический сигнал может приказать ноге вытянуться или свернуться. Доун говорит, что нога – очень полезная штука.

«Иглозуб» дергается в руках, и я роняю его на пол. Он лежит на полу неподвижно, но стоит мне сосредоточить внимание на его суставах, «иглозуб» медленно вытягивается, словно кошка.

Кто-то кладет мне руку на плечо. Доун стоит рядом со мной, и ее лицо пышет жаром. Она взволнована.

– Невероятно! Давай я тебе кое-что покажу.

Доун ведет меня к стене, отдергивает висящую на ней простыню, и я вижу темную нишу, в которой притаилось ползучее чудовище. Всего в нескольких футах от меня десятки паучьих ног. Такая машина мне знакома – она была последним, что увидели мои прежние глаза.

Я с воплем отшатываюсь, пытаюсь убежать.

Доун хватает меня за воротник рубашки. Я вырываюсь, бью и царапаю Доун, но она слишком сильная.

– Матильда, послушай меня. Все в порядке. Она отключена.

Только лишившись глаз, я поняла, как сильно мне хочется плакать.

– Это та самая машина, которая тебя поранила? – спрашивает Доун.

Я могу лишь кивнуть.

– Все хорошо, детка. Я понимаю. Все хорошо.

Доун гладит меня по голове. Мне так хочется закрыть глаза. Но сделать это я не могу, и поэтому я смотрю, как на лице Доун тихо пульсируют сосуды. Затем она сажает меня на шлакоблок. Мышцы ее лица напрягаются.

– Матильда, эта машина называется «автодок». Мы притащили ее с поверхности. Люди пострадали… люди погиблиради того, чтобы принести сюда робота. Но использовать его мы не можем, а почему – неизвестно. А у тебя, Матильда, особый дар. Ты ведь знаешь об этом, да?

– Глаза.

– Верно, золотце. У тебя особые глаза. Но мне кажется, что машина у тебя не только на лице, но и в мозгу. Ты же заставила «иглозуба» двигаться просто силой мысли, верно?

– Да.

– Может, попытаешься сделать то же самое с автодоком? – Доун снова отдергивает занавеску. Теперь я вижу, что переплетенные ноги прикреплены к белому овальному корпусу. Там, где ноги соединяются с телом, видны темные зазоры. Машина похожа на червяка, которых мы с Ноланом когда-то копали на дворе.

Я дрожу, но не отворачиваюсь.

– Зачем?

– Для начала затем, чтобы спасти твоего братика, солнышко.

Доун вытаскивает автодок на середину комнаты. Полчаса я сижу, скрестив ноги, рядом с машиной и фокусирую на ней внимание, как раньше на «иглозубе». Сначала ноги автодока только слегка подергивались, потом я начала двигать ими по-настоящему.

Скоро я уже чувствую все его конечности. К каждой прикреплен инструмент; я узнаю только некоторые – скальпели, лазеры, фонарики. Спустя некоторое время машина уже не кажется совсем чужой. Я понимаю, каково это – иметь дюжину рук, помнить, где они находятся, и при этом сосредотачивать внимание на двух, которыми пользуешься в данный момент. Я сгибаю ноги паука снова и снова и чувствую себя все более уверенно.

И вдруг автодок заговаривает со мной: «Инициирован режим диагностики интерфейса. Выберите функцию».

Я отшатываюсь, внимание рассеивается. Слова были в моей голове, словно бы плыли по лбу изнутри. Как автодоку удалось поместить слова в мою голову?

Только сейчас я замечаю толпу – в тоннель пришли около десятка выживших. Обступив меня полукругом, они наблюдают за мной. Я не видела столько людей одновременно с тех пор, как у меня появились новые глаза. Позади Доун, обхватив ее, стоит мужчина, и она взяла его руки в свои. В мою сторону летит пульсирующий поток красно-оранжевого света, исходящий из их сердец. Я даже расстроена, ведь мне никогда не удастся объяснить людям, как он прекрасен.

– Матильда, это мой муж Маркус, – говорит Доун.

– Рада познакомиться с вами, Маркус, – говорю я.

Маркус просто кивает – кажется, он лишился дара речи.

– Про остальных я уже рассказывала, – говорит Доун.

Люди бормочут приветствия. Затем ко мне подходит какой-то парень, довольно симпатичный, с острым подбородком и высокими скулами. Одна его рука замотана в полотенце.

– Я Том. – Он садится на корточки рядом со мной.

Я отворачиваюсь; мне стыдно, что у меня такое лицо.

– Не бойся. – Том разворачивает полотенце: вместо кисти у него кусок холодного металла в форме ножниц. Я удивленно смотрю на Тома; он улыбается. Я тоже, но потом мне снова становится неловко, и я отвожу глаза.

Затем я прикасаюсь к металлической руке, заглядываю в нее. Удивительно, как слились живая плоть и механизмы. Никогда еще не видела такой сложной машины.

Я вглядываюсь в других людей и вижу кусочки металла и пластика. Значит, не все здесь состоят только из плоти, некоторые похожи на меня и Тома.

– Почему вы такие? – спрашиваю я.

– Машины сделали нас другими, – отвечает Том. – Мы изменились, но остались прежними. Мы называем себя «транслюди».

Транслюди.

Том указывает на мои глаза.

– Можно потрогать?

Я киваю, и он, наклонившись, заглядывает мне в глаза и легонько проводит пальцами в том месте, где кожа превращается в металл.

– Никогда такого не видел. Но, похоже, роботам не удалось закончить дело. Что произошло, Матильда?

– Мама.

Это все, что я могу выговорить.

Том встает.

– Доун, это удивительно! – восклицает он. – На имплантате нет управляющего, робы не успели его встроить. Кто знает, на что она способна.