Текст книги "Сезон Маршей"

Автор книги: Дэниел Силва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Глава сорок вторая

Шелтер-Айленд, Нью-Йорк

У ворот Кэннон-Пойнт их встретил охранник по имени Том Мур, бывший армейский рейнджер, плотный мужчина с квадратными плечами и коротко подстриженными волосами.

– Извините, Том, я не предупредил, что приеду.

– Ничего страшного, мистер Осборн. Мы уже слышали, что здесь произошло, и, конечно, желаем послу скорейшего выздоровления. Надеюсь, этих мерзавцев все же поймают. По радио сказали, что они исчезли бесследно.

– Похоже, что так. Это мой друг. – Майкл кивком указал на Деляроша. – Останется на пару дней.

– Ясно, сэр.

– И вот что еще, Том. Приходите на ланч. Надо поговорить.

– Не хочу иметь к этому никакого отношения, – заявил Эдриан Картер. – Передай всю информацию в контрразведку. Или, еще лучше, спихни Бюро. Пусть эти болваны и разбираются. В общем, мне наплевать, что ты сделаешь. Главное – избавься от подарочка, потому что он слишком опасен.

Они шли по дорожке вдоль ограды, опустив головы, засунув руки в карманы, как отправленные на поиски тела полицейские. Утро выдалось безветренное и холодное, вода в проливе отливала серым, металлическим блеском. Картер был в той же нейлоновой куртке, которую надевал на встречу с Майклом в Центральном Парке, когда уговаривал его вернуться в ЦРУ. Пару лет назад он покончил с вредной привычкой, бросив курить, но под впечатлением от обрушившихся новостей вытряхнул из пачки Майкла сигарету.

– Она – директор Центрального Разведывательного Управления. Контрразведка под ее контролем. А что касается ФБР, то какого нам их привлекать? Это дело – внутреннее, наше с тобой. Отдадим его Бюро – будем долго потом утираться.

– Ты не забываешь, что наш единственный свидетель это Джек Потрошитель? – Картер кивнул в сторону особняка. – Не думаю, что все так уж проникнутся к нему глубоким доверием. Ты вообще допускаешь возможность того, что он все придумал?

– Он ничего не придумал.

– Откуда такая уверенность? На мой взгляд, история про некий тайный орден, называющий себя Обществом, сильно смахивает на сказку.

– В прошлом году этого человека наняли, чтобы убить меня, потому что я слишком близко подобрался к правде насчет сбитого самолета. В Управлении я поделился своими подозрениями только с тобой и Моникой Тайлер.

– И что?

– Не понимаешь? Почему Моника практически заставила меня уйти из ЦРУ в прошлом году? Почему она сняла меня с дела Октября за неделю до его покушения на Дугласа? Есть и кое-что еще. Делярош сказал, что в начале месяца исполнительный совет Общества собирался на Миконосе. Если помнишь, Моника летала в Европу на конференцию по региональной безопасности, а после конференции взяла два дня отпуска и исчезла с горизонта.

– Господи, Майкл, я тоже был в Европе и тоже в начале месяца.

– Я верю в то, что он рассказал. И ты, Эдриан, тоже веришь.

Выйдя за ворота Кэннон-Пойнт, они прогулялись по Шор-роуд до бухты Деринг.

– Ты понимаешь, какой катастрофой это может стать для Управления, если информация станет достоянием общественности?

– Понимаю. И согласен с тобой. На то, чтобы оправиться потребуются годы. Репутация ЦРУ будет безнадежно испорчена. И в Вашингтоне, и в целом мире.

– И что ты собираешься делать?

– Представить Монике улики и убрать ее, пока она не натворила больших бед. Да, у нее руки в крови, но если мы не заставим ее уйти втихую, Управлению конец.

– Вышибить Монику с седьмого этажа можно разве что динамитом.

– Если придется, я так и сделаю.

– Какого черта ты втягиваешь меня?

– Потому что ты единственный, кому я могу довериться. Ты был моим контролером, Эдриан. Ты всегда был моим контролером.

Они остановились на переброшенном через заливчик мостике. За мостом начиналась заболоченная пустошь с торчащими кое-где голыми деревцами. На мосту стоял перед мольбертом невысокий мужчина с кистью в руке, в толстом рыбацком свитере. Свитер явно принадлежал человеку гораздо более крупного сложения.

– Мило, – сказал Картер. – Вы очень талантливы.

– Спасибо, – ответил мужчина.

Картер повернулся к Майклу и покачал головой.

– Это шутка?

– Эдриан, познакомься с Жан-Полем Делярошем. Возможно, ты знаешь его под именем Октябрь.

Том Мур вошел в дом ровно в полдень.

– Хотели меня видеть, мистер Осборн?

– Проходите, Том. В кухне есть свежий кофе.

Майкл налил кофе, и они сели друг напротив друга за кухонный столик.

– Чем могу помочь, мистер Осборн?

– Сегодня вечером я встречаюсь здесь с одним человеком. Мне нужна аудио– и видеозапись разговора. Вы можете переустановить камеры наблюдения?

– Да, сэр, – бесстрастно ответил Мур.

– И можете все записать?

– Да, сэр.

В комнату сопровождаемый Делярошем вошел Картер.

– Как насчет аудиооборудования?

– Аудиозапись в доме не ведется, сэр. Ваш тесть не разрешил устанавливать микрофоны. Заявил, что это будет вторжением в частную жизнь. – Широкое лицо охранника расплылось в добродушной улыбке. – Он и камеры-то едва терпит. Перед отъездом в Лондон даже пытался отключить одну.

– Сколько понадобится времени для установки микрофонов и звукозаписывающей аппаратуры?

Мур пожал плечами.

– Самое большое пара часов.

– Вы сможете установить их так, чтобы они были незаметны?

– Микрофоны без проблем – они довольно маленькие. С камерами посложнее. У нас здесь обычные камеры наблюдения, размером с коробку для обуви.

Майкл негромко выругался.

– Но кое-что сделать можно.

– Да?

– У этих камер длинные объективы. Если встреча будет проходить в гостиной, я поставлю камеры на лужайке и сделаю запись через окно.

Майкл улыбнулся.

– Да вы специалист, Том.

– Когда был в рейнджерах, немного занимался разведкой. Только надо будет развести шторы.

– Этого я гарантировать не могу.

– У вас есть другое оружие, кроме этого музейного экспоната? – спросил Делярош, имея в виду «Смит&Вессон» охранника.

– Мне нравятся такие музейныештучки, потому что у них не бывает осечек, – ответил Мур, похлопывая здоровущей ладонью по кобуре. – Но если надо, могу раздобыть пару автоматических.

– Например?

– «Кольт» сорок пятого калибра.

– А как насчет «глока» или «беретты»?

– Извините. – Мур растерянно пожал плечами.

– Пара «кольтов» нас вполне устроит, – сказал Картер.

– Будет сделано, сэр, – кивнул охранник. – А вы не скажете, в чем, собственно, дело?

– Нет, Том.

Делярош вслед за Майклом поднялся в спальню. Майкл подошел к шкафу, открыл дверцу и снял с верхней полки небольшую картонную коробку. Открыв ее, он достал и протянул Делярошу «беретту».

– Если не ошибаюсь, вы обронили его, когда были здесь в последний раз.

Пистолет словно сросся с изуродованной шрамом правой рукой киллера, и на мгновение Майклу стало не по себе.

– Где вы его нашли?

– Достал со дна возле причала.

– А кто его привел в порядок?

– Я.

Делярош удивленно посмотрел на Майкла.

– Зачем?

– Сам не знаю. Наверно, хотел сохранить как напоминание о том, что здесь случилось.

В кармане Деляроша еще лежала запасная обойма. Он вставил ее и передернул затвор.

– Теперь у вас есть возможность выполнить условия контракта.

Делярош молча вернул «беретту» Майклу.

В четыре часа пополудни Майкл вошел в кабинет Дугласа и набрал номер телефона Моники Тайлер в ее кабинете в Лэнгли. Картер взял вторую трубку. Секретарь Моники сообщил, что директор на совещании и просила ни с кем ее не соединять. Майкл сказал, что дело срочное, и его переключили на Труляля или Траляля. Он так и не научился их различать. Минут через десять – меньше не полагалось по статусу – Монику наконец вытащили с совещания.

– Я все знаю, – сказал Майкл, услышав голос шефа. – Знаю об Обществе, о Директоре. Знаю о Митчелле Эллиоте и том, кто и почему сбил самолет. Знаю о том, что вы меня заказали.

– Майкл, вы не бредите? Что вы такое говорите?

– Предлагаю вам уйти тихо, без шума.

– Майкл, я не…

– Приезжайте на Шелтер-Айленд. Вы знаете куда. Без охраны, без сопровождающих. Если вас не будет к десяти или я увижу что-то, что мне не понравится, то обращусь в Бюро и передам материалы в «Нью-Йорк Таймс». Тогда о вас узнают все.

Он положил трубку, не ожидая ответа.

Через тридцать минут в кабинете лондонского особняка Директора зазвонил телефон. Хозяин особняка сидел в кресле у камина и, положив ноги на оттоманку, просматривал бумаги. Трубку сняла неслышно проскользнувшая в комнату Дафна.

– Это Пикассо. Говорит, что дело срочное.

Директор кивнул и взял трубку.

– Да, Пикассо?

Моника Тайлер спокойно рассказала о звонке Майкла Осборна.

– Думаю, источником информации может быть Октябрь, задумчиво заметил Директор. – Если так, то, на мой взгляд, позиция Осборна довольно слаба. Октябрю практически ничего не известно об общей структуре нашей организации, а в качестве свидетеля вряд ли способен внушить кому-либо доверие. Человек, который убивает за деньги – это человек без морали, без принципов.

– Согласна, Директор, но просто отмахнуться от угрозы было бы неразумно.

– Я это и не предлагаю.

– У вас есть возможность ликвидировать обоих?

– Такая акция требует времени.

– А если я просто арестую Октября?

– Тогда он и Осборн раструбят обо всем, что знают, всему миру.

– Я готова выслушать ваши предложения.

– Знаете, как играть в покер?

– В прямом смысле или фигурально выражаясь?

– И в том, и в другом.

– Думаю, я вас поняла.

– Выслушайте Осборна, взвесьте свои варианты. Вряд ли мне стоит напоминать вам о данной Обществу клятве. Ваша первая обязанность сохранять верность этой клятве.

– Я понимаю, Директор.

– Не исключено, что вам представится возможность решить проблему самостоятельно.

– Боюсь, у меня нет необходимого опыта.

– Это не так трудно, Пикассо. Буду ждать вестей от вас.

Он положил трубку и посмотрел на Дафну.

– Свяжись с членами исполнительного совета и главами подразделений. Мне необходимо срочно поговорить с каждым. Боюсь, лавочку придется временно прикрыть.

Моника Тайлер положила трубку и минуту или две смотрела в окно на Потомак. Потом прошла через комнату и остановилась перед пейзажем Рембрандта, который за кругленькую сумму купила на аукционе в Нью-Йорке. Скользнув по картине взглядом, она взялась за края рамы и потянула. Картина повернулась, а за ней обнаружился небольшой стенной сейф.

Пальцы автоматически пробежали по кнопкам, набирая код, и сейф открылся. Заглянув внутрь, Моника достала, что могло понадобиться в первую очередь: конверт со ста тысячами долларов наличными, три паспорта на разные имена и разных стран и кредитные карточки на эти имена.

Последним она достала автоматический «браунинг».

Не исключено, что вам представится возможность решить проблему самостоятельно.

Моника переоделась, сменив приталенный костюм от Шанель на джинсы и свитер. Вещи из сейфа она положила во вместительную черную сумочку на ремне. Потом собрала небольшую дорожную сумку со сменой одежды.

Повесив сумку на плечо, она опустила в нее руку и нащупала рукоять пистолета – в Управлении ее научили обращаться с оружием. В холле Монику ожидал личный телохранитель.

– Добрый вечер, директор.

– Добрый вечер, Тед.

– Возвращаетесь в Лэнгли?

– Нет, я поднимусь на вертолетную площадку.

– Но нам никто ничего не сказал…

– Все в порядке, Тед, – успокоила его Моника. – Это частное дело.

Он посмотрел на нее немного настороженно.

– Что-то не так, директор?

– Не беспокойтесь, Тед, все будет хорошо.

Глава сорок третья

Шелтер-Айленд, Нью-Йорк

Майкл нес вахту на передней лужайке, куря приготовленный Картером отвратительный кофе, куря собственные отвратительные сигареты и расхаживая взад-вперед по обледеневшей дорожке с болтающимся на шее биноклем. Вечер был холодный, и теплее не становилось. Он снова посмотрел туда, откуда должен был появиться вертолет Моники, но увидел только рассыпанные по черному ковру неба бледные звезды и белый, как торчащая из раны кость, обрезок луны.

Часы показывали 9:58. Начальство никогда не приходит вовремя. «Моника и на собственные похороны опоздает минут на десять», – съязвил однажды Картер, ожидая своей очереди в стылой приемной. Может, она и не явится,подумал Майкл и тут же мысленно добавил : а может, я просто надеюсь, что она не явится.Может быть, Эдриан был прав. Может быть, стоит забыть обо всем, уйти из Управления – на этот раз навсегда – и жить спокойно на Шелтер-Айленд с Элизабет и детьми. И что? Так до конца дней своих и оглядываться через плечо и шарахаться от теней, ожидая, когда Моника и ее друзья пришлют вместо Деляроша другого киллера?

Майкл снова посмотрел на часы. Это были старые отцовские часы: немецкие, размером с серебряный доллар, водо– и пыленепроницаемые, противоударные, с тускло мерцающим циферблатом. Идеальные шпионские часы. Единственная принадлежавшая отцу вещь, которую Майкл взял себе после его смерти. Он даже не стал менять стальной, на пружинках браслет, оставлявший на запястье напоминающий кирпичную кладку след. Иногда, глядя на часы, Майкл думал об отце: как он ждал агента где-нибудь в Риме или Москве, Вене или Бейруте. Интересно, что бы сказал обо всем этом он? А ведь отец никогда не рассказывал о своих чувствах и мыслях. Вряд ли сделал бы исключение и для этого случая.

Он вскинул голову, услышав глухие ритмичные звуки, которые могли возвещать приближение вертолета, но источником их был ночной клуб в Гринпорте – местная рок-группа начинала разогревать собравшихся юнцов. Майкл подумал о своей опергруппе. Та еще компания! Делярош, его личный враг, живое доказательство предательства Моники, ждущий, когда его выкатят на сцену для пары реплик, а потом снова уберут за кулисы. Том Мур, затаившийся у мониторов в коттедже для гостей и еще не знающий какое потрясение его ожидает. И Эдриан Картер, нервно расхаживающий у него за спиной, смолящий одну за другой его сигареты и больше всего на свете мечтающий о том, чтобы оказаться сейчас в другом месте.

Майкл услышал вертолет раньше, чем увидел. На мгновение ему показалось, что их два или три, если не четыре, и он машинально потянулся за «кольтом», который дал ему Том Мур, но уже через секунду над Нассау-Пойнтом появились огни одной-единственной машины – шутку с ушами сыграли должно быть ночной ветер и его собственное воображение.

Он подумал, что все началось как раз с появления над Шелтер-Айлендом вертолета, на котором сюда два месяца назад пожаловал президент Бекуит. Именно тот визит положил начало цепи событий, оборвать которую наверно хотелось бы всем их участникам.

Вертолет приближался, а в памяти всплывали эпизоды этих последних недель.

Эдриан Картер на дамбе в Центральном Парке соблазняет его вернуться в ЦРУ.

Изуродованное до неузнаваемости лицо привязанного к стулу Кевина Магуайра и улыбающаяся в темноте физиономия Шимуса Девлина. Не я убил Кевина Магуайра. Его убили вы.

Престон Макдэниелс под колесами поезда.

Перегнувшийся через перила на мосту Ки-Бридж Делярош. Знаешь историю про то, как лягушка и скорпион переправлялись через Нил?

В мире разведки, говаривал бывало отец, можно найти немало примеров для иллюстрации теории хаоса. Порыв ветра тревожит гладь пруда, шевелит тростинку, отправляет в полет стрекозу, которая спугивает лягушку и так далее, и так далее, а через много недель тайфун уничтожает деревушку на Филиппинах.

Вертолет завис над заливом. Майкл посмотрел на часы – 10:01. Рокочущая машина скользнула над бухтой Деринг и опустилась на широкую лужайку Кэннон-Пойнта. Двигатели затихли, лопасти остановились. Дверца открылась, и из кабины выпал трап. Моника Тайлер спустилась по нему, придерживая свисающую с плеча черную сумку, и решительно направилась к дому.

– Давайте побыстрее закончим со всей этой чепухой, – бросила она, проходя мимо Майкла. – У меня и других дел хватает.

Моника Тайлер расхаживала по гостиной Дугласа Кэннона, как политик, явившийся осматривать трейлерный парк после торнадо – внешне спокойный, собранный, сдержанный, с маской сочувствия на лице, но при этом старающийся не наступить на что-нибудь вонючее. Иногда она останавливалась, чтобы бросить неодобрительный взгляд на сползшее с дивана пестрое покрывало или поморщиться при виде грубоватого коврика, небрежно брошенного перед камином.

– У вас здесь где-то должны быть камеры, верно, Майкл? – не столько спросила, сколько констатировала она. – И микрофоны. – Обход комнаты продолжался. – Вы не против, если я сдвину шторы? Знаете, я ведь тоже знаю про все эти фокусы. Я, может быть, не такой опытный оперативник, как вы, но с искусством тайного мира немного знакома. – Она тщательно задернула шторы. – Вот так. Теперь намного лучше.

Моника наконец села – так занимает свое место перед судьей силой доставленный в зал заседаний и демонстрирующий свою независимость свидетель. В камине затрещало полено. Моника закинула ногу за ногу, положила руки на колено и направила на Майкла леденящий взгляд, произвести должный эффект которому мешало, однако, отсутствие привычных атрибутов: золотой ручки, можно было бы размахивать, как стилетом; лощеной секретарши, неожиданно возникающей каждый раз, когда в разговоре всплывала неприятная тема; верных доберманов Траляля и Труляля с неизменными кожаными папками и сотовыми телефонами.

В комнату вошел Делярош с дымящейся сигаретой. Моника с отвращением посмотрела на него – табак, как и отсутствие личной преданности, был ее больным местом.

– Этот человек называет себя Делярошем, – сказал Майкл. – Знаете, кто он?

– Полагаю, это бывший киллер КГБ, проходивший под кодовым именем Октябрь и работающий теперь по контракту.

– Знаете, почему он здесь?

– Вероятно потому что ему едва не удалось прошлым вечером убить вашего тестя, несмотря на все предпринятые нами меры.

– Какую игру вы ведете? – резко спросил Майкл.

– Я собиралась задать вам этот же вопрос.

– Я все знаю, – уже спокойнее сказал он.

– Поверьте, Майкл, вы не знаете всего. Вы вообще почти ничего не знаете. Что касается вашей выходки, то могу сказать, что вы поставили под угрозу важнейшую операцию, проводимую в данное время Центральным Разведывательным Управлением.

В комнате стало тихо, если не считать стреляющего короткими очередями камина. Снаружи ветер трепал ветви деревьев, одна из которых настойчиво скреблась о стену. По Шор-роуд проехал, дребезжа, грузовик. Где-то далеко залаяла собака.

– Если хотите услышать остальное, отключите микрофоны, – сказала Моника.

Майкл не тронулся с места. Моника потянулась за сумкой, как будто готовясь уйти.

– Ладно. – Майкл поднялся, подошел к письменному столу Дугласа, выдвинул ящик, в котором находился микрофон размером с палец, и показал его Монике.

– Отсоедините.

– Теперь второй. Вы слишком предусмотрительны, чтобы обойтись одним.

Майкл шагнул к книжной полке, снял томик Пруста и достал второй микрофон.

– Отключите.

Делярош бросил быстрый взгляд на Майкла.

– У нее пистолет в сумочке.

Майкл подошел к креслу, в котором сидела Моника, опустил руку в сумку и извлек «браунинг».

– С каких это пор директор ЦРУ носит при себе оружие?

– Всегда, когда чувствует опасность.

Майкл поставил пистолет на предохранитель и бросил его Делярошу.

– Итак, начинайте.

Эдриан Картер был по натуре человеком беспокойным, что плохо сочеталось с работой, предполагающей отправку агентов в не самые спокойные уголки мира и ожидание их возвращения. За годы карьеры Майкл стоил ему не одну бессонную ночь. Особенно запомнились две, которые он провел в 1985 в Бейруте, когда Осборн ушел на встречу с агентом в долине Бекаа. Тогда существовала реальная опасность, что Майкла возьмут в заложники или просто убьют на месте. Эдриан уже не надеялся увидеть его живым, когда друг, покрытый пылью и пропахший овцами, ввалился наконец в номер отеля.

И все же сейчас Картера мучило особого рода беспокойство: его агент вступил в открытую схватку не с кем-нибудь, а с директором ЦРУ. Он не очень встревожился, когда Моника потребовала отключить первый микрофон – как опытный оперативник Майкл предусмотрел такой вариант и запасся лишним козырем.

Потом он услышал, как Моника требует отсоединить второй, услышал скрежет и стук… и тишину. Поняв, что остался без связи – пусть и односторонней, – Эдриан Картер сделал то единственное, что мог сделать в такой ситуации хороший контролер.

Он закурил и приготовился ждать.

– Вскоре после моего назначения в ЦРУ со мной связался человек, называвший себя не иначе, как Директор. – Моника говорила тоном усталой матери, рассказывающей вечернюю сказку отказывающемуся засыпать ребенку. – Он спросил, не хочу ли я вступить в элитный клуб, объединяющий высших офицеров разведслужб многих стран, финансистов и бизнесменов и ставящий своей целью сохранение глобальной безопасности. Разумеется, я сразу заподозрила неладное и подала соответствующий рапорт в службу контрразведки. Там подумали и решили, что игра с Директором может стоить свеч. Перед началом операции я попыталась получить одобрение самого президента. С человеком, называющим себя Директором, у меня было три встречи: две в Северной Европе и одна в Средиземноморье. При третьей встрече мы достигли определенного согласия и я вступила в Общество.

У Общества разветвленная структура и огромные возможности. Оно способно проводить тайные операции практически в любой точке мира. Разумеется, я сразу же начала собирать информацию о его составе и оперативных планах. Нам удалось принять определенные меры по противодействию Обществу, хотя в некоторых случаях мы были вынуждены оставаться в стороне и ничего не предпринимать, чтобы не вызвать подозрения в мой адрес.

Майкл внимательно слушал Монику и невольно восхищался ею: спокойная, собранная, рассудительная, она как будто читала заранее подготовленную речь перед собранием акционером – встречать таких замечательных лгунов ему еще не приходилось.

– Кто такой Директор? – спросил он.

– Не знаю и думаю, что Делярош не знает тоже.

– Вы знали, что его наняли убить моего тестя?

– Конечно. – Она даже едва заметно пожала плечами.

– Тогда почему не позволили мне заниматься его делом? Зачем вообще был нужен тот спектакль в столовой?

– Меня попросил об этом Директор, – бесстрастно ответила она и добавила: – Позвольте объяснить. Он посчитал, что Делярошу будет легче выполнить задание, если вы займетесь другими делами. Убрав вас, я незаметно приняла меры к обеспечению безопасности вашего тестя. К сожалению, этих мер оказалось недостаточно.

– Если вы все знали, то почему же не приставили к нему в Вашингтоне дополнительную охрану?

– Директор уверил меня, что Делярош не рискнет приехать в Америку.

– Почему же вы ничего не сказали мне?

– Мы опасались ваших поспешных, импульсивных действий, которые могли бы поставить операцию под угрозу. Целью операции было выманить Деляроша на открытое пространство и уничтожить. Окружив Дугласа Кэннона телохранителями или спрятав его в бронированный сейф, мы бы только спугнули киллера.

Майкл посмотрел на Деляроша. Тот покачал головой.

– Она лжет. Директор обеспечил все: транспорт, оружие, деньги. Он специально выбрал для операции Вашингтон, потому что знал – здесь посол более уязвим, чем в Лондоне. К тому же убийство посла было решено приурочить к проведению конференции по Северной Ирландии, чтобы сорвать или по крайней мере осложнить мирные переговоры. – Он посмотрел на Монику, потом снова на Майкла. – Говорит складно, но лжет.

Моника, как будто не слыша Деляроша, смотрела на Осборна.

– Вот почему мы не хотели брать его живым и сажать в тюрьму. Он готов на все, чтобы спасти свою шкуру. И, конечно, всегда найдутся люди, готовые поверить любым измышлениям, любой клевете. Проблема в том, что ему веришь ты. Теперь понятно, что наши опасения были небезосновательны. Похоже, вы, Майкл, клюнули на его крючок.

– То, что я рассказал, правда, – сказал Делярош.

– Вам бы следовало получше сыграть свою роль, Майкл. Отомстить за Сару Рэндольф и убить этого человека. Вместо этого вы заварили кашу, создали проблемы для Управления и самого себя.

Моника поднялась, показывая, что разговор окончен.

– Если вы выбрали такой вариант поведения, мне ничего не остается, как изложить свои подозрения контрразведке и Федеральному Бюро Расследований. Следующие два года вами будет заниматься Управление. Вы пройдете через испытания, сравнимые разве что с китайской пыткой водой. Потом вас отдадут на растерзание Сенату. Вас разорят возмещением судебных издержек. Вы никогда больше не будете работать в государственных учреждениях. Вас не допустят на Уолл-стрит. Вас просто уничтожат, Моника.

– У вас нет никаких доказательств, Майкл. Вам никто не поверит.

– Зять посла Дугласа Кэннона и сотрудник ЦРУ обвиняет своего шефа в причастности к покушению на убийство. Это же сенсация. В Вашингтоне за нее ухватится любой репортер.

– Вы предстанете перед судом за разглашение информации государственной важности и нанесение ущерба безопасности страны.

– И все же я рискну.

Дверь открылась, и в комнату вошел Эдриан Картер. Моника мельком посмотрела на него и снова перевела взгляд на Майкла.

– Охота за ведьмами нанесет непоправимый вред Управлению, возможно, даже погубит его. Вы это знаете. Ваш отец поддерживал Энглтона [20]20
  Джеймс Энглтон – шеф контрразведки ЦРУ, считавший всех перебежчиков из СССР агентами КГБ.


[Закрыть]в его охоте за «кротами» и этим едва не погубил свою карьеру, верно? Вы мстите ЦРУ за отца? Или так и не простили, что я однажды отстранила вас от оперативной работы?

– Можете говорить что хотите, Моника, но вывести меня из равновесия вам не удастся.

– Что вы предлагаете, Майкл? Что я должна сделать, чтобы вы оставили свои безумные измышления при себе?

– В подходящее время вы должны уйти в отставку, а до тех пор будете делать то, что скажем вам мы с Картером. Кроме того, вы поможете мне остановить Общество. Вывести его из бизнеса.

– Боже мой, да вы и впрямь наивный глупец. Остановить Общество невозможно. Его бизнес охватывает весь мир. Чтобы контролировать Общество, нужно быть его частью. – Она бросила взгляд на Деляроша. – Что вы собираетесь делать с ним?

– Делярошем я займусь сам. – Майкл опустил руку в карман и достал магнитофонную кассету. – Запись сделана сегодня. Есть несколько копий. Здесь полный отчет о вашей роли в Обществе, правда о рейсе 002 и покушении на Дугласа Кэннона. Если с Делярошем, с Эдрианом или со мной что-то случится, копии этой записи будут отправлены в «Нью-Йорк Таймс» и ФБР. – Он опустил кассету в карман. – Ход за вами, Моника.

– Я отдала Управлению шесть лет жизни. Я делала все что в моих силах, чтобы укрепить его и защитить от таких, как вы – динозавров, не понимающим новой роли Управления в новом мире. Игру сыграли без вас, Майкл, а вы оказались настолько глупы и близоруки, что даже не заметили этого.

– Вы пользовались Управлением как инструментом для достижения собственных целей и защиты собственных интересов. Я забираю у вас этот инструмент.

Она повесила сумку на плечо, повернулась и направилась к выходу

– Ход за вами, Моника, – повторил Майкл, но она не оглянулась и не остановилась. Хлопнула дверь. Немного погодя взвыл двигатель вертолета. Майкл вышел на веранду. Вертолет Моники поднялся над лужайкой и через несколько секунд исчез где-то над водами залива.

Весь следующий день прошел в ожидании. Картер стоял на веранде с полевым биноклем на шее, вглядываясь вдаль, как солдат на берлинской стене. Майкл кружил у дома, прочесывал каменистое побережье и даже шарил по лесу, отыскивая следы вражеского присутствия. Делярош наблюдал за ними с некоторым изумлением, как нечаянный виновник чуть ли не вселенской катастрофы.

Несколько раз Картер связывался с Управлением. Что слышно о Монике? невинно спрашивал он в конце каждого разговора. Ответы звучали все более интригующе. Моника отменила все встречи. Моника заперлась в кабинете и никого не принимает. Не снимает трубку. Ни с кем не разговаривает. Отказывается есть и пить. Майкл и Эдриан обсуждали поступающие новости, но, как и подобает шпионам, не смогли прийти к однозначному мнению. Готовится ли Моника к капитуляции и замышляет контратаку?

Во второй половине дня Картер отправился в магазин за продуктами. Делярош приготовил для всех омлет, сидя перед плитой на стуле, поскольку не мог стоять из-за распухшего колена. Выпили бутылку вина, потом другую. Делярош попытался снять напряжение и в течение двух часов читал лекцию на профессиональную тему: методы подготовки, особенности ремесла, способы изменения внешности, оружие, тактические уловки. Он не раскрыл ничего, что они могли бы использовать против него, но, похоже, облегчил душу, поделившись некоторыми из своих секретов. О Саре Рэндольф, Астрид Фогель и той ночи в Кэннон-Пойнте, когда он и Майкл стреляли друг в друга не было сказано ни слова. Рассказывая, Делярош, похоже, ни разу не изменил позы: сидел неподвижно, положив руки на стол, прикрыв левой правую, со шрамом, который и привел к нему Майкла.

Вопросы задавал Картер, потому что Майкл был уже где-то далеко. Нет, он, конечно, слушал – Картер иногда называл его живым диктофоном, способным воспринимать три разных разговора и воспроизводить их во всех деталях неделю спустя, – но одновременно обдумывал какую-то другую проблему. В конце концов Картер переключился на русский, которым Майкл владел не очень хорошо, и они закончили разговор практически без его участия.

В сумерках Майкл и Делярош отправились на прогулку. Первый, некогда звезда беговых дорожек, перевязал ногу второму широким бинтом. Картер от прогулки отказался и стался дома, чувствуя себя третьим лишним, случайным свидетелем ссоры любовников. Не желая присутствовать при выяснении отношений, он все же вышел на веранду, чтобы понаблюдать за ними со стороны – не движимый любопытством вуайерист, а контролер, присматривающий за агентом и старым другом.

Они шли по дорожке к причалу, причем, Делярош слегка прихрамывал. Уже стемнело, и Картер с трудом отличал одного от другого – эти двое были примерно одного роста и сложения. Он вдруг понял, что во многих отношениях они представляют собой две половинки целого. Многие черты, явно выраженные в одном, присутствовали в другом в подавленном состоянии. Если бы судьба, рулетка времени и места, не распределила их так, как распределила, они вполне могли бы поменяться ролями, и тогда Жан-Поль Делярош был бы благородным разведчиком, а Майкл Осборн наемным убийцей.

Примерно через час – Картер поймал себя на том, что позабыл засечь время разговора – мужчины повернули к дому.

У машины они остановились и посмотрели друг на друга через капот. Картер не знал, кто из них кто. Один что-то говорил и, похоже, требовал или доказывал, тогда как другой лениво ковырял землю носком ботинка. Когда разговор закончился, тот, что ковырял землю, протянул над капотом руку, но другой предложенного рукопожатия не принял.

Делярош опустил руку, сел в машину и, выехав за ворота, исчез в спустившейся на Шор-роуд темноте. Майкл Осборн медленно побрел к дому.