Текст книги "Сезон Маршей"

Автор книги: Дэниел Силва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Ответь этой хреновине, ладно?

Майкл нажал кнопку на панели.

– Осборн.

– Доброе утро, Майкл, – сказал президент Джеймс Бекуит. – Был очень рад увидеться с тобой на прошлой неделе. Хорошо, что ты так быстро поправился. Хотелось бы вернуть тебя в Лэнгли, это твое место.

Майкл с трудом подавил желание напомнить президенту, что они говорят по незащищенной линии.

– Твой тесть уже принял решение?

– Да, мистер президент.

– Надеюсь, новости хорошие.

– Пусть он вам сам скажет.

Майкл протянул телефон Дугласу и пошел по тропинке дальше, чтобы не мешать разговору.

В тот же вечер Дуглас Кэннон вылетел в Вашингтон. О своем решении он сообщил дочери сразу после возвращения с прогулки. Элизабет приняла известие стоически сдержанно и, высказав сухие слова поздравления, холодно поцеловала отца в щеку. Эмоции она приберегла для мужа, не сумевшего отговорить старика от безумной затеи. Майкл улетел с Дугласом, чтобы помочь ему подготовиться к церемонии вступления в должность. Мужчины остановились в принадлежащем Майклу и Элизабет старом кирпичном доме на Н-стрит, а утром следующего дня отправились в Белый дом.

Встреча Бекуита и Кэннона прошла в Овальном кабинете, у камина, за накрытым для чая столом. Майкл хотел подождать в приемной, но президент настоял на том, чтобы он присоединился к ним. В результате его усадили на диван, чуть в стороне от других, где ему не оставалось ничего другого, как изучать собственные пальцы. Минут пять Дуглас произносил неизбежные в таких случаях слова о верности, долге и оказанной ему чести послужить своей стране. Президент в свою очередь говорил о важности американо-британских отношений и о ситуации в Северной Ирландии.

В половине одиннадцатого мужчины вышли в Розовый сад. День в Вашингтоне выдался теплый, солнечный, и они прошли к подиуму в костюмах, без плащей.

– Сегодня я имею честь представить вам бывшего сенатора от штата Нью-Йорк Дугласа Кэннона, кандидатура которого выдвинута мной на должность посла Соединенных Штатов при Сент-Джеймсском дворе, – официальным тоном объявил Бекуит. – Дуглас Кэннон служил своему великому штату и всему американскому народу. Везде, и в Сенате, и в Конгрессе, он зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. И я уверен, что он обладает интеллектом, силой и учтивостью, чтобы послужить во благо нации на новом для себя и важном для нашей страны посту в Лондоне.

Бекуит повернулся и пожал Кэннону руку. Присутствующие на церемонии вежливо зааплодировали. Президент сделал приглашающий жест, и Дуглас шагнул к микрофону.

– В Лондоне мне предстоит заниматься многими важными вопросами, в том числе вопросами торговли и обороны, но для меня нет ничего важнее, чем помочь премьер-министру Блэру установить в Северной Ирландии прочный мир.

Он сделал небольшую паузу и, подняв голову, посмотрел поверх аудитории в объективы телекамер.

– Хочу сказать кое-что тем, кто рассчитывает актами насилия сорвать договоренности Страстной пятницы. Дни оружия, бомб и масок в прошлом. Народ Северной Ирландии высказал свое мнение. Ваше время ушло. – Дуглас немного помолчал. – Мистер президент, я буду с нетерпением и надеждой ждать возможности послужить вам в Лондоне.

Глава тринадцатая

Портадаун, Северная Ирландия

– Слышали последние новости? – спросил Кайл Блейк, опускаясь на лавку в кабинке паба Макконвила.

– Слышал, – сказал Гэвин Спенсер. – По-моему, он слишком широко разевает рот.

– Мы можем его достать? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Блейк.

– Если достали Имонна Диллона, то сможем достать и американского посла, – ответил Спенсер. – Только вот надо ли нам это?

– Американцы еще не заплатили за поддержку соглашений Страстной пятницы. Если нам удастся убить их посла, в Штатах поймут, кто мы такие и что нам надо. Не забывайте, наша цель – не победить в сражении, а привлечь внимание к нашему делу. Убийство Дугласа Кэннона заставит американские средства массовой информации отказаться от однобокого освещения событий в Ольстере. Им придется изложить и точку зрения протестантов. Это же рефлекторный акт. Есть действие и есть реакция на него. Так было в случае с ИРА. Так было в случае с ООП. Другой вопрос, есть ли у нас реальные возможности?

– Возможностей много, – сказал Спенсер. Требуется только одно: знать, где и когда. Нам нужна информация о его передвижениях, о его местонахождении. К делу следует подходить осторожно, иначе ничего не получится.

Блейк и Спенсер посмотрели на Ребекку Уэллс.

– Ты можешь обеспечить нас такой информацией?

– Без вопросов. Мне придется отправиться в Лондон. Понадобится квартира, немного денег и много-много времени. Сами понимаете, такие сведения быстро не получишь.

Блейк приложился к кружке. Немного подумав, он повернулся к Ребекке и кивнул.

– Я хочу, чтобы ты как можно скорее обосновалась в Лондоне. Деньги принесу завтра утром.

Он перевел взгляд на Гэвина.

– Готовь группу. Кто объект, им лучше не знать. Разве что в самом крайнем случае. И будьте осторожны. Слышите? Будьте очень, очень осторожны.

Глава четырнадцатая

ФЕВРАЛЬ

Нью-Йорк

– Как Лондон? – осведомился Эдриан Картер.

Они вошли в Центральный Парк с Девятнадцатой улицы и теперь брели по грязной, посыпанной шлаком дорожке вдоль окружающей озеро дамбы. Леденящий ветер шевелил голые ветки деревьев, с которых на головы гуляющих падали иногда мелкие сосульки. Вода у берега замерзла, но чуть дальше, на ртутного цвета поверхности покачивалась стайка уток, похожих на небольшую флотилию ставших на якорь суденышек.

– Откуда ты знаешь, что я был в Лондоне? – спросил Майкл.

– Из «Интеллидженс сервис» пришел очень вежливый запрос. Наши британские коллеги интересовались целью твоего визита: по делам или развлечься. Я ответил, что поскольку ты в отставке, то очевидно прилетел развлечься. Не ошибся?

– Зависит от того, что ты вкладываешь в понятие «развлечься», – ответил Майкл, и его спутник негромко рассмеялся.

Эдриан Картер был шефом Контртеррористического центра ЦРУ и непосредственным начальником, контролером Майкла в период его оперативной работы. Даже сейчас они вели себя так, как будто находились на вражеской территории. Сутулящийся, с опущенной головой и спрятанными в карманы руками, Картер походил на человека, постоянно пребывающего под гнетом чувства вины. Большие, прикрытые поникшими ресницами глаза выражали вековую неизбывную тоску, но при этом находились в постоянном движении, успевая просканировать и деревья справа, и водохранилище слева, и лица редких любителей бега, то ли по смелости, то ли по недостатку ума бросивших вызов жуткому холоду. Нахлобученная на голову бесформенная лыжная шапочка и коротенькая дутая куртка дополняли эффект невыразительности и неуклюжести, и со стороны могло показаться, что Картер движется по дорожке не по собственной воле, а катится, подхваченный ветром. Те, кто не знал Картера, обычно недооценивали его, чем он неизменно пользовался на протяжении всей карьеры, как в оперативной работе, так и в бюрократических окопах Лэнгли. Он был блестящим лингвистом, видел сны на десятке языков и уже давно потерял счет странам, где побывал за годы службы.

– И все-таки какого черта ты делал в Лондоне?

Майкл рассказал.

– Узнал что-нибудь интересное?

Не называя источника, Майкл передал информацию, полученную от Грэма Сеймура. Картер, только кивал, ничем не выражая своего отношения к услышанному. Таким он был всегда и со всеми, даже с Майклом. В Управлении шутили, что шеф КТЦ скорее примет мученическую смерть, чем согласится сказать, что ел на ланч.

– А что тебяпривело в Нью-Йорк? – спросил Майкл.

– Кое-какие дела… – Картер замолчал – мимо, тяжело дыша, пробежала парочка, пожилой мужчина и молодая женщина, – местного значения, но такие, что никому не передоверишь. К тому же я хотел повидаться с тобой.

– Зачем?

– Боже, Майкл, мы же знаем друг друга двадцать лет, – с легким раздражением, заменяющим у него злость, упрекнул Картер. – Я подумал, ну что тут плохого, если мы, пользуясь случаем, немного поболтаем.

– Немного поболтаем? Так ты ради этого вытащил меня в парк в двадцатиградусный мороз?

– Не люблю тесные, плохо проветриваемые помещения.

Они вышли к часам у старой насосной станции, где уже устраивалась, готовясь фотографироваться, группа туристов, говоривших на немецком с венским акцентом. Майкл и Картер машинально, как пара синхронистов, отвернулись и направились к деревянному мостику. Через минуту они шли уже по Парк-драйв, за музеем «Метрополитен».

– Сенат повел себя на редкость миролюбиво, единогласно проголосовав за назначение Дугласа послом в Лондон, – заметил Картер

– Да, его это тоже удивило. Думал, что уж по крайней кто-нибудь из старых противников пожелает испортить бочку меду ложкой дегтя.

Картер поднес ко рту ладони и несколько раз медленно выдохнул, согревая порозовевшее от холода лицо. Завзятый гольфист, он трудно переносил зиму.

– Ты же не о Дугласе хотел со мной поболтать, а, Эдриан?

Картер кивнул и убрал руки в карманы.

– Вообще-то, я хотел узнать, когда ты собираешься вернуться на работу. Ты нужен мне в КТЦ.

– С чего бы это вдруг?

– Объясняю. Ты из тех редких пташек, которые умеют совмещать работу в Управлении с оперативной. Так что мотивы у меня чисто эгоистические.

– Извини, Эдриан, но я ушел и возвращаться не намерен. Знаешь, жизнь, оказывается, хорошая штука.

– А я уверен, что она тебе уже осточертела. И если ты станешь уверять меня в обратном, то просто солжешь.

Майкл повернулся к Картеру с перекошенным злостью лицом.

– Как ты смеешь разговаривать со мной в таком…

– Ладно, ладно, успокойся, – перебил его Картер. – Возможно, я выбрал не совсем подходящие слова, но чем, черт возьми, ты занимался последние месяцы?

– Чем занимался? Своей семьей. Своими детьми. Впервые в жизни я занимался тем, чем и должен заниматься нормальный человек.

– Какие перспективы с работой?

– Пока никаких.

– И у тебя ни разу не возникло желания вернуться?

– Не знаю. У меня ведь нет реального опыта настоящей работы, потому что компания, в которой я числился, была лишь прикрытием ЦРУ. К тому же мне запрещено сообщать потенциальному работодателю сведения, касающиеся прежнего места службы.

– Так почему бы не вернуться домой?

– Потому что в последний раз дома я там себя не чувствовал.

– Давай предадим прошлое забвению и начнем с чистого листа.

– Где ты научился так таким фразам? Наверняка на каком-нибудь семинаре, а?

Картер остановился.

– Сегодня вечером в Нью-Йорк прилетает директор. Тебя попросили присутствовать на обеде.

– У меня свои планы.

– Майкл, перестань. С тобой хочет пообедать не кто-нибудь, а директор Центрального Разведывательного Управления. Можешь же ты зажать в кулак самолюбие и найти в своем, несомненно, плотном рабочем графике небольшое окошечко.

– Извини, Эдриан, но ты зря тратишь на меня время. И директор тоже. Меня это не интересует. Ладно, приятно было повидаться. Передавай привет Кристине и детям.

Майкл повернулся и зашагал прочь.

– Если ты так не хочешь возвращаться, то зачем летал в Каир? – бросил ему вслед Картер. – Хочешь узнать? Ты летал в Каир, потому что думаешь, что Октябрь еще жив. И, откровенно говоря, я с тобой согласен.

Майкл обернулся.

– Ну вот, – хмыкнул Картер, – наконец-то я зацепил тебя за живое.

Моника Тайлер зарезервировала отдельный кабинет в «Пичолине» на Западной Шестьдесят четвертой улице, возле парка. Когда Майкл пришел в ресторан, Картер одиноко сидел в углу бара перед бокалом белого вина. На нем был синий двубортный костюм. Майкл явился в джинсах и черном блейзере. Обошлись без рукопожатий – мужчины молча поприветствовали друг друга, после чего Майкл отдал пальто девушке-гардеробщице и вместе с Картером проследовал за приветливо улыбающейся хостессой в зал.

Отдельный кабинет в «Пичолине» представляет собой винную комнату, темную и довольно прохладную, на высоких, от потолка до пола, дубовых стеллажах которой хранятся сотни бутылок. Моника сидела одна, окутанная мягким, приглушенным светом. Увидев входящих Майкла и Картера, она закрыла лежащую перед ней папку и сняла элегантные очки в золотой оправе.

– Майкл, как приятно вас видеть. – Не поднимаясь, она протянула правую руку, причем, под таким странным углом, что Майкл на мгновение замешкался, не зная, чего от него ждут.

Именно Моника Тайлер подтолкнула Майкла к отставке, когда приказала провести внутреннее расследование его действий в случае с самолетом «Трансатлантик». Тогда она лишь исполняла обязанности директора, но через шесть месяцев президент Бекуит представил ее кандидатуру на должность директора ЦРУ. У Бекуита шел второй срок, а самым главным для каждого президента на этой стадии является закрепление своего места в истории. Он рассчитывал, что назначение на столь важный пост женщины поможет достижению намеченной цели. Новички приходили в Управление и раньше, думал Майкл, надеясь, что оно переживет и Монику Тайлер.

Директор, не заглядывая в карту вин, заказала бутылку «пуи-фуссе». Этим кабинетом она пользовалась для важных встреч и раньше, когда работала на Уолл-стрите. Заверив Майкла, что разговор носит исключительно частный характер, Моника рассказала пару забавных историй, в которых фигурировали вашингтонские политики. Потом Картер поделился с бывшим коллегой последними сплетнями из жизни Управления. Решая, что заказать, Майкл думал, что эти двое ведут, как взрослые в присутствии ребенка – он уже не был членом тайного братства, а следовательно, и не заслуживал полного доверия.

Внезапно Моника сменила тему.

– Эдриан сказал, что так и не смог убедить вас вернуться в Управление. Поэтому я здесь. Эдриан хочет заполучить вас, а я хочу помочь Эдриану заполучить то, что он хочет.

Эдриан хочет заполучить вас. А как же ты, Моника? Чего хочешь ты?

Она повернулась и пристально, не мигая, уставилась на него. На каком-то этапе своего восхождения Моника научилась использовать взгляд как оружие. Глаза у нее были влажные и голубые и обладали способностью мгновенно меняться вместе с настроением. Когда собеседник вызывал у нее интерес, они становились почти прозрачными и, казалось, испускали всепроницающие целительные лучи. Когда ее что-то раздражало – или, еще хуже, утомляло, – зрачки замерзали, словно покрываясь светопоглощающей пленкой. Если же она злилась, глаза вспыхивали, как прожектора, отыскивающие в обороне противника уязвимое место.

Она пришла в Лэнгли, не имея за спиной абсолютно никакого опыта работы в спецслужбах, но Майкл, как и все остальные в штаб-квартире ЦРУ, быстро понял, что недооценивать ее опасно. Моника поразительно много читала, обладала могучим интеллектом и исключительной памятью. К тому же она умела лгать, не испытывая при этом никаких проблем с совестью. В непростых обстоятельствах новый директор разбиралась с ловкостью опытного оперативника. Ритуалы секретности шли ей так же, как приталенный костюм от Шанель.

– Откровенно говоря, я понимаю, почему вы предпочли уйти, – сказала она, подаваясь вперед и глядя в глаза Майклу. – Вы рассердились на меня из-за того, что я временно отстранила вас от дел. Но приказ отменен, и никаких записей в вашем личном деле уже нет.

– Ждете благодарности, Моника?

– Жду, что вы отнесетесь к этому, как профессионал.

Моника замолчала – подали первое блюдо. Она отодвинула тарелку с салатом, сигнализируя, что закончила с ним. Картер, опустив голову, занимался жареным на гриле осьминогом.

– Я ушел, потому что вы и Управление подвели меня.

– В спецслужбах действуют определенные правила, и офицеры и агенты обязаны им подчиняться. Не мне объяснять вам такие простые вещи. Вы выросли в Управлении. И знали, на что идете, когда поступали на службу.

– Что за работа?

– Давно бы так.

– Я еще не дал согласия, – быстро сказал Майкл. – Но готов выслушать ваше предложение.

– Президент распорядился создать специальную оперативную группу по североирландским террористам.

– С какой стати мне заниматься Северной Ирландией? Ольстер – британская проблема, пусть британцы ей и занимаются. Мы всего лишь наблюдатели.

– Мы не собираемся вызывать тебя из отставки, чтобы засылать в ряды Бригады Освобождения Ольстера, – сказал Картер.

– Именно этим я и занимаюсь.

– Нет, Майкл, этим ты занимался раньше, – заметила Моника.

– Тогда объясните мне, что произошло. Откуда вдруг у ЦРУ такой интерес к Северной Ирландии? Ольстер никогда не значился в списке приоритетов Лэнгли.

– Президент считает подписание мирного соглашения одним из самых значимых успехов внешней политики своей администрации. Он также понимает, как, впрочем, и мы, что все договоренности могут рассыпаться в любую минуту. От Управления Бекуит ждет информации и оценки ситуации. Ему нужно знать, когда следует вмешаться и оказать давление, а когда можно сидеть и не ничего не делать. Ему нужно знать, когда выступить с публичным заявлением, а когда лучше помалкивать.

– Что вы хотите от меня?

– Я – ничего, хочет Бекуит. Ваш президент, Майкл, хочет, чтобы вы возглавили оперативную группу по Северной Ирландии.

– Почему именно я?

– Потому что у вас есть опыт контртеррористичекой работы, и вы знакомы с тамошней ситуацией. Вы также знаете, как функционирует наша бюрократия. У вас есть сильные союзники, Эдриан… – секундная пауза, – и я. И еще одно обстоятельство. Ваш тесть вот-вот станет следующим послом при Сент-Джеймсском дворе.

– Я живу в Нью-Йорке, – сказал Майкл. – Элизабет ушла из прежней фирмы и работает сейчас на Манхеттене.

– Вы можете часть недели, например, два дня, работать в нашем офисе в Нью-Йорке, а в остальные дни летать в Вашингтон. Управление согласно компенсировать дополнительные расходы. После того, как ваша опергруппа будет расформирована, мы обсудим условия вашего дальнейшего сотрудничества.

Моника взяла вилку и подцепила пару листьев салата.

– Ну и конечно мы займемся Октябрем. На этом направлении работает сейчас Эдриан.

Картер отодвинул пустую тарелку и вытер салфеткой рот.

– Убийство в Каире Ахмеда Хусейна с самого начала привлекло наше внимание. Сначала мы заподозрили, что там не обошлось без израильтян, но они публично заявили о своей непричастности, а потом подтвердили это частным образом. Мы обратились к своим контактам, задействовали кое-какие каналы. Не мне тебе объяснять – ты и сам хорошо знаешь все процедуры. – Картер говорил так, будто речь шла о самом скучном в его жизни уик-энде. – У нас есть источник в Моссаде. Он сообщил, что приказ ликвидировать Ахмеда Хусейна отдал шеф Моссада, Ари Шамрон, который лично контролировал подготовку операции во избежание каких-либо накладок. По словам источника, киллера Шамрон привлек со стороны. Где он его нашел, неизвестно. Источник лишь рассказал, что этот хрен – профессиональный убийца, работающий по контракту.

Моника резко вскинула голову и промокнула губы краешком салфетки. Она не переносила грубости и издала устное распоряжение, коим запретила всему старшему персоналу Лэнгли употреблять ругательные слова.

– Источник утверждает, что Шамрон заплатил киллеру из неких частных фондов, – закончил Картер.

– Ваш источник дал описание киллера?

– Нет.

– Откуда он?

– Из Европы. – Картер пожал плечами. – Или с Ближнего Востока.

– Я видел видеозапись убийства Хусейна.

– Извини, что? – спросил Эдриан.

Майкл рассказал о встрече с Юсефом Хафезом.

– И ты думаешь, что там поработал Октябрь?

– Я видел, как все было сделано. Манера владения оружием очень похожа. Делать окончательный вывод трудно, но одну важную деталь можно уточнить.

– Что за деталь?

– Тогда, на Шелтер-Айленде, я прострелил ему руку. Правую руку. Ту, в которой он держит оружие. Человек, убивший Ахмеда Хусейна, был без перчаток. Если я обнаружу на его правой руке шрам – значит, это Октябрь.

– Где пленка? – спросил Картер.

– У меня.

В кабинет, предварительно постучав, вошел официант, чтобы убрать после первого блюда.

Когда он вышел, заговорила Моника.

– Если вы, Майкл, вернетесь в Управление, я готова расширить ваши полномочия. Вы станете главой североирландской оперативной группы, а также получите конкретное задание выследить и арестовать Октября, если он действительно жив. Ну как, договорились?

– Прежде мне надо поговорить с Элизабет. Я дам ответ утром.

– Вы же опытный оперативник, Майкл. Вас научили обрабатывать людей так, чтобы они предавали свою страну. – Моника Тайлер мило улыбнулась. – Не сомневаюсь, что вы без особого труда убедите жену в правильности и необходимости именно такого решения.

Эдриан Картер рассмеялся.

– О, вы не знаете Элизабет.

После обеда Майклу захотелось пройтись пешком. До дома было недалеко – всего лишь перейти Центральный Парк, – но он знал, насколько опасной может быть короткая ночная прогулка даже для него, бывшего офицера ЦРУ, человека, обученного боевым искусствам, а потому предпочел окружной путь, через Коламбас Серкл, мимо вытянувшихся вдоль тротуара вонючих конных экипажей.

В свете уличных фонарей кружились снежинки. Майкл шел по Пятой авеню, думая о предстоящем разговоре с Элизабет и зная, чем все закончится. Жена будет в ярости. В конце концов он сам пообещал ей – после того, как Октябрь и Астрид Фогель едва не убили их, – что уйдет из ЦРУ и никогда туда не вернется. И вот теперь…

Он сел на скамейку и посмотрел на освещенные окна их квартиры. Они познакомились на яхте общего знакомого, через шесть месяцев после гибели Сары Рэндольф. Начальство пришло к выводу, что раскрытому агенту нечего делать в Лондоне; его отозвали, отстранили от оперативной работы и поручили перекладывать бумажки в Лэнгли. Он не получал ни малейшего удовольствия от того, чем занимался, и никак не мог оправиться после смерти Сары. На других женщин и смотреть не хотелось. На яхте, во время прогулки по Чесапикскому заливу, его познакомили с Элизабет Кэннон, красавицей, дочерью знаменитого сенатора от штата Нью-Йорк, и в тот день, впервые после страшной ночи на набережной Челси, Майклу показалось, что тень Сары Рэндольф начала рассеиваться.

В ту, первую после знакомства ночь они занимались любовью, а уже утром Майкл соврал Элизабет, когда она спросила, чем он зарабатывает на жизнь. Лгать пришлось и потом, и так продолжалось несколько месяцев. Лишь когда Элизабет заговорила о браке, ему пришлось открыться и поведать ей свою тайну: сказать, что он работает в контртеррористическом центре ЦРУ, и что женщина, которую он любил, погибла у него на глазах. Элизабет наградила его пощечиной и заявила, что не желает его больше видеть. Майкл думал, что потерял ее навсегда.

После той, первой, лжи их отношения уже никогда не были прежними. Для Элизабет его работа всегда ассоциировалась с другими женщинами. Каждый раз, когда Майкл уезжал, она вела себя так, словно он уже изменил ей, и каждый раз, когда он возвращался домой после очередного задания, она, возможно, сама не отдавая себя отчета в этом, выискивала на нем отметины, оставленные неизвестными любовницами. День, когда муж ушел из Управления, стал счастливейшим в ее жизни. И вот теперь все начиналось заново.

Майкл пересек улицу, прошел под аркой к подъезду дома, проскользнул мимо полусонного швейцара и поднялся на лифте на четырнадцатый этаж.

Он нашел жену там же, где и оставил двумя часами ранее: окруженная стопками папок, Элизабет сидела на диване под большим окном с видом на парк. Пепельница на полу была полна окурков. Дело, которое ей поручили, касалось компании, занимавшейся буксировкой барж и нефтяных танкеров. Федеральное правительство посчитало, что именно она виновна в утечке нефти неподалеку от Нью-Джерси, и предъявило иск о возмещении причиненного ущерба. До суда оставалось две недели, и для Элизабет исход тяжбы имел большое значение – никому не хочется терпеть неудачу в первом после возвращения в фирму процессе. Готовясь к защите, она тщательно изучала документы и при этом постоянно курила и бесконечно пила кофе. Майкл поцеловал жену в лоб и забрал у нее дымящуюся сигарету. Элизабет взглянула на него поверх очков и перевернула исписанную мелким почерком страницу блокнота. Рука ее потянулась за новой сигаретой.

– Ты слишком много куришь, – сказал Майкл.

– Брошу, когда бросишь ты, – не отрываясь от бумаг, ответила она. – Как прошел обед?

– Хорошо.

– Что им от тебя нужно?

– Хотят, чтобы я вернулся. У них есть для меня работа.

– Что ты им ответил?

– Сказал, что должен поговорить с тобой.

– Похоже, ты готов согласиться.

Элизабет отложила блокнот и сняла очки. Устала и напряжена, подумал Майкл. Опасное сочетание. Он натолкнулся на ее взгляд и вдруг поймал себя на том, что не может и не хочет продолжать. Но от него сейчас зависело далеко не все.

– Что за работа?

– Они хотят, чтобы я возглавил специальную опергруппу по Северной Ирландии.

– Почему именно ты?

– Я работал и в Северной Ирландии, и в Лэнгли. Моника и Эдриан считают, что именно у меня есть необходимый опыт.

– Год назад Моника сделала все, чтобы вышвырнуть тебя из Управления, а твой большой друг Эдриан пальцем не шевельнул, чтобы ее остановить.

– Она сказала, что все забыто.

– И ты сразу обрадовался и уже готов согласиться. Будь иначе, ты бы просто сходу послал их куда подальше.

– Ты права, я хочу взяться за эту работу.

– Господи! – Она раздавила недокуренную сигарету и тут же выхватила из пачки следующую. – Почему, Майкл? Мне казалось, ты покончил со всеми этими шпионскими делами. Мне казалось, ты хочешь вести нормальную жизнь, двигаться дальше.

– Я тоже так думал. Я тоже хотел начать новую жизнь.

– Тогда почему ты клюешь на их приманку? Почему позволяешь им затащить…

– Потому что мне плохо без работы! Я должен вставать по утрам, зная, что мне есть куда пойти и чем заняться.

– Если ты так хочешь, найди себе работу. Прошел уже год. Ты поправился, ты здоров.

– На свете не так уж много компаний, которым требуются специалисты моего профиля.

– Найди занятие по душе. Ты же знаешь, денег нам хватит.

– Да, в деньгах мы не нуждаемся. Но только потому что у тебя есть работа. Важная, интересная работа.

– И ты хочешь, чтобы и у тебя была такая же. Важная и интересная.

– Да. И я думаю, что помочь достижению мира в Северной Ирландии – это ответственное и стоящее дело.

– Не хотелось бы лишать тебя иллюзий и опускать с неба на землю, но католики и протестанты в Северной Ирландии убивают друг друга не первое столетие. Заключат ли они мир или продолжат войну – от ЦРУ это никак не зависит.

– Есть кое-что еще, – сказал Майкл. – Твой отец может стать потенциальной мишенью для террористов, и мне не хочется, чтобы с ним что-то случилось.

– Какое благородство! Какое самопожертвование! – Глаза ее вспыхнули гневом. – И ты еще смеешь прикрываться моим отцом? Хочешь вернуться в Управление – твое дело, но по крайней мере его оставь в покое.

– Я не могу без этого, Элизабет, – тихо сказал Майкл. – Это – мое. Ничего другого я делать не умею. И никем другим быть не могу.

– Боже, какая патетика. Знаешь, Майкл, иногда мне так жаль тебя. Я ненавижу эту твою сторону. Ненавижу секреты и ложь. Но если я встану у тебя на пути, если топну ногой и скажу «нет», то ты станешь презирать меня, а я этого не перенесу.

– Не стану.

– Ты еще не забыл, что у нас есть дети? Они здесь, рядом. Ты помнишь о них?

– Большинству отцов с маленькими детьми удается еще и работать.

Она промолчала.

– Моника сказала, что я могу пару дней работать в Вашингтоне, а в остальные летать в Нью-Йорк и обратно.

– Вы с ней, похоже, обо всем договорились. И когда твоя новая подруга желает видеть тебя на работе?

– Послезавтра Дугласа приведут к присяге в госдепартаменте. Президент хочет, чтобы он как можно скорее отправился в Лондон. Мне нужно слетать на денек в Лэнгли, чтобы все приготовить.

Элизабет поднялась и направилась к выходу.

– Что ж, Майкл, прими мои поздравления. Извини, что не открываю шампанское.