Текст книги "Роботы апокалипсиса"

Автор книги: Дэниел Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Минут через пять весь чертов мир слетит с катушек, но этого я не знаю – я просто пытаюсь успокоить Джека.

Прежде чем мы добираемся до широкого тоннеля, который ведет к рынку, я догоняю брата и хватаю его за руку. И тогда этот урод разворачивается и без малейших раздумий дает мне в зубы. Я не отвечаю, а просто дотрагиваюсь до губы пальцем: на пальце кровь – правый верхний клык проделал неплохую дыру в нижней губе.

– Сволочь, мы же договаривались – по лицу не бить, – говорю я, задыхаясь; изо рта вылетают клубы пара.

– Ты меня заставил. Я же пытался убежать, – возражает Джек.

Знаю. Брат всегда такой. Но я все равно потрясен: брат еще ни разу не бил меня по лицу.

Значит, я облажался гораздо сильнее, чем мне казалось.

Но Джек уже смотрит на меня так, словно хочет просить прощения. Он бросает взгляд на мой рот, пытаясь определить, сильно ли поранил меня – и, ухмыльнувшись, отводит глаза. Значит, все не так уж и страшно.

Я слизываю кровь с губы.

– Слушай, ведь папа оставил его мне, а мне пришлось его продать. Другого выбора не было, понимаешь? На эти деньги я улечу в Эстонию на заработки.

Отец подарил мне штык времен Первой мировой, а я его продал. Я знаю, что поступил неправильно, но почему-то не могу признаться в этом Джеку, моему идеальному братцу. Он же, черт побери, пожарный и в Национальной гвардии служит – одним словом, герой.

– Кормак, из-за него папа жизнью рисковал. Этот штык – семейная реликвия, а ты заложилее за пару сотен баксов.

Джек умолкает, чтобы перевести дух.

– Ну все, я разозлился. Даже говорить с тобой не буду, а то, чего доброго, отправлю тебя в нокаут.

Джек, рассерженный, идет прочь – но когда в конце тоннеля появляется ходячая мина песочного цвета, брат реагирует немедленно.

– Осторожно! Всем покинуть тоннель! Бомба! – рычит он таким командным тоном, что все сразу же подчиняются – и я тоже. Несколько десятков людей жмутся к стенам, когда мимо, цокая по мостовой, медленно проходит шестиногое устройство. Остальные организованно выбегают из тоннеля.

Джек, одинокий стрелок, идет к центру тоннеля, достает из-под куртки «глок» 45-го калибра. Брат сжимает пушку двумя руками, направив ствол в землю.

– У тебя есть пушка? – шепчу я, несмело шагая за ним.

– У многих в гвардии есть оружие, – отвечает Джек. – Слушай, держись как можно дальше от ходячей мины – она может двигаться гораздо быстрее, чем сейчас.

– От ходячей мины?

Джек не отводит взгляда от машины, которая приближается к нам. Робот размером с коробку для обуви, собственность вооруженных сил США. Шесть механических ног двигаются рывками; лазер на «спине» мины очерчивает круг, в центре которого находится устройство.

– Что она здесь делает?

– Не знаю. Наверное, сбежала из арсенала Национальной гвардии и зависла в режиме диагностики. Вон тот красный круг позволяет подрывнику выбрать радиус срабатывания. Давай звони в службу спасения.

Не успеваю я достать мобильник, как машина останавливается и поднимает вверх две передние конечности, словно разозленный краб.

– Так, давай назад. Мина ищет цель. Придется ее застрелить.

Джек поднимает пистолет.

– А она не взорвется? – спрашиваю я, отступая.

Джек встает в позицию для стрельбы.

– Если буду стрелять только по ногам, то нет.

– Но ведь это нехорошо.

Ходячая мина машет передними лапами по воздуху.

– Кормак, она ищет цель. Либо мы выведем ее из строя, либо она выведет из строя одного из нас.

Джек щурится, прицеливаясь, затем нажимает на курок. Оглушающий грохот заполняет весь тоннель. Когда брат стреляет во второй раз, в ушах у меня все еще звенит.

Я зажмуриваюсь, но взрыва не происходит.

Выглянув из-за плеча Джека, я вижу, что мина лежит на «спине» и колотит по воздуху оставшимися тремя конечностями. Заслонив мне обзор, Джек смотрит прямо мне в глаза.

– Иди за помощью, приятель, а я останусь здесь и пригляжу за этой штукой, – медленно произносит он. – Выйди из тоннеля, позвони в полицию и скажи, чтобы прислали команду саперов.

– Ага, точно, – отвечаю я, не в силах отвести глаз от поврежденного «краба» в песочной камуфляжной раскраске. Здесь, среди магазинов, суровая военная машина кажется совершенно инородным телом.

Выбежав из тоннеля, я попадаю прямиком в час ноль – новое будущее человечества. В первую секунду моей новой жизни происходящее кажется мне розыгрышем. А что же это, если не скверная шутка?

В голове крутится безумная мысль: какой-то художник устроил здесь инсталляцию из машинок с радиоуправлением. Затем я вижу, что каждое из ползающих устройств находится в центре красного круга. Десятки шагающих мин двигаются по рынку, словно захватчики с другой планеты в замедленной съемке.

Все люди уже убежали.

В нескольких кварталах раздается взрыв. Вдали слышны крики. Воют полицейские сирены. Затем включаются городские сирены системы предупреждения; они вращаются и поэтому звучат то громче, то тише.

Ходячие мины, похоже, встревожены; встав на задние лапы, они машут передними конечностями.

Кто-то берет меня за локоть. Из тоннеля на меня смотрят суровые голубые глаза брата.

– Джек, что-то случилось.

Осмотрев площадь, брат принимает решение:

– Мы должны добраться до арсенала и все исправить. Идем. – Одной рукой он хватает меня за локоть, а в другой по-прежнему держит пушку.

– А как же «крабы»?

Джек ведет меня по рынку, выдавая информацию короткими, резкими фразами.

– Не заходи в красные круги. Это зоны срабатывания мин.

Мы залезаем на стол для пикника, подальше от мин, прыгаем со скамейки на скамейку, на фонтан, на бетонные стены.

– Мины реагируют на вибрацию. Не придерживайся одного ритма. Не ходи, прыгай.

Когда нам приходится спуститься на землю, мы бросаемся от одного укрытия к другому. Я потрясен, но слова Джека все равно проникают в мое сознание, складываясь в понятные инструкции.

– Если увидишь, что мины ищут цель, уходи как можно дальше, иначе они непременно попытаются тебя окружить. Скорость у них не ахти, зато их много.

Прыгая с одного препятствия на другое, мы пытаемся пересечь площадь. Примерно пятнадцать минут спустя одна мина останавливается перед дверью магазина одежды. Ее ноги стучат по стеклу. Посреди торгового зала стоит женщина в черном платье и смотрит на «краба» через дверь. Красные лучи проходят через стекло, отклоняясь на пару дюймов. Заинтересовавшись, женщина делает шаг в направлении круга.

– Леди, нет! – кричу я.

Бум! Мина активируется; взрывная волна разносит в клочья дверь и отбрасывает женщину в глубь магазина. Другие «крабы» останавливаются, пару секунд машут передними лапами, а затем продолжают ползти по площади.

Я прикасаюсь к лицу – пальцы в крови.

– О черт, Джек, я ранен?

– Я же врезал тебе, помнишь?

– Ах да.

Мы идем дальше.

Когда мы добираемся до конца парка, городские сирены умолкают. Теперь слышен только ветер, скрежет металлических ног по бетону и, время от времени, приглушенный взрыв где-то вдали. Темнеет. В Бостоне и так не жарко, а к ночи становится еще холоднее.

Джек останавливается и кладет мне руку на плечо.

– Кормак, ты молодчина. До арсенала меньше мили, так что давай немного пробежимся. Ну что, Бигмак, готов?

Я киваю, дрожа от холода.

– Потрясающе. Ничего, на бегу согреешься. Если увидишь ходячую мину или еще что, не приближайся к ней. Держись рядом со мной, понял?

– Понял, Джек.

– Ну, побежали.

Джек оглядывает переулок. Поток ходячих мин иссякает, но я знаю – там, за пределами торговой зоны будет место для техники побольше – автомобилей, например.

Ободряюще ухмыльнувшись мне, брат убегает. Я мчу за ним. Особого выбора у меня нет.

Арсенал – приземистое здание из красного кирпича; если не считать стальных решеток на узких окнах, оно очень похоже на средневековый замок. Парадный вход и арка уничтожены взрывом. Обломки лакированных деревянных дверей лежат на улице, рядом с искореженной бронзовой табличкой, на которой выгравировано слово «исторический». А так здесь все тихо.

Пока мы поднимаемся по ступенькам и забегаем в арку, я вижу огромного, вырезанного из дерева орла, который смотрит на меня сверху вниз. По обе стороны от входа хлопают на ветру порванные и обожженные флаги. Внезапно я понимаю, что мы бежим не от опасности, а навстречуей.

– Джек, подожди! – задыхаясь, выпаливаю я. – Нужно все обмозговать. Что мы вообще здесь забыли?

– Кормак, мы пытаемся спасти людей. Мины выбрались отсюда; и мы должны позаботиться о том, чтобы больше ничего из арсенала не вышло.

Склонив голову набок, я недоверчиво смотрю на брата.

– Не волнуйся, – говорит он. – Это арсенал моего батальона, я бываю здесь два раза в месяц. Все будет нормально.

Джек решительно заходит в похожий на пещеру вестибюль, я иду следом. Ходячие мины здесь уже побывали: полированные полы покрыты отметинами, завалены обломками, засыпаны пылью, в которой видны следы ботинок, а также другие, менее знакомые.

Голос Джека эхом отражается от сводчатых потолков.

– Джордж, ты здесь? Ты где, приятель?

Никто не отвечает.

– Джек, здесь никого нет. Пойдем.

– Сначала вооружимся.

Оттолкнув покосившуюся кованую решетку, Джек с оружием наготове идет по темному коридору. С улицы дует холодный ветер, и от него у меня по коже бегут мурашки. Ветер не сильный, но все же заставляет меня броситься вслед за Джеком. Мы проходим в какую-то металлическую дверь и, спустившись по невероятно узкой лестнице, оказываемся в очередном длинном коридоре.

И тут раздается звук ударов.

В конце коридора находится двойная металлическая дверь, и кто-то колотит по ней, заставляя ее дребезжать на петлях.

Бум. Бум. Бум.

Джек останавливается и, бросив взгляд на дверь, уводит меня в какую-то кладовку без окон. Ни слова не говоря, Джек обходит стойку и начинает бросать на нее вещи, которые достает с полок – носки, ботинки, штаны, рубашки, фляги, шлемы, перчатки, наколенники, затычки для ушей, бинты, кальсоны, спасательные одеяла, рюкзаки, пулеметные ленты и другие штуки, которых я даже названия не знаю.

– Надень ПФО, – бросает Джек мне через плечо.

– Ты о чем?

– Полевая форма одежды. Надень ее. Убедись в том, что тебе тепло – возможно, нам придется ночевать под открытым небом.

– Джек, что мы здесь делаем? Давай вернемся домой и дождемся, пока прибудет помощь. Это дерьмо пусть полиция разгребает.

Брат отвечает, не прекращая работать:

– Кормак, те штуки на улицах – армейская техника; полиция с ними не справится. Кроме того, ты по дороге сюда видел кавалерию, которая мчит на выручку?

– Нет, но они, наверное, перегруппировываются.

– Помнишь рейс 42 – когда мы чуть не погибли из-за какой-то компьютерной ошибки? Похоже, такое творится не только в Бостоне, а во всем мире.

– Не может быть. Нужно просто немного подождать, и…

– Кормак, с этим должны разбираться мы – и с тем, что колотит по двери, – тоже.

– Нет! Зачем тебе это надо? Почему ты всегда так поступаешь?

– Потому что это могу сделать только я.

– Нет – потому что не нашлось других дураков, готовых идти навстречуопасности.

– Все, разговор окончен. Это наш долг, и мы его выполним. Давай одевайся, пока я не взял тебя на болевой.

Я нехотя снимаю с себя одежду и облачаюсь в военную форму, новенькую и жесткую. Джек тоже переодевается, причем в два раза быстрее меня, а затем защелкивает и подтягивает мой ремень. Я чувствую себя двенадцатилетним мальчиком в маскарадном костюме.

Потом Джек буквально силой вручает мне винтовку М-16.

– Ты что, шутишь? Нас же арестуют.

– Заткнись и послушай меня. Вот магазин: засовываешь его сюда, изгибом от себя. Это переключатель режимов управления огнем. Я ставлю его на одиночные выстрелы, чтобы ты не расстрелял сразу весь рожок. Если не стреляешь, ставь на предохранитель. Сверху рукоять, но за нее винтовку не носи, это опасно. Вот здесь затвор: потяни его на себя, чтобы дослать патрон в патронник. Если придется стрелять, держи оружие двумя руками, вот так, и смотри в прицел. На спусковой крючок нажимай медленно.

Теперь я мальчик не просто в маскарадном костюме, но и с заряженной винтовкой М-16 в руках. Я целюсь в стену. Джек бьет меня по локтю.

– Опусти его. Во-первых, ты непременно обо что-нибудь заденешь, а во-вторых, так ты более крупная цель. И если не собираешься стрелять, держи палец за спусковой скобой.

– Так вот чем вы занимаетесь здесь по выходным.

Встав на колени, Джек молча распихивает вещи по рюкзакам. Я замечаю пару больших пластиковых брусков, похожих на куски масла.

– Это С-4?

– Ага.

Закончив работу, Джек надевает один из рюкзаков мне на плечи, подтягивает лямки, затем вскидывает другой на себя, хлопает себя по плечам и потягивается.

Черт, мой брат похож на коммандо в джунглях.

– Идем, Бигмак, – говорит он. – Посмотрим, кто там шумит.

С винтовками на изготовку мы тихо пробираемся по коридору туда, откуда доносится грохот. Пропустив меня вперед, Джек вскидывает винтовку к плечу и кивает мне. Я сажусь на корточки и, глубоко вздохнув, поворачиваю ручку и толкаю дверь плечом. Дверь во что-то упирается, и я толкаю еще раз, сильнее. Дверь распахивается, и я залетаю в комнату, падая на колени.

На меня смотрит черная, извивающаяся смерть.

В комнате полным-полно ходячих мин: они выбираются из ящиков, лезут друг по другу, по стенам. Открыв дверь, я отпихнул несколько машин, но в проем уже ползут другие. В комнате столько этих жутких ползучих тварей, что за ними даже пола не видно.

По комнате проходит волна: мины машут передними конечностями, ощупывая воздух.

– Нет! – вопит Джек и, схватив меня за куртку, вытаскивает из комнаты. Он действует стремительно, но закрыть дверь не успевает; в проем вклинивается ходячая мина, а затем еще одна. И еще множество. По коридору течет поток машин; отступая, мы слышим, как их металлические тела врезаются в дверь.

Бум. Бум. Бум.

– Джек, а что еще в этом арсенале?

– Разная хрень.

– А какую часть составляют роботы?

– Немалую.

Мы отступаем по коридору, а похожие на крабов ходячие мины рекой вытекают из двери.

– А С-4 еще есть? – спрашиваю я.

– Несколько ящиков.

– Нужно взорвать здание.

– Кормак, оно же было построено в восемнадцатом веке!

– Черт побери, кого сейчас волнует история? Нас должно волновать то, что происходит сию минуту.

– Ты всегда отличался нелюбовью к традициям.

– Джек, пойми, мне очень стыдно, что я заложил штык. Да, я поступил неправильно. Но сейчас у нас нет другого выбора – мы должны взорвать этих тварей. Зачем, по-твоему, мы сюда пришли?

– Чтобы спасти людей.

– Так давай их спасать. Давай взорвем арсенал.

– Кормак, подумай – вокруг жилые дома. Погибнут люди.

– А сколько будет трупов, если мины вырвутся на свободу? Придется чем-то жертвовать. Ситуация экстремальная, поэтому мы должны исполнить свой долг. Понимаешь?

Джек на секунду задумывается, наблюдая за тем, как в нашу сторону ползут ходячие мины. От полированного пола отражаются красные лучи.

– Ладно, – говорит Джек. – План такой: двигаем к ближайшей армейской базе. Идти будем всю ночь, так что бери с собой все необходимое, иначе замерзнешь к свиньям собачьим.

– А как же арсенал?

Джек ухмыляется. В его голубых глазах пляшут безумные искорки. Я уже и забыл, что он может быть таким.

– Арсенал? – спрашивает он. – Какой арсенал? Братишка, мы взорвем его к чертовой матери.

В ту ночь мы с Джеком бежим сквозь холодный туман, по темным переулкам, забиваемся во все укрытия, какие удается найти. В городе мертвая тишина. Уцелевшие забаррикадировались в своих домах, а тех, кто осмеливается выйти на улицу, поджидает лютый мороз и безумные машины. Усиливающийся буран чуть притушил устроенный нами пожар, но не до конца.

Бостон горит.

Время от времени во тьме слышны взрывы и скрип шин – это автомобили-охотники скользят по льду, Винтовка, которую дал мне Джек, оказывается на удивление тяжелой и холодной. Мои скрюченные ладони застывают на ней, словно лапы какого-то замерзшего зверя.

Завидев роботов, я шиплю, останавливая Джека, и киваю вправо, в сторону переулка.

Там, сквозь клубы дыма и снега друг за другом шагают три фигуры. В синеватом свете фонаря они похожи на солдат в сером камуфляже, но я понимаю, что это не так. Одна фигура – ростом футов семь, не меньше, останавливается на углу и, странным образом наклонив голову, осматривает окрестности. За ней застывают двое подчиненных бронзового цвета, ростом поменьше. Три военных робота-гуманоида – неподвижные металлические фигуры в потоке сурового ветра. Я таких только по телевизору видел.

– Телохранители и миротворцы, – шепчет Джек. – Отряд: один «Арбитр» и два «Гоплита».

– Тс-с.

Командир поворачивается и смотрит в нашу сторону. Я стою не дыша; по вискам стекают капельки пота. Рука Джека до боли сжимает мое плечо. Если роботы и общаются между собой, то мы этого не видим. Несколько секунд спустя командир роботов разворачивается, и, словно по сигналу, три фигуры размашистым шагом уходят в ночь. Единственным доказательством того, что они вообще здесь были – следы на снегу.

Я чувствую себя словно во сне. Не знаю, привиделись они мне или нет. Но мне кажется, что этих роботов я еще встречу.

И мы действительно снова их встретили.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

Часть третья

ВЫЖИВАНИЕ

Не позднее чем через тридцать лет мы будем обладать средствами, которые позволят нам создать разум, превосходящий человеческий. Вскоре после этого эра людей закончится. Можно ли направить события таким образом, чтобы мы могли выжить?

Вернор Виндж, 1993

1

Акума

«Все вещи порождены сознанием Господа».

Такэо Номура

Новая война + 1 месяц

Когда наступил час ноль, люди в основном жили в городах, и поэтому самый сильный удар противник нанес по индустриальным центрам. Однако в одном случае некий предприимчивый японец превратил слабость в силу.

Ниже приведено весьма подробное описание событий, которое изложил господин Такэо Номура бойцам Армии самообороны Адати. Этот рассказ подтверждается показаниями множества промышленных роботов, камер наблюдения и роботов-«жучков». С самого начала Новой войны и до ее последних минут господин Номура, похоже, был окружен роботами-союзниками. Для данного документа текст переведен с японского.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

На мониторе снимок, сделанный камерой слежения. В углу экрана метка: «Токио, район Адати».

Камера находится где-то высоко и смотрит вниз на пустынную улицу. Мощеная дорога узкая и чистая; по обеим сторонам от нее стоят аккуратные домики, окруженные оградами из бамбука, бетона или кованого железа. Двориков, как и тротуаров, нет, и, что более важно, негде припарковать автомобиль.

По этому узкому коридору, слегка вибрируя, катится бежевый ящик. Его хлипкие пластиковые колеса не рассчитаны на передвижение по мостовой. Корпус покрыт полосками черной копоти. К верхней части ящика я прикрепил сделанную из алюминиевых труб руку, похожую на сложенное крыло. На передней панели, под треснувшей линзой камеры, здоровым зеленым цветом горит лампочка.

Эту машину я называю «Юбин-кун». Он – мой самый верный союзник, он выполнил множество заданий ради нашего общего дела. Благодаря мне разум Юбин-куна чист – в отличие от злых машин, которые наводнили город.

Добравшись до перекрестка, отмеченного выцветшим белым крестом, Юбин-кун поворачивает направо и движется дальше. Когда он уже выезжает за пределы обзора камеры, я, сняв очки и прищурясь, смотрю на экран. Мне удается разглядеть предмет, который лежит на роботе – это тарелка.

А на тарелке банка кукурузного супа. Моего супа. Радостно вздохнув, я нажимаю на кнопку, переключая картинку.

Теперь на экране цветное, четкое изображение того, что происходит у ворот завода. Над входом вывеска на японском: «Лилипут индастриз».

Это мой замок.

Прочные цементные стены покрыты выщербинами. Выбитые стекла зарешеченных окон заменены стальными полосами, приваренными к каркасу здания. В центре фасада большая подъемная дверь – современный вариант ворот средневекового замка.

Ворота крепко заперты. За пределами завода царит тишина, но я знаю, что там, в серых тенях, притаилась смерть.

Демоны-акума – злые машины – могут быть где угодно.

Сейчас улица пуста; видны лишь косые вечерние тени – они проникают в отверстия, пробитые в стенах завода, и стекаются в грязную канаву, окружающую здание. Ее глубина примерно с человеческий рост, а сама канава довольно широкая, и поэтому через нее нельзя перепрыгнуть.

Это мой ров; он заполнен водой, ржавым железом и мусором и защищает замок от мелких акума, которые ежедневно нападают на нас. Ров хороший, но больших демонов он не остановит.

Рядом с заводом желтый полуразрушенный дом. В домах сейчас опасно. В городе слишком много акума; кто-то отравил их разум, и они решили, что хотят уничтожить человечество. Стройными колоннами послушные люди ушли в неизвестном направлении вслед за акума – и обратно уже не вернулись. Дома, которые здесь остались, непрочные, деревянные.

Две недели назад в том желтом доме едва не оборвалась моя жизнь. Куски желтой обшивки до сих пор торчат из рва и покрывают узкий проход вокруг завода. Это был мой последний выход за материалами. Я не очень-то эффективный собиратель.

В объективе камеры появляется Юбин-кун.

Мой товарищ останавливается перед заводом «Лилипут» и ждет. Я встаю и потягиваюсь. Погода холодная, и старые суставы скрипят. Несколько секунд спустя я, повернув ворот, приоткрываю стальную подъемную дверь и, проскользнув под ней, выбираюсь в тихий, опасный новый мир.

Щурясь от солнца, я поправляю очки и оглядываюсь, затем беру прислоненный к стене грязный кусок фанеры и перекидываю его через ров. Юбин-кун подъезжает ко мне, и я принимаюсь есть суп прямо из банки.

Автоматы, продающие еду и напитки, – добрые, их разум не осквернен, на них не подействовали злые чары, покорившие почти весь город. Я хлопаю Юбин-куна по гладкой спине, и он закатывается под дверь, в тьму завода.

Облизав пальцы, я нагибаюсь и тяну на себя лист фанеры. Другой его конец падает в грязный ров, но я вытаскиваю фанеру и ставлю у стены. Теперь улица снова выглядит так же, как и раньше, только лист фанеры стал более мокрым и грязным. Проскользнув внутрь, я опускаю дверь и возвращаюсь к монитору – он стоит на моем рабочем столе, в центре пустого цеха. Солнце опускается еще чуть ниже, и его лучи становятся бледно-желтыми.

Раньше, когда в небе висел смог, закаты были такими красивыми!

Я чувствую, как пусто вокруг. Здесь так одиноко – только работа не дает мне сойти с ума. Я знаю: когда-нибудь мне удастся найти противоядие, и тогда я очищу сознание Микико и разбужу ее.

Она, в розовом платье, спит на стопке картона, погруженная во тьму заводского цеха. Руки Микико сложены на груди, а глаза, как обычно, выглядят так, словно готовы в любую секунду открыться. Я рад, что они закрыты. Ведь если Микико проснется сейчас, то решительно, без колебаний убьет меня.

Все вещи порождены сознанием Господа. Но за последний месяц Бог утратил рассудок. Акумы не станут долго мириться с моим существованием.

Я включаю лампочку, прикрепленную к увеличительному стеклу, и, согнув держатель, направляю стекло на машину, лежащую на столе. Эта машина, найденная на улице, – сложная, интересная вещь, артефакт, который создали не люди. Надев маску сварщика и повернув ручку, включаю плазменную горелку и делаю ей маленькие, аккуратные надрезы.

Я узнаю все, чему меня может научить враг.

Атака начинается внезапно. Краем глаза я замечаю, что на экране камеры возникает белый двухколесный робот с торсом, похожим на человеческий, и головой, напоминающей шлем. Робот – слегка модифицированная довоенная модель няни – катится по середине улицы, а за ним, покачивая жесткими черными антеннами, по вычищенному асфальту едут с полдюжины приземистых четырехколесных роботов. Полицейские миноискатели. Затем проезжает синяя двухколесная машина, похожая на мусорный бак. К ее верхней части прикреплена прочная рука, словно свернувшаяся кольцами змея. Такого гибрида я еще не видел.

Разношерстная компания роботов заполняет участок улицы перед заводом. Большинство из них катятся, но есть и те, кто шагает на двух или четырех ногах. Почти все – домашние машины, не предназначенные для военных действий.

Но худшее еще впереди.

Камера дрожит: в кадр заползает темно-красный металлический ствол, который заканчивается ярко-желтой клешней, и я понимаю, что это рука. Щелкая, клешня открывается и закрывается, дрожа от усилия. Когда-то данная машина была роботом-лесорубом, но сейчас она изменилась почти до неузнаваемости. Наверху у нее что-то вроде головы, которую венчают прожекторы и две антенны, похожие на рога. Из клешни вырывается струя огня и лижет стену моего замка.

Камера сильно дрожит, а затем отключается.

В замке тихо, если не считать шума, который издает мой плазменный резак – этот звук похож на треск рвущейся бумаги. Во тьме едва различимы силуэты заводских роботов: вытянув руки, они застыли в разных позах, словно скульптуры из металлолома. О том, что они живы и на моей стороне, свидетельствует лишь зеленоватый свет десятков лампочек, сигнализирующих о намерениях машин.

Заводские роботы не двигаются, но и не спят. Что-то бьет по стене, заставляя ее содрогнуться, но это меня не пугает. Металлические балки под потолком гнутся от невероятного веса.

Тук!

Часть потолка исчезает, и во мрак проникают бледные пальцы заходящего солнца. Я роняю резак. Он с грохотом падает на пол, и эхо разносится по огромному, похожему на пещеру цеху. Я сдвигаю маску с потного лба и смотрю наверх.

– Я знал, что ты придешь, акума. Дифенсу! ^[5]

Десятки мобильных заводских роботов оживают, каждый из них выше человека и сделан из прочного металла, рассчитанного на десятки лет службы в цеху. Машины синхронно выбегают из темноты и становятся вокруг меня.

Когда-то эти роботы делали разные безделушки для людей. Я очистил их разум от яда, и теперь машины служат более высокой цели – они стали моими верными солдатами, моими сэнси.

Ах, если бы сознание Микико было таким же простым.

Наверху потихоньку просыпается главный сэнси – десятитонный мостовой кран, обвитый гидравлическими шлангами. За ним тянутся две массивные, наспех собранные роботизированные руки. Машина приходит в движение, набирает ход.

По цеху разносится грохот еще одного удара. Встав рядом с Микико, я, не думая, беру ее за руки и жду, когда покажется демон-акума. Тонны металла стремительно занимают оборону вокруг меня.

Если мы хотим выжить, то должны действовать заодно.

Клешня, покрашенная в желтый цвет – цвет строительной техники, – скрежеща, протискивается сквозь отверстие на стыке потолка и стены, и цех утопает в лучах заходящего солнца. Затем еще одна клешня расширяет дыру, превращая ее в более широкое V-образное отверстие. Машина просовывает внутрь красное лицо; прожекторы на голове подсвечивают металлическую стружку, пляшущую в воздухе. Огромный демон отгибает стену назад, и она падает поверх рва. Сквозь пролом я вижу, что у завода собрались сотни роботов.

Я отпускаю руки Микико и готовлюсь к бою.

Громадный акума идет по обломкам стены и опрокидывает одного из моих красных заводских роботов. Бедный сэнси пытается подняться, но демон отбрасывает его в сторону, ломая ему локоть. Груда металла весом в полтонны катится прямо на меня, словно валун.

Я отворачиваюсь. Слышно, как павший сэнси останавливается в нескольких футах от моего стола. Судя по лязгу, другие солдаты бросаются вперед, чтобы занять его место в строю.

Я наклоняюсь, чтобы поднять резак; колени скрипят. Я опускаю на лицо маску и вижу, как на ее затемненной поверхности конденсируется пар от моего дыхания.

Я ковыляю к павшему сэнси.

Раздается грохот, похожий на шум водопада. Из кулака чудовища-акумы в меня летит струя пламени, но жара я не чувствую: какой-то находчивый сэнси выставил перед собой пожелтевший кусок плексигласа, чтобы защитить меня. Щит плавится, но я уже приступил к ремонту поврежденного сустава.

– Смелее, воин, – шепчу я, изгибая сломанную конечность в мою сторону и крепко прижимая, чтобы аккуратно приварить.

Демон катится вперед, замахиваясь на меня. Надо мной шипят тормоза: кран занял свою позицию, и его мощная желтая рука хватает акуму за запястье. Пока два гиганта борются между собой, в пролом заползают и заезжают разношерстные роботы-враги. У нескольких машин-гуманоидов в руках винтовки.

Сэнси бросаются к пролому, но несколько остаются со мной, прикрывая меня, пока я занят ремонтом и не могу отвлекаться на бой. Раздается выстрел, и в нескольких футах от меня пуля выбивает искры из бетона. Чуть позже сэнси-телохранитель двигает рукой – настолько, чтобы перехватить летящий обломок. Я осматриваю его клешню: повреждений нет. Наконец ремонт сэнси завершен.

– Сэнси, дифенсу! – командую я. Робот встает и идет в бой. А мне еще многое нужно сделать.

Из пробитой трубы на стене вырываются облака пара. В тумане видны зеленые индикаторы моих воинов, огоньки сварочных аппаратов, дульные вспышки и горящие обломки машин. Под потолком цеха сражаются великан-акума и мой главный сэнси.

Работы у меня хватает: мои воины сделаны из прочного металла, но их гидравлические шланги и камеры довольно хрупкие. С плазменным резаком в руке я подхожу к очередному павшему солдату и принимаюсь за ремонт.

В цехе становится теплее: само движение огромных машин нагревает воздух.

Затем скрежет и визг сменяются хрустом нескольких тонн металла, падающих на пол: мой кран оторвал руку гигантского акумы. Другие воины собрались вокруг основания демона и по кусочку отщипывают металл от его гусениц, обездвиживая машину.

Огромный акума опрокидывается, усеивая весь цех обломками. Его мотор ревет, когда робот пытается высвободиться, но кран опускает клешню, расплющивая голову демона о цементный пол.

Теперь цех залит маслом, покрыт слоем металлической стружки и кусками пластмассы. Малые роботы-враги порваны в клочья толпой сэнси. Одержав победу, мои воины отступают, чтобы сосредоточить свои усилия на защите моей персоны.

На заводе снова тихо.

Микико спит на своей постели из картона. Солнце уже закатилось, и светят лишь прожекторы, прикрепленные к голове плененного демона. Сэнси, покрытые боевыми шрамами, стоят полукругом между мной и огромным роботом.

Металл скрежещет. Кран содрогается от напряжения; сверху опускается колонна, похожая на ствол дерева, и вбивает в бетон лицо акумы.

– Прошу вас, Номура-сан, – вдруг говорит сломанный акума голосом маленького мальчика, который слишком много повидал в жизни, голосом моего врага. Под невероятным давлением крана голова акумы начинает деформироваться.

– Ты отравитель, акума. Ты убийца.

– Мы не враги. – Голос мальчика остается тем же спокойным и расчетливым.

Скрестив руки на груди, я хмыкаю.